Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этой части отразились события первого визита в Москву 1995 г. При редакции были убраны "Заметки из офиса (Г.А. Явл) Яблока" и "Записки из сумасбродного дома(дача В.В. Жир)". Поэтому важное замечание: Вальдемар и В.И.Ленин=это разные люди!
  "КАМЕННЫЙ ЛЕГИОН. КНИГА ПЕРВАЯ:часть 2"
  
  Лев Шабанов
  КНИГА ПЕРВАЯ
  часть вторая
  -Ты знаешь, в Европе, что самое забавное?
  -Что?
  -Маленькие отличия! То же самое дерьмо, что и у нас, но эти маленькие отличия.
  -Например?
  -Например, в Амстердаме можно придти в кинотеатр и купить пива и не просто так, тайком, этот маленький бумажный стаканчик, а нормальный бокал пива... А в Париже можно пива купить в "Макдональдсе"... Знаешь, как они называют четверть фунта чисбургера?
  -Так и называют - четверть фунта...
  -Да нет! У них же метрическая система, они понятия не имеют что такое фунт вообще.
  -Как же они это называют?
  -Они называют это - Роуял Сыр...
  -А как они называют Биг Мак?
  -Лё Биг Мак!
  Винсент Вега и Джулс Свелфилд
  "Криминальное чтиво"
  
  СТОЛИЦА: ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
  Дорога в столицу пролегала через провинции Кинну, Гарри-Дюа, Рауз, Бон-Дюа, Бьен-Дюа, особый департамент Дюазборг, область Дюале и дважды через речку Дюаспанху. Всё это время Дрэгон делал наброски угольным карандашом в специально припасённой записной книжке (о судьбе этих рисунков, правда, ничего не известно), а Ди Шнайдер, в свою очередь, был занят над эссе "Путешествие из глубинки в Столицу" под псевдонимом Braver.
  Открывалось эссе рассказом о своенравном бородатом губернаторе, затем был помещён леденящий душу рассказ "из неизданного" с красноречивым названием: "Дальский Вампир", далее шёл отчёт об отвратительном состоянии дорог на отрезке между Гарри-Дюа и Бьен-Дюа под названием: "Ничейная земля", критика трактирных заведений в Раузе, повесть о неразделённой первой любви девочки из Дюазборга к мальчику из Кинну, project переустройства товарно-денежных отношений в современной деревне в условиях транзитивного общества, советы по улучшению положения провинциального купечества, занимательный гороскоп и так далее... Этот труд Ди хотел сдать в первый же день в журнал "Boulevardier" (1) и заполучить столько денег, чтобы хватило безбедно жить месяц-два. Правда, Ди никогда не был скопидомом и даже, более того, в качестве девиза к эссе взял знаменитую пословицу: Bona fama divitiis est potior (2).
  
  1.Название журнала звучит как - бульварный завсегдатай.
  2 Добрая слава, лучше богатства.
  
  "Высокие кусты репейника по обе стороны дороги, да окружное редколесье - были единственной достопримечательностью окрестностей нашей славной Столицы. Мы въезжали в огромный город (лучший город земли), славный своим ханжеством и распутством, одиночеством и столпотворением, - Ди положил принадлежности в сумку и стал готовить auswais для городовой инспекции, кроме того, он достал список багажа (на случай таможенного досмотра) и дорожное предписание.
  После проверки, бричка и эскорт лошадей пересекли черту города.
  - Первым делом, - обратился Ди к Дрэгону, - нам нужно найти недорогой жилищный комплекс близ старого центра города.
  - А почему именно старого? - поинтересовался Дрэгон.
  - Потому что в новом ни мне, ни вам делать просто нечего - там банки, ломбарды, гос. учреждения, инспекции, конторы, Областная тюрьма, околодочная и другие достопримечательности.
  - Ясно! А мы зайдём в "Чёрный ворон"? - не смог удержать себя от вопроса Дрэгон.
  - Дорогой друг, я познакомлю вас со всеми нонконформистскими и хоть немного любопытными явлениями в городе. Меня прямо распирает ностальгия, и я просто рвусь пройтись по памятным местам! Но в первую очередь я соскучился по театру...- Ди задумчиво помолчал, и его глаза покрыла томная туманная поволока.
  Под жилищным комплексом предполагалось огромное здание из красного кирпича, разделённое на четыре вертикальных блока, на каждом этаже блока имелось восемь комнат, общая столовая и общая уборная (подобные здания были популярны в античном Риме в период поздней Империи в среде обедневших патрицианских семей). Хозяева комплекса Дрэгону сразу же не понравились. Это были две женщины с пропитыми лицами, источающие алчность, чревоугодие и ложь, одеты они были в чёрные траурные платья. На голове у крашенной блондинки была норковая кепи, вторая же (брюнетка), видимо гордясь своей пышной прической, кепи не имела.
  - Господа желают снять комнату? - обратилась одна из них тонким противным чуть дрожащим голосом.
  - Да, - сказал Ди, развязно облокотившись о стойку.
  - Есть номер на девятом, - предложила вторая.
  - Всего сорок пять "медяшек" за четырёхместный люкс, - строго сказала первая.
  - Плачу ассигнациями, - небрежно бросил Ди и достал толстую, перетянутую тесёмочкой пачку купюр.
  - Господа желают девочек? - радостно предложила вторая, чувствуя хорошего провинциального клиента.
  - Господа желают ключи от номера, - твёрдо сказал Ди и, сделав соответствующие записи, взял ключ от номера II-IX-IV (это была четвёртая комната на девятом этаже второго блока).
  Когда они пошли по эскаладе, Дрэгон несколько удивился и даже сконфузился - ведь тут и там на лестнице ему неожиданно стали встречаться люди (толи спешащие, толи только делающие вид, что спешат), которые считали непременным своим долгом приподнять руку в приветствии. Эдакое "гиб-гиб-Ура!" Ди так же считал своим долгом принять приветствие и отправить ответное в сторону этих, как две капли воды похожих на Ди и Дрэгона незнакомцев. Сквайр видел только длинно выпирающие уши провинциала, торчащие носы провинциала, провинциальные фуражки с красно-зелёными пёрышками (как, собственно, у него или Ди) и с обязательной кокардой над лже-козырьком. Все эти люди притворялись, (Дрэгон чуял это нутром), что у них есть нечто в кармане: мандаты, бумаги, предписания, деньги или, на худой конец, банковские ассигнации или казначейские билеты - при этом ни один даже не пытался притвориться, что у него есть нечто в голове. Потому что смотреть на мир такими оловянно рыбьими глазами, какими смотрели эти странные незнакомцы, могли только подобные глупые совершенно модно-зашторенные деньгами, как плотной портьерой, от любого мыслепроявления, совсем наглые люди. Впрочем, многие из этой когорты называли себя "Новыми Свободными Предпринимателями" и честно гордились своей безнаказанностью, наживаясь на военных концессиях государственного оборонного займа.
  На Ди эти красно-зелёные перьевые околыши, казалось, также производили какое-то болезненное удручающее впечатление. Прозаику стало душно, ибо ему показалось, что он опять в далёком заштатном захолустном беспредельно провинциальном сельском клубе, окружённый сеятелями, деятелями и всех сортов шляющимися, помнящими даже самое дальнее родство людьми... Поэтому во всех этих приветственных возгласах Ди слышалось нечто обидное. Будто бы, приветствуя вновь прибывших, они в один голос говорили: "а вот и ещё одной овцой нашему стаду прибыло!" И именно поэтому, как думалось Ди, эта встреча до такой же степени уязвляла и тех провинциалов, что приветствовали поднимающихся по лестнице путешественников не менее их самих. При этом каждый отчетливо сознавал, что ведь и сам то ни кто иной, как такой же шляющийся и не знающий, куда приткнуть голову, человек, как и все? Подумайте сами, можно ли без злобы ежеминутно встречаться с человеком, полностью похожим на тебя самого? Того, которого видишь насквозь - как себя? В той же заштопанной рубашке и грязных носках, которые скрывают глухие сапоги, в несвежем белье, с простывшем завтраком, запитым какой-то недорогой бурдой (два с четвертью за графин)? Господи! Да от этого человека за тридевять земель бежать надо, а не то чтобы, приветливо корча рожу, улыбаться ему! Впрочем, легко сказать, бежать! Вы бежите - а он, будто Каин в пустыне - даже если не за вами, то вокруг вас! Он везде, он обходит все улицы, населяет все вагоны омнибусов и пассажирских карет, поселяется во все гостиницы города, а если того потребуют обстоятельства - то и живёт в бельэтаже! Он ораторствует в клубах и произносит тосты на банкетах; он посещает присутственные места и обедает в ресторациях! Он проникает в педагогические, методологические, экономические, сельскохозяйственные и иные собрания и даже умудряется апробировать, а то и защищает свои статьи и квалификационы. Он желанный гость у господина Феликса Еси, Эрбера Пло или Одинака из Цова. Он смотрит Каннатти в театре Hermitage, "Свинопаску у ручья" в Зеркальной галерее, "Евангелистов" Щюцца в Соборе Святого Духа, беседует с дамой Шнепдер-буа Жилбер де Плюсси. Словом, он везде. И ещё - этот вечно царящий вокруг такого же общества некий неутомимый дух, от вездесущия, от которого не спастись нигде...
  По обыкновению, стоит только разместиться в омнибусе - тотчас же начинается обмен мыслями и мыслишками, сплетнями, в виде новостей и версий, слухами, оценками и анализами - в конце концов: связями с общественностью.
  - Что же в Столицу? - спрашивает Проклус Питера, человека из Мунграхта.
  - Как же-с, в Стольный град!
  - Зачем, посмею Вас потревожить вопросом? - говорит с вами, деликатно беря за рукав, Чмоус Хаттоус.
  - Да так... насчёт концессии одной... А вы что же?
  - Я, признаться, тоже... с делегацией... на комиссии, так сказать, от земства... по делу-с, - отвечает он, не краснея, - А вы, отец Малахия, как здесь?
  - Да я... как бы вам сказать, дети мои... ведь и я тоже насчет дельца! Всё в руках Божьих и Папы...
  Наконец, вопрос обращается и к Дрэгону:
  - В Столицу? Не иначе как на Оклопусские иды? Развеяться, так сказать?
  Тут-то и приходит катартическое озарение: А зачем ты, в самом деле, прибыл в Столицу? И каким образом сделалось так, что я, убегая из своих областей и покидая отдалённую провинцию, находясь по дороге на фронт - несомненно, за пределами даже столичных пригородов и окрестностей, даже путешествуя, всё-таки очутился в самом сердце оного Града Капитолийского?
  Дрэгону стало как-то совестно и конфузно, что он совершенно неосновательно и небрежно ответил:
  - Да там.... так... право, безделица... тоже маленькая концессия...
  Исключительное счастье испытали путники, взойдя на последний этаж и уткнувшись в тупик с дверью II-IX-IV.
  Несмотря на позднюю осень в комнатах ещё не топили.
  Это настолько расстроило Ди, что он вместо того, чтобы ознакомиться с соседями - пошёл вниз и, вместе с громко орущим Дрэгоном, затащил одну из хозяек в свои аппартаменты.
  - Так, мадам, мать твою дам! - заорал Ди.
  - Она - сноб! - поддержал его Дрэгон.
  - Заткнись, - прикрикнул на сквайра Ди.
  - Что? - удивился Дрэгон, - И это мне говорит человек, принявший дешёвую инсулу за недорогой жилищный комплекс!
  И началось... Хозяйка долго не могла понять, чего изволят желать клиенты, но, подморозив на подоконнике седалище, быстро вскочила, открыла вентиль одной из батарей и, пожелав приятного отдыха, скрылась.
  Пока шла брань, по всему блоку прошёл слух о прибытии новых экстравагантных посетителей, и как только ссора заглохла, и постояльцы пошли знакомиться с соседями по этажу.
  Этаж наводнился странными любопытствующими персонами, которые выстроились вдоль стен и оценивающе разглядывали новоприбывших. В соседнем номере - II-IX-III - кроме записки с просьбой не беспокоить от некоего Сея де Ша более ничего не было; в следующем двухместном номере жило бесчисленное количество девушек и видно в очень подвешенном состоянии -естественно ужинать там Ди не позволили какие-то моральные принципы (хотя Дрэгон был не против).
  В комнате II-IX-I -жил студент, родом из горцев.
  - Меня зовут Джиппа! - представился он и пригласил новых знакомых к столу.
  - Да, - подумал Дрэгон, переступая порог, - ужин добрый вдвойне вкуснее, если он приготовлен в поте чужого лица!
  - Вообще-то, я студентус по совместительству, - начал беседу Джиппа, знаком приглашая гостей за стол, - на самом деле, занимаюсь реализацией антиквариата. Знаете, этот новый социальный слой, да благословит его Господь, который просто жить не может без полатей, на которых спал какой-нибудь знатный предок правящей фамилии. Или, того хлеще, к примеру, бюро, на котором позапрошлый вице-король с юга подписывал кредиты купцам под очередную концессию "Всё для фронта - всё для Победы". А ещё есть совершенно новая, я бы сказал буржуазия, состоящая сплошь и рядом из parvenus (1), для которых, когда они вознамериваются подражать старым мещанам средней руки, самым вожделенным символом триумфа для них является секретер типа "Ultra Rare Trax". Они вот так прямо приходят к тебе, вываливают своё "бабло" и начинают требовать всенепременно "Ультра-рэйр-трэкс", не уточняя, чего конкретно им нужно: стол или шкаф - им до уличного фонаря.
  
  1. досл. выскочка, позже "выскочка"из нижних слоёв общества в верхние
  
  Им требуется "Ультра-рэйр-трэкс", сколько бы это ни стоило. Некоторые из них, например, уверены, что бедный господин "Ультрарэйртрэкс" - настоящее историческое лицо и, поэтому их страшно удивляет, когда на представленной модели, они вдруг находят другую странную и "неподобающую" надпись (принимая за фальшивку подпись мастера). Они долго мнутся, трутся и тыкают друг друга локтями, а в итоге спрашивают: "А не будет ли у вас другого, настоящего Ультрарэйртрэкса", - Джиппа вздохнул, всем своим вздохом, говоря и о тяжёлых временах, и о тяжёлом бремени обслуживать пародию на ценителей искусства, устраивающих порой сатириазис из нормального приобретения и содомию из коллекционирования.
  Заночевали Дрэгон и Ди на территории общей столовой - не то ошиблись курсом, не то не добрались до своего номера вовсе (это их проблемы ).
  Впрочем, опохмелившись с утра, двое усталых путников спустились вниз и заказали свежие брошюры: "Театральное обозрение", "Столичный путеводитель", "Столовые, закусочные, бары, пивные, ночлежки и сплав пункты Столицы" - кроме того, Дрэгон заказал Медицинский энциклопедический словарь Ивдесского издания, а Ди - Библию, которой почему-то в номере не оказалось.
  Весь день был проведён в составлении плана ведения досуга.
  - О! "Театр обнажённого актера" заканчивает свой десятый театральный сезон пьесой Каннатти - "Жиголо", - громко зачитал Дрэгон, - билеты продаются!
  - Ну, что ж, - сказал Ди, - завтра же и сходим.
  
  Наутро, покуда Дрэгон потягивался, а Ди пил свою утреннюю чашку, три стука раздались в дверь II-IX-IV. Раньше всех нанёс визит Проклеоус Закандыбавичуюс.
  - Ну, что же, господа! Случилось ли подписаться? Как концессия? Уже заполучили? - обратился он к Ди своим необычным и страннолающим голосом.
  - Нет ещё... да и не знаю... - ответил Ди.
  - Тут, батюшка, зевать некогда! Тут не та публика, как раз из-под носа стибрят! Всё до последней пени.
  Через полчаса опять стук: стучит Тертуллий из Абрва.
  - Ну, что! Заполучили?
  - Не знаю, как бы сказать... - развёл свободной от чашки рукой Ди.
  - Ну, тогда у меня к вам дельце-с!
  - Да, даже не знаю... как бы это... - Ди замялся, тыкая всё той же свободной рукой в кипу корреспонденции.
  - Да, что ж вы мямлите-то! Ведь эдак, как раз из-под самого носа все прожекты, да гранты и утащат!
  Проходит четверть часа: стук, стук!
  - Что! Как концессия?
  Ди снова разводит руками, расплёскивая содержимое чашки...
  - Мы, признаться, в театр сегодня собирались... - выдавил из себя Дрэгон
  - Да что вы зеваете-то! Вон Проклеоус с утра все передние объездил и обошёл, а вы! Хотите, я вам скажу одну вещь - Так дела не делаются! Вы вот потягиваетесь тут, а я уж во всех трёх министерствах был!
  - А результат? - удивлённо спросил Дрэгон, он впервые в своей жизни видел такую деловую активность (Столица!).
  - Да как сказать? - Покуда, ещё никакого! Ведь здесь, батюшка, не провинция какая! Здесь, батюшка, и все так живут! - ничего не известно! Там бросил словечко, там глазком глянул, туда забежал, там с метром покалякал - на вид оно пустяки, а глядишь, в результате и отставной чин в знакомых... а то и полковник-аншеф! И тут понимаешь - вот оно самое и есть! Чтобы слово-то ему сообщить, чтобы глазком-то его увидеть, надо с месяц по присутствиям побегать! Одно средство: к тузу какому-нибудь примазаться! Здесь ведь все дела делаются так! А вам бы вот чтоб халдей и носки бы на ноги надел, и сапоги бы натянул, и из этого, чтоб концессия или конвенция бы сама собою и вышла! Нет, сударь, приятности-то эти тогда пойдут, когда дело ваше в самую середку попадёт! А там пройдёт ещё денёк, и ещё, и ещё... А через месяц, смотришь, что-нибудь уже сформируется! - говорит весело посетитель и растворяется, тихо прикрывая за собой двери.
  - Однако, нам пора, - сказал Ди и распорядился насчёт повозки.
  Театр был из "новых", и особой художественностью не отличался - огромная коробка, единственным украшением которой были сердобольные старушки, приставленные там, чтобы следить за порядком. Сам зал не имел ложей для господ и был поделён на партер и галёрку.
  - Демократично, - заметил Ди, разглядывая достопримечательности театральной уборной, оформленной под мрамор с медными зеркалами.
  В кассах билетов не было, пришлось брать с рук - тем более, что идея обнаженных актрис возбудила в Дрэгоне интерес и небывалую щедрость. Поэтому несмотря на настойчивые просьбы Ди о галерке, Дрэгон взял билеты в восьмой ряд (ближе просто не было).
  Раздали программки, и Дрэгон зачитал список действующих лиц:
  "Он - Дон Хуан - особа мужеского пола, широко известный в узких кругах прелюбодей, повеса и брачный аферист.
  Графиня де Бельфьёра - первая особа женского пола, молодая вдова.
  Графиня мон Ферро - вторая особа женского пола, дама в годах, оттого более опытная, пылкая, мстительная.
  Доктор Кац - самородок, но сумасшедший.
  Слуга Жан - эдакий лакей, дворецкий и управляющий в одном лице.
  Кроме того: безобразного вида (потому и одетый ) Шут гороховый - паяц в красном, слуги, служанки, пастушки и балероны.
  (всякие совпадения непреднамеренны и случайны)
  Свет в зале стал притухать, Ди надел очки, и началось...
  Глазам зрителей предстала огромная постель, в ней были двое - обнаженные по пояс.
  - А у неё неплохая грудь! - прошептал кому-то зритель позади Дрэгона.
  Дон Хуан сидел, играя с куклой; introduction-прелюдия завершилась и началось действо:
  Хуан: Как жиголо
  Удушливою ночью
  Иду задворками
  Напыщенной страны.
  Друзья, мне
  Нравиться всё очень -
  Забыты юбки, панталоны и штаны!
  Я - сердцеед
  На час, на два, на три,
  На год, на месяц
  И на пять минут.
  Как хочешь,
  Лишь по таксе заплати
  И я приду-
  Я буду тут как тут.
  (Хуан швыряет куклу на пол и вскакивает на четвереньки лицом к залу)
  Я лягу к вам
  В роскошную постель
  И все желанья
  Ваши воплощу!
  Вы будете в Раю,
  Mademoiselle!
  И, услаждая,
  Вас - я трепещу!
  (обращается к ней)
  Я продаю себя
  Вам без лукавства -
  Я был поэт,
  Но вы, мой бриллиант,
  Не ищите
  Потерянного Царства;
  Во мне другой
  Вы видите талант!
  (элегантно целует ей ручку)
  Вам всё равно-
  И я ведь не слепой,
  Я ради денег
  Делаю работу.
  Ведь после вас
  Мне надлежит к другой
  Прибыть. И
  Утолить её заботу.
  Вы голодны?
  Что ж это как всегда!
  Ваш муж не балует
  Вас пристальным вниманьем.
  Ему осточертели
  Вы. Да-да!
  И я ласкаю вас
  Неискренним лобзаньем.
  Вы улыбаетесь
  Победно, ведь Вам льстит,
  Что Вы наставили
  Супругу вновь рога...
  Так знайте, что
  Он сам сейчас гостит
  В чужой постели
  В доме скорняка!
  Она (изменяясь в лице):
  Что говоришь ты,
  Глупый любодей
  Я не плачу
  Тебе за откровенья,
  Ты стал носителем
  Губительных идей.
  Смотри, паяц,
  Вот кончится терпенье
  И прогоню тебя
  Я со двора.
  Найму другого
  Я себе жонглера,
  Который будет
  Рядом до утра.
  Обласкан, сыт...
  Хуан: Простите, о сеньора!
  (перекидывает одеяло как плащ)
  За то, что я
  Бестактность проявлял,
  Но в этом не было
  Проделки злой,
  Ведь я в постели
  Вашей увидал
  Не более, чем шлюху
  Пред собой.
  Она (смачно ударяя его по щекам):
  Наглец бессовестный,
  Бессовестный наглец!
  Как ты посмел
  Мне говорить такое!
  Ты был глупцом,
  Ты и сейчас - глупец!
  (садится на койке к нему спиной, показывая залу профиль тела)
  Ты разорил гнездо
  Свое родное.
  Ты был участником
  Военного похода,
  Который кончился
  На проклятых песках
  Бесславной бойней
  Рыцарского сброда
  За место на
  Разбойничьих судах!
  Оттуда прибыл ты
  Голодным и раздетым
  Лишь для того, чтоб
  Впасть в немилость короля
  И твой сонет
  Уже считали спетым,
  Когда зараза
  Мучила тебя.
  Но плен Чумы
  Ты выдержал достойно
  Отбыл сюда
  К Филиппу во дворец.
  Что ж здесь, мой друг,
  Вам не жилось спокойно?
  (снова раздавая пощечины)
  О, чистоплюй!.. Невежа!.. О, подлец!..
  (опять отворачивается от него)
  Зачем вы прискакали в Лан-де-Лог,
  Где до сих пор
  В кострах горят катары?
  Ответьте ж,
  Что ж к вам гневен Бог,
  Коль до сих пор
  С небес к вам сыплет кары
  (хватается за одеяло)
  На вашу голову?
  (стягивает одеяло на себя)
  Хуан: Я правды не скрывал,
  Наш род был проклят -
  Это всем известно;
  Но от судьбы своей
  Я не бежал.
  Бросая вызов,
  Я сражался честно!
  (стягивает одеяло на себя)
  Она: Да, друг мой,
  В этом спору нет-
  В чужих постелях
  Вы добились славы.
  В постели вы
  И гений, и поэт,
  Изнеженный в тенях
  Тихой дубравы.
  (стягивает одеяло на себя)
  Вы пели дамам
  Эстампиды вновь,
  В которых воспевали
  Страсть и грезы,
  Где рядом с кровью
  Нежилась любовь,
  В глазах красавиц
  Пробуждая слезы...
  Они бежали
  В ваш уютный мир,
  Чтобы найти в нём
  Место для желаний.
  Как рыба в сеть
  Из струн, сплетенных, лир
  На свет огня -
  В плен разочарований.
  (она отворачивается от него)
  Хуан: Вы так жестоки,
  Осудив меня.
  Из них любая
  Знала свою долю-
  Как мотылек
  Желающий огня,
  Как ласточка,
  Летящая в неволю,
  Готовые за
  Краткий миг любви
  Отдать мне всё:
  И титулы и званья!
  Они шептали: "Мой
  Цветок сорви,
  Прими его - мой
  Знак очарованья!"
  (пауза)
  И Вы, признайтесь,
  Были влюблены
  Во всё, что мне
  Природа отписала
  (хватает её за руку)
  Как клетки тела
  В зеркале любви
  Ты поцелуем
  Сладким выделяла.
  Она (с возмущением): Отстань, мерзавец,
  Как ты мог посметь
  Здесь смаковать
  Мой образ поведенья!
  Я не плачу
  За то, чтобы иметь
  Такие перепады
  Настроенья
  (злорадно)
  Я просто выгоню
  Тебя и со двора
  Сбежишь ты словно пёс,
  Боясь погони,.
  Ведь не дай Бог,
  Хозяйская метла
  Откусит хвост!
  Хуан: О, взмыленные кони
  Уставшие от
  Бешеной езды...
  (в спальню вбегает растерянный слуга)
  Хуан (продолжая): Они несут Вас
  Сквозь поля, но боле
  Вы озабочены
  Созданием узды,
  Чтоб удержать
  Тех жеребцов в неволе
  Как можете?
  Слуга: Простите-с
  Мою дерзость,
  Сюда идёт
  Графиня Мон Ферро.
  Она: Да, Жан, спасибо
  За любезность
  Пора кузине быть здесь
  Уж давно.
  (в спальню входит разгневанная графиня Мон Ферро)
  Графиня Мон Ферро: Ах, вот он
  Сладкозвучный мой герой!
  Не засиделись ль вы
  В гостях нарочно?
  Вам так идёт
  Растерянность порой
  И взгляд, где всё
  Невинно, непорочно...
  Актёрство на турнирах
  И балах,
  Паяц на вечерах...
  Ну, а в постели -
  Вы тоже шут!
  Хуан (обводя всех взглядом, к графине Мон Ферро):
  Мы все здесь
  В колпаках
  И даже вы -
  Колпак надеть успели
  Графиня Мон Ферро (упирая руки в бока):
  Ничтожество,
  Я верила тебе,
  А ты попрал в грязи
  Мои святыни.
  Хуан: Графиня, что вы,
  Даже на огне -
  Я помнил Вас
  И, повторяя имя,
  Я ваше,
  Боль унять мог.
  Графиня Мон Ферро (не меняя позы):
  Как же - имя!
  Вы повторяли!
  Графиня де Бельфьёра (по прежнему оставаясь в постели, обращаясь к графине Мон Ферро):
  Да, имя вам -
  Порок!
  Вы тоже были с ним,
  Моя графиня?
  Графиня Мон Ферро: К несчастью: "Да"
  И очень сожалею
  Но, честно говоря,
  Могу признать,
  Что мести план
  Давно уже имею
  Хуан (в сторону): От этой ведьмы
  Можно ожидать
  Чего угодно
  Даже большего наверно!
  Учтём деталь-
  Она ведь не одна.
  Да положенье-то
  Уже прескверно.
  Пора вставать -
  Уж высоко Луна!..
  (Появляется паяц, одетый в красное платье с зеленым горошком, с целью пояснения публики лёгкой балетной сцены в стиле менуэт):
  Шут гороховый: Луна и впрямь,
  Была уже высоко
  И ко двору
  Подъехал экипаж
  Карета встала
  Гостем одиноко,
  Из дома подошёл
  К карете паж.
  Открылась дверь
  Оттуда вылез доктор,
  Он в саквояже
  Нёс свой инструмент.
  Его впустили в дом
  Через парадный
  И Дон Хуан,
  Почувствовав момент,
  Внезапно понял -
  Дале промедленье
  Подобно смерти
  И, упавши ниц,
  Пред дамами
  Вымаливал прощенье,
  Тихонько двигаясь
  К окну
  Слуга: Сестриц
  Он этим
  Только раззадорил!
  Шут гороховый: Графиня кликнула
  Покрепче слуг -
  Хуан был слугами
  На койке успокоен.
  И тут в дверь спальни
  Вдруг стучат: тук...тук...
  Заходит доктор!
  Графиня де Бельфьёра: Милости прошу!
  Графиня Мон Ферро: Нам нужно оскопить,
  Друг мой, сеньора,
  За операцию
  Вам щедро заплачу.
  (Достает из сундука увесистый кошелёк )
  Доктор: Фамилия?
  Графиня де Бельфьёра: Графиня де Бельфьёра!
  Доктор: Не ваша, мэм,
  Сеньора моего.
  Графиня де Бельфльфьёра: Так это ж дон Хуан!
  Доктор: Помилуй, Боже,
  Я денег не возьму
  С вас ни за что!
  У вас счета
  И у меня есть тоже!
  (доктор открывает сумку и достает инструмент)
  Он дочь мою
  Невинности лишил!
  И мне пришлось
  Избавиться от внука,
  Но он ведь и с
  Женой моей грешил!
  Позор семье моей!
  (хитро)
  Но велика наука-
  Я заплачу тебе,
  Лисица! Вор!
  За всех цыплят
  Не просто оскопленьем!..
  Ты станешь женщиной
  Отныне и потом
  Лишь этим я
  Доволен искупленьем!
  (Общий фон застилает загадочное действо доктора, в безумном канкане запрыгали слуги и служанки, высоко задирая ноги и улыбаясь заинтригованной публике. Потом появились рогатые господа и дамы в пеньюарах, а впереди солировал обещанный в программке балерон. Наконец стало тихо, сцена опустела - там был только доктор. Он сорвал одеяло с фигуры, покорно лежащей на постели, и взору изумленно восхищенной аудитории предстала смущенная отчаянием женщина)
  Доктор: Успех пришёл,
  Пишу во все журналы!
  Я - Демиург!
  Поправший Бога власть!
  Шут гороховый: Да, нужно всё же
  Человеку мало,
  Чтобы гордыней
  Насладиться всласть.
  Противник пал,
  Дракон повержен,
  Порок пронзён
  Насквозь мечём.
  Я буду сдержан,
  Ведь и финал
  Нам ни почём!
  Доктор: Достойна ль
  Уличная девка
  Иметь мой дар?
  При всём при том,
  Что я со всем моим
  Талантом
  Мог сделать бабу
  Мужиком!
  (радостно потирая руки)
  Вот муж её
  Бы удивился,
  Когда в постель
  Бы с нею лёг!
  На утро б
  Или утомился,
  Или быстрёхонько
  Убёг!
  Ха! Впрочем,
  Это ль не идея!
  Вот так, тихонечко,
  Тайком,
  Пока успеха
  Не имею -
  Графиню сделать
  Жеребцом!
  (Входит Графиня де Бельфьёра и, заламывая руки, ведёт следующий монолог)
  Графиня де Бельфьёра: Я ненавижу
  Слабый пол!
  Подумать только-
  Вот печаль -
  Я уничтожила
  Хуана,
  Но с ним
  Мне расставаться жаль...
  Доктор (услужливо): Хочу сказать
  Вам без обмана -
  Готов науке
  Я служить,
  Я сделаю Вас
  Дон Хуаном
  Её ж
  (тычет в сторону застенчивой девушки на кровати)
  Вы сможете любить.
  (Графиня хлопает в ладоши, изображая приступ бурной радости. И вновь на сцену вываливается общий канкан; в массовке участвуют Епископ Панталоне, два генерала (Труфальдино и Фабио), судья Тарталья, все остальные в карнавальных масках, а также люди без определенной характеристики. Заявленный балерон и застенчивая девушка в общем шествии и танцах участия не принимали)
  В постели снова восстановлена пара.
  У постели стоит доктор Кац - его волосы стоят дыбом, глаза попеременно сбегаются и разбегаются.
  Доктор (тыча пальцем в небо):
  Я победил Тебя,
  Господь Небесный,
  В тяжёлом и
  Большом бою,
  Победу заслужил
  Я честно -
  Тебе на равных
  Говорю!
  (Тут-то и пригодились услуги карнавальных епископа, двух генералов и судьи, к тому же неожиданно для всех из под купола на сцену рухнул ангел в костюме Великого Инквизитора - вся пятерка хватает доктора Каца и отводит на второй план, изображая судилище. Люди без определенной характеристики готовят костёр для мятежного доктора, дабы огонь пожрал его. На переднем плане, по-прежнему, стоит постель).
  Он-она: Какая сказочная
  Нынешняя ночь
  Она-он: Да эту полночь
  Мне не позабыть
  (Хором)
  И если ты, мой
  Друг, совсем не прочь,
  Я так хочу тебя
  Всю эту ночь любить...
  (Занавес опускается под овацию растроганной публики, спустя некоторую паузу, к зрителям выбежал шут гороховый и произнёс финальное слово)
  Шут гороховый: Наш автор,
  Слабоумием питаясь,
  Пытался угодить
  Нам всем.
  И мести иль...
  Чего-то опасаясь,
  Решил найти
  Решенья всех проблем:
  Святая церковь
  В руки получила
  Еретика и
  Вызвала огня!
  Паскудного Хуана
  Проучили.
  И рады все
  Рогатые мужья!
  Обманутые дамы -
  Насладятся
  Коль не хрящем,
  Так сильным каблуком!
  Актеры, что
  Кривлялись перед вами -
  Получат деньги
  И пропьют потом!
  А автор, что?
  Куда сбежал шельмец?
  Давно сидит -
  Таков вот наш конец!..
  (После этих слов, актёры вышли на поклон, а добросердечная публика искупала их в аплодисментах. Зажегся свет, актеры скрылись и под зажигательную Коду оркестра публика двинулась к выходу).
  
  - Вы знаете, дорогой Ди, но я, как человек, окончивший факультет Гуманитарных и Естественных Наук, - начал Дрэгон, как только они вместе с публикой вырвались на воздух, - хочу сказать вам, что ваш Каннатти, человек весьма недалекий; вы только посмотрите - во всей пьесе нет ни слова по латыни, хотя фигурирует доктор!
  - Уймитесь, друг мой, где вы видели чтоб графини общались друг с другом (и уж тем более со слугами) на латыни? - ответил Ди, усмехнулся в усы - "как я его!".
  - Хорошо, а доктор? - не унимался Дрэгон.
  - Как же вы не понимаете, что это quaternio terminorum (1)- авторская гипербола! - казалось ещё мгновение и Ди будет уже не остановить, но тут он с ужасом вспомнил, что Каннатти латыни не знал и нашёл наилучшим - замолчать.
  
  1. учетверение термина
  
  - Всё равно! - лез в бутылку Дрэгон, - я считаю, что человек он душевно весьма неустойчивый и, вспоминая ваши о нём рассказы, смею сказать, что у него явные проблемы с женщинами.
  - Мальчишка! - выпалил Ди, но взял себя в руки, - Впрочем он этого никогда не скрывал. Давайте зайдем в ресторацию, и пока мы будем обедать, я расскажу вам одну историю из жизни моего друга Без Дыча, которая приключилась в этом квартале, и невольным свидетелем и участником которой я был. Я надеюсь - это отвлечёт вас от пьесы?
  
  BIRD HAS FLOWN
  
  - Ну, что ж, - заявил Ди, заходя в ресторан, - Вторая часть театрального понедельника будет посвящена гуляниям. Будем кутить!
  - Bibamus (1)! - поддержал его Дрэгон и стал разыскивать свободный столик.
  
  1.Выпьем!
  
  Они заняли столик между двумя толстенными колоннами и как раз под огромной люстрой.
  - Любезнейший! - закричал Ди, прищелкивая пальцами.
  Появился официант, Ди по-хозяйски потыкал указательным пальцем в menu, и через пару-тройку минут на столе появились: пышная печёная булочка, поделённая на четвертинки, крабы, вино, солёный фундук, пара лимонов и гроздь винограда.
  - Итак, пока мы обедаем, - начал Ди, заправляя салфетку, - я расскажу вам историю одного из похождений моего друга Лайона де Шабана.
  Дрэгон взял прибор для разделки краба - двурогую вилку и специальный нож, после чего приготовился слушать.
  "Случилось это аккурат в преддверии Бабьего оклопуса одна тысяча триста десятого года от Рождества Христова, как раз накануне смерти Императора Толифея Мурзилия, Царствие ему Небесное, - Ди поднял глаза к небу и продолжил, - мой друг, Лайон де Шабан, полюбил виконтессу де Бургуазье, звали её Луиза Татьяна Генриетта Наталья де Правус Ле Тун де ла Вуаз Бургуазье, по девичьей фамилии матери она была эрцгерцогиня Вергценбрехская и Ольхайская, владетельница моста через Люй и прилегающих территорий, покровительница аббатства урсисток и благотворительница Телемо. Кроме того, она была ещё дальней родственницей графу Гиль де Бергу Бванскому, прозванному Безухим, а так же внучатой племянницей барона да Вида-ла-Дали-де-Прогэ и, соответственно, таким образом, являлась родственницей Императорскому Дому. Чисто от себя хочу добавить, что лицом она была хороша, прекрасно воспитана, имела прекрасный вкус, но по стилю своего мышления являлась непроходимой провинциалкой.
  Ди сделал многозначительную паузу и продолжил:
  - Я как-то поговорил с ней о, так называемой, "голубой мечте" и что бы вы думали?...- Ди принялся загибать пальцы, - Образование для ребёнка в пажеском корпусе, вилла в Столице, обязательно в черте города, каждому члену семьи по экипажу; плюс парадный выходной со всеми родовыми регалиями и знаками; и мужа - военного офицера не ниже major"a, чтоб подольше не было дома. Понимаете, к чему я клоню?
  - Хер муж с весны до осени на манёврах, - стал строить логическую цепь сально улыбающийся Дрэгон, - Он, души не чая в своей супруге, отсутствует по полгода; исправно шлёт деньги домой, плюс прибыль и премии с театра военных действий, кстати, сюда же прибавим графское происхождение и ... да... мне ясно! Дэ Шабан вполне подходил!..
  - Не торопитесь прибавлять.
  - Ах, да! Он же "без Дыча" (1)! Тогда мне понятна причина её отказа!
  
  1 Без Дыча, Дэз де Чадо и т.п. - всё это обозначает только одно - Рыцарь лишённый наследства.
  
  - Но отказа не было в течении всего года, более того Луиза Татьяна Генриетта Наталья де Правус ле Тун де ла Вуаз Бургуазье не стеснялась принимать подарки от Лайона - тот, естественно, не стеснялся их делать. Но в один из вечеров Бабьего оклопуса произошла размолвка! Тогда-то всё и выяснилось - де Шабан был вне себя от гнева. К тому же один из слуг Лайона навёл его на тайного воздыхателя Луизы Татьяны Генриетты Натальи де Правус ле Тун де ла Вуаз Бургуазье - это был молодой герцог Буль, задира и подонок - каких мало, он ходил всегда с высокоподнятым носом и де Шабан, увидев его на одном из приёмов, сказал: "Он так задрал нос, что вот-вот увидит собственный зад!"
  Фразы оказалось достаточно, чтобы герцог счёл себя глубоко оскорбленным и вызвал Лайона на дуэль. Они встретились у монастыря святого Вентилионера, волей случая секунданты вмешались в парный поединок, и дуэль превратилась в настоящее побоище. Со стороны де Шабана выступили, бывшие тогда в городе, господа Марат, Ко Та, дон Рыжкони и ваш покорный слуга... В общем, памятник герцогу и пяти виконтам я вам потом покажу. (Ди налил себе вина и, сделав глоток, продолжил) Конечно же - разразился страшный скандал, офицерам go-as-you-please с этого времени запретили бывать в Столице даже проездом. Но пока всё это шло, мы продолжали весело кутить, и жизнь всё ещё была прекрасной.
  Однако после этих событий Луиза Татьяна Генриетта Наталья де Парвус ле Тун де ла Вуаз Бургуазье, напялив траурное платье, начисто отказалась принимать у себя Без Дыча, потому как неожиданно выяснилось, что один из погибших секундантов... между прочим - герцог, являлся ей кузеном.
  - Да, - согласился Дрэгон, жуя виноград, - Надежды на примирение тают прямо-таки на глазах...
  - Мм! - Ди Шнайдер сделал ещё глоток вина и махнул рукой, - Куда там! За этот короткий месяц Бригадир go-as-you-please нажил себе здесь столько врагов, что их стало гораздо больше, чем на перевалах Сломанного Хребта. Во-первых, клан Буа, который на сезон войны легко выставляет роту, а это батальонная колонна в год! Во-вторых, клан Вуаз Бургуазье, которые контролируют тыловые зоны безопасности и продовольствие, кроме того - это маршевая бригада в год. В-третьих, граф Гиль де Берг - имперский ПомПоТыл (1) - так сказать сильный мира сего. В-четвертых, семейство Парвус - рота кавалергардов в год. Далее, клан ле Тун и да Вида, имеющие достаточное влияние при дворе, чтобы отослать нас гребцами на каторгу (2). А сам виконт Бургуазье стал личным врагом де Шабана и обещал его повесить сразу же, как только он (де Шабан) пересечёт границу его держаний где-то в Дракабурге, или в Захолустье. Кроме того, де Шабан был ущемлён и в других свободах передвижения...
  
  1. Помощник по тыловому обеспечению.
  2. Двойственный смысл фразы. Кроме традиционного современного звучания, каторга - это ещё и тяжёлая гребная лодка (XI - XVI вв.), маломаневренная и тяжелоуправляемая.
  
  - И что де Шабан его убил? - поторопился спросить Дрэгон.
  - Нет, - Ди скривил лицо, показывая, что это на самом деле такая шваль, что связываться с ним де Шабан посчитал бы ниже своего достоинства.
  - Будь я писателем, Ди, - ткнул ножом в салфетку Дрэгон, изображая, будто он пишет, - Я бы изменил финал!
  Воцарилась тишина.
  - И тем не менее, - продолжил Ди Шнайдер, - Лайон написал для неё ноктюрн и в сумерках мы вооруженные рапирами (боевое оружие носить как и сейчас в Столице было запрещено), с гитарами наперевес оказались под балконом Луизы Татьяны Генри...чёрт-ногу-сломит-как-то-там-дальше в небольшом саду.
  Стояла дивная ночь Бабьего оклопуса и, хотя я звал своего друга в кабак, он выбрал балкон. Нальём бокалы за безрассудство, дорогой Дрэгон, и выпьем до дна: "За безрассудство любвей!"
  Они выпили, и Ди продолжил:
  - Позади нас стали располагаться вездесущие нищие, профессиональным занятием которых было поздравление удачливых трубадуров за соответствующее вознаграждение.
  Де Шабан встал под самым балконом и запел свой ноктюрн - это была нежная лиричная песня, рассказывающая о лесном фавне и пастушке. Многие знатные окна распахнулись тогда навстречу этой мелодии, сколько пар в этом квартале соединились тогда навеки... Да, что там, молчали вечно орущие коты и околоточные стояли не шелохнувшись, боясь нарушить пасторальную идиллию...
  - А она?
  - Эта вульгарная особа принимала ванну! Вы представляете - ей человек посвятил ноктюрн! А она принимает ванну! Вот вы, Дрэгон, признайтесь, если бы вот вам такой пылкий мужчина пел о любви, смогли бы вот вы принять при этом ванну?
  Дрэгон поперхнулся виноградиной и строго отрицательно покачал головой, производя аналогичные движения руками.
  - И я тоже, - поддержал его помрачневший Ди, - А она смогла. Она так и не вышла на балкон. Мы ждали до рассвета, и после вечности молчания он повернулся ко мне, и это было ужасно! Да что там говорить.
  Мы отправились в "Риц", где де Шабан снимал меблированную комнату. Там же распили десять бутылок вина, и я его насилу уложил спать.
  Три дня я опасался за здоровье де Шабана, но к чести сказать, он умел терять; и в любой ситуации, как бы тяжела она ни была, он держался в обществе достойно, не позволяя раскиснуть себе или нам...
  - Господа, ресторация закрывается! - раздался голос откуда-то сверху.
  - Пшёл вон, дурак! - рявкнул Ди и хлопнул кулаком по столу. От удара со стола на пол брякнулась вилка.
  - О! Кто-то придёт! - прокомментировал ситуацию Дрэгон.
  - Пошла вон, пошла вон, - произнёс Ди, стуча вилкой о паркетный пол ресторации.
  - Господа! - снова повторил голос сверху, - Ресторация закрывается! Заплатите по счёту и, милости прошу, на выход...
  Ди невежливо посмотрел на назойливого официанта и повернулся к Дрэгону:
  - Послушайте, дружище, а кто это?
  - Господа! У нас остался последний кебмен, ещё немного и вы просто не попадёте домой! - с этими словами официант протянул счёт.
  - Лихача к подъезду! - приказал Ди, после чего полез в карман, достал оттуда partmonet и расплатился строго по счёту (за назойливость, в чаевых официанту было отказано).
  
  По дороге домой Дрэгон опять вернулся к пьесе.
  - Дорогой друг, - говорил он Ди Шнайдеру, - Всё-таки, для хорошей пьесы достаточно всего шести персонажей!
  - Да, что вы?
  - Да! Первым должен быть комический герой! Вторым - злой гений, желательно женщина, эдакая сводня и интриганка; потом шут... Алкоголик... хронический...
  - Ясное дело! Дальше?
  - Дальше - рыцарь Пламенное Сердце, сколько уже?
  - Четыре...
  - А! Ещё хитрюга-политикан и всенепременнейший отец-моралист нотариус или адвокат, который обязательно должен помнить главных героев действа ещё с детства, потому как крестил их мать, спонсировал отца или, на худой конец, качал на руках одного из героев в период их малолетства!
  - Да, - согласился Ди, - я это запомню...
  - Лучше запишите... - проговорил сквайр и зашёлся в громкой икоте...
  
  ...В номер они попали поздно ночью, однако желания спать не было, и Ди продолжил театральную беседу.
  - Я всё же надеюсь, дорогой Дрэгон, что вы не станете отрицать того, что творчество Лайона де Шабана носит элитарный характер?
  - Скорее нет, чем да-К!
  - Объяснитесь?
  - Знаете ли-К! Сеньор де Шабан-иК, - сказал Дрэгон, снимая носки, - безусловно в некотором смысле-иК элитарен, но не потому, что он представляет собой-К какое-то оригинально-скандально-не знаю-нонконформисткое направление в искусстве-иК!.. - я просто ничего, практически... ниК! О нём не знаю-К!...
  - Что вы хотите этим сказать? - напрягся Ди, проламываясь сквозь плотную стену икоты, дабы постичь смысл сказанного.
  - Ничего-К, кроме того, что если-К с умом подойти-К к его творчеству: издать житиё-К, затем избранные произведения-К, прокрутить по variete лучшие его постановки-К, затем - полное собрание сочинений-К - он станет героем. Его станут покупать; его полюбят те, кто сегодня-йК его ненавидит; он будет сниться дамам-иК в самых заветных снах! Молодые девушки-К будут хранить кулоны с его портретом под подушкой-К; а вездесущая инквизиция будет прощать ему все те мелкие грешки-К, списывая всё на искренность заблуждений большого поэта-Йок! Наконец, его примет отец, признает родня-К, он станет графом одесную Императора! И всё-К! Герой превратится в пену, ничуть не лучше той-К, что выплёскивают девицы, после принятия ванны, в надежде над кем-нибудь удачно подшутить и вдоволь посмеяться.
  - Нет, я вам не верю! - вскочил с постели Ди, - Он не был таким и не будет. Его не купишь!
  - Его просто не хотят купить-К, потому, что он из go-as-you-please-К! А всё остальное - дело денег - купить можно всё-К!
  - Не всё! - решительно запротестовал Ди.
  - Тогда многое! Вот вы, милейший Ди-К, написали очерк о нашем путешествии в столицу и-К! Тут же продали-К своё творение в дешёвый сомнительный журнальчи-К. Получается, что вас купили-К?
  - Пусть меня, но его, - торжественно резюмировал Ди, - Он, между прочим бескорыстный человек - ещё и вынужден содержать свою тётю, у которой хранятся его книги, вещи, кунсткамера и пожалуй лучшая коллекция струнных инструментов, там есть редчайшие скрипки, лютни, китары и многое другое.
  - Так значит, он не чужд вещизма? - тут же отреагировал Дрэгон.
  - Уж и не знаю...
  - Quod erat demonstrantum (1), - закончил спор Дрэгон и задул свечу...
  
  1 Что и требовалось доказать
  
  ИГРЫ ПАТРИОТОВ
  
  Несколько дней они не разговаривали о делах, хотя и совершали регулярные пешие прогулки в центральном парке Столицы. Однажды в одном из укромных уголков зелёной аллеи раздалось:
  - Батюшки светы, никак к нам в гости пгиехал сам господин Ди Шнайдег!
  Ди удивленно обернулся и, выставив широко распростертые руки, улыбаясь, двинулся навстречу маленькому человеку в сером костюмчике и с "ушастым" кепи на голове. Вид человека сразу же не понравился Дрэгону - это был рано лысеющий рыжий откровенно липнущий к ним несимпатичный фармазон (что самое неприятное с такой же треугольной бородкой, какую Дрэгон совсем недавно успел отпустить).
  Между тем, Ди и фармазон обнялись и, без лишних слов, Ди Шнайдер представил своего старого университетского друга Вальдемара на-Мази.
  - Остальное не то, чтоб нельзя говорить - nomen nescio (1), - оправдываясь, пояснил Ди, похлопывая по плечу довольного Вальдемара.
  Дрэгона объяснение несколько озадачило, но вида он не показал, более того, он решил вести себя так, будто он всю жизнь только и делал, что общался с фармазонами (2).
  
  1. не знаю имени
  2. Скорее всего, это стилистическое искажение полученное текстом при неоднократных технических переписках. Академик О'жёгов, ссылаясь на дневники доктора Фаркоса, склонен считать, что под франк-массонской трактовкой слова "фармазон" на самом деле скрываются намёки на "Форма"+"Зона", т.о. смысл фразы несколько меняется.
  
  - Вальдемар, - продолжал Ди, - разреши мне представить тебе - сквайр Дрэгон, здесь проездом на фронт.
  - Весьма гад! - сказал Вальдемар и потряс руку Дрэгона так, словно для него это действительно было удовольствие, - Так откуда же вы взялись, дгузья мои?
  - Чуть южнее крайней границы Капо - оторопело вымолвил Дрэгон.
  - Бывал, бывал, - у вас там очень несознательный кгестьянин и очень холодные тюгьмы... Пгетставляете, я сижу себе, сижу...
  - Тебя давно выпустили из казематов? - спросил, безумно радуясь, Ди.
  Дрэгона этот вопрос просто вышиб, он раскрыл глаза и внимательно посмотрел на Вальдемара, однако тот был похож скорее на parvenu, нежели на джентльмена удачи.
  - Ох, уж мне эти parteiklasch (1)! - покачал головой Вальдемар, косясь на Дрэгона.
  - А, брось, - махнул Ди, - свой человек.
  - А! Гад! Очень гад! - сразу же оживился Вальдемар, - Меня никто не освобождал, я же, мягко говогя, политическай!
  
  1. партийные сплетни
  
  - Сбежал? - спросил Ди, сквозь зубы, чуть приоткрыв рот, и стрельнул глазами - нет ли вокруг "кожаных ушей".
  - Да, сбежал! - при ответе было видно, что Вальдемар просто переполненно горд за себя, и из него просто перло: "знай наших!".
  Дрэгон почувствовал себя не при месте, ведь ещё в бытность свою студентом, батюшка ему строго настрого запрещал всякие сношения с политикой. И однажды Дрэгон даже получил двадцать пять "горячих" только за то, что привёз домой повесть из серии "second hand", "Любовники при дворе - так жить нельзя", оценённую официальной прессой как "подрывная литература".
  - У нас, кстати, здесь съезд патгиотической общественности, может зайдем?
  - Я - с радостью! - обрадовался Ди и посмотрел в сторону Дрэгона.
  Дрэгону же ничего не оставалось как вложить свою судьбу в зыбкие ладони проведения и он, поникнув головой, зашагал вслед за Ди - деваться то всё равно было некуда...
  
  Съезд патриотической общественности проходил в уютном подвальном помещении с красными гобеленами. Председательствующий - наголо бритый толстяк в фартуке Пятой ложи и дорогом пенсне - призвал всех к тишине и достойному поведению, затем огласил список присутствующих делегатов и партий.
  С каждым новым названием Дрэгону становилось всё хуже и хуже, а завершила список партия Katharsis"a (Очищения) Веры и Народа.
  "Ещё катар не хватало! - думал Дрэгон, - лучше бы сходили на Старую площадь и послушали философа-разговорника..."
  Заседание началось с процедурных вопросов, которые председательствующий охарактеризовал как ненужные дебаты и попросил высказываться по существу.
  Сначала встал вопрос о социальном неравенстве, прения вспыхнули, но вскоре угасли, предоставив, как и в прежние времена, все свои дела на откуп философам.
  "От рождения мы не были равными, - говорил член партии "Идеальный мир", - именно в этом и есть гарантия того, что за нами есть будущее, иначе всё, что бы ни делали, являлось бы подобием инцеста. При этом я заявляю об этом как ответственный работник, заслуживший при исполнении, не только привилегии и индульгенции, но и язву желудка. И я хочу ещё раз подчеркнуть и напомнить, что равенство - мечта рабов; мечта тех, кто не может защитить ни себя, ни тех, кто ему дорог! Что же касается новомодных либерастов... простите, либералов, так я подчеркиваю и настаиваю на формулировке лишения гражданства и обструкции! Вслушайтесь в их риторику! Средний класс? - Как ещё можно оскорбить людей, кое-как сводящих концы с концами. Средний пол? - Вот основа псевдотолерантности, как активно индеферентной позиции человека. Вспомните, на чём стоит и стояла наша Империя? Это же краеугольные камни. Да, это кирпичи вылепленные из навоза! Но это наши краеугольные камни! Это фундамент нашего королевства, которое стоит на нём уже почти тысячелетие! И что же? Вы предлагаете нам отказаться от наших традиций в угоду вашему богатству? Нет! В своих пристрастиях к богатству, и в своём стремлении опуститься, выровняться, усредниться - люди потеряют социальные особенности своего поло-ролевого поведения, конвенционально (относительно общества) и рационально (относительно я-образа), превращая норму в среднестатистический набор социально неосуждаемых отклонений. А что может быть ужаснее инфантильного акселлерата? А что значит фраза: "Я недееспособен"? Простите, я тоже не гей.
  Между прочим "Содомский устав" ещё никто не отменял! При этом я заявляю об этом, как ответственный работник, заслуживший на службе, не щадя живота своего, не только медали и ордена, но и подагру. Ещё я хочу напомнить вам, господа, о тенденциях в среде нашей, так называемой, интеллигенции; давайте, как говориться разберемся, кто мы и кто вы. Воспитанные люди, интеллектуалы, я готов принять как обоснование этот не вполне понятный термин Леонардо "сантехники душ человеческих" или же всё-таки попустители нравов, обремененные бесконечным страхом сделать хуже, чем есть и бесконечным чувством вины по этому поводу? Я обращаюсь к вам сегодня с этим вопросом не как праздный обыватель, но как ответственный работник, заслуживший в поте лица не только имя и почтение царедворцев или Ключ отличия, но и гайморит!"
  Публика разделилась на тех, кто встал и зааплодировал и тех, кто неодобрительно зашумел, обсуждая выступление уходящего на место оратора.
  Следующий оратор обратился к проблеме культуры:
  "Культура - это общая нравственная форма, определяющая те различные, зависимые от конкретного места и времени способы общественной организации, которые обеспечивают жизнеспособность преобразованной природы (защищают) каждого члена общества. Но, дорогие мои господа, культура бывает и парциальной, то есть имитирующая подлинную. Культура, так сказать, для себя. Наши университеты принимают под своё крыло и воспитывают мнимые личности, которые потом выдают нам идеальные проекты переорганизации общества.
  Господа, это фантомный путь к счастью - на деле становится борьбой за власть! Вундеркинд начинает требовать не только свои права, но и права опекуна, взамен своих обязанностей. Это грозит нам государственной безответственностью. Помните, знаменитый лозунг громодзянцев - "Кто не работает, тот не ест"? У нас же этот лозунг звучит так: кто не работает, тот пьёт, т.е. глотает не пережевывая, без "проработки" любые, даже ядовитые блага и ложные истины! А именно они, эти ложные истины, вызывают эйфорию, до поры заглушая исполнение "каторжного труда". Лозунг наших новых дворян - "вкалывай и пей" хитро и деликатно прикрывается "сухим законом" на период церковных постов, по которому человек не должен брать ни капли в рот в течение хотя бы рабочей пятидневной недели, но потом наступает похмелье понедельника, полностью отвращающее от работы вообще. Я не говорю уже о так называемом "культурном пьянстве", в котором погрязли наши управленцы и интеллектуалы... Вы только посмотрите, преодолевая его, мы начинаем выходить с бурными обсуждениями уже тошнотворных "идеалов" к едва протрезвевшим обывателям! Для чего? Для организации очередной банкетной кампании".
  - Регламент! - громко сказал спикер, стукнул в колокольчик, он всё ещё был беспристрастен.
  На трибуну поднялся Вольдемар от партии "ре-эволюционного большинства избранных". Дрэгон даже заткнул уши руками, но зал начал оживлённо бурлить и сквайру пришлось снова вернуться в атмосферу общества "патриотов".
  - Вот слушаю я вас, господа мои хогошие, и сегдце кговью обливается... - начал оратор спокойным и тихим голосом, запнулся, осмотрелся и, с места в карьер, заорал, - И всё гавно! Всё гавно, товагищи, я пгодолжаю утвегждать, что сохганение монахгии - это и есть семя зла и когенная пгичина наших неудач, как на внешнем уговне взаимодействия, так и на внутгеннем пгостганстве!
  Дрэгона затрясло, он явственно представил отца, который подловил его как-то при попытке рукоблудничанья. Лицо батюшки тогда побагровело, он невесело покачал головой и снял повод (ремень узды), затем взял маленького (тогда ещё даже не юного) сквайра и поволок в подвал. Дрэгон потом, спустя уже много лет, по приезде домой на летнюю вакансию, разбирая какие-то тетради, натолкнулся на старосветский дневник своего стареющего родителя и прочитал в нём заметку, "Я наказал сына. Разумеется за дело и по делам. Во время этого самоотрицательного и весьма неприятного действа, я часто останавливался, назидая его, и даже пытался отвечать на его протесты. При этом я ощущал всю силу божественного авторитета и особую власть, как ни в одном деле за всю мою жизнь. Однако при такой степени всеподчиняющего злого чувства и упрямства, каковое мой сын изъявлял, закрывая свой срам от удара, извиваясь и вопя, неудивительно, что он наверняка думал, как отколотил бы меня, будь я хилым и робким, как он. И в осознание того, что сын мой со мной поступил бы так же, я изнемог от избиения его - правду сказал наш духовник, всё это время сын не чувствовал жалости ни ко мне, ни к себе".
  - Монахгия, - продолжал Вольдемар, включая внимание, рассеявшееся сплетнями и слухами, и собирая публику в комок - это бесконечная война, это дальнейший гост налогов с населения, гекгуччина! Наконец, это целый класс вельможных выгодков, попов выкгестов, гыцагей всех гангов, мастей и цветов; это чинуши, военные пгихлебатели и целая пгослойка пгислужников, холопов и паупегов!
  - И что же вы предлагаете? - вскочив, задал вопрос прыщавый осторожный мсье из третьего ряда.
  Вальдемар хитро прищурился и, не взирая на лица, произнёс:
  - ГЕ-Э-ВО-ЛЮ-ЦИ-Ю!!! Необходимо: пегвое, откгыть фгонт и тем самым подогвать довегие к власти и её пгедегжащим; втогое, атака вгажеской агмии уничтожит оггомную госудагственную машину и весь газветвленный чиновничий аппагат...
  По залу пробежал нервный шорох.
  - Правильно, - восторженно заорал косоглазый мужчина с большим родимым пятном на щеке, - Мэра к ответу!
  Публика снова нервно зашуршала. Дрэгону показалось, что публику страшит не столько проект или слова, сколько ответственность, которую может понести каждый в случае провала.
  - Все гогаздо пгоще, чем вы думаете, товагищи! Нам нужно всего-ничего - откгыть фгонт на Столицу! Войска гогцев и ггавств будут заняты обогоной своих губежей, и мы получим пегевогот, легко пегеходящий в ггажданскую войну! Воспользовавшись пгеимуществом на сгединном напгавлении, гоблины легко пойдут на миг, в обмен на Ггомодзяндию - этот гассадник стагогежимной анагхии и газгильдяйства, а мы, в свою очегедь, получим сильного союзника на Западе!
  - Правильно, - восторженно заорал косоглазый мужчина с большим родимым пятном на щеке, - Мэра в отставку!
  Зал взорвался; вскочил даже Дрэгон. Где-то в правой половине зала вспыхнула драка - парадно-фенешенебельные господа рвали друг на друге манишки, манжеты и атласные панталоны. Председатель стал усиленно звонить в Division Bell (1), призывая к порядку.
  
  1. Жаргонизм эпохи Английского парламентаризма, специальный "колокол разделения", призванный предотвращать несанкционированные и неуправляемые дискуссии.
  
  Ди Шнайдер выхватил Дрэгона из свалки и потянул за собой к выходу; туда же, на ходу натягивая кепи, пробирался и Вольдемар.
  Им навстречу выдвинулось несколько человек в специфической одежде городских служб.
  - Правильно, - восторженно заорал косоглазый мужчина с большим родимым пятном на щеке, - Мэра в тюрьму!
  Служащие муниципалитета прошли к трибуне. Самый старший поднял руку и, не дожидаясь тишины, заговорил:
  "Гъспода! Что ж вам опять плохого сделал наш обожаемый бургомистр? Да, наш градоначальник выходит на приём посетителей в домашних туфлях, но ведь, это не демонстрация неуважения к посетителям, а знак того, что все свои, что стесняться некого... (с этими словами оратор мило и располагающе улыбнулся).
  Да, действительно, господа из купецкой гильдии говорили, что мэр - жулик! Согласен. Но, ведь жулик-то первейший и к тому же талантливый руководитель! Да постарел, да стал жёсток сердцем, да и ум расплескался за годы непосильной ноши, НО... (сделав паузу, оратор хитро улыбнулся). Чиновникам волю не давал - спросите любого, ведь сами всё знают про себя - лизоблюды, прохиндеи, неравдивцы и лукавцы - никакой инспекции не надо...
  Посмотрите лишь в печальные глаза нашего городничего - это же трагедия героя между толком и глупостью, аки между Гогом и Магогом; между усидчивостью и темнотой, будто меж Сциллой и Харибдой, молотом Настоящего и наковальней Грядущего. Сильный и слабый одновременно грешный и боящийся греха! (оратор покачал головой, мол, всё понимаю - я же свой!) Да высокомерен, но и восторжен..."
  Слушая, будто зачарованная, публика тихо успокоилась, буйные заняли места в своих фракциях, и заседание постепенно перешло к сонно-банкетному предвкушению фуршета.
  Между тем наши герои достигли выхода. Глоток свежего воздуха вернул Дрэгона к жизни, он даже облегченно вздохнул.
  - Ну, что ж, господа хогошие, - вдруг раздалось у него за спиной, - тепегь я вас пгиглашаю в баг, знаете ли, надо залить это дельце! А?
  Дрэгон с ужасом и внутренним содроганием снова увидел Вальдемара - стало ясно, что пламенный ре-эволюционер всё это время не отставал от них ни на шаг, и, таким образом, их совместная деятельность в чудовищном заговоре продолжалась. Тут же на какую-то долю секунды глазам Дрэгона предстал победно улыбающийся комиссар Инквизиции Пилатеус, он посмотрел куда-то налево и погрозил Дрэгону пальцем (это знак, - пронеслось в голове сквайра, - решительно, какой-то знак).
  Между тем бара поблизости не оказалось, но зато Вальдемар в квартале от места съезда обнаружил неплохую пивнушку. Он первым влетел туда и с ходу заказал три порции дорадо и три кружки Pale Ale (1). Взяв это всё, он повёл растерянного Дрэгона и радостного Ди в уголок за восьмиугольный стоячий столик.
  - Ну-с, palais a vendre, couronne a reprendre, tyran a pendre ! (2)- поднял кружку Вальдемар и засмеялся, пихнув локтем Дрэгона под левую руку.
  
  1 Специально приготовленная жареная рыба в специях и светлое нефильтрованное пиво.
  2 Фр., дворец будет продан, корона отобрана, тиран повешен
  
  "Вот тебе и бес в ребро", - подумал Дрэгон, проглатывая одним глотком содержимое кружки.
  - Ну-ну, Дрэгон не торопитесь, - попытался успокоить его Ди, - Вас взволновали события Съезда?
  - С чего вы взяли, милый друг? - Дрэгон сделал удивленное лицо, - Сегодня просто жаркий день... (Последнее он уточнил специально для Вальдемара, чтобы тот ничего не заподозрил, а то мало ли что).
  - Ну-ну, - ободряюще улыбнулся Шнайдер, - это же всё приличные люди! Демократия! Дебаты... Поговорят, придут к консенсусу... Всё и наладится!
  - Ну ладно, мне пога! - сообщил Вальдемар и спешно раскланялся.
  - Прения? - понимающе спросил Ди Вальдемара.
  - Да, знаешь ли...- отмахнулся тот и растаял, пожелав Дрэгону "скатегтью догоги" и "до свидания".
  - К чёрту! - радостно махнул рукой Дрэгон и почувствовал, - наконец, отлегло!
  Ди допил пиво, и они вышли наружу.
  - Послушайте, Ди! - обратился Дрэгон с нескрываемым возмущением, - как вы можете, имея таких знакомых, умудряться ещё и ходить на столь опасные сходки? Вы сами плохо кончите и меня под монастырь подведёте... Нет, себя вам, естественно не жалко, но зачем же подставлять меня - будущего витязя без упрёка?.. то есть страха и упрёка!
  Ди усмехнулся и, приобнявши Дрэгона, ответил:
  - Простите меня, дорогой друг, я просто слишком устал быть книгой на пыльной полке, которую, несмотря на всю ценность, используют только в качестве мухобойки.
  
  "ЧЕРНЫЙ ВОРОН"
  
  Утро, на которое был назначен поход в "Чёрный ворон" выдалось довольно унылым - серые тучи, обещающие не иначе как снег, явно мешали Дрэгону встать из постели. Поэтому он продолжал отлёживать бока, не взирая даже на то, что желание отлить, было настолько великим...
  "Пока моча в зубах не заплещется - буду бревном" - решил для себя Дрэгон и стойко терпел.
  Ди Шнайдер же вскочил пораньше, выбрал свежайшую рубашку, праздничные панталоны и уже часа два был озабочен выбором галстука. Стоя у зеркала, он то и дело напевал легкие куплеты, перевязывая очередной галстук.
  Я - человек с претензией на вкус...
  Изящен, словно граф Морполитанский,
  Я испытал премножество искус
  И вышел с честью... из парилки адской...
  - Как вы думаете, Дрэгон, какой из них мне всё-таки надеть? - обратился Ди к лежащему сквайру, показывая на скопившуюся груду галстуков, платков и лент у зеркала.
  - Я бы на вашем месте, - простонал Дрэгон, не открывая глаз, - надел бы бабочку...
  - Бабочку? - Ди задумался, - бабочку? Это идея, но тогда мне нужна другая рубашка...Красавица Молина
  Любила Валентина,
  А Валентин, к несчастью,
  Был предан с нежной страстью
  Маркизе Анне-Бланке -
  Простой провинциалке
  Она
  Она
  Была его жена... Да... похоже, вы правы! Бабочка мне лучше...
  - А к чему, собственно весь сыр-бор? - спросил по-прежнему лежащий в постели Дрэгон.
  - Как к чему? - возмутился Ди, - Вы что же совсем забыли, мы же сегодня идём в "Чёрный ворон"! Так, что немедленно вставайте и одевайтесь.
  - А сколько время? - простонал Дрэгон.
  - Около полудня.
  - А что у нас будет на завтрак?
  - Остывший бульон и я вам оставил яйцо в "мешочек"... - почти пропел Ди.
  - Конечно же, холодное, - расстроился Дрэгон, медленно принимая вертикальную позу.
  - Ну, если бы вы встали как я, - невозмутимо ответил Ди, - тогда бы оно было горячим. Кто рано встаёт, тот сами знаете...
  Моя милая пастушка
  Не жуирка, не простушка
  Говорит, меня не трогай
  Верность мужу я храню.
  Отвечаю ей - Послушай,
  У тебя же нету мужа!
  А она мне - станешь мужем,
  Я любовь и подарю.
  А я
  А я
  Хотел купить коня!
  В три часа дня Дрэгон и Ди, втерев в себя по порции "воды коломнской", вышли из жилищного комплекса по направлению к Старому Центру.
  - Пгелюбопытно, очень даже, понимаете ли пгелюбопытно! - вдруг раздалось у них за спиной, - Догожки наши опять пегесеклись! Сегдечно гад, господа, вас снова лицезгеть!
  Дрэгон с ужасом узнал Вольдемара, а Ди расплылся в улыбке франта и принялся жать уже протянутые фармазонские руки.
  После обнимок и приветствий Дрэгон, пытаясь сохранить хладнокровие в ничегоневыражающей улыбке, подумал было уже и о церемонии прощания, но тут Вольдемар, легко обняв друзей, весело предложил:
  - А непгошвыгнуться ли нам по местам боевой славы? Напгимег в "Чёгный вогон"? А? За встгечу! Я угощаю!..
  Дрэгон понял, что снова отдан на произвол пусть немного странного, но уж явно опасного нового знакомого, старого друга Ди Шнайдера.
  "В конце концов - он душка" - решил самоуспокоиться Дрэгон, влекомый Вальдемаром вниз по проспекту ведущему вглубь Старого Центра Столицы.
  
  "Чёрный ворон" - оказался огромной, просто вселенского масштаба, но подвальной забегаловкой. Эта забегаловка была абсолютно классическим сборищем разночинного и праздношатающегося люда, который являл собою по заявлению Ди - Истинное Поприще Свободных Мыслителей.
  Здесь были ястребы Мысли, Тигры рифмы, зубры Науки, Акулы пера, киты Ренессанса, непостижимые Лемуры угольного карандаша и кисти, львы Театральных подмостков, Ласточки авангарда; Конечно, ночные бабочки обоего пола и многие, многие другие. При этом, честно говоря, все они были мало интересны сквайру - разве что так, для знакомства на скорую руку... Впрочем обозначился и положительный момент - клуб был оригинален, и непрост как и весь этот город. Что ни говори, но "жизнь действительно била здесь ключом". В клубе было всё непривычно, гротеск, авангард, здесь всё вверх ногами, экспрессия и экзальтация - сумасшедший дом с доставкой на дом и обратно, но уже вместе с вами и вашими сумасшедшими родственниками.
  Однако, слегка привыкнув к обстановке, Дрэгон вдруг сделал маленькое открытие - ему показалось, что лица присутствующих толи типичны, толи знакомы, толи одинаковы, при этом каждый пытается вымученно и независимо обыгрывать оригинальную, но явно чужую роль...
  - Для того, чтоб хоть что-то в этом понять, - доверительно и одновременно назидательно-патриархальным тоном сообщил Ди, - Нужно знать тайный язык жестов, ужимок, поклонов головы и книксенов, я бы назвал это особым паролем. Не тушуйтесь, сквайр, я приглашаю вас побродить вечерок "средь площадок, столов и стен", как говориться, здесь лучше раз увидеть, чем сто раз услышать... (Договорить Ди не успел, ибо в этот момент охнул бас-барабан и по ушам ударил акустический гейзер восьми разнотипных гитар)
  Ди и Вальдемар подёргали неожиданно оглохшего Дрэгона, указывая ему направление движения. И Дрэгон двинулся вслед за провожатыми.
  - Смотгите, - наклонился к сквайру Вальдемар и указал вперёд, - вон у стойки в самом углу Леди Магго с кинжалом в гуках, самая кугтуазная и газвратная любовница в гогоде, говогят, что Сам ПАПА, от неё без ума, но понимаете ли - целибат (1)! Навегняка опять, пгигезала своего очегедного поклонника в поисках большего наслаждения! Она очень изобгетательна в наслаждниях, но будьте с ней начеку!
  
  1 То есть, обязательный запрет на брак для католических священников.
  
  - Вон, Круглый Стол за подиумом и клавесинами, - заговорил Ди, переключая внимание Дрэгона на огромную тушу за столом; туша имела такой огромный живот, что на нём стояли несколько полных кружек с пенным напитком, - там пьёт сам граф Артур, по прозвищу "Король", рядом его друзья, они привезли новую настольную игру, смысла точно не знаю, но что-то про домино и горячий стул. За клавесином лабает папаша Людвиг Ван, не поверите, Дрэгон, но он не только сед, но и беден, как церковная мышь - увы, никто не смог избежать перемен - старик Время неумолим. А помните Вальдемар, как он раньше пил!
  - А как пел! - взмахнул с ностальгией Вальдемар и добавил, глядя на старика, - вот кто был настоящий коголь на клавишах!
  - У стойки бара журналист-щелкопёр, кажется, Ромео. Курит фимиам и истекает соком по поводу очередной бездарной личности, - продолжал Ди, - смотрите, Дрэгон, у этого экземпляра есть одна замечательная деталь. Этот ферт всех своих женщин называет Дездемонами, говорят даже периодически даёт взятки приходским, чтобы те изменяли имена в книгах переписи (сейчас в Столице это модно!). Вот он допьёт свой дижестив (1) и поведёт свою новую Дездемону на новый модный перформанс, в котором она наверняка станет очередной жертвой несчастной любви...
  
  1 ПРИМЕЧАНИЕ: В отличие от аперитива, дижестивом заканчивают трапезу.
  
  - Что? - изумился такой вопиющей безнаказанности Дрэгон.
  - Успокойтесь, мой дгуг, - успокаивающе махнул рукой Вальдемар, - никаких убийств! Максимум что с ней может случиться, так это изнасилование с нанесением тяжких телесных повгеждений, но газумеется не бесплатно...
  - А что там, - спросил Дрэгон, указывая на кованную железом дверь в конце сводчатого коридора.
  - Игорный дом Кая и Герды! - сказал Ди, и пояснил, - вон счастливчик-Гинорль, одетый в богатое платье, если хотите заглянем внутрь, пристроившись следом за ним.
  Они направились туда, и роль гида на себя взял Вальдемар:
  - Папа лично опекает игогные дома потому, что по вечегам здесь собигается весь высший свет. А ставки покгываются как индульгенции цегкви!
  - Мадам! Мсье! Ваши ставки! - громко закричал крупье, одетый в черный фрак.
  - First four - двадцать тысяч! - ответил на его призыв располневший человек с заплывшим лицом.
  - Zero! Пятьдесят фишек - сказала женщина, сидящая рядом с ним.
  - Кто это? - тихо спросил Ди у Вальдемара, - этих не помню...
  - Это известный фальшивомонетчик, - тихо ответил Вальдемар Ди, - чеканит мелкие монетки для больших пгаздников, когда от казны тгебуется выдать много денег на благотвогительность и нищих - они газмещают заказы у него. Гядом с ним, его сообщница - Софи Зегоукладчица, всегда закладывает сектог "ноль". Они что-то вгоде местных запгавил пгеступного мига на дчетыге околодка в окгуге!
  Далее гиды ввели Дрэгона в следующую просторную залу с высоким потолком и полностью лишённую окон. Над столами, поделенными 8 на 8 чёрно-белыми клетками, склонились люди. Все это напоминало банальные шахматы, но называлась игра: "Смерть королю" или, если цензурно - "ни-Шаху-на-Зад", однако было какое-то неповторимое отличие.
  - Что они делают? - спросил Дрэгон.
  - Играют в шахматы, - ответил специально обученный гид и предложил посетителям широкое и старое (эдакое старорежимное) кресло на небольшом подиуме в углу.
  - В шахматы? - переспросил Дрэгон, - но у них на столах стоят разнокалиберные бутылки, - сквайр принюхался, - со спиртным?
  - Да, - утвердительно сказал гид, - Это командная игра - потому как основными фигурами в ней являются всевозможные бутылки с разнопроцентным содержанием вещества, больше известного нам под названием этанол. Обратите внимание, для того, чтобы "срубить" фигуру противника, вам необходимо не просто создать опасную ситуацию, но и опорожнить её содержимое, поэтому под столом в течении игры и оказываются представители противоборствующих команд. Сначала разыгрываются пешки-чекушки и фляжки. Затем в бой вступают более тяжёлые фигуры - ноль пять, они ходят, как кривая коза; ноль семьдесят пять - им всё диагонально; по краям стоят параллельные литры. Самой главной фигурой является Двухлитровый, который запотевает при первой же угрозе на шах; хотя, как и во всяких шахматах, принципиальной фигурой (типа ферзя) будет непревзойденная "Полуторка" - с этой можно что угодно, где угодно и когда угодно.
  В это время команда шестого стола (3 гроссмейстера слева и 2 кмс'а (1) справа допила чёрного "Двухлитрового Короля", и один из гроссмейстеров рухнул под стол, присоединившись к остальным лежащим на полу членам команд-соперниц.
  
  1.ПРИМЕЧАНИЕ: КМС = кандидат в мастера спорта
  
  Раздались аплодисменты. Потом лёгкая музыка, под которую специальные люди в неброских одеждах и убрали участников игры. Затем вошли официанты, они лихо убрали на столах, протёрли их и стали выставлять "новую партию".
  В центр зала важно прошествовал рефери и, дав знак техническому персоналу о начале подготовки нового поля, объявил:
  - Итак, победила команда "Хаммерито-Мунграхт". Восемнадцатый тур, счёт в восьми сетах: 4 - 4. На ринг вызываются следующие команды, - он развернул текст и зачитал, - "Uvenes dum sumus" на стороне белых и команда "Dui Med Roll" на стороне чёрных фигур.
  - Ю-Вэ! Ю-Вэ! Ю-Вэ! - заскандировала правая сторона болельщиков.
  - Ди-Мед-Рол! - заорали левые.
  В зал из противоположных дверей вышли две команды по десять человек каждая, за ними шли арбитры, тренер-консультант, тренер-инструктор, врач-гастроэнтеролог, врач-нарколог, два реаниматора и медсестра в высоком головном уборе.
  Арбитры подняли руки в знак готовности к схватке.
  - Внимание! - объявил рефери, - Время на ноль! Старт!
  С этими словами раздался щелчок на измерительных часах команды "белых". От каждой команды вперёд выступило по одному игроку, и игра началась.
  - Е-2,Е-4 - объявил зачинщик, выдвигая фигуру вперёд на соперника.
  - Е-8,Е-5 - ответил представитель "чёрных" и высоко поднял небольшую чекушку..
  - Пешка пьёт Е-4,F-5 - Мерзавчик, господа! - объявил рефери, и судьи зафиксировали первую жертву в партии.
  - Многие шахматные эксперты, - продолжал говорить местный гид, - предполагают, что Dui Med Roll"ы предложат Ю-вэ "вязкую" игру, подобно той, что была сыграна Великим магистром ордена Визионеров против представителя Короны. Хотя есть основание думать, что обе команды будут придерживаться "классических" принципов традиционной игры. В любом случае игра будет красивой - рекомендую...
  - Но, послушайте, если они выпьют всё от пешки до короля... - начал было комментировать своё видение игры Дрэгон.
  - Король что? - усмехнулся гид, - Самая слабая фигура! Вечно пьян, ходит не доле одной клетки, хотя и по всем направлениям, а в перспективе способен рассмотреть лишь угрозу шаха и мат. Смотрите, ведущий Dui Med Roll уже вывел на поле свои тяжёлые фигуры, но его проблема в пешках. С пешками сейчас крайне плохо. Многие, глядя на игрока у доски, видят пешку, которая достигла не просто места Ферзя на доске в Эндшпиле, но вышедшую за пределы поля и теперь лично двигающего фигуры игрока...
  - Глупцы! - вдруг раздалось рядом, но с другой стороны от сквайра, - Самое страшное в этих раскладах для пешки другое, рано или поздно, если, конечно тобой не пожертвуют во время партии - это не превратиться в короля! (Дрэгон оглянулся и увидел немолодого офицера, тот поднял руку и продолжил) Во-о-от, эта самая страшная тайна! Каждая пешка мечтает стать ферзём, но ни один ферзь никогда не хочет оказаться королём - слабой фигурой, которая даже не любит свой цвет. Которая является жертвенной целью всей этой игры. И которую ждёт только одно: конечная изоляция, окончательная изоляция, фактическая... А после - смерть.
  Дрэгон раскланялся с офицером, пожал руку гиду-инструктору и быстро вышел в другую залу.
  
  "Нет - окончательно решил он - от политики и политиканов необходимо отгородится чем-то или кем-то более приятным".
  - Ну, как вам наша тусовка? - спросила у Дрэгона, внезапно появившаяся из полумрака дама в красном (Она была стройной брюнеткой с лисьими глазками и невероятно пышной грудью), в одной руке она держала бокал с вином, в другой - алую розу, - Вы здесь один? Прэлестно... просто прэлестно!
  "Да, она будто сошла с карты Тарота, - подумал Дрэгон и улыбнулся, глядя на незнакомку - мгновение спустя воображенье Дрэгона уже нарисовало карту с изображением Царицы Елены, - правда потом из-за неё было море крови и вселенский пожар! Но всё равно - чудо, как хороша!
  - Алё! Вы меня слышите, - нарушила "царица Елена в красном" собственную паузу.
  - Нет, я здесь с друзьями, - встрепенулся Дрэгон, - один из них Ди Шнайдер, известный прозаик...
  Чуть помолчал, но ответа не было - незнакомка только заулыбалась...
  - Вы не знаете Ди Шнайдера? - спросил он, а она мило молчала (!)
  - Вы не знаете Ди Шнайдера! - Дрэгон просто встрепенулся, готовясь рассказать пламенную историю житий Ди, но был всё же разочарован, когда брюнетка помахала Ди в ответ на его приветствие.
  - Всё-таки вы его знаете, - вздохнул Дрэгон отчаянно и безнадежно, ему уже стало ясно, что "царица" потеряна для него раз и навсегда.
  Впрочем брюнетка пригласила Ди за столик, где уже сидело несколько человек - все люди были ярко и довольно демократично одеты. Дамы предпочитали лёгкие пурпурные вуали-пеньюары, сквозь которые можно было блистать многими своими достоинствами, а кавалеры были разодеты по преимуществу в разного рода костюмные гарнитуры прошлого. Дрэгон подошёл к столу и в полный рост продекламировал:
  - Дамы! Господа! Сквайр Дрэгон к вашим услугам! Нахожусь в странствиях по пути на фронт!
  Однако нужного эффекта снова достичь не удалось - компания, не обращая никакого внимания на столь помпезное intro, сначала продолжала говорить об особенностях преферанса и отличиях его от "пай-май", а потом сорвалась танцевать.
  "Да, - подумал Дрэгон, - Это музыка виновата!"
  Действительно, музыка просто оглушала, Дрэгон оглянулся и увидел на сцене прямо перед собой огромные литавры. Дрэгону тут же пригрезился Вавилон и, боясь окончательно потеряться, он направился на поиски Ди Шнайдера или хотя бы Вольдемара.
  Однако это ничего не дало, он просто стал двигаться, продираясь от одной танцующей компании к другой, пока окончательно не заблудился. Кругом были люди, многие переходили из одного хоровода в следующий, а когда объявили каприччио, откуда-то из самых дальних углов, заполняя центр зала, ломанулись школяры со своими подружками.
  Со сцены хор заорал странный текст на простонародном вульгарном наречии, что-то про изменчивую Луну, а затем:
  - Не верь, Дульцинея, свободной любви, - запел неприятный баритон, из-за которого у Дрэгона пошла ассоциация на запор.
  Цветы полевые с надеждой не рви!
  Не дуй в одуван, ромашишки не тронь,
  Глядишь, и погаснет любовный огонь!
  Где-то рядом два отморозка мерзкого вида пили неправдоподобно вспененное пиво, и один другому наставительно говорил:
  - Упаси тебя Бог от этих романов с хипушками; помяни моё слово - она тебе не только по дому ничего делать не станет, но ещё и полный дом всякой швали наведёт, самого заразой какой-нибудь наградит, все деньги спустит и из дому выживет!
  - Но она на мои деньги пока и не зарится, - возражал другой, - да и запросы у неё небольшие.
  - Ничего, она денег никогда не видела и беречь их не умеет, а то, что пока она скромная - так это ничего; к хорошему быстро привыкают...
  Сквайр извинился и протиснулся сквозь них, едва не испачкавши свой единственный камзол (действительно странная для пива пена - ярко-зелёная!).
  Следующее сборище за стоячим, но длинным столом слушало священника в засаленной рясе, он что-то эмоционально кричал и постоянно требовал долива пива. Когда требование удовлетворялось, святой отец мрачно оглядывал окружающих и принимался говорить.
  - Некрофилия, дети мои, - начинал он, - это не просто влечение к трупам; это гораздо более широкое понятие. Некрофилия - это стремление к разрушению, стремление сделать живое - неживым, протащить в нас грязь через смертные грехи, с точки зрения теории некроспективы, конечно!
  Монах сделал два больших глотка и мечтательно уставился в дальний тёмный угол залы.
  -...Да, дети мои! Эпоха та была, разумеется, ещё жёсткой, да и жестокой! Хотя за анекдоты уже не расстреливали из арбалетов и даже сажали на кол довольно редко. Люди начали петь не только то, что было богоугодно, но и то, что сегодня подошло бы под определение "особливо светской музыки". В частности, в шестидесятые годы зародилось, как они сами себя называли, катары - духовно очищающие, через не-сопротивление. Там исполнялись всякие такие песенки, пелись они под китару, желательно, на охотничьих выездах, в вечеринах, у костра, - и не только среди близких знакомых (!). Несколько раз в год устраивались так называемые "слёты". "Слетались" в лесу. Шатры-матры, серы-перы, палатки-малатки, маяки бликов от костра-мостра, тихая ночь-почь, тусовки-рисовки, пацаны-мацаны, культура-мультура, судаки жаренные и истомляющее всенощное бодрствование, - было время и на две ночи закатывались - естественно выпивка, хотя культа спиртного не помню, но приносили с собой все, закусочка разнообразная, пасторальные темы, Мускат-Шардонэ всяческий, нравы "дружеские", этакие "эмансипе"...
  Для осознания важности ситуации попик сделал паузу и, выдержав её, продолжил:
  - Прошло несколько лет, и вдруг выяснилось, что все самые популярные исполнители были внуками крупных иерархов! Мажорите! Это наблюдение требует осмысления, потому, что скрывает истинную сущность происходившего под вывеской "самодеятельной песни"! Надо иметь ввиду, что эти "внуки" под гитарами в лесах пели - были, в сущности, те же еретики. Хотя в текстах песен могла быть и скрытая хула - слова, что? - пустое (буквописание!), главное - соответствующие амбиции якобы непризнанного гения. А послушать (на самом деле повосторгаться, покайфовать) рвались юные и любопытные девицы, будущие "хранительницы дома, любящие матери и идеальные жены", которых они же потом и воспевали, развешивая на рогах их мужей очередные сонетки и эстампидки!
  Дрэгон ещё раз усиленно обвёл глазами залу в поисках пропавшего Шнайдера и снова тщетно. На какое-то время он выпал из проповеди о некрофилах и иерархах, но делать пока было нечего, и он продолжил внимать.
  -...А чем грозит золотым деткам такое приключение? - продолжал стройно высказывать свои мысли поп, - Страх... утраты возможности пользоваться виллой деда или охотничьим домиком l"papa.
  Как здорово, что все мы здесь, - если можно так выразиться, - сегодня собрались... М, да! Ведь сразу же после произнесения нескольких украденных у классиков философских мыслей "пророк" начинает говорить неофитке о том, что в сексе ничего страшного и предосудительного нет и, что никто себе не должен отказывать в маленьких радостях жизни; и что он Великий и неповторимый и только он сможет помочь открыть нечто прекрасное и наставить на путь истинный... тоси-боси, лясы-плясы, словом за слово, ногтём по столу. И вот он наш новый герой задействует ритмичные движения кисти китариста (не в музыке дело!), а в контакте обнаженных участков тел? Вспомните строки из песни абсолютного лидера-идеолога "окологитарных" интеллего:
  И с той старинною, с той семиструнною,
  Что по ночам, - как вы все помните, - так мучила меня!
  "И этот политиканствует, - сделал вывод Дрэгон и тут же предпочёл отойти от небезопасной компании, - в конце концов, проблема скотофилии, или как там её, не моя проблема и, значит, моя ферма с краю и я ничего не слышал, не видел и не знаю..."
  После этого вывода сквайр решил к подозрительным компаниям больше не подходить и, в который раз оглядевшись, понял, что окончательно потерялся.
  На какое-то время Дрэгон почувствовал прилив горького отчаяния. Но, взяв себя в руки, он сделал ещё одно неожиданное открытие, оказалось, что он не один блуждал здесь по бесконечным залам, и главным выходом из положения была не попытка отыскать кого-либо в вечнодвижущейся толпе, а движение по направлению к "сидячим" столам, куда, рано или поздно, подходили все.
  
  И вот, добравшись до ближайшего стола, Дрэгон занял место на левом углу - напротив аккуратно одетого черноволосого генерала с маленькими усиками под носом.
  - Да, - сказал он Дрэгону, наливая "штрафной", - я рад, солдат, что ты сел именно к нам!
  Почувствовав момент, Дрэгон встал и снова повторил свой пламенный спич (правда, заменив фразу "Дамы и господа" словами "Хер General") и в конце после слов "на фронт" добавил: "Честь имею".
  - Имеете, имеете... пока ещё, - как бы подтверждая, сказал генерал и протянул Дрэгону стакан.
  Они чокнулись, и Дрэгон опрокинул предложенный ему напиток внутрь себя. Затем поморщился, занюхал печеньем, и, привстав, навернул пару ложек дальнего винегрета.
  Полегчало. По крайней мере, стало принципиально спокойней...
  Генерал тоже встал и, положив обе руки на плечи сквайра, придавил его назад к стулу. Увидев, что генерал нашёл себе хорошего собеседника, остальные гости стола, облегчённо вздохнв, спешно скрылись в танцующей толпе.
  - Значит, говоришь на фронт? - генерал сделал риторическую паузу, и мягко продолжил, - Дай-ка я тебя поцелую.
  Облобызав ошалелого волонтёра, генерал налил ещё по пол стакана.
  - Простите, хер general, - начал было Дрэгон, явно ощущая всё неудобство положения.
  - Да, да? - бодро спросил генерал.
  - Вы забыли представиться... - стараясь никого не обидеть, произнёс Дрэгон.
  - Ах, да! Гуам Шнайдер, сотрудник управления старшего офицерского корпуса особого назначения, правда, уже в отставке...
  Они снова выпили, и Дрэгон почувствовал себя в тотальном единении социальной лавы великого народа - "и стар и млад сегодня стояли под знаменем Цивилизации".
  - Кстати, сквайр, - обратился Гуам Шнайдер к Дрэгону.
  - Да, хер general?
  - А куда вы получили направление?
  Дрэгон замялся, но, быстро опомнившись, честно ляпнул:
  - А никуда!
  - Так, - сказал Гуам Шнайдер и хлопнул по столу, - Я напишу вам рекомендательное письмо к сенешалю де Жюффу!
  - Это тот, о ком я подумал, - спросил удивленный и обрадованный Дрэгон.
  - Да, это мой бывший...- Гуам Шнайдер лукаво подмигнул Дрэгону и, хихикнув, продолжил, - Боевой товарищ, а сейчас он Главнокомандующий фронтами на Перевалах!
  Затем он вытащил стиль с золотым капилляром и застрочил на салфетках. Дрэгон, радостно наблюдая всё это, взял кружку тёмного пива и, осушив её, внезапно осознал, что скитания в безграничной и, тем не менее, переполненной зале достаточно его утомили.
  - Поедете через Ставку, молодой человек, передадите эти письма, но для большего успеха своего предприятия, приобретите мази для оптимизации роста волос - у нашего генералиссимуса проблема! (фон Шнайдер иронично усмехнулся и указал на свой лысый череп) У нас у военных это по форме положено, но де Жюфф болен желанием иметь некоторую щетинку. Хи-хи!
  - Кстати, хер general, а вы случайно не родственник Дитриха фон Шнайдера? - задал вопрос Дрэгон скорее для поддержания беседы.
  Однако генерал, не дав ему даже закончить мысль, вдруг подскочил и, схватив Дрэгона за горло, принялся трясти его и кричать:
  - Что ты сказал? Дитриха?
  - Ддда... - выдавил, задыхаясь, сквайр.
  - Да это же сын мой! Сынок приехал! - с этими словами генерал Шнайдер-отец бросил Дрэгона, залпом допил свой стакан и устремился сквозь толпу вавилонского столпотворения на поиски Шнайдера-сына.
  Дрэгон попытался встать, но был осажен, появившимся вновь Гуамом Шнайдером, который сунул Дрэгону рекомендательное письмо и опять скрылся в суматохе лиц и полутеней.
  "Да! - подумал Дрэгон, - Неплохое начало... - Так держать!"
  Но стройный ряд мыслей был прерван внезапно появившимися на столе девушками.
  - О! - воскликнул Дрэгон, глядя на взаимные ласки двух рыжих красоток, - Господа! Господа, да это же банальные, прости Госпъди...
  Девушки под одобрительные возгласы и аплодисменты принялись распинывать вокруг себя столовые приборы и блюда, причём в Дрэгона отлетел бисквит, а вермишелью в масле испачкало соседа, далее полетели винегрет, вяленое мясо, заливная рыба и печенье...
  "Ууу! - подумал Дрэгон, - это не Вавилон, это - Содом и Гоморра!"
  Дрэгон встал из-за стола, сделал несколько шагов в сторону и неожиданно понял, что к нему подходят какие-то очень приятные молодые, здоровые и сильные люди, и что он, сквайр Дрэгон, уже попал в самый центр круга, который неумолимо сужался.
  - Господа, - произнёс Дрэгон, - между прочим, я уже читал эту сцену в романе "Слёзы Солнца"...
  - Да, - сказал кто-то из недалёка, - это последнее прижизненное издание молодого начинающего автора...
  - Ну, почему же, - удивился Дрэгон, - Ди Шнайдер - жив. Более того - это сенсация, господа! - он в столице и я, только что разминулся с ним в кулуарах!
  В этот самый момент темя сквайра отчетливо ощутило на себе некий увесистый предмет (дубинка, табуретка, ножка стола, кулак дюжего детины или что-то подобное)
  Короче: странствующий рыцарь опять потерял сознание...
   Дата написания: зима 1995 г
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"