Есть такая порода знатоков истории, которые любят рассуждать на тему "а что было бы, если бы было не так?" Этим грешим и мы, свидетели события, о котором пойдет речь в этом рассказе.
В один из долгих зимних вечеров, в уютной комнате Музея истории науки и техники ОИЯИ (это на углу улицы Флерова в Дубне, кто не знает) отнюдь не случайно мы заговорили об истории открытия деления ядра - приближалось 75-летие открытия, изменившего ход истории человечества. В январе 1939 года были опубликованы две статьи, взбудоражившие мировое физическое сообщество и положившие начало атомной эры. Авторами первой были немецкие химики Отто Ган и Фритц Штрассман, сообщившие об экспериментальном обнаружении легких ядер, бария и криптона, при облучении урана нейтронами, а другой - физики Лизе Мейтнер и Отто Фриш, которые объяснили это явление делением ядра урана на два осколка с выходом невероятно огромной энергии, в миллион раз больше, чем при сгорании такой же массы угля. И уже через два месяца итальянский физик Энрико Ферми, эмигрировавший в США, обращается к военным с письмом о возможности создания атомной бомбы, а через шесть лет она была взорвана...
Как водится, наш разговор вскоре свелся к дискуссии, как могла бы повернуть история, если бы цепная реакция деления была открыта на несколько лет позднее, или, что ещё интереснее, на несколько лет раньше. А то, что такая возможность была, сомнений не вызывает. Сказал же Ферми в 1939-м: "Мы могли бы это сделать в 1934 году".
Увлеченные жарким спором, мы не сразу заметили, как в проёме двери появилась фигура человека. Он стоял в коридоре, не решаясь переступить порог.
-- Вы в музей? Заходите. Дверь в музей всегда открыта.
-- Не хотел прерывать вашу дискуссию, -- сказал незнакомец. Теперь, когда он вошел, можно было разглядеть его подробнее. Это был пожилой мужчина в серой зимней куртке, незапоминающейся внешности, с потрепанным портфелем в руках. Он представился учителем географии на пенсии, жителем одного маленького городка Тверской губернии.
-- Вот, случайно оказался в Дубне - приехал навестить больного двоюродного брата, и вот, прогуливаюсь, -- смущенно пояснил вошедший.
Как обычно в таких случаях, мы кратко рассказали случайному посетителю об ОИЯИ, продемонстрировали небогатый ассортимент экспонатов и подарили на память о Дубне буклет музея, который он, помявшись, взял. Но чувствовалось, что учитель географии зашел к нам не случайно и совсем не за этим. Он оставался равнодушным к мировым рекордам дубненских физиков по синтезу трансуранов, больше уделяя непонятное внимание своему ученическому портфелю. Он то оставлял его на стуле, то вновь брал в руки, будто не зная, что с ним делать. Мы предложили посетителю чаю. За столом учитель постепенно оттаял и, наконец, решился - извлек из портфеля и выложил на стол тонкую желтую папку. Мы посмотрели на папку, потом на её обладателя.
-- Там всё написано, -- пояснил учитель. -- Никто до вас этого не читал.
Мы переглянулись. Одна и та же мысль пришла в голову каждому из нас: "Может быть, он и учитель, но..."
-- Не буду вам мешать, -- сказал странный посетитель, закрыл портфель и направился к выходу.
-- Постойте, куда же вы?!
В ответ лишь хлопнула входная дверь...
В оставленной папке оказалась школьная тетрадка, исписанная аккуратным почерком. Линованные листки бумаги посерели от времени. На отдельном белом листе был краткий сопроводительный текст, похоже, написанный тем же автором несколько десятилетий спустя:
"Событие, о котором повествуется в моей памятной записке, случилось давно. Извините, что я слишком запоздал с рассказом о нем. Сначала чрезвычайные обстоятельства заставляли меня молчать. Затем, видимо,потому, что я не физик и никогда не интересовался её историей, мне как-то было всё равно, кто и когда первый увидел или догадался, как делятся ядра урана. И только недавно, много лет спустя, побывав несколько раз в вашем наукограде (навещал больного брата), я вспомнил о своем дневнике и осознал, что преступно хранить в тайне столь интересный факт истории физики, о котором мне удалось услышать из уст одного случайного знакомого".
... Вся ответственность за правдивость рассказа лежит на нем, безымянном жителе Монте-Карло, которого скорее всего уже нет на свете."
В конце записки стояли инициалы: "Ваш Э.Ф."
А в тетрадке было нечто....
Из дневника "учителя":
"В советское время была практика направлять в научные загранкомандировки сотрудников разведки под видом физиков. Вот так и случилось, что меня, тогда секретного работника отдела науки ЦК КПСС, приставили "опекать" (по-нашему - "пасти") одного видного ученого из Обнинска на международной конференции по ядерной энергетике.
Итак, 1971 год, конец сентября, княжество Монако. Монте-Карло - город ночной жизни. Дамы и господа из буржуйских стран с наступлением сумерек появлялись в большом числе на проспектах и улицах, чтобы вскоре исчезнуть за дверями роскошных ресторанов и театров. Мы же, "руссише туристо", могли развлекаться только видом витрин закрытых магазинов. Правда, организаторы конференции в меру возможностей позаботились о ночном досуге бедных ученых и выдали каждому сертификаты на три бесплатных посещения всемирно известного казино. Я уже исчерпал свой лимит в предыдущие вечера, с положительным итогом плюс 30 франков (примерно стоимость трех обедов в дешевом ресторане) и теперь вместе со своим спутником, настоящим физиком, стоял около ярко освещенной витрины магазина женского белья и слушал его неосторожные реплики о сравнении "достижений" развитого социализма и чарующего аромата загнивающего капитализма.
Около нас остановился высокий пожилой человек в длинном элегантном пальто (хотя был теплый вечер) и широкополой шляпе и начал внимательно прислушиваться к нашему разговору. Мы замолчали: советский человек того времени, отправленный в зарубежную поездку строгой партийной комиссией, должен был опасаться случайных знакомств и избегать провокаций.
-- Продолжайте, господа, -- промолвил незнакомец, с трудом подбирая русские слова. -- Я давно не слышал русскую речь, и не совсем вас понимаю.
-- Вы - местный? -- осторожно осведомился я, понимая, что мы, может быть, уже находимся "в разработке".
-- Сейчас - да. Но я не русский. Когда-то разговаривал... Очень старо. Мой первая жена был русская дочь дворянина-эмигранта. Можно заказать вам вопрос?
-- Можете говорить по-английски, -- некстати вырвалось у моего беспечного подопечного. Я с укором взглянул на него, но было поздно: беседа у витрины магазина началась. Скорее, монолог. Незнакомцу явно хотелось высказаться, а как известно, высказываться удобнее случайному человеку, которого потом никогда не встретишь.
Я не записал его длинный рассказ, да и многого не понял. В общем, он был не из бедной семьи, но, воспитанный на улицах Палермо и Рима, попал под влияние мафиозных группировок, и смысл жизни видел в обогащении через многочисленные аферы и авантюры. В бегах от полиции и конкурентов, в поисках "клиентов и счастья" (его слова) наш "мафиози" объездил весь глобус.
-- И нашли? -- спросил мой физик.
-- Что?
-- Счастье.
-- Нашел.... Обеспечил себя и детей: дочь успешно занимается наукой, уже профессор физики, сын пробует себя в искусстве. Сам наслаждаюсь спокойной жизнью пожилого человека в богатом доме, со слугами. Здесь, в Монако, не нужен паспорт, за много лет ко мне никто не пришел - ни чиновник, ни налоговик, ни полиция...
И тут незнакомец в свете фар проехавшего авто разглядел наши бирки участников конференции.
-- Ecco, questo,si! -- воскликнул он, переходя на итальянский. -- Удивительное совпадение: я познакомился с русскими физиками-ядерщиками как раз в 70-ю годовщину рождения великого Ферми!
-- Не надо извиняться. Однако теперь меня чаще называют синьор Федерико. А вот насчет физики - так я даже закон Архимеда не смог в школе одолеть! Но с синьором Ферми разговаривал... Довелось... Большого ума человек!
Федерико увлек нас в ближайшее кафе: "Почтим память великого человека. За мой счет!" Я пытался отказываться, опасаясь провокаций, но мой физик был неумолим: "Упустить шанс узнать нечто новое о Ферми - да мне этого не простят!".
И вот о чем поведал нам бывший итальянский бандит, а ныне синьор Федерико, в маленьком уютном кафе на одной из улиц Монте-Карло 29 сентября 1971 года:
Однажды в Риме он с ребятами угнал автомобиль, маленький желтый "пежо". "Это было, кажется, в 1936 году, -- вспоминал бывший мафиози. -- Да, точно, мы тогда отмечали моё 25-летие. Номер, правда, сменили, но перекрасить поленились, и полиция быстро раскрыла кражу". Нашего знакомца арестовали, его подельники скрылись, и ему пришлось отсидеть срок за всех. На следствии он узнал, что "пежо" принадлежит синьору Ферми - ученому, профессору. Тогда он и вспомнил о конверте, который обнаружил под сиденьем украденного автомобиля; в конверте ничего ценного не оказалось, кроме помятых листов бумаги, испещренных математическими формулами и рисунками, напоминающими ветвистые деревья.
Однажды в тюрьме заключенного навестил сам Ферми. "Где конверт?" -- быстро, без предисловий спросил он. "Какой конверт?" - "Который ты нашел в авто!" - "Ну-у, было дело, и что?" - "Прочитал?" - "Святая Мария! Да чтобы я там понял?!" - "Где он?" -- уже спокойнее повторил Ферми. "Видите ли, синьор, я его... это...использовал". "Что значит использовал? -- не понял Ферми, потом догадался и рассмеялся так, что в глазок тут же уставился надзиратель. "Ты никому не показывал бумаги? До того..." - "Клянусь Мадонной! Никому! А бумага-то важная была? Чего вы боитесь, синьор?" - "Тебе лучше не знать. Да и всем людям нашего времени лучше не знать. Хорошо, что ты малограмотный - если бы мой конверт попал тогда в руки.... -- Ферми не закончил фразу и, немного помолчав, добавил: -- Да-а... Умнику хватило ума, чтобы не похвастаться им перед всем миром, но достаточно глупости, чтобы хранить опасный документ, а дурак не смог отличить бриллианты от стекляшек, но ему хватило ума уничтожить его. Вот уж действительно, союз ума и дури спасёт мир!" И Ферми ушел.
Отсидев срок, будущий синьор Федерико успешно продолжил свою "работу" и совершенно забыл о желтом "пежо" и заумном профессоре. Но в 1945-м, после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, газеты запестрели сенсационными заголовками, громкими именами, и среди них Федерико увидел знакомую фамилию. И, вспомнив о конверте и о встрече в тюрьме, он стал догадываться, чего опасался профессор Ферми. И чего он не договорил. А когда в 1954-м прочел в газетах о смерти лауреата Нобелевской премии профессора Энрико Ферми, то решился показать содержимое конверта дочери, в то время студентке физического факультета. Нет, он не обманул Ферми. Он действительно уничтожил тогда конверт вместе с содержимым. Но профессор Ферми не знал, а мафиози не довелось сообщить профессору, что он обладает абсолютной памятью. Он никогда ничего не забывал. И много лет спустя в точности, как по фотографии воспроизвёл то, что видел на листах в конверте. Дочь была поражена: "Отец, ты ведь был у истоков создания атомной бомбы!"
"Почтим же память великого Ферми, гениального физика, моего соотечественника, вместе с которым мы, пусть и ненадолго, уберегли человечество от атомной катастрофы!" -- торжественно предложил синьор Федерико. Мы выпили и ещё не успели закусить, как я, повинуясь внезапному порыву, предложил второй тост: "И за мир во всём мире!"
Мой физик ходил сам не свой весь оставшийся перед возвращением в Москву день. "Вот сенсация так сенсация..." -- твердил он. Я настаивал на том, что лучше умолчать об этой встрече и всё забыть. Может быть, он сумасшедший, этот синьор-мафиози? Или просто дурачил нас? А мы окажемся во второй раз в дураках или ещё где-то похуже... "Что значит похуже?" Я промолчал. Судьба решила за нас - на второй день приезда в Москву физика сбил насмерть автомобиль. Кстати, желтого цвета. Конечно, совпадение, но на меня подействовало. И я твердо решил молчать. Только записал это для себя, как Ферми тогда... И забыл, куда сунул тетрадку..."
На этом записи в тетради обрывались. Некоторое время мы сидели молча. Вот так история с географией! Что это? Розыгрыш? Бред сумасшедшего? Или, может быть, так и было на самом деле? Мы не находили ответа. Оставалось только ждать возвращения странного посетителя. Но он так и не вернулся - ни тогда, ни после. И мы сочли, что наш долг перед Историей - предать гласности эти записки. А уж что в них правда, а что вымысел, решайте сами.