Аннотация: Перевод одного из рассказов нидерландского писателя Гарри Мюлиша из сборника "Чудо" (Harry Mulisch. "Het mirakel").
Была еще не ночь, но уже не вечер: день балансировал, как десятицентовая монетка на ребре. В небе - одинокая вечерняя звезда, выпущенная на свободу сумерками; под ней - заброшенные улицы - серые кратеры одиночества; в мертвенном румянце воздуха растворились последние лучи света. Зябко поеживаясь, по улице шел господин Тинноппен вместе с коллегой по работе и смотрел вверх. Еще пара мгновений и последняя защита - хрупкий фиолетовый панцирь - спадет с земли. И откроется умопомрачительный небосвод, эта жуткая, беспощадная Вечность.
Господин Тинноппен почувствовал, что у него перехватило дыхание от невыносимой тревоги. Быстрее домой - зажечь свет - в кровать под одеяло - спать - умереть!...
Задрожав, он уткнулся взглядом в землю, стараясь не смотреть на безутешные фасады и безысходные тротуары, на бесчувственный уют в гостиных и безбожную бездушность вокруг...
"Что за вечер, ах, что за вечер! - вдруг воскликнул коллега, всплеснув руками. - О, эта божественная прохлада! - Он засмеялся и глубоко вдохнул. - Послушай, Тинноппен, я вдруг вспомнил, как полгода назад, зимой, я вышел проводить моего друга, главного инспектора полиции. Ты его хорошо знаешь: Хаверсмит, у него ещё такой огромный нос. Это единственный мой друг, который, при известных обстоятельствах конечно, мог бы мне объявить: "Я приговариваю тебя к смерти, Ханс". Ха-ха-ха! В тот вечер мы славно посидели, вспомнили старые добрые времена, а потом я вышел его проводить. И тут он упал носом о землю. Я никогда такого не видел, на улице было ужасно скользко, вечером подтаяло, а в ночь вдруг опять подморозило. Он даже не мог встать, и мне пришлось втянуть его на порог за ногу, нет, ты должен был это видеть! Главный инспектор - жертва явления природы. Он был страшно рассержен - а кто бы не был, если упасть носом о землю? - ну и, естественно, нечего было и думать о поездке на машине. И тогда знаешь, что случилось, Тинноппен, знаешь? Нет, ты должен был это видеть, это только надо было видеть! "Мне нужно позвонить", - сказал инспектор, и что, ты думаешь, он сделал? Он просто отдал распоряжение посыпать песком и солью все улицы в городе! Мы еще немного посидели, и через четверть часа приехал грузовик с песком, первый из двадцати или тридцати. А потом он уселся в свою машину и спокойно поехал домой. Хорошо же быть главным инспектором! Тебе достаточно просто позвонить. Ну что ты на это скажешь?"
Ничего не ответил на это господин Тинноппен. Бледный, пристально глядел он в сводящую с ума черноту между звездами.
Казалось, вот-вот появится оттуда огромная рука и начнет хватать людей, и давить их, как блох, между ногтями. До слёз испуганный господин Тинноппен оглядел улицу. Прохожих было мало. Воровато перебегали они от фонаря к фонарю, пока не прятались в каком-нибудь доме, от которого, по-видимому, имели ключи. Город был какой-то бесцветный и заброшенный. Сколько же можно? Без цвета, без запаха...
Сколько же еще город будет существовать без вмешательства высшей силы... а человечество, что будет с ним? Смогут ли люди так жить дальше?...
"Мне нужно позвонить, - буркнул он. - Извини". И торопливо пошел к телефонной будке.
Ханс ждал в изумленном нетерпении. Время от времени он посматривал на господина Тинноппена, который стоял в освещенной кабинке и что-то настойчиво говорил в трубку, иногда подкрепляя слова резкими жестами, казалось, он тщетно пытался кого-то в чем-то убедить. Наконец господин Тинноппен вышел из телефонной будки и без всяких объяснений молча зашагал дальше. Ханс, храня собственное достоинство, вопросов тоже не задавал. Непонятно почему он вдруг почувствовал себя огорченным и даже несколько рассерженным. Но продолжал молча идти рядом с господином Тинноппеном.
Он вдруг осознал, что всё вокруг кажется ему каким-то гнетущим и богомпокинутым. С отвращением подумал он о своей комнате, в которой через полчаса окажется. Всё там будет лежать так, как он оставил: бумаги на столе, домашний халат на кровати, кофеварка на плите. Ничья заботливая рука не наведет там порядок, никто даже не создаст в его комнате беспорядок, ни одна живая душа не ждет его. Нет, видно, настало время жениться, оставаться одному уже невыносимо - разве может человек жить без того, чтобы другой человек не вносил в его жизнь хоть какие-то изменения. Ханс скосил глаза вбок, на Тинноппена. Завидный мужчина, у него есть и жена, и ребенок... Вздохнув, Ханс опустил глаза и теперь смотрел только себе под ноги. Он ненавидел эту улицу; здесь всегда было тихо и безжизненно, каждый переулок выглядел как мрачная пещера...
Вдруг его внимание привлек гул движущейся на первой скорости машины. Он оглянулся. По улице медленно ехал грузовик. Машинально отвернувшись, Ханс вдруг невольно замедлил шаг и снова посмотрел назад. Что там такое случилось? Что-то на дороге. Грузовик тем временем приблизился, и стал слышен другой шелестящий звук. Ханс остановился и пригляделся: мгновением позже крик изумления застрял в его горле.
На грузовике стояла крутящаяся машина в форме воронки и оттуда.... да, оттуда выскакивали и сыпались на дорогу тысячи цветов: розы, тюльпаны, орхидеи, маргаритки, гиацинты, ирисы, маки, сирень, глицинии, жасмин, белые ромашки, камнеломки, магнолии, о слишком много, чтобы все перечислить! Цветочный ковер покрыл булыжники мостовой повсюду, на сколько хватало глаз. Грузовик был теперь рядом; у грузильного бачка стоял муниципальный рабочий и лопатой насыпал цветы в барабан, и они тут же разлетались по дороге, к тротуару, к зданиям. Фасады домов уже были облеплены цветами, цветы висели и на фонарях, и на дверных ручках. Когда грузовик проехал, господин Тинноппен и его коллега оказались обсыпанными разлетающимися как из пулемета цветами, которые пристроились на полях их шляп и в складках плащей. Уже в каждом переулке, во всех направлениях гудели муниципальные грузовики, посыпая дороги и площади цветами, так что, всё вокруг стало разноцветным и душистым.
Вдруг на какое-то время настала тишина... тогда отовсюду, изо всех домов высыпали люди и с криками побежали по улицам, хватая пригоршни цветов и посыпая ими друг друга. Дети падали на землю и барахтались в цветочных сугробах, будто плавая в бассейне; старики тоже ложились навзничь и переворачивались с бока на бок, пока полностью не покрывались цветами, и тогда замирали и некоторое время лежали неподвижно. Снова и снова подъезжали новые машины и насыпали новый слой цветов, и снова, и снова, и ещё раз, так что вскоре душистые горы достигли оконных наличников, а люди просто сходили с ума от счастья. Поющие мужчины и женщины бродили по улице, по плечи погрузившись в цветочное море; многих, небольшого роста, уже не было видно, и лишь плавное движение в ворохе цветов выдавало место, где прогуливались весело насвистывающие коротышки.
Ханс не мог сдвинуться с места при виде ослепляющего разноцветья и оглушающего запаха. Ничего не понимая, с дрожью в коленях, с одуванчиком в усах смотрел он на господина Тинноппена, а тот довольно улыбался.
"Сначала они долго не соглашались, - сказал он. - Но я продолжал настаивать".