Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 8(18)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...про Аркадиуса все всё помнят, "Утро" = песня из альбома Сtруны, 16 сирвент - выдержаны в традициях английского любовного стиха 13-14 в., поэтому иногда размеры и ритмы отличаются от классических. И. Шишман - одна из анекдотических фигур советских приВУЗовских НИИ, легаллизованная стенгазетами Перестройки. Дабы не смеяться над преподавателями - смеялись над "МНСом" Шишманом, дабы не смеяться над студентами, что тоже было аморально, смеялись над "студентом" В. Думчусом.
  
  "КАМЕННЫЙ ЛЕГИОН. КНИГА ВТОРАЯ:ГЛАВА 8 (18)"
  
  КНИГА ВТОРАЯ
  часть вторая (серия восемнадцатая)
  - На острове, на острове,
  на лучшем в мире острове,
  На острове, на острове,
  на самом островном!
  Все граждане - счастливчики,
  поют себе мотивчики!
  И все без исключения
  об острове родном
  "Трепач" куплеты
  "Остров затонувших кораблей"
  
  ОСТРОВ О"КАРХУ
  (хроника пятая)
  
  И вот, наконец (!!!) сквозь поднявшуюся суматоху, навстречу рыцарям вышла сама очарованная леди, хозяйка старого замка.
  Она была одета в строгое белое платье, не знаю, были ли её босые ноги действительно избиты о камни гранитных ступеней, но длинные роскошные волосы, казалось, таили в себе северный ветер. Лицо... сияющее одновременно целомудрием и мученическим подвигом... выражало одновременно и надменность, и удивление, и какую-то безысходность. Но самое главное - глаза!
  - Го-господи, - произнесла она, - Господа!
  Рыцари сняли головные уборы и поклонились; после чего де Шабан сказал:
  - Жительница садов! Товарищи внимают голосу твоему, дай и мне послушать его.
  - Господа, - произнесла она воистину чудным, но дрогнувшим голосом, - Объясните мне, как вам удалось прорвать цепь охраны и, обманув астральных агентов, войти сюда?
  - Ха, - выступил вперёд дон Рыжкони, - пара пустяков, Сударыня! Вот граф де Шабан, кстати, влюбленный в Вас по самые локти, новый хозяин этих мест прибыл сюда на днях и, поимев честь, увидеть Вас как-то вечером, решился сделать Вам предложение; после чего мы и решили заштурмовать этот замок...
  Лайон опешил ещё при первых словах очарованной леди, он не слышал того, что нёс В-тапках-на-подушку, он просто стоял пораженный молнией её неземного лика и просто шептал:
  "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои - как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; Прекрасны ланиты твои под подвесками, как половинки гранатового яблока; шея твоя в ожерельях; как столп, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нём - все щиты сильных; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; сотовый мёд каплет из уст твоих; мёд и молоко под языком твоим. Живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино. Чрево твоё - роза и ворох пшеницы; стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти; два сосца твои - как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями; округление бёдер твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника..."
  -...ибо сказано: "Он ввёл меня в дом пира, и знамя его надо мною - любовь", - закончил дон Рыжкони и дал знак двум бойцам вывесить штандарт де Шабанов в самом верхнем окне.
  Тут впереди рыцарей появился один из давешних старцев и, подняв вверх указующий перст десницы своей, заговорил:
  - Недаром, госпожа, я видел во время транса колесницу Гермеса, спешащую на помощь к hostes occulti, а после раздался гром, и произошло нарушение физического равновесия, и молния ударила в башню! Taurris destructa - разбитая башня и суд грядущий!..
  - Какой симпатичный старикан! - восхитился дон Рыжкони и, оттеснив старца, громко поприветствовал окружающих, параллельно намекая на славное освобождение и большой банкет по этому поводу.
  - Да кто ты таков?! - разозлился старец за то, что его перебили.
  - Я кто таков? - разозлился Рыжкони, - Я лучший друг вашего нового хозяина!
  - А я, - снова поднял вверх указующий перст старик, - Тайный и Совершенный Мастер Любознательности!
  - А я, - Непревзойденный наварх графского флота юго-восточного направления! - достойно ответил ему Рыжкони.
  - А я, - не унимался старик, - Интендант Зданий! Заметьте, самой высшей степени среди всех мудрецов здесь присутствующих!
  - А я, - хлопнул десницей себя по груди В-тапках-на-подушку, - Бригадир особого отряда специального назначения! И, заметьте, очень быстрого реагирования!
  - А я, - стараясь сохранять приличие, продолжал старик, - Смотритель Третьего Эона Эмпирея, Куратор Седьмой печати и мастер Девятой Арки Соломона!
  - А я, - Комендант здешнего Третьего, Седьмого, Одиннадцатого и Двадцать четвёртого территориального бурга! - не успокаивался дон Рыжкони, - Первого и Второго пирса! Шестнадцатого натерриториального лагеря ополчения и почётный инспектор рыбоохраны!
  - А я, - эту фразу старик особенно с акцентировал, - Член-корреспондент Академии Гермеса! Действительный хасид Ультима Туле! Верховный Жрец и Возвышенный Шотландец Небесного Иерусалима и между прочим Почётный Мастер Всех Лож Пожизненно!
  - А я, - Верховный судья острова и вод прилежащих, к тому же сенешаль здешних войск - почётный сенешаль острова, бригадир кондотьеров, комендант крепости Хрустальной Скалы и прочая и прочая! - топнул ногой Рыжкони и затравлено огляделся, - А также министр государственной безопасности Всего Архипелага!
  - А я, - окончательно не выдержал старик и выдал всё за раз, - Князь Зодиака, Высочайший Герметический Философ, Верховный Командор Светил, Наипрекраснейший Первосвященник Исиды, Князь Священного Холма, Титан Гор, Дитя Золотой Лиры, Всадник Истинного Феникса, Высочайший Мудрец Лабиринта, Великий Архитектор Таинственной Башни и Эдип Великих Секретов.
  - А я... - осёкся Рыжкони и, выкатив глаза, предъявил, - Слушай, дед, тебе чего надо? Сейчас я как разволнуюсь... как разнервничаюсь... Упеку тебя в карцер за оказание сопротивления при исполнении моих обязанностей и вообще... как дам больно!.. А ну, снимай стёклышки (Рыжкони указал мозолистым пальцем на глазные окуляры опешившего от неожиданности спорщика), бить буду!
  - Как? - не понял мудрый старец.
  - Между прочим. - ответил В-тапках-на-подушку.
  На какое- то мгновение повисла тишина.
  К старику- спорщику подошёл второй и громко заявил:
  - Ну, старая тыква, что ты теперь мне скажешь по поводу "Хама Грядущего"?
  - Увы, любезный мой, увы! - не менее громко ответил первый старик, - Нет ничего менее пригодного для жизни, чем неудавшийся мир...
  - Тревога! - донеслось от дозорных.
  
  Оценить ситуацию было почти невозможно. В надвигающейся темноте, прямо от горизонта по направлению к мысу, на котором стоял замок, каким-то необъяснимым, но всё более разрастающимся ручейком, двигались сотни огней. Когда они появились ближе, выяснилось, что это люди на плотах - и люди эти плыли со стороны острова, обозначенного на картах, как Лепрозорий!
  Хладнокровный бахвал дон Рыжкони принялся отдавать приказы и расставлять совершенно немногочисленные силы гарнизона.
  - Сколько их, - спросил сенешаля де Шабан.
  - Боюсь, что достаточно, - по прежнему спокойно и холодно ответил В-тапках-на-подушку, подавая знак кузену Ди.
  Тот снял с предохранительного рычага большой арбалет-скорпион и навскидку выстрелил дуплетом по ближайшей зловещей мишени.
  - Недолёт, - прокомментировал Рыжкони и, повернувшись ко всё ещё безмолвной толпе, спросил, - А есть ли у вас бойцы или хотя бы орудия дальнего боя?
  
  На вершине донжона оказалась одна пушка, точнее сшитые свинцом трубы для выстреливания салюта, а в башенках внутренних стен - десять "скорпионов".
  Конечно, пушка была не годна и поэтому, пока де Шабан принимал на себя командование дистанционным оружием, сенешаль и ещё несколько "ополченцев" (из прислуги) кинулись к большим внешним воротам, чтобы хоть чем-то закрыть их необъятный зев.
  Де Шабан приказал срочно перенести трубу-пушку вниз, и они с кузеном Ди принялись сооружать петарду прямо напротив ворот. Слава Богу, но чёрного пороха и рублёного мусора хватило бы ни на одну адову машину!
  
  Однако самое жуткое ждало героев впереди. Когда началась атака, выяснилось, что ко всеобщему ужасу, прокаженные, а это были именно они, умирали молча (по крайней мере, стрелки ничего не слышали) - и поэтому в надвигающейся тьме нельзя было понять ни как велики потери врага, ни как близко подошёл его авангард. Де Шабан приказал разнести по стрелковым ячейкам чаши с горящей смолой - минут через двадцать границы фронта стали видны.
  В ворота гулко ударил таран.
  - Господа, - обратился де Шабан к своей армии, - Сегодня настал момент истины и я прошу вас понять, что те, кто останутся в живых - будут мертвее, павших! Мы можем отступить, но, отступая, мы обрекаем этот остров на смерть - очень страшную и долгую смерть. Эта армия - прокажённых!
  После маркграф посоветовал женщинам подняться в верхние покои - никто не спорил, все понимали - начиналась страшная битва.
  Сигналом начала стал взрыв под внешними стенами у ворот - всполох пламени и удар горячего воздуха в похолодевшие души защитников замка. Потом началось: посыпались камни, взмыли в небо стрелы; и хотя стрелки били скорее наугад, интуитивно - с ужасом представляя себе нападавших на крепость - страх направлял наконечники точно в цель.
  Вот полыхнул взрыв во внутреннем дворе, и затрещали внутренние ворота - гнилые балки перекрытия, ржавые петли... - Раздался ещё один взрыв, и внутренние постройки запылали в яркой почти карнавальной пляске огней - противник вошёл внутрь. Несмотря на довольно долгий бой, факелы с моря продолжали "течь" к побережью, отбирая право на чудо у защитников крепости.
  
  Меж тем внутренний двор наполнили проклятья и звон оружия.
  Де Шабан приказал прекратить стрельбу и повёл латников в рукопашную.
  Спина к спине с Рыжкони и лицо в лицо с ужасными масками живых мертвецов пробивались они к дверям донжона. Потом они потерялись в наступающей неразберихе. Де Шабан отступал - ступенька за ступенькой, шаг за шагом, ужас наполнял всё его существо, когда очередной прокаженный воин с полусгнившими конечностями, лишенный человеческого лица, с вечной широкой безгубой улыбкой в очередной раз кидался на него со ржавой секирой или старым мечом - остатки тела ещё помнили былую школу и не ведали боли.
  
  Позади графа неожиданно оказался кузен Ди "Мыши", он ловко разрядил в наступающих несколько арбалетов и на время заменил графа в поединке на лестнице.
  Де Шабан осмотрелся - они были уже на третьем этаже.
  "Нам в пору обратиться к Маркиану Гностику и провозгласить о некомпетентности Демиурга, - пронесся над битвой голос одного из стариков, - только Боги могут пройти по радуге, смертные же должны держаться земли..."
  Третий этаж заканчивался винтовой лестницей в покои бывшей заколдованной леди...
  Де Шабан направился туда.
  - Мой, рыцарь, - торжественно и несколько смущенно объявила леди Беатрисса, встречая графа, - Мудрые старцы убедили меня дать тебе это оружие.
  Она протянула ему длинный белый рог.
  - Что это? - не понял граф.
  - Это чудесный рог нарвала, именно из-за него нас постигло проклятие и, значит, именно им мы сможем снять его.
  Де Шабан схватил рог и вышел навстречу противнику.
  Он выставил вперёд своё оружие и ткнул им в одного из прокаженных - тот оступился и тут же на глазах у всех преобразился. Обвисшие клочки кожи пристали к телу, тело как бы распахнулось и обрело здоровый вид.
  - Чудо! - возопили остальные и ринулись на графа.
  Граф дарил удары на право и на лево - так и не понимая, что произошло. Вокруг него возрождалась новая жизнь.
  
  - Так, ну сейчас будет круто! - прервал странный крик немую сцену исцеления.
  Впереди ворот внутренней стены, сидя верхом на глиняных истуканах, показались рэбе Шишман и отче Аркадиус, за ними след в след бежали с полсотни големов, вооруженных камнями и дубьём. Впереди процессии, источая вселенский ужас, сломя голову, бежали как защитники замка во главе с сенешалем Рыжкони, так и некогда атакующие замок прокаженные.
  - Ублюдки! - продолжал орать отец Аркадиус, размахивая длинным турнирным копьём, - Ну, я до вас доберусь! Держитесь, мой граф! Аркадиус и Шишман спешат на помощь!
  Аббата впервые распирало это странное ощущения атаки - этот азарт охотника во время гона. Преследуемые были слишком заманчивой добычей, чтобы от неё отказаться!
  Единственное чего не предусмотрели творцы големов - так это возможность их управления.
  Стая големов, возглавляемая бесстрашными служителями (каждый своего культа), нарезала круг за кругом вокруг стен внутреннего двора.
  Вообще-то всё шло вполне неплохо, но голем Аркадиуса споткнулся и аббат рухнул, ударившись оземь где-то под аркой ворот одной из башен.
  Это, впрочем, его не охладило, и он тут же весело вскочил и, набрав полную грудь воздуха, громко проорал:
  - Тоже мне бойцы хреновы! Да я таких бойцов под Фаллоном, как баранов резал...
  Голос аббата неожиданно осёкся, ибо в проломе ворот показались новые силуэты (вроде бы даже при оружии!). По крайней мере, они с невыразимым воплем бежали (нет, летели) прямо на него!
  Оспаривать что-либо в подобной ситуации было и неразумно, и бессмысленно. Поэтому отец Аркадиус быстро сгрёб полы своего визионерского плаща и кинулся наутёк, сам того не предполагая, что бежит в голове колонны, убегающих от, собственно, его же с Шишманом големов, абсолютно на смерть перепуганных людей.
  
  Де Шабан приказал дать больше света и, торжественно раздавая исцеление, начал спускаться вниз. Бой в донжоне затихал. Рог нарвала продолжал совершать чудеса исцеления, и власть маркграфа становилась легитимной и общеизвестной. Новая прошабанская партия, взявшись за оружие, принялась усмирять тех, кто ещё не успокоился и пытался продолжать битву. Наступал мир и всеобщее процветание.
  Единственным необъяснимым действом, которое в отличие от угасающей битвы, только разворачивалось, был странный марафон, во главе которого бежал отец Аркадиус, далее дон Рыжкони, потом кузен Ди, стрелки, прокажённые, раввин Шишман на своём големе и толпа големов широким полумесяцем опоясывающая всех, уже безоружных участников забега.
  - Что это? - спросила Беатрисса у де Шабана.
  - Сам не могу понять, - ответил Лайон де Шабан, но на крики из-за внутренней стены никто не отозвался - только общий ор, грай и христарадничество...
  К счастью на помощь этой толпе добрели два вечноспорящих старца. Они быстро начали что-то кричать и выуживать изо рта големов свитки с заклинаниями движения. Была одна проблема, старцы не могли это делать быстро...
  Наконец, общий переполох с големами успешно завершился. Отец Аркадиус, два мудреца и раввин тут же возглавили своеобразный реабилитационный центр. Плоты давно закончили приставать к берегу, да и поток прокажённых иссяк... Кузен Ди, Савиньон и дон Рыжкони занимались гарнизоном и новыми подданными. Женщины так и сидели запертыми в специально отведённой комнате. Смертельно уставший де Шабан заснул прямо на лестнице главного зала.
  
  Между тем, всё ещё далёкое Солнце окрасило Восток первыми признаками (или призраками) Зари... Молодой пастушок выводил на заливные луга острова деревенское стадо и, подыгрывая себе на волынке, пел простую, лишённую глубокого смысла, песню:
  Озорному утру
  прямо на цветы
  Постелил постель
  Нежно-белый дым,
  Ночь стремится прочь,
  Бросив все дела,
  Горизонт зажегся
  Красками костра.
  
  Тихий шелест ветра,
  Тихий шум листвы,
  Утро спит в постели,
  Утро ждет росы.
  Всплеск и на деревья
  Прямо из воды
  Вышли две русалки
  Собирать цветы.
  
  А в кольце дубравы
  В светлой тишине
  Фавн лесной играет
  Песню на рожке;
  Звуки этой песни,
  Катятся во тьме
  Песни о пастушке
  В лунном серебре.
  
  ОСТРОВ О"КАРХУ
  (хроника шестая)
  XVI СИРВЕНТ, КОТОРЫЕ НАПИСАЛ МЛАДШИЙ ГРАФ ДЕ ШАБАН И, СВЕДЯ В CODEX, ПОСВЯТИЛ ИХ ЗАКОЛДОВАННОЙ ЛЕДИ ИЗ ЗАМКА О КАРХУ, ЧТО НАХОДИТСЯ В ПРЕДЕЛАХ СТАРОГО ГРАФСТВА. COLUMNA I
  
  "...пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих. Запертый сад - моя невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: садовый источник - колодезь живых вод и потоки с Ливана".
  Закончил Лайон де Шабан и торжественно поклонился.
  - Ну, что ж, - взял управление церемонией отец Аркадиус, - Помолвку предлагаю произвести завтра у нас в Белом Аббатстве, сразу же после утренней молитвы, чтобы жителей нашего острова побаловать праздничной мессой. Я распоряжусь о начале приготовления и прочих известных нюансах!
  - Мне кажется, - сказала леди Беатрисса, резко свернув свой веер, и повернувшись к аббату, - Что святой отец излишне склонен возводить свои слова в ранг истины и поэтому несколько торопится в приготовлении церемонии. Я не задерживаю вас больше, падре.
  - Что вы, миледи, я никогда не претендовал на абсолютную истину! - отмахнулся Аркадиус. Встал, поклонился, ушёл.
  - Извольте, - капризно сказала леди Беатрисса, повернувшись уже к де Шабану, - Я не против помолвки, но вы должны сначала доказать свою любовь ко мне, чтобы мои люди не чувствовали меня достойным трофеем чемпиона, а себя жертвой, брошенной на милость победителей. Вы должны совершить некоторые подвиги, написать восхваляющие прекрасную даму стихи, и это должны быть не какие-нибудь там вирши пасторальки в стиле Лемур- Тужур- Абажур, а полноценные, красивые сирвенты и обязательно с разо (1).
  - Разо, моя дорогая, напишите вы? - сказал, кланяясь, де Шабан, - Состязание наших чувств в стихах - мне по душе; Каковы же условия нашей дуэли?
  - Я думаю, что вы должны написать шестнадцать песен.
  
  (1) Разо - это специализированное вступление, поясняющее обстоятельства, послужившие рождению песни.
  
  - Буду только рад!
  - Да, но с условием...
  - Всё, что угодно!
  - Каждый новый номер должен отличаться от остальных и по форме, и по количеству строк стиха - от шестнадцати до единицы...
  - Хорошо, а после этого куртуазного услужения, мы сможем насладиться взаимностью?
  - Может быть... - кивнула она, - Может быть, до, может быть, после... А может быть будет достаточно того, что мы только поговорим на эту тему.
  - Идёт, - согласился Лайон, - Но у меня тоже есть условие. С сегодняшнего дня мы будем жить в этом замке. Я и мои люди. Вы себе возьмёте новую фрейлину - Анну-Валерию, жену моего верного вассала Максимена. Кроме того, после восстановления замка, мы создадим здесь предместье и порт - отсюда своим правлением я начну новую эру в истории этого Богом забытого архипелага!
  - Хорошо, - сказала Беатрисса и удалилась в свои покои, следом за ней пошла и Анна-Валерия.
  
  Columna II
  Opus XVI
  Кордас (Чувственный танец.)
  О, где мне взять слова для восхищенья
  Твоя краса, улыбка и движенье!
  Увы, мила тебе лишь твоя келья...
  Свободе предпочла ты клетку. Тени
  Свидетели немые твоих дел,
  И, ты довольна, это твой удел.
  В нём Птицы Райские тебе возносят трели,
  И бабочка садится на колени,
  На них лежит цветок твоей любви...
  ...и зависти полны глаза мои,
  Когда я вижу всё это подчас,
  Как я хочу быть среди них сейчас...
  
  Ужель не видишь ты, как много дней
  Скитаюсь я и мучаюсь тобой
  В немилости у счастья и людей,
  В изгнании твоею красотой.
  - Мило, - сказала леди Беатрисса и отбросила на секретер первый пергамент с посланием от графа.
  - Скажите, принцесса, вам не понравился наш граф? - спросила Анна-Валерия, проследив за падением письма.
  - Да, бросьте! - отмахнулась Беатрисса, - Я ведь уже не в том возрасте, когда наивные девочки влюбляются в отважных рыцарей. Вот ваш муж, что смог вам предложить?
  - Ну, не знаю, - замялась Анна-Валерия, - Пока мне достаточно того, что он любит меня, а я - его.
  - Запомните, дитя моё, - заговорила Беатрисса, глядя на фрейлину через туалетное зеркало, - Мужчина это охотник. Он с вами и ваш, пока не подвернётся дичь посвежее и поинтересней. Его оружие - это право на поступок - у женщины такого оружия, как правило, нет, и поэтому мужчина привлекает её, влюбляет в себя, искушает через вседозволенность, что ли... Правда, мы тоже имеем оружие.
  - Какое же?
  - Кокетство - самая распространенная форма завоевания мужчины. Вы невинно встряхнули головкой и захлопали длинными ресницами - и мужчина встрепенулся и, увидев огромные голубые глаза, тут же утонул в них. Вы небрежно откинули спадавшие на обнаженные плечи локоны - и мужчина нахохлился, занервничав - для кого это? вдруг у него есть соперник? Вы томно качнули головой, в сущности, ничего не обещая, - а мужчина уже в плену, явно преувеличивая значение вашего поступка. Вы невинно улыбнулись своей очаровательной улыбкой - мол, "Дурашка! Куда же ты?", а он ползёт к вам и считает, что идёт в наступление с мыслью: "Она стоит того, чтобы за неё бороться на самых больших и представительных турнирах!" Конечно, истинное кокетство гораздо глубже и тоньше - это целая стратегия, смысл которой сводится к следующему: чем меньше на мужчину обращать внимания, тем преданнее он будет вам служить.
  - Многие женщины боятся претворять такой принцип в жизнь, - оборвала победную песнь Беатриссы Анна-Валерия, - Это больше напоминает не добродетельную женщину, а опытную гетеру.
  - Попомните мои слова, милочка, вы сами того не заметите, как мужчина сядет вам на шею. Побеспокойтесь о своей шее, пока не поздно, начните воспитывать своего мужчину - мой вам совет, дорогая.
  Утренний моцион был завершён и Беатрисса, сославшись на массу дел, заперлась одна в библиотеке.
  
  - Ну, как мой друг, движется охмурение нашей будущей графини? - спросил, посещая кабинет с прожектом о развитии охоты, дон Рыжкони.
  Де Шабан, приняв бумаги, подал дону свой черновик первого стихосложения.
  - Это - первая капель! - заявил В-тапках-на-подушку, - Лично мне нравиться, когда вы поёте о битвах и ристаниях... Кровь, пот, мозоли нам не в тягость, на раны плюй, не до того... Но и эта капля, мой друг, вполне удачна, чтобы проточить заколдованный камень... я хотел сказать, сердце!
  - Это только первый дождь! - пояснил Лайон, но вот представьте на минуту, Даймонд, что вы - эта она. Чтобы вы ответили своей фрейлине на такое послание?
  Рыжкони сел, принял позу женщины перед зеркалом и заявил:
  - Да, да и ещё раз - да! - он мне нравится, но вот любовь ли это? - нам ещё надо проверить.
  - Я таки попрошу у вас всех, господа, пару минут прощенья, - раздалось из-за двери. Потом дверь нарочито медленно отворилась, и в просвете (между дверью и косяком) появилось лицо раввина Шишмана. Шишман огляделся и голосом полным раскаянья затараторил, - Я не вовремя! Я так и знал, что я не вовремя... Ну, что же, если старый иудей и полон идей, то он всё равно - всегда не вовремя!.. Я, наверное, пойду... Действительно, благородные господа, судя по странному своему виду заняты... Я просто хотел засвидетельствовать, но...
  - Что случилось, рэбе Архимедчик? - спросил с раздражением де Шабан.
  Шишман ещё немного погримасничал, а потом глубоко вздохнул и вынул бутылёк с мутной жидкостью внутри.
  - Некашер, что ли? - удивлённо спросил дон Рыжкони и, забрав бутылёк, принялся его пер в сопровождении Южного гвардейского экипажа, а также друг семьи де Шабан, господин Пинот), отец Аркадиус за это же время открыл восемнадцать новых приходов, отправив туда в качестве настоятелей всех монастырских братьев, которые смели выступать против его линии в Белом Аббатстве и гордо называли себя оппозиционерами (1).
  
  1.Дон Даймонд Рыжкони, как человек в детстве получивший широкое домашнее образование здесь ярко демонстрирует, что ему не чужд Марциал (Эпиграммы, X, 30, 16-24).
  
  Рыболовные снасти, которые включали в себя удочки, сети, верши и гарпуны были также особым объектом внимания Аркадиуса, который как островной житель Севера ввёл новые усовершенствования и туда. В качестве приманки, насаждаемой на крючок, использовали мелких рыбешек, но с появлением дона Рыжкони приманка разнообразилась - кусочки мяса, прикормка, небольшие катышки сыра, хлеба или какие-нибудь травки с сильным запахом. Но наибольших результатов в этом добился Максимен, выпросивший у графа кураторство над рыболовством, который ввёл в рыболовное хозяйство применение искусственной наживки, имитировавшей мух или червей, а также пучки красной шерсти. Наконец, раввин Шишман в течение всей зимы проводил математическое усовершенствование парусов, весёл, гарпунов и трезубцев для ловли крупных рыб и осьминогов - преимущественно с лодок, по ночам, при свете факелов. В чём сильно преуспел. Однако архимедчик Шишман никак не мог оставить свою идею экспериментальной проверки своей "Живой воды", чем вызывал истинную головную боль жителей острова О"Карху, а дети, завидев дяденьку с пейсам, рыдая, разбегались по подворотням.
  Короче, все господа занимались своими любимыми творческими делами! И только несчастный Лайон де Шабан, человек не менее, а может быть и более творческий, чем его товарищи, занимался демаркационными линиями между островами, законами обо всех видах крестьянского труда: о земледелии, садоводстве, разведении скота и пчеловодстве. При возрастающих потребностях жителей не только городов, но и деревень пришлось позаботиться и о специальном разведении кабанов и других диких животных. Впервые этим занялся дон Рыжкони, начавший завозить на небольшие острова всевозможную четырёхногую дичь, а затем эта инициатива была поддержана и продолжена двумя видными гражданами, известными в Ринде своей страстью к пирам, расточительству, роскоши: Луцием Лецензием и Квантом Гортензием. Писатель Ди Шнайдер, развернувший мощную кампанию в прессе "Нам нужны смелые и благородные подруги" также, заботясь о любительском рыболовстве, заставил Лайона де Шабана, которому вначале его идея показалось пьяной галлюцинацией, издать льготный указ о разведении рыб в частных и общинных прудах, а также городских и фортификационных бассейнах. Это не только значительно разнообразило стол солдата и мещанина, но и давало лёгкую возможность престарелым богачам часами предаваться рыбной ловле, не выходя за пределы усадьбы. "Частное рыбозаводство" владельцы поместий считали приятнейшим видом отдыха и развлечений, позабыв губительные здоровью прогулки по увеселительным местам и волочение за молодыми красотками лёгкого поведения, которые часто приезжали на острова зарабатывать приданное. Ловили рыбу удочками, а также изучали способы привлечения рыб различными звуками. Однажды, один принципал, на званном ужине в замке О"Карху, преподнёс несколько корзин разнообразной рыбы из собственного бассейна. Дон Рыжкони, объявляя подарок, даже выступил в несвойственной ему роли декламатора:
  - Добычи, как в море, леска здесь долго не ждёт. Но, лишь закинь её с постели или с ложа. Уж сверху видно: тащит в глубь её рыба. Над бурей стол смеётся: есть всего вдоволь. В садке жиреет палтус свой, морской окунь. Плывет мурена, зов хозяина слыша. Привратник поимённо голавлей кличет, барвен-старушек заставляет он выплывать .
  Отдельным явлением оказался декрет "О горожанах и мещанах" - дело в том, что за какой-нибудь год-два, большое количество охотничьих псов и лошадей стало не только модой, но и явственной демонстрацией богатства, успешности и престижа . Многие мигранты стремились создать у состоятельных горожан ложное представление о своём социальном положении и доходах. Отдельно был принят закон "О домашних собаках". Даже деревенские жители, считающие, что в скорости их место жительства действительно станет городом, любили и заводили в домах вполне мирных псов, избалованных домашним воспитанием, очень привязанных к своим хозяевам и их развлекавших . Декрет "О знамёнах и флагах расцветки", который всё таки удалось пропихнуть в Столице, давал обширную геральдическую базу местным дворянам, делая их кандидатуры вполне привлекательными для брачных партий. Кроме того, де Шабан также решал тяжбы уровня от городского нобиля до крестьянина подёнщика.
  - Скажите, спасибо, граф, что деньги в этих местах настолько мало значимы, что у вас практически нет никаких жалоб по этому поводу, - сказала как-то Анна-Валерия, во время традиционного субботнего собрания в зале приёмов.
  Ещё Лайон де Шабан выезжал на перманентные крестины к нобилям и, конечно, как и было уговорено, писал стихи:
  
  Columna III
  Opus XV
  Баллада
  Спроси меня, люблю ли я тебя?
  Люблю! Душою, сердцем, Небесами
  И птицами, парящими над нами!
  И в свете ускользающего дня.
  Спроси меня, люблю ли я тебя?
  Спроси, как я готов тебя любить?
  Всегда и где бы ни был я отныне
  Здесь рядом или где- то на чужбине
  Одну тебя вовек не позабыть...
  Спроси, как я готов тебя любить?
  Какою клятвой я скреплю любовь?
  Любой! Клянусь планетами Вселенной;
  Клянусь душой бессмертной и нетленной...
  Любую клятву подпишу я вновь!
  Готовь пергамент, я готовлю кровь!
  
  ОСТРОВ О"КАРХУ
  (хроника седьмая)
  XVI СИРВЕНТ, КОТОРЫЕ НАПИСАЛ МЛАДШИЙ ГРАФ ДЕ ШАБАН И, СВЕДЯ В CODEX, ПОСВЯТИЛ ИХ ЗАКОЛДОВАННОЙ ЛЕДИ ИЗ ЗАМКА О КАРХУ, ЧТО НАХОДИТСЯ В ПРЕДЕЛАХ СТАРОГО ГРАФСТВА. COLUMNA II
  
  - Отец Аркадиус! - обратился кузен Ди к развалившемуся в просторных креслах аббату, - Известная леди назначила известному сеньору встречу на сегодняшний вечер.
  - Да? - вопросил, сохраняя олимпийское спокойствие, отец Аркадиус, - Ну, и что?
  - Да, так, - замялся кузен, - Я тут подумал, вы человек в этой области начитанный, и могли бы чисто посоветовать известному сеньору, как себя вести, что говорить - а то, боюсь, что опять ничего хорошего не случиться...
  - Хорошо, - согласился Аркадиус и властно встал, - Я буду у него после обедни.
  
  Когда зашёл святой отец, Лайон уже стоял у зеркала. Глядя на его самодовольный вид, Аркадиус сделал вывод, что граф не только репетирует встречу, но и ещё выпивает "для храбрости" (на столике уже стояло несколько початых бутылок).
  Кто-то из слуг начищал обувь, кузен Ди, не то уговаривал, не то читал лекцию о том, как необходимо вести себя при встрече с женщиной такого полёта, господин Савиньон время от времени порывался немедленно сбрить графу усы.
  - Доброе утро, граф, - напыщенно произнёс Первосвященник островов Ыыльзленда.
  - День да ночь - сутки прочь! - игриво ответил Лайон, поправляя модный несколько сезонов назад шейный платок, - Святой отец, я тут почти до утра возился с делами и подумал о том, чтобы церковь обосновала введение выходных и праздничных дней для трудящихся в поте лица своего.
  - Как говорил святой Аврелий Августин... - начал отец Аркадиус назидательным тоном, сложив руки в замок на уровне солнечного сплетения.
  - Это, который "Блаженный"? Господин Савиньон, будьте любезны, налейте нам вина! - перебил святого отца де Шабан.
  Один из слуг параллельно присел у ноги графа, завязывая на графской ноге орден Фиолетово-жёлтой Подвязки.
  - А может, соберём все награды, - предложил Савиньон, передавая графу очередной бокал, - И разукрасим вас, как иконостас!
  - Да, что вы! - воскликнул отец Аркадиус.
  - Он хотел сказать, как Рождественскую пальму, святой отец, - исправил ситуацию Савиньон.
  
  Через двадцать пять минут, Лайон вышел на свидание в импровизированный портик недалеко от недавно построенной небольшой набережной. Он прождал несколько часов. Сначала он игриво насвистывал какую-то весёлую мелодию, потом нашёл какого-то парнишку, которого тут же послал пажом любви к своей обожаемой невесте, потом он, от делать нечего, проинспектировал молы и волнорезы, поговорил с капитаном, прибывшего с Большой Земли судна и, так никого не дождавшись, ушёл к себе. Стих сложился как-то сразу, он просто взял перо и написал:
  Columna IV
  Opus XIV
  Этюд
  Страдаю я, и нет мне утешенья,
  Недуг - моя любовь - где отыскать леченье?
  Я вглядываюсь в языки комет,
  Но рядом знатоков знамений нет
  И некому раскрыть мне их значенье!
  Я к Райским Кущам двигаться был рад,
  Но под ногами вдруг разверзся Ад!
  О, Боже, за какое прегрешенье?
  И почему любви моей цветок
  Который день забыт и одинок?
  Мне говорят, за страсти вожделенье
  Мне заработать надобно прощенье,
  Лишь после меня впустят в Райский Сад.
  Ну, что ж смирение, смирение, смиренье...
  Однако для своей леди де Шабан всё-таки внёс некоторые изменения:
  Columna V
  Обратный этюд
  Страдаю я, и нет мне утешенья,
  Недуг - моя любовь - где отыскать леченье?
  Я вглядываюсь в языки комет,
  Но рядом знатоков знамений нет
  И некому раскрыть мне их значенье!
  Я к Райским Кущам двигаться был рад,
  Но под ногами вдруг разверзся Ад!
  Я был готов страдать, бороться, биться,
  Но вдруг на шею пала мне петля
  И под ногами нету половицы -
  Я падаю, судьбу свою кляня...
  Ещё мгновенье я боюсь разбиться,
  Но ноги не достали до угля
  И пятки лижут языки огня.
  Не суждено мне было очутиться
  В краю Любви. Ждут лекари меня...
  О, Боже, за какое прегрешенье?
  Мне говорят, за страсти вожделенье
  Мне заработать надобно прощенье.
  Ну, что ж смирение, смирение, смиренье.
  Утром следующего дня началась новая нескончаемая серия разбирательств и подведения итогов развития региона. Прибыли ходоки (или, в этом случае, плавунцы) и де Шабан разрешил основание поселений на необитаемых островах юго-востока, с последующим созданием там рыбацких и охотничьих угодий. Следующим днём в дальнем инспекторско-охотничьем домике решалась проблема садоводства и новых культур. Потом был смотр собак на Ринде и, наконец, военно-морские учения, которые дон Рыжкони, приурочил к короткому визиту герцога Ле Жёна и маркиза Лося. На трёх прошедших в это же время банкетах принцесса Беатрисса вела себя крайне любезно, но как только они с де Шабаном оказывались наедине - она холодно прощалась и закрывала перед Лайоном двери.
  
  ЧЕЛОБИТНО-ПОДМЁТНОЕ ПИСЬМО
  в Ла-Пьедад-Апацинган-де-Идальго
  преосвященному Беренгару, архиепископу Юга
  Великому господину преосвященному князь-епископу Беренгару бьют челом богомольцы твои, бедолажка Малахия со товарищами с далёкого забытого Богом острова, который находится под грязной пятой этого нечестивца аббата Аркадиуса, дай ему Бог здоровья - на всякий случай.
  Жалоба, государь, нам, богомольцам твоим, того же монастыря, на аббата Аркадиуса. Живёт он, аббат, не гораздо, забыл Страх Божий и иноческое обещание и досаждает нам, богомольцам твоим. Научил он, аббат, служек и послушников-плутов в колокола не во время звонить и в доски колотить, и они, плуты пономари, из колоколов меди много вызвонили и железные языки перебили, и три доски исколотили - в день и ночью нам, богомольцам твоим смиренным, покою нет (почивать никак не возможно!).
  Да он же, аббат, приказал старцу Уару в полночь с дубиною по кельям ходить, в двери колотить, нашу братью будить на всенощные стояния. Которые, супостат этакий, сделал для всех обязательными. А мы, богомольцы твои, в то время круг ведра с пивом без порток в кельях сидим, правила монашеской жизни промеж себя повторяем - не успеть нам, богомольцам твоим, ни келейного правила исправить, ни из ведра пива испорожнить. А как он, этот паразит (в смысле, аббат), старца к нам присылает, и мы, богомольцы твои, то всё покидаем, из келий вон выбегаем (сраму не оберёшься, но обрящешь позору стыдного). Ибо, представ пред бесстыжими очами служек-злоязыких и послушников-плутов, часто наша братия получает клички незаслуженные и прозвища зело обидные.
  К тому же аббат наш, монастырскую казну не бережёт, ладану да свечек много пожог. А монастырские слуги (ворьё и прохвосты), теша обычай архимандричий, на уголье сожгли четыре овина. И он, аббат, во уголье ладан насыпает и по церкви иконы кадит, и тем он иконы запылил (и кадило закоптил), и нам, смиренным богомольцам твоим, от того очи выело, а горло засадило.
  Просим разобрать дело и решить поскорее его увольнением!
  
  Новогодние праздники сопровождались инспекторским смотром. Сретенское межсезонье - так же украсили собой смотрители и инспекторы с Большой Земли. На Пасху - Аркадиус был просто вне себя - любому понятно, как моментально портится Светлая Седьмица с появлением Папского легата, прибывшего инспектировать аббатские закрома. Опять же, князь-епископ до этого вполне лояльный к его аббатству, стал бесконечно требовать отчётов и присылать инспекторов. Вот и сейчас аббат Аркадиус ходил вокруг письменного стола и диктовал очередную объяснительную депешу:
  - Да, господин князь-епископ, тысячу раз - да! - Теология есть Царица всех наук! Но на второе место я бы поставил Историю, этот венец всех гуманитарных отраслей Теологии. Если вы со мной не согласны, значит, вы смотрите на историю как банальный природовед! - Вы уподобляетесь этому фисику, первейшему из всех отступников, которому важно лишь проанализировать событие, внося принципы причинности, закона, системы; между тем, то о чём я буду вести речь ниже - это не забег всемирно-известного Ахиллеса и черепахи, равно, как и вся Античность - не есть Архимедов винт! Записал?
  Служка послушно строчил пером по бумаге.
  "Кто же меня подставляет? - думал Аркадиус, - Где-то завелась кукушка... Впрочем, какая Кушка? = Крыса!"
  
  Columna VI
  Opus XIII
  Рондо
  Я, словно зверь летящий, на бегу
  От стрел в лесу охотника скрываясь,
  И раны зализать я не могу,
  И выйти на поляну не решаюсь.
  
  Но ловко там расставив западню
  И туго затянув свою петлю
  На шее мне, уходите вы прочь...
  И снова я один всю эту ночь
  Сижу и жду спасительный рассвет,
  Когда придёте Вы, внесёте свет
  И озарите камеру мою...
  
  Но вы всё так же говорите: "нет!"
  И всё длиннее вереница бед.
  - Что ж! Граф не так уж и прост! - сказала Беатрисса, прочитав очередной опус, - Вот что Анна-Валерия, сходи-ка ты к леди Лилианне, пусть она посмотрит, кому из братьев их монастыря можно доверить секретарскую работу, меня интересует создание макета книги... Я хочу, чтобы в ней были отражены все стихи графа, которые он посвятил мне. С иллюстрациями, но без всяких вольностей!
  - А что передать графу? - уже совсем дежурно спросила Анна-Валерия.
  - Передай, что мне всё понравилось...
  - Ну, а если серьёзно?
  - Мужчины, если их слушать, самые смелые, сильные и привлекательные существа на свете, - снова пустилась в пространные рассуждения леди Беатрисса.
  - А женщины - самые милые, добрые и совершенные. Если их не слушать... - добавила в пику принцессе Анна-Валерия.
  Беатрисса немного помолчала, потом посмотрела на свою фрейлину через зеркало и сказала:
  - Ты, знаешь, а ведь здесь ты права. В конце концов, во все отношения сводятся к одному: во что влюбился, то и целуй.
  - Так, что же передать, его сиятельству? - ещё раз спросила Анна-Валерия.
  - Передай ему, что я, после всего, что между нами было, считаю его своим лучшим другом!
  Анна-Валерия покачала головой и, выходя из опочивальни леди Беатриссы, сказала:
  - Дружба между мужчиной и женщиной всегда основывается на надежде одной из сторон, что это не просто дружба.
  - Быть может... - сказала в след захлопнувшейся двери Бестрисса, - Может быть...
  
  Вечером, так и не дождавшись никакого ответа, Лайон де Шабан и дон Рыжкони отправились в очередную (рабочую) экспедицию. Экспедиции в последнее время стали носить регулярный характер, и имели прямую зависимость от маниакальной активности раввина Шишмана, который с непреклонностью барана, штурмующего новые ворота, требовал себе добровольца для опытов со своей "Живой водой". Эта экспедиция проходила под руководством естествоведа Савиньона, он запланировал не только патрулировать берега, но и провести описание отдалённых территорий. Как сказал сам господин Савиньон: "Во всех частях наших земель имеются свои, очень любопытные, другие части". Правда, Боэций по этому же поводу говорил, что легче всего создаются трудности для той части, на которой имеешь обыкновение сидеть. Впрочем, ещё Моисей, великий поводырь еврейского народа, любил повторять, что не бывает безвыходных ситуаций, бывают ситуации, выход из которых тебя не устраивает...
  Из наиболее интересного в этом хождении к границам архипелага было:
  Третьего дня со стороны Внешнего Беспредельного Океана вперёдсмотрящим был замечен, как будто плывущий плот или паром. А на том пароме гребли веслами и пели песни. Подходить вплотную путешественники не решились, а, присмотревшись, увидели женщин во всём белом. Волосы у них были тёмно-зелёного цвета, все длинные - они их расчёсывали гребнями, а сами то пели песни, то вдруг беспричинно смеялись. Когда же их паром стал подплывать ближе, то вместо ног у женщин стали отчётливо видны рыбьи хвосты. Было видно, с каким удовольствием они шлёпают хвостами по воде, и как брызги вокруг них играют серебряными переливами на Солнце. Вначале Савиньон решил вступить в контакт с глубинными автохтонами, но, поразмыслив трезво, отступился и скрылся в каюте, чтобы составить подробнейший отчёт об этом происшествии. Потом началась сильная качка, и судно попало в затяжную полосу непогоды.
  Второй случай имел неприятные последствия для двух жителей острова Рыбий клёск. Местные рыбаки, узнав о прибытии высоких господ, попросили расследовать - дело не дело - странность. Одна семья, братьев-рыбаков Цинтира, сильно разбогатела на рыбной ловле, хотя до сего года удачи в ловле у них не наблюдалось. И с того же самого времени начали из окрестных деревушек и островков пропадать люди: то девчонка, то мальчонка, то старушка, то дедок. И никак не могли понять рыбаки, что такое происходит. На четвёртую ночь пребывания, дон Рыжкони с удивлением обнаружил странную мясную прикормку в заводи, отведённой семье Цинтира. Посмотрели, попробовали, вызвали Савиньона. Мясо и впрямь оказалась человечиной. Поймав с поличным старшего брата из странной семьи, В-тапках-на-подушку тут же произвёл допрос. Оказалось, что братья Цинтира ради своих уловов заключили договор с водяной русалкой из прибрежной заводи, дескать, они будут ей живое мясо поставлять, а она к ним за это рыбу в сети погонит. Савиньон тут же высказался за отлов людоедского существа. После чего дон Рыжкони и де Шабан взялись дежурить на носу своего судна, освоили гарпунометание, уничтожили несколько крупных акул.
  Короче, промучившись несколько недель жарой, качкой и неудобным, вечно ускользающим из-под ... гальюном, путешественники закончили описание восточных границ архипелага . Как истинное наслаждение восприняли путники заявление Савиньона о возвращении на О"Карху, радости де Шабана не было пределов, он тут же отправил очередное письмо своей неприступной леди с проплывающими из Ринда рыбаками. Сами же путешественники ещё сутки пребывали у острова Гдета. По причине штиля и полного безветрия. Как говорится, если у вас нет проблем, значит - вы уже умерли.
  
  ПРИМЕЧАНИЕ:До сих пор не ясной остаётся странная запись в походной книжке Савиньона, в которой рассказывалось о том, как породнились два водяных: "У водяного Иль-Мейнстерблюма, хозяина тёплого Подозера была дочка-красавица! За ней сватались водяной Ампердекст озёрный и водяной - Улофин владелец Хренозера. Озера, которое в это время было соединено с Подозером. Как Ампердекст, так и Улофин водяные часто навещали Иль-Мейнстерблюма. Улофин Хренозёрский первый посватался - и ему отказали. Посватался затем водяной Ампердекст, и старик Иль-Мейнстерблюм отдал за него свою дочь.
  Хренозерский рассердился, ушёл к себе в озеро и, чтобы никогда не ходить больше в Подозеро, засыпал большими каменьями дорогу. И с этих пор де Хренозеро не сообщается больше с Подозером.
  Отправляя свою дочь к зятю, Ампердексту, Иль-Мейнстерблюм дал ей в приданое много золота и драгоценностей и, наконец, целый остров из своих владений послал вместе с дочерью в её новое жилище. Этот остров лежал прежде недалеко от поймы речки Клеминексы и, ведомый петухом, прибыл к деревне Большие Люли, недалеко от которой он остановился. А петух тот улетел, остров же стоит до сих пор и прозван в память того, что его привёл петух, Куринным островом".
  
  ПИСЬМО
  Его Святости, всеблагостному господину Ананцию,
  князь-епископу обеих Трухляндий и юго-восточных земель от смиренного аббата Аркадиуса, пресвитера преданной Вам общины острова Карху, - радоваться!
  Из переписки с монсеньором Беренгаром, до нас дошли слухи о Вашей хвори, и я тут же решился отписать вам депешу, а так же послать её вместе с братом Йоргеном, которому я, кроме того, вручил целебные снадобья: Дымянку Лекарственную (это растение похоже на кориандр, она горька на вкус, так как природа её холодна и суха; обладает она как промывающими свойствами, так и очищающими - к тому ж, если закапать сок в глаза - это обострит Ваше зрение; сок её делает обильной мочу, рассеивает ветры, изгоняет глистов, а если смазать этим поистине замечательным снадобьем геморрой, то чудесное лекарство излечивает и его). Прибавьте к этому - Порошок из раковин нашего побережья: раковина была сожжена и смешана с глазными лекарствами - сила этого порошка убивает бельмо на глазах и придаёт им учёный блеск; весь вред её направлен на легкие, но его можно устранить обыкновенным медом.
  Впрочем, речь в этой эпистоле не рецептурного плана, скорее наоборот, я уже имел однажды удовольствие писать к Вам второго дня прошлого месяца по Минеям (1), о проблемах с доносами на меня, в том числе и в Ивдессу. Я прекрасно знаю, что этот хулитель Церкви и враг Христов уже бывал у вас и вёл свои гнусные беседы с вами, прикрыв маской агнца, свою волчью беспородную морду. Зная вашу доброту, я думаю, что он, эта гнуснейшая тварь, лицемерный и безрассудный понатарь жестокости, обаял вас и заставил согласиться со своими доводами. Но нельзя забывать, что этот сверх*ретик зловреднее любого ересиарха! Я бы просил Вас в ответном письме намекнуть мне, на змея, оплетающего дела мои ложью и наветами.
  Ещё я слышал о закрытии Университета в северных пределах Вашей епархии - понимаю и полностью поддерживаю позицию Святой Церкви по отношению к знаниям - нельзя бросать их как семена в народ, потому, как всё равно взойдут в массе своей лишь плевелы. Но это не значит, что нужно резать Университеты, их можно изолировать, просто перевезя на острова, коих у нас на юго-востоке бесчисленное количество. Климат здесь чудесный, не требуется так же особых трат на изоляцию. Подумайте сами, какие простолюдинам нужны будут средства не то чтобы на учебу, но даже и на то чтобы добраться до этого места.
  Местный управитель, маркграф Шабан-Лайон, с коим я уже имел разговор, полностью поддержал идею островных Университетов и даже подписал её в собственное финансирование Ыыльзленда;
  Поэтому, в качестве особого одолжения, я просил бы Вас, как только Вы выздоровеете, без лишних церемоний и отлагательств посетить наш тихий край и посмотреть на первый, своего рода опытный образец проекта нашего Первого Островного Университета.
  На сим прерываюсь, бесконечно преданный Вам, Аркадиус,
  аббат О"Карху, предстоятель Ыыльзлендский.
  
  1.ПРИМЕЧАНИЕ:Это важное замечание, потому что светский календарь (см.1 часть, 1 книги) довольно сильно отличался от календаря церковного. В церковном календаре литургический год, разделённый на 52 недели, начинается с первого воскресенья (Adventa) после 30 ноября, римского аналога, т.е. в день св. Андрея Первозванного.
  
  Аркадиус просмотрел текст, запечатал письмо и вызвал служку. Молча передал ему конверт и небрежным движением десницы отправил вон. Затем аббат несколько раз прошёлся туда сюда по зале. Его всё более и более беспокоило отсутствие де Шабана и Рыжкони. Да, они могли наткнуться на новую гряду островов... да, они могли сесть на мель, уходя от бури... Но всё-таки их не было уже около двух месяцев!.. Может быть пираты?.. Тогда бы уже давно прислали письмо с требованием выкупа... Нет, точно не пираты...
  - Вода точит камень, - пробормотал он, продолжая нарезать круги по комнате, - А что же точит воду...
  Сначала Аркадиус был просто счастлив, проводив в длительную поездку неугомонных господ рыцарей (и главное, этого противного дона Рыжкони!). Однако счастье человека, которое длится больше одного дня - неправдоподобная роскошь. Отец Аркадиус заподозрил, что его счастье последней недели явилось результатом того, что от него просто-напросто что-то скрывают. Он даже подумал о теории заговора, но посыльный моряк, передавший депешу от Лайона с письмом для принцессы Беатриссы, быстро развеял все опасения.
  
  Columna VII
  Opus XII
  Посвящение
  Прими ещё один цветок
  И воплети его в венок,
  Возложь на голову свою,
  А после, посвяти огню
  Всё то, что я тебе писал
  (особенно слова "люблю").
  Сожги,
  Предай огню меня...
  И словно Феникс
  Из огня
  Я появлюсь в известный срок
  И новый принесу цветок.
  Депеша была эффектно подана к завтраку прямо накануне возвращения экспедиции Савиньона. Граф де Шабан, появившийся с кортежем чуть позже, одарил всех различными сувенирами, но в очередной раз не смог угодить своей даме сердца.
  
  - Почему же вы были так холодны с графом? - возмутилась Анна-Валерия, как только они с Беатриссой остались одни.
  - Ну, разве ты не почувствовала эту ужасную вонь, что исходила от бумаги наших мореходов! - скуксилась Беатрисса.
  - Но ведь они же специально ходили в море, чтобы изучить подвластные территории, избавить побережье от хищных акул! А это всего лишь запах рыбной кашицы - ведь известно, что для акулы это наипервейшая приманка!
  - Я же не виновата, что эта океанская дичь так плохо пахнет! - отвернулась Беатрисса, чтобы понюхать ароматический флакон, - Я понимаю, что он даже там думал обо мне, писал для меня... но фи! По возвращению мог бы написать и набело! Передайте всем, что я сегодня никого не принимаю, а ужин мне пусть подадут сюда, в опочивальные покои.
  
  На следующее утро секретарь принёс новые стихи:
  Columna VIII
  Opus XI
  Эстампида (стих, который можно читать с разных колонок, а также колонки порознь):
  Пришла Зима - - Твоя любовь
  Закрой глаза - - открой их вновь
  И по утру - - птиц голоса
  Уж не поют - - и в небеса
  Последняя поднялась стая
  Куда летят они? Не знаю,
  Уж не туда ли где Весна?
  А мы пируем - - у костра!
  Поём, танцуем!- - от вина,
  Чтоб не застыла в теле кровь
  Пришла Зима - - Твоя любовь!
  
  И примерно в это же самое время в кабинет к маркграфу Лайону заглянул отец Аркадиус, епископ Ыыльзленда, аббат О"Карху.
  - Вы знаете, граф, - начал отец Аркадиус, - скажу вам прямо и откровенно: мне совершенно не нравятся ваши... как бы это сказать, erotopagenia...
  - Что вы, святой отец! И в мыслях не было! - запротестовал де Шабан.
  - Это по-гречески, - уточнил Аркадиус, - означает, "любовные игры".
  - А, - успокоился де Шабан и спрятал подальше, очередную просьбу о признании младенца Эни своим незаконнорожденным отпрыском.
  - Ну, в самом деле, кто вам сказал, что все вас должны любить? - отец Аркадиус развёл руками и хитро, но при этом снисходительно, улыбнулся.
  - Я здешний граф, - начал втягиваться в полемику Лайон, - и согласно отчётам моих лендлордов и магистрата, люди мной очень довольны...
  - Я не о том, - отмахнулся святой отец, - Конечно, люди вами очень довольны и есть целый список семей здешних и Трюхляндских, которые уже вчера, были готовы бы породнится с вами. Я провёл активную компанию в прессе Восточного побережья, мы прогремели в газетах на Острове. Приезжал спецкор из Ивдессы...
  - Ну, вы же знаете, кого я люблю, - прервал радостную тираду Аркадиуса Лайон.
  - При чём здесь любовь! - всплеснул руками Аркадиус, - Я подал вашу кандидатуру на соискание должности Вице-короля этой области! Вам необходимо думать не о любви, а правильной и достойной брачной партии. Ну, вы же помните у Ариосто: "Влюблённые всегда начинают с того, что обманывают самих себя, а кончают тем, что обманывают других. Люди называют это романом". И я призываю закончить этот роман. Пора засылать сватов в лучшие семьи Империи, а не возиться с этой юной старицей - она же только выглядит на семнадцать, а там внутри неё живёт пятисотлетняя надменная, высохшая старуха! Там всё давно заросло, в конце-концов!
  Лайон встал, достал кувшин вина и разлил его содержимое по стеклянным стаканам - подарок недавно переехавшего на один из островов архипелага стеклодува.
  - В конце концов, святой отец - пока мне жениться рано, - сказал де Шабан, - А если совсем честно, то я тоже не верю, что женатые кавалеры живут дольше. Это им так кажется.
  
  ЧЕЛОБИТНО-ПОДМЁТНОЕ ПИСЬМО
  в Ла-Пьедад-Апацинган-де-Идальго
  преосвященному Беренгару, архиепископу Юга
  Великому господину преосвященному князь-епископу Беренгару бьют челом богомольцы твои, неудачник и мученик за веру Малахия с товарищами. Жалоба, государь, нам, богомольцам твоим, того же монастыря, на аббата Аркадиуса.
  Наступил, сударь наш, Великий Пост и изверг Аркадиус завёл земные поклоны, а в наших поместных уставах того не написано. Написано дословно в обители было так: "по утру рано, за три часа до дни, в чесноковик звонить, за старыми остатки "часы" говорит, а "блаженна" ведре над вчерашним пивом на шесть ковшов "слава и ныне", до свету на печь спать".
  Но он же, аббат, нам, богомольцам твоим, ущемления частые чинит: когда есть прикажет, а на стол поставят репу пареную да редьку вяленую, кисель с братом да посконной каши на вязовой ложке, а в братины воды нальёт и прежде чем есть ею, Ирод, нас по три кружки потчует! А нам, инокам-богомольцам, и так не сладко: редька да хрен, да жалился про тебя и справедливости просил чашник старец Епремиус (у которого с такой еды - изжога и газы).
  Раньше, к слову, другой устав был: для постных же дней вязига да икра, белая рыбица тельное да две паровые, да уха (если не тройная, так уж семерная), были и пироги, и кисель с патокой, и пиво тёмное, да переварной мёд. А он, аббат, у нас, знающих людей, не спросится, сам во нраве своём один не живёт, видно с горя один хлеб жует, мёд прокис, сам воду пьёт. И мы, богомольцы твои, тому дивимся, что у нашего аббата вдруг ума не стало: мыши с хлеба опухли, а мы с голоду мрём. И мы, богомольцы твои, твоей канцелярии людям говорили и добра доводили, и к пиву приводили, и часто ему говорили: будет, аббат, хочешь у нас в подоле побыть и с нами, крылошаны, в совете пожить, и себе большую честь получить, и ты б почаще пива варил да святую братию почаще поил, пореже бы в церковь ходил и нас бы не томил. И он, аббат, родом северянин, а нравом громодзянин, умом тангейтец, на хлеб на соль пустотник, нас, богомольцев твоих, ни в чём не слушает, а сам не смыслит, мало с нами пьёт да долго нас бьёт, а с похмелья нас оправляает ременными плетями графского милита дона Рыжконьского (прозванного, к стати: С тапками в подушках!).
  Снизойди до нас и призри мучеников за веру!
  
  ОСТРОВ О"КАРХУ
  (хроника восьмая)
  НИ КОМУ НЕ КА (ЛИБО)
  
  - Куда это мы собрались под вечер, на ночь глядя?
  Отец Аркадиус замер. Он узнал по голосу супругу и стал медленно поворачивать голову, стараясь сохранять присутствие духа, достойного первосвященника этих земель.
  - И что это у вас в руках не иначе как четверть Вина из монастырских запасов, - Лилианна, подбоченившись, начала спуск по тяжёлым каменным ступеням.
  У отца Аркадиуса оставалось двадцать пять ступеней для срочного объяснения ситуации, и он немедля приступил к комментариям:
  - Видите ли, наилюбезнейшая супруга, всё дело в том, что граф занедужил...
  - Ах, граф занедужил, - понимающе кивнула Лилианна, - А с ним, видимо, захворал и кавалер Рыжкони?
  - Да, - трагично констатировал Аркадиус, - Вы же сами знаете, какие сквозняки сейчас в донжоне!
  - И что для лечения вам приспичило тащить к ним четвертину вина!
  - Да, как известно, тёплое вино и горячее пиво...
  - Ах, у вас есть ещё и пиво?
  - Нет, пиво ставит граф... в смысле... а...
  Лилианна взяла фонарь, рассмотрела равноапостольного и, поправив шарф и плотносидящую фетровую кепи, заключила:
  - Чтоб в одиннадцать был как штык.
  
  Утром следующего дня граф лично передал свёрнутый лист и совершил besa mano (Целование руки высокопоставленной женщине).
  Columna IX
  Opus X
  Ноктюрн (ночная песнь):
  Сегодня ночь волшебна и нежна.
  Скажи, зачем молчит моя струна?
  Скажи, зачем сегодня ты одна?
  Но только в тишине ни "нет", ни "да"
  Свеча погасла, но горит Луна,
  Там, где- то вдалеке слышна волна.
  Ей тоже одиноко, но скала
  Её не подпускает к небесам
  Туда, где одиноко облакам -
  Клянусь тебе, я видел это сам!
  Беатрисса быстро пробежала глазами послание и улыбнулась:
  - Для того, чтобы сказать "да", достаточно одного слова. Для того чтобы сказать "нет" - придуманы все остальные. Какого?
  
  Граф де Шабан откровенно маялся, они были здесь уже много дней. Он изучил все экономические отчёты, проверил бумаги, сделал поправки к календарю, провёл реорганизацию и реструктуризацию хозяйства, даже выписал из Наук-ограда большие часы для донжона, чтобы весь остров мог знать время. Они победили нашествие акул, которые терроризировали всё побережье, даже выловили некое морское чудовище. Однако, никакой взаимности от Зачарованной Леди пока не образовывалось, хотя Лайон был готов уже на любые условия.
  
  У камина дымилось свежесогретое пиво; там же лежало с десяток больших пятнистых собак, которые меланхолично наблюдали за больным хозяином.
  Де Шабан был одет в тёплые шерстяные носки, плотные трико, свитер, шею графа плотной петлёй стягивал пушистый шарф, из-под которого сиротливо выглядывала лента ордена Святых Григория и Алексия Второй степени.
  Собаки, привыкшие к частым посещениям хозяина Первосвященником, никак не отреагировали на очередное явление святого отца в общей зале.
  - Дорогой граф, а вот и я! - воскликнул посетитель в чёрной рясе, - Насилу вырвался, и теперь я полностью к вашим услугам!
  Де Шабан встал, подошёл к окну и взглянул на мятежно пенящуюся внизу поверхность морских волн.
  - Рад видеть вас, святой отец, в здравом уме и полной памяти...
  Отец Аркадиус оглянулся и увидел дона Рыжкони, который просто спал вне здравого ума и всей полноты памяти. Понимающе кивнув, святой отец, подошёл к письменному столу графа и взял свиток:
  - Что, очередная отдельная виса?
  - Да! Вернее нет, - де Шабан сделал неопределённый жест, - Пока черновик... сорок четвёртый.
  - Какая злая цифра! (1)
  - Да! Немудрено, что, читая её с вершины фиорда, я простыл так, будто мы не на солнечном юге, а на арктическом севере!
  - Ясно, а что наша Дама?
  Де Шабан наполнил бокалы и протянул один из них Аркадиусу.
  - Увы, мой святой друг, я всё ещё полон надежд...
  - Ещё классик (не помню, кто точно кто, но классик) сказал: Desinit in priscem mulier formosa superne (2)! Поймите, меня правильно, но аллегория русалки здесь крайне уместна. Дама заигрывает с вами, но без какого-либо стремления к взаимности!
  
  1. Согласно нумерологии, цифра 44 представляет собой две цифры 13 (1+3 = 4) и (1+3 = 4).
  2. Лат., прекрасная сверху женщина оканчивается рыбьим хвостом.
  
  - Но...
  - Вот именно - "но"! Даже не знаю, как вам это объяснить... Ну, в общем, сами подумайте. С русалкой соитие выглядит крайне проблематично, а производительный секс, насколько я консультировался с Савиньоном - увы, вообще не возможен!
  - Но ведь нам итак церковь разрешает любить наших женщин от силы пятьдесят дней в году, - возмутился де Шабан.
  - Ну, во-первых, Бог - есть Любовь! И не вам судить об этом!
  - Но тогда за что же пострадали Адам и Ева? - вопрос был риторическим, но не для отца Аркадиуса.
  - Вот вы, граф, всё о сексе и о сексе! - укоризненно заговорил Аркадиус, - А ведь в Библии чётко сказано: "Плодитесь и размножайтесь", так что пострадали они, если быть по-научному точным, из-за нарушения клятвы! Они поели с дерева познания Добра и Зла, что было строжайше запрещено и скреплено Заветом! Вот и настигла их расплата за то, что они познали?
  - Друг друга... любовь?
  - Нет. Адам прямо и говорит Богу, скрываясь в кустах: "Я не могу к Тебе выйти, ибо грязен, бос и наг". Вот, что познал человек после грехопадения нарушения клятвы! Он осознал, что более не святой сотрудник и сподвижник дел Божественных, но грязный нищий, босой и нагой...
  
  Columna X
  Opus IX
  Контрданс (ответная песня):
  Сударыня, вы холодны как никогда!
  Ужель на вас влияют холода?
  Или слепой Амур промашку дал
  И ни одной стрелою не попал?
  Или стрела бессильно против лат,
  Что вечно украшают ваш наряд?
  И верные охранники не спят...
  
  Так легче жить, Вас упрекать не след,
  И безопасно, и печали нет.
  
  ЧЕЛОБИТНО-ПОДМЁТНОЕ ПИСЬМО
  в Ла-Пьедад-Апацинган-де-Идальго
  преосвященному Беренгару, архиепископу Юга
  Великому господину преосвященному князь-епископу Беренгару бьют челом богомольцы твои, бедолажного дела неудачник и страстотерпец Малахия с товарищами с далёкого всеми забытого Ыыльзленда. Жалоба, государь, нам, богомольцам твоим, того же монастыря, на аббата Аркадиуса. Нет сил никаких, ибо аббат, приказал в воротах с шелепом стоять кривому старцу Фалалею, нас, богомольцев твоих, за ворота не пускать, и в слободу не велит ходить, и на скотный двор (присмотреть, чтоб телят в хлев загнать и кур в подполье посажать) ходить запретил, так что коровницы и доярки поместные без благословения нашего несколько времени сидят (и ждут нас напрасно).
  Да он же, аббат, приехав в ОКархию, почал аббатство наше разорять, пьяных старых всех разогнал по островам соседским, где приходы открыл для любой (даже самой малой числом) паствы. Плачем мы потому, как монастырь бы не запустошился: некому теперь браги заводить, некому пива наварить и меду душистого насытить, на деньги же наши с книг проданных полученные запретил вина купить и помянуть умерших старых (ибо - злодей и святотат).
  Этим же не удовольствовавшись, аббат Аркадиус (ответственно заявляем), проторно живёт, в праздник и в будень нашу братью куёт. Да он же об нас батоги приломал и шелепы прирвал, и тем казне поруху учинил, а себе он при этом никакой корысти так и не нажил.
  Да в прошлом, государь, годе весна была красна, пенька выросла толстой. И мы, богомольцы твои убогие, радея дому святому, между собою присоветовались, что из неё (пеньки) свить верёвки, чтобы, не привлекая внимания из погребов ночью бочки с пивом волочить да по нашим кельям возить, а у келей бы двери завалить, чтоб сволочь-будильника не пустить. Не мешал бы нам пива пить, а к церкве нам ходить всегда успеется. А он, аббат-охабень Царя Hебесного, догадался, нашего челобитья подписал, но просак приказал по двору расставить, а веревки свивать, вчетверо загибая, на короткие палки.
  А вчера он упрекнул меня в том, что я сильно прибавил в весе и сказал, что ему "конечно, не жалко сладкого хвороста", но, в беспокойстве о моём здоровье - из жалости он "должен стать жестоким". И отказал мне в десерте! И мы, богомольцы твои, от таких его, аббатовых, епитимий поневоле в церковь ходим и по книгам читаем и поём. Но за это он (изверг рода Человеческого) нам ни пить, ни есть не даёт. Все говорят, что наш аббат мудрый человек, но согласитесь - в ином случае много ума хуже, чем, если бы его вообще не было.
  Я знаю, что толстяки живут меньше, зато и брал на себя старание умервщления плоти - ел и пил много. Но он, Аркадиус, учинил пересмотр наших столов, и есть в неурочное время запретил!
  Вот так, заутреню и обедню, не поев, поём жалобно и молим тебя, отец наш, избавить нас от Ирода лютого и безжалостного принесённого нам ветрами северными, а не то мы изморы этой не вынесем и скоро перемрём (молить за тебя Бога не кому будет!). Кроме того, зловредный аббат высылает всех в отдалённые приходы, обложил нас обязанностями целой курии и заставляет писать подробные отчёты о содеянном!
  Жить стало невмоготу, поэтому и просим - Смилуйся, пожалуй!
  
  Утром следующего дня отец Аркадус, завтракая, пил мало, так как ещё днём, сильно беспокоился за душевное благополучие Лайона де Шабана. Впрочем, Причастного вина он всё-таки перекушал! Но
  Идея пришла сама собой - он, почти, как Архимед, крикнул своё знаменитое "Эврика!", и бросился одеваться.
  - А позовите-ка мне срочно господина Савиньона! - крикнул он одному из служек и пошёл к исповедальне.
  
  Спустя некоторое время он был уже подле графа и дона Рыжкони.
  - Ранняя весна юга берёт своё, - говорил де Шабану и Рыжкони Савиньон, - Обратите внимание, как многоцветное буйство красок очаровывает взор одинокого путника! Это время не только тёплых дней, но и ночей - ещё нет ни намёка на урожай, но пастушки уже вывели на пастбища тучные стада; плоды ещё даже не наметились, но пышногрудые садовницы уже прогуливаются в этих рукотворных рощицах! Дорогой граф, в вашем великолепном поместье не хватает одной мелочи.
  - Какой? - удивился граф, ведь он изучил все документы, рассмотрел все прошения, разрешил все прогрессивные нововведения и даже, в пику отцу Аркадиусу, позволил оставить старинные статуи античных богов (включая срамного Приапа на очень отдалённых огородах жителей).
  - Вас, граф! Именно вас! - похлопал по плечу де Шабана Савиньон, - Вот вы - поэт, пьяница и весельчак - а ведь вас в лицо здесь знает, всего ничего, человек двести, а на остове без нас - три с половиной тысячи только зарегистрированных жителей!
  - А ведь и вправду, - неожиданно поддержал такой фривольный разговор отец Аркадиус, - К чему эта меланхолия? Зачем вы пытаетесь себя похоронить в этом склепе - донжоне О"Карху? Вот дон Рыжкони тоже выглядит как-то не очень жизнелюбиво...
  - Как там у вас поётся, - встрял в разговор Савиньон:
  Спускаясь волею Пегаса
  С вершин скалистого Парнаса,
  В лесу я, братцы, оказался
  И, наслаждения вкусив,
  Я наслажденьем упивался...
  И глубже, глубже опускался,
  Пока в конце не оказался
  Короток весь лесной массив!
  - Это вы о чём? - не понимая интриги, спросил де Шабан.
  - Вообще, насколько я помню весь этот прикол - всё это было не об этом, - вдруг отреагировал на внешние раздражители дон Рыжкони, - На самом деле, я помню, что мы вчера остановились на сексе...
  Отец Аркадиус всплеснул руками и сообщил:
  - Поэтому, господа, вам срочно необходимо отправиться на охоту!
  Глаза графа загорелись, и он впервые за весь текущий месяц довольно ухмыльнулся.
  - Всенепременнейше на охоту! - воскликнул Савиньон, - Я думаю, что присутствующие здесь господа тоже будут "не против". Помните из Вергилия: "Я по лесу иду!.."
  Мысли об охоте так завлекли графа, что меланхолическая болезнь стала как-то отступать, и в оставшийся вечер де Шабан, как истинный ценитель охоты, отдавал всевозможные распоряжения, а после, как истинный неоромантик, он в очередной раз безуспешно попытался поговорить с леди Беатриссой. Поговорить, конечно же, не удалось, но зато он успел написать очередной opus для своей Зачарованной Дамы.
  Columna XI
  Opus VIII
  Серенада (дневная "срединная" песня):
  Сеньора, я опять у ваших ног
  Упал и тихо внемлю ожиданью:
  И снова неудачливый игрок
  За свой азарт подвержен наказанью.
  За страсть - причину всех моих невзгод -
  Холодным светом ночь озарена;
  Я, словно пламень, Вы, мой друг, как лёд:
  Кидаюсь в бой, но кончена война.
  Утром, при самом выезде, отца Аркадиуса перехватил служка и протянул письмо. Из письма стало ясно, что отца Аркадиуса всё-таки вызывают к имперскому князь-епископу в Ла-Пьедад-Апацинган-де-Идальго Беренгару. Раздосадованный отец Аркадиус извинился за случившуюся нестыковку и, простившись с графом и его спутниками, направился в Белое Аббатство.
  
  Когда отец Аркадиус ещё только собирался, один из монахов, брат Сифон, узнав о неблизком вояже аббата, тут же прибыл ко двору аббата и попросил у него взаймы осла. Аркадиус недоверчиво смерил взглядом толстую тушу монастырского брата и заверил его тут же, что отдал осла в распоряжение сеньора Максимена.
  - Так, что сожалею, брат мой, но ты, как проситель, мог бы сообщить мне о своей надобности немного пораньше. Прежде, чем я отдал скотинку мою в руки Максимена. Ты же знаешь, что своего брата я всегда буду почитать более, нежели светские власти!
  Пока он так говорил, осёл неожиданно заорал:
  - Иа!!! - донеслось из-за ограждения.
  - Ага! - молвил брат Сифон, - Как же так, сеньор аббат, ваш ослик сам говорит, что он всё это время находится дома, а вы же - бессовестно врёте!
  - Ну, как же тебе не стыдно, брат мой, - воздел руки к небу отец Аркадиус и укоризненно проговорил - Неужели ты склонен верить монастырскому ослу больше, чем мне, твоему аббату?
  
  Уезжая, аббат повернулся к монахам, перекрестил их всех и произнёс фразу из Иоанна Богослова:
  - Дети, храните себя от идолов!
  Сказав это, отец Аркадиус смахнул с глаз скупую мужскую слезу и отправился в своё путешествие (небольшой корабль в порту уже ожидал своего пассажира).
   Дата написания: 1991-1995
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"