-Зачем ты повесил шары на одну ветку? Они должны висеть отдельно, чтобы каждый было видно.
Бабушка перевешивает игрушки красиво. Пятилетний внук неуклюже, но очень осторожно укутывает нижний шарик мишурой, той на которую уже долго засматривался, но взять в руки боялся - вдруг порвется.
-Мишура должна свисать с ветки , а не лежать кучей.
"Но так уютнее."
-Дождик должен быть расправлен.
"Но кучка блестит сильнее."
-Звезда не для игр. Ее надо на верхушку надеть, ты елку уронишь.
"Можно я сам надену звезду"
-Эти игрушки не для елки. Машинки должны ездить по полу, а не висеть.
"Это моя любимая машинка."
-Белка - не елочная игрушка, под елкой ей не место, там должен стоять Дед Мороз со Снегурочкой...
" Этот Дед Мороз не красивый, потому что не мягкий..."
Это воспоминание прошлогоднего кануна зимних праздников поприветствовало меня утром 31 декабря. Равно как и прошлогодние слезы сына, обильно пропитавшие любимую плюшевую белку, не допущенную под елку, красивую, наряженную по всем правилам. Сегодня коробки с елкой и игрушками еще в кладовке. Полдня, пока сын с бабушкой гуляет и катается на горке, судорожно украшаю елку и комнату, чтобы не соблазнять мальчишку...
К вечеру набрасываю последние штрихи к предновогоднему вечеру: праздничный ужин готов, комната напоминает теперь резиденцию Деда Мороза, в центре - елка-красавица, в углу - елка поменьше с не ёлочными игрушками: это для сына, пусть нарядит сам, он и ведь так хотел, чтобы любимым игрушкам нашлось место...
Она так и осталась не наряженной. И елка-красавица осталась без внимания. Хотя нет, внимание ей было оказано, еще какое!
-Это не моя елка! Я ее не наряжал!
И снова слезы в обнимку с белкой. А мне в спину доносится шепот матери:
-Надо было дать ему самому нарядить, баба бестолковая...
К полуночи слезы утихли, долгожданный новогодний подарок принес некоторое успокоение. Но утром меня встретил вместо обычного приветствия вопрос:
-Когда я наряжу елку?
-Давай разберем и нарядим снова эту.
-Нет, я хотел нарядить эту елку вчера.
Мой ответ застрял где-то по дороге: ЭТА елка уже наряжена. МНОЙ.
-Ты нарядишь обязательно елку на следующий год. Сам. Я тебе обещаю.
-Это будет другая елка. А я хотел ЭТУ.
Когда этот диалог повторяется раз в десятый, я уже еле сдерживаю слезы, и чувство вины совсем придавливает к земле под упрекающим взглядом матери. А самооправдание, что раньше он так не рвался наряжать елку - не помогает, потому что "раньше" было год назад.
День святой Анастасии Узорешительницы. У меня именины, поэтому по поводу елки наступило временное перемирие, по крайней мере ставший традиционным вопрос сегодня не прозвучал вслух. Только глаза тоскливо скользнули по наряженной елке и остановились в углу с игрушками...
После утренней службы по обыкновению мы подошли за благословением. Поцеловав крест, сын заглядывает в глаза отцу Павлу и спокойно сообщает:
-А у меня нет елки.
-Что же вы, матушка, елку-то не нарядили? - обращается с упреком ко мне духовный отец.
-Мама нарядила. Это у меня нет елки,- уточняет сын.
-А вы приходите в храм шестого января с утра, -приглашает отец Павел. -Только одежду попроще оденьте - работы много будет.
Канун Рождества. Сразу после утренней службы в храме началась тихая предпраздничная суета. В центре, на полу, появились огромные свежесрубленные елки, и их запах заполнил храм до самого купола. Вдоль стен - коробки с игрушками, дождем и мишурой, в том числе и те, что принесли мы. Мужчины вместе с отцом Павлом устанавливают елки вдоль стен, вокруг алтаря, у входа - получается настоящий лес. Женщины пока наводят чистоту. Мы с сыном тоже, но мальчишечьи глаза не отрываются от игрушечного изобилия...
Порядок навели. Елки поставили и закрепили, установили вертеп с рождественской звездой. Сын робко подходит к отцу Павлу:
-А можно мне самому елку нарядить?
-Конечно. Кому же, как не тебе, елки наряжать, - улыбается священник. -Выбирай любую.
Сын тихонько подходит к невысокой елке в углу, возле образа Иоанна Предтечи, в честь которого шесть лет назад получил имя. Игрушки он вешает по правилам, чтобы не мешали друг другу, не загораживали образ. Елка становится все красивее и сказочнее, и грустные, строгие глаза Предтечи словно теплеют и улыбаются. Потихоньку на самой дальней ветке появляется маленькая игрушечная машинка: она самая любимая, но ей не нашлось места на домашней елке. Поэтому тайком в кармашке она приехала в храм.
-Разве можно такие вещи приносить в церковь!
Строгий голос матери заставляет меня застыть в ожидании новых слез.
-Матушка,- тихо успокаивает голос отца Павла, - это всего лишь игрушка. Господу нашему угодны любые подарки, когда они от чистого сердца...
Домой мы уходим с охапкой обрезанных еловых веток и постепенно возвращающимся душевным покоем. В углу сын обставил этими ветками свой игрушечный город и нарядил их. Получилась маленькая копия церковного рождественского великолепия. А многие игрушки на время стали елочными и разместились на еловых лапках. Выброшенным бабушкой обрывкам дождика и мишуры тоже нашлось место. И огромная белка скромно уселась рядом, любуясь праздничным убранством.
Рождество. Вечерняя служба еще не началась, но тишина звучит рождественской молитвой. Звезда над вертепом играет всеми цветами радуги. Внутри храма сказочный мерцающий лес весь в искорках свечей. Огоньки отражаются в елочных игрушках, и кажется, что каждая свеча обрела родственную душу. И спокойные, все понимающие и прощающие глаза святых смотрят на прихожан из ветвей, украшенных и словно покрытых инеем, в окружении язычков отраженного и настоящего пламени... Под образом Предтечи покачивается маленькая красная машинка. Рядом стоит незнакомый малыш и, задумчиво улыбаясь, смотрит то на игрушку, то в ласковые глаза Крестителя.