Ров Талуа осмотрел своего собеседника. Это был совсем еще молодой человек, почти мальчишка, семнадцати лет. Взъерошенные черные волосы, упрямые зеленые глаза... Они сидели за крепким дубовым столом, на котором стояла бутылка олли* и две кружки. Ров Талуа то и дело опустошал свою, между тем, как кружка юноши оставалась нетронутой.
- Повтори-ка, что ты сказал.
- Я прошу у вас руки вашей дочери, - проговорил молодой человек твердо, глядя Рову Талуа прямо в глаза.
- Нда... - старик поскреб затылок, - Но будешь ли ты хорошим мужем моей Элрид, Седрик?
- Да! Я люблю ее...
- Любовь - это еще далеко не все, сынок. Что ты можешь ей дать, кроме своей любви? У тебя ничего нет, да еще и сестры, которых тоже надо поставить на ноги. Ведь едва концы с концами сводите.
Глаза Седрика сверкнули. Он хотел, было, что-то сказать.
- Погоди, - остановил его Ров Талуа, - Я не в обиду. Ведь это правда?
- Правда, - угрюмо согласился молодой человек.
- Как я могу доверить тебе дочь? - продолжал старик, - Пойми меня, верно, я тебе не отказываю. Ты парень хороший. Опять же, любовь, да... Давай-ка сделаем вот что. Добудь деньжат, тогда и отдам тебе Элрид.
Седрик молчал некоторое время. Казалось, он размышлял. Потом сказал:
- Я согласен. Но вы должны дать мне слово.
- Какое еще слово?
- Что за то время, пока меня не будет, вы не отдадите Элрид в жены никому другому.
'А он не так прост...' - добродушно усмехнулся про себя Ров Талуа.
- Ну, разумеется. Даже если б я и захотел, это невозможно. Элрид, поди, заставишь!
Седрик, еще помолчал, задумавшись.
- Ухожу завтра, - наконец сказал он.
Ров Талуа присвистнул:
- Вот те на! А ты скорый. И куда же?
- В Альен.
- Гм... далековато. А почему туда?
- Я пойду к мастеру Торнегану.
- Куда?!
- В школу менестрелей.
Ров Талуа замахал руками.
- Чтобы муж моей дочери был менестрелем! Ну, нет! Выбери что-нибудь другое, паренек...
- Почему?
- Потому что менестрель - бродячая душа, ему семья не нужна.
-Мне нужна.
- Но...
- Я слышал, что лучшим ученикам там выплачивают хорошую стипендию. Хватит и откладывать и посылать сестрам.
- А ты уверен, что будешь лучшим?
- Конечно. Потому что я люблю Элрид.
Старик посмотрел на Седрика.
- Хорошо сказано, сынок. Ладно, будь по-твоему. Если ты так решил...
- Да, решил.
- И ты точно знаешь, что делаешь?
- Да.
- Ну, хорошо... Элрид позвать? Попрощаешься?
Мородой человек замер на мгновение, но потом покачал головой:
- Нет. Долгие проводы - лишние слезы.
- И то верно.
Седрик встал.
- Пойду.
- Счастливо тебе, сынок.
Солнце, большое и горячее, спускалась куда-то за кромку дальнего леса, казавшегося почти черным. А прямо перед ним простиралось огромное поле, в котором Седрик работал всю сознательную жизнь, и в котором работали все соседи, друзья, родители, пока не умерли, сестра Ринвилл, которая была на год младше Седрика, и даже младшая сестренка Виенна, да и вообще, все в Торлеване*, название которого в переводе с языка лодра-гордров* как раз и означает - 'полевой край'... Об этом размышлял Седрик, сидя на зеленом холме, и глядя на закат. Подле него сидел еще один юноша, примерно одного с ним возраста, только чуть ли не на голову выше, и гораздо шире в плечах.
Он молчал, не желая беспокоить меланхолическую задумчивость Седрика. Потом, все-таки, не выдержал, тронул его за рукав.
- Седрик...
- А?
Молодой человек, казалось, с трудом оторвался от своих невеселых дум.
- Ты чего меня позвал-то?
- Поговорить надо.
- Ну?
- Тенотор, тебе ведь нравится моя Ринвилл?
- Ну... да... Да, я этого и не скрываю.
Седрик взъерошил темные волосы и пояснил:
- Не подумай, что я сую нос в ваши дела. Но мне нужно уехать.
Тенотор пожал огромными плечами:
- Ну, и что?
- Ты не понял. Я уезжаю надолго. На год.
- На го-од? А куда?
- В школу менестрелей.
- Куда?!
Седрик улыбнулся и рассказал. Тенотор слушал с удивлением.
- А как же...
- Там платят стипендию. Так что сестрам буду присылать деньги. Мне только не хотелось бы оставлять их без защиты.
Тенеотор кивнул:
- Понятно. Можешь на меня положиться. А как вернешься - сыграем сразу две свадьбы.
Седрик молча пожал его руку.
А ночью Седрик очень тихо, чтобы не разбудить сестер, собрал свои вещи в небольшой дорожный мешок, накинул на плечи плащ, бесшумно раскрыл окно (дверь была слишком скрипучая) и вылез наружу. В лицо пахнуло ночными запахами росистой травы, доносящимися из леса терпкими ароматами мха, хвои и ягод. Где-то далеко лаяли собаки. Седрик вскинул мешок на плечо и двинулся к околице. Туда он добрался без приключений, и собирался уже, было перелезть через нее, как прохладный ночной воздух прорезал крик, похожий на стон:
- Седрик!
Он обернулся, и к нему метнулась легкая тонкая фигура в белом.
- Элрид!..
Она, прижавшись к нему, не плакала. Только держала крепко-крепко, словно боясь отпустить. Ее белое платье в темноте на мгновение показалось Седрику погребальным саваном...
- Элрид, я должен идти, - проговорил он, отгоняя мрачное видение.
- Знаю... Почему не попрощался?...
- Я не хотел, чтобы тебе было больно...
- Ты скоро вернешься?
- Через год.
- Это ведь не так много, верно? Я буду ждать тебя...
Седрик отстранил ее от себя и заглянул в бледное лицо, обрамленное мягкими волнами черных волос, на котором мерцали огромные синие глаза. Потом опустился перед Элрид на колени и прижался губами к ее тонким запястьям. Она положила руки на его голову, словно благословляя. Так они стояли некоторое время, не шевелясь. Потом Элрид убрала руки. Седрик поднял к ней лицо. Теперь он чувствовал вину за то, что не хотел прощаться с ней.
- Я люблю тебя, Элрид.
- И я тебя, Седрик.
- Я вернусь, и мы поженимся... И никогда не будем расставаться...
Элрид женской своей душой поняла, что он чувствует.
- Знаю, - мягко сказала она, - Если так надо, иди. А я буду каждый день выходить к околице и ждать тебя.
Седрик поднялся, взял в ладони лицо Элрид и поцеловал ее в лоб. Потом поднял свой мешок, и легко перемахнул через ограду.
Элрид стояла, держась рукой за плетень, и смотрела на дорогу, вслед удаляющейся скорым шагом фигуре Седрика. Он не оглянулся - значит, скоро вернется... Элрид опустилась на землю, и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала.
Разыгралась буря. Ветер срывал с деревьев листья, и гнал их в одному ему известном направлении. Он завывал в печных трубах и перекатывался по крышам. Дождь шел, не переставая, заливая окна. В такую-то погоду за околицу вошел путник. За его спиной висел небольшой вещевой мешок. Под плащом он бережно держал лютню. Странник, видимо, знал, куда шел. Он направился прямиком к дому Рова Талуа и постучался у дверей. Он стучал долго, пока, наконец, за дверью не послышались шаги.
- Кто там?
- Отворите.
- Иди своей дорогой, путник...
- В такую погоду?
За дверью замолчали - хозяин, видимо, раздумывал. Потом показалась полоска света. Странник вошел внутрь. С плаща стекала вода, образовывая на полу лужу. Он откинул капюшон. Зеленые глаза блестели, черные волосы были мокры. Ров Талуа остолбенел.
- Седрик?!
- Я вернулся. Где Элрид?
- Проходи.
Старик провел юношу в комнату, помог снять плащ, развесил его на каминной решетке, чтобы просушить. Усадил за стол, налил в кружку олли. Сам сел напротив.
- Вернулся?
- Где Элрид?
Ров Талуа помолчал.
- Сынок...
Седрик побледнел.
- Вышла замуж?
Но старик покачал головой.
- Нет. Она ждала тебя. Каждый день к околице ходила...
- Где она?
Ров Талуа подложил дров в камин, казалось, он шевелился нарочито медленно.
- Нет больше Элрид. Умерла моя девочка... Зимой простудилась.
Седрик молчал, глядя на огонь. Только слезы засверкали в глазах. Руки сами собой потянулись к лютне. Полилась тихая, печальная мелодия...
-Что ж делать, сынок...
Музыка пролилась чистым, звонким потоком и смолкла.
- А я гляжу, ты теперь менестрель? - продолжал Ров Тулуа, чтобы хоть немного развеять печаль.
Седрик не отвечал.
- Седрик...
Менестрель поднялся, прижимая к груди инструмент, и бросился вон.
- Эй, ты куда! Ведь буря! Хоть переночуй! А плащ-то! - закричал ему вслед старик.
Хлопнула входная дверь.
Примечания.
Олли - морулийский напиток, наподобие вина, но с добавлением зеленоцветника, растения, растущего только в Морулии, что придает олли особенно мягкий, глубокий и пряный вкус.
Торлеван - историческая область Морулии, занятая, в основном, полями.
Лодра-гордры - полулегендарный народ, согласно преданию, населяющий Морулию до того, как в ней появились форанги, народ, населяющий ее в описываемое время. Многие слова морулийского языка и многие имена собственные происходят из языка лодра-гордров.