Аннотация: Попытка ГПУ взорвать церковь пока не удалась.
Подрыв церкви
(глава из биографического романа "КАМЕНЬ", автор - Владимир Шабля).
1932 год, июнь. Томаковка.
Мария пришла домой вся в слезах. Налитые кровью красные глаза неестественно контрастировали с её мертвенно-бледным лицом, периодически подёргивающимся от нервного тика. Вид у женщины был ошеломлённый и разбитый.
- Мариночка, что случилось? - бросилась к ней Ирина.
Видя критическое состояние дочери, она назвала её, как в детстве, обняла и стала гладить по голове. Мать догадывалась о причине срыва: видимо, храм, то место, к которому Мария так прикипела всей душой, всё-таки закроют.
- Не переживай, успокойся, всё обойдётся, - увещевала она.
- Не обойдётся! ГПУ-шники уже закладывают под церковь взрывчатку.
Конвульсивным движением Мария прижалась к матери и зарыдала на её плече.
- Ну, ну, не убивайся так! Что же ты можешь тут поделать? - продолжала утешать Ирина.
- Мы сделали всё, что могли: просили, умоляли, готовы были защищать храм. Но теперь батюшка сказал, что единственный оставшийся выход - поступить подобно Иисусу и не противиться злу.
- Наверно он прав. Мы ничего не можем противопоставить винтовкам. Но ведь веру у нас никто не может отнять.
- Никто! - подтвердила Мария, утирая слёзы и пытаясь взять себя в руки.
- Вот и ладно, вот и хорошо. Иди, полежи, а то чего доброго снова случится приступ.
Ирина взяла дочь под руку и повела в спальню.
- Голова сильно болит? - спросила она.
- Раскалывается.
Из ведра мать зачерпнула в стопку воды, накапала настойки.
- На вот, выпей, - сказала она, укладывая дочь, затем вышла в кухню и плотно закрыла за собою дверь.
Находившийся до этого в соседней комнате Петя зашёл к бабушке на кухню:
- Что, маме опять плохо?
- Да, она снова перенервничала из-за того, что хотят разрушить наш храм.
- Почему она воспринимает всё так близко к сердцу? - огорчился мальчик.
- Это у неё от отца, твоего деда Степана: тот тоже слишком остро реагировал на несправедливость; а уязвимость передалась, видимо, от меня.
- А от чего умер мой дед Степан? - поинтересовался Петя. - Ты же говорила, что он был очень сильным и здоровым.
- Да, он действительно был здоровым и сильным; никогда не болел, ни на что не жаловался, - погрузилась в воспоминания Ирина, - а ещё он был добрым, отзывчивым и честным. Я за ним была, как за каменной стеной. Жили мы в Александровске. Дед Степан тогда был молодой и могучий, как вол. Работал на заводе в литейном цеху: специально сделанными для него щипцами переносил отлитые огромные заготовки. Даже несколько обычных рабочих не могли его заменить, ведь сообща неудобно выполнять такую работу - впятером, например, к топке не подойдёшь, щипцы не возьмёшь. А дед справлялся сам. Зарабатывал как три обычных работника, и мы жили хорошо - не бедствовали.
- И что же с ним случилось? - вытянул лицо Петя.
- Бандиты убили. Знали, что дед много получает, и в день зарплаты подкараулили в тёмном углу. Подойти к нему они боялись, поэтому, чтобы забрать деньги, забросали деда Степана бутылками с песком. Так и стала я вдовой, а мои дети - сиротами. Еле-еле после этого пристроилась на работу в Томаковке. Спасибо, добрые люди помогли...
Послышался натужный голос из спальни.
- Что такое, Маруся, ты меня звала? - заглянула Ирина к дочери.
- Накапай ещё лекарства: не могу - голова отваливается, - взмолилась та.
- Сейчас.
Ирина приготовила ещё порцию снадобья и подала дочери. Та едва приподнялась на локтях, со стонами выпила лекарство, и без сил снова откинулась на подушку.
- У мамы очень болит голова, - объяснила внуку ситуацию бабушка, приседая на табуретку у кухонного стола.
- А как это - "болит голова"? - вдруг спросил тот.
- Что ты имеешь в виду? - не поняла Ирина.
- Ну, вот если ударился обо что-то - это место болит, и я знаю, как оно болит. Порезанный палец болит по-другому, если уколешься иголкой - по-третьему. Эта боль мне тоже понятна. Ещё я знаю, как болит, если ужалит пчела или оса. А как может болеть голова? Тем более так долго, как у тебя, у мамы или у Коли?
Недоумение проступило на лице подростка. А бабушка сначала даже не знала, что ответить.
- Это хорошо, что ты не понимаешь, как болит голова, - наконец проговорила она, - скорее всего, Бог смилостивился над нами и дал тебе здоровье твоего деда Степана. А насчёт того, как это? Даже не знаю...
- Ну, на что это похоже? - выпытывал Петя.
Некоторое время Ирина перебирала в памяти болезненные ощущения, и никак не могла найти подходящее соответствие. И всё же в конце концов отыскала какое-никакое подобие головной боли:
- Ты помнишь, как вы с отцом ремонтировали сарай, и ты, забивая гвозди, попал молотком себе по пальцу?
- Да, помню, было больно, но боль была почти такая же, как если ударишься ногой о камень. И она быстро прошла.
- Действительно, сильная острая боль проходит быстро, но ты забыл, что твой палец потом покраснел и распух; и ты сам говорил, что он налился, его будто бы распирает изнутри, что кажется, будто бы он вот-вот лопнет.
- Да, это было. Очень неприятное ощущение.
- И достаточно длительное, - заметила бабушка. - А теперь представь, что то же самое творится с твоей головой... Примерно так чувствует себя человек при головной боли.
Петя попытался представить и прочувствовать озвученную Ириной информацию, но никакой сколько-нибудь реалистичной картины этой стороны людских страданий у него не сложилось.
- Бабах!!! - разнёсся по Томаковке звук сильнейшего взрыва.
Дробно задребезжали стёкла, задрожали стены. Через секунду донеслось отбившееся от какой-то преграды эхо.
В спальне послышалось рыдание Марии. Ирина побежала к дочери.
- Они её взорвали! Они её взорвали! - раз за разом в истерике выкрикивала та.
- Тихо, тихо, - прижала Ирина дочь к груди, пытаясь хоть как-то успокоить, - ничего, будем молиться иконам и святым ликам у себя дома. А Бог на небе и всё видит. Его и веру уничтожить никто не в состоянии.
- Мамочка! Мамочка! - только и смогла вымолвить Мария, обливаясь слезами в Ирининых объятиях.
...
Спустя полчаса Мария немного успокоилась и забылась на кровати тревожным полусном. А Ирина вышла во двор и присела на скамейке. Мирно шелестели листья на деревьях, жужжали пчёлы. Увидев проходящую мимо Валю Хорошко, женщина окликнула её:
- Доброго здоровья!
- Здравствуйте, тётя Ира!
- Не знаешь, что там случилось: такой взрыв был, что чуть дом не завалился.
- Так ГПУ храм хотело взорвать, - пояснила Валентина.
- Почему "хотело"?
- Так не получилось у них. Церковь ведь верующие строили для себя: выкладывали из лучшего камня, раствор замешивали на куриных яйцах; опять же, делалось всё с Божьего благословения.
- Ну, Слава Тебе, Господи! - обрадовалась Ирина.
Она побежала сообщить радостную весть дочери. Надеялась, что при этом ей полегчает. И действительно, вскоре состояние Марии немного улучшилось. Вечером она даже смогла встать с кровати и поужинать вместе с семьёй.
Обсуждая за столом произошедшие за день события, женщины склонялись к мысли, что это Бог не позволил уничтожить свой Храм. Напуганный состоянием супруги, Данил не стал их разубеждать. Хотя был уверен, что воинствующие безбожники, вошедшие в экстаз разрушения, теперь уже не остановятся. Как выяснилось позже, он оказался прав.