Тюк! И сразу - волна боли, тело выгибается, разбрасывает сильных мужиков, пытающихся удержать хрупкого Крылатого.
Потом удушливое облако спадает, но боль не пропадает, пульсирует в плече, которое заботливо перевязывает главный детина.
-Я те покажу, как летать. Рожденный ползать! Сам теперь будешь ногами землицу мерить! - Лихорадочно бормочет он, накладывая тряпки.
Небрежно переворачивает ослабшее тело, кладет другое крыло на пенек.
-Держите его!
Сквозь темную пелену, окутывающую сознание, эти слова бьют подобно плети. Крылатый пытается вскочить, его хватают сильные руки, укладывают обратно. Он бьется, пытается вырваться. Мучители сильнее, их больше. Они прижимают крыло к пню. Разбойник замахивается топором.
Тюк! И снова - волна боли, тело выгибается, разбрасывает сильных мужиков, пытающихся удержать хрупкого Крылатого.
Потом удушливое облако спадает, но боль не пропадает, пульсирует в плечах. Главный детина заботливо перевязывает кровоточащие обрубки. Крылатый уже не вырывается. Он просто лежит, уткнувшись лицом в траву.
-Не будешь больше по женкам летать! Вообще летать не будешь! - радостно гогочет вожак.
-Слышь, а их разве бабы наши... У них свои - краше некуда, - тыкает локтем вожака одна из харь.
-Да ты чё? - удивляется детина - С такими крылами не одна ж баба не откажет! Будут они только танцевать! А Крылатую, верно - вот бы поймать!
Крылатый их не слушает. Он отчаянно пытается проснуться. Ведь все это - сон. Такого не может быть на самом деле. Он рожден для неба. Он не сможет без крыльев. Вот сейчас перед глазами померкнет, и он очнется в доме знахарки. Та скажет ему, что ничего страшного не произошло. Что ему всего лишь порезали перышки. И через недельку-другую...
Но спасительная темнота так и не появляется. Он продолжает видеть тонкие зеленые стебельки травы, свисающее с пня белое-белое крыло, тонкие-тонкие стволы деревьев. Земля холодная, а щеку печет солнышко. Он лежит и пытается понять: как же такое с ним могло случиться. Почему с ним так поступили? Он ведь никому не хотел зла.
В какой-то миг он уснул. Когда проснулся, увидел все тот же пень и свисающее с него крыло. Только уже не солнце светило, а красила все в мертвенный свет полная луна. Было холодно и неуютно. Он свернулся клубком и уснул снова.
Потом он вроде неоднократно просыпался, но не мог понять: то ли он еще спит и видит деревянную избу, то ли в самом деле проснулся перед пнем со свисающим крылом...
Когда же он пришел в себя и увидел бревенчатый потолок, теряющийся в, может утреннем, а может вечернем полумраке, то понял: это все приснилось. Он шевельнул отчаянно чесавшимся крылом. И не ощутил ничего. Он схватился рукой за плечо, нащупал выступающие кости на месте крыла. И завыл. Тонко, протяжно, на одной ноте.
Дверь моментально отворилась. Он оказался прижатым к кожаному переднику, остро пахнущему навозом. Толстым женские руки гладили по голове, добрый голос бормотал что-то успокаивающее. Он плакал, чувствуя, как со слезами вытекает и боль.
Снова он проснулся уже днем. Ярое солнышко мощно светило в открытую дверь, заливая светом всю небольшую комнатушку, добрую половину которой занимала печь. Напротив нее - крепкий стол, рядом с которым он и лежал, укутанным в медвежью шкуру. А у двери, прямо напротив лавки, весели два белоснежных крыла. Он взвыл, вскочил, но ноги не держали, он упал, пополз к увиденным крыльям...
Вбежавшая женщина садится на пол, прижимает его к себе. Он ее отталкивает, тянет руки к крыльям. Она вскакивает: "ох ты Господи, ох не подумала, ох прости дуру", лихорадочно хватает крылья, выбегает из избы. Он остается лежать на полу.
Несколько дней он только и делает, что лежит и спит. Иногда его кормит эта толстая, некрасивая женщина, которая возится с ним как с маленьким ребенком. Ему все равно. Он всюду видит крылья, он спешит уйти в забытье, в сон, где он может летать.
Как-то раз, когда его разбудила на кормежку эта женщина, он увидел, как в светлом проеме двери взлетает в воздух мужик. Взлетает, падает и снова взлетает.
-А, это Семку, кузнеца нашего, качают, - говорит женщина, проследив его взгляд. - Он стволы для пищалей отковал. Из двух десятков на спытаниях ни одного не разорвало! Боярин нам за то оброк скостил.
Но он уже не слушает. Отчаянно зачесались пальцы. Отчаянно захотелось что-то делать. Он вскочил, ожидая, что ослабшее тело его подведет. Но нет! Тело было здорово, оно уже давно скучало по движениям. Он подбежал к столу, схватил нож, побежал за избу, где, как он знал, сушатся поленья. Нож - за пояс. Выбрал подходящее, берет топор. И только щепки полетели из-под его рук.
Встревоженная женщина перевела дух за его спиной: ее гость и не думал на себя руки накладывать.
Вскоре вчерне работа была готова. Он присел на завалинку и принялся водить по куску дерева ножом, снимая лишнее. На второй день из двух деревянных плошек сделал крылышки. На третий день, к вечеру, он гордо поставил перед хозяйкой статуэтку Крылатого, словно танцующего в воздухе.
Хозяйка только всплеснула руками, увидав такую красоту. Весь следующий день вся деревня рассматривала статуэтку, любовалась делами рук Бескрылого.
-Ты эта... Еще сделаешь? - Просит широкоплечий, здоровенный мужик в кожаном фартуке с подпалинами.
Бескрылый жмет плечами, растерянно улыбается.
-Может тебе эта... струмент нужен какой?
Бескрылый задумывается, потом кивает.
Кузнец ведет его к себе в кузницу, просит выбирать. Бескрылый выбирает плоскую стамеску, потом берет тонкую пластинку, делает из нее полукруг.
-Еще такую надо?
Кивок. Берет еще несколько пластинок, сгибает в разные полукруги, уголки. Потом задумчиво выбирает из всех примеров четыре штуки, выкладывает их вперед.
-То есть, тебе еще штук двадцать стамесок надо, но эти четыре - важнее всего?
Кивок.
Теперь Бескрылый почти все дни проводит в кузнице, помогая кузнецу и потихоньку обучаясь его хитрому ремеслу. Вечерами он мастерит своими инструментами статуэтки крылатых. Неспешно идут дни. К странному гостю знахарки привыкли все, как привыкли и к тому, что он не охотится, на поле не бывает. Только в кузнице. Зато на дела его рук любуется уже не только вся деревня - соседские завидовать начали. Фигурками крылатых украшается все вокруг, они буквально везде - ставень резной, подоконник, забор и тот ими украшен. А из кузни идут такие вещи, что любо-дорого поглядеть.
-Ты не думай, Бескрылый на благо деревни работает, - поучает староста деревенщину. - Нежто не ведаешь, что поле, над ким крылатый танцует, родит добре? А тут он счастье сам, своими руками подманивает.
Так это было или нет, но осенью и впрямь собрали большой урожай, зверь сам в ловушки шел, рыба в сети плыла, а кузнецов товар за большую деньгу проезжему купцу продан был.
Зимою тоже дело спорилось, а на Новый год сказитель пришел.
В большой избе старосты было тесно от набившихся людей. Они жались и ждали, когда сказитель - немолодой детина, ни силушкой, ни ростом не обиженный - начнет баснь играть. А сказитель долго настраивал гусли, крутил колышки и извлекал такие немелодичные звуки, что все окрест морщились. Бескрылый морщиться не стал - он попросту отобрал гусли, пару раз повернул колышки, дернул струны и отдал обратно.
Сказитель провел руками по струнам, брови его изумленно поднялись вверх, услышав такой мелодичный звук, какой эта дешевая поделка издать ну ни как не могла. Он спел одну баснь, другую, заметил, что Бескрылый тянет руку, отдал гусли. Бескрылый провел по струнам раз, другой, потом запел. Песня была без слов, но звуки, рождаемые горлом, ложились так удивительно-печально к музыке, что люди не выдерживали. Кто-то не замечал катящейся слезы, кто-то смахивал, не понимая, что делает. Бескрылый пел. И двум десяткам людей чудилось, что нет вокруг тесных стен просторной избы, что под ними раскинулись бескрайние просторы земли, что... Да нет, каждый понимал, что он стоит в тесной избе, что он никогда не полетит. Но щемило в груди непонятное чувство и хотелось расправить крылья, которых нет.
Бескрылый внезапно прервал пение, бросил гусли, выскочил вон. Когда знахарка добралась до своей избы, она увидела Бескрылого, ничком лежавшего на своей лавке. Плечи его ходуном ходили от рыданий. Она подошла, обняла его, как маленького прижала к груди.
-Я... больше... не... буду... летать... - разобрала она сквозь всхлипывания.
-Ничего, ничего, будешь, еще полетишь, все пройдет, будешь, будешь, еще как будешь.
-Правда?
И такая надежда, такая вера была в его глазах, что знахарка не смогла ответить иначе:
-Правда.
Весть о том, что Бескрылый заговорил, быстро разнеслась по всей деревни. И хоть Бескрылый говорил очень мало, отрывисто, но вся деревня радовалась этому известию.
Бескрылый с кузнецом соорудили плохенькие, но все-таки гусли и слух о пении Бескрылого быстро облетел все окрестные деревни. Теперь в его деревню часто наведывались гости из соседних деревень, и пение по выходным стало чем-то вроде традиции.
А весною приехал боярин. Он сразу, не останавливаясь у старосты, поскакал в кузницу, спрыгнул с коня и, тряся зажатой в руке уздечкой, подошел к кузнецу. Они долго о чем-то говорили, потом позвали Бескрылого.
-Твоя работа? - спросил боярин, протягивая ему уздечку.
Бескрылый внимательно осмотрел фигурки крылатых на коже, их танец.
-Нет. Уздечку он делал - Кивок на кузнеца. - Я только украсил.
-И это не ты? - Спрашивает боярин, тыкая пальцем в деревянный столб, украшенный фигуркой крылатого.
-Это я делал.
-Собирайся, со мной поедешь! - Довольно смеется боярин. - Мне такие молодцы еще как нужны!
Бескрылый так и не нажил много вещей - пара рубах, сменные штаны, да набор стамесок, ножей - вот все его имущество. Зато провожать Бескрылого вышли все, от мала до велика. Бескрылый не понимал за что ему такие почести, он удивлялся, но молчал. А потом его вниманием целиком и полностью завладела лошадь, на которой он ехал. Нет, управлять живым хоть и было для него внове, да уздечка была намотана на луку боярского седла. Но важнее было другое: само понимание, ощущение живого существа, спокойно позволявшего везти на своей могучей спине кого-то там.
За всю поездку, хоть боярин и пытался разговорить своего попутчика, Бескрылый так и не вел бесед, отвечая скупо и односложно, оставаясь для боярина тайною за семью печатями. Крылатый, что должен был в небе летать, лишенный крыльев и почему-то живой. Все легенды гласили, что крылатые живут только небом, что их нельзя удержать на земле, что на цепях али в клети они чахнут и умирают. Легенды гласили, что ничто так не прекрасно, как танец крылатых в небесах. Да что легенды! Боярин и сам видел такой танец. Потому-то и нет ничего удивительного, что его дружина целых две недели прочесывала лес, где нашли умирающего крылатого. Но отрыжку рода человеческого так и не нашли.
Едва они въехали в стольный град, как Бескрылый соскочил с лошади, взял ее под уздцы, пошел рядом. Боярин хмыкнул в усы, ничего не сказал. Он знал, что Бескрылый не ответит. Или ответит, но односложно, так, что и не поймешь в чем же дело. Только сам спешился: не хотелось торопить ТАКОГО мастера, навязывая ему темп.
А Бескрылый шел, озираясь и рассматривая абсолютно все, что попадалось ему на глаза: он был первый раз в стольном граде. Он с изумлением узнал, что бывают дома каменные, с золочеными куполами, что бывают высоченные колокольни с множеством колоколов, что бывают такие высоченные шапки, что... И впервые за многое время он забыл про свою боль. Он забыл про невозможность вернуться в небо.
Когда они уже подходили к кузнецкой слободе, с небес внезапно спустился еще один крылатый - худой, тонкий юноша с большими крылами за спиной. Он подошел к Бескрылому, преклонил пред ним колено и потянулся к его руке. Бескрылый быстро сделал шаг назад, покачал головой. Крылатый изумленно на него посмотрел и, так и не сказав ни слова, взмыл в небо.
-Что он от тебя хотел? - полюбопытствовал боярин.
-Он думал - я святой, - грустно ответил Бескрылый. - А я просто слабый.
-Это почему же ты слабый? - удивился боярин.
-Если я сделаю себе крылья, я смогу улететь? - не отвечая, спросил Бескрылый.
-Научишь моих мастеров делать такие же и лети, - пожал плечами боярин, сразу прикинувший, что даже за самые плохенькие крылья можно будет выручить громадные деньги.
Жизнь в слободе для Бескрылого не сильно рознилась от жизни в деревне. Разве что теперь никто его не гнал из кузницы, да дерево было не липа, а вечный, мореный дуб. Да еще и людей вокруг было гораздо больше - не один кузнец, да приходящая знахарка, а около десятка кузнецов, три десятка подмастерьев, да еще какие-то женщины готовившие, стиравшие, подметавшие и наводящие беспорядок на рабочем месте.
В первый день на него поглядывали с опаской и презрением, которое сменилось уважением, когда Бескрылый из двух обрубков металла смастерил маленькую, очень красивую фигурку крылатого. А когда у него случилось плохое настроение и он, чтобы развеяться, достал гусли и начал петь, уважение переросло в обожание.
Бескрылому было трудно понять, что же такого особенного в нем самом, почему люди так хорошо к нему относятся. Ведь они же и больше знают, они не совершают таких грубых ошибок, у них больше опыта, да и любой из кузнецов был в несколько раз сильнее и здоровее Бескрылого. Они лучше, так почему же они восхищаются им, не смогшим умереть без неба? Да и не могущим постигнуть что же нужно, чтобы подняться в небо.
-Как те сказать, барин, - пару недель спустя говорил мастер-кузнец, - он, вроде, такой же, как ты иль я, но... печальный какой-то, он и мастерит-то лишь от того, чтоб щем сердешный унять. Вона, что учудил.
Кованые крылья невесомой, легкой сеткой укрывали одну из стен. Они лишь казались железными, но, подойдя ближе, было видно, что то обман - железные проволочинки были обтянуты очень тонко выделанной кожей, покрашенной под бронзу.
-Лепота да и только, - говорит кузнец, любовно гладя крыло. - Но - тяжелы. Потому и негодны для полета.
-Да, хорошо сделано, - кивает боярин, невольно любуясь игрой света на темной краске.
-А вот настоящая краса! Князя достойная.
Боярин оборачивается... Серебром блестят звезды на черном небе, а по зеленым вершинам елей ступает девушка в белом платье. Раскрытые крылья, отрешенный взгляд, месяц, лежащий в руках, ожерелье из звезд...
-У него такого много. Его б еще с камнями самоцветными обучить работать. Тогда совсем будет лепо.
-Хорошо, приглашу ювелира. Так говоришь, он до сих пор грезит о небе?
-Только им и живет, - задумчиво отзывается кузнец.
Железо и кожа не оправдали надежд Бескрылого - они слишком тяжелы. Долгое время он мучался вопросом из чего же делать крылья. Потом увидел как ветром сдувает лист пергамента. Заинтересовавшись, Бескрылый приклеил лист на легкий деревянный каркас. Суровую нить привязал к концам. И тонкий листик взмыл вверх! Кружась и кувыркаясь, он поднимался все выше и выше, вздымаемый невидимой рукой ветра. Прикрепив на один из концов мочало, Бескрылый убрал вращение, придав устойчивость полету. Квадратик летал.
-Сделал бы шар себе с воздухом горячим, как братья Гран, - говорил кузнец, после того как Бескрылый возвращался со двора, окруженный ребятишками.
-Он ветрами лишь гоним. Им управлять нельзя. В лодке плыть - не плавать, - скупо роняет слова Бескрылый, улыбаясь детишкам.
-Слышал я, что в Италии один поднимался вверх на самоделке. И не на шаре.
-Того мастера Астель де Сег звали, - кивает Бескрылый. - Он уже умер давно. А чертежей не осталось.
-Ну тогда... делай, что знаешь, - разводит руками кузнец.
Деревянный каркас был заменен железным - дерево слишком хрупко. Вместо бумаги был взят шелк - мастер-кузнец хоть и бурчал недовольно, но все же согласился. Вместо маленького квадратика теперь лежал громадный треугольник в три метра в основании и два в высоту. Да еще кожаные ремни для крепления тела. Вместо тоненькой нити - толстый канат. Вместо слабого ветра - телега и крутой уклон. И вот телега летит, подпрыгивая на колдобинах, Бескрылого в ворохе кожаных ремней трясет и бросает, а железное крыло начинает отрываться от креплений.
Крыло срывает с телеги мощной рукой ветра. Его подымает вверх, свист в ушах и легкость в теле. И каждое его движение моментально изменяет направление полета. Падает отцепленный канат. Бескрылый видит вновь сплетенья ветров, длань воздуха и тонкую нить пути. Он вновь ощущает полное слияние с ветром, он вновь становится частичкой Неба, почему-то разумной. Далеко разносится полный восторга и счастья крик.
Вечером мастер-кузнец лениво перебирал оставшиеся поделки Бескрылого. Вернее, снова Крылатого. Тонкие, танцующие силуэты сплетали невесомые, легкие кружева узоров. Вот медь, белое серебро и красное золото превращены в алое солнце, заключенное в кольцо крылатых. А вот легкий пояс, на котором танцуют, закрыв глаза, крылатые фигурки.
Скрипнула дверь.
-Ты?
Крылатый кивнул. Он теперь не казался печальным, наоборот, глядя на него казалось, что все вокруг залито ясным солнечным светом, даже движения Крылатого стали какими-то танцующими, чарующими.
-Танцевать можно не только с ветром, - говорит Бескрылый, затворяя дверь. - Танец можно творить не для себя одного. Я хочу научить людей летать