Аннотация: Перевод ещё одного из рассказов нидерландского писателя Гарри Мюлиша из сборника "Чудо" (Harry Mulisch. "Het mirakel").
Гарри Мюлиш. "Последний вздох"
"Я, - часто говаривал отец господина Тинноппена, со значительным видом поглаживая свою немного выпирающую верхнюю губу, - я никогда не умру. Потому что стоит мне испустить дух, как я снова вдохну его через нос". И он разражался безудержным смехом.
Но теперь он был смертельно болен, и, в самом деле, казалось, недалёк тот час, когда выяснится, шутил ли он или говорил правду. Действительно, было похоже на то, что в любой момент он может стать бессмертным или, точнее, по его словам, вступит в вечную борьбу со своей смертью.
Господин Тинноппен, скрестив руки на груди, стоял у постели больного. Старик выглядел ужасно. У него была чума. Болезнь, с которой, как говорится, шутки плохи. Старый Тинноппен уже почернел, как дёготь; на его плечах, не прикрытых одеялом, не было видно ни одного здорового места.
- Вам нужно в больницу, отец, - сказал господин Тинноппен, горестно покачав головой.
- Я останусь дома, - решительно объявил тот.
- А вдруг и я заболею чумой? Мне очень жаль, отец, но я уже вызвал скорую.
- Я хочу остаться дома, - прошептал старик и вдруг всхлипнул. - Ты же знаешь, кто отправляется в больницу, на том можно поставить крест. Ещё никто не выходил из больницы живым. А я хочу ещё долго, очень долго жить. Я не из тех, кто умирает от чумы. Разве ты никогда не видел моего тела, полного медвежьей силы, я же ещё 50 лет проживу!
Он быстрым движением откинул одеяло, и глазам сына предстало обнажённое, чёрное как смоль, уже совсем испорченное тело. Господин Тинноппен непроизвольно наклонился и накрыл отца одеялом, прошипев:
- Вы с ума сошли? Соблюдайте хотя бы элементарные правила приличия? Что подумают люди?
Старик пожал плечами и отвернулся к стене.
Господин Тинноппен занервничал. В любой момент могла приехать скорая - как же объяснить отцу, что всё уже решено, что оставаться здесь ему нельзя? Господин Тинноппен стоял у кровати, потолочная лампа без абажура отбрасывала резкий свет на больного. Тело старика уже совсем рассыпалось, как трухлявое дерево, вопрос в том, можно ли его транспортировать.
- Отец? - начал господин Тинноппен нерешительно. - Разве Вы забыли, что у меня есть жена и ребёнок? Я же не один на этом свете, я не могу допустить, чтобы и моя семья стала жертвой болезни! Вы бы хотя бы спасибо сказали, что я Вас к себе взял. У себя дома Вы бы давно умерли. А в больнице, с Божьей помощью, Ваша медвежья сила и врачи быстро поставят Вас на ноги...
Он немного помолчал.
- Отец? - снова позвал он.
Молчание. Старик лежал неподвижно, отвернувшись к стене. Господин Тинноппен подошёл к подножью кровати, пытаясь поймать взгляд отца. Бесполезно. Тогда он зашёл сбоку и наклонился над больным, выгнувшись над кроватью, как мост, прижавшись затылком к стене. Глаза старика были закрыты.
- Отец? - позвал господин Тинноппен в третий раз... Стоять так было неудобно, кровь начала пульсировать в его висках.
Больной вдруг открыл глаза: два красных лихорадочных пятна на дочерна опалённом лице, как две кровавые луны на ночном небосклоне, взглянули на господина Тинноппена пустым беспомощным взглядом. Господин Тинноппен, хотя и стоял вниз головой, побледнел, и, на секунду оцепенев в этом положении, поспешно выпрямился. В тот же момент раздался звонок в дверь.
С всклокоченными волосами выбежал господин Тинноппен из комнаты, спустился вниз и открыл входную дверь.
На пороге стоял санитар в униформе, он приветственно коснулся своей кепки; второй в это время вытаскивал носилки из реанимационной машины, припаркованной неподалёку на тротуаре. Подморозило так, что под ногами хрустело; зима была в самом разгаре. Господин Тинноппен распахнул дверь пошире, пропустил санитаров вперёд и, стыдливо пригнувшись, засеменил следом, что-то поспешно говоря. Войдя в комнату больного, он осторожно притворил за собой дверь.
Мужчина без носилок бросил взгляд на пациента, который всё ещё лежал лицом к стене, сдвинул кепку на затылок и почесал голову.
- Выглядит скверно, - сказал он.
- Это мой отец, - нервно хихикнул господин Тинноппен.
Санитары принялись за дело. Решительно скинув одеяло, они подхватили старика с кровати и бросили на носилки. При этом у больного отломилась одна нога и со стуком упала на пол. Господин Тинноппен быстро пихнул её под кровать, чтобы отец ничего не заметил и зря не пугался. Но старик не сказал ни слова, даже потом, когда его несли по лестнице и через тёмную улицу к машине. Казалось, он не совсем понимает, что с ним происходит.
Усевшись рядом с отцом в ярко освещённой, комфортабельной машине, господин Тинноппен закурил сигарету и посмотрел на своего почерневшего родителя, которого для надёжности крепко привязали ремнями.
- Итак, корабль отправляется, - сказал старик, с улыбкой глянув на сына. - Помоги мне высморкаться, мой мальчик.
Очевидно, он совсем забыл все свои обиды.
Господин Тинноппен в приподнятом настроении достал носовой платок, приложил его к носу отца, и тот сильно сморкнулся. Потом господин Тинноппен как следует вытер ему нос, но, когда убрал носовой платок, с изумлением увидел, что носа у отца больше нет. Господин Тинноппен развернул платок и ошеломлённо уставился на нос, который так и остался в платке. Быстро взглянул он на отца, но тот, казалось, ничего не заметил и смотрел прямо перед собой довольным взглядом, что в отсутствии носа производило совершенно нелепое впечатление. Господин Тинноппен медленно сложил платок и машинально сунул его в боковой карман пиджака и больше всё дорогу не отводил от отца глаз.
Когда санитары занесли носилки в тёплый госпиталь, пациент прикрыл глаза и будто бы задремал. В пустынном холле его положили на коляску, которую тут же подхватила пожилая медсестра. Сам господин Тинноппен остался, чтобы уладить некоторые формальности. Он видел, как коляску с его отцом вкатили в большой лифт без дверей в конце коридора. Медсестра в лифт не вошла, а только нажала кнопку. И коляска начала медленно подниматься и вскоре исчезла из виду.
Господин Тинноппен заполнил пару формуляров, уплатил счёт и получил инструкции касательно смены белья и часов посещений. Потом ему сообщили, что его отца поместили на третьем этаже, в комнате 78, и что он может ещё разок на него посмотреть.
В хорошем расположении духа - наконец-то всё уладилось - господин Тинноппен поднялся по пустынной лестнице. По коридорам быстро и бесшумно бегали медсестры, в комнатах гудели звонки, и то тут, то там устало шаркали старички, опираясь на палочки. Почти все они останавливались и смотрели на него удивлёнными глазами. Часы посещений давно прошли, через четверть часа везде выключат свет; так что сейчас каждый здоровый человек был здесь вроде марсианина.
На третьем этаже господин Тинноппен сразу нашёл комнату 78. Дверь была открыта, и он увидел две кровати, стоявшие вдоль стены. Одна была пуста, а на другой громоздились подушки, из которых торчал чей-то затылок. Рядом уже стояла тумбочка с апельсинами.
- Отец? - мягко позвал господин Тинноппен и на цыпочках подошёл поближе.
К нему повернулось белое, смазанное какой-то блестящей мазью лицо. Это был не его отец, тем более что нос исключал всякую ошибку.
- Прошу прощения, - изумлённо пробормотал господин Тинноппен.- Мне сказали, что здесь лежит мой отец.
С видом, будто это глупое объяснение даже недостойно ответа, человек снова отвернулся.
Господин Тинноппен на всякий случай ещё раз проверил номер на двери, даже заглянул в соседнюю комнату и потом обратился к проходящей мимо медсестре. Та, конечно, ничего не знала, но пообещала позвать старшую медсестру. Чуть позже пришла старшая медсестра и сказала, что, действительно, она ожидает пациента, больного чумой, и уже приказала приготовить для него кровать в комнате 78. Что? Пациента четверть часа назад отправили сюда на лифте?
- Это абсолютно невозможно, - заявила старшая сестра, - я никого не принимала.
- Я видел это собственными глазами, сестра, - сказал господин Тинноппен.
Медсестра окинула его недоверчивым взглядом, задумчиво посмотрела на его галстук и пошла в свой кабинет, чтобы позвонить в регистратуру. Действительно, четверть часа назад пациента отправили наверх. Старшая сестра положила трубку и несколько секунд озадаченно смотрела на господина Тинноппена, который вошёл в комнату вместе с ней. Потом она снова позвонила и сообщила, что к ней новый пациент не поступал. Они, конечно, поищут, но ошибка, скорее всего, произошла внизу.
После этого она созвала других медсестёр и приказала им посмотреть во всех холлах и даже в кухоньке. Сама же вместе с господином Тинноппеном направилась к лифту, который, как оказалось, находился этажом выше. Она вызвала лифт, но тот был пуст. В это время стали подходить медсестры и докладывать, что нигде не нашли потерянного пациента, тогда старшая медсестра снова позвонила в регистратуру и сообщила результат. Ей взволнованно объяснили, что уже поговорили с пожилой медсестрой, укатившей коляску, но та со слезами уверяла, что нажала правильную кнопку, она даже подошла к лифту и показала эту кнопку дрожащим пальцем; всё было верно.
Затем старшая сестра вместе с господином Тинноппеном со всех ног побежала на четвёртый этаж; там уже было известно об исчезнувшем пациенте. С красным от волнения лицом она принялась за поиски и здесь. Поиски были в самом разгаре, испуганные медсестры носились из комнаты в комнату, и тут появился главный врач, сопровождаемый различными докторами, ассистентами и даже швейцаром. Дрожа от ярости, главный врач размахивал стетоскопом.
- Как, ещё не нашли? - кричал он. - Что? А? Всё ещё нет? Чего же вы расселись! Искать везде! Во всех углах искать! Вы что с ума сошли! Бросайте всякую работу! Всем искать! Пациентов терять, а? Ну уж нет! Только не в моём госпитале! Искать! Всем искать!
Через пару секунд по всему госпиталю зазвенели телефоны, и из всех дверей выскочили люди, чтобы принять участие в поисках, клерки покинули пишущие машинки, священники - умирающих, и вскоре всё здание снизу доверху наполнилось бегающими испуганными медсёстрами, машинистками, хирургами, поварами, невропатологами, рабочими, рентгенологами, анестезиологами. Взволнованно крича, носились они по лестницам вверх и вниз и искали везде, даже в совершенно невероятных местах. Сам главный врач, возбуждённый всеобщим смятением, рыча метался по моргу и срывал простыни с покойников. Некоторые в главной кухне снова и снова поднимали крышки с огромных котлов и пристально смотрели внутрь, будто бы не исключали даже вопиющий случай каннибализма. И надо сказать, это были вовсе не психотерапевты.
И сами больные, брошенные всеми на произвол судьбы, не остались в стороне. Те, кто мог ходить, выползали из кроватей, заглядывали под них, и даже открывали тумбочки. А один столетний сумасшедший искал что-то с зеркальцем у себя во рту. Да и другие пациенты, стоявшие одной ногой в могиле, не могли понять, что тут ищут и приносили свои старые вещи, тряпки и лоскутья, всякую дрянь и мусор, протягивали это трясущимися руками и наивно спрашивали:
- Это не то, что вы ищете?
А господин Тинноппен тоже совсем потерял голову. Он вместе с другими побежал на верхний этаж, где кончалась шахта лифта. Здесь повсюду стояли большие шкафы с запасами медикаментов, инструментов и перевязочных средств.
Потратив некоторое время на напрасные поиски, все отправились вниз, но господин Тинноппен решил подняться ещё выше: по винтовой лестнице на огромный чердак. Здесь совсем не было света, и, зажигая спички одну за другой, он блуждал в лабиринте старой мебели, ржавых носилок и теней.
- Отец, - жалобно звал он время от времени, - отец...
- Кто тут? - вдруг раздался чей-то голос.
Но господин Тинноппен тут же понял, что это был не его отец. Спотыкаясь и натыкаясь на что-то в темноте, он пошёл в направлении голоса. Воздух стал холоднее, и вдруг он увидел огромную дыру в крыше и сквозь неё ясное звёздное небо. Теперь он различил очертания сгорбленного человека, сидевшего рядом с телескопом, который как пушка утыкался в ледяное пространство. Это был бывший главный врач, после долгих лет жизни среди больных и умирающих решивший заняться здесь астрономическими исследованиями.
- Что ты ищешь, мой мальчик? - спросил он.
- Моего отца, - тихо ответил господин Тинноппен.
- Отца? А как он выглядит, твой отец?
- Почерневший, разваливающийся на куски человек без носа.
- Нет... такого тут нет.
Господин Тинноппен увидел, как старик медленно покачал головой. Когда господин Тинноппен повернулся, чтобы уйти, человек вдруг мягко сказал:
- Ты не хочешь посмотреть на Большую Медведицу, мой мальчик? Ещё никогда она не сияла так ясно на небосклоне. Даже слепой сегодня различит двойную звезду в её хвосте. Раньше индейцы проверяли зрение своих сыновей с помощью её. Только те, кто видели, что это двойная звезда, становились по-настоящему любимыми сыновьями. Не хотел бы ты посмотреть? Такой ясной, как сегодня, она ещё никогда не была.
- Я должен найти своего отца, - прошептал господин Тинноппен, дрожа от холода, и побрёл вниз.
Когда он спустился с чердака, как раз догорела его последняя спичка. У шахты лифта уже никого не было, и он по лестнице отправился на третий этаж. Там суматошные поиски всё ещё продолжались - казалось, они становились более бурными по мере того, как оказывались безнадёжными. Некоторые продолжали искать в тех местах, где другие побывали уже десятки раз, но многие просто бессмысленно бегали туда-сюда, кричали и размахивали руками. Придерживая дверь за ручку, господин Тинноппен изумлённо смотрел на это жалкое зрелище... Только нос, думал он, лишь только нос, вот и всё, что осталось у меня от моего отца. Он отпустил дверь и прижал руку к сердцу.
Но в тот момент, когда он коснулся рукой внутреннего кармана пиджака, случилось что-то невероятное, что-то ужасное, что-то совершенно непредсказуемое. Со страшной силой распахнулись двери, в тот же момент погасли все лампы, и что-то невидимое пролетело по всему госпиталю! Это был не сквозняк, хотя это мог быть и сквозняк: что-то огромное промчалось по всем коридорам, холлам и лестницам, и повсюду двери с силой бились о стены и слетали с петель, окна распахивались и разбивались, звеня осколками, стены дрожали и длинные ленты бинтов трепетали в хлынувшем внутрь морозном воздухе... Примерно 10-15 секунд погружённое во тьму здание сотрясал оглушающий шум - и вдруг настала мёртвая тишина...
И в тот момент, когда все вокруг пялились в темноту и дрожали от страха, лишь господин Тинноппен знал, что это был его отец. Это его отец, где бы он сейчас ни находился, в этот самый момент испустил свой последний дух... Да, но у него же не было носа! Не было носа, чтобы стать бессмертным! Волосы у господина Тинноппена встали дыбом, глаза вспыхнули диким светом, он шагнул в темноту и закричал:
- Нет, он не может умереть! Он не может умереть! Это я виноват! Он не должен умереть!