Аннотация: Статья написана совместно соавтором и опубликована в сборнике материалов конференции "Дворянские чтения" 2016 года.
Статья под таким названием посвящена делу Љ 5767 по обвинению Савицкой Нонны Павловны в преступлении, предусмотренном ст. 54, пункт 10 УК УССР (соответствовало статье 58-10 УК РСФСР). [1] Дело представляется и обычным для тех лет, и необычным, поскольку отображает в себе все приметы своего времени, и обычные, и необычные. Оттого и становится возможным судить по нему о времени.
Вначале было слово, то есть сигнал или донос, что живет в городе Полтаве дочь генерала фон Горниера, которая поддерживает отношения с отцом, ныне пребывающим в Румынии, и еще хвалит зарубежную жизнь, что характеризовано как систематическая антисоветская агитация среди населения. Авторы предполагают, что для реакции на сигналы должно иметься их определенное количество, но не располагают данными, сколько именно. Вследствие чего товарищ Пинчук, оперуполномоченный отдела УГБ Полтавского УНКВД, счел, что в ее действиях содержатся признаки состава преступления, предусмотренного статьей 54 УК УССР (тождественная известной статье 58 УК РСФСР), вследствие чего начато предварительное следствие. Дата этого решения неясна из-за неудобной подшивки листов дела, из-за которой ясно виден только 1938 год. Начальник Пинчука с этим решение согласился. Авторы обращают внимание на написание фамилии отца Савицкой, а также на сведения о его статусе до революции. Ниже читатели могут убедиться, насколько противоречивые данные о нем были получены, вплоть до правильности написания его фамилии.
2 апреля 1938 Полтавский областной прокурор Федоров согласился с тем, что раз Савицкая подозревается в шпионаже (ранее в документах этого не имелось, упоминалась только антисоветская настроенность и агитация), а также проводит антисоветскую агитацию, то, находясь на свободе, она может скрыться от следствия и суда, потому прокурор и санкционирует арест. Руководствуясь постановлением ЦК ВКП(Б)и СНК от 8.05. 1933 и еще одним документом, данные о котором разобрать не удалось, прокурор санкционирует арест Савицкой. Правда, подпись прокурора очень не похожа на подпись человека с фамилией Федоров, а знаков того, что за Федорова подписывает кто-то другой, там нет. 9 апреля 1938 года выдан ордер Љ14 на обыск и арест Савицкой. Согласно протоколу обыска, у нее изъяты только паспорт и профсоюзный билет. Но в протоколе обыска же указано, что обыск проведен на основании ордера Љ9, а не номер 14.
В анкете арестованной указано, что Савицкая Нонна Павловна 1893 года рождения, родившаяся в Симферополе (заполнявший назвал его селом), проживает по улице Войкова 33 в городе Полтаве, работает медсестрой в Подольской амбулатории, по происхождению -служащая, до революции-служащая, медсестра, после революции-тоже. А дальше начинаются расхождения с данными следствия- отец ее, как оказывается, служащий, врач, правда, мать указана как помещица. Закончила женскую гимназию в 1914 году. По национальности русская, на воинском учете не состояла, репрессиям при Советской власти не подвергалась, замужем, мужа зовут Анисий, сына-Ваней. Данные о родителях не включают их фамилий, имен и отчеств (это свойственно делам того периода). Еще в анкете указано, что она арестована восьмого апреля 1938 года, а сама анкета заполнена 25 апреля того же года.
8 апреля уже известный нам Пинчук, рассмотрев материалы, постановил привлечь Савицкую в качестве обвиняемой по статье 54-10, то есть за антисоветскую агитацию. так как она "будучи антисоветски настроена занимается среди местного населения деятельностью, восхваляя жизнь в капиталистических странах" (запись воспроизведена именно так, как она есть в деле). Как видим, подозрение в шпионаже уже не фигурирует, что, несомненно, куда лучше для обвиняемой.
8 июня 1938 года датирован первый протокол допроса Савицкой, имеемый в деле. Проводил его помощник оперуполномоченного Пинчук, задавший три (фактически, возможно, и больше) вопроса и отразивший ответы и вопросы в произвольной форме (последующие протоколы допросов использовали стандартный бланк в начале, а этот написан от руки на чистом листе)
На вопрос о том, кто из родственников ее находится за границей и поддерживает ли она связь с ним, Савицкая ответила, что в Болгарии живет ее отец Фонгорниер Павел Антонович, который служил врачом в царской армии с 1914 по 1918 годах. По окончании войны в 1918 году он вернулся в Полтаву. Далее в деле, скорее всего, пропущен лист. И текст на третьей странице начинается с того, что отец просил уточнить место нахождения его второй жены, на которой он женился после смерти матери Савицкой в 1914 году, и которая осталась в России при его отъезде за границу. Савицкая ему ответила, что данными о ней не располагает, а в Полтаве та не жила. После чего отец написал еще два письма в 1936 и 1937 годах, но в них он писал о чисто семейных делах. Савицкая ему ответила, после чего новых писем не приходило. Следующий вопрос звучал так: "Следствие располагает сведениями о том, что вы занимались шпионской и контрреволюционной деятельностью. Расскажите об этом". Она ответила коротко, что подобной деятельностью никогда не занималась.
Следующий вопрос: "вы врете, следствие располагает материалами, что вы собирали сведения шпионского характера и передавали за границу. Настаиваем на даче правдивых показаний". Савицкая ответила, что ее показания правдивы и ничем подобным она не занималась.
Следующий протокол допроса датирован 27 августа 1938 года, оформлен аналогично. Протокол содержит два заданных вопроса и пространные ответы на них.
Вопрос (далее В.) "Следствие располагает свидетельскими показаниями о вашей антисоветской деятельности. Намерены ли вы давать следствию правдивые показания?"
Ответ: Да, я признаю себя виновной в этом и хочу рассказать следствию правду. Мой отец Фон-Горниер Павел Антонович был личным дворянином. Закончил Харьковский университет и получил диплом медврача (термин, в наши дни выглядящий странно, но в описываемые годы используемый). Мать Евдокия Николаевна происходит из помещичьей семьи, у отца ее было несколько сот десятин земли в Донецкой области. А после смерти ее отца мать получила в наследство от проданного имущества 20 тысяч рублей. За эти деньги отец по приезде на жительство в Полтаву купил по бывшей Покровской улице дом, большой фруктовый сад и усадьбу. В 1914 году, когда отец был узят(sic!) на военную службу, мать купила второй дом за десять тысяч рублей, но в революцию 1917 года это имущество было от нас отобрано...Отец возвратилcя в 1918 году, но имущество, которое он оставил, уже не застал. И он был сильно недоволен Соввластью. По приходу деникинских войск он ушел добровольно к ним и служил до разгрома деникинских войск и восстановления Соввласти на Украине. В 1920 году вместе с остатками деникинских войск бежал в Болгарию, где проживает и в настоящее время, с которым я имела переписку по 1937 год.
В. Следствию известно, что вы занимались антисоветской деятельностью, восхваляя жизнь в капиталистических государствах и клевеща на жизнь в Советском Союзе. Расскажите об этом.
О. Октябрьскую революцию 1917 года я встретила враждебно за отобранное у нас имущество и по этому(sic!) я вела антисоветские разговоры. Кроме того я получала от отца из Болгарии письма, в которых он писал, что он живет хорошо. Поэтому я в квартире Пущенко говорила "что отец в Болгарии работает врачем и живет во много раз лучше, чем врачи в Советском Союзе, которые работают много, а получают жалкие грошы за их труд и за них не могут себе позволить прилично одеться и покушать." ( форма подачи авторами соблюдена максимально). В 1934 году при встрече со своим знакомым Григорьевым Михаилом Михайловичем я ему рассказала, что "мой отец живет в Болгарии и работает врачем и ни в чем не нуждается. А в Советском Союзе ничего нет ни промтовару, ни вдоволь продуктов питания".
Таким образом, Савицкая дала показания, подтверждающие обвинение по ст. 54-10.
Далее становится ясным, что за данные имелись у следствия.
Как оказалось 15 июня 1938 года был допрошен свидетель Пущенко Павел Николаевич 1886 года рождения, давший подробные показания о семье Савицкой. Оказывается, отец ее ,фон Горниер, действительно владел большими участками земли и сдавал их в аренду для устройства шахт по добыче угля. От этого доход его достигал 40 тысяч рублей в год. В 1919 году фон Горниер вместе с отступающими деникинскими войсками уехал в Крым, с ним были дочери Нонна и Муза. Далее старший фон Горниер уехал в Болгарию, а дочери остались в Крыму, а потом вернулись в Полтаву. Сама же Савицкая и ее сестра Муза служили сестрами у Деникина. На вопрос о связи Савицкой с отцом он ответил практически то же, что и сама обвиняемая.
Саму же Савицкую он характеризовал как антисоветски настроенную, проводящую контрреволюционные разговоры, восхваляющую жизнь в капиталистических странах. Далее он воспроизвел рассказ о том, что отец как врач живет в Болгарии лучше, чем советские врачи (близко к вышеизложенному варианту).
Таким образом, показания Пущенко давали базу для обвинения в антисоветской агитации и имели еще одну особенность: позволяли обвинить Савицкую в службе в белых армиях (разумеется, для этого их требовалось еще и расширить, и детализировать).
16 июня 1938 допрошена свидетельница Рассаднева Анастасия Васильевна 1881 года рождения. Она сообщила, что знает Савицкую с 1920 года, когда она и Савицкая жили на Северном Кавказе. Савицкая и ее сестра Муза остались там при отступлении Деникина, а их отец Фон Горниер уехал тогда за границу. В 1922 году обе дочери вернулись в Полтаву. Свидетельница знала, что отец Савицкой живет в Болгарии, пишет оттуда письма, а Савицкая ведет с ним частую переписку. Свидетельница добавила, что до революции отец Савицкой имел в Полтаве два дома, но на вопрос о контрреволюционной деятельности ответила, что про нее ничего не знает.
21 июня был допрошен еще и свидетель Онищенко Кузьма Михайлович 1878 года рождения. Савицкую он знал с 1914 года, когда жил с ее семей по соседству. Он рассказал о владениях семьи, о сдаче земли в аренду под добычу угля. Далее он рассказал об отъезде Савицкой, ее сестры и отца с отступающими белыми и возврате в Полтаву года через два. Знал свидетель и о пребывании отца обвиняемой в Болгарии, но вот о контрреволюционной деятельности он не знал ничего. Затем появился еще один свидетель, Григорьев Михаил Михайлович 1904 года рождения. С Савицкой он был знаком с 1934 года, взаимоотношения у них были нормальные и ссор меж ними не было. Так сказано в протоколе его допроса. Да, все вышеупомянутые свидетели проживали на улице Войкова и являлись ее соседями.
Но Григорьев также знал обвиняемую как "антисоветскую личность, которая при встрече со мной восхваляла фашистские страны и жизнь в них, что ее отец лучше живет в Болгарии, чем врачи в Советском Союзе". Далее он рассказал об истории семьи в гражданскую. В конце текста допроса явная позднейшая приписка, уже после окончания записи текста, что она говорила, что "советская власть довела до того, что ни за какие деньги не купишь промтовару, ни масла, да и хлеба скоро не будет, а население живет впроголодь".
20 июня проведена очная ставка между Савицкой и Пущенко. Пущенко повторил рассказ о прошлом Савицкой и о ее сегодняшней контрреволюционной деятельности приблизительно в том же объеме, что и раньше. Савицкую попросили сообщить, подтверждает ли она эти сведения. Она не подтвердила. Пущенко спросили, когда велись эти разговоры? Он ответил, что в 1923 и 1926 годах, когда приходили письма из Болгарии от отца. Савицкая ответила, что действительно, когда она получала письма. то рассказывала о их содержании на квартире у Пущенко, но никакой контрреволюционной агитации не было.
26 августа состоялась очная ставка между нею и М.М. Григорьевым. Григорьев рассказал про историю семьи Савицкой и отъезд ее отца, про современное поведение сообщил, что она говорила, что население СССР живет впроголодь, нет ни промтовару, ни масла. Пассаж про масло и промтовары добавлен после написания текста, более мелким почерком, с явным желанием вместить дописанное в небольшой объем пустого места. Савицкая эти сведения не подтвердила.
Следует заметить, что в те годы фон Гарниер жил в Рильском монастыре, где исполнял обязанности врача обители. "Так, в 1932 году монастырь остался без врача. В этот же год обитель посетил русский эмигрант Павел Антонович Гарньер, врач по профессии, которому наместник обители, архимандрит Кирилл предложил поселиться в монастыре и обслуживать братию. Врачу обещали бесплатное жилье с освещением и отоплением, а также денежную помощь (с.80)." [2] Поэтому, возможно, рассказ о жизни его был воспринят дочерью как свидетельство уровня жизни, характерной не только для этой должности. Более точно сказать пока сложно из-за отсутствия документов.
Есть информация и о том, фон Гарньер, будучи студентом медицинского института, участвовал в спасении пострадавших 17 (29) октября 1888 года во время крушения императорского поезда на 295-м километре линии Курск - Харьков - Азов, южнее Харькова, у станции Борки. [2]
Между тем, дело Савицкой направлялось в Особое Совещание НКВД, но было возвращено оттуда на доследование, вследствие чего оперуполномоченный Ляшко 26 декабря 1938 года постановил принять к своему производству, о чем сообщить областному прокурору. Факт отправки дела в ОСО известен только из постановления Ляшко, документы об отправке в ОСО и возврате оттуда отсутствуют.
И уже 27.12. в 11.45 (ранее время допросов в деле не указывалось), состоялся допрос Савицкой.
В. Следствием вы полностью изобличаетесь в антисоветской агитации. Намерены ли вы правдиво давать показания?
О. Да, я признаю себя в этом виновной и хочу дать откровенные показания.
В. Рассказывайте.
И Савицкая снова начала рассказывать историю семьи, добавила лишь, что отец ее закончил университет в 1895 году и мать ее происходила из купеческой семьи.
Остальной рассказ не выходил за рамки ранее сообщенного.
При требовании рассказать об антисоветской деятельности, обвиняемая сообщила, что Октябрьскую революцию она встретила враждебно из-за конфискации имущества, поэтому была ВСЕ ВРЕМЯ (выделено авторами) антисоветски настроена и вела антисоветские разговоры. Когда же получала письма от отца из Болгарии, то использовала сведения из них. В 1937 году(приблизительно)она говорила, что отец, работая врачом в Болгарии, живет хорошо, а в Советском Союзе врачи работают много (далее следует приводимый ранее рассказ о том, что они себе ничего позволить не могут). Кто-то выделил эти слова длинной линией на полях. Далее она рассказывает о том, как в 1934 году сообщила Григорьеву (текст плохо различим, однако имеет такое же выделение линией на полях). Тем не менее, отвечая на последний вопрос, она сообщает, что антисоветских разговоров ни с кем не вела и рассказала все и больше ничего сообщить не может.
Таким образом, Савицкая фактически призналась в антисоветской агитации, несмотря на последние слова, что она ее не вела. Разумеется, если все формулировки ее слов на допросе в точности воспроизводят ее слова.
Оперуполномоченный Ляшко решил исследовать письма отца к дочери и решил изъять пришедшее на почту письмо из Болгарии. Письмо было изъято, но к делу не приложено и в дальнейшем в деле не фигурирует, хотя документ указывает на приложение письма к делу.
10 января 1939 года следователь постановил, что гражданка Савицкая, согласно материалов дела, изобличается в преступлении, предусмотренном ст. 54-10 (присутствуют ссылки на приведенные показания Пущенко и Григорьева, что она изобличается показаниями этих свидетелей и очными ставками с ними). Вину свою признала. Следственное дело Љ 127808 передается прокурору для предания суду.
С этим постановлением согласился начальник следственной группы Титов и утвердил замначальника УНКВД Поляков.
11 января 1939 года дело было передано в Полтавский областной суд, слушание дела обязательно в присутствии прокурора. Савицкая продолжала находиться в следственной тюрьме (уже почти год).
4 февраля 1939 года Полтавский областной суд в лице председательствующего Кальницкого, народных заседателей Деревянко и Гайдаренко в присутствии прокурора Руденко и защитника Циплухина рассмотрели дело Савицкой. Кстати, она признается происходящей из дворян. Заседание шло в закрытом режиме.
Савицкая вину свою не признала, заявив, что никаких контрреволюционных разговоров не вела. И никогда не говорила, что за границей живут лучше. Отцу она писала про семью и проблемы с ребенком, который утратил глаз при травме.
При допросе свидетеля Григорьева тот заявил, что у него очной ставки с Савицкой вообще не было. А свидетель Пущенко сообщил, что не слышал от обвиняемой контрреволюционной агитации. На очной же ставке свидетель протокола не видел, его ему читал следователь.
Прокурор сообщил, что дело нуждается в направлении на доследовании, поскольку имеется такое вот несовпадение данных предварительного и судебного следствий.
Защитник с этим не согласился, и предложил рассматривать дело по сути, а материалы свидетелей отправить следствию для выяснения правильности показаний. Суд удалился в совещательную комнату. Вернувшись оттуда, суд постановил направить дело Савицкой на доследование. В решении было отражено несовпадение показаний свидетелей в разное время и наличие отмеченных выше дописываний к тексту, причем дописанные строки отражали наиболее яркие проявления антисоветской агитации.
Предварительные итоги дела таковы, что Савицкая находится уже год в заключении, но дело на нее не выдержало рассмотрения ни в Особом Совещании, ни в областном суде.
Товарищ Ляшко взялся за дело снова и 9 марта снова допросил свидетеля Пущенко.
Тот подробно рассказал о семье Савицкой и ее отце, но все время добавлял, что сведения о ней он слышал, но сам не всегда знает лично об этом. Отношения у них с обвиняемой были нормальными, но близких отношений не было. Нового он смог добавить, что отец ее до революции врачом не работал, а жил за счет средств от сдачи земли в аренду. О службе Савицкой медсестрой у белых он заявил, что о этом "слышал, как будто". Факт переписки отца и дочери свидетель подтвердил и даже видел какие-то снимки из Болгарии, но на этом допросе ему ни одного вопроса про антисоветские высказывания задано не было, и сам он про это промолчал.
Снова вызванный свидетель Онищенко знал обвиняемую с 1910 года, но большая часть сведений о доходах и дореволюционных обстоятельствах семьи слышана им от прислуги фон Горниеров в те времена. С Савицкой он никогда в разговоры не вступал. Еще он добавил, что фон Горниер был до революции довольно известен в Полтаве и все его называли "барином".
14 марта Оперуполномоченный Ляшко принял решение об изменении меры пресечения и освобождении ее из тюрьмы без обязательств. И вышестоящие начальники согласились и утвердили это решение.
14 марта 1939 года Ляшко подготовил постановление о прекращении дела, где отразил, что поскольку свидетели, давшие показания о контрреволюционной деятельности Савицкой впоследствии от них отказались, заявив о том, что им ничего про это неизвестно, а два других свидетеля контрреволюционную деятельность еще и ранее не подтвердили, то, коль достаточных данных для обвинения Савицкой не добыто, она подлежит освобождению, а дело сдаче на хранение.
14 марта она была освобождена, и изъятые документы ей были возвращены.
19 сентября 1939 года и. о. прокурора Полтавской области, оценив материалы дела, пришел к такому же выводу о прекращении дела, потому постановил: дело прекратить и передать в архив.
Рассказ о деле.
Дело Нонны Савицкой велось в основном на русском языке, за исключением материалов заседания Полтавского областного суда, делопроизводство в котором велось на украинском языке. Большая часть бумаг заполнена от руки, отчего они не всегда читаемы, есть несколько машинописных страниц и отпечатанных в типографии бланков с заполнением их от руки (обычно это бланки ордеров или первые листы протоколов допросов, дальнейшие листы уже записывались от руки.
Вообще дело производит ощущение его неполноты, чему способствует отсутствие документов в период между арестом в феврале 1938 года и первым протоколом допроса. Затем в деле зияют такие же лакуны. К сожалению, нет информации, проводились ли следственные действия с ней в этот период, или следствие было занято чем-то другим. Последнее весьма вероятно, так как следственный аппарат УНКВД в 1938 году активно работал, вследствие чего просил в этом же году об увеличении лимитов на проведение дел по первой категории, на что получил ответ: "Лимитов нет и больше не будет". Впрочем, коль в деле нет данных об окончании дела и отправки бумаг в Особое Совещание, то вполне правомочен вывод о его неполноте.
Следствие велось Пинчуком долго и безрезультатно, поскольку дело не принято Особым Совещанием и возвращено обратно. Качество проведения можно оценить как недостаточно полное, поскольку были опрошены как свидетели только соседи, а сослуживцы-нет. Исследование писем отца из Болгарии, как ранее имевшихся, так и оставшихся на почте пришло в голову только Ляшко. В записях имеется множество орфографических ошибок, частично отмеченных выше, так и фактических. Отмечается множество неточностей в данных о семье обвиняемой, так же отраженных выше.
Есть основания подозревать подлог из-за наличия двух дописок к основному тексты, содержащих наиболее яркие сведения об антисоветской агитации. В других делах УНКВД по Полтавской области при последующих проверках свидетели отмечали, что формулировки следователем были вписаны более выразительные, нежели они сами бы сказали, а одна из свидетельниц даже заявила, что она в те годы и не знала таких терминов, какие были употреблены от ее имени.
С учетом слов свидетеля, что ему не проводили очную ставку с обвиняемой и изменениями ими показаний на суде и доследовании, вывод о частичной фальсификации материалов дела может быть вполне правомерным. Правда, следует сказать, что под этими материалами очной ставки есть подпись свидетеля, не отличающаяся от его других подписей, то следует добавить, что и свидетель подписал, явно не читая подписанное им. Благополучный для тех лет исход его не является единичным. Авторы встречались с подобным исходом в нескольких делах по обвинению в антисоветской агитации, которые рассматривали областные суды в 1939 году.
О дворянстве фон Гарниера и его дочери.
Читатели сами могут оценить, как на страницах дела по-разному охарактеризовано происхождение дворянского происхождения Павла Антоновича Фон Гарниера и его дочери. Но история имела продолжение.
На территории Украины сейчас проходит процесс декоммунизации. И вот тут вспомнили о Павле Антоновиче фон Гарниере, в честь которого была переименована бывшая улица Менжинского. Согласно информации от инициаторов этого шага, отец Савицкой был известным полтавским меценатом, много сделавшим для города. Правда, инициаторы называют Павла Антоновича графом. Тем не менее, переименование вызвало скандал. Уже другая группа инициаторов переименований якобы выявила то, что некий Отто фон Гарниер (1857-1944) являлся генералом Третьего Рейха. Причем, они точно не уверены, что оба Гарниера тождественны, но, и даже в случае нетождественности служивший в ВСЮР Павел Антонович фон Гарниер их все равно не устраивает политически из-за курса Деникина на восстановление "единой и неделимой". [3]
По этому поводу можно сказать следующее, что бывший командир 6 кавалерийского корпуса в кайзеровской армии Отто фон Гарниер явно нетождественен российскому военному врачу Павлу Антоновичу фон Гарниеру. Но следует отметить сохраняющуюся в Полтаве традицию путаницы в биографиях своих знаменитых земляков.
Тем не менее улица имени фон Гарниера пока существует. О реальности обладания им графским титулом авторы информации не имеют. Это требует дополнительных изысканий.