Жди меня, Стенна!
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Великие короли не женятся на деревенских девчонках. они женятся на королевах...
|
- Я буду любить тебя вечно!
Её волосы пахли шалфеем, и этот аромат казался ему приятнее самых изысканных эльфийских духов.
- Я буду любить тебя вечно!
Он был пьян, хотя выпил за весь вечер всего лишь пару глотков вина.
- Я буду любить тебя вечно!
Она засмеялась: тихо и счастливо. Он нежно коснулся губами ямочки на её щеке.
- Я буду любить тебя...
Она прижала пальчик к его губам. В ярко-голубых глазах девушки сверкали озорные искорки.
- Не смей меня обманывать. Мы оба знаем, что эльфийские принцы не женятся на деревенских девчонках.
Она говорила с улыбкой, словно их не разделяли сотни лет и тысячи предрассудков.
- Никто не может запретить мне любить тебя! - горячо воскликнул Эледар и принялся целовать Стенну, не давая ей произнести ни слова.
- Постой же, постой! - девушка ловко вывернулась из объятий принца. - Я ничего не требую от тебя. Но, поверь мне, когда мы в следующий раз встретимся, на твоём запястье будет сверкать свадебный браслет.
Он схватил её за руку.
- Ты так уверена?
- Готова поспорить!
Она говорила гордо, с вызовом, без тени сожаления.
- И какова же ставка? - медленно спросил Эледар.
- Береги её. Обещай мне, что постараешься её полюбить.
- Ты сама-то понимаешь, чего требуешь?! - возмутился принц. - Как я могу тебе обещать полюбить свою жену, если даже не знаю, кто она будет?
Девушка улыбнулась.
- Она будет женщиной. Точно такой же женщиной, как и я. И она будет достойна любви, поверь мне. Ты просто не сможешь взять в жёны такую, которая не достойна...
- А если я ни на ком не женюсь?
Стенна не успела ответить. Эледар нашёл её губам лучшее применение...
Похороны Кэр не были тем пышным и жестоким спектаклем, каким обычно оборачивается любое событие в жизни благородных господ. Эледар давался диву, как родственникам герцогини удалось избежать визитов вежливости и пустых декораций. У гроба были лишь те, кто любил или хотя бы уважал покойную.
Последний друг, последний близкий человек из той счастливой и беззаботной жизни ушёл. Век людей так короток... И всё же Эледар не жалел о том, что пустил их в своё сердце: добряка Кверка, решительную, но такую беззащитную красавицу Кэролин, звонкоголосого и безумно влюблённого в собственную жену Фелиаса и... её - Стенну...
Буду сегодня пьяна, весела...
Многих любила я. Многих ждала.
Чахнет принцесса на чёрной стене:
К ней все уходят, забыв обо мне.
Ветви и корни! Как постарело её лицо! Для Эледара эти десять лет пролетели как один миг. В его мире ничего почти не изменилось... почти...
Её песня не была укором. Он сам попросил её спеть эту балладу. Единственная лампа освещала лицо Стенны. По-прежнему прекрасное... нет! Ещё более прекрасное, чем раньше! Из шестнадцатилетней девчушки возлюбленная превратилась в статную, гордую, полную жизненной силы женщину, которую король любил больше, чем раньше. Теперь он любил по-настоящему, крепко, всем своим сердцем.
- Ну, что, выиграла я наш спор? - мягко спросила она, откладывая в сторону своё веретено.
- У меня не было другого выхода! - жалобно воскликнул Эледар. В его голосе было столько мольбы, жажды сострадания, что женщина невольно рассмеялась. Она взяла гребень и принялась расчёсывать его длинные светло-русые волосы, приговаривая: "Ну, конечно же, не было. Конечно же".
Кажется, в тот раз, покинув её, он оставил ей Эссо...
На лице Кэролин застыла спокойная нежная улыбка. Эледар провёл рукой по её волосам, совсем седым, а ведь когда-то были чёрными, словно вороново крыло.
У Стенны под конец жизни было такое же лицо: озарённое светом заходящего солнца жизни, оправленное серебром мудрости. Её руки, зимой пахнувшие шерстью, а летом -- землёй, были мягкими и добрыми, и Эледар любил её такой: для эльфов красота души всегда была важнее красоты тела.
Король улыбнулся. В доме старых друзей на него нахлынули добрые воспоминания -- впервые с тех пор, как умерла Стенна.
Вдруг он заметил у окна тонкую фигурку королевы. Алендриль имела право присутствовать на этих похоронах. Дети Кэролин прислали приглашение им обоим - невежливо было бы оставить её дома. И всё же Эледар испытывал какое-то ревнивое раздражение. Да, супруга уважала почившую герцогиню Гату, всегда поддерживала её на дипломатических переговорах, но они не были особо дружны -- так зачем же она увязалась за ним на эти похороны? Могла бы сослаться на своё здоровье и остаться дома!
Разум вновь соскользнул в прошлое, в ту осень четыре года назад, когда ему стало известно о смерти Стенны. Он лежал на заросшем травой холмике и не мог плакать. Они не имели возможности проститься, ему даже не сообщили о смерти возлюбленной. Эта мысль каменным панцирем сковывала душу.
- Стенна! Стенна!
Перед его мысленным взором стояла та задорная девчонка с тяжёлой золотой косой. И цветущая жизнью женщина, статная, с высокой грудью и правильными, хоть и слегка грубоватыми по эльфийским меркам, чертами лица. И седая старуха с добрыми ясными глазами и лучистыми морщинками вокруг глаз...
Эледар снова поднял взгляд на жену. Алендриль была полной противоположностью Стенны. Прямые чёрные волосы были по эльфийскому обычаю распущены, а не собраны в косу, как у его возлюбленной. Острый подбородок и тонкий нос смотрелись чудовищно рядом с непропорционально большими чёрными глазами, делавшими её похожей на какое-то хищное насекомое. Худые плечи были угловатыми, как у подростка, и поэтому казались шире, чем на самом деле. Ширину плеч подчёркивали и узкие бёдра, хотя сейчас просторное платье скрывало этот изъян. Стенна завидовала красоте его жены. Почему маленькая глупышка считала её красивой?
Погребальный костёр прогорел, и Эледар побрёл к конюшне: ему не хотелось оставаться на поминальный ужин.
- Мой повелитель, мы уже уезжаем?
Мужчина с трудом подавил приступ раздражения. При нынешнем положении жены он не имел права на ней срываться.
- Тебе лучше остаться в Гату до утра, моя госпожа, - вежливо ответил король.
Глаза Алендриль гневно сверкнули.
- Супругам не пристало покидать чужой дом порознь, - тихо, но твёрдо промолвила она.
- Тебе не долго осталось думать о приличиях! - выпалил Эледар и тут же пожалел о своей несдержанности: у него будет более подходящее время напомнить ей об их договоре.
Королева гордо отвернулась и принялась сама седлать своего иноходца, резко отвергнув услуги подоспевшего конюха. Ей, кажется, доставляло удовольствие демонстрировать окружающим собственную самостоятельность.
- Срок уже совсем близко, - попытался смягчить свои слова Эледар.
- До срока ещё больше месяца, - отрезала Алендриль, затягивая подпругу. Король заметил, что у жены не хватило сил затянуть её достаточно туго, но о помощи она не попросила. Нужно будет незаметно исправить -- не хватало ещё, чтобы эта взбалмошная особа свалилась с лошади...
- Оставь меня!
- Государь, все твои подданные сбились с ног, разыскивая тебя.
Ветви и корни! Как же не вовремя! Ему так хотелось побыть одному здесь, у могилы любимой...
- Государь, подданные волнуются, как бы твоя скорбь не сожгла тебя.
Как же он её ненавидел в этот миг: за то, что Стенна мертва, за то, что Алендриль так не похожа на его возлюбленную, за то, что ему так плохо и горько и совсем не хочется жить...
- Да когда же вы все от меня отстанете!
Королева поджала свои тонкие бледные губы.
- Возможно, если бы у Чернолесья был наследник...
- У меня есть дети! - выкрикнул он.
- Дети Стенны...
Он рыкнул и схватил её за руку. Да как она смеет произносить это имя!
- Дети Стенны унаследовали короткую жизнь своей матери, - ледяным тоном произнесла Алендриль. - Чернолесскому престолу нужна благородная кровь.
Ему вдруг захотелось разбить это мраморное лицо.
- Если у вас будет наследник, я буду свободен? - медленно проговорил король. Его вдруг осенила счастливая мысль. Быть свободным! Быть с той, которую любишь! О чём можно ещё мечтать?
Королева кивнула. А ведь она из магов и наверняка знает толк в травах.
- Ты клянёшься? Ты, - мужчина подчеркнул это слово, - гарантируешь мою свободу?
Он так сильно сжал её запястье, что женщина побледнела от боли, но не подала виду.
- Да, - сказала она менее уверенно. Кажется, Алендриль почувствовала ловушку, скрытую в его словах, но пока не смогла разгадать её.
- Клянёшься?
- Клянусь.
- Так покончим с этим побыстрее.
Он резким рывком притянул женщину к себе и поцеловал её в губы, кажется, впервые со дня их свадьбы. Глаза Алендриль округлились от страха. Она дёрнулась, пытаясь освободиться.
- Но, повелитель!..
Он только сильнее сжал её, так что рёбра захрустели. Ему хотелось, чтобы она вскрикнула, хотелось сделать ей больно. Причинить боль её телу, а особенно -- её душе, чтобы она почувствовала, какую боль испытывает он сам...
- Я подарю тебе ребёнка, - торопливо шептал Эледар, - а ты подаришь мне свободу. Я знаю, у тебя в нише за зеркалом стоит много флакончиков со свободой.
- Нет!
Он снова не дал ей высказать возражения...
Никогда! Нет, никогда никого не поцелует он так, как целовал Стенну...
Алендриль билась в его руках, словно бабочка в сети паука. Семьдесят лет её устраивал их брак, союз двух чужих друг другу существ. А тут, видите ли, наследник понадобился! Так получай, что же ты?!
- Нет!
Она ударила его ногой пониже колена и толкнула в грудь. Удар был не сильный, но чувствительный. Эледар невольно отвлёкся на него и ослабил хватку. Женщина змейкой выскользнула из его рук и бросилась прочь, в одно движение вскочила в седло своего скакуна и пустила его в галоп.
Через минуту стук копыт стих за деревьями.
Король растерянно почесал в затылке.
- Сколько же я здесь сижу? - задумчиво пробормотал он, пытаясь вспомнить сегодняшнее число. Грязный весенний снег, покрывавший могилу сплошным ковром, уже совсем растаял, из-под него пробивались жёлто-зелёные иголочки первой травы. - Свобода! Скоро я буду свободен и вернусь к тебе уже навсегда. Жди меня, Стенна...
Алендриль ехала молча, гордо подняв голову. Она, всё-таки сумела заставить мужа сорваться на грубость, когда принялась артачиться и не давала ему нормально оседлать её лошадь: видите ли, это унижает её гордую натуру. Эледару и так было непросто изображать примерного мужа, а последние выходки королевы и вовсе переполнили чашу его терпения. В результате мужчина чувствовал себя слегка виноватым, что ещё больше его раздражало. Но ничего. Скоро! Скоро наследник родится, и колдунья подарит ему долгожданную свободу!
Стенна всегда знала, когда он оставит ей дитя. Среди человеческих женщин такое знание не считалось чем-то необычным, в этом они были мудрее эльфийских. Королева, видимо, как-то переняла эту науку, но использовала её не так, как ожидал супруг. Три года она водила государя за нос, пока тот, наконец, не догадался явиться в её опочивальню без приглашения. И вот долгожданный миг приближался: наследник должен был появиться в конце сентября.
Эледар никогда не видел Стенну беременной. Виэру ему удалось застать ещё маленькой, а мальчики впервые познакомились с отцом уже в том возрасте, когда умели быстро бегать и бойко говорить.
- Мне стыдно, что я заставляю тебя проходить через эти муки, - сказал он когда-то своей возлюбленной.
Стенна засмеялась. Она всегда так замечательно смеялась!
- Для женщины счастье -- подарить ребёнка любимому.
- Но уж очень большими трудами достаётся это счастье, - серьёзно заметил Эледар.
Его возлюбленная весело тряхнула головой. Тяжёлая коса, которую она, незамужняя, носила до старости, змеёй скользнула с её плеча.
- Если женщина любит и любима, она рожает легко, - беззаботно сказала она.
Эледар и сам не заметил, как свернул с тракта. Последнее время для него стало привычным периодически соскальзывать в мир воспоминаний и грёз. Подсолнушки лежали восточнее, вон за тем холмом.
- Государь мой!
Ветви и корни! Да когда же она оставит его в покое!
- Что?! - рявкнул Эледар, оборачиваясь к супруге.
Алендриль вздрогнула, поджала тонкие губы, глядя прямо перед собой. Как же его раздражало это выражение её лица!
- Я задумался и по привычке... - виновато пробормотал король, но тут же одёрнул себя, принял строгий вид: повелитель не должен оправдываться, даже перед собственной женой. - Надо остановиться на ночлег. За ночь мы всё равно не доберёмся до дома.
- Мне кажется, нам лучше продолжать путь, - произнесла королева, не глядя ему в лицо.
Эледар оглянулся на холм. Не хочет ночевать рядом с кладбищем? С каких это пор эльфы боятся могил?! Или, может быть, одной-единственной могилы?..
Он решительно соскочил на землю. Эта паучиха не посмеет диктовать ему свои условия! Они и так отняли у него всё, но уж память-то они не отнимут!
- Нет, мы остановимся здесь. Тебе нужно отдохнуть. В конце концов, это и мой ребёнок!
Алендриль закусила губу и отвернулась, видимо, пытаясь сдержать гнев. Король подошёл к супруге и протянул руку, чтобы помочь ей слезть с лошади. Вопреки обыкновению, королева приняла помощь и неловко сползла на землю.
Мужчина развёл костёр, соорудил из лапника и подсыхающих стеблей полыни лежанку, накрыл её своим плащом и, не сказав жене ни слова, скрылся в темноте. Она не стала его догонять: знала, куда он пойдёт.
За четыре года люди так и не решили вернуться в покинутую деревню. Кто-то сказал, что огненная лихорадка всё ещё прячется в колодцах, поэтому жители предпочли поселиться восточнее. Отстроили там деревеньку, назвали её так же, Подсолнушки... а могилы оставили.
Эледар не стал долго рассиживаться в гостях у любимой. Только рассказал ей о смерти Кэр, о том, что наследник родится в конце сентября и тогда... Так сладко было думать о свободе, принятой из рук его супруги. Король и свобода -- две вещи несовместные, и, увы, только так у него появился шанс...
Алендриль сидела там же, где он её оставил, и смотрела на огонь, зябко кутаясь в плащ. Эледару это показалось странным: воздух ещё сохранял тепло летнего дня, а эльва никогда не была неженкой. Лунный свет и беременность немного смягчили черты её лица, и королеву с натяжкой можно было бы назвать красивой, если бы не суровый настороженный взгляд.
- Ты посетил могилу? Тогда мы можем ехать дальше? - В голосе Алендриль появились какие-то незнакомые колючие тона.
- Нет, я останусь здесь до утра, - спокойно ответил ей Эледар, присаживаясь на корточки у огня.
- Тогда я сама поеду!
Королева резко вскочила и поспешила к своему серебристо-белому скакуну. Последнее время она стала какой-то взбалмошной, и этот взрыв был далеко не первым, поэтому мужчина лишь молча наблюдал за ней.
Алендриль уже схватилась за повод, но вскакивать в седло не стала, наоборот, уткнулась лбом в лошадиную гриву, да так и замерла.
"Что с ней? Плачет? - с раздражением подумал Эледар. - Сама нарывается, потом плачет!"
Он всё же нехотя поднялся и подошёл к жене.
- Государыня, послушай... - начал он, протягивая руку, чтобы положить ей на плечо.
Она обернулась и посмотрела на него своими огромными полными ужаса глазами.
У Эледара внутри всё похолодело. Он понял, что означает этот взгляд.
- Тебе нельзя находиться здесь! - крикнула Алендриль, торопливо пятясь назад. - Мужчине нельзя это видеть! Уходи!
Она упёрлась спиной в ствол древнего дуба, и в этот момент схватка согнула её пополам. Женщина сползла в расщелину между корнями и забилась там, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик.
- Но ведь ещё больше месяца... - сдавленно прошептал Эледар. Он лихорадочно соображал, где можно найти помощь, но ничего путнего придумать не мог. От Гату они уже отъехали на много лиг, до Чернолесья осталось не меньше, а мчаться за подмогой означало оставить её одну здесь, в лесу...
Женщина перестала биться. Видимо, боль отпустила её. Она с трудом, цепляясь за корявый ствол, встала на ноги и снова побрела к лошади.
- Ты рожаешь.
Эледар сам поразился, какие глупые мысли может выдавать в такие минуты его мозг. Но Алендриль посмотрела на него так, словно это было для неё открытием.
- Что же теперь делать? - испуганно прошептала она. - Где найти повитуху? Лекаря? Что... а-а-а-а-а!
Король успел подхватить супругу, когда её скрутила новая схватка. С каждым разом в её голосе звучало всё больше муки. А это ведь только самое начало -- что же тогда будет дальше?
- Я должна лечь, да? - беспомощно спросила она, как только смогла говорить.
Эледар пожал плечами и помог женщине улечься на импровизированную кровать. Но новая схватка подкинула её, словно ложе было усыпано раскалёнными углями.
- Это невыносимо! Я не могу лежать! Это невыносимо! - повторяла она, повиснув на шее у мужа.
Кажется, это длилось целую вечность, хотя разум подсказывал Эледару, что едва ли прошло больше минуты. Раздражение и растерянность сменились сочувствием и ощущением собственной беспомощности.
- Позови кого-нибудь, - прошептала королева пересохшими губами и тут же вцепилась в его руку. - Нет! Не уходи!
Она так сильно сжала его пальцы, что король всерьёз испугался, что женщина их сломает. Сначала он мужественно терпел боль, но скоро она стала невыносимой, и он принялся разгибать пальцы жены. Она не замечала ничего вокруг. Когда Эледар высвободился, Алендриль закусила своё запястье, всё ещё пытаясь сдержать крик. Опасаясь, что королева в беспамятстве покалечит себя, мужчина взял её руку и позволил жене схватить его за плечо. Замшевая рубашка хоть как-то спасала от её цепких пальчиков.
Полумесяц бледным серпом освещал притихшую полянку. Все ночные твари как будто испугались того, что должно было случиться в эту ночь: тишину нарушало лишь тяжёлое дыхание и сдавленные стоны Алендриль.
Эледар молча наблюдал за новой схваткой, пытаясь вспомнить, что рассказывала ему о родах Стенна. Но она ничего ему о них не рассказывала, только смеялась своим тихим счастливым смехом.
"Если женщина любит и любима, она рожает легко".
Она была слишком беспечна! Не может быть дело только в любви. Иначе получается, что среди эльфов нет ни одной любящей женщины!
Испуганная девочка смотрела на него своими огромными чёрными глазами, а он ничем не мог ей помочь.
- Я умру! Я умру! - плакала она.
Король постарался взять себя в руки, должен же хоть кто-то из них сохранять спокойствие.
- Все женщины рожают, и ты сможешь, - строго сказал он, пытаясь вернуть ту, прежнюю, Алендриль: смелую, гордую, уверенную. Но в глазах супруги он видел лишь боль и страх.
- Ну, почему? Почему я сразу не дала тебе яду?! - плакала женщина. - Ненавижу тебя! Ненавижу!
"Не любит и не любима", - с досадой подумал Эледар.
Или всё же...
Неожиданно он понял, что нужно делать.
Страх -- вот что причиняло королеве такую невыносимую боль. Страх, а не ненависть. Страх, который заставляет её прятаться под маской надменного равнодушия. Она сейчас была настоящая: маленькая испуганная девочка перед лицом неизвестного, неизбежного... Ей хочется забиться в свою тёмную норку, укрыться от посторонних глаз неприступной стеной ритуалов и масок, но боль не даёт ей это сделать. Боль гонит её по единственно возможной сейчас, самой сложной и тернистой дороге -- дороге к себе. И она совершенно ему не верит. Разумеется! С чего бы ей ему верить? Он и сам не очень-то ей доверял. Но сейчас просто необходимо было, чтобы она поверила ему! Иначе она умрёт. Эледар откуда-то совершенно точно знал это: если женщина не будет чувствовать себя в безопасности, она умрёт.
Алендриль стояла на коленях перед ним, вцепившись в его плечи так сильно, что казалось, пальцы уже пронзили кожу и мышцы и сейчас смыкаются на самой кости. Во время очередной схватки женщина запрокинула голову, и Эледар обхватил ладонями её лицо, искажённое страданием.
- Тише, тише, мой воробушек, - нежно прошептал он и принялся пальцами разглаживать её брови, губы, морщинки на лбу, как будто вместе с проявлением боли могла уйти и сама боль.
Схватка прошла, и женщина упёрлась мужу в грудь, как будто собиралась вздремнуть.
- Я не убивала твоих детей.
- Что? - не расслышал король.
- Я не убивала твоих детей! - взвизгнула она так, что Эледару показалось, будто у неё началась новая схватка. - Это Исаннор и мой брат! Я не знала ничего! Я не... а-а-а-а-а!
- Конечно, ты не убивала, - всё так же тихо прошептал мужчина, снова принимаясь гладить её лицо. - Мои дети живы. Алера спасли тогда люди герцогини. Юная Селлен, дочь Кэр, выходила его, они потом поженились. А Эссо и Виэру мы спрятали на севере...
Он замолчал, потому что понял: Алендриль всё равно его не слышит. Вот ведь как бывает. Зло наказывает само себя, но возмездие ударяет по самым слабым и почти что невинным. Полвека носить в душе такой камень -- суровое наказание за не совершённое преступление.
- Я верю тебе, маленькая моя, - тихо проговорил Эледар, даже не надеясь, что женщина поймёт смысл этих слов. Но, кажется, её успокаивал звук его голоса. - Я верю тебе, и ты мне верь.
Она повисла на нём, пережидая очередную схватку. Эледар привычным движением поддержал её.
- Верь мне, малыш. - Он старался говорить простыми словами, чтобы она его понимала. - Я с тобой. Всё будет хорошо.
Дотянувшись до фляжки, он плеснул воды на платок и принялся вытирать её лицо, шею. Алендриль жестом попросила дать воды ей и жадно пила, пока очередная схватка не заставила её выронить фляжку. Повинуясь какому-то неясному порыву, Эледар легонько коснулся губами её ресниц, лба, щёк -- от этого лицо женщины становилось расслабленным, а это, почему-то, казалось ему очень важным. Хотя, может быть, он всего лишь выдавал желаемое за действительное?
Через некоторое время король заметил, что стоны супруги из истерического "а-а-а" превратились в мягкое "э-э-э", и даже иногда в мелодичное "о-о-о". Будто Алендриль не кричала, а пела. В её голосе не звучало больше прежней боли, он стал каким-то бесцветным, монотонным. Раньше мужчина думал, что роды -- это битва, взрыв, испытание. Теперь он видел, насколько скучными и однообразными они могут быть. Несколько часов подряд одно и то же: схватка -- женщина висит у него на руках, выгибается и поёт, потом минута отдыха, когда она засыпает, уткнувшись лбом в его грудь, чтобы через минуту принять новую схватку. Он и сам погрузился в какую-то дремоту, подчиняясь этому монотонному ритму: так иногда бывает, если долго-долго смотреть на море -- шелест волн смывает боль и лёд, которым за многие годы покрылось сердце. Через некоторое время Алендриль замолчала. Она как будто лишилась сил, сдалась, перестала бороться. Её тело всё ещё содрогалось от боли, но она не делала ничего, чтобы её облегчить. Выражение на её лице сделалось обречённым, отсутствующим. Эледар хотел как-то взбодрить жену, поддержать, облегчить её страдания, но сил не осталось. Он устало сел и прислонился спиной к какому-то дереву. Голова женщины безвольно упала ему на грудь: только глубокое дыхание и периодически сотрясающие тело схватки напоминали о том, что Алендриль жива.
Небо на востоке порозовело, но король не мог отлучиться от супруги ни на шаг: её пальцы вросли в его плечи, вряд ли он смог бы их теперь оторвать. Помочь женщине он тоже ничем не мог.
Вдруг что-то в поведении Алендриль изменилось. Женщина отпустила плечи мужа, её тело извернулось, словно её скрутила судорога, одной рукой она опёрлась о землю, другой -- беспомощно шарила вокруг себя. Король поймал её руку, и супруга подняла к нему своё бледное лицо. Её глаза были ясными, будто это прикосновение разбудило её, будто не было никаких родов. А их и не было: очередная схватка не пришла.
- Я умираю, - просто и спокойно сообщила Алендриль. - Обещай мне, что повременишь рыться в моём тайнике до тех пор, пока ребёнок не вырастет.
Это был не бред. Женщина пребывала в полном сознании. Эледар готов был поклясться, что она понимает, о чём говорит.
- Обещаю, - промолвил он дрогнувшим голосом, - если ты умрёшь, я останусь жить и позабочусь о ребёнке.
Она упала перед ним ниц, словно рабыня перед господином, и вновь закричала. Теперь её голос не был похож на пение, скорее это был рык раненого зверя. Пальцы женщины судорожно вцепились в складки мехового плаща.
"Вот оно!" - догадался Эледар.
Он легонько тронул жену за плечо и робко спросил:
- Может, тебе лучше лечь на спину? Ребёнок сейчас родится.
Она послушно перевернулась, явно не понимая, что происходит, но со следующей же схваткой снова перекатилась на четвереньки и зарычала. Король растерянно сел рядом. Он не знал, что ему делать и чего ждать, поэтому предпочитал не спешить с действиями. В глубине души он даже рад был, что ему не придётся видеть, что там происходит у неё в юбках. Правда это, наверное, могло стоить жизни его наследнику, но мужчина не мог себя заставить сдвинуться с места.
Эледар пропустил тот момент, когда появился ребёнок. Он не помнил, каким образом в его руках очутилось нечто белое, скользкое, противно пищащее. Король проклял себя за глупость: до седельных сумок с младенцем на руках было не дотянуться, а завернуть малыша было не во что. Не долго думая, мужчина стянул с себя рубашку и обернул ей мягкое мокрое живое тельце. Затем он вспомнил, что нужно что-то делать с пуповиной, но память напрочь отказывалась прояснять ситуацию. Нужно ли её резать сразу или через какое-то время? Чем положено перевязывать? Пока он думал, в юбках появилось что-то чёрное, похожее на мешок, полный крови. Кровь залила бирюзовое платье королевы.
- Всё, - прошептала Алендриль, бессильно скатываясь на бок. - Кто? Мальчик?
Эледар отдал ей ребёнка вместе с тем куском мяса, который крепился к его пуповине. Крови оказалось не много, во время ранений бывает гораздо больше, но... "Неужели это у неё внутренности вывернулись от натуги? - с ужасом подумал мужчина. - Нет, наверное, не все внутренности, а только матка. Значит детей у неё больше не будет? - Почему-то эта мысль расстроила Эледара, хотя он-то, вроде бы, планировал уйти из жизни раньше, чем королева задумается о новых детях. - И что означает это её "всё"? Конец родам? Конец жизни?"
Алендриль приложила ребёнка к груди и через некоторое время тот затих. Женщина тоже, кажется, уснула. Или, всё же, умерла?
- Госпожа моя, - робко позвал её Эледар, - так, всё-таки, это мальчик?
Она открыла глаза и посмотрела его с удивлением, будто король сказал несусветную глупость. Потом развернула импровизированную пелёнку и заглянула под неё. Недоуменно уставилась на пуповину, заметно побледневшую и как будто даже усохшую.
- Дай нитку какую-нибудь и нож, - хрипло прошептала женщина.
Эледар подскочил и бросился к сумкам. Через минуту он принёс жене крепкую льняную нить, нож, прокалённый над огнём, и фляжку с водой. Королева жадно принялась пить. Потом попыталась завязать узел на пуповине, но её руки дрожали, и Эледару пришлось делать это самому.
Рубашка, в которую был завёрнут ребёнок, промокла насквозь, как и платье королевы. Эледар без сожаления разрезал дорогую парчу и бросил платье в огонь. Возможно, через несколько лет случайный путник найдёт здесь пару уцелевших камешков или оплавленную золотую пуговицу. В седельных сумках нашлось кое-что из белья, кожаная куртка для Эледара и ещё один тёплый плащ. Алендриль покорно позволила себя переодеть. Её била крупная дрожь, и батистовая сорочка явно не могла согреть королеву. Мужчина закутал её и ребёнка во что только мог, а сам лёг рядом, чтобы не выпускать из-под плаща тепло.
И только тут государь понял, что так и не узнал, какого пола его наследник. Алендриль приоткрыла глаза и слабо улыбнулась: видимо, на лице короля в этот момент было весьма забавное выражение.
- Мальчик, - чуть слышно прошептала она, - Эленнар.
Ребёнок завозился под боком, разбудив Алендриль. Женщина положила руку ему на живот, и малыш затих.
Обычно благородные дамы сразу же отдавали своих младенцев кормилицам из низшего сословия, а чаще даже -- человеческим женщинам, содержавшимся при дворе специально для таких нужд. Но королева, вернувшись во дворец, не смогла расстаться со своим чадом. Ей становилось физически плохо, если она не видела маленького Эленнара хотя бы час. А на каждого, кто брал ребёнка на руки (за исключением, разве что, короля), государыня смотрела с такой звериной ненавистью, что её покои быстро опустели.
Придворные дамы сокрушённо охали в гостиных, передавая друг дружке всё более невероятные версии произошедшего: начиная с попытки короля избавиться таким образом от надоевшей супруги, и кончая происками эллурийских, а, может быть, ещё и каннасских и, несомненно, тролльхеймских магов. Лекари тревожно вздыхали и советовали государю отправить супругу на море для поправки здоровья. Ещё бы! Сколько мучений ей пришлось пережить! Родить одной в лесу, не имея под боком армии лекарей и повитух. Чудо, что ребёнок и его мать живы! Тут любая в уме повредится. Ничего. Вот сейчас мы заварим повелительнице нужные травки и... Король безжалостно ставил их на место, заявляя, что рассудок его жены яснее, чем у большинства обитателей двора, и позволял королеве ухаживать за ребёнком так, как та посчитает нужным.
Дверь скрипнула, и в опочивальню кто-то бесшумно вошёл. Из-за полога женщине не было видно внезапного посетителя, но по реакции ребёнка Алендриль поняла, что это её муж. Почему-то на всех, кроме Эледара, мальчик реагировал тревожным вяканьем.
- Государь мой, чем мы заслужили честь лицезреть тебя? - холодно спросила она, пытаясь скрыть волнение.
- А ты не догадываешься?
Король остановился у окна, давая возможность супруге привести себя в порядок.
- Ты довольна своим нынешним положением? - сухо осведомился он.
- Для меня честь быть матерью твоего ребёнка, - учтиво ответила королева, пытаясь дрожащими руками застегнуть пуговицы своей накидки.
Эледар вздрогнул и обернулся. Женщине показалось, что его взгляд сейчас испепелит её. Не поднимая глаз, она подошла к своему мужу и повелителю.
- Наследнику уже сорок дней. Все лекари уверяют, что он выживет. Пришла пора тебе выполнить своё обещание.
Королева отвернулась к столу, чтобы супруг не увидел, как побледнело её лицо.
- А... он ещё не может быть королём...
Она пыталась попасть ключом в замочную скважину потайного шкафчика, но руки всё ещё дрожали, и отпереть дверцу получилось не с первого раза.
- Уверен, что из тебя получится превосходный регент, госпожа моя, - ледяным тоном ответил государь.
Женщина оглянулась на кровать. Ребёнок заснул, и ей не было ни видно, ни слышно его. Решение созрело мгновенно. Больше всего на свете Алендриль хотелось преодолеть эти несколько шагов и поцеловать сына. Но Эледар пристально смотрел на неё, и королева вынуждена была остаться на месте.
Она несколько раз вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках, взяла с полки небольшой флакончик тёмного стекла и вылила содержимое в бокал. Плеснула в него же немного воды, едва не опрокинув графин. Взяла бокал в руки и обернулась к государю.
Эледар сделал шаг ей навстречу, готовясь принять смертоносный напиток.
- Помни о своей клятве, господин мой, - спокойно произнесла Алендриль и залпом выпила содержимое бокала.
"И всё же последнее слово осталось за мной! - с торжеством подумала она, уплывая в душный серый туман. - Жаль, не удалось поцеловать Эленнара на прощанье".
Её сознание медленно соскальзывало в Великое Ничто. Резкая боль в затылке известила о падении тела, но тело уже не интересовало Алендриль, не принадлежало ей. Последнее, что она слышала в этой жизни -- жалобный плач младенца. И ещё голос, чей-то незнакомый голос, отчаянно кричавший:
- Дура! Истеричная дура!
Её разбудили звуки музыки. За занавеской кто-то негромко пощипывал струны гитары. Солнце ярко освещало комнату. Сколько же прошло времени? Осенью редко бывают такие ясные дни.
Пусть на западе не пройдут дожди,
Пусть с ночною тьмой нам не совладать,
Жди меня, Стенна!
Жди меня, Стенна!
Жди меня, Стенна!
Жди!
Ты умела ждать.
У Алендриль отлегло от сердца. Она уже четыре года не слышала, как Эледар поёт. Раз поёт, значит он жив, по-настоящему жив, сердцем! Пусть песня о ней, о сопернице! Его душа покинула ледяной панцирь! Он жив!
Королева попыталась подняться, но жуткая слабость не позволила ей даже повернуться на бок. Музыка стихла. Эледар отдёрнул полог кровати и склонился над супругой.
- Как ты себя чувствуешь, госпожа моя? - тихо спросил он. Голос короля звучал теплее, чем обычно. Или это только показалось женщине?
- Эленнар? - произнесла Алендриль непослушными губами. Что же она такое налила в тот бокал? Королева помнила, что искала яд с быстрым и безболезненным действием, но на чём остановился её выбор, она припомнить не могла.
- Он с кормилицей, - отвечал тем временем государь. - Вряд ли ты сейчас в состоянии сама о нём позаботиться. Апотом его принесут.
- Я в состоянии...
Король улыбнулся и исчез из поля зрения.
- Я сочинил новую песню, послушай...
Он вернулся с гитарой и присел на кровать. Алендриль притянула к себе колени, чтоб случайно не коснуться его своими ногами.
- Я слышала. Красиво, - поспешно сказала она. "Стенну" повелитель сочинил уже давно, не хватало лишь последнего куплета, но ей не хотелось снова слушать эту песню.
Король насмешливо поднял бровь, перебирая струны. Из-под его пальцев лилась незнакомая мелодия. Музыка Эледара приводила в смятение даже демократичных людских менестрелей, не говоря уж о консервативных эльфийских. Её не могли вписать ни в один канон композиторского искусства. В кулуарах шутили, что государь специально старается нарушить побольше правил, чтобы его творения запоминались. Они действительно запоминались! Такую музыку можно было либо любить, либо ненавидеть, но ни один слушатель не мог остаться к ней равнодушным. Нескладные звуки тревожили сердце, заставляли переживать те же чувства, которые переживал когда-то их автор.
Слова вплелись в кружево мелодии внезапно, так что Алендриль вздрогнула от неожиданности. Рваный тревожный ритм заставлял её душу вернуться в ту ночь, заново пройти через ту боль. Женщина прижала ладони к вискам, больше всего на свете ей хотелось забыть эти слова, эту мелодию, эту ночь... и ей хотелось возвращаться и возвращаться туда снова, потому что тогда они были вместе. Тогда она была уверена, что Эледар не покинет её хотя бы до рассвета...
Это всего лишь ночь.
Скоро она растает:
На запад умчится прочь
И следов не оставит.
Это всего лишь ночь.
Она закончится,
Верь!
Меж нашим миром
И миром Вечности
Дверь
Закроется на рассвете.
Кто-то останется здесь,