Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 1(21)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    3я книга "Легиона" - это скатывание к войне, война и, как это принято, финальная битва. Всё, как и впервой части, начинается со Столицы...
  КНИГА ТРЕТЬЯ
  часть первая (двадцать первая серия)
  над кем стряслось,
  над тем и сбылось -
  потому как,
  кому вынется, тому не минуется
  или
  где наше не пропадало
  часть первая (21):
  - Я могу вам чем-нибудь помочь?
  - О, да! Я ищу Виктора Мэтлонда.
  - Надеюсь, вы понимаете,
  что сюда могут войти только члены клуба?
  - Но мне нужно поговорить с Виктором. Это очень важно.
  - А вы уверены, что вам нужен именно господин Мэтлонд?
  - Да, Вик Мэтлонд. Седенький такой, смуглый,
  под знаком Козерога родился.
  - Может быть, вы оставите своё сообщение,
   и я передам ему всё это сам?
  - Наверно можно. Вы скажите, пожалуйста, Виктору, что Вермон...
  Тот мальчик, с которым он познакомился неделю назад.
  В общем, он ходил сегодня к врачу, и выяснилось,
   что у него такая болезнь. Гемпликс-Симплекс десять...
  Я думаю, Виктору тоже нужно провериться у врача...
  Может быть, у него не всё в порядке...
  Лучше бы, чтобы он сделал это сейчас.
  Аксель Фоули
  "Полицейский из Беверли-Хиллз-2"
  
  
  СТОЛИЦА: НОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ II
  Что такое была теперь Столица? Город, для описания которого и так то требуются целые часы, тома страниц, тысячи зарисовок, сотни сюжетов, десятки эстампов и новомодных гравюр! Город, который в принципе постоянно расползался в ширину, длину, высоту и даже глубину. Пласты долгой истории лежащие на поверхности любой улицы старого города и истории человеческих жизней - в любой подворотне. Постоянное буйство красок, бешеный ритм истечения времени и вечная многосложность столичной жизнестойкости. Суета сует и погоня за ветром. Спроси любого деревенского жителя, для чего он оставил края свои и прибыл сюда? - Тот не сможет ответить! Столица ведь действительно имеет какую-то скрытую притягательность, не взирая на старые толстые стены, не смотря на постоянно закрытый центр города, даже усиленные жан-де-армерии в цветастых одеждах не отпугивали жителей и гостей. Главное это неуловимое и необъяснимое витающее в воздухе особое чувство главного города Империи. Здесь важно не пробегать, торопясь на бал, банкет, парад, приём и т.д., и т.п. - а просто остановиться, вдохнуть полной грудью это неповторимый воздух, оглядеться. Потому что даже в старых знакомых районах ты не был уже с добрый десяток лет... И теперь здесь уже кто-то построил особняк, а до этого здесь находились развалины дворца со следами пребывания нищих... Времена меняются и город меняется вместе с ними.
  Де Шабан ещё раз осмотрелся.
  - Место, где мы жили с мамой. Здесь я гулял в парке. А через квартал отсюда - я безнадежно волочился за Луизой, как её там, де Правус Ле Тун де ла Вуаз Бургуазье, по девичьей фамилии матери она, кажется, была эрцгерцогиня Вергценбрехская и Ольхайская, родственница графу Гиль де Бергу Бванскому, прозванному Безухим и в последствии вышла замуж за своего кузена герцога Буля-младшего.
  Лайон подошёл к дому Ле Парвусов. Во дворе с аллеями и садом бегали несколько разновозрастных ребятишек. За ними следом, не поспевая, ковылял старый нянька-мажордом.
  "Наверное, герцогята Буль, - подумал Лайон, вспоминая подробности дуэли с этим самым Булем у монастыря святого Вентилионера и идиотский памятник герцогу Булю и пяти виконтам, героям обороны чёртекакого моста в тысяча сорок четвёртом году, - Да, из-за этого памятника весь сыр-бор и разыгрался. Кто ж виноват, что Марат, несмотря на то, что дуэлянты уже пили мировую, шутки ради отправил Луизе траурное послание с соболезнованиями. Конечно, можно представить себе чувства наивной бедняжки, когда на следующий день, отправившись к месту дуэли, она наткнулась там на траурную плиту с фамилией "Буль" - Ха! После этого меня даже к дому не подпускали! Даже как-то облили с балкона".
  Однако сам дом? Или. Нет, это не их дом. Лайон подошёл поближе - шикарная вилла по старой столичной традиции тоже постепенно превращалась в руины. Все окружающие её парки покрылись буйной растительностью - чертополохом и прочими колючими сорняками. Строения пришли в безнадежное состояние и/ или/ скорее всего/ наверное не подлежали ремонту, а старый дом, фамильный особняк эрцгерцогов в -надцатом поколении, являл собой картину ужасающего запустения. Крышу латали в течение десятка лет, и теперь она напоминала лоскутное одеяло из раёшных спектаклей, которые обычно устраивали бродяги на ярмарках. Ни в одном из фронтальных больших парадных окон особняка нельзя было найти целого витража; да здесь они были и не нужны - главный корпус виллы теперь был похож на веранду летнего домика. Старый дворник, увидев интересующегося прохожего, сообщил с видом знатока, что как-нибудь во время одной из жестоких предзимних бурь, которые на памяти старожилов часто проносились над этими местами, трубы дома - прежняя гордость фамилии - зашатаются и рухнут, превратив весь дом в груду развалин. Одним словом, вилла, бывшая когда-то образцовой, стала скорее предметом насмешек; Лайон узнал даже, что соседи по линии говорили, что она годится лишь на то, чтобы служить живописной моделью для какого-нибудь экстравагантно-авангардного художника "из современных".
  - Но, любезный, - не выдержал граф Лайон де Шабан, - Как же так? Семья де Правус Ле Тун де ла Вуаз Бургуазье, равно как и клан Буль - довольно богатые люди! Как же так?
  - Ох, господин военный, - вздохнул дворник, - у нас есть пословица: "Ты жил бы прекрасно, если бы не сидел в компании жены, которая пытается найти на последней паре чулок хотя бы одно целое место, чтобы заштопать их!
  - ? - Лайона такие сравнения даже удивили.
  - Началось всё с того, что хозяин дома, вступив в наследование имуществом, стал давать по три громких бала в году и быстро разорился...
  - Прошу прощенья! - к ограде, отделяющей виллу от остального мира, подошла женщина, - Лайон? Лайон де Шабан?
  Де Шабан обернулся и сделал вид, что не просто узнал предмет своего юношеского обожания, но и то, что Луиза - ничуть не изменилась:
  - Луиза де?
  - Ой! - несколько смутилась она, - Зови меня просто Лу! Мы в Столице давно не церемонимся в кругу старых знакомых!
  Она подхватила Лайона под руку и повлекла за собой к дому. Лайон успел лишь подбросить медяк сторожу и заметить его сочувственный взгляд во след.
  - Ну, граф! Не отнекивайся, мы тут тоже читаем новый опус Ди Шнайдера про Ыыльзлендские экспедиции! Могу себе представить эту глухомань!
  - Ну, уж не такая там и глухомань, - попытался вставить слово Лайон.
  - Извини, - ответила Лу, - Я просто не знаю, как называется самая заштатная область на окраине. Провинция? - нет. Захолустье? - но оно ближе, чем Трюхляндия. Глубинка? - она дальше Трюхляндии, но тоже ближе Ыыльзленда... Помоги мне, правильно выбрать название для твоего затрапезного графства - чащоба, глушь, мертвостой, затолочье, задворье, захолуга?..
  Если бы это всё говорила не она, а её муж, Лайон бы уже с полчаса, как дрался - но графиня явно требовала к себе более дипломатичного подхода.
  - А сами то вы откуда будете? - почти не перебивая, спросил Лайон.
  - Ну, это, смотря по кому считать, - как бы между делом ответила графиня Луиза, - Лично я - родилась и выросла в Столице...
  - А для меня Ыыльзленд - навсегда стал Родиной и Столицей, - сообщил (кстати, без особого оптимизма, но с гордостью) Лайон.
  - И что? - сначала удивилась Луиза, но потом, просветлев, добавила, - А что доходы, рента, наём?
  - Спасибо, Луи, вполне прилично. В цитадели моего замка может спрятаться и твоя вилла, и твой парк, и твои заросшие сады...
  - Да?
  - Сорок верфей обслуживают мои рыбацкие, торговые и военные флотилии. На трёх островах раскинулись города, на восемнадцати деревни...
  - Скажи, злюка, а почему ты не интересуешься моей жизнью? - Луиза даже остановилась и пристально (так, чтобы пронзить самое сердце) посмотрела в глаза де Шабану, - Между прочим, я уже овдовела. Мой титул и мои родственники до сих пор не утратили актуальности. Много поклонников... а мне хочется чего-нибудь настоящего, ведь я так молода! ... Помнишь?
  Она мечтательно закатила глаза, прикусила нижнюю губу и попыталась чуть сильнее и чуть ближе прислониться к Лайону.
  "И всё-таки, как они быстро учатся всему этому жеманству и высокомерию" - подумал де Шабан и понял, как ему не хочется идти в этот дом.
  К счастью женщины не только губят мужчин, но и спасают. Неожиданно для всех у главного здания виллы, практически из-под земли, появилась женщина бедной крестьянской наружности. Она вдруг - ни с того ни с сего - принялась тыкать пальцем вверх (на крышу) и звать своего мужа:
  - Да, посмотрите на него! Ушёл на заработки! А ну слезай оттуда, охальник! Смотрите, смотрите на него, а? Оставил детей - сиротинами, меня - с брюхом и в город! Сладкой жизни ему захотелось! Да слезай же! Я к тебе приехала!
  На шум вышла прислуга. Луиза оторвалась от Лайона и, перекрывая причитания странницы, заорала в ответ:
  - Что ты орёшь, глупая баба! Какой твой муж! Это же статуя командора! Он здесь стоит уже более трёхсот лет! Тоже мне...
  Итак, пока бедняжку уверяли в том, что это статуя, а не беглый мужик, Лайон быстро, стараясь уходить за ветвистыми кустами, исчез - не прощаясь, как говорится - по северо-западному.
  
  ЧЕРНЫЙ ВОРОН 2
  Быть в Столице и не зайти в клуб своей юности де Шабан не мог, поэтому и, само собой, для того, чтобы развеяться от дневного инцидента со "старушкой" Луизой, он ближе к вечеру выдвинулся в район охотничьих магазинов и сувенирных лавок по узким тихим улочкам за продуктовым рынком, неподалеку от Староаббатского квартала. Так было проще - не надо теряться в толпе или опасаться столичных зазывал, липнущих ко всему, что движется с самыми разными предложениями. "Чёрный ворон" - это подвальное помещение в большом, стоящем особняком здании, окружённом деревьями и кустами, и случайный прохожий вполне мог принять его за особняк с магазином на первом этаже (огромные окна витрины) и складскими помещениями (богатого купца).
  Де Шабан, немного не доходя до клуба, замедлил шаг и внимательно осмотрелся. Начинало смеркаться.
  - Ну вот, - негромко сказал он сам себе, - замечательный, старый добрый фешенебельный, самый публичный дом на три района в округе! Практически в центре! В этих стенах в то или иное время побывало большинство публичных людей, музыкантов, журналистов, нобилей и разношёрстых шишек города. Так что отдыхать придётся со всей осмотрительностью.
  Он смущенно оглядел себя - вроде всё прилично.
  "Главное, держать рот на замке и не соваться, куда не следует, - подумал Лайон, - Даже, пожалуй, лучше немного постоять снаружи, понаблюдать". - Из кустов, деловито завязывая гульфик и поправляя ремень, вышел человек уже средних, но всё ещё молодых лет, с чёрным грибом волос на голове и слегка подслеповатыми глазами.
  - Ба! - Лайон широко раскрыл руки пошёл навстречу появившемуся человеку, - Дык, эт-ж мне знакомые всё лица! Дорогой Дитрих фон Шнайдер!
  Ди Шнайдер также горячо поприветствовал друга, и они вошли в западные двери клуба "Чёрный ворон".
  Двери были закрыты, а на одной из створок висела надпись "Закрытая вечеринка".
  - Это ещё что за новости? - вопросил Ди Шнайдер и протянул бармену со странным цветом кожи свою карту аккредитации, - Скажи-ка, любезный, как мне увидеть папашу Людвига? (после этой фразы господин Шнайдер подмигнул) У меня с ним замётана встреча...
  - Простите? - не понял намерений Ди Шнайдера бармен, - Кого?
  - ?? - Ди Шнайдер выпучил на бармена большие глаза.
  - "Людвиг ван и Шкуродёры" - заговорил де Шабан, - вы, что новенький? Кто сегодня ведущая музыкальная группа на вечере? "Скролл и Хлопинз"? "Жукобиты"? "Герман Гренкинс"?..
  Бармен продолжал молча моргать глазами, казалось, появись здесь, сам Дьявол не смог бы привести парня в такое замешательство.
  - "Которые из"? - продолжал перебирать в уме музыкантов клуба "Чёрный ворон" Лайон, - "Преддверье"? "Живности"? "Маркус и Динозавр-Король"?
  Ди Шнайдер, заподозрив неладное, остановил перечисление, больно сжав Лайону предплечье - тот замолчал.
  - Здесь написано - закрытая вечеринка, друг мой, - пояснил Ди, - Возможно персонал просто не местный. Пойдёмте, зайдём в клуб через северные ворота и всех там найдём!
  В северных воротах, точнее в холе за воротами господ отдыхающих "встретил" странный фонтан, в виде мальчика, который... у которого струя воды била из довольно неприличного места. На решительный стук Ди Шнайдера дверь мгновенно откликнулась, её отворил слуга в ливрее, и фон Шнайдер и де Шабан вошли в длинный, отделанный деревянными панелями холл. Впереди виднелись две резные двери, из-за которых доносился гул голосов.
  - Слава Богу, мы на месте, - пробормотал де Шабан, - Скажите, кто сегодня выступает?
  Слуга в ливрее, полунаклонясь, тихо сообщил:
  - Раздеваться будут Роза и Леоза, на столах танцуют Глориоза, Зигфрида, Мона, Селена и Фавста, эксклюзивно обслуживают: Мюзетта и Зенона, а инклюзивно - Бландина и Цветана. Для особых случаев - у нас, Миральдика. Но я бы порекомендовал нашим гостям, так сказать, "фирменное блюдо" - Эрнестину...
  - Экай олух! - хохотнул де Шабан, - Я спрашиваю о музыкантах. Кто нынче играет? "Временная конструкция", "Чаша с водой и рыбками", "Бестиарий" или это секрет?
  - Тык, - растерялся слуга, - у нас давно здесь стоит взвод барабанщиков и трубач - народ устал от мелодий и текстов. Сюда заходят отключиться от кипящего через край образа жизни, забыться, потанцевать под зажигательные ритмы! Они, кстати у нас самые зажигательные - сто двадцать ударов в минуту!
  После этих слов слуга улыбнулся и с поклоном отворил ближайшую дверь, они оказались в зале длиной не менее сорока футов, с высокими потолками, экзотическими гобеленами на стенах и таким толстым ковром на полу, что в нем можно было потерять обувь. Вдоль стены шли неглубокие альковы с полукруглыми диванами и маленькими под-мрамор столиками. В дальнем конце имелся небольшой, тоже "мраморный", бар, и бармен в белой рубашке проворно смешивал коктейли из содержимого десятков бутылок, стоявших на полках за его спиной.
  В зале было около двух десятков посетителей. Шестеро или семеро из них имели вид зажиточных купцов - пожилые дородные мужчины в дорогих костюмах и с тем раздражающе самодовольным видом, который даёт только богатство. Каждый из них развалился на диване с бокалом дорогого напитка в одной руке и невероятно красивой девушкой в другой. Ещё несколько таких же красоток стояли возле стойки бара, и все, как одна плотоядно посмотрели на вновь пришедших клиентов. На всех девушках были дорогие, хотя и очень откровенные платья, и все они (платья) имели бесстыдный вырез впереди - от пояса полукругом, расходящейся вниз дельты с лёгким подрезом назад. Получалось так, что, стоя спиной к вошедшим, девушки демонстрировали свои полностью открытые спины, а повернувшись... лицом, соответственно - ноги.
  Держа себя в руках, два господина (Шнайдер и Шабан) облокотились о мраморную стойку, неторопливо вздохнули и стали наблюдать, как бармен несёт им пока ещё незаказанные светло коричневые напитки.
  - Слушаю вас, сэр, - сказал он, скосив, точнее раскосив глаза, чтобы видеть одновременно и господина Дитриха и господина Лайона, - Чем могу?..
  - Я бы... Я бы хотел что-нибудь, - Ди Шнайдер сделал в воздухе жест, - Кого-нибудь... Экзотичное, что ли... Мы с другом не были здесь уже несколько лет... Всё переменилось... Вы меня понимаете?
  - Хорошо, сэр. Прошу сюда, - строго ответил бармен и пристально посмотрел на одну из стоящих у барной стойки девушек.
  Лайон обернулся и увидел, как одна из красавиц полусвета завладела рукой Ди Шнайдера и стала что-то нашептывает ему на ухо. Лицо аккредитованного писателя густо залилось краской, а рот стал медленно приоткрываться.
  Тут что-то громыхнуло и из-за ширмы, под аккомпанемент довольно ритмичных ударов, запели:
  Нас бизнес з нами, наш пизнес для фас! (2 раза)
  Гороль пупновый вспоминает ритуальный свой стиль эт,
  Жигарно- карную плондинку. "Проходите - Мин нет!"
  Хотя пройти по самой кромке у весеннего льда,
  Никак не льзя, а если льзя - ты пудешь зупер-сфизда!
  Лайон сначала решил, что в воздухе подмешан сильнодействующий дурманящий газ, но потом от "песни", если это была песня, пришлось отвлечься. Красотка, стоящая возле Шнайдера, изобразила страннейший жест - она засунула себе в рот средний палец и потом медленно, растянув время, высунула его обратно. Ни Лайон, ни Ди так и не поняли, что мог означать тщательно обслюнявленный средний палец женской руки! Но это точно был какой-то знак!
  - Дорогой друг! - Лайон резко опрокинул в себя содержимое бокала и окликнул Ди Шнайдера, - Оставь, пожалуйста, эту прекрасную леди и иди за мной.
  Ди Шнайдер с трудом отвлёкся от девушки. Он даже как-то слегка задрожал, но взял себя в руки, также выпил свой бокал и последовал за де Шабаном.
  - Нас бизнес з нами, наш пизнес для фас! - продолжали орать за ширмой:
  Транз-сексуалы в ресотрациях гуляют мужик-офф.
  Гороль пупновый забивает баб, бабло и козлов -
  Ему всегда везёт в "ходилки", карты, губик, домино!
  Насяло ночи незамётно. Правда, пиво - дерьмо...
  Они вновь оказались на улице. Лайон трижды громко стукнул по створке двери восточного входа, в двери открылось небольшое зарешеченное окошечко.
  - Слушаю вас? - сказало появившееся лицо.
  - Добрый вечер, - резко ответил на вопрос Дитрих фон Шнайдер.
  - Да! - поддержал его де Шабан.
  Решетчатое окошко захлопнулось, и дверь отворилась. Шабан и Шнайдер шагнули вперёд, что-то мелькнуло, пропуская их, а затем створка двери тут же закрылась, вернув в коридоры полумрак, который теперь вполне можно было представить, как свет из большого зала.
  Для справедливости можно утвердительно сообщить: они оказались в такой темноте, что едва могли что-либо рассмотреть, но затем глаза привыкли к сумраку, и впереди появилась неясная фигура опять хорошенькой девушки. В обеих руках она держала по корзинке с какими-то тёмными одеяниями. Позади девушки вдоль одной стены тянулся ряд шкафчиков, а с другой стороны чернели пустые кабинки, как на больших зимних приёмах, для переодевания гостей. В зале ритмично стучал взвод барабанщиков, сквозь громкий ритм пробивались то звуки пищалки, то труба. "Песня" нескончаемо продолжалась:
  Нас бизнес з нами, наш пизнес для фас! (2 раза)
  Коне Чмо, есть и не-в-достатки - здесь ведь ад, а не паб,
  То Дож-дь испортит проститутке навечерний мейк-ап,
  То злой пархатый сам у Рая - напуган собственным мечом,
  То Люба-пытный крыш без крыши, стоя, мокнет подождём...
  - Господа, - громким, но уже хрипловатым голосом обратилась встречающая девушка к гостям, протягивая каждому по корзинке, - не угодно ли вам переодеться в эти костюмы, а потом я провожу вас в комнату Эльфриды.
  - Что за бл"... - начал выходить из себя де Шабан, но Ди Шнайдер не дал ему договорить.
  - Хорошо, - спокойно прокричал он, - Как вам будет угодно.
  - Хороший мальчишка, - прошептала одними чувственными губами девушка и отдала корзинки, затем дверь в боковой стене открылась и закрылась, а девушка исчезла.
  Ди и Лайон вошли в раздевалку.
  - Чёрные кожаные костюмы, друг мой! - сообщил, сияя Дитрих фон, - Они нас узнали! Они нас помнят! Сейчас возьмём инструменты и закатим концерт!..
  - Честно говоря, я и не думал! - растерялся Лайон де.
  Спустя пять минут они совершенно преобразились. Костюмы действительно были сшиты из чёрной кожи и состояли из обтягивающих штанов и глухой рубахи - правда, вместо высокого воротника был надшит капюшон с прорезями для глаз и носа. Дитрих фон с трудом мог что-то видеть через эти отверстия, да к тому же и в помещении было по-прежнему довольно темно, так что он начал понимать, что дело нечисто - для чего-то в этом месте надеваются костюмы, в которых трудно, если не невозможно, посетителям рассмотреть друг друга.
  - Пойдёмте, - сказал де Шабан, - Не знаю, что здесь - но петь мы точно не будем. Нам нужно поскорее покончить с этим делом, раз уж ввязались...
  Они не без труда добрались до двери. Набрав полную грудь воздуха, Ди Шнайдер перекрестился и шагнул за порог. Никто уже не ожидал увидеть ничего хорошего, но то, что открылось перед их взором, превзошло все опасения.
  Они вошли в небольшую комнату, которую кто-то не без успеха попытался стилизовать под подземную темницу. Мерцающие факелы торчали в подставках на голых каменных стенах, пол был замощен мусором и объедками, перемешавшимися с соломой, а сводчатый потолок покрывали разводы плесени и хлопья пыльной и длинной паутины. Справа на стене висели цепи, кандалы и наручники, в которых были "закованы" несколько мужчин в тёмных костюмах и капюшонах, так же стояли подставки с хлыстами и плетьми. В центре зала стояли орудия истязаний, вроде дыбы, а в противоположной стене виднелись две двери с табличками "Игровая" и "Углы". Девушка, с едва не вываливающимся из маленьких узких пазух чёрного кожаного костюма бюстом, встретила их и проводила в "Углы".
  Там в разных и многочисленных углах стояло (лицом в угол) человек десять кожано-обтянутого народа. Совершенно неуместным в такой обстановке казался уставленный дорогими напитками круглый бар, за которым присматривал старый, почти полностью заросший мхом и древесными грибами, гоблин. Он что-то курлыкал на своём родном языке, принимал заказы и разносил напитки. Кроме того, там присутствовало и несколько незанятых - то есть пустых углов. В два из них лицом в угол и поставили графа де Шабана Лайона и Дитриха фон Шнайдера.
  - Лайон, - возбужденно зашептал Дитрих, косясь из своего угла, - Мне кажется, я узнал бармена!
  де Шабан заинтриговано сосредоточился и даже стрельнул глазами в сторону бара.
  - Это же самый настоящий гоблин! - забормотал великий писатель, - Что он здесь делает? Ой, он идёт сюда!!!
  Едва он это сказал, как к ним подошёл "бармен" и вопросительно вытянул шею, потом голову, потом в сторону новых гостей посмотрели глаза:
  - Хав-а-ю? Слухаю. Шчо жилаим-с?
  Ди Шнайдер замялся.
  - Фирменное, пожалуйста, - проговорил Лайон, - Два раза.
  Старый гоблин хмыкнул, мотнул головой и пошёл к бару.
  
  - Итак, - раздалось слева, - Все собрались?
  - Так точно! - доложил кто-то.
  - Хорошо, прошу вас, господин "V".
  - Благодагю. Господа! Мы собгались здесь, чтобы пгинять окончательное гешение. Это уникальная ситуация, котогой ггех не воспользоваться! Импегатог, как обычно начнёт тогжества со своего Тгиумфа и последующего пагада воинских фогмигований. Нам же отводится скгомная голь, взять когону у погибшего в гезультате несчастного случая монагха и пегедать её в гуки дофина Мугзилия и его пагтии пгоггессивных новых двогян!
  - Мы все ЗА, но как это сделать? Авария на дороге?
  - Дорожно-транспортное происшествие!
  - Как Эдип!
  - Нет. Нет! Плохие ассоциации.
  - Может быть сеньор Дофин "по-хорошему" договорится с отцом, а новое дворянство окажет лоббирующую поддержку и успокоит армию?
  - Тише, господа, дайте договорить! Что вы предлагаете, господин "V"?
  - Ну, в пгинципе, всё уже так или иначе озвучено! Катастгофа? Авагия? Да! Но с участием адской машины. Взгывом. Паникой и последующим гасследованием с выявлением и уничтожением внутгеннего вгага! Пгизнаюсь, сей план не лишён опгеделённого изящества, котогое отличает стгатегическое видение от непгофессионального самолюбования.
  - Адская машина наделает много шума!
  - К тому же неизбежны жертвы среди мирного населения!
  - Ну, это само собой!
  - Господа! Для того чтобы понять, что значит вершина, прежде необходимо достичь дна!
  - Однако! Чтобы безопасно и скрытно подготовить адскую машину, нужны деньги...
  - Ха! Ха! Ха! У вас, что нет денег!
  - Есть, но согласно закону военного времени - все средства и доходы учтены государством! И нам понадобятся "серые"... а лучше "чёрные" деньги... наличностью...
  - И ещё доброволец, который приведёт в действие адскую смесь...
  - Ну, это, господа, не ваши заботы! Я лично могу взять это дело на себя - это будет стоить полтогы тысячи золотых!
  - Но деньги?
  - Хм, если наши светлости нуждаются в деньгах, то при всей нашей безграничной преданности новой партии мы, увы, бессильны! В январе император издал ордонанс, который грозит всем банкирам и заимодавцам высылкой в провинции...
  - По приходу к власти мы отменим этот ордонанс!
  (явился гоблин принёс "фирменное")
  - Но королевские приставы по сей день стоят у дверей наших контор...
  - Но еврейская община...
  - Ну, да! Они всё ещё свято верят в законы и считают, что, коль скоро они отдали свой серебряник, их оставят в покое; и что? Серебряник-то у них берут и тут же тащат их на костёр!
  - Ну, что вы! Имперская казна находится в очень хорошем состоянии! В лучшем, за последние пятнадцать лет!
  - Ну, ежели в ближайшем месяце не грянет какая-нибудь беда: свадьба или похороны какого-нибудь члена царственной семьи заставят расходы на пару тысяч превысить доходы...
  - Ха! Только то!
  - Голод или чума - дадут превышение в двенадцать тысяч золотых...
  - Ну, это уже серьёзней...
  - Новое крупное наступление - вообще обрушит весь профицитный капитал! Дефицит составит сто- сто пятьдесят золотом и в три к этому серебром!
  - Да, с одной стороны больших войн нет, но в то же время есть война, которую сдерживают, а есть война, которую готовят... Должен сказать вам, что Его Высочество, сразу же, как только взойдёт на трон, должен объявить о начале Крестового похода! И первый его шаг - добиться от Папы уплаты десятины с духовенства. Как только наш новый Император добьётся десятины - то покроет нам все убытки казны!
  - Ого!
  (де Шабан уловил бормотание, как будто слова - "debito... rimborso... deposito..." )
  - Послушайте, если бы Его Высочество облагодетельствовал бы нас правами на печать серебряных монет в отдельных графствах и областях, а также вернул бы право отдельных монсеньоров на междоусобные войны... ну, и ещё некоторые привилегии для банкиров.
  - Что бы тогда?
  - Тогда я бы нашёл способ достать деньги для создания адской машины...
  - Я считаю это возможным.
  - Если, конечно не Папа Трэндол, да хранит Господь его душу в самых дальних захолустьях Ада!
  - Предоставьте этот вопрос заинтересованным людям из Ивдессы.
  - А епископат?
  - Если этот фанатик Трэндол вынудит епископат выдать десятину - они возненавидят его!
  - Ну, не знаю...
  - Короче, господа "F", "M" и "D", если вы мне и нашей партии окажете соответствующие услуги, желательно чистоганом, то я вам с полной ответственностью гарантирую дальнейшее изменение в юрисдикции и юриспруденции.
  - Тогда мы согласны, монсеньор "А".
  - Хорошо, собрание закончено! Теперь постепенно расходимся...
  Очерёдность была обратной.
  
  Когда де Шабан и фон Шнайдер вышли на свежий воздух, их бледные лица, были видны сквозь ночь, словно древние "непрощённые" призраки.
  - Мне кажется, - прохрипел Ди Шнайдер, - Я узнал картавого...
  - Да? - неестественно ехидно ответил де Шабан, - Я завтра этого картавого порву на части. А сегодня мы пойдём во дворец и разрушим этот страшный заговор!
  - Что вы! - шикнул Ди, но в тишине всё равно прозвучало громко, - Нельзя!
  - Что, думаете, заговор укоренился настолько глубоко, что нам понадобятся нечеловеческие ухищрения, чтобы разрушить планы преступников?
  - Да, нет, - смутился Ди, - Боюсь. Здесь слава сомнительна - Либералы засмеют...
  - Что ж, мисьё чистоплюй, - процедил сквозь зубы Лайон.
  - Нет, друг мой, нет, - поторопился оправдаться Дитрих, - Я готов вам помочь - вот моя рука! - но только так, чтобы тихо. Времена, как вы уже успели заметить - не те.
  - Да, - согласился де Шабан, - Тут вы правы. Мы и не заметили, как изменилась эпоха!
  
  Спустя полчаса, они взяли извозчика и отправились на улицу меченосцев, где находился гостиный двор семьи де Шабан. Удивлённый столь поздним появлением молодого графа и его именитого друга, ночной портье впустил их в тёмный вестибюль и неодобрительно высказался по поводу столичных искушений.
  - А что, братец, - прервал его нотации Лайон, - милейший кузен Мигель, говорят тоже в Столице?
  Портье устало покачал головой:
  - Точно так, мой господин, ещё позавчера нарисовался...
  - А нынче, - продолжил допрос Лайон, - Он уже, так сказать, соизволил лечь спать?
  - Нет, - ответил портье, - Вот я и сижу здесь в вестибюле. Это с моим-то ревматизмом!
  - Ну, что ж, старый солдат! - хлопнул портье по плечу граф Лайон, - Твой господин с удовольствием сменит тебя на боевом посту в обмен на бутылочку чего-нибудь не слишком крепкого, пару яблок и... впрочем, тремя стульями я разживусь сам!
  - Только-то, сэр! - воскликнул портье и радостно удалился.
  Пока господа Шабан и Шнайдер переобулись и убрали плащи и шляпы, столик портье украсился ещё одной свечой, двумя бутылками "Хереса", таким же количеством небольших стаканчиков и широким подносом, на котором была порезанная на тонкие ломтики телятина, головка сыра с широким утопленным в ней ножом, яблоки, пара гранат и мандаринки.
  
  Когда часы на старой аббатской колокольне святого Патрика пробили четыре утра, в двери послышалось какое-то шуршание или ковыряние. Кто-то пытался попасть ключом в замочную скважину. Царапание и шарканье продлилось минут десять, после чего раздался сильный стук в дверь и крики:
  - Педегсон! Педегсон, чёгт тебя деги! Откгывай немедля или я тебя отпгавлю в отставку!
  Дитрих фон Шнайдер встал и преисполненный достоинства направился к двери. Когда он подошёл к ней, ночной визитёр уже повернулся задом и принялся долбить в дверь ногой:
  - Педегсон, пьяная скотина! Отвоги двегь, кому говогят!
  Ди Шнайдер отодвинул щеколду и отскочил.
  Грузное, едва держащееся на ногах, тело воинствующе непримиримого, резкого и не стесняющегося в выражениях, художественно-универсального науковеда графа Мигеля де Шабан-Мигелиоса - экстраординарного бакалавра фисики и ординарного магистра техники, моделиста-конструктора - рухнуло на пол.
  - Ай... - произнесло тело и попыталось подняться.
  Ди Шнайдер запер дверь и отступил к столику. Лайон де Шабан приподнялся и, громко рубанув рукой по столу, заговорил:
  - Дорогой кузен! Я всегда подозревал в вас тайного революционера, но то, что вы сегодня совершили - превзошло всякие мыслимые границы моего интуитивного понимания!
  - А что я сделал-то? - растерялся Мигель и, сев на пол, принялся разглядывать присутствующих там господ:
  - Боже мой! А где Педегсон? Господа, кто вы и что вам угодно?
  - Прекратить валять дурака! - грозно приказал Лайон, - Нам всё известно!
  - Да! - состроил "козью морду" Мигель, - А если известно, то и ступайте... Я лично считаю, что не обязан ни на ком жениться - я не отвечаю ггубостью на ггубость!
  - Причём здесь это! - устало воскликнул Ди Шнайдер, растеряно глядя то на Мигеля, то на Лайона.
  Дон Мигель встал и, не отряхиваясь, подошёл к столу:
  - Опа-на! - узнал наконец он стоящих у стола, - Бгатец! А я буквально только что вегнулся из тугне в Ыыльзленд и выслушал об вас массу гадости и нелепиц! А вас, господин Шнайдег, тамошний настоятель... ну, котогый вместо Аггакдиуса, вообще (хи-хи) гаскгитиковал!
  - Ты где был? - не смягчая тона, спросил Лайон.
  - В гестогации на Сен-Дени, десять!
  - А до того? - продолжил он.
  - Пгинял ганний завтгак у тёти Эльзи, - дон Мигель принялся загибать пальцы, - Пил утгенний бульон у тёти Виталики, посетил втогой завтгак у дядюшки Бомбандилла, обедал у кузена, по матегинской линии, Леопольда Мисского, потом обедал у тётушки Миропии, потом отобедал у дггуга по унивегситету, затем посетил пгиём у дедушки, наконец, совегшил визит к кузинам в пгедместье Бю де-Дгаугсбонг...
  - Дальше?
  - А дальше вы уже всё знаете! - развёл руками Мигель и присоединился к столу, - Мы ведь господа - пговинциалы (пояснил он Ди Шнайдеру, забирая его стаканчик с недопитым хересом) Так что, милости пгошу, без цегемоний - чувствуйте себя у меня, как дома!
  - Я о другом, - сказал де Шабан.
  - Ах, о дгугом! - разочаровано сказал дон Мигель, - Дгугого не надо! Если дон Мигель де Шабан-Мигелиос сказал, что не женится - то он не женится!
  - Я о твоём участии в заговоре против Государь-Императора, говорю! - возопил, доведенный до кипения Лайон.
  - О, Боже мой! - воскликнул Дитрих, - Да, что вы, Лайон, это же не тот картавый голос! Где же ваш музыкальный слух?..
  Лайон осёкся и сел.
  - Меня контузило, - пояснил он, - Я больше не слышу звуков так, как раньше... Играю по памяти...
  - Что? - изумился Шнайдер.
  - Давайте выпьем, господа! - сообщил новый позитив компании дон Мигель, - Кстати, что вы тут пьёте? Какая гадость! У меня в саквояже пгипасена кедговая настойка из Тангейта. Свояк пгислал.
  
  ЗА ДВЕРЬЮ КАБИНЕТНОЙ КОМНАТЫ ИМПЕРАТОРА
  - Вот, собственно говоря, и всё, - закончил чтение протокола доклада, диспута и прений по исследованию отца Аркадиуса письмоводитель Бюдэ.
  - Итак, "Чёрный вор..., - начал говорить Дофин, осёкся и исправил фразу, - Камень, летящий над бездной судьбы!" Попрошу высказываться.
  - Господа! - встал полноватый генерал-аншеф товарищ министра поверенного в делах императорского кабинета, - Господа! Война - это естественное явление. Война представляет собой искусство, свободную, творческую деятельность, которая опирается на научную основу. Она предъявляет самые высокие требования к характеру личности. Это наш стимул и мотивация. Естественный процесс, если хотите! Военное дело развивается беспрерывно. Новые средства ведения войны постоянно придают ему динамично изменяющиеся формы. Необходимо не только точно предсказывать время начала использования этих форм, но правильно и своевременно оценивать их последствия. Поэтому, война - это опора престола. Сейчас у нас сильная, централизованная транс-Империя. Коммуникации, спаявшие города и веси, протянулись от горных перевалов Сломанного Хребта до самых отдалённых островов Южных морей. При этом, всё это инфраструктура огромной давно сложенной и надёжной системы. Но, положа руку на сердце, наша война давно пережила свой пик. Да, господа, да! Война сейчас идёт вяло. Потери минимальны. Поэтому, читая известный доклад некоего пресвитера Аркадиуса, я задавал себе следующие вопросы: а стоит ли проводить дополнительную мобилизацию? А имеет ли смысл выставлять напоказ наше новое и ещё не доведённое до совершенства вооружение? А настолько ли нам необходимо идти на поводу у каких-то авантюристов с крайне сомнительной репутацией?
  Над столом возвысился, как всегда безукоризненный, первый маршал Империи Джим Урфин де Жюфф-Радченкович:
  - Разнообразие ситуаций в войне безгранично, поэтому говорить об ослаблении натиска противника или его стагнации преждевременно. Фронтовики знают обилие стратегических ходов врага. Они часто изменяют схемы операций, и редко когда удается предусмотреть их тактику заранее. Не мне вам объяснять, как непредсказуемые факторы зачастую имеют решающее значение. Индивидуальная воля сталкивается с волей противника, находящейся за пределами её контроля. Трения и ошибки - это повседневные явления, и генерал-аншеф Корки только что продемонстрировал нам это.
  Поднялся шум обсуждения, и Дофин принялся стучать ложечкой по рюмке, призывая всех к спокойствию.
  - Действительно, господа, - заговорил Его Высочество, - наставления по ведению войны не могут исчерпывающим образом излагаться в виде каких-либо правил. Принципы, которые предлагаются этими правилами, должны применяться в зависимости от требований ситуации и здесь я на стороне де Жюффа! Но прав и генерал-аншеф Корки - простое действие, выполняемое последовательно, является наиболее верным средством достижения желаемого результата.
  - Но нельзя не учитывать и того, - принялся развивать мысль Дофина генерал от кавалерии Дюруа, - что для отдельной личности война является тяжелейшим испытанием психических и физических способностей к сопротивлению. Поэтому в войне качества характера перевешивают умственные способности. Многие личности, проявляющие выдающиеся качества на поле боя, сейчас находятся в невостребованности мирного времени. Поэтому дополнительная мобилизация всколыхнёт не просто армию и резервистов, но всю нацию в целом! Я - ЗА!
  - Я хочу повторить и подчеркнуть, - снова встал Джим Урфин, - Несмотря на развитие техники, ценность человека является решающим фактором; ведение боя рассыпным строем сделало его ещё более значимым. Незаполненность поля боя требует таких бойцов, которые могут думать и действовать самостоятельно, использовать любую ситуацию взвешенно, решительно и дерзко, будучи преисполненными убеждением в том, что за успех отвечает каждый. Натренированная привычка к физической нагрузке, уважение к себе, сила воли, уверенность в себе и смелость дают человеку возможность овладеть самой сложной ситуацией. Нам необходимо наступление и генеральное сражение на территории противника - значит, доклад Аркадиуса очень своевременный юридический документ.
  Дофин прокашлялся и, что называется, вбросил "пробный шар":
  - Хорошо! А что если мне взять на себя честь, объявить новый Крестовый поход, господа? Боеспособность войск должна поддерживаться на высоком уровне, чтобы отвечать самым высоким требованиям в решающие моменты.
  - Но есть и другая сторона, Ваше Высочество, - ответил на это де Жюфф, - Всякий, кто понапрасну изнуряет войска, подрывает основы успеха. Использование войск в боевых действиях должно соответствовать желаемой цели. Невыполнимые требования вредят духу войск и подрывают их доверие к своему руководству.
  - Что вы хотите этим сказать? - спросил генерал от кавалерии Дюруа, - Вы же только что говорили, что вы- за?
  - Только то, что, заявив Крестовый поход, - пояснил Радченкович, - Мы должны будем начать его. Потому что от самого молодого солдата и выше, люди должны побуждаться к напряжению всех своих душевных, духовных и физических сил. Только так полностью раскроется весь потенциал войск. Только тогда будут взращиваться люди, которые даже в опасности будут сохранять мужество и решительность и увлекут своих более слабых товарищей на совершение подвигов. Каждый, от высшего командира до самого молодого солдата, должен всегда осознавать, что упущение и халатность взвалят на него большее бремя, нежели ошибки в выборе оружия.
  - То есть срочная мобилизация и формирование сил нового фронта, - решительно констатировал Дофин.
  - Подразделение, которое было сколочено наспех, а не путём продолжительной работы по обучению и подготовке, быстро терпит неудачу в критические моменты и под давлением неожиданных событий, - заговорил маршал по воспитательной работе Монморенси, - Поэтому, дисциплина является краеугольным камнем армии, и её поддержание строгими мерами идёт на пользу всем.
  - Смотрите, что мы имеем, - маршал Монморенси стал загибать пальцы, - явное ежегодное падение уровня преступности при росте законодательной и управленческой культуры. Мы избавились от проблем организованного преступного бродяжничавшего безземельного рыцарства, при этом приобрели мощную хорошо укомплектованную армию с мобильными бригадами пехоты и летучими отрядами кавалерии! Регулярную армию, регламентированные сословия, ранжированные гильдии - и всё это развивается и процветает! Старое дворянство постепенно сменяется новым, передовым, агрессивно-индивидуалистким. Именно в них я вижу опору государства: богатая напористость буржуа помноженная на родовитую кровь! При этом крестьянство всё более и более освобождается от призыва и направляет все свои силы на решение задач по обеспечению города и фронта! Нам необходима война - на благо, а не мир - на зло! К тому же, посудите сами, насколько фишек потянет эта авантюра с Камнем? Я лично не вложу в это предприятие ни медяшки!
  Монморенси сел и огляделся. Сразу же встал следующий докладчик - контр-адмирал Второго флота Севера герцог Андрэ У-де Па Капо-младший. Он прокашлялся, расправил усы и заявил:
  - Вы, вероятно, забыли о том, почему мы освобождаем крестьян от призыва - помните, кризис MCCXCVII года, когда тёмное и неграмотное крестьянское ополчение просто не смогло правильно выполнить поставленную перед ними боевую задачу. В кризис оказались втянуты призывники, которые вместо военной учёбы предпочли идти в поварни и пекарни! Поэтому наступление того года не просто провалилось - мы даже оставили несколько крепостей, сдали "Северный аванпост" и потеряли перевал Слепого грифона! А ваши "новые дворяне" мало того, что торгаши и трусы, так они ещё и развращают двор - Дофин увешал их погремушками, как праздничные чучела для парадов , Императрица не знает куда ей девать эти бесчисленные подарки от коленопреклоненных подданных с бриллиантовыми кольцами и белыми манишками. Семь новых претендентов на титул генералов фронтовой полосы, кстати - уже титулярные князья, на самом деле кавалеры только в первом поколении, купцы - во втором, менялы и скупщики - в третьем, ворьё и жульё - в четвёртом! Два новых барона - бывшие ростовщики! Полковник Сукни - некогда имел сношения с головорезами из Тоссы, подгенерал Галлиратий - бывший карточный шулер, герцог Дристайл, вообще, вчерашний контрабандист! А кто ныне сидит под столом в кабинете его Величества? Думаю, вопрос риторический...
  Закончив, такую речь, он сел, нервно перекинул ногу за ногу и недовольно посмотрел на председателя. Дофин, который и председательствовал, выпрямился и, оглядевшись, спросил:
  - А что по этому поводу думает сенешаль де Жюфф?
  Сенешаль приподнялся и, в который раз, отвесив лёгкий и неглубокий поклон, но теперь (вероятно анализируя, куда всё-таки дует ветер) позволил себе некоторую заминку. Он поправил награды, одёрнул манжеты, изящно преподнёс десницу ко рту и резко прокашлялся, достал кружевной платок, отёр им рот и, высоко подняв голову, начал:
  - Господа! Мы тут сначала слушали тезисы доклада отца Аркадиуса, записанные с его слов неким письмоводителем Бюдэ. Потом спорили о том, как относиться к полученной нами информации и тексту. Но я сейчас не об этом. В общем и целом, мы проговорим уже больше часа - и ничего по существу не решили. Конечно же - глупо спорить и с Платоном, и с Аристотелем, и даже с Псевдодионисием Ареопагитом, тем более, что они сегодня отсутствуют. Но я не об этом, туды его в кошель. Я лишь хочу задать вопросы по поводу денег. Последнее время, я вместо денег от господ "новых дворян" получаю только одно - слово из трёх букв! (Лица представителей генштаба вытянулись, и они с трудом сдержались от комментариев - просто стали переглядываться и заводить глаза к потолку) Я имею в виду СГО - этот пресловутый союз гильдий обороны. Господа! Война это не игрушки в солдатиков на шахматных досках. Вы должны понять, что каждый раз жертвуя пешкой, вы подставляете под косу смерти целый батальон!
  - Действительно, - поддержал тезис Жюффа генерал-аншеф Корки, - Командование армиями и войсками требует руководителей, обладающих рассудительностью, ясным мышлением и дальновидностью, самостоятельных в принятии решений, не слишком чувствительных к изменчивым судьбам войны и с отчётливым чувством возложенной на них высокой ответственности!
  - Да, - кивнул ему маршал по воспитательной работе, - Офицер является руководителем и воспитателем. В дополнение к знанию своих подчиненных и чувству справедливости, он должен отличаться превосходством в знаниях и опыте, моральной устойчивостью, самообладанием и мужеством.
  - Так вот, - прервал их выступления де Жюфф, - Примеры личного поведения офицера, а также солдат, используемых на офицерских должностях, оказывают определяющее влияние на войска.
  - Офицер, который перед лицом противника проявляет хладнокровие, смелость и решительность - увлекает за собой войска! - бодро откликнулся старший инспектор интендантских поставок Луиз да Кирь.
  - Каждому руководителю, во всех ситуациях, следует полностью отдавать себя, не опасаясь принятия на себя ответственности, которая принадлежит ему! - выпалил старший каптенармус северного направления генерал Тигрий, - Удовольствие, получаемое от взятия на себя ответственности, представляет собой самое благородное качество руководителя.
  Дофин закивал головой и даже поднял бокал в сторону говорившего.
  - Вы правы, господа, - ядовито ответил де Жюфф-Радченкович, - Ценность руководителя и ценность подчиненного определяют боевую ценность войск, а превосходство в боевой ценности может компенсировать недостаток численности войск, их обеспечения продовольствием, обмундированием, боеприпасами. Однако, я бы очень многое отдал за то, чтобы вы помнили самый главный манифест боевого устава: "Руководители должны жить жизнью своих войск и делить с ними опасности и лишения так же, как радости и печали. Только через свой опыт они могут прийти к суждению о боевой ценности и потребностях своих войск". Поэтому я прошу с сего дня включить в мобилизационный список все "паркетные" войска Вашего Высочества, чтобы с этого дня у нас не было ни одного офицера, не побывавшего на фронте. Сиречь, ни одного управленца без опыта фронтовой жизни! Пусть Его Величество Император издаст приказ и объявит о сем прямо на параде. Мы все устали от войны - и если есть возможность с помощью кратковременного напряжения сил покончить с вековым противостоянием - нам необходимо заявить Крестовый поход. Я вам больше скажу - это наша историческая миссия.
  - То есть, вы предлагаете ввязаться в эту опасную авантюру?
  - Да, - подтвердил де Жюфф, - более того, ещё месяц назад. Сразу же после получения секретной депеши от моего, не побоюсь этого слова, близкого товарища и друга магистра ордена Визионеров Луи Шампэ-фон дер-Нов, в которой, кстати, и был помещён доклад по группе Аркадиуса-де Шабана. К слову сказать, доклад святого отца там был представлен гораздо лучше и подробней. Но я не об этом. В общем так, я уже распорядился привести к мобилизации все силы Империи, отозвать из отпусков всех срочников и сверхсрочников, в кратчайшие сроки закончить призыв и вербовку, досрочно выпустить курсантов пажеских корпусов, военных статов и Академии Ивдессы, снять "отсрочки" со студентов и осуждённых за неэкономические преступления! В общем и целом многотысячная армия сейчас подтягивается через тракты к нашим горным рубежам!
  - Через Столицу? - спросил мер Столицы, затаив дыхание.
  - Естественно, но это не важно.
  Мер Столицы выронил ключевой жезл, вскочил и принялся орать на де Жюффа, выпучив свои и без того большие глаза:
  - Вы знаете, я интеллигентный человек. Но я не могу удержаться от слов, которые переполняют меня! Вы - старый идиот! И я это заявляю вполне официально, как интеллигентный человек! Запомните это! Но я вам больше скажу! Интеллигентные люди так просто обиды не спускают! А что делают интеллигентные люди в таких случаях? Берут дубьё и насаждают свою точку зрения до победного конца!
  - Да? Значит вот так, да? - возмутился де Жюфф, - Да твоя Столица - это рассадник такого дерьма, что и за неделю гвардией не расчистишь!
  - Между прочим, не ваше дело! - выкрикнул мер.
  - Спасибо! - громко хлопнул ладонью по столу Дофин, но перепалка уже началась.
  - Это давно протухший и загнивший организм, который умирает от того, что в его крови плавают страшные карпускулы проказы! - не унимался де Жюфф.
  - Сам дурак! - бахвально ответствовал мер.
  - Что? Куртизан на глиняных ногах!
  - Успокойтесь, господа! - крикнул Дофин, - Всем встать - идёт Император!
  - Ну, до чего договорились? - спросил, потирая ладони, Юрсилий Мурзилий. Он демократично огляделся и сел на первый попавшийся незанятый стул.
  - Я бы хотел подвести резюме под наш импровизированный коллоквиум, - ответил Дофин, обводя всех тяжёлым, но при этом каким-то расплывчато сальным взглядом, - Войну пора кончать. Что мы имеем в случае выигрыша: конец войны, новые земли, общенациональный триумф. Кроме того, энергия нестабильности выплеснется дальше и мы начнём поход ко Внутреннему морю! В случае провала - мы проведём испытания новых вооружений, потеряем в боях в очередной раз разросшийся штат go-as-you-please и прочей вольницы, всколыхнём Империю, потреплем противника - сохраним в стабильном неприкосновении территории внутренних областей! И в этом случае речь также идёт о порядке в стране в целом, а не о каких-то монстрах, колоссах на глиняных ногах или куртизанах, не так ли, господа сенешаль и мер Столицы?
  - А политикам я хочу напомнить особо, - неожиданно заявил Император, - Команда должна быть единая и работать в одном кулаке. Маленьким коллективом, но своим. Маленьким, но своим!
  Юрсилий VII показал всем кулак и распустил собрание генштаба.
  В кабинете остался "малый" Совет
  
  - Государь, - обратился Дофин к Императору, - Нам необходимо в преддверии торжественного триумфа и начала новой кампании раздать определённые награды, титулы, поощрить войска, повысить в званиях офицеров. Я тут подготовил реестры - мне необходимы только уточнения и росчерк Вашего пера! (протягивает довольно объёмную папку)
  Личный флигель-адъютант Императора принял бумаги и положил их на стол перед Юрсилием Мурзилием. Тот посмотрел на стопку бумаги, потом на сына и, ткнув пальцем в папку, спросил:
  - А это не обременительно для казны?
  - Государь, - терпеливо улыбнулся Дофин, - подавляющее большинство ново представленных окажутся новопреставленными в первые же дни наступления - мы ничем не рискуем материально!
  Юрсилий ещё раз посмотрел на листы бумаги, покачал головой и сказал:
  - Да, дорогой мой, у вас какая-то новая тактика - раньше мне подобного никогда и никто не предлагал завизировать.
  - Но государь, - начал переговоры Дофин, - Вы же сами говорили, что нам необходим последний рывок. К тому же, сами знаете, без поощрений в войсках нельзя - мы обязаны быть щедрыми.
  - Щедрыми? - удивился Император, ожидая пока его адъютант подготовит документы к подписи, - Двенадцать вице-королей, так: двенадцать вице-пап...
  - Мы подготовили двенадцать специальных групп, которые в нескольких местах над и под противником просочатся за линию фронта. Каждый, даже простой боец должен будет получить максимальные повышения в званиях и какой-нибудь титул, в данный момент всё равно какой!
  - Раздать громкие и ничего за собой не значащие титулы? - удивился сыну отец.
  - Да, - бодро подтвердил Дофин, - Учредить новые медали и привилегии! Пообещать каждому солдату по триста акров земли, семейным возможность получить жильё на квартирах, а не в бараках...
  - Но это же... - растерялся Юрсилий VII.
  - Да, папа, - кивнул Дофин, - популизм, но в политике популизм - это оружие идеологического фронта!
  - Попу что? - не понял Император, но махнул рукой, - Ты скоро государственные пенсии ветеранам объявишь личным пожертвованием в помощь нашим инвалидам. А это что?
  Мурзилий-старший поднял очередной лист:
  - Поясни, сынок, для чего ты даруешь частям go-as-you-please титулирование "гвардейские мобильные бригады" - это же сброд!
  - Папа, поймите. Весь "модерн", вся эта новая война будет сосредоточена на участках в зоне "А", отвлекающие удары на юге на Перевале Голодных Стихий и в районе Урочища Распятого Шута! Все эти ненадёжные технические достижения нуждаются в хорошей проверке, и весь сброд, в гвардейских костюмах, со специальными офицерскими ротами, под командованием молодых полковников и генералов мы бросаем туда, для проведения полномасштабного наступления с целью привлечь в эти районы максимальное количество резервов противника! Операцию я назвал: "Созидающее разрушение". Все остальные части, будут работать по другому военно-стратегическому плану. Весь строевой резерв мы сосредотачиваем в зонах "С" и "Д" - на перевалах Слепого Грифона и Чёрное Седло. Оттуда двумя расширяющимися клиньями мы начнём наступление на Ормаггеддонскую возвышенность, где маршалы двора и запланировали провести генеральное сражение!
  - А? Читал, читал! Ормаггеддонское поле и падающий Камень! - стал утвердительно качать головой Император, - Всё-таки этот священник с островов - человек с фантазией! Главное, чтобы только фантазия была не больная... А то сам идиот, и из нас сделает дебилов...
  - Не сгущайте, папа, - стал успокаивать отца Дофин, - Я лично знаком с этим человеком.
  - А дебилы? - спросил Юрсилий VII.
  - В конце концов, - продолжал Дофин, - черты дебила подойдут к любому среднестатистическому представителю. Те же гоблины, как и мы - социальные животные. Да, дорогой отец! Просто личность гоблина складывается не из чувств, а из потока эмоций. А что такое поток эмоций? Эмоциональный поток - это одно из базовых явлений в формировании личности социальных животных! \будь-то собака, лошадь или "мыслящий планктон" наших провинций. Как и животные, гоблины имеют свой уровень внушаемости - у них он высок. Поэтому нам и необходим весь этот маскарад - вице-короли, вице-папы, новобранцы в форме ветеранов, go-as-you-please - в костюмах императорской гвардии! Они поверят. Даже если одна из двенадцати групп Вице-королей сможет совершить марш через несколько областей, их полномочиями, мы сможем начать альтернативную войну в тылу врага. Я например уже два года руковожу подпольными действиями эльфов, мой штаб ведёт постоянную информационную войну с вампирами. Я пересылаю за линию фронта посуду, тряпки, новые романы и музыки. И всё это, как ни странно, направлено на коллективизм и покорность среднестатистических гоблинов. И благодаря этой самой повышенной покорности перед правом сильного - они могут являться идеальным биологическим сырьём нашей будущей Империи! Это могут оказаться - идеальные подданные, гораздо более удобные, нежели люди!
  - Звучит убедительно, - согласился Император, - Но принесёт ли твоя идея реальные плоды?
  - Я хочу, чтобы вы, отец, объявили Крестовый поход!
  Юрсилий Мурзилий смутился, но увидел новый рескрипт проекта реформы:
  - А что, - спросил он, - При преобразовании главного штаба и традиционном назначении де Жюффа главнокомандующим сил Перевала, появилась необходимость во введении должности Министра провиантских и комиссариатских сил, который в последствии и заменит Нашего своевольного и несгибаемого де Жюфф-Радченковича?
  - Папа, поймите, после успеха при Оррмагеддоне нам больше не понадобятся высшие главнокомандующие, и ваш Джим Урфин, даром, что де Жюфф - станет старшим инспектором или товарищем министра обороны и будет почивать на лаврах Победителя в Многовековой войне!
  - Что ещё?
  - Для поддержания видимости нашей перелицованной гвардии нужно сформировать при каждом крупном подразделении элитные офицерские роты! - это наши будущие генералы мирного времени.
  - Понимаю, - пасмурно посмотрел Император на сына (он вспомнил себя молодого, когда он, будучи ещё даже не наследником, а лишь претендентом неотлучно находился на фронте. Тогда его рыцарский отряд, вооружённый всего двумя "огнеметательными снарядами" проходил многие километры и одерживал блестящие победы! Где они теперь, друзья-однополчане. Отчего-то Юрсилий VII вспомнил свою юность - старики славят прошлое, для них даже Зимний марш по заледенелому ущелью Гряпика после поражения у Клавтарока - это "Золотой век". Эх, жена, жена - отчего же нам так не свезло. На пятнадцать детей - десять мертворожденных и только один мальчик... И чего он хочет - боготворит настоящее, выдвигает на верх людей умеющих строить карьеру на деньгах и связях, а не доблестью и умением воевать. Среднее поколение... Они хотят реформ, потому что думают под этот шумок обогатиться. Как он недавно сказал, "бери от жизни всё и побольше". Интересно, а младшее поколение - они чего хотят? Сидят себе в стажировках на Передовой, или в лагерях, или маршируют к фронту, или готовятся к досрочному выпуску и думают: "вот победим, и жизнь наладится, наступит наше Будущее!" А эти (он снова посмотрел на своего сына) уже внесли их в реестры и готовы бросить на произвол в горнило войны. Может и правда, старшие дети всегда ревнуют родителей к младшим... и теперь готовы отомстить им. Как Каин и Авель...
  
  УТРО ДОБРЫМ НЕ БЫВАЕТ
  
  - Да, как вы могли пго меня такое подумать! - заорал дон Мигель, потрясая в воздухе кулаками, - Я покушаюсь на особу импегатогской кгови! Я, человек науки! Я откусываю гуку, дающую мне хлеб! Послушайте меня, господа! Ни один учёный никогда не поддегжит людей, гатующих за пгивилегии, сувегенные чеканки монет и феодальные усобицы! Только Импегия способна аккумулиговать великие силы, двигать науку впегёд, чегез опыт и ошибки! Ни один сувегенный индюк не способен выставить агмию, готовую веками сдегживать вгага! Ни один сувеген не сможет постгоить летательную машину! Ни один из них, будь он хоть тгижды новый двогянин, никогда не сможет заглянуть впегёд дальше своего кагмана, котогым будут упгавлять замогские пгодажные космополиты!
  - Хорошо, хорошо! - успокаивал Мигеля Ди Шнайдер, - Не надо так переживать! Я же сказал, что знаю картавого человека и что это не вы!
  - Чего ты дгазнишься? - обиделся дон Мигель, - Не смешно!
  - Значит так! - оборвал препирания Лайон, - У меня родился план, и я хочу расставить все точки над "Ы" Что у нас сегодня самое продвинутое и, так сказать, висящее на острие моды? Отвечаю, изобразительное искусство!
  - Маргинализм, - ответил Ди Шнайдер, - На половине полотна художник размещает поля и контуры рисунков. На второй половине - обычно показан мир, к которому, так сказать, не привыкли наши чувства... вывернутый наизнанку. Ну, грубо говоря, от лица самой Истины, мастер пытается передать некое послание - мессидж - наполненный аллегориями, крепко увязанный намеками и загадками, рассказ о мире вверх тормашками, где псы бегут от зайцев, а лани гонят львов. Головки на птичьих ножках...
  - Когоче - полная ахинея, бгатец! - безапелляционно заявил Мигель.
  - Да нет! - отрезал Лайон, - Не ахинея, а новый, свежий ветер, способный заставить современное искусство повернутся в другую сторону, где нет мёртвой традиции, а присутствует некая свобода воли и художника, и зрителя. Запомнил? (Мигель кивнул) Это главное в нашем предприятии. В этом будешь весь ты!
  - В каком смысле? - не понял дон Мигель.
  - Ну, ты ведь посетил такую массу родственников сегодня...
  - Да, - довольно кивнул Мигель.
  - Всех почтил своим присутствием...
  - Да!
  - Занял опять кучу денег и не собираешься их отдавать...
  - Да, - Мигель тут же спохватился и даже вскочил от неожиданности такого вероломного разоблачения.
  - Значит завтра, вы, мсье Дитрих, арендуете галерею над "Чёрным вороном", там будет наша штаб-квартира. А вы, мой милый Мигель, покупаете новые модные картины.
  - Зачем?
  - Ну, вы же хотите предотвратить покушение на Императора?
  - Конечно, - Мигель даже отчасти стал горд за себя и свою гражданскую позицию.
  - Вот. Значит, делайте, как я скажу, - Лайон продолжил, - Мы с Дитрихом будем преследовать человека со странной телегой, или каретой, или повозкой...
  - Вы имеете в виду "адскую машину"? Тогда, почему стганной? - не понял дон Мигель, - Это будет или почтовая кагета, или телега с тагой, или водовозка с большой бочкой. Ещё там будут самые захудалые лошади во всём местном околодке... Что ещё? Да! Скогее всего запгавлять этим подвижным составом будет один человек.
  - Ну, что же, - хлопнул руками по коленям Ди Шнайдер, - И этот человек Вольдемар, твою мать, господин ВЭ!
  Оба де Шабана с восторгом посмотрели на Ди Шнайдера - что, что, а такой дедукции не знали ни великий Гульельмо Баскервильский, ни его вечный конкурент Бернардо Гуи!
  К обеду помещения над клубом "Чёрный ворон" оказались заполнены рабочими, художниками и подмастерьями. В громадных окнах витринах стали появляться воистину странные (психоделические) полотна.
  Звери с человечьими руками, вывернутыми на спину. Головы, ощетинившиеся ногами. Полосато-огненные драконы и существа со змеиными шеями, заплетёнными в тысячу невозможных узлов. Обезьяны с рогами оленя. Перепончатокрылые сирены в костюмах проповедников Зелёного братства. Безрукие люди, у которых на спине как горбы растут другие люди. Тела в плащах императорской гвардии с зубастыми ртами пониже пупа. Люди с конскими головами и кони с человечьими ногами. Лисы в костюмах епископов выбирающие осла. Волки в рыцарских доспехах с геральдическими знаками монаршего дома. Рыбы с птичьими крылами и птицы с рыбьими хвостами. Однотелые двуглавые чудища с символикой императорской власти. Двутелые одноглавы. Коровы с петушьими хвостами и мотылёвыми крылами. Жены с лицами чешуйчатыми, словно рыбьи бока, одетые в плащи военно-монашеских орденов. Двухголовые химеры, породнённые с ящеричьемордыми стрекозами и прочее, прочее, прочее...
  В середине гигантского перформанса стоял дон Мигель. Со слезами на глазах он отсчитывал залоговые деньги за размещение картин в своей галереи.
  - Боже мой! - вздыхал он.
  - Кентавры, драконы, слоны, мантикоры, ластоноги! - восхищался позабывший обо всём на свете Ди Шнайдер, - Какая прелесть!
  - А как вам растянувшиеся на древесных ветвях грифоны, из хвостов которых выходят лучники в боевом вооружении? - спрашивал очередной претендент на место для картин на выставке.
  - А вот, сеньор, пожалуйста, неповторимые адские исчадья с нескончаемыми шеями, вереницы человекоподобного скота и звероподобного люда!
  - А я хочу выставить серию полотен "Семейки карл при Мурзилиях"
  - А может быть у кого-нибудь есть пастогали? - без особых надежд спрашивал дон Мигель, - Ну, знаете, кагтины сельского хозяйства, где с дивной живостью изобгажался бы быт кгестьянина со свей пастушкой, а сгеди всего этого хозяйства лисички и белодушки...
  - ...и вооружась самострелами, берут приступом многобашенные обезьяньи города! - слышалось в ответ.
  - Ну, как идут дела? - спросил у дона Мигеля появившийся Лайон.
  - У меня болят глаза от дгаконьих задов; тысячекольцных змей, от котогых в свою очегедь почкуются новые ползучие гады, как от веток почкуются новые ггоздья и побеги... Посмотгите вон туда (Мигель ткнул пальцем влево) Видите, безгукие человеческие обгубки, котогые высовываются повсюду, что чегвяки из тесной плоти Земли. А там, пгямо к "Свят, Свят, Свят", повтогявщих тги стгочки, поместили тги звегиных туловища с человечьими головами, из котогых две тянутся дгуг к дгугу, одно - навегх, втогое вниз, совокупляясь в поцелуе, котогый я, Мигель де Шабан (!), без колебаний опгеделяю, как непгистойный!
  - Ну, ну, - похлопал его по плечу Лайон, - Знайте, братец, если всё получится - история вас не забудет!.
  - А мои деньги? Я всё выбгосил на ветег! Что делать? Что делать - ума не пгиложу!
  - Дорогой братец, - поспешил успокоить его Лайон, - Если у нас всё срастётся, после того, что произойдёт - Как только об этом напишут во всех газетах, вы продадите эти картины втридорога!
  
  ТРИУМФАЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ
  - Внимание! Все по местам! - громко скомандовал передний лорд Церемониймейстер, и его команды разнообразными голосами стали передаваться по цепи от начала до конца длинной колонны, - Правое плечо вперёд! Шаго-ом марш!
  Торжественное шествие началось у триумфальных ворот Porta Triumphalis на Стародворцовой площади около Нового ипподрома. Здесь Императора встречали высшие сановники государства и генштаб. После каждого салюта, последующая группа пристраивалась в колонну, удлиняя её хвост и сильно растягивая церемонию. Потом шествие направилось в старый город. Во главе процессии находились сановники, перед которыми шли ликторы, наблюдавшие за порядком, сенаторы и важнейшие граждане - нобилитет был с оливковыми венками на головах и в торжественных одеждах. За ними шли трубачи, за которыми тянулся необозримый ряд повозок и носилок с "военной добычей" (подарками для граждан и наградами для бойцов). Следом, ещё по римской имперской традиции, гнали жертвенных белых быков. При них шли жрец (Папа Трэндол) и резник (отец Имперской Инквизиции Дементий) со своими помощниками (victimarii). За ними должна была тянуться вереница связанных пленников, во главе которой иногда находились очень высокородные особы, теперь же в виду отсутствия крупных действий удовлетворились чучелами диковинных животных из городской кунсткамеры. Теперь они служили предметом удивления и насмешек, потешая городскую чернь.
  Затем начиналась самая торжественная часть процессии. Её открывала колесница самого Триумфатора. Его Величество стоял на колеснице, запряженной четырьмя белыми конями, одетый в пальмовую тунику на меховой подбивке и вышитую золотом пурпурную тогу. Эту одежду перед триумфом специально обученные люди сняли со статуи Юрсилия Христофора, чтобы уподобить триумфатора великому Носителю Креста. В правой руке он держал жезл, украшенный сверху золотым орлом, а в левой - пальмовую ветвь. На голове триумфатора был лавровый венок. Государственный раб (servus publicus), изображая крылатую богиню Победу, держал над ним другой большой и тяжелый золотой венок (корону). Ещё один слуга - мощный, громадного роста богатырь, изображая богиню Империю, вёл под уздцы триумфальных коней.
  По старинному обычаю триумфатора сопровождали сыновья и родственники-мужчины. Они ехали верхом рядом с колесницей, а иногда и на самих лошадях, которые её везли. Так, при триумфе Августа Тиберий сидел на левом пристяжном, а Марцелл - на правом. Дети иногда ехали на колеснице вместе с отцом, однако нынче Дофин (по вновь утверждённому сценарию) должен был принимать парад непосредственно у Дворца, а не ехать через весь город вместе с толпой. Кроме того, при колеснице шли легаты сановники и высшие офицеры. За ними - рядами (каждый за своим штандартом) последовательно двигались пешие и конные солдаты в парадных одеждах. Однако, основная масса сопровождения триумфатора состояла из толпы, которую сопровождали сотня ликторов в пурпурных туниках и плащах со связками прутьев (фашин), в лаврах и пурпурных лентах . Каждая фашина имела символику землячества, района, области, и обыватели могли спокойно ориентироваться в многокрасочной праздничной толпе. Там же в толпе следовали трубачи и музыканты в старинных костюмах, с золотыми лентами и флажками. Они исполняли хвалебные песни в честь победителя. По флангам шли военные служители церкви с кадильницами, распространявшими благоухание вокруг триумфатора и его народа. Народ, заполнявший украшенные хвойными ветвями и венками улицы, портики и специально устроенные подмостки, встречал триумфатора рукоплесканиями и осыпал его путь цветами. Войско восторженно кричало "Io-io triumphe!" и пело военные песни.
  
  Справа к Староаббатскому кварталу подъехала большая шестиколёсная телега фура с воздвигнутой сверху большой толстой бочкой, в которую были вбиты гвозди и крючья самых разных калибров и форм - вбиты были, кстати, очень неаккуратно. На козлах сидел небольшой неполный, но уже лысый человек с клиновидной бородкой. Он лихо, по-молодецки, соскочил с козел. Прикрикнул на коня - истинную клячу, точнее - это был старый мерин - и стал искать какого-нибудь прохожего.
  Мимо, вероятно к расположенному невдалеке рынку, весело шагала девочка, ещё сосем подросток, но уже в красной шапочке .
  - Послушай, дитя моё! - обратился лысый кучер к девочке, - Хочешь загаботать золотой?
  Девочка остановилась и неодобрительно покачала головой:
  - Ай-яй-яй, дяденька, я ещё маленькая для ваших фантазий!
  - Для каких фантазий, милое дитя? - ласково улыбнулся лысый кучер и посмотрел на ребёнка добрыми, источающими самую целомудренную любовь, глазами, - Кто тебе такое сказал?
  - Моя мама, - ответила девочка, - Она сказала, что я пока маленькая для работы над будущим приданым...
  - О, нет, нет, деточка! - снова ласково заговорил лысый, - Я только хотел попгосить тебя подегжать мою лошадь, пока я сбегаю... за кузнецом... За это дядя и даст тебе целый золотой!
  Кучер ткнул в сторону телеги и запряжённого в неё понурого животного.
  - Конь! - громко сказала девочка в красной шапочке.
  - Кто конь, я? - опешил лысый.
  - Нет же, - хохотнул ребёнок, - Как же вы не видите, сударь, ваша лошадь - совсем не лошадь, а конь!
  - Да, - растерялся лысый кучер, - Ты очень наблюдательная девочка! Ну, так, что? Я мигом - одна нога здесь, дггугая там. Согласна?
  - Хорошо! - ответила девочка и пошла за кучером.
  Тот поставил её перед конём и вручил узду.
  - Стой здесь и никуда не уходи! - наказал лысый девочке и отправился через дорогу к "Чёрному ворону".
  - Эй, сударь! - окликнула его девочка в красной шапочке, - А как же золотой?
  - Ах! - вздрогнул лысый, - Да, да! Дядя такой гассеянный! Конечно же... Вот... Дегжи... Хотя, постой - я дам тебе ползолотых мелочью, чтобы ты меня не обманула и точно дождалась!
  - А вторую половину?
  - А втогую половину получишь, как только я вегнусь! - сообщил лысый и вновь пошёл вдоль своей фуры к "Чёрному ворону".
  
  Ди Шнайдеру было хорошо видно, как переодетый кучером Вольдемар договаривается с ребёнком, но он никак не мог понять того, каким образом адский механизм будет приведён в действие...
  Наконец, Вольдемар ссыпал в маленькую детскую ручку горсть монет и пошёл вдоль своей телеги. Он завернул за бочку, и на некоторое время его скрыли кусты...
  - Вероятно, поджигает фитиль, - прокомментировал Лайон де Шабан и обернулся к Мигелю, - Ну, вот, милейший, теперь ваш выход!
  Мигель ещё раз осмотрел свою картинную галерею ("Все деньги на ветег!"), вздохнул и пошёл на улицу к подъезду западных дверей подвального клуба, где он и должен был столкнуться со странным кучером.
  
  Вольдемар, посматривая то по сторонам (процессию было практически уже видно), то на подвальный вход в "Чёрный ворон", быстро шмыгнул в сторону лестницы к клубу.
  - О, чёгт! - воскликнул он, рухнув вниз.
  - Пгостите меня, я вас не видел! - откликнулся человек, на которого тот налетел.
  Вольдемар вскочил и возопил:
  - Какого чёгта! Вы, что не видите? Я же мог газбиться!
  - Послушайте, - повернулся дон Мигель в сторону чертыхающегося кучера, - Молодой чемодан, вы, наглый кучег, пегеходите все гганицы! Только что пегед вами извинилась высокогодная благогодная и вообще особа, состоящая в годстве с самим Импегатогом!
  Вольдемар хотел было оправдаться, но большой и грузный человек выхватил короткий "студенческий" меч , пора было бежать!
  
  Анди Дрэгон - Рыцарь-ударяющий-молотом-в-слиянии не знал к какому из штандартов надо было прикрепляться и поэтому решил просто принять участие в демонстрации народного патриотического духа - потом он наверняка встретит кого-нибудь из знакомых или знакомых знакомых и попадёт во дворец на, как рекламировали газеты, роскошный банкет... или...
  Его отвлёкло конское ржание. Он обернулся, потом остановился, потом даже неприлично открыл рот - посреди площади, на перекрёстке маленькая девочка в красной шапочке держала под уздцы Каламбуса - старого коня, друга и спутника военных успехов и неудач!
  - Каламбус! - вскричал Дрэгон и кинулся вперёд, - Старый конь! Мой боевой товарищ!
  Каламбус заржал и попытался встать на дыбы. Дрэгон подбежал к коню и обнял его морду.
  - Тпррру, - сказал Каламбус и затанцевал на месте.
  - Эй! Любезный! - заорал кто-то на Дрэгона, - Вы, что с ума сошли, сейчас по этой улице пройдёт процессия с самим Государь-Императором! А ну, давай-ка, съезжай, парковка запрещена! Вон отъедь со своей телегой в сторону!
  - Что? - не понял Дрэгон и только тут увидел, что Каламбус был запряжён в гигантскую фуру с громадиной бочкой.
  - Да вы, что, ополоумели? - спросил он всё ещё стоящую рядом девочку, - Это же боевой конь! Ветеран!
  - Дядя - это не наш мерин. Это конь вон того дяди, - ответила девочка и ткнула пальцем в пробегавшего мимо Вольдемара, за которым нёсся разъярённый Мигель де Шабан, - "Дядя", одетый кучером почтовых пересылок, резво обогнул кусты и скрылся в широкой арке ниши северного входа.
  Тут к Дрэгону подскочило несколько милитов, которые стали оттеснять его вместе с Каламбусом с дороги. Однако Дрэгон их не слышал, он не мог оторваться от Каламбуса. А Каламбус послушно отступал назад, обняв своей шеей старого хозяина.
  
  - Вот, чёрт! - прокомментировал ситуацию Ди Шнайдер, - Они сейчас откатят телегу в место, находящееся между толпой и Императором - жертв будет в два раза больше! Какого чёрта там возится Дрэгон? - по крайней мере, мне кажется, что это он...
  
  Юрсилий Мурзилий, стоя в открытой колеснице, пожинал честь и славу. Он с гордостью оглядывал людское море, сопровождающее его по пути через новый город в старый. В старом городе "море" стало выглядеть богаче, ярче и ещё боле радостнее. Люди держали на руках детей, а те, в свою очередь, держали цветы, которые своеобразным дождём сыпались на триумфатора и его эскорт.
  Кроме того, Императора порадовали новые казармы, построенные в этом году. Большой Академический зал, мимо которого он проехал, три школы в местах, где до этого (в прошлый триумф семилетней давности) стояли какие-то халупы. Государственный раб, он же богиня Победы, он же старший соглядатай по городским делам, подробно рассказывал Его Величеству, что нового, где построено и на какие деньги. Всё было замечательно, особенно пропитанный любовью к короне народ, который стал выглядеть много веселей и зажиточней!
  Юрсилий VII улыбнулся, выслушивая слегка похабные сплетни о появившемся в поле зрения и неуклонно приближающемся клубе "Чёрный ворон" - как-никак клуб был открыт в период его воцарения!
  Но вдруг улыбка сошла с лица Земного Вседержителя, его глаза округлились, и он судорожно натянул поводья.
  Когда все остановились, и музыка постепенно затихла, верноподданные массы направили свой взгляд в ту же сторону, куда смотрел Император.
  - О, Боже! - прошептал Юрсилий Мурзилий, а потом заговорил, всё повышая и повышая голос, - Это кто? Что это за мерзопакостные картинки! Кто посмел это здесь выставить?
  
  - Скорее, скорее, - торопили милиты Дрэгона и идущую вровень с ним девочку в красной шапочке, - Дитя моё, беги домой, а то потеряешься!
  - Нет, тот дядя обещал мне золотой, если я подержу его коня, пока он сходит за кузнецом, а он бегает от другого дяди! - жаловалась, почти плача, девочка и отцепляться никак не желала.
  - Какой дядя? - спросил её милит с нашивками старшего сержанта.
  - Да вон он, забежал вниз! - ткнула пальцем девочка в юркнувшего под арку кучера, за ним с криком "Всех пегегежу!" нёсся благородный господин с тесаком в руке.
  - Послушайте! - крикнул старший сержант, - После его убьёте! С этой стороны у здания только один вход!
  Дон Мигель остановился и с ужасом посмотрел на догорающий фитиль.
  - Вы пгавы! - взвизгнул он и всем своим телом приналёг на телегу.
  Телега со скрипом поехала под арку и уже легче и легче стала скатываться вниз.
  
  Дрэгон чуть отпустил старого Каламбуса и взял за руку девочку:
  - Девочка! Скажи мне, кто хозяин этой фуры?
  - Ну, какой вы глупый человек, - ответила девочка, - Тот дядя, который забежал в подвал. Он обещал мне золотой, а дал только половину...
  - Да, отпустите же вы вожжи, сеньор рыцарь, - крикнул один из милитов, - Коню неудобно!
  - Послушайте, Дгэгон! - крикнул ему дон Мигель, - На хген вам этот хозяин, возьмите у меня мой меч и освободите коня. Господа милиты, хоть я вас и не очень люблю, но настоятельно гекомендую вам забигать эту девочку и бежать ко мне. В этой бочке спгятана адская машинка!
  Дрэгон и милиты, осознав слова Мигеля, тут же кинулись наверх из под арки.
  - Так, какие новости? - спросил подбежавший к Мигелю Лайон, - Дитрих направился остановить кортеж, а я сразу к вам. Как идёт операция - террорист пойман?
  
  - Пошли скорее, - заорал старший сержант и попытался силой разжать пальцы девочки.
  - Нет-нет, мой золотой! - закапризничала она.
  - К чёрту! - выругался милит, - Я дам тебе два, только пойдём отсюда.
  
  Дрэгон добежал до угла, где стоял дон Мигель:
  - Давайте, ваш чёртов нож!
  - Сквайр Дрэгон! - закричал Лайон и, крепко схватив Анди за руку, принялся её трясти, - Что это вы кинулись ловить преступника и без оружия?
  - Я ещё не встал на учёт, - оправдался Дрэгон, кое-как освободившись от руки бывшего командира, - Спешу. Очень! А свою бутафорию надевать было бессмысленно.
  - Да, как же! - снова схватил его за руку Лайон, - Что ты? Где? Какое подразде... ах, да - тогда может быть к нам?
  - Спасибо, я подумаю, - снова освободился от руки Лайона Дрэгон и развернулся к арке, чтобы сбежать вниз.
  Навстречу выскочили милиты и орущая от обиды девочка в красной шапочке. Она ухватилась за дрэгоновский камзол и заорала:
  - Где мой золотой!
  - Вот, настырная! - прошипел Дрэгон, но отцепиться от пострелёныша в юбке не удалось.
  - Хорошо, - буркнул он в раздражении и, нащупав в мешочке кошелька монету, вынул её и протянул орущему ребёнку, - Вот...
  - Но это не золотой! - не унималась девочка.
  - У меня больше нет! - отрезал Дрэгон, - Кто-нибудь, заберите ребёнка...
  
  - Да вы только взгляните на это, - гремело над притихшей толпой, остановившейся вместе с кортежем триумфатора, который ткнул пальцем в сторону окон витрин, выходящих на церковь, - А ведь это рассчитано на братьев, погружающихся в медитацию! Что выражает это непотребное кривлянье на холстах? Почему эти бабы со страшными мордами одеты в плащи военно-монашеских орденов? На что это намекает художник? Откуда эти обезьяны? Эти химеры, кентавры, недочеловеки со ртом на брюхе и с парусами вместо ушей? Скажите мне, чему эта мазня призвана научить нашу молодёжь? Кто владелец?
  Все уставились на цветастую вывеску, тяжёлым Дамокловым мечом, нависающую над парадным входом. На вывеске было написано "ЮТЕЦ ХАРКАДИУС".
  Слева от вывески из витрины выглядывало эпическое полотно, где охотники, трубящие в рог, и чудище, которое передом лошадь, а задом козёл, преследовали коня тигровой окраски с рогами на голове. Справа же, были лисы в костюмах епископов и волки в рыцарских доспехах с геральдическими знаками монаршего дома, которые сопровождали на свадебную церемонию однотелое двухголовое чудище в императорской короне...
  - Я не знаю, как вы это сделаете, - прошипел сквозь оставшиеся зубы Юрсилий Мурзилий, - но, чтобы от этой галереи нынче же не осталось камня на камне!
  
  Далее, как это описал один из талантливейших эссеистов того времени господин Асисай Муаринд: "Земля содрогнулась и огромная трёхэтажная абсолютно квадратная хоромина, будто по мановению руки Всевышнего (или, повинуясь абсолюту Императорской власти), стала оседать в бездну. Богомерзкие картины сначала заволокло пылью и дымом, а потом прижало к стёклам витрин. От этого хлопка стёкла лопнули. Но здание уже довольно просело, поэтому раненых не было".
  Некоторые бульварные листки, впрочем, намекали на какой-то, издали похожий на взрыв, шум. Но официальная версия гильдии архитекторов всё-таки высказалась за слабые, старые, абсолютно прогнившие потолочные перекрытия и страшную сырость казематов, в которых находился подземный клуб для столичных распутников. Судя по останкам, развратники опустились до скотоложства - среди тел погибших "ночных бабочек" фигурировали и конские останки...
  
  ВОЕННЫЙ ПАРАД
  Вот уже четвёртый раз произошла смена гвардейского парадного караула, а Дофина всё ещё не было на месте. Городской нобилитет заметно волновался, убелённые сединой патриции живо реагировали на любое проходившее в дверном проёме тело, но мужественные члены Сената тут же успокаивали поднимающуюся ажитацию ("спокойно, господа, это был лакей из сервировочной!" или "ну, разве этот ветеран без ноги похож на Дофина?"). Впрочем, положа руку на сердце, шеф-администратор, естественно тщательно скрывая это, был всё ещё не готов начать парад.
  Ходили упорные слухи о какой-то заминке, которая явилась однозначно хорошим знаком, ибо сопровождалась волей Самого Императора!
  Наконец заиграли фанфары, и в залу медленно вкатилась римская септига , которой правил главнокомандующий армией Перевала Джим Урфин де Жюфф-Радченкович, а рядом в костюме унтер-триумфатора стоял сам Дофин. Он был в пурпурном плаще, под которым скрывался парадный камзол и с лавровом венке на голове. Начавшаяся приветственная овация приглушила лошадиные ржания и громкую ругань главнокомандующего, который, похоже, так и не смог понять - который конь коренной. От грома и криков лошади таки испугались, что едва не задавили герцога-хранителя Острова, который по привычке понёс передавать ключи от околостоличных территорий. Вовремя подбежавшие гвардейцы караула перехватили узду и этим сильно помогли проведению церемонии.
  - Ну что, как здоровье Государь-Императора? Что он сегодня кушал? - как бы изображая светскую беседу, спросил у Дофина герцог.
  Стоявшие рядом лейб-медики, призванные в последнее время обслуживать Его-Императорского-Величества недуги, напряглись и превратились в одно большое ухо.
  - Поросёнка, - беспечно ответил Дофин, поддерживая игру в косметическое общение.
  - С аппетитом? - полюбопытствовал генеральный лейб-медик Лоллий Мюд.
  - Нет, с хреном, - простодушно пояснил наследник и двинулся дальше, чтобы поприветствовать "Лучших из лучших".
  
  Лейб-медики переглянулись - больной ввёл в организм поросёнка с хреном, явно нарушая все предписанные ими ему рецепты.
  Генеральный лейб-медик Мюд покачал головой и обратился к остальным:
  - Господа, лично я считаю, что если больного в лечебной палате нет - значит его состояние вполне удовлетворительное. Кстати, кто делал последний осмотр нашего монаршего пациента?
  - Лейб-медик Адамус Болен, желудочник! - доложил один из лейб-медиков со знаком статс-секретарского отдела.
  - Не понял, - переспросил Лоллий Мюд.
  - Профессор по желудку! - пояснил докладчик.
  Генеральный лейб-медик покачал головой, как бы взвешивая за и против, потом приказал лейб-медику статс-секретарского отдела:
  - Пишите! Общее состояние больного (тире) удовлетворительное. Температура нормальная, (в сторону остальных лейб-медиков) стула не было? (секретарю) Стула не было, был обход профессора. Последний отметил улучшение состояния больного (двоеточие), пациент сам протягивает ноги... в смысле встаёт и прогуливается... (в сторону остальных лейб-медиков) Сад есть? Аллея? Возле палаты? (секретарю) Гуляет по палате.
  
  На площадь одна за одной начали выходить колонны оркестра "Вахт-Парад". Зазвучал зов горнов "Группа на бегу" - и войска приготовились к торжественному маршу по главной площади Столицы.
  
  На старопарадной-новопрогулочной улице расположился "тяжёлый" отряд Максимилиана фон Шишбургера, во время смотра войск, при бывшей тесноте, было решено сначала пропустить соседей и только потом выстроить "коробочку" для прохода на парадные площади. Пока офицеры и сержанты придирчиво осматривали коней и поправляли плащи и плюмажи, один мелкий мошенник, поместившись за спиной у фон Шишбургера, лихо отрезал золотые пуговицы с его выходного кафтана. Максимильян Гугон Фриц, заметив это, резко развернулся и резанул пол уха вора.
  - Ай! Моё ухо! - заорал плут.
  - А где мои пуговицы? - Шишбургер, испытующе глядел то на вора, то на болтающиеся нити в пуговичном ряду.
  - На! - заорал поверженный на землю, держась одной рукой за кровоточащую рану на голове, и протянул другой рукой три срезанных золотых кругляшка, - На! Подавись! Вот твои пуговицы!
  - А вот и твоё ухо! - принял пуговицы Шишбургер и бросил на вора отрезанный трофей, - И запомни, никогда не шути с фронтовыми офицерами - мы ваших шуток не понимаем.
  
  Мимо, громко распевая "Второго раза не будет" , прошла парадная "коробочка" командующего полосой укреплений "Восьми Ликов" надполковника дю Валкоппа. Их сопровождали волынщики и флагелланты с вымпелами и знамёнами.
  
  На парадном крыльце Дофин и де Жюфф дежурно подносили один титулярные бумаги, второй наградные листы. Граф Долой, командир Мунграхтской мобильной пехоты, первым получил Крест Святого Георгия на шею и чин супер-полковника. Откланявшись, он двинулся было вниз, но Император, заметив это, тут же крикнул в сторону уже заслоненного толпою генералов-интендантов и придворных:
  - Граф Александрин, не уходите! - Ваше место здесь впереди, как и на войне!
  
  Тяжёлый конный корпус фон Шишбургера построился в "коробочку" и начал движение по отведённому церемониймейстером маршруту. Это был корпус, сформированный на базе батальонной группы ущелья "Угрюмого мастера". Корпус, на этом основании, считался не новый, "боевой", и теперь весьма взыскательный. Те из обывателей, кто знал о них понаслышке, считали, что кавалергарды снедаемы спесью. Но их сдержанность и молчаливая нелюбовь к журналистике была, просто отработанной годами и ставшей традицией защитной дипломатией. Дней пять тому назад, когда корпус только только сформировали, усилив полк тяжёлой кавалерии пехотой, артиллерией, инженерными и механическими батальонами, баронет Максимилиан, взглянув в глаза, нескольким свежеприбывшим под его знамя молоденьким лейтенантам субалтернам, которые обратились к нему с просьбой перевести их с ротного командования в штаб корпуса, возопил: "С какой стати мне строевому командиру, руководить детскими манёврами несносных ссыкунов, которые к тому же напялили себе золотые шпоры и притащили с собой кучу слуг, пажей, камердинеров и нянек!?".
  С тех самых пор каждому новобранцу деликатно и твёрдо давали понять, что отныне полк, точнее корпус, для него отец, мать, любимая тётка, лучшая подруга и жена и что нет большего преступления, чем покрыть позором этот самый замечательный полк, то есть, корпус - самый замечательный и лучший экспедиционный корпус на всех перевалах .
  
  На марше появилась "коробочка" со знамёнами Капо. Высокомерие Бряк Квусского де Атле, гоф-маршала тыловой гвардии герцогства Капо - более чем высокомерие или чванливость - оно просто не имело границ. Впрочем, теперь Джим Радченкович, глядя на ладно выправленного молодого гоф-маршала, вспомнил его учителя - имевшего столь обширное влияние не только на дела Острова, но и на политику всей Империи (канцлера князя Усел О"хряпелл)! Вот в ком высокомерия граничило с манией! Однажды, будучи руководителем воинской операции в ущелье "Глумливый зев", в Тангейте, де Жюфф посетил его и, сидя у окна, поразился духовной процессии, которая, вместо того, чтобы пройти мимо дома, занимаемого князем-канцлером, остановилась на время, установив перед дверью раку, вмещавшую в себе мощи блаженного Деметрия.
  - Да уж, Ваша Светлость! - невольно вскрикнул де Жюфф, - Так уж не вы к мощам, а мощи к вам прикладываются!..
  Впрочем, Капосцы - были последними подразделениями, занявшие своё место на плацу. Дальше была только свита сопровождения венценосного Триумфатора Юрсилия. Оркестр заиграл встречный марш. Джим Урфин де Жюфф-Радченкович медленно чётким строевым шагом направился к Дофину. Вечерний прохладный воздух освежил и подкрасил свежим румянцем щёки Верховного главнокомандующего.
  - Ишь, какой молодец! - сказал Дофин, салютуя спешивающемуся гоф-маршалу - Скажите, Верховный, как же вы собираетесь бросить службу, когда столько молодых высших офицеров не имеют вашей школы? (к подошедшему Бряк Квусскому) Вот вы бы, маршал, дали Верховному - шестьдесят девять лет?
  - Что вы! - отмахнулся гоф-маршал, - Ещё чего! Какие-то пятьдесят лет. Выдумали тоже...
  - Это, Ваши Превосходительства, выдумал не я - выдумало время, а Столица ему поверила, - ответил бодро, но с грустинкой в голосе де Жюфф.
  
  Наконец, парадные части выстроились на плацу огромного периметра площади перед дворцом. Оркестр отыграл "Стой смирно!", а на трибуне для праздничных выступлений появился верховный главнокомандующий Джим Урфин де Жюфф. Он отдал честь параду, и сам встал "Смирно": неподвижно, каблуки сдвинуты, носки раздвинуты почти под прямым углом. Колени слегка выпрямлены. Верхняя часть тела прямая, как главная башня, грудь слегка выдвинута вперёд. Только руки лежали на верхней горизонтали трибуны. Глаза смотрели прямо перед собой.
  - Имперский солдат, - начал говорить де Жюф, - носит своё оружие ради народа. Он защищает одновременно и Империю - наш общий дом, и Родину - свой маленький уголок на ландкарте, весь сплочённый воедино народ и своё жизненное пространство. Основа его мощи лежит в славном прошлом, в наших традициях и труде. Служа в Имперских войсках, мы служим Вере, Отчизне, Императору и народу. В этом состоит наш долг и наша честь! Честь солдата лежит в полной и беззаветной передаче своей личности народу вплоть до принесения ему в жертву своей жизни. Ибо: Высшим достоинством солдата является напористое мужество. Это требует жёсткости и решительности. Трусость - это позор, нерешительность не подобает солдату. Выдержанный и скромный, прямой и искренний, богобоязненный и правдивый, тактичный и неподкупный, солдат должен быть образцом мужественной силы для всего народа.
  Войска стояли не шелохнувшись. Каждый, кому выпала честь участия в столичном параде слушал величайшего полководца современности.
  - Не только повиновение является основой армии, но и доверие. А доверие - это основа не просто повиновения, но выполнения приказа, а это - успех операции в целом. Великие свершения в войне и мире могут происходить только в непоколебимом боевом единстве командиров и их войск, которое основывается на удовольствии от взятия на себя ответственности, на лучших способностях и неустанной заботе. Боевое единство требует товарищества. Товарищество доказывается прежде всего в лишениях и в опасности!
  В заключении я хотел бы сказать несколько слов офицерам. Реальная сила нашей армии всегда заключалась в человеке - от курсанта-стажёра до ротмастера и генерала. Сегодня меняются времена и у многих идеологов складывается мнение, что наш солдат - это лишённая воображения полумашина, которая должна только лишь повиноваться приказу. На самом деле, Имперский солдат - это дисциплинированный боец, способный на сложные импровизированные действия. Наша сегодняшняя система должна стимулировать солдата к тому, чтобы он был готов занять должность на одну или две ступени выше, чем он занимает. Так, в случае гибели или ранения в бою своего непосредственного командира, мы можем ждать от солдата инициативы, умения собрать команду и исполнить свой долг, доведя решение боевой задачи до победного конца!
  Де Жюфф отошёл в сторону, но видом был строгий, настойчивый, решительный и суровый по прежнему. Оркестр грянул "туш", и к трибуне подошёл Император. Серьёзный, чинный, степенный, деятельный, деловой, внимательный, озабоченный, занятой, важный и величавый. Он осмотрел свои полки и начал велеречиво:
  - Патриоты своей Родины! Совместные мои соразговорники и единомысленники!
  Прежде чем одарить вас памятными сувенирами, которыми вы изукрасите свой внутренний интерьер, я бы хотел, так сказать, не взирая на прейскурант цен и нашу несносную службу сервиса, сказать несколько слов и от имени военных, моих коллег по профессии.
  Проливной ливень чувств старого ветерана, вот главный лейтмотив формы оформления моего яркого выступления, моего с позволения сказать, информационного сообщения перед вами.
  Все вы знаете мою биографию жизни, моя личная автобиография - это реальная действительность сегодняшнего дня - буднего дня войны! А война - это мы. А мы - это вы. Солдаты и офицеры - становой хребет войны! Вы - грунт земли! Фундамент Империи! И это факт! Факт реальности, действительный факт!
  Особенно - нарочито - нарочно - специально я хочу обратиться к элите, которая всегда хорошо себя показывает на таких вот парадах. Которая громче всех призывает к активации нашей практической деятельности на войне, которая орёт на вахт-парадах: "За Родину, мои товарищи по оружью!" А что такое Родина? Хочу я уточнить у вас, адрес местожительства? Утешительная отрада? Некий научный идеал - названный "ностальгия по Родине"?
  Элитарные части создавались для воспитания в наших правящих классах людей инициативных, могущих мыслить и принимать решения, не боясь ошибок и ответственности. Первый полк элитарных войск характеризовался, как морально-нравственный, морально-этический, нраво-характерный, народно-национальный и общественно-социальный! Что сегодня показала инспекция элитных войск - недочёты, пробелы, недостатки, изъяны, погрешности, недохватки, дефекты, дефициты, лакуны, минусы и упущения. И за этим не кроется сообщительность смелых полководцев, которые реформируют свои дивизии перед отправкой на фронт! Нет, это и не опытно-экспериментальный, не опытно-производственный, не опытно-практический, но также и не научно-производственный этап перестройки элитных войск. Всё проще и тем ужаснее!
  Холодномыслие и надменная спесь знатных вельмож сегодня граничит с вероломной изменой, они отправляют своих отбрысков в элитные воисковые части, которые находятся в Столице и крупных городах. Оттуда выходят офицеры, не видевшие не только войны, но и простого линейного солдата!
  Нас пытаются убедить, что это - спонтанная произвольность, наивная простота, летаргический сон высших династий, некие модные инфлуэнции на молодых людей.
  Но я не вижу этой элиты на фронте! Может быть мне следовало сказать, что я боюсь опознаться или обознаться. В таком случае, что это за призрачное видение, которое в размере нескольких дивизий ежегодно находится на фронте переднего края и ускользает и из фуражного ведомства, и из топографической инспекции и из общего хронометража боевого времени! Что это за люди, получающие награды и звания, сидя в тылах и пропивая жалования и содержания?
  И это при том, что в элитных ротах практически нет ни одной свободной вакансии - итак, о чём же сия вечерняя серенада, которую я здесь перед вами пытаюсь исполнить, - А вот о чём. Сегодня я и Его Высочество подписали реестр о создании специальной инспекции по элитным частям в нашей армии! С этого момента вы перестаёте быть экспонатами выставки антропологической коллекции знатных людей Империи. Отныне ваша физиономия лица должна поднимать из окопов простых солдат, должна вести в бой и вдохновлять народный фольклор, ваш подвиг должен иметь характер обыденный и обиходный - только этим вы сможете соорудить себе нерукотворный мемориальный памятник в сознании народа и анналах Империи!
  Отныне вы - это смелый риск! Отныне кураж - это естественная норма вашей натуры! Отныне ваша задача - прогрессировать вперёд! Ваш лозунг: "реванш и возмездие"! Вы являете собой реальное противосилие, а не абстрактно-отвлеченные сливки общества,
  Теперь ваша личность и индивидуальность - это народность и национальность, ваша природа и натура, нрав и характер - это Империя.
  Итак, чтобы не дублировать дважды - на фронт! Все на фронт!
  О жалобах, возражениях и недовольствах - я говорить положительно воспрещаю!
  Следующим выступил Папа Трэндол. Пасмурный, сумрачный, угрюмый, насупистый, нешуточный. Он прочёл службу для отправляющихся на поприще и отслужил Вечерю по короткому Канону.
  И снова загремели барабаны, начался "обратный парад" - войска отдавали честь монаршему дому, генштабу и епископату, разворачивались и маршировали в свои заданные квартирами точки в городе. А на плац, сменяя "коробочки" военных соединений, вышли элитные дворянские роты, разукрашенные цветными флажками, баннерами и штандартами, представляющими различные фронты. В армии эти подразделения называли "балетными", "потешными" или "маскарадными", настоящих бойцов в таких батальонах не было - кому нужны грязные, невежественные и совершенно не умеющие красиво маршировать, вежественно разговаривать и вести себя в обществе? Теперь балетным ротам предстояло получить настоящее боевое задание.
  
  Маркиз де Жюфф тут же потерял интерес к происходящему и вернулся на место. Он подошёл к Императорскому канцлеру Флорину Рунеру:
  - Скажите-ка, - спросил Джим Урфин, - До меня дошли слухи, что вы хотите уволить от должности офицера Ардальона Синай-Забугор-Вюрцунваальдского?
  В разговор тут же вмешался повернувшийся к ним генерал Северного фронта и, по совместительству, начальник Императорского Кортежного фронта Дюбюруй:
  - Да стоит, Ваше Сиятельство, только посмотреть на него, чтобы получить к нему полное отвращение: длинный, сухой, неуклюжий, физиономия суровая, рябой, преклонен в летах...
  Маркиз де Жюфф удивлённо уставился на него и произнёс:
  - Ах, батюшка, да ведь вы же мой портрет рисуете! Что и меня тоже хотите от должности отстранить?
  Повисла неудобная тишина. Однако де Жюфф был доволен - он отстоял Ардальона и теперь в душе праздновал победу над штабными дельцами.
  В это же время, дабы замять возникшие неудобства, к де Жюффу подошёл Дофин.
  Он начал спрашивать о свежеиспечённом генерале-аншефе Каберне, начальнике восемнадцатого фронта. Дофин интересовался, каков он в сражении.
  - Робок, стеснителен и застенчив, - ответил де Жюфф.
  Однако Дофин снова начал говорить о Каберне и сообщил, что рекомендует в свою очередь усилить Ставку восемнадцатого фронта ещё одним новеньким генералом Галлиратием.
  - Что же вы, Ваше Высочество, так горячо рекомендуете мне его? - изумился де Жюфф, - Разве что вы хорошо знаете его?
  - Нет, - замялся Дофин, но один мой знакомый. ручается за него.
  - Хм, - де Жюфф повернулся к Дофину, что называется глаза-в-глаза. Однако, говорящих уже стало трое. К ним подошёл граф Председатель Государственного Совета Был-e-Два-Рэ:
  - А кто ручается за честность этого "одного вашего знакомого"? - спросил он и ехидно ухмыльнулся.
  Слабой стороной графа Был-у-Два-Рэ был его раздражительный и желчный характер. Известный остряк и поэт Ди Шнайдер даже писал про него: "Надо сознаться, что граф Был... образец христианина: он, простил не только тем, кому был должен, но и всем тем, кого обидел". Кстати, именно эта фраза долгое время заставляла Дитриха фон Шнайдера любоваться красотами Льетера, скучая на выселках. Даже его едкое эссе о Начальнике Столичного Сыска по налогам и сборам: "N. говорит, что он не может признать себя совершенно безупречным относительно всех заповедей, но, по крайней мере, соблюдал некоторые из них; например: никогда не желал дома ближнего своего, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота; а из прочей собственности его дело бывало всяческое, смотря по обстоятельствам" - Ди Шнайдеру не стоила ничего. Говорят именно тогда отец, Гуам Шнайдер, утешая сына в малом императорском суде, сказал: "Напрасно тревожишься, это просто случайность". На что истец процесса Был-у-Два-Рэ крикнул: "Нет, - в жизни хорошее случается, а худое сбывается". Увы, но эта история не знала сослагательных наклонений, и Ди Шнайдер только недавно обрёл право на реабилитацию.
  
  "Мигель де Шабан, как его обычно описывала наша гувернантка, был высокого роста, весьма тучный, со светлыми, всегда растрепанными волосами; одевался он крайне неряшливо: сюртук носил постоянно запачканный, залитый чем-нибудь, жилет надет был вкривь и вкось. Оказывается, что и в Столице дон Мигель живёт довольно грязно. :-(
  Более того, вместе с ним опустились до подобного свинства, и граф Лайон, и писатель Дитрих фон Шнайдер, некоторое время гостивший перед нашим приездом. Нынче вечером, они прибыли в самый канун праздничных мероприятий видом - истинные оборванцы. Всё это крайне не понравилось де Шабанам-старшим, живущим при дворе, особенно Елисавете де Шабан-Баумндрийской и Барбаре де Шабан-ла-Луна. :-((
  Тем более, что они постоянно делали некоторые попытки улучшить в этом отношении житье-бытье дона Мигеля, но этот случай окончательно выбил их всех.
  Только представьте: настал момент, когда Мигель де Шабан собрался на придворный банкет и, соответственно, маскарад. В окружении своих затрапезного вида спутников, он спросил совета у леди Елисаветы и её дочерей, как ему быть. Дескать у Дитриха есть писательский камзол, у Лайона виц-мундир, а он? Хозяйка Баумдрийского дома покачала головой и по этому случаю честно ответила: - Вы, милый племянник, вымойтесь да причешитесь, вот вас никто не узнает!!! :-)) ". - Именно так начиналась страничка дневника молодой барышни, которая с нетерпением ждала приёма во дворце Его Величества. Но до начала бала было ещё несколько часов, поэтому, дабы предварить официозы, она от нетерпения ожидания и писала...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"