Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 5(15)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бланк казней и пыток - настоящий. Перечень дел почти настоящий, а история с мальчиком случилась в XIX в. = найдена мною была случайно, когда искал архивы о "строительстве" железной дороги через Томск.
  "КАМЕННЫЙ ЛЕГИОН. КНИГА ВТОРАЯ:ГЛАВА 5 (15)"
  
  КНИГА ВТОРАЯ
  часть первая 5/15 серия
  - Да, я прячу её (минеральную воду "Славянскую")
  от валового покупателя, пусть меня за это бранят,
  но кишечный тракт художника мне дороже
  похмельных страданий пьющего элемента.
  - Так вот, у нас к вам просьба...
  - Пожалуйста.
  - Вы бы не помогли организовать у вас съёмку?
  - У меня?
  - Да. Интересный эпизод, сценарий, если хотите, подошлём.
  - Вы и меня будете снимать?
  - Будем.
  - Нет, правда?
  - Правда. Боровский, во всяком случае, этого хочет.
  - Так почему бы ему самому не приехать?
  Скажите, что я получу на днях "Нафтусю", это же нектар, пей - не хочу! Никакое похмелье не страшно,
  промывает печень и почки, буквально,
  как стиральным порошком
  Гречаев и Цизин
  ТАСС уполномочен заявить....
  
  Меню предварительных, заключительных и дополнительных видов пыток и казни :
  
  ПРИМЕЧАНИЕ:Предварительная (подготовительная) пытка производится для того, чтобы выудить признание. Способы: демонстрация орудий пыток, раздевание, угрозы, частичное ослепление (глаза обычно выдавливались), порка, жгут для стягивания головы, щипцы, подвешивание на дыбе. В отчёте пишется, как добровольное признание и содействие следствию. Заключительная пытка используется для получения признания в случае отказа давать показания и называть имена сообщников. Способ: пытки 3 раза в день с поркой, щипцами и применением огня. Обычно заключительную пытку делили на 2 этапа: обычный допрос (страппадо, вращающиеся шипы, раскалённый стул) и чрезвычайный допрос (дыба, растягивание и выворачивание конечностей, тиски). Дополнительные пытки включали в себя отрубание или обваривание рук и ног, вырывание частей плоти, подвешивание за железные крючья.
  
  Виды деятельности Цена в мелких золотых (оптом)
  Разрывание 4 лошадьми 5.26
  Четвертование 4.00
  Верёвка 1.00
  Вывешивание 4 частей в 4 местах, вкл. верёвки, гвозди, цепи и транспорт 5.26
  Обезглавливание с сожжением 5.26 (от 4 человек - 5.00)
  Верёвка и подготовка костра 2.00
  Удушение + Сожжение 4.00 (от 8 человек - 3.62)
  Сожжение живьём 4.00 (от 5 человек - 3.62)
  Разламывание на колесе 4.00
  Верёвка и цепи 2.00
  Подъём тела на колесе 2.52
  Обезглавливание 2.52 (от 8 человек - 2.00)
  Верёвка и материя, чтобы закрыть лицо 1.00
  Копание могилы 1.26 (от 10 могил - 1.15; от 20 могил - 1.00; от 30 могил - 0.35)
  Обезглавливание на колесе 4.00
  Отрубание руки, пальцев, обезглавливание 3.26
  То же, но с выжиганием калёным железом 1.26
  Обезглавливание с укреплением головы на колу 3.26
  За обезглавливание с привязыванием тела к колесу и прикреплением головы на кол 5.00
  Повешение 2.52 (за 16 человекомест оптом)
  Верёвка, гвозди, цепи 1.26 (за 16 ячейкомест оптом)
  Уязвление раскалёнными щипцами, прежде чем начнётся настоящая казнь, не считая вышеупомянутой казни 0.26 (за каждое прикладывание - всего 160 раз)
  Отрубание языка/ Выжигание рта 5.00
  Верёвка, щипцы, нож 2.00
  За прибивание к перекладине отрубленного языка (или руки) 1.26
  Снятие, переноска тела/ могилы самоубийцы 2.00 (от 11 полных действий - 1.50; от 22 полных действий - 1.00)
  Высылка По 0.52 (всего за 56 человек)
  Порка в тюрьме (вкл. розги) 1.00 (до 140 человек)
  Выставление к позорному столбу 0.52 (до 8 человек)
  То же, но с поркой (вкл. верёвку и розги) 1.26 (до 3 человек)
  То же, но с выжиганием клейма и поркой (вкл. угли, верёвку и розги + притирания для клейма) 2.00 (до 5 человек)
  За обследование после заклеймения 0.20 (до 5 человек)
  За приставление лестницы к виселице 2.00 (независимо от количества повешенных)
  Кроме того:
  За устрашение демонстрацией орудий пыток 1.00
  За первую стадию устрашения 1.26
  За раздробление большого пальца на 1 стадии устрашения 0.26
  За вторую стадию устрашения с выворачиванием конечностей и использованием мази 2.26
  Возможные скидки
  За выполнение обеих степеней устрашения По 6.00 за 25 человек
  Дополнительные расходы
  Ежедневное питание 1.27 (два раза на 1-8 дней содержания); 1.00 (два раза на 9-14 дней); 0.56 (два раза на 15-20 дней)
  Обед каждому помощнику экзекутора 0.39 (от 1 до 20 дней)
  Суточные на каждого помощника 0.10
  За нанимание лошади (вкл. фураж и место в конюшне) 1.16 (за лошадиную силу)
  2 шерифа, ведущих процесс 5.60 каждому по окончании суда или 10.00 сразу
  Секретарю, письмоводителю 20.00
  Прокурору 10.00
  Адвокату от юридической общины 10.00
  Священнику, исповедальнику 10.00
  Писцу, протоколисту 10.00
  Святой инквизиции (в случае принятия участия в процессе святых отцов) 40.00
  Палачу, экзекутору 20.00
  За надзор и исследование судебного отчёта 4.00
  Кроме того, издержки за бочонок смолы, уголь, рогожу для балахонов, за их изготовление, дёготь, столбы, за вино и за банкет для судей священника и адвоката в случае оптового заказа исключаются.
  
  МОНАСТЫРЬ В БРАССОНЕ
  
  Город Брассон, являлся главным центром торговых артерий Запад-Восток на Юге. Здесь же располагалось место крупнейшей ярмарки в этом регионе. Ярмарка преференций проходила сразу же после Великого Поственя, а Ярмарка Урожая - на Бабий Оклопус. Здесь же находился довольно крупный монастырь (на три с половиной тысячи душ) и юридический факультет. Подумайте сами, где же ещё, как ни в месте, где проводятся многочисленные спекулятивные сделки (1), могла располагаться такая мощная база практики нотариата. Сюда, на практику, съезжались лучшие студенты юристы университетов со всей Империи!
  
  1. ПРИМЕЧАНИЕ: Спекуляция - ж. франц. денежное, торговое предприятие, оборот по расчету, оборот из выгоды, для барышей (выжимка из словаря В.И. Даля). Отсюда: спекулировать, считать на что, рассчитывать; идти на предприятие либо делать обороты для наживы, из барышей. Спекулянт, спекулянтка, спекуляторша, предприимчивый, оборотливый человек, в торговых, промысловых или промышленных делах. Однако необходимо иметь ввиду (ссылка на того же В.И. Даля), что спекулятор - палач (церк.). "И послав спекулятора, повел принести главу его"., Евангелие от Марка.
  
  Сейчас в городе был ещё "не сезон", и жизнь горожан уподоблялась рутине, которая подобно старой мирно дремлющей собаке, скорее по привычке слегка прикусывала сахарную кость, нежели грызла её или точила. Правда приезжающим можно было, без проблем, остановится в любой гостинице, посетить бани, библиотеку, познакомиться с коллекциями предметов античного правосудия, собранные многочисленными отставными судейскими или просто погулять по тенистым улочкам, присесть в парке за шахматными столами или в открытых закусочных за бутылкой лёгкого винца.
  
  Когда небольшая процессия прибыла в город, Ди, Мигель и Лайон де Шабаны тут же попали в какую-то благотворительную акцию. Точнее сказать, благотворительная акция перекрыла им дорогу.
  - Подпишитесь на выдачу какой-нибудь ежегодной суммы в пользу заведения для раскаявшихся грешниц! - кричал мужчина, одетый в голубо-розовые тона.
  Его постамент перегораживал неширокую улочку и, главным образом мешал проезду карет и экипажей.
  - Покогнейше благодагю! - громко объявил Мигель де Шабан, - Я и так уже издегжал довольно денег в пользу их до гаскаяния, а тепегь, по совести говогя, нет ни денег, ни охоты на новые издегжки.
  Стоящие вокруг розового зазывалы любопытствующие мещане хихикнули и, как будто проснувшись или опомнившись от забытья, рассудили, что джентльмен на лошади во многом прав и стали расходиться. Кортеж де Шабана двинулся дальше.
  Как всегда отец Аркадиус скуксился и принялся недовольно бормотать по поводу совершенно нездорового облика безнравственного Мигеля де Шабана. Мигель сначала было попытался перевести разговор на другие вопросы, но, как говорится - плетью обуха не перешибёшь, и тогда Мигель подал свою лошадь чуть вперёд.
  - Послушайте, Агкадиус, у вас совегшенно отсутствует вкус к пгиключениям! - напоследок бросил фразу дон Мигель.
  - Иногда, отсутствие вкуса - это залог праведной жизни - сообщил Аркадиус и, дабы не продолжать этот бессмысленный спор, перестроился в пару к кузену Ди.
  
  Сам монастырь имел сложную конфигурацию. Он находился на сезонном острове - то есть весной в период половодья в монастырь можно было попасть только по перекладному мосту, а в течении всего остального времени - монастырь отделял себя от города небольшого размера низинами, канавами, длинным оврагом и старой, заросшей вьюнами и разнообразно зелёными мхами, стеной, кое где обвалившейся или превратившейся в заднюю стену какого-нибудь пристроенного рядом с монастырём здания.
  Само архитектурное строения монастыря так же было своеобразным - и внешние стены и постройки вынуждены были приспосабливаться под особенности того невысокого, но очень извилистого холма. С высоты птичьего полёта наблюдатель бы увидел странное сочетание треугольников, которые с одной стороны холма пытались образовать своими тыловыми рёбрами круг, а с другой, приобретая всё более и более неправильные формы, опоясать и зафиксировать многочисленные извилины оврага, угрожающего в случае невнимания обвалить и сам холм, и монастырь вместе с ним.
  
  Настоятель монастыря в Брассоне, аббат Соммерсет Губони, доктор юриспруденции и имперский гоф-прокурор, узнав о цели визита де Шабана, тут же согласился с тем, что должен назначить от себя двух чиновников при ревизии. И пока он был занят улаживанием формальностей, Лайон и отец Аркадиус повели людей осмотреть знаменитый архив дел, работа над которыми была завершена уже в этом календарном году. Там были и быстротечные дела, решённые за несколько дней, и многолетние тяжбы, которые попали в Брассон, по причине своей запущенности - чего только не пришлось там прочесть! - и печального, и смешного, и откровенно гадкого. Даже сами заголовки дел поражали, удивляли и многое говорили о возможностях правильного применения закона и юриспруденции.
  "Дело щедрых варваров, скупивших на корню золотомойню, и обменявших её после золотодобытчикам в аренду за золотой запас". "Дело о банкротстве золотомойни и залоговой аукционной деятельности во спасение предприятия". "Дело об оценке запущенного производства и распродаже объектов движимости и недвижимости золотомойни". "Дело о незаконной продаже золотомойни щедрыми варварами золотодобытчикам по втрое завышенной цене". "Дело о коллективном самоубийстве щедрых варваров и передаче их коммерческих активов в казну".
  "Дело о потере неизвестно куда дома волостного правления и об изгрызении плана оного мышами". "Дело о сопротивлении творимом местной непогодой флоту Его Величества при Тангейтских манёврах". "Дело о наследстве Истфака и об отделении от него среднего Фэсэфэ и младшего Филфака". "Дело о появлении человека-москита". "Эммануэль и антиподы". "Дело о праздновании воскресенья в женской бане". "Дело о потере двадцати двух казенных оброчных статей" (1).
  
  1. то есть, километров восемнадцати земли.
  
  "Дело сверкающего тигра и подвешенной обезьяны". "Дело о геральдистах-вредителях". "Дело о потере нижних мхов и трёх мостов и образовании гатей на сопредельных территориях". "Человек-личинка". "Дело о науке, которая умеет много гитик". "Логово мутанта и чудеса науки и техники". "Чёрный парильщик. Дело о пари ценою в жизнь". "Дело о жульничестве, при приёме ставок на спортивных состязаниях по бегу у улиток".
  Кипа дел, объединённых красной полосой: "Дело об убийстве мирового судьи, полковника Протэро в доме викария Леонарда Клеминга деревни Сент-Мерримид". "Дело об оскорблении чести викария Л. Клеминга". "Дело об оскорблении чести доктора Хэйдока". "Дело об оскорблении чести мисс Глэдис Крэм". "Дело об оскорблении чести художника Лоурэнса Рейддинга". "Дело об оскорблении чести миссис Анны Протэро, второй жены убитого мирового судьи". "Дело об оскорблении чести миссис Рейстрейдж, владелицы особняка "Маленькая калитка". "Дело об оскорблении чести доктора Стоуна". "Дело об оскорблении чести мисс Летиции Протэро, дочери убитого мирового судьи от первого брака". "Дело о реабилитации лиц, подозреваемых по делу об убийстве полковника Протэро". "Дело о выселении мисс Джейн Марпл за пределы деревни Сент-Мерримид пожизненно".
  "Дело о разводах домохозяина Додсона со своей второй женой, по причине явления его жены первого брака, и с первой женой, по причине присутствия в спальне её мужа особы женского пола, называющей себя второй женой домохозяина Додсона". "Дело кровожадной сороконожки".
  "Судебный процесс над организаторами политического процесса над автором книги "Визионеры в Городе Будущего" (газетный вариант)". "Дело о доблестном рыцаре Ivanco".
  "Дело о перечислении крестьянского мальчика Базилья в женский пол".
  Последнее было так хорошо оформлено, что лежало там как образец хорошей работы письмоводителя. Отец Аркадиус привлёк к себе внимание де Шабана и спутников и тотчас начал листать и читать его, что называется, "от доски до доски":
  - Только послушайте, господа! Один достойный крестьянин просит переписать своего ребёнка Базилья как дочь, а не как сына! Отец этого предполагаемого Базилья пишет в своей просьбе губернатору, что лет пятнадцать тому назад у него родилась дочь, которую он хотел назвать Базилиократой, но что священник, быв в ту пору "под хмельком", окрестил её мальчиком Базильём, и так занёс в метрику. Обстоятельство это, по-видимому, много лет мало беспокоило нашего несмышлёного крестьянина, но когда он понял, что в скором будущем к нему придёт повестка на армейский призыв в связи с традиционной для тех общин рекрутской очередью, а также подушная подать, ему и поплохело! Тогда он объявил о том старшему землевладельцу и становому. Случай этот показался натерриториальным милитам очень мудрёным и те, в свою очередь отправили бумаги в центр. Кстати, вот он призывной листок! (отец Аркадиус с видом первооткрывателя ткнул в бумаги). Так-с! Центральная комиссия рассмотрения дел предварительно отказала мужику, объясняя, что он пропустил десятилетние сроки, и дело "за давностью лет" должно быть закрыто. А вот и "Распоряжение о новом изменении податей на семью"! Мужик пошёл к губернатору. Точнее сначала эпистолы в секретариат, третьему заму, второму заму, первому заму. Вице-губернатору. Так "Свидетельство о браке юноши Базилья, коий является девицей Базилиократой с сыном крестьянина Авдоха - Ермой"! Ага, вот! Прошение на имя губернатора! Губернатор назначил торжественное освидетельствование этого мальчика женского пола медиком и повивальной бабкой. Так-с, (Аркадиус пытливо просмотрел несколько отчётов) Тут всё вроде бы в порядке. "Свидетельство о рождении у нашего Базилья-Базилиократы сына Павия" - внука нашего истца! Губернатор передаёт дело в поднадзор. О! "Протокол допроса святого отца Иеранимуса, подозреваемого во вредительстве и колдовстве, превращающем особ, рождённых мальчиками в девочек". Добегался! На допросе наш священник ничего вразумительного не показал, после чего был осуждён и отправлен сэлистэном в войска... Дальше, господа тут целая переписка с консисторией! Появляется новый фигурант - святой отец Джакоп, наследник Иеранимуса, который под хмельком целомудренно не разбирал плотских различий, выступает с предложением об окончании дела, в связи со вступлением внука истца в совершеннолетие, просто без новой ревизии хозяйства. Но при этом письмоводитель заключает, что "Базилья всё-таки стоит оставить в подозрении мужеского пола".
  - Да, это не самое интересное дело, - махнул рукой на докладчика присутствовавший при этом дежурный, - Вот однажды, мне (ещё в бытность ассистента нотариуса) пришлось быть откомандированным в Центр. Как раз на Остров. Дело в том, что до Столицы дошли какие-то слухи о том, что творится в области Бен-Буа, и туда была назначена ревизия во главе с сенатором! А я при нём был отправлен секретарём. Так вот прибыли мы туда вечером (как водится инкогнито и совершенно нежданно), и как только стемнело, вышли из гостиницы, взяли извозчика, и сенатор мой велел ехать на набережную. "На какую набережную? - спросил, удивившись, извозчик. "Как на какую! - не понял сенатор, - У вас их, что здесь много? По документации-то одна только и есть!" Мы даже опешили. "Да никакой нет!" - воскликнул извозчик и сдал нас коменданту, как подстрекателей. Тут-то сенатор своё инкогнито раскрыл и запросил себе все бумаги бюджетного исполнения. Оказалось, что, на бумагах, набережная строилась уже два года и что на неё уже было истрачено несколько десятков тысяч империалов!
  - Да! - восхитился дон Мигель, - занятная истогия, отец мой! Очень занятная! Но вот скажи-ка мне, дядя, где у вас тут выпивают и закусывают?
  Дежурный замешкался, явно не имея на этот счёт никаких распоряжений.
  - Вот, что, бгатец, - дон Мигель достал несколько медяков, - гаспогядись-ка по наши души, да и пго себя не забудь!
  Дежурный тут же повеселел, взял деньги и на некоторое время исчез за дверью. Долго ждать он себя не заставил, появился быстро, уже со свёртком, кувшином и глиняными кружками, на которых стояло клеймо монастырской кирпичной конторы .
  
  ПРИМЕЧАНИЕ:Нет-нет, читатель, монастырь не производил строительных кирпичей - это было специальное производство большого, узкого и, главное, тяжёлого кирпича, которое использовали при составлении дел и бумажной работе в качестве пресс-папье - "для уседания бумаги".
  
  Дон Рыжкони развернул свёрток - там был жареный телячий бок и тут же откушал.
  - Ну, вот, господа, - торжественно сообщил дежурный, разливая жидкость по кружицам, - теперь я поднесу вам вино историческое, которое ещё от деда нашего мэра хранится в монастырском погребке!
  - Это хорошо, - воскликнул В-тапках-на-подушку, - плохо то, что ваш повар, кажется, употребляет на кухне масло не менее историческое и тоже хранящееся у вас от бургомистерского деда.
  - Это что! - хихикнул дежурный, - У нас недавно тут казус вышел! Тоже исторический. Семидесятилетняя вдова Дора-Софи Эройна-Сьюдад-Пуэртская одного очень успешного лендлорда просила оформить брачный контракт!
  - Интересно! - сказал де Шабан, - Это кто же её выдал замуж?
  - Мужики-крестьяшки! - не смущаясь, ответил дежурный, - Восемь тысяч дворов!
  - Кстати, а вам, дон Мигель, как кажется это вино? - спросил, отсмеявшись Рыжкони.
  Дон Мигель отставил от себя кружку, а после, запинаясь, но при этом вежливо сообщил:
  - Ничего, кажется вино погядочное...
  - Ага, а поверите ли вы, - тут же продолжил свой вопрос дон Рыжкони, - что ещё пару месяцев тому назад, его нельзя было и в рот взять?
  Дон Мигель внимательно посмотрел на кувшин, потом на дежурного, потом в свою кружку:
  - Повегю.
  - Гаспода, гаспода, - заёрничал дежурный, - могли бы хоть из уважения к хозяину приёма соврать, что ли... или промолчать на худой конец.
  - На худой конец, - В-тапках-на-подушку воздел палец к верху и погрозил, - В полку меня звали: "Неподкупным". Мой девиз - резать правду-матку!
  - Бедная, несчастная правда! - расстроился дежурный, - В один прекрасный день вы её окончательно зарежете!
  - А скажите, милейший, - попытался сменить тему Лайон де Шабан, - вы нам так и не дорассказали, чем тогда закончилась ваша инспекционная поездка с сенатором.
  Дежурный письмоводитель посерел лицом, замолк. Потом покачал головой и, налив себе одному, залпом опрокинул содержимое кружки в себя. Затем посмотрел на окружающих его кавалеров и начал (точнее продолжил) рассказ:
  - Был я деловой канцелярист, и карьера моя была, практически, уже готова двигаться в гору многомильными шагами! Ещё бы! Дело-то какое наклёвывалось - после такого, место в столичной канцелярии просто обеспечено! Да и уровень чиновника, к которому я был прикомандирован, тоже обязывал!
  Дежурный улыбнулся куда-то в угол, где стоял пустой стул и, может быть там, на пустом стуле представил себя шестнадцати лет от роду, в новом дорожном плаще, рядом с по-школьному собранным сундучком с бумагой и перьями. Потом перевёл взгляд на слушателей и продолжил:
  - Но накануне нашего отъезда оттуда случилось несчастие: сенатор мой заболел, да в то же утро и умер. Конечно, на такой экстренный случай я не имел от начальства никаких наставлений. Уведомить официальные организации нельзя - мы же оба - инкогнито!
  Он снова попросил налить себе полную. Дон Рыжкони, заинтригованный рассказом, тут же выполнил просьбу. Все подождали, пока рассказчик выпьет ещё раз и будет рассказывать дальше:
  - Известное, правда, есть правило, что всякая бумага, особенно такая, должна идти по команде, и что не было примера, чтоб секретари или письмоводители при исполнении ревизионных дел вступали бы в прямую переписку с канцелярией, которую только что инспектировали! Ну, я подумал, подумал и, наконец, примыслил. Взял перо и написал: "Рапорт от сенатора N в такой-то уездный суд". "Сего Двадцатого Пробледня от приключившейся внезапно мне апоплексии я умер; а посему и прошу уездный суд сделать законное распоряжение насчёт сдачи бумаг, при которых дежурствует теперь бессменно находящийся при мне секретарь, которого, в свою очередь, рекомендую с отличнейшей стороны. За смертью же своею, я рапорта не подписываю, а только для лучшей вероятности сего происшествия прикладываю казенную печать"! Городские власти всё у меня приняли и отписали в Столицу, что я недоглядом своим сорвал инспекцию, погубил начальника и, после всего ещё, пытался скрыть его смерть, ведя следствие хоть и самостоятельно, но от его имени. Поэтому нарушения, выявленные в ходе проверки, считать недействительными, а ретивого секретаря - недостойным повышения по службе...
  После этих слов дежурный смахнул слёзы и снова попросил, чтобы ему налили.
  - Да, - сказал отец Аркадиус, - грустно...
  - Грустно, брат мой! Ой, как грустно, - покачал головой дежурный письмоводитель, - Вот теперь я тут и всё время думаю: что же такое в нас есть эта самая душа. Разные ли они в нас, или во всех и каждом души совершенно одинаковые? Ежели разные, то за что же человек должен отвечать, какую душу ему Господь промыслил. Виноват ли он, что в нём душа неудачника, или что в нём душа глупая, или злая? А ежели у всех одинаковые души, вот, например, как мы с тобой... Так возьмут да и посадят её, светлую, в голову к дураку, а она там, живёт и думает: чем же я виновата, что сижу в потёмках? Вот так вот.
  - Я вас покину, господа, - сказал отец Аркадиус и, сославшись на духоту в помещении, вышел прогуляться.
  - Да, а я хотел вам рассказать про одного игрока, который в своё время имел привычку петь, когда играл в пьяные шахматы, - для разрядки, нависшей тягостной атмосферы, и как бы между делом сообщил Лайон, - Не помню точно, но мне кажется, граф Александер, напиваясь, пел совершеннейше нелепые куплеты, вот к примеру:
  
  Хотелось воспеть мне в поэме
  Душевных красавиц страны,
  Ведь женщинами в наше время
  Мужчины гордиться должны!
  Песню эту знали многие и вся братия, ещё раз чокнувшись кружками, весело подхватила:
  И всякий поэт, кто поспорит,
  Писал в свой нетонкий блокнот:
  "Коня на ходу остановит,
  В горящую избу войдёт..."
  
  Смотрю ошалело, устало
  Вопросом в гиперболе сбит:
  "Зачем под коня ей так надо,
  Когда своя хата горит?"
  
  Беру за основу сегодня...
  Компания, включая просветлевшего дежурного письмоводителя, подхватывала строчку за строчкой, но в двери присутственного места неожиданно вошёл аббат Соммерсет Губони.
  - Беру за основу сегодня
  Одной лишь мечты не тая
  О милости сирым, убогим
  И, Боже, храни короля! - быстро изменили финал певцы, и Лайон де Шабан чинно остановил песню.
  - Ну, что по делу о наследовании? - спросил вернувшийся аббат.
  - Так ведь до сих пор ничего! - доложил захмелевший дежурный.
  - Ну, тогда пиши официальное заключение: "Такой-то помещик волею Божиею помре; наследников ни мужеска ни женска пола не явилось, и по сему душа оного помещика и зачислена в казённое ведомство". Подпись дежурного, печать и справку о проценте взимания на имя областного начальника Неро.
  Закончив инструкцию, Губони повернулся к своим гостям и обратился к Лайону де Шабану:
  - Ну, что же, граф, я вам подыскал нескольких нотариев и готов ознакомить вас с их характеристиками прямо сейчас.
  Дежурный тем временем быстро настрочил заключение, громко хлопнул печатью и подал это всё на подпись аббату.
  Аббат взглянул на поданный ему лист и изумился:
  - Помилуйте! Брат мой, сколько запятых наставил ты: что ни слово, то запятая? К чему это?
  - Да с запятыми-то, господин мой, гораздо красивее! - в поклоне ответил дежурный, подобострастно улыбаясь аббату.
  - Да, правду говорят: нет абсолютных идиотов, - проговорил аббат, подписывая бумагу, - посмотрите, например, на нашего брата письмоводителя, вы не представляете, как умно он играет в пьяные шахматы! Ладно, де Шабан, пойдёмте.
  Де Шабан встал и, откланявшись, последовал вслед за аббатом Губони.
  
  Когда аббат и Лайон ушли, дежурный письмоводитель плюнул им в след и доверительно сообщил, что аббат всегда к нему придирается и очень недолюбливает графа де Шабана-старшего, однако всегда посещает все званные обеды и праздники в Крак де Шабан.
  А когда наш Соммерсет напьётся, то всегда и ко всем придирается. Как-то раз, купец Латон презентовал нам на Пост несколько больших рыбин. Конечно же дежурить заставили меня. И вот настало время подавать к столу эту огромную рыбу.
  - А что это за рыба? - спросил наш аббат у меня, от него всегда надо подвохов ждать.
  - Лосось, - отвечаю ему, даже блюдо ему под нос сунул - смотри вон. А он мне так чопорно, чтобы все слышали:
  - Правильно надо говорить лососина!
  А я с дуру возьми и спроси:
  - А какая разница между словами "лосось" и "лососина"? - И показываю ему, мол, если рыба есть - то ешь, а когда её нет - как ни называй, всё равно не будет.
  А он вилку рыбную на стол положил и так ехидно и громко, наставительным тоном, заявляет:
  - Разница точно такая же, как между "дурак" и "дурачина"!
  И это при всех, представляете?
  Дежурный ещё чуть-чуть помолчал и, махнув рукой, не скрывая досады, сообщил:
  - Ээх, надо было идти на флот! Посмотрел бы мир... острова...
  
  Соммерсет повёл Лайона в отдельное помещение, где располагались личные дела сотрудников нотариального отдела. Параллельно, дабы завоевать расположение хорошего клиента, он стал рассказывать об одном интересном дельце.
  - Вы знаете, граф, мы тут совсем недавно очень смеялись. Вы, наверное, в курсе, что к нам приходят сюда дела со всех областей Империи. А наиболее сложные процессы частенько проходят в этих стенах - на втором этаже! Так вот, одна престарелая вдова поимела связь с известным столичным франтом... Возможно, вы его знаете, баронет Бен-Буа, герцог Верхнего и Нижнего Монсервина, почётный маркграф Анатоль Ригби?
  - Признаться, где-то слышал, но не встречал, - развёл руками Лайон.
  - Так вот, - продолжил Губони, - очень любя Анатоля, старушка оставила ему после смерти свою богатую деревню. Но молодая племянница этой госпожи начала с баронетом тяжбу, не желая признавать этот подарок, который действительно достался ему не по праву родства.
  - Сударь мой! - сказала она ему в суде, - Вам необходимо вернуть мне эту недвижимость, ибо досталась она вам за очень дешёвую цену!
  Так вот, Анатоль Ригби нас всех буквально сразил, он перегнулся через перила и тихо, но так, чтобы было слышно и нам, судейским, ответил ей:
  - Сударыня! Если угодно, я вам её с удовольствием уступлю за ту же самую цену.
  Де Шабан от души поблагодарил Господа за отсутствие рядом отца Аркадиуса и с удовольствием посмеялся над хорошей байкой. Затем он рутинно выбирал нотариев для Семейного совета, просматривая их резюме, отчёты и графу "опыт работы". Вечером, сговорившись с аббатом, он подписал и передал дорожные бумаги для отправки юристов в Крак де Шабан. После чего аббат Губони пригласил Лайона отужинать с ним. Лайон ждал этого предложения и с радостью его принял. За ужином он коротко рассказал аббату о пропаже своих документов и, соответственно, о проблеме с получением земли.
  - Хм, - сказал Соммерсет Губони, почёсывая свою седую и жидкую бородёнку, - Документы можно легко восстановить, для этого всего лишь нужно послать запросы по всем канцеляриям, где вы когда-либо проходили с просьбой подтвердить этот факт.
  - О-о, - расстроился Лайон, представив какой объём работы ему предстоит совершить и сколько лет потом придётся ждать эти документы.
  - Да, вы не расстраивайтесь! - махнул рукой, успокаивая Лайона, Губони, - Любой мой младший письмоводитель с радостью возьмётся за решение этих проблем.
  - Что нужно от меня? - спросил де Шабан, чуя тон делового разговора.
  - Дорожные бумаги, перечень документов и канцелярий, где они могли бы выдаваться, хороший конь и командировочные расходы!
  - Ну, что ж, - улыбнулся Лайон, - Я согласен.
  Они доели, потом по традиции подали портвейн, и аббат Губони задал ещё один вопрос - сказывался бесценный опыт юрисконсульта:
  - Ну, а как вы намерены входить в наследование без бумаг?
  - Ума не приложу, - развёл руками Лайон, - Видимо придётся ждать возвращения вашего нарочного.
  Соммерсет Губони был деловой человек и прекрасно понимал, что с Лайона де Шабана, будущего графа островного архипелага, ещё есть что взять и взять много - главное это предложить удобное и доступное меню.
  - А что вы скажете, если мой письмоводитель снимет копии с ваших документов, которые лежат в наших канцелярских архивах и на основании их выдаст вам временные документы на право наследования?
  Де Шабан просто оторопел от столь удобного варианта:
  - Если это возможно, дорогой аббат, то кроме положенных расходов и суммы, оговоренной контрактами, вы можете рассчитывать также и на отдельное вознаграждение.
  - Ну, тогда, до завтра! - сказал Губони и вышел из-за стола, - Я хочу вам показать того человека, который займётся вашими документами. Это судья! Искушён во многих хитросплетениях и совершенно неподкупен!
  На этом они почти простились. Но напоследок Губони обнял Лайона, вспомнил, как тот (в смысле, Лайон), будучи ещё совсем ребёнком, сидел у него (в смысле, Губони) на коленях и что уже тогда было видно, что растёт не кто-нибудь там, а сам граф де Шабан. После чего Губони остановился, достал платок и даже пустил слезу.
  Де Шабан раскланялся и совершенно счастливый отправился в странноприимный дом у главного входа в монастырь.
  Как только Лайон исчез в темноте, на глазах Соммерсета Губони тут же высохли слёзы, он быстро убрал носовой платок и тоже совершенно довольный собой отправился в свой кабинет. Ещё бы - де Шабан оплатит несуществующую поездку нарочного, когда простой писарь просто поднимет в Центральном архиве Брассона все бумаги и просто отправит их в Крак де Шабан! После этого, Губони ещё раз перечитал подготовленные для де Шабана контракты. Потом добавил туда ещё несколько статей расходов и, с мыслью о том, на какое отдельное вознаграждение стоит намекнуть графу, заснул.
  
  В большом гостевом номере царило умиротворенье. Когда Лайон появился с бочонком белого брассонского вина, умиротворение стало ещё более светлым и полусладким. Лайон, как герой дня, угощал и даже грозился заказать ещё. Но усталость, помноженная на количество вина, быстро взяла верх над силами юного графа и он, даже не уснул, а именно срубился на простой гостевой скамье в углу и безо всяких удобств. Сердобольный кузен Ди накрыл Лайона плащом, а остальные продолжили пьянствовать, слегка понизив голос - для приличия.
  - Господа! - вошёл в комнату взволнованный отец Аркадиус, - я имею к вам официальное сообщение!
  - Садитесь, святой отец! - пригласил Мигель де Шабан Аркадиуса, - В ногах пгавды нет...
  - Знаете, что её нет не только в ногах, но и во многих других членах нашего грешного тела - сообщил отец Аркадиус и, вместо того, чтобы присесть на стул за стол, начал с места в карьер пересказывать события второй половины прошедшего дня:
  - Как вам известно, - начал он, - я вышел на свежий воздух.
  - Логично! - воскликнул дон Мигель.
  - В своих бесчисленных блужданьях, - продолжал, не обращая внимания на Мигеля, отец Аркадиус, - я обошёл по сложному треугольному периметру всё это большое, но, несомненно, богоугодное заведение. Вот так прогуливаясь, я совершенно не заметил того, что вошёл на территорию, населённую женщинами!
  - Странно, - прокомментировал это сообщение кузен Ди, - Здесь ведь именно мужской монастырь...
  - И я подумал точно так! - поддержал эту мысль Аркадиус, - Так вот, думаю, раз уж я туда попал, то, сам Бог велел, осмотреться и выяснить, что там такое.
  - Бгаво, святой отец! - от души обрадовался дон Мигель и стал одеваться.
  - Хожу, смотрю, выясняю, - продолжал Аркадиус, -. Оказывается - это пересылка для ссыльных по женским монастырям, чьи дела рассматриваются здесь, в Брассоне!
  - Ну и что? - спросил дон Рыжкони, - Я, если честно, сразу же так подумал...
  Отец Аркадиус посмотрел в лица Ди, Рыжкони и Мигеля де Шабана и, не найдя должного понимания, сообщил:
  - Я встретил женщину, которая ни в чём не виновата. И которая находится под арестом во многом благодаря мне!
  - Вот! - ткнул пальцем в святого отца дон Рыжкони, - А я ведь предупреждал этого упёртого Лайона де Шабана, простодушно поверившему первому встречному, что наш духовник бывший отец инквизитор!
  - Вы, что же сначала пгедложили девушке бесчестную связь, потом получили отказ и осудили бедную женщину на монастыги по этапу? - сощурив глаза, спросил дон Мигель, - Тепегь же вас совесть мучает?
  - Никого я не осуждал! - отрезал отец Аркадиус, - Бедная девушка ответила мне взаимностью, и я даже собирался расстричься и жениться на ней. Но у нас не сложились отношения! Ни с моим епископом, ни с её отцом!
  - Дайте угадать, - продолжал тихим голосом общий "мягкий допрос" Мигель де Шабан, - Её зовут "Лиль-лианна"?
  - Святая Лилианна? - переспросил В-тапках-на-подушку и ухмыльнулся (в стиле - Я знал! Я знал!).
  - Вы обязаны, просто обязаны мне помочь, - закончил свою мысль отец Аркадиус.
  - Так, как же мы вам поможем, - не понял его Ди.
  - Скажем так, - попытался более конкретно оформить свою мысль святой отец, - Мне нужно её отсюда забрать. Любыми путями и вы, господа, должны мне помочь.
  - Нуте-с, падре! Не к роже тебе платочек, утрёшься и рукавичкой! - ответил дон Рыжкони и взялся во всех подробностях рассказывать о недостойном поведении святого отца Аркадиуса из Телепикуса с острова Кабертрокс в подобном же деле похищения Анны-Валерии.
  Отец Аркадиус был в отчаянии. Он мерил комнату шагами и заламывал руки. Потом решительно остановился - его главный союзник Лайон де Шабан громко храпел и не видел его!
  Тогда Аркадиус начал сначала. Он рассказал свою историю заново, на этот раз, добавив в неё подлинную историю Лилианны и судебный процесс, в результате которого он и оказался на материке. Потом про то, что узнал от самой Лилианны, во время их нечаянного и короткого свидания - о том, что она движется по этапу, конечный пункт неизвестен и что её скоро, буквально со дня на день, должны снова куда-то перевозить.
  - Ну, вы же выкрали, в конце-концов, Анну-Валерию для нашего Максимена! - Взмолился отец Аркадиус, закончив свой рассказ, - Сделайте же что-нибудь и для меня! Вашего духовника!
  Последняя фраза прозвучала странно и нелепо, но пьяные бойцы go-as-you-please уже почувствовали охотничий азарт.
  - Ну, что же, кавалер Рыжкони! - вновь воззвал отец Аркадиус, смутно понимая, что лёд тронулся, - Вы же великий рыцарь, несомненно, вполне уже сформировавшийся мастер щита и меча! Обладатель крепкой руки и своеобразного взгляда на весь этот обывательский мелкопоместный мир! А вы, славный кузен Ди, неужели вы позволите отцам-инквизиторам увезти и без того уже безвинно пострадавшую женщину на аутодафе?
  - Хорошо, - согласился кузен Ди, - у кого какие предложения?
  - Я пгедлагаю выпить, - тут же откликнулся дон Мигель - он снова сбросил сапоги и дорожный плащ и выглядел даже несколько меланхолично.
  - На самом деле, - грустно сказал дон Рыжкони, - нам необходим маркиз Лось. У него всегда масса идей.
  - А у вас? - спросил Аркадиус остальных присутствующих в комнате.
  - Не знаю, - я думаю, что мы могли бы применить шутку с переодеванием? - полу-предложил, полу-спросил кузен Ди.
  - Прекрасно! - поддержал его отец Аркадиус, - Мы переоденем Лиллиану в платье нотариуса и вывезем её из этих мрачных мест!
  - Да, господа, - согласился с начавшимся общим весельем дон Мигель, - только для этого нам понадобиться несколько дней подготовки, а наш догогой дгуг останется и без югиста, и без наследства...
  
  Утром за Лайоном пришёл посыльный от аббата и увёл его за собой. Как и пообещал Губони, сегодня они должны были ознакомиться с контрактами и посмотреть, как будет распутывать самое сложное дело человек, который возьмётся за восстановление архива Лайона де Шабана.
  На этот раз Губони ждал своего клиента во дворе. Они буднично поздоровались, будто уже знали друг друга очень давно и были старыми давнишними приятелями.
  - Обратите внимание, граф, к нам приближается известная благотворительница маркиза фон Дайтхаузен, - показал одними глазами аббат Губони.
  Лайон посмотрел и увидел довольно полную женщину, окружённую свитой из нескольких человек, которая, завидев в непосредственной близости аббата, похоже, дала приказ срочно ускорить шаг и быстрыми темпами приближалась.
  - Она, как бы вам это сказать, - продолжал Губони, - слишком доступна, что ли, для всевозможных искателей и прожектёров, особенно из духовного звания. На моей памяти, а знаю я её уже четверть века, она ещё никому не отказывала в своём посредничестве или ходатайстве. Кроме того, надо знать эту женщину, которая неутомимо, без оглядки и смело обращалась не только к вашему графу де Шабану-старшему, но и к другим предержащим властям, щедро передавая им всевозможные ходатайства, рескрикпты, планы, прожекты и докладные записки. Несколько подобных записок вручила она и мне.
  - Здравствуйте, здравствуйте, святой отец! - обратилась просительница к аббату, отрепетировано кланяясь и широко улыбаясь.
  - Здравствуйте, дочь моя! - поприветствовал её аббат Губони и, хотел было представить собеседнице Лайона, но тот запротестовал и, целуя благородную руку мадам, просто сообщил:
  - Имярек из Ниотку-дэ-Родом!
  - Очень приятно, - не обратив внимание на незначительную фигуру, дежурно ответила маркиза и принялась говорить с Губони об очередных прошениях по духовной линии.
  Затем она стала передавать свитки с ходатайствами и конверты с рекомендациями, всякий раз что-то поясняя или делая акцент на каких-то, вероятно значимых эпизодах. Аббат подозвал к себе одного из проходящих мимо нотариусов и стал эстафетно передавать все эти бумаги ему.
  Когда бумаго-поток иссяк, он поблагодарил маркизу за визит и заверил, что все бумаги посмотрит лично.
  - Скажите, аббат, - неожиданно остановилась маркиза и взяла Губони под руку, - А что с теми просьбами, которые я уже передавала вам? Я волнуюсь.
  - А вы, дочь моя, не извольте беспокоиться о просьбах, что мне дали, - улыбнулся Губони и деликатно освободился от руки просительницы, - Они все до одной порешены.
  - Не знаю, как и благодарить Вас, Ваше Высокопреосвященство, за милостивое внимание ваше ко мне, - просияла маркиза и снова принялась раскланиваться.
  - Да, не за что благодарить-то, - перебил её Губони, - всем отказано.
  
  QUESTION DEFINITIVE (ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ДОПРОС)
  
  Пока продолжалась короткая немая сцена, аббат схватил за руку Лайона и быстрым шагом направился в здание суда. Здание было трёхэтажным с большими коридорами, имело при себе архивы и камеры предварительного задержания, караульные помещения и два лекционных зала, для студентов юриспруденции по специальностям: прокуратура и адвокатура.
  - Моя самая лучшая кандидатура для вас, - начал деловой разговор Соммерсет Губони, - это председатель суда по особо важным делам Пердинти, восемнадцать лет стажа. Безупречный работник и вполне умеренные гонорары.
  С этими словами аббат открыл дверь одного из кабинетов первого этажа и пригласил Лайона идти первым.
  Тут Лайон увидел, председателя Пердинти, который сидел за столом, обложенный многосторонне делами, папками, чистой бумагой и письменными принадлежностями. Сам по себе он был тучный, с красным лицом, короткими мясистыми пальцами с ровно остриженными ногтями, и, наконец, он был одет в роскошную мантию областного судьи.
  - Представьте, пожалуйста, наших новых гостей, Ваше Преосвященство! - раздался властный голос человека, сидящего во главе судейского стола.
  - С удовольствием, - кивнул аббат и, провожая Лайона к скамьям для зрителей, объявил, - Лайон де Шабан, собственной персоной!
  - Допустим, - кивнул председатель и добавил, покачивая головой, - С какой целью в наши края?
  - Ознакомиться с работой юридических групп в поисках консультанта, - пояснил Губони и махнул рукой, мол, не смеем мешать - работайте.
  В просторном зале находились специальные ниши с орудиями для пыток: железные крючья, железный стул, под которым тлели угли, дыба для растягивания тела человека, наподобие бычьей шкуры, "деревянная кобыла" (скамья для порки), тиски для ног, а также деревянные и кожаные колодки (также рядом с горящими углями, в которых накалялись наборы различного клейма).
  - Секретарь, какие пояснения у вас есть согласно этого дела? - спросил председатель Пердинти, внимательно просматривая бумаги.
  Встал негладковыбритый сутулый желтушного вида секретарь:
  - Нашего суда чиновник был послан для освидетельствования мёртвого тела, найденного в ходе расследования. В рапорте, приложенном к делу, страница четыреста восемнадцать, он доносит суду следующее: "что по освидетельствовании мёртвого тела, боевых знаков на нём не оказалось, и причина смерти неизвестна, а только остаётся в подозрении покойникова голова, которой при нём не обнаружено".
  - Хорошо, - опять повторил председатель, - ну, что же, шериф, приглашайте первого фигуранта.
  Двое одетых в чёрную форму слуг быстро предъявили заседанию молодого человека со следами предварительного следствия на лице и запястьях.
  - Как твоё имя, пёс? - грозно спросил председатель.
  - Меня зовут Хуанито из Предгедролья... - дрожащим голосом произнёс молодой человек и опустился на колени, - я не виноват, поверьте мне, я не знал ни эту девушку, ни её тело...
  - За что ты убил человека?
  - Я не убивал, понимаете, я живу с матерью, нам не на что жить... и я... мне пришлось воровать. Да я вообще первый раз... и надо же так, попасться.
  - Воровство - дело противозаконное, - оборвал несвязную речь юноши председатель, - кроме того, ты ещё совершил убийство!
  - В воровстве признаюсь, только не убивал я никого...
  Председатель громко стукнул кулаком по столу, и крикнул двоим в чёрном, стоящим за спиной у ответчика:
  - Дать ему двадцать палок!
  - Несчастный я человек, - запричитал Хуанито, когда его поволокли в угол к широкой скамье, любовно называемой экзекуторами "деревянной кобылой", с орудиями дознания, - То одно, то другое...
  Председатель понял, что подсудимый чего-то не договаривает, и знаком остановил слуг.
  - Что ещё? - спросил он, - говори!
  Хуанито, похоже, уже раскаивался, что сболтнул лишнего, но было поздно.
  - У нас в районе Гранже живёт богач Беррилог, член Западной гильдии, владетель места в Генеральной ассамблее. В день его рождения, я решил забраться в его дом и чем-нибудь поживиться со стола, что был накрыт в пиршественной веранде. Благо та выходит прямиком в запущенный сад, который...
  - Постой, - прервал его председатель, - ты же сказал, что пошёл воровать в первый раз! А выходит - не в первый?
  - К богачу такого уровня в первый! - закрываясь от удара в лицо, заявил ответчик, и тут же по знаку шерифа один из слуг в чёрном мощно ударил его кулаком промеж лопаток.
  - Ладно, говори дальше, - приказал председатель.
  - Пробрался я через главные ворота, - всхлипывая, продолжил обвиняемый, - и спрятался в восточном флигеле, где жила молодая невеста Беррилога по имени Катлин. Вдруг слышу: кто-то стучится. Катлин открыла, и я сразу же признал в вошедшем управляющего имением Беррилога. Как только они забрались в постель, я открыл шкаф, нащупал там сундук, потяжелей, прихватил его - и домой. Шкатулка эта была, как я сказал, самой тяжёлой, и мне казалось, что чёрная полоса в моей жизни подошла к концу. Я принёс её домой и, недолго думая, вскрыл при помощи кухонного ножа. Открываю её, и вижу... ох! Господи прости грехи мои тяжкие!
  - Что ты увидел, пёс? - грубо прервал причитания обвиняемого председатель.
  - В сундуке лежала голова человека...
  - Мужская или женская голова была в шкатулке?
  - Мужская...
  - Где она?
  Ответчик замялся и тут же снова получил между лопаток.
  - Отвечать, арестантская рожа! - прикрикнул шериф, - Куда ты её девал?
  - Старику одному в дом подбросил. Он тоже недалеко живёт. Забрался я к нему в огород за огурцами, а он меня поймал...
  - Значит, ты и огурцы воровал? - перебил обвиняемого председатель, - это уже третий эпизод!
  - Нет, огурцы я воровал в первый раз, - парировал Хуанито, - зловредный старик избил меня палкой чуть не до смерти! Вот я ему и отомстил, подбросил свой трофей, если можно так сказать.
  Председатель приказал послать за вышеназванными фигурантами, а Хуанито усадить в колодки. Огромные колодки из кожи с полостями внутри быстро закрепили на ногах, а на угли поставили ёмкость для плавки свинца (чтобы после заполнить внутренности колодок раскалённым металлом). Увидев это, Хуанито побледнел и потерял сознание.
  Ввели следующего фигуранта, им оказался коренастый мясник, поставщик дому потерпевшего.
  - Ну, подлец, что скажешь? - заорал на него председатель, - Убил человека, а вину хотел свалить на другого?! Говори, как попало к тебе во двор убитое тело?
  Мясник долго не мог опомниться от страха, но потом взял себя в руки и стал рассказывать.
  - В ночь, когда я собрался резать свинью, кто-то постучал ко мне в ворота. Открываю, стоит девушка, говорит, что её похитили и продали в офицерский бордель. Моя дочь как услышала, сразу стала кричать, чтобы я её выгнал. А я смотрю, девушка хорошенькая, на голове дорогие украшения, хотел отнять, но она крик подняла. Тогда я решил её припугнуть, но только нож свой ей к горлу приставил, голова и свалилась. Я спрятал тело на заднем дворе и только хотел снять украшения, как снова постучали в ворота. Кто-то пришёл в лавку за мясом. Я погасил лампу, а сам думаю: "Почему бы вместо свиной головы не подсунуть человечью? Пусть унесёт её покупатель из моего дома..." Завернул голову в мешковину и продал её, как раз заходил за покупкой студент, что гостит в доме у отставного кавалергарда на улице Меблировщиков.
  Мясник подписал показания, и его увели. Тотчас явился служитель и доложил:
  - Все фигуранты доставлены и ожидают вызова. Кроме вдовы Прево, матери Хуанито.
  - Что случилось с бедной женщиной? - спросил судья.
  Секретарь процесса встал и, взяв один из листов протокола, приобщённого к делу, сообщил:
  "...у отцов-инквизиторов родились подозрения в причастности этой женщины к сношениям с дьяволом! На четвёртый день дознания подзащитную женщину привезли к судьям в повозке, с цепями по всему телу, с сильно (до крови) связанными руками. Вокруг неё постоянно находились экзекуторы, тюремщики и вооружённая стража. Неотлучно дежурил отец инквизитор. Во время заключительной пытки ей раздробили ноги и растянули на большую длину. Однако ни экзекуторы, ни святой отец, непрестанно взывающий к ней именем Господа (1), так и не смогли заставить её давать внятные показания. Она умерла в страшных муках, так как дьявол не позволил ей признаваться и свернул подзащитной шею. Труп её был сожжён."
  
  1. Обычный пример формулы воззвания к упорствующим перед пыткой звучала так: "Подобно сладости млека Пресвятой Девы Марии устам Господа нашего Иисуса Христа, да будет эта пытка сладка и приятна рукам твоим".
  
  - М-да, - укоризненно покачал головой судья.
  Председатель распорядился ввести старика и спросил, почему он не донёс о человеческой голове, которую ему подбросили. Старик не стал отпираться и рассказал, что однажды ночью услышал во дворе какой-то шум, вышел и увидел голову. Он сильно испугался и попросил одного из своих батраков, бывшего солдата, зарыть страшную находку.
  - Роберто, так зовут работника, потребовал вольную и сто медяков на дорогу, - продолжал повествование старик, - я дал ему всё, что тот запросил и отпустил с Богом.
  - Где зарыта голова, старый пнина? - спросил старика шериф.
  - Этого я не знаю, спросите у моего бывшего батрака, - ответил старик и опустил голову.
  Судья кивнул одному из экзекуторов. Тот вышел вперёд и провёл старика к одному из столов:
  - Вот, посмотри, - обратился он к старику, показывая на предметы, лежащие на столе, - Это специальная маска, её надевают на лицо, а потом через эту маску мы вливаем в рот воду через длинную и мягкую ткань, которая будет взывать удушие!
  - О, Господи! - завопил старик, было видно, как редкие волосы встали дыбом на его голове, - Господин судья! Господин судья! Я правда ничего не знаю! Клянусь именем Господа Иисуса Христа и Матери Его... господин...
  - А вот это - щипцы для пальцев! - продолжал говорить экзекутор, - Они сдавливают основания локтей, так, чтобы сплющивание пальцев вызывало бы в теле острейшую боль!
  - Господин судья, - заверещал бедный старик, - да, что же это? Я ведь... Никому, никогда! Меня у нас всякая собака знает - спросите!..
  - Хорошо, - сказал председатель, - уведите старика и введите в зал управляющего купца Беррилога.
  Управляющий был нарядно одет, молод, красив и очень горд собой. Войдя, он не удосужился даже поклониться в знак приветствия столь высокого собрания.
  - Ты Айзик, управляющий Беррилога? - спросил председатель.
  - Так точно, - кивнул красавчик и заложил руки за спину.
  - Блудливый щенок, - заорал на него председатель, - как ты посмел распутничать с невестой хозяина?
  - Не... не было такого! - ответил Айзик, он почти растерялся, но быстро пришёл в себя.
  - Некоторые сведения, полученные от свидетеля, который назвал себя Хуанито, ставят суд перед необходимостью повторить вопрос - громко и грозно воскликнул шериф.
  - Как смеет какой-то смерд, да к тому же и вор, возводить обвинение на члена купеческой гильдии! - возмущенно воскликнул ответчающий.
  Председатель взял молоток и постучал им о столешницу.
  - Ты оскорбляешь членов суда, человек, - громко и грозно сказал он.
  - Ха, хорош суд! - презрительно сказал Айзик, - Один следак второй месяц живёт в трактире, проедая налоги, а всего и делов-то, что найденные головы, нам, простым налогоплательщикам, говорят о том, что по городу болтается жестокий убийца без бумаг и повестки!
  Председатель побагровел от гнева, но, совладав с собой, ровным голосом произнес:
  - Этот человек повинен в оскорблении суда. Он получит пятьдесят ударов плетью!
  За столом зашумели, приказ пришёлся многим по нраву. Не обращая внимания на шум, люди в чёрных халатах подошли к юноше, схватили его за волосы и резко опустили на колени. Подскочили двое приставов, разорвали до пояса дорогое платье осуждённого. Затем бросили его на пол, заломили руки за спину и связали.
  Пристав поставил ногу на голени Айзика, и порка началась.
  Подследственный орал, визжал и изрыгал проклятия, однако после двадцать пятого удара, он дёрнулся и затих.
  По знаку председателя порка прекратилась, голову Азика оторвали от пола, после чего к носу подследственного поднесли горшочек со жжёной смолой. Айзик открыл глаза, его попытались посадить, но он был слишком слаб, чтобы сидеть самостоятельно. Так, что оба пристава остались стоять рядом, не давая телу заваливаться и оседать.
  - Ты всё ещё будешь упорствовать? - спросил Пердинти.
  Аизик молчал. Судья дал знак экзекутору. Приставы положили избитого юношу на спину, и экзекутор принялся с силой запихивать в рот допрашиваемого скрученные и связанные тряпки, после чего с силой вытаскивал их обратно, вызывая рвоту. Эту пытку повторили раза два-три, пока Айзик не замычал, размахивая руками в направлении судьи.
  Пердинти сделал знак и экзекутор закончил. Айзика окатили водой из ведра и дали умыться.
  - Признаюсь, - тихо сказал Айзик, - Это голова двоюродного брата моего хозяина. Мой хозяин, когда ещё был беден, занял у него пятьсот золотых империалов и столько же серебром. Отдавать же долг он не торопился. Однажды брат хозяина не выдержал отсрочек и пришёл в дом Беррилога лично требовать хотя бы погашения процентов, хозяин стал угощать его вином и деликатесами. Когда брат хозяина захмелел, то проговорился Беррилогу, что прибыл сюда с миссией от южных монастырей, и что он везёт груз золота и драгоценностей на север. Хозяин тут же решил завладеть этим всем и убил брата, а мне велел спрятать тело в кладовой. Я отрезал голову и положил её в сундучок с ртутью, а саму шкатулку спрятал в шкафу у полюбовницы на тот случай, если хозяин, узнав о нашей непозволительной связи, попытается устроить скандал. Мне и в голову не могло придти, что шкатулка каким-то образом попадёт к вам в руки...
  - А где находится кладовая, куда хозяин приказал спрятать тело? - спросил шериф.
  - Недалеко от усадьбы, хозяин сдал её в аренду подёнщику Гугону, фамилии и рода которого я вспомнить не могу, который живёт там не то с тётей, не то с матерью.
  - Хорошо, - кивнул председатель, - отчего же ты не донёс об убийстве.
  - Да, слизняк! - прикрикнул шериф, - Ты бы мог получить без преступных дел всё, к чему стремился и не пачкать рук и совести?
  - Не знаю как у вас, а у нас учили, что не должно разглашать недостатки и погрешности того, на кого работаешь до тех пор, пока на него работаешь, - уклончиво ответил Айзик.
  - Я правильно понимаю, - продолжил допрос председатель, - что главным принципом твоей службы явилась старая тосская пословица: "Сору из избы выносить не должно"?
  - Да, точно так, - подтвердил допрашиваемый.
  - Хороша же будет изба, - возразил шериф, - если никогда из неё сору не выносить.
  Вернулся служитель-милит и доложил:
  - Стража доставила задержанного бывшего батрака Роберто, он сам показал место, где должна была быть зарыта голова. Когда это место разрыли, вместо головы нашли полное тело мужчины, убитого острым предметом в висок. Роберто сказал, что ошибся и указал на новое место, где мы и обнаружили голову.
  Ввели вышеозначенного либертинца, так страшно себя выкупившего из долгового рабства. Он был богато одет, а в его рыжей кудрявой бороде были вплетены бусины и кулоны.
  Председатель начал быстрый допрос:
  - Что за труп был зарыт в том месте, которое ты указал в первый раз?
  - Не гневайся, господин, я всё скажу, - запричитал рыжебородый и бухнулся на колени, - это труп моего дяди. Как только он узнал, откуда я получил вольную и деньги, то вместо того, чтобы порадоваться за племянника, пришёл ко мне требовать две трети суммы. В противном случае же он стращал меня инквизицией. Я пытался снизить цену его молчания, но он был непреклонен, тогда я и ударил его мотыгой в висок. А нынче, когда меня арестовали, я с испугу перепутал места...
  Председатель дал знак, и Роберто увели, вместо него перед зрителями предстал Беррилог. Он не стал упорствовать и подтвердил показания своего управляющего, после чего передал расписку и подробный перечень золота и драгоценностей.
  Председатель огласил приговор:
  "Именем Его Величества Императора установлены расследованием следующие наказания: мясника Пабилито за убийство девушки, алчность по отношению к претерпевшей, стяжательство и лжесвидетельство - сварить живьём в масле, попеременно отрезая ему все выпирающие телесные органы. Купца Беррилога за убийство двоюродного брата, хамство, проявленное по отношению к близкому родственнику, стяжательство, кражу святынь у монастыря, недоносительство и недостойную жизнь - сжечь заживо без удушения. Вольноотпущенника Роберто за убийство родственника и проявленную алчность - разрубить пополам. Домоуправляющего Айзика, как соучастника убийства, недоносителя и прелюбодея - посадить на кол. Хуанито за воровство сдать в солдаты в штрафную роту go-as-you-please пожизненно. Старика, как его там? За трусость и недоносительство сослать на каторгу в восточные лагеря прибрежной полосы пожизненно, предварительно взыскав с него сумму потраченную судом на его доставку и эскорт. Невесту купца Катлин за прелюбодеяние подвергнуть раздеванию без всякого уважения её чести и достоинству, помощникам экзекутора разрешается двойное изнасилование. После этого падшую женщину следует продать в публичный дом на срок: пять лет, средства ею заработанные отдать на содержание приюта инвалидов, который постановляю открыть в усадьбе Беррилога. После отбывания приговора эту блудницу нужно заточить в исправительный монастырь на северо-западе (1), для смены жизненных циклов и климатических условий. Дочери злодея Пабилито за жестокость по отношению к просящему в горе человеку женского пола и недоносительство властям по поводу побега проститутки при исполнении своих обязанностей, подвергнуть раздеванию без всякого уважения её чести и достоинству, проверить нет ли на её теле клейма или другого дьявольского знака. После необнаружения - отрезать язык, заклеймить, как пособницу и подвесить за ребро на один час. В случае если указанная женщина выживет, вернуть ей права на владение отцовским имуществом. В случае обнаружения "дьявольской метки" подвергнуть дополнительному допросу. Украденные реликвии, святыни и ценности доставить в святую обитель, из которой их вывезли.
  
  1. Исправительные монастыри были созданы с целью умерщвления плоти. Специально обученные люди следили, чтобы бывшие блудницы искупили страданиями все вольные или невольные грехи своей плоти. Для усмирения гордыни также прописывались: bock - кожаные колодки с шипами, избиение плёткой, подвешивание и связывание, трения верёвками (schnur) для сдирания кожи, погружение в ванну с холодной водой, сжигание волос (часто с обмакиванием в горящую серу), "Стул для молитв" (стояние коленями на доске с острыми деревянными колышками), принудительное кормление солёной рыбой без воды, тёплые ванны с известью.
  
  Теперь осталось выяснить подробности побега проститутки, соответственно, причину её попадания в публичный дом и место нахождения её головы... Сверх того, постановляю, начальнику уезда сделать внушение за упущение в делах, но, принимая во внимание его честность, оставить в прежней должности. По обнаружению головы проститутки, отправить сего начальника в должности простого инквизитора по домам Магдалины (1) округа с целью опознания убиенной. После прохождения этой процедуры дело вернуть в суд на повторное дознание".
  
  2. Одно принятых из названий публичных домов.
  
  После заседания аббат снова пригласил Лайона к себе.
  - Итак, граф, вы посмотрели на моего протеже, как вам мой выбор? - спросил по-свойски Соммерсет Губони и вопросительно улыбнулся.
  - Не знаю, - ответил Лайон, - Уж больно суров. Может быть, у вас есть кто-нибудь помоложе - вон хоть тот, которому вы передавали прошения надоедливой герцогини, Луи, кажется...
  - Странный выбор... - неодобрительно покачал головой аббат, - Помните, у классика было сказано: И опыт - старший сын Ошибки...
  - Согласен с вашей тезой, - вступил в спор Лайон, - Что говорить, тут - вы правы! Действительно, Опыт старший сын, но я, пожалуй бы, выбрал Свежий Взгляд... что ли. Говоря вашими словами, сделал бы ставку на младшего сына Ошибки.
  - Ну, что же, - замялся Губони, - И в этом есть своя логика - не знаю, кто из нас здесь прав, кто - нет, но я бы вам рекомендовал бы вам взять сразу обоих сыновей Ошибки и заплатить комиссию со скидкой! Конечно, в случае, если дело выгорит!
  На том они и порешили.
  
  Вечером Лайон де Шабан по обыкновению поднялся в гостиничный номер странноприимного дома с бочонком брассонского вина, однако в номере, вместо друзей, он нашёл странную записку, писанную рукой дона Мигеля на обрывке от листа гостиничного меню:
  "Мы поехали в город, Не жди.
  Будем или очень поздно
  или вообще не будем.
  Обнимаем,
  целуем.
  Мы"
  Де Шабан пожал плечами - ну, конечно, он был занят улаживанием своих дел, а друзья всё это время были предоставлены сами себе. Вот Максимен с Анной-Валерией сразу это поняли и остались в Крак де Шабан, а эти шалопаи? Конечно же им можно попенять, что пора бы уже и повзрослеть... Хотя (Лайон махнул рукой). Ладно, надо же, наконец, и им хоть немного развеяться, не всё же в монастыре сидеть!
  С этими мыслями де Шабан улыбнулся в усы, заказал цыпленка, выпил вина и, не дождавшись ужина, совершенно успокоенный, уснул.
  
  Утром по обыкновению за ним зашёл посыльный от аббата. На этот раз аббат Соммерсет Губони звал его к завтраку. Захватив сундучок с деньгами и письменными принадлежностями, Лайон бросил пареньку монетку "на книги" и весело отправился в приёмную настоятеля.
  Тот приготовился к торжественному вручению Лайону временных копий документов, подтверждающих права нового владельца острова О"Карху и архипелага Ыыльзленда. Вдоль стен стояли нотарии и канцеляры, письмоводители и референты. Казалось где-то между ними incognito, в зале были сама Торжественность и Справедливость.
  Соммерсет Губони в своей торжественной речи был крайне чувствителен, но при этом - немногословен. Юридически грамотная публика с воодушевлением выслушала слова напутствия аббата и радостна зааплодировала.
  После этого, Лайон торжественно заполнил все нужные формы и подписал контракты, потом из сундучка перекочевали несколько мешочков монет, а в сундучок - перо, чернила и готовые документы.
  Юристы монастыря принялись один за одним поздравлять графа де Шабана с новым приобретением, а тот, в свою очередь, как человек культурный, приглашал всех к столу.
  
  В это самое время во дворе монастыря появилась запряжённая четвёркой лошадей чёрная повозка с клеткой для перевоза заключённых по дальнейшему этапу следования. В повозке, кроме толстого здоровяка возницы, находились ещё: двое экзекуторов в чёрных плащах, с глухо закрывающими лица колпакообразными масками на голове (как это положёно палачам), и щуплый отец-инквизитор, непрестанно молящийся о спасении души очередной заблудшей овцы стада Господня.
  Внешнее светское охранение молча и с нескрываемым безразличием проследило за передвижением "проклятой тележки", и только брат Келарь, неожиданно выскочивший из-за угла, поинтересовался, куда направляется ревностная служба Ивдессы.
  - О, - воскликнул отец-инквизитор, - Вы брат Келарь?
  - Да... - протянул ответ Келарь и начал пятиться назад, стараясь незаметно скрыться за углом, из-за которого он так легкомысленно появился.
  - Вот вы-то нам и нужны! - радостно заключил отец-инквизитор.
  Душа упала в пятки брата Келаря, и он как-то остро почувствовал, насколько праздное любопытство может сократить даже самую никчёмную и никому не нужную жизнь...
  - Скажите, брат Келарь, - продолжал свою речь отец-инквизитор, - Как нам проехать на женскую половину, где находится служба пересылки осуждённых?
  Вопрос о женской половине, точнее части монастыря, которая служила местом пересылки осуждённых женского пола, вернул к жизни полумёртвого брата Келаря. Он встрепенулся, придал своей осанке важности и сообщил:
  - Вам необходимо проехать направо, впрочем, я вам сейчас сам всё покажу.
  И с этими словами брат Келарь радостно пошёл вместе с телегой направо и шёл так, вплоть до самых ворот женской пересылки. По дороге келарь рассказал о непристойном поведении гостей прибывших из Крак де Шабан, о двурушничестве судейских, о жадности грубияна аббата, которого пристроили сюда по знакомству, и о тупой безграмотности письмоводителей. Отец-инквизитор кивал головой и неустанно повторял:
  - Что ещё ты хочешь сказать мне, брат мой?.. Так... хорошо. А ещё, что ты хочешь сказать?
  - Если хотите, я вас подожду, - угодливо предложил брат Келарь и проводил повозку сиротливым взглядом - повозка, скрипя колёсами, медленно проехала внутрь женской части монастыря в Брассоне.
  
  - Лилианна из Кабертрокса? - донеслось из-за ворот женской пересылки, - С вещами на выход!
  
  Между тем, прошло около часа, и вся пишущая и дознающая братия, восстав из-за стола, вышла проводить Лайона де Шабана. Мимо них медленно проползла телега, на которой была установлена клетка. На телеге сидели возница и двое экзекуторов, укутанных в чёрное, а также стоял отец-инквизитор, тонкая фигура которого выглядела как-то уж особенно неустойчиво. В клетке ехала женщина со спутанными светлыми волосами в оранжевом санбенито .
  
  1.Одежда кающихся грешников. Как и всё в Средние века, имело свои знаки отличия. Например, жёлтый крест - смертный приговор; изображения огоньков костра вверх или вниз пламенем - сожжение на костре без и с удушением в начале церемонии и т.д.
  
  Казалось, в этом было нечто театральное. Совершенно отсутствующий взгляд у медленно перебирающих копыта лошадей, судя по выправке - "военных пенсионеров", непроницаемое лицо жующего возницы, который полудремал на козлах. Два экзекутора, стоящие по обе стороны клетки, бездвижно, словно бумажные куклы из "Книги архитектуры и музыки с картонными раскладами городов". И только отсчитывающий гремящие чётки отец-инквизитор и женщина в клетке казались настоящими. Один молил Бога о падшей душе, которую не смогли спасти здесь и теперь её нужно будет провести через очищение пути Небесного. Вторая просила у Бога сил, чтобы не сломаться и достойно донести свой крест до конца. Они ехали молча. Как побеждённые - точнее, как торжествующий победитель, победа которого оказалась не полной, и так и не поверженная побежденная - но ехали они рядом. Вдвоём. Измотанные борьбой за собственное существование и уставшие от неё, но вместе, вдвоём. Так всегда, даже в царстве теней, движутся душа и душеприказчик. Пусть и с таким сомнительным антуражем как клетка для осуждённых на костёр. Женщина в оранжевом санбенито (1) смотрела безразличными глазами на удаляющуюся обитель и толпу различного вида чиновников, которые радостно и пьяно поздравляли какого-то невысокого очень самодовольного господина, сжимавшего в одной руке ручку от дорожного секретера, а в другой объёмную рюмку игристого вина.
  - Да, Здравствует, граф де Шабан! - орали пьяные нотариусы и водили хоровод вокруг держателя сундучка и рюмки, с присвистом напевая какую-то уличную песнюшку:
  Я по лесу иду абсолютно один
  Сам себе проводник, сам себе господин,
  Сам себе Робин Гуд, сам себе интурист,
  Потому, что я левый, сам себе, экстремист.
  Я иду без тропинок, хоть я не фазан,
  Сам себе оккупант, и сам себе партизан.
  
  А в лесу никому дела нет до меня,
  Что в карманах несу среди белого дня.
  Может сор из избы, может десять монет,
  Может дырку. А что? Почему бы и нет!
  Мысли скачут в карьер, идей просто навал,
  Сам себе консерватор, сам себе либерал!
  
  Солнце светит с небес, Солнце дарит мне шанс,
  Я иду и пою свой весёлый романс!..
  
  Соммерсет Губони долго улыбался в след уходящему Лайону де Шабану, он то махал рукой удаляющемуся графу, то что-то позитивное и одобрительное кричал ему во след, как бы приободряя и напутствуя новоиспечённого лендлорда, а потом повернулся к молодым нотариусам и наставническим тоном сказал:
  - Нет, не аристократия правит миром. Миром правят бумаги. Входящие и исходящие инструкции, предписания, меморандумы, протоколы, акты, заявления, объяснительные и докладные записки, разносортные бланки, заверенные и занесённые в специальные реестры и журналы. А вы, господа, будьте хоть четырежды элитарны - без бумажки ничем не отличительны от смердящего простолюдина. Вот моё бюро, спросите у любого авторитетного для вас судьи, может быть и меньше королевского трона, но дела, которые проходят через него - ничуть не меньше Императорских! Мы ведь с вами совершенно отдельное сословие! В чернилах крещёны, гербовыми бумагами повиты, концом пера вскормлены. И перо у нас - наш же хлеб! В руках перо, в зубах перо, за ухом - перо! Ведь раньше как было: схолар с нотарием идут, а им в глаза прямо холопья дворовые говорят: "Брюшко да головка" - никакого почтения. А вот как за перо мы взялись, да показали, на что всем этим людям законы даны. И поняли тогда не только дворовые, но и их хозяева, что если мы за перья возьмёмся, так не одну область перевернём, а то и по миру пустим. И мудрость народная ведь это подтверждает. Любого попа наша грамотка уест. Солдат домой пишет - поминать велит. Поп ждёт покойника богатого, а судья сутягу тороватого. Барин-то ты барин, да только я не слуга. Чин чина почитай, а меньшой на край. Перед Богом с правдой, а перед судьёй с деньгами. Перо за ухом, так и пальцы в крюк. Не велик клочок, да всё в суд волочёт! По-писанному, что по-сказанному. Пошёл в суд в кафтане, а вышел нагишом. Где посадят, там и сиди!
  Молодые нотарии слушали, затаив дыхание, и всем видом не скрывали своего восхищения аббатом. Довольный этим мыслеизысканием аббат улыбнулся, на этот раз уже только себе, и, совершенно довольный собой, отправился в кабинетную келью.
  
  Де Шабан, прибыв в странноприимный дом монастыря, тут же велел людям собираться, чтобы засветло выехать из Брассона - дела стали устаканиваться, и теперь, оседлав волну, необходимо было проявлять быстроту и настойчивость. Обратная дорога была сопряжена с рядом трудностей, но они носили привычный дорожный характер.
  Прибыв уже ночью в предместье Крак де Шабан, Лайон вошёл в обеденный зал относительно небольшого трактира, распорядился по поводу лошадей и прислуги, а себе забронировал номер в меблированной комнате. На ночь ни есть, ни пить не хотелось, поэтому новоявленный владетельный граф ограничился жареным цыплёнком, которого подали с листьями салата, лепешкой из мешаного на молоке теста, а так же, в качестве закуски, Лайон предпочёл головку сыра и рогалик кровяной колбасы, к которому он взял яблоки и сливы. Запить этот походный ужин Лайон решил одним кувшином молодого вина.
  Поздний гость у посетителей трактира интереса не вызвал - немногочисленные постояльцы (буквально несколько человек) сидели спинами, втянув головы и спрятавшись за плащи.
  "Вероятно семивальцы, - подумал де Шабан, - Им всегда холодно у нас... Лесостепь - царство Ветра!"
  Впрочем, в их компании была одна молодая женщина с усталыми глазами - она единственная сидела к Лайону лицом и уже в который раз украдкой посматривала на де Шабана. Она была какая-то замордованная (другого эпитета Лайон подобрать не смог). Хотя в её осанке угадывался могучий и пленительно женственный характер, в котором любовь и ум, сила и гордость, покорность и обида - сочетались и позволяли делать определённые выводы.
  Чтобы не быть невежливым, Лайон поймал её взгляд, приветственно кивнул и принялся за ужин. Он сам был настолько утомлён, что предпочёл знакомств ни с кем не завязывать, а быстро всё съесть и уйти спать.
  Цыплёнок был великолепно прожарен, даже косточки оказались очень мягкими. Сыр также был пленительно вкусен, а кровяная колбаса имела как раз ту определённую плотность, которую любили в войсках на перевалах.
  Расправившись с ужином, Лайон де Шабан грузно поднялся вверх по лестнице, открыл свой номер и, едва коснувшись головою подушки, уснул.
  
  СЮРПРИЗ
  
  Дверь гостиного номера отворилась, и в комнату даже не вошёл, а впал совершенно пьяный, но бодрый духом дон Мигель де Шабан.
  - Здогово, кабан! - сообщил он, глядя в навешенное на стенке у двери зеркало (свет из коридора прекрасно позволял разглядывать своё отражение, не зажигая света в комнате - это было сделано исходя из требований удобства для женщин из обслуживающего персонала).
  Лайон невольно поморщился, стоило лечь спать, чтобы тебя бесцеремонно будили.
  - Что, опять пьян? - не то чтобы спросил, а скорее сам себе ответил Лайон, приподнимаясь с кровати.
  Дон Мигель отшатнулся от зеркала, потом всмотрелся в своё отражение и улыбнулся (узнал!).
  - Кто пьян? - удивился Мигель, - Я пьян? А, ну, да - я пьян.
  - Ну, спасибо, что зашёл на огонёк, как всегда пьяный и с пустыми руками, - немного раздражённо сказал де Шабан и зажёг свечу.
  Искры и огонёк свечи заставили Мигеля переключить своё внимание на Лайона, он тут же извинился, церемонно раскланиваясь с отражением и, войдя внутрь комнаты, закрыл дверь.
  - Что значит с пустыми гуками? - обижено переспросил дон Мигель и демонстративно полез в карманы, - Ничего не с пустыми гуками! А это что?
  Мигель демонстративно с выворотом карманов бросил на стол несколько ключей, горстку медяков и просроченный банковский билет.
  Де Шабан встал и открыл окно. Стояла безмятежно тихая ночь святого Варфоломея.
  - Догогой дгуг! - не унимался дон Мигель, - А у меня для тебя большой сюгпгиз!
  - Может завтра? - предложил де Шабан, не менее демонстративно протягивая Мигелю вторую подушку, - догадываюсь, что она мила, чувствительна и дьявольски молода, даже несовершеннолетня.
  - Ну зачем же откладывать на завтга, то что можно выпить сегодня? - удивился Мигель и, сев на вторую кровать, принялся рассказывать де Шабану про приключение отца Аркадиуса и его встречу со своей давней прихожанкой, с которой они некогда жили во грехе. Потом весело гыгыкая, Мигель де Шабан описал, как они с доном Рыжкони и кузеном Ди весело изобразили солдат Ивдессы, как запугали подлеца Келаря, а отец Аркадиус-таки увёл девицу прямо из-под костра!
  - Так мы на телеге, изображая судейских из Ивдессы, и вывезли леди Лилианну из Телепикуса к нам в де Шабан! - весело закончил историю радостный дон Мигель, - Ты рад?
  Лайону стало сразу нехорошо. Он вспомнил эту инквизиторскую тележку и понял откуда была ему знакома странная женщина из обеденного зала. В таких ситуациях сразу же становиться как-то жаль, что не пьян, особенно, когда пытаешься представить себе хотя бы часть тех неотвратимых последствий, которые громадной волной уже катятся во вслед за тобой по бескрайним просторам Родины. Всё, что мог Лайон сделать сейчас, так это только спросить:
  - Ну, и где они все?
  - Дон Гыжкони и кузен Ди уехали на охоту, а леди Лилианна и отец Агкадиус поехали в домен отсиживаться в комнатах у Максимена и Анны-Валегии, - непринуждённо сообщил дон Мигель.
  Лайон молча рухнул на койку.
  
  Ночью Лайону приснился аббат Брассонского монастыря Соммерсет Губони, который сначала просто грозил Лайону пальцем, а потом совершенно неожиданно сообщил:
  - Кстати, насчёт наследства. Вы знаете, было у меня дельце, - одному очень знатному и богатому вельможе вечно пеняли, что он мало денег даёт сыновьям своим на прожиток. "Довольно и того, - отвечал он, - что я дал им и своё имя".
  
  ПИВО ПЬЮТ - ПОГОВАРИВАЮТ, А ГОРОД ГОРОДЯТ - ПОКОЛАЧИВАЮТ
  
  В течение всего Бабьего Оклопуса и месяца Сквыростеня де Шабаны сидели ниже травы и тише воды. Однако избежать свидания с сыскарями из Ивдессы не удалось.
  
  В один из дождливых вечеров в Крак де Шабан прибыл довольно внушительный конвой во главе с комиссаром инквизиции острова Кабертрокс и аббатом Губони, который привёл с собой также дознавателей, экзекуторов и брата Келаря, находящегося к тому времени под следствием.
  Лайон де Шабан вполне радушно встретил гостей, а граф де Шабан-Эдгар, мэр и мажордом замка Шабан тут же распорядился всех их, соответственно чинам и званиям разместить по гостиным комнатам. Граф де Шабан-старший с радостью принял у себя как мэтра Губони, так и комиссара Маркобруна, с которым они, в бытность ещё офицерами отдельного кавалерийского отряда быстрого реагирования, вместе служили на фронтах перевалов Голодных стихий и Трёх волков.
  
  В связи с пропажей заключённой с острова Кабертрокс, всплыли ещё с десяток дел (на случай, если орудует шайка). Поэтому дознаватели выставили целую галерею на главной площади у башни Christus vincit, состоящую из портретов беглецов, которые всё ещё числились в розыске. Хотя процедура розыскных мероприятий ни к чему особенно не привела, на дознании брат Келарь совершенно неожиданно узнал возницу инквизиторской повозки, точнее, с криком "Отец-инквизитор, вот он!", брат Келарь ткнул своим грязным пальцем прямо в Мигеля де Шабана.
  Дон Мигель удивлённо оглянулся, но у Лайона было твёрдое алиби, подтверждённое ни кем-нибудь там, а самим аббатом Губони, а дон Рыжкони с кузеном Ди, вообще, узнав о столь дорогих гостях в замке, бежали. Точнее, уехали на пару недель навестить родных в Семилью.
  
  Дело Мигеля де Шабана получило общественный резонанс. Конец лета - это время политического затишья. Всех интересует урожай, подготовка к зиме, приближающийся осенний призыв и тому подобное. И здесь, посреди этого новостийного голода, такой информационный повод! Мигеля де Шабана, представителя одной из самых громких фамилий, обвинили в краже девицы из мужского монастыря!
  Все газеты юга и юго-востока, от самых чопорных и официальных, до самых жёлтых и сомнительных, принялись перетирать это событие. Выяснялись самые невероятные факты, как из жизни фигуранта, так и из множества сведений о самой похищенной. Впрочем, поиски "незнакомки", как её окрестил один из вездесущих щелкопёров Андреас Птахопопулос, ни к чему не привели. Когда дело о похищении достигло столичных изданий, пресса разделилась на два компетентных лагеря.
  Первые утверждали, что дон Мигель - тайный эротоман, который после свадьбы в течении пяти-шести месяцев скрупулёзно и методично доводил до самоубийства своих многочисленных жён. Однако, исчезновение жён было не только заметно, но и подозрительно, поэтому он переключился на случайные жертвы. Ergo (значит): беглянку следовало бы оплакать, а маниака осудить и жестоко наказать самым строгим образом.
  Вторая ветвь журналистских расследований, однако, не поддерживала версии убийства бедной женщины. Побывав в Наук-ограде, точнее в районе "ФизиТ" и найдя там странный, похожий на огромную нору заросший буйной растительностью дом, корреспонденты предположили существование тайных казематов и специальных комнат, в которых томились многочисленные узницы любовных увеселений с детства испорченного извращенца.
  После чего общественность потребовала немедленного обыска дома, ведь женщину ещё можно было спасти!
  
  К счастью, дон Мигель де Шабан всё это время находился под юрисдикцией клана, и судить его могли только на Семейном собрании.
  Опять съехались родственники и поверенные в делах семьи. Пинот и Савиньон склонны были оправдать дона Мигеля, Каберне и Букет Амвросий не скрывали своего общего неудовольствия и постоянно под различными предлогами покидали собрания, а господа Мерло и крестоносец с инициалами "В.В." осудили столь неконкретное, но явно нерыцарское поведение обвиняемого. Снова выступали прокуроры и адвокаты. Некоторые члены семьи высказались за постриг Мигеля в какой-нибудь монастырь на крайнем севере. Другие высказывали прямое намерение его династийно женить на какой-нибудь знатной старушенции с Острова и покончить с делом в самые короткие сроки. Сам дон Мигель ссылался на тогдашний запой и напрочь отказывался что-либо вспомнить. Он с большими глазами выслушивал все наветы и обвинения, а потом говорил, что понятия не имеет о том, в чём его пытаются обвинять.
  В итоге прокурор, ссылаясь на смягчающие обстоятельства (всё-таки он был пьян, да и пропала не какая-нибудь там девушка, а каторжанка), принялся требовать от присяжных и членов клана вынесения вердикта.
  - Украв женщину из цепких рук правосудия, надругавшись над ней, пусть даже и в самом пьяном своём состоянии, но, возможно, прямо в стенах славного монастыря Брассона, обвиняемый совершил, оскорбление нашей юриспруденции в трёх действиях! Я прошу вас, члены конфликтной комиссии, вынести свой приговор, - так закончил свою обвинительную речь аббат Губони, занимающий на процессе кресло прокурора, он оторвался от текста и посмотрел в зал.
  - Оскогбить действием может всякий, - признал свою вину Мигель де Шабан, - Но, господа, я же не писатель пьес и не их постановщик, чтобы оскогбить кого-либо в тгёх действиях!
  - Тебе ведь и сам чёрт не брат, а ты всё хорохоришься, да зазнаёшься! - укоризненно покачал головой де Шабан-старший.
  Воцарилась тишина.
  - Всё! - прервал тишину секретарь Ямб Амфибрахий, - Пора выносить приговор.
  Граф де Шабан-старший привстал и громко сообщил:
  - Вот, что, Мигель, наверное, я сам во многом виноват, ибо, не взирая на то, что тебя никто сюда не призывал из Наук-ограда, но я решил всё-таки принять тебя на неограниченный срок. Теперь же я даю тебе два часа, чтобы собраться и отбыть к себе домой.
  - Но ведь, ночь за окном! - попытался хоть как-то оспорить решение патриарха Мигель.
  - А чтобы твой отъезд состоялся в максимально короткие сроки, - продолжал де Шабан-старший, - я прошу комиссара инквизиции Маркобруна приставить к тебе пару солдат из Ивдессы, которые проводят тебя до места, а после отчитаются об этом мне лично!
  
  Аббат Губони, как и водится профессиональному обвинителю, остался недоволен излишне мягким наказанием, но он и его люди очень торопились ехать в Ивдессу. Поэтому дознаватели, нотарии, улики и портреты разыскиваемых уже на следующий день отправились на север, а дон Мигель де Шабан вместе с сопровождающими его приставами, хмуро повесив голову, поехал в ссылку - домой.
  Из почётных гостей дома остался только инквизитор Маркобрун, который практически никак не отреагировал на появление ещё одной особы женского пола в свите дожидающегося документов наследования Лайона де Шабана. Иными словами, Лилианну в лицо реально никто не знал, а отслеживать её отношения со святым отцом, в то время, как вся провинция сотрясалась от всё новых и новых подробностей дела Мигеля де Шабана, никому было не интересно. Сам Лайон, поворчав для проформы, постепенно привык к появлению отца Аркадиуса в сопровождении юной особы.
  
  Наконец, спустя ещё два месяца, прибыл посланник из Брассона с готовыми восстановленными документами.
  
  НАСЛЕДСТВО
  
  Отметив Рождество, новоявленный граф де Шабан-Лайон владетель острова О"Карху и прилежащего к нему архипелага Ыыльзленд объявил о том, что в самое ближайшее время намерен отправиться в свою вотчину. Дон Рыжкони, как истинный друг, тут же решительно заявил о своём намерении сопровождать графа и призвал в этот, "не побоюсь этого слова, самый настоящий Крестовый поход" всех желающих.
  Однако желающих оказалось немного: отец Аркадиус и Лилианна, Максимен и Анна-Валерия, а также кузен Ди, который сравнил это предприятие с поиском далёкой Христиании, страны пресвитера Иоанна (1), ведущего также как и наш Император, смертельный бой с врагом рода человеческого .
  
  1. ПРИМЕЧАНИЕ: "Примерно в 1150 г. в Европе пронёсся слух, что... могущественный христианский император по имени Пресвитер Иоанн основал царство... Это загадочный царь-священник стал для христианского мира... символом надежды. Папа Александр III принял решение связаться с Пресвитером Иоанном и в качестве первого шага даже написал ему письмо (датированное 27 сентября 1177 г). Врач Папы отправился в путь, чтобы лично доставить письмо, но так и не вернулся... Легенда тем не менее продолжала жить... голландский издатель карт Абрахам Ортелий выпустил отдельную карту под заголовком "Presbiteri Iohannis sive Abissinorium Imperii Descriptio". В левом верхнем углу карты был помещён декоративный картуш с гербом Пресвитера Иоанна и длинным генеалогическим списком, в котором его августейшие предки прослеживались аж до царя Давида". (Ллойд Арнольд Браун. История географических карт)
  
  - А вот, коллега, если бы вам предложили отправиться на поиск пути в Христианию, вы в самом деле были бы готовы выступить в подобную экспедицию? - вкрадчиво спросил у Ди комиссар инквизиции Маркобрун.
  - А почему бы и нет? - ответил кузен Ди и увидел в руках Маркобруна записную книжку, в которую инквизитор внёс какую-то запись.
  - А почему вы уверены в возможности проникновения в Христианию по воде? - снова спросил комиссар инквизиции с несколько лукавыми нотками в голосе.
  - Мы можем обогнуть территории, занятые врагом, - пояснил Ди, рисуя пальцем прямо на столешнице, - А ко двору Иоанна - прибыть на лошадях.
  - Ну, а если бы я вам предложил проделать этот путь по воздуху? - мягко спросил Маркобрун.
  - Прямая - всегда короче кривых линий побережья, - заявил зачем-то Лайон де Шабан, хотя его никто и не спрашивал.
  - Хорошо, - бесстрастно поддержал его инквизитор и опять внёс запись в свой блокнот.
  - Если конечно есть такое хитроумное приспособление, которое сможет перенести нас не только через горы, реки и долины, но и несметные полчища Гогов и Магогов, возглавляющих двадцать два злых племени , - внёс свою лепту в разговор В-тапках-на-подушку.
  
  ПРИМЕЧАНИЕ: "Важное место в картографии... занимали библейские персонажи Гог и Магог. ...они представляли собой... жуткую постоянную угрозу безопасности и благополучию всему христианскому миру. Если верить Этику из Истрии... Александр Великий загнал Гога и Магога и 22 злых племени на самые берега Северного океана. Там они были заперты... за... железной стеной, которую с божественной помощью воздвиг Александр. Ходили слухи, что Пресвитер Иоанн в письме к некоему Мануэлю Коммену писал, что кроме Гога и Магога, этот район населяют племена аний, агит, азенах, флммепери, бефари, агриманди, казбей, аланей и др. Что эти каннибалы, поедающие не только своих врагов, но и собственных мертвецов, заперты на севере за высокими горами. ...когда-нибудь, в дни пришествия Антихриста, Гог и Магог вместе с остальными злодеями вырвутся оттуда и опустошат христианские земли. Они сметут с лица Земли дома всех святых, так же как и великий город..." (Ллойд Арнольд Браун. История географических карт).
  
  Инквизитор посмотрел на него, кивнул и снова что-то записал.
  
  Вообще, беседы с инквизитором Маркобруном носили очень познавательный характер. Он был в курсе того, чем и как живёт Столица, что очень нравилось дамам. С Рыжкони и кузеном Ди Маркобрун много говорил о войне. Живо интересовался у Лайона традициями go-as-you-please и личностью Максимилиана фон Шишбургера, с отцом которого Маркобрун был так же знаком. А однажды отец инквизитор рассказал о своём визите в тыловую зону "А", где мастер Лед, вот уже четыре года, был занят созданием новых видов вооружения. Маркобрун нарисовал передвижной бастион, внутри которого помещались десяток стрелков и возница с тройкой лошадей, ручной гастрафет , ручную кулеврину и многое многое другое. Но больше всех слушателей поразил корабль, парящий в воздухе с помощью гондолы, в которую закачали горячий воздух. Это было невероятно!
  
  ПРИМЕЧАНИЕ: Гастрафет - "оружие, натягиваемое при помощи своего живота", маленькая ручная копия баллисты. Благодаря механике, сила натяжения тетивы гастрафета возрастала до 90 кг, в отличие от максимально возможных 27 кг при ручном натяжении.
  Кулеврина - род небольшой пушки, рассчитанной на транспортировку и стрельбу с помощью всего одно, двух человек.
  
  - Да, что вы! - усмехнулся Маркобрун (надо сказать, что смеялся он крайне редко), - в нескольких городах Империи уже около года работают такие аэро-аттракицоны! Платишь монету, садишься в корзину, пара минут и ты уже на небесах!
  
  Не обошёл вниманием Маркобрун и отца Аркадиуса, с которым он порой по несколько часов к ряду засиживался после ужина. Говорили о многих проблемах Церкви. О том, что паства нынче не та и уже совсем отбилась от рук пастырей Господних. Аркадиус горячо поддерживал инквизитора и даже сетовал на то, что ему, ревностному слуге, до сих пор не выделили прихода.
  - А чтобы вы сказали, - произнёс однажды Маркобрун, - если бы я замолвил бы словечко перед князь-епископом в Ла-Пьедад-Апацинган-де-Идальго Беренгаром о предоставлении вам Белого аббатства на острове О"Карху, тем более, что там уже есть небольшая и тихая обитель.
  Отец Аркадиус не поверил своим ушам, но так, на всякий случай, заверил, что был бы очень рад (чисто из приличия - в конце концов, чего не скажешь в разговоре шутейном).
  
  Комиссар Маркобрун действительно вскоре уехал в Ла-Пьедад-Апацинган-де-Идальго - один из крупнейших портов на юге графства Шабан. И насколько стало известно из его письма к графу де Шабану-старшему, князь-епископ Беренгар одобрил идею назначения отца Аркадиуса на должность аббата, тем более, что место настоятеля в обители на острове О"Карху пустовало уже несколько лет. Нужно было уладить ряд формальностей и подать заявление на право принятия участия в конкурсе на замещение вакантного места.
  
  Посещение церкви решили не откладывать, и ободренный вручением наследного владения Лайон де Шабан решил сопровождать отца Аркадиуса в центральную обитель Крак де Шабан для составления прошения о выделении ему своей служебной территории на месте владений Лайона - то есть на южных островах архипелага Ыыльзленд.
  У входа в храм их встретил седой согбенный старик, представившийся смотрителем и архивариусом усопших литераторов. Тут же он, дабы показать себя человеком сведущим, принялся рассказывать о времени написания некоторых фресок, о тёмных для гостей сюжетах, а также философствовать о причинах современного упадка, сведшего на нет искусство - особенно живопись, не оставившую после себя ни малейших следов.
  - Жажда к деньгам всё погубила, - пояснял старик, потрясая десницей и указуя на Михаила Архангела, - раньше царствовала нагая Добродетель и люди соперничали лишь ради и во имя искусства! Эвдокс состарился на горной вершине, следя за движеньем светил! Хрисипп трижды очистил свою душу чемерицей, дабы подвигнуть её к новым исканиям! Лисипп умер от голода, не будучи в состоянии просто оторваться от работы над деталями своей статуи! А Мирон был скульптор настолько величайший, что не успел даже оставить наследника! А что теперь? Где всё? Где диалектика Сократовских бесед? Где Астрономия? Где вернейшая дорога к Мудрости? Кто, спрашиваю вас я, заходит нынче в храм, дабы молить о постижении высот красноречия или глубин философии??? Туристы! Праздношатающиеся обыватели! Охотники за сувенирами! Безобразие!
  
  НАСТАВЛЕНИЕ МАТЕРИ СЫНУ
  
  Пока отец Аркадиус прибывал на собеседовании, Лайон де Шабан не преминул зайти к своей матушке, графине де Шабан-Марии, владетельнице Ирменской, чтобы проститься с ней перед отъездом.
  
  Это была грузная властная женщина, с короткой причёской светлых когда-то вьющихся волос, которая всегда ожидала своего сына домой и всегда ругала его, когда он дома оказывался. Конечно, как и всякая нормальная мать, она внутренне боготворила Лайона и вообще гордилась своим сыном. Но внешне, прилюдно это выражалось в постоянной критике и колких замечаниях.
  
  - Ну, вот, сынок, - обратилась графиня де Шабан-Мария, - ты теперь владетельный принц. Однако, это не повод для гордости, чванства и безотчётных действий, присущих отроку беспорточному. А то про вас, про бойцов Сломанного хребта знаешь, как говорят, что вы будто дети малые - барабану радуетесь!
  Они посмеялись. Подали на стол. Обед состоял из двенадцати блюд, исключая хлеб.
  - Ну, а я, - продолжила графиня, потчуя сына, - благословляю тебя, сын, следовать христианским законам, жить с чистою совестью и по правде, в вере, соблюдая волю Божию и заповеди Его. Себя труди, утверждая в страхе Божьем и в праведной жизни, жену и домочадцев наставляй не принуждением и битьём, не тяжкою работой, а словно детей своих единокровных, чтобы были сыты и одеты, в тепле и порядке. С этого момента твоё детство кончилось! Теперь у тебя есть только своя самостоятельная взрослая жизнь, которая торжественно передаёт тебе тяжёлое бремя ответственности за жизни, благосостояние и честь тех людей, которые негаданно нежданно, обрели себе нового хозяина. Старый-то хозяин за всё своё тамошнее председательство, так туда ни разу и не съездил. Поэтому не удивляйся, если они, наверное, и знать не знают, что у них хозяева есть. Приедешь к людям, себя не хвали, они тебя за дела хвалить должны.
  Графиня Мария де Шабан встала и тяжёлой походкой прошла к книжным шкафам. Она стала что-то высматривать в книгах. Затем кивнула сама себе и достала какой-то небольшой томик в сиреневой обложке.
  - Помни, что чужие дела решать всегда легче, - продолжала она наставление, что-то ища в книге, - А чужие дети быстро растут. И после допросов с пристрастием лечить будут не тебя. Не плачь по голове, ещё душа есть. Вот!
  Она торжественно достала какой-то сложенный вчетверо лист и продолжила:
  - Удерживай себя от бессмысленного азарта и расточительства. Помни, что праздность - мать пороков.
  Достав лист, она убрала книгу и двинулась назад.
  - Имей связи с соседями, с военным губернатором Тренсоном, с князь-епископом Беренгаром. Помни, что если рука моет другую руку, то обе руки - умывают лицо! Однако если одна из рук грязна - в грязи испачкаешься целиком и полностью. Ведь дурные дела быстро делаются! Здесь карта Южного де Шабан.
  Пояснила она, протягивая сложенный вчетверо лист. Лайон стал раскрывать лист, а графиня продолжила нравоучение:
  - Имение твоё невелико, но и ты ведь у меня тоже - не велик узелок, да крепко затянут. А ведь остатки всегда сладки и гораздо лучше, чем недостатки. Из большого-то, конечно, и убавить можно, но научись сначала управляться с малым. Это ведь знаешь: многого хочется, да мало можется. А от малого всегда большое нарождается. Малая искра город спалит. Малый сокол сидит на руке господина. Малый соболь, хоть и родственник крысе, зато на голове носится. А сравни большие держания. Они ведь часто, как дуб столетний - вроде и великий телом, да сильно дуплист! А что толку, если всё твоё богатство в людях гуляет - на ничто ничего и купишь!
  Лайон развернул карту и ужаснулся - соседей острова О"Карху было немного, но зато какие: острова отмеченные, как "Лепрозорий", "Ссыльная тюрьма" и одинокий маяк на острове Ринд, места проживания отставных палачей и экзекуторов. Ещё более ужаснуло Лайона то, что это всё-таки оказались не соседи, а столь часто звучащий в разговорах пресловутый архипелаг Ыыльзленд. Видя большие глаза сына, Мария де Шабан тут же продолжила:
  - С другой стороны ведь и самое большое богатство никого никогда не удовлетворяло, ибо оно только рождает желания. Природа же, довольствуясь малым, живёт в достатке. А жадность всегда только алчет, нужду порождая - ей всегда всего мало.
  - Да, матушка, и тут вы правы! - согласился Лайон, - Я просто ожидал хотя бы остров побольше, и проблем поменьше. Ну, спасибо, дорогие родственники, отдам я вам все долги сполна - углём на том свете!
  - Ну, ведь и здесь ты не прав, - возразила графиня, - Родственники есть родственники. С ними так нельзя. А коли собрался графствовать, так берись за дело и на судьбу не смей жаловаться - это жребий ты выбрал себе сам!
  
  После этого разговора де Шабан окончательно уверился в своём административном призвании и объявил о дате официального выезда на остров О"Карху, завершив свой спич фразой из Орфея:
  - Струны готовы, недалеко и до песен!
   Дата написания: 1995
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"