Таки снег вчера пошел. От души пошел. Под стать озверелому моему состоянию, такой же колючий и злой. Как будто собирался застрять в глазах прохожих острыми осколками разбитого зеркала и довести до конца зло, начатое неразумными сапиенсами. Телефон разрывался от бешеной злобы звонивших, большинство которых меня никогда не видели. Под конец просто отключила телефон, купила новую симку. И вроде знаю, что делать, что все будет по-моему, что у этой оголтелой, бесящейся от собственного бессилия толпы нет шансов хоть как-то изменить мою жизнь. Но все равно внутри засела заноза обиды на тех, кто эту травлю устроил. Потому что не все чужие, потому что родные много раз предавали, потому что чужим надо было просто растоптать, чтобы указать мое место. А поняв, что размазать не получилось, получив закономерный отказ подчиниться, сорвались с цепи. Потому что этот Новый год будет больше похож на Хеллоуин с гомерическим хохотом, периодически переходящим в скрытые слезы.
И в самую заметь, когда накрыло ощущение одиночества среди беснующейся толпы и мечущихся снежинок, села на скамейку покурить. А вокруг примостились невесть откуда взявшиеся коты. Не греться пришли: так и застыли в сугробиках, вполоборота ко мне. Окружили со всех сторон и не уходили, иногда поворачивали ко мне морды и мявкали свои кошачьи слова поддержки или совета.
И когда отпустила так неожиданно накатившая безысходность, и я снова пошла в метель - коты остались сидеть, уже молча, мягкими теплыми комками в холодных сугробах. Словно сохраняли созданный ими некий магический круг-оберег.
Дикое ощущение чужого среди своих, когда коты - такие люди, а люди - такие сКоты.
И эта теплая поддержка помогла остаться на поверхности, не уйти на дно собственной обиды и злобы. А когда опять потянуло вниз, пришли далекие голоса тех, кто вроде принял уже обличье аватарного зверя или просто стал виртуальным голосом на мониторе, но при этом сохранил человеческую душу. Одной строкой на экране, веселым смайликом, коротким дружелюбным матюком в телефонной трубке они выталкивали на поверхность.
Вокруг мечется застывшая в своем бессилии и неукротимой ненависти толпа, и среди этого визга есть возможность позвонить. В ответ на короткие гудки - знакомый голос, давно уже просто голос, потому что обладателя его уже несколько лет не видела:
-Сергей я уже не могу говорить по-человечески, клыки даже чешутся, Скоро совсем озверею...
-Брось! Водки выпей - полегчает...
-Ты же знаешь, водка - не мое...
-Ну да, помню. Это хуже. Тогда представь, что пьешь. И отпусти всех - пусть их бесятся на здоровье. Главное, ты - сильнее. Ведь ты же - сильная женщина...
Старый Серый Волк. Когда-то сильный вожак,державший на своем хребте стаю-семью, стаю-друзей, живший их нуждами и желаниями. А потом, как Акелла, чуть не промахнулся. Или промахнулся, уже не важно. Но ушел, пока промах не причинил боль близким по-настоящему. Оставил стаю новым вожакам - так у стаи больше шансов выжить. Остался матерым одиночкой без обид на судьбу-злодейку, на занявших его место в жизни. Забился в свое логово, откуда лишь изредка выползал на охоту. Но в своем одиноком логове так и не забыл привычек вожака, ответственного за слабых. И опекал таких же одиночек, искавших хоть какой-то защиты или поддержки. Подбирал тех, кто уже не искал, а просто отбивался, сколь хватало сил, или просто ложился в снег, в надежде найти покой в холодном сне. Жестко и уверенно хватал Старый одиночка таких за холку, тащил в свое логово и насильно заставлял жить, не ожидая за это благодарности. Едко высмеивал слабость, стараясь разбудить древние инстинкты самосохранения Игнорировал плевки стаи, вычеркнувшей его из своей жизни. Но принимал бывших соратников по охоте, тоже искавших защиты или просто теплого угла на время.
Потом настал срок - и Волк решил, что пришло время уйти насовсем. Помощи такие, как он, не просят: не верь, не бойся, не проси. Это слабость, а слабость - унизительна. Родную стаю давно уже признал чужой, хоть и не отказался от нее. И помощи не ждал. Но - остались помнившие тепло логова, просто помнившие. Остались волчата, уже со своими стаями, но помнившие зов родной крови. Вернулась волчица: ей больше не нужна поддержка стаи: сама - одиночка матерая.
Изломанный стихией и жизнью, Волк живет в своем логове, уже не ходит на охоту совсем. Лишь изредка взбирается на свою скалу, когда слышит зов помнящих одиночек откуда-то с дальних снежных равнин. И отвечает им низким коротким уверенным воем, дающим силы идти вперед...
-Ну, будь, рыжая стерва, - в телефонной трубке робко звякает хрусталь, - хотя вряд ли ты уже заедешь...
Я зайду, Серый, обязательно. Даже если на пути будут полыхающие флажки и трусливая засада, все равно зайду. Это еще одна цель, ради которой стоит выжить и пройти сквозь толпу охотников и просто любителей адреналиновых развлечений. Значит, жизнь еще имеет смысл.
Живи, бумбарашка. Ты еще очень нужен. Просто живи.