Марина включила компьютер. С сайта "Знакомства" на нее смотрел спокойный, голубоглазый блондин. Он не был красивым, нет. Простое обычное лицо с широкими скулами, чуть растянутый свитер, отсутствие галстука, но в глазах открытая доброта, она притягивала.
"Ничего себе... Такой пойдет", - подумала молодая женщина и стала читать его объявление. Ага, детей хочет, хоть сам староват - сороковник уже стукнул. Зато в Германии! Она принялась набирать на клавиатуре текст ответа на немецком языке. Ей это не составляло труда, ведь она преподавала на факультете иностранных языков в красноярском университете. Симпатичную, скромную шатенку уважали коллеги и студенты.
Несмотря на прекрасную профессию, жизнь Марины складывалась неудачно: детство было бедным, замужество тяжелым, настоящий момент отчаянным.
Марина вздохнула. Отец давно ушел из семьи, мать хронически выпивала, младшие сестра и брат требовали постоянного внимания. Марины с детства тянула груз домашних забот. Она понимала, что без приличной профессии не выбраться из ямы бедности, которая ей так надоела! Девочкой она мечтала о далеких морях и океанах, об острове Бали, Мальдивах и Канарах, о Париже и Риме, а ей не хватало самого простого: еды, чтобы наесться досыта, денег на туфли, на кофточку. В университете стипендия маленькая, приходилось подрабатывать, соглашаться на любые условия. Все-таки Марина защитила кандидатскую степень. Судьба улыбнулась ей однажды: за талант и трудолюбие ей предложили остаться на кафедре в Сибирском университете. Работа приносила радость и долгожданные деньги, которые тут же уходили на нужды дома. В это счастливое время Марина встретила ненаглядного Сашу. Обаятельный красавчик так вскружил голову юной преподавательнице, что она не видела в нем никаких недостатков и не скандалила по поводу его выпивок.
"Пройдет, когда поженимся", - успокаивала она себя.
Сколько уже женщин наступало на эти грабли!
Мать решительно поджала губы:
-Замуж!.. Еще че выдумала! Уйдешь - я тебе не мать, забудь нас! Мы без твоих денег пропадем. Туда нам и дорога! Никому мы не нужны! Ты не видишь что ли - сестра на работу устроиться не может, а брат в армии мучается. Бедняжка... Он за Родину жизнь отдает, а тебе на это наплевать! Мать больная, так тебя не касается! Тебе просто трахаться надо, как кошке приблудной!
-Мама, ну, зачем вы так? Я люблю Сашу! - от обиды и горечи у Марины перехватило дыхание.
-Знаю я такую любовь - на уме только одно! А уйдешь, как мы будем жить с Алей и Петей? Кто о нас позаботится? - Лицо матери задергалось, и мутные слезы потекли по морщинистым щекам.
Сердце Марины сжалось от сострадания.
-Что вы, мама, я буду половину зарплаты вам перечислять. Мы вам сберкнижку заведем. Будете получать деньги в начале месяца, сразу, как только мне зарплату начислят. Не плачьте!
Марина хотела прижаться к опущенной голове матери, обнять ее худенькие плечи и плакать вместе. Плакать о громких криках и ругательствах матери, когда она учила уроки или убирала в квартире, о штопке старых платьев, в которых стыдилась бывать на людях, о несбывшихся мечтах и о том, как мало нежности и любви видела от матери. Но Марина не обняла мать: знала, что та не поймет, оттолкнет ее. Дочка только сжалась от душевной боли и замолчала.
Как ни кудрявился, как ни боярился Сашка, а в замужество Марина пошла девственницей.
Свадьба была тихой. Посидели за столом только родные - откуда деньги-то брать? Саша работал на заводе разнорабочим, денег зарабатывал мало, а одевался по моде. Что не пропивал, да не прогуливал, уходило на обновки. Марина не сердилась за это на мужа, она видела, как ему идут новые рубашки да запонки, а, кроме того, она и голоса не могла поднять: муж упрекал за то, что часть ее зарплаты уходила "на сторону". Марина научилась ждать: вечерами сидела одна в их съемной квартире, экономить и терпеть с детства была приучена. Жили на те деньги, что оставались от ее зарплаты. Приходилось много заниматься с отстающими студентами, ведь у мужа всегда дополнительные расходы: то разобьет чужую машину, то в драке разорвет одежду, то проиграется.
Но всякому терпению когда-нибудь приходит конец. Через пять лет такой жизни, Марина собрала нехитрые вещички в сумку и вернулась назад, домой к матери.
Та встретила у порога.
-Нашли, чего не потеряли! Чего заявилась? Выгнал тебя Сашка? Ну и правильно сделал: на водку у тебя денег не допросишься, жадная. А хорошую компанию поддержать не умеешь. Мямля ты и есть мямля!
Увидев, что Марина не заходит, стоит в подъезде, усмехнулась:
-Давай заходи, куда ж тебя девать? Да и все деньги теперь в дом, чего половинничать?
Через несколько дней, когда Марина, уже немного успокоившись,
стояла на кухне, мать, несмотря на головную боль, внимательно взглянула не нее. Перевела взгляд на банку с огурцами - утрешнее похмелье. Заметила бледность дочери.
-Что квелая такая? Уж не огурчиков ли солененьких тебе хочется?
А Марине как раз и хотелось огурчиков. Она не удержалась, вытянула один и с аппетитом съела.
-Смотри мне, девка, безотцовщины здесь не потерплю! - Мать озлобленно стукнула банкой по столу.
-Нет, мама, что вы, не может быть! - сама на себя удивилась Марина. - Ведь столько лет жили с Сашей, и ничего не было!
И все-таки случилось! Марина попыталась вернуться к своему неверному мужу, но он "матросил" на всю катушку: бросил работу, ушел из квартиры, блудил где-то.
-Опустошайся! - сказала мать, уткнув руки в боки. - В нашу двухкомнатную приносить спиногрыза нельзя, а снимать квартиру - это денег стоит. Сама с ребенком не справишься, не потянешь, потому как помощников у тебя нет: я женщина одинокая, больная, какой с меня спрос?
Мать пилила Марину ежедневно. Сестра помалкивала, брат давно жил с какой-то женщиной, приходил редко.
Забоялась Марина: как она одна с ребенком, сама, да еще семье помогать надо?
Пошла на аборт. Дело не хитрое, да только воспаление после него началось. Марина лежала в горячке, шептала днем и ночью: "Вон отсюда, вон! Хоть куда! Хоть на край света, только бы отсюда! От этой вони изо рта матери, от грязи, которой весь пропитан нетрезвый муж, от мужиков возле винных магазинов, от плевков на газонах..."
Время лечит. Пришла в себя молодая женщина, снова вышла на работу. Похудела только еще. Студенты не казались ей больше радостными поглотителями ее знаний - занятия стали обузой, необходимостью. Домашняя обстановка опротивела до крайности, и даже любимая аллея на берегу Енисея, прекрасные виды на горы Саяны, широкая центральная площадь города перестали ее привлекать. Не частые, но прекрасные вылазки на природу прекратились. Миллионный город-красавец не радовал уже. Ничего!.. Ничего не задевало души, уставшей до отчаяния к тридцати молодым годам.
И вот сорокалетний блондин смотрит из-за морей, из-за лесов на Марину. Он как будто зовет:
-Я - надежда. Я - обеспеченность. Я - стена, за которой скроешься. Я - опора, стоящая на крепкой почве. Я - тишина, умиротворенность, покой. Вот он - я!
"Да, ладно! Смешно даже верить в сказки! Нашла идеал! - критически осадила себя Марина. - Жадные они, немцы. Загнешься с ними хуже, чем с Сашкой!" Подумала и тут же поправилась; "Нет, хуже не бывает!"
Немца звали Хансом. Ну, ясно, раз немец, значит Ханс, хорошо, что не Фриц. Ответ по электронке пришел на следующий день. Ханс писал, что Марина очень понравилась ему, спрашивал, чем занимается, осторожно узнавал, имеет ли серьезные намерения.
Имеет! Еще какие серьезные! И семью хочет, и детей. Не страшится трудностей переезда, языком его страны владеет в совершенстве. Но мысль оставить мать и сестру без материальной поддержки держала ее здесь коваными цепями. Брат помогать не собирался, у него была куча своих проблем.
"Присылать деньги из-за границы еще лучше. Как-нибудь смогу и этот вопрос решить, - думала Марина. - А вот как смогу я прижиться на чужой земле? Привыкнуть к чужому менталитету, к традициям. А вдруг муж останется чужим человеком, что станет тогда со мною?" Мысли не давали покоя. Как повернется жизнь? Совсем-совсем новая жизнь...
Несколько месяцев Ханс и Марина переписывались, узнавали друг друга. А когда пришли летние каникулы, молодая женщина вылетела по гостевой визе в Дюссельдорф.
Вот и пришло Маринино время!
Ханс оказался именно тем самым добряком, что посмотрел на нее с фотографии в первый раз. Его спокойный тон, практичность и надежность бальзамом приложились к душевным ранам Марины. Дом в два этажа был гордостью хозяина. Ну и что, подумаешь, неуютно и почти пусто - это тоже нравилось Марине. Значит, тут действительно, не хозяйничали другие женщины. Она улыбнулась. Так свежа была еще первая встреча в аэропорту! Первое прикосновение, первый поцелуй. Все, как в сказке!
Ханс ждал ее. Как он ждал ее! Он не стремился к первенству, сразу же дал ей почувствовать, что она повелительница, королева в его жизни. Он был рад и доволен всем: походкой, быстрыми движениями, лежащими по плечам волосами, легким акцентом, умным разговором. Называл ее глаза озерами. Ханс ходил с ней по магазинам, помогал выбирать наряды, обувь и одежду, он оказался не жадным и даже расточительным по мнению Марины. Но в рестораны они не ходили: Ханс с удовольствием уплетал любые приготовленные Мариной блюда. Ему все нравилось в дорогой гостье, а больше всего то, что сбудется его мечта: у него будет настоящая семья: жена и дети. До Марины он не был одинок, но его подруга предпочитала в свободное от работы время развлекаться, ездить по миру, и ни в коем случае не заниматься ребенком, кухней и домом.
-Ты русская девушка. Моя красавица. Самая лучшая на свете. Я люблю тебя, - сообщал Ханс, проснувшись утром и целуя заспанные глазки своей возлюбленной.
Марина таяла от его признаний, мягкая волна нежных чувств растворялась в покое. Без надрыва думала она о прошлом, ведь вся жизнь там, на родине, осталась где-то далеко-далеко. Ни визги матери, ни обиды на мужа, ни раздражения на сестру, ни проблемы и боли бытовой жизни не коснутся ее больше никогда. Она останется здесь! В этом доме, с этим человеком, с покоем, достатком и миром до конца своих дней.
Городок, в который забросила ее судьба, был небольшим - несколько десятков тысяч жителей, он располагался недалеко от столицы Рейн-Вестфалии. Черепичные крыши, старые, но ухоженные дома, узкие улочки... Чопорные старушки за столами открытых кафешек, рослая молодежь, одетая по своей, совсем другой моде, всюду машины - это воспринималось Мариной с точки зрения собственницы. Да, это все ее сейчас и будет ее!
Она спешила привыкнуть к новой действительности. Сначала покупала посуду, а потом, с подачи Ханса, стала закупать недостающую мебель в дом. Ей хотелось всего и быстро. Желания ее выполнялись, как в волшебном сне. Она смеялась от удовольствия.
В один из чудесных летних дней Ханс они съездили ее на машине в Данию. Там расписались, поскольку это было скорее и проще, чем на месте. В воскресенье молодожены пригласили брата Ханса, которого звали романтичным именем - Эльмар. Тот принес подарок, сердечно поздравил их с браком, смешно и весело разыгрывал сценки их будущей жизни. Сам Эльмар был разведен, но контакты с детьми трепетно поддерживал. "Хорошая родня", - подумала Марина. Ей все казалось хорошим. Да и было таковым.
В Красноярск пришлось временно вернуться: надо ждать вызова на постоянное место жительства. Это было почти нестерпимое время для Марины.
Мать выпивала, почти не просыхая.
-Что, теперь брезгуешь нами? Дорогой зятек не захотел в гости приехать. Конечно, он на клеенке есть не привык, у него на столах белые крахмальные скатерти, - изголялась над Мариной мать. - Заживешь барыней, не нам чета! Сестра твоя непутевая опять на новую работу устраивается. С прежней выгнали, рожей не вышла им, видите ли! Алька! Ты где, чертовка? - Алька вышла из комнаты, подперла спиной косяк, Лицо ее выражало привычное равнодушие. - Слабо тебе, клуше, выйти за немца или какого-никакого француза?
Это были еще самые безобидные упреки. Хуже было, когда мать распинала патриотическую тему:
-Родину предаешь, фашистка несчастная! Наши солдаты в войну жизнь свою положили, чтоб ты теперь свое отечество за копейки продавала! Тебе наплевать на подвиги, наплевать на жертвы народные! - Глаза матери горели огнем негодования. - Что я воспитала на свою шею! И в кого ты только такая удалась! Отец у тебя благороднейший человек был, научным работником числился.
Может, и был научным работником, что очень сомнительно, но ни разу не поинтересовался детьми, ни разу копейки не прислал. Исчез из их жизни в неизвестном направлении - дети его и не помнят. А подвиги народные Марина чтила своей жизнью, стараясь быть честной со всеми, кто встречался на ее жизненном пути, Родину свою любила, и предавать не собиралась, в отличие от матери, которая пьянкой ежедневно позорила свою Родину.
Пока Марина увольнялась с работы, прощалась с подругами и коллегами, пока ждала вызова, перед ней маячил ее новый дом, тихий городок и светлый взгляд супруга. Ханс звонил каждый вечер после работы, от его слов веяло теплом и заботой.
Марина сама ежедневно ходила на почту, караулила вызов: она боялась, что мать порвет документы, стараясь удержать дочку дома.
Марине тяжело было теперь находиться с родными. Она выходила пораньше, прощалась с городом, с его площадями и улицами, с мощными потоками Енисея, с деревьями и цветами, с бездонным простором неба.
А дома изо дня в день повторялось все то же:
-А вдруг супруг не разрешит деньги переводить для бедной родни? - Мать проводила рукой по сухим глазам. - Скажет: самим надо на моря, выезжать на острова, гулять там по берегу...
Марине было трудно выдерживать осоловелый материнский взгляд. Сердце ее разрывалось, она понимала, что это всерьез - без поддержки пропадут!
По приезду в Германию Марина сразу принялась за переобучение. Надо было подтвердить специальность, чтобы иметь право работать преподавателем. Она ходила на курсы, старательно заботилась о муже и доме. Она изменилась: движения ее стали плавными, а речь несколько замедлилась.
Часть денег из приличной зарплаты Ханса уходила на выплату кредита за дом, часть - на уплату курсов, еще одну часть высылали в Россию для матери и сестры. Самим оставалась мизерная сумма, которой хватало только на еду. О Париже и Риме, о теплых морях и тенистых лесах никогда и не заговаривали.
К празднику Рождества Эльмар подарил молодым супругам котенка. Тот был так трогателен и беззащитен! Но только на первый взгляд. По существу, он оказался настоящей бестией! Носился по всему дому стрелой, забирался под шкафы и диваны, прыгал на шторы и висел наверху, отчаянно пища. К большому огорчению Марины котик лазил по столам, не имея никакого понятия о хорошем поведении. Тут и пригодился Маринин талант в воспитании подрастающего поколения. Хозяйка терпеливо приучала его к дисциплине и радовалась успехам, как дитя. К тому же можно было многое рассказать Хансу, когда он усталым возвращался с работы домой. Кота назвали Мурзиком в честь былого российского любимца. Когда Мурзик подрос, его стали выпускать на улицу. Побегав там некоторое время, кот возвращался покладистым и успокоенным. Чтобы Мурзику не скучно было ждать, пока ему откроют двери, на террасе поставили домик. Положили в него меховые шкурки, рядом поставили плошки с едой. Зимы в Германии обычно мягкие, часто бесснежные. Так что бояться, что кот обморозится, не приходилось - это ведь не Сибирь! К тому же Марина внимательно наблюдала за дверью на террасу. Как только она слышала мяуканье, тут же прибегала, впускала кота и принималась тискать и гладить пушистый комок!
Так проходили месяцы и годы. Экзамены Марина успешно сдала, а вот на работу устроиться не могла: городок маленький, своих учителей хватало, да и желающих учить язык было не много. Полные группы набирались редко, поэтому Марина работала только время от времени. Ездить же в Дюссельдорф - далеко, поездки занимали много времени и денег, да и Хансу не нравилось приходить с работы, когда Марины нет дома. В этом плане Ханс оказался эгоистом: он соглашался экономить, ведь с детства не был избалован, соглашался выплачивать оброк в Россию, но вот без Марины дома не желал оставаться ни часа. Марина с этим считалась, она ничем не хотела нарушить гармонии, которая установилась в отношениях супругов. Марина привыкла находиться дома, много читала, смотрела русские программы по телевизору, была в курсе всех событий, происходящих в России, училась готовить немецкие блюда, подружилась с соседями, завела знакомых.
Однажды весной Мурзик привел подружку. Полосатая, с гладкой шерстью, худая кошечка жалобно мяукала. Она съела еду Мурзика, потом нахально залезла на колени к Марине.
-Иди домой, мяучка, - отсылала ее Марина. - Здесь нет бродячих кошек, где-то тебя хватятся!
Но кошка не ушла. Она прижилась в домике на террасе. Понаблюдав весеннюю кошачью любовь, Марина отвезла зверюшек к ветеринару кастрировать.
-Я, конечно, кошатница, но не до такой степени, чтобы дом заселить кучей кошек. Вон у Хемингуэя имелось пятьдесят кошек. Нам хватит и двух, - сказала Марина мужу.
Муж был бы согласен и на пятьдесят, если бы ей этого хотелось. В детской комнате на втором этаже устроили кошачье жилье. Временно. Пока не пойдут дети.
Времена года менялись, а дети не рождались. Марина пошла к женскому врачу. Она начала лечиться, и проверки следовали за проверками. Наконец, было установлено, что в организме женщины воспаления оставили неизгладимый след и другой возможности, как только искусственное оплодотворение, нет. ... Инсеменация. Дорого, не дает стопроцентной гарантии, но это единственно оставшийся шанс иметь ребенка.
Узнав о приговоре врачей, Марина долго плакала. Ей было жаль загубленного здоровья, она сожалела, что сразу не взялась за лечение. А деньги? Откуда их взять? Работы не найти, за дом платить надо, тысячу евро в месяц матери и сестре высылать надо, самим есть тоже что-то нужно. Марина решила все-таки переговорить с матерью. Нужно посылать, видимо, не полностью всю сумму, а сократить до половины.
-Мама, вы только не волнуйтесь, - дрожащим голосом начала разговор по телефону Марина.
-Что еще за новости? - сразу заподозрила неладное мать. - Уж не хочешь ли ты нас с Алькой на улицу выкинуть? Нам ведь за квартиру платить надо! А из чего платить, когда твоя сестра опять работу ищет? Уродина такая по жизни.
-Нет, ничего, мама. Просто я хотела узнать, как ваши дела.
-А-а... Ну, тогда ладно. А дела, как сажа бела, сама знаешь, как мы тут мучаемся. Это вы там с зятьком жируете, а нам тут крутиться приходится как чертям на сковородке.
Марина помолчала, проглотила про "зятька".
-Мама, магазин рядом, далеко ходить не приходится, чего Бога гневить, чем вы опять недовольны?
Зачем Марина только это сказала! Из трубки понесся поток бурных разъяснений, жалобы на тяжелую судьбу и сетования на здоровье.
И все-таки в начале месяца Марина выслала в Красноярск только половину обычной суммы. Ох, как она пожалела потом об этом поступке!
Через неделю стала звонить матери - никто не брал трубку. Пришлось уточнять у брата, где же мать с сестрой. Вечером брат пришел с работы, и Марина смогла узнать, как, оставшись без половины содержания, мать с Алей расстроились. Они предприняли решительные попытки самим заработать деньги. Пароходство Владивостока рекламировало новые рабочие места. На траулерах, кораблях-заводах по переработке выловленной рыбы, требовались свободные руки. Самолет обещал быть бесплатным, а заработная плата баснословно высокой.
В Красноярске семь районов. В них полно заводов по металлургии, машиностроению, деревообработке, химии, наконец, рядом находится ламповый завод - так нет, эти две женщины не нашли себе другого места работы, как только искать на Дальнем Востоке.
Обе закрыли избушку на клюшку и улетели за деньгами, не говоря Марине ни слова. Вот как были разобижены бедные одинокие женщины! Сегодня они звонили Пете. Сказали, что каюта маленькая, а вонь от рыбы тошнотворная. Завтра у них первый день работы. Траулер пока стоит в порту.
Марина после таких новостей просто не знала, что и думать. С одной стороны, было жаль мать и сестру, а с другой - вроде и правильно, что они захотели жить своим трудом. Предчувствие неприятностей охватило все ее существо. Ничего не радовало, пасмурное состояние ни могли развеять ни муж, ни пришедший в гости Эльмар, ни любимые коты.
Так прошло три дня, и вот снова раздался звонок от Пети:
-Марина! Дела плохи... Мать и Аля не смогли выдержать тяжелой работы. Приходилось рубить большим рыбам головы и хвосты. Это надо было делать быстро, по восемь часов в день. Руки и плечи занемели, они бросили ножи и ушли. Да, просто сбежали с траулера на берег. Теперь сидят в гостинице во Владивостоке. Заплатить за гостиницу нечем. Срочно пришли тысячу евро на имя матери. Фирма, которая их нанимала, будет, конечно, преследовать, ведь они подписали контракт, в котором стоит, что если они условия не выполнят, то должны оплатить самолет и проживание в каюте. В самолете их кормили черной икрой, так что мало не покажется. На обратную дорогу тоже деньги нужны. У них нет ни копейки, даже на пропитание. Уже про это узнали проходимцы, пришли к ним в номер, предлагали забрать Альку в публичный дом. За это оплатить их расходы. Шли поскорее деньги - каждый день в гостинице стоит дорого
У Марины опустились рука с телефоном.
-Так я и знала, что ничего путного из этой попытки не получится! Конечно, они не привыкли к физической работе. Они и простую работу делать толком не могут. А в проститутки идти - это вообще ни в какие ворота... Бедные мои, как они там сейчас мучаются!
Марина взяла отложенные на медицинскую процедуру деньги и отнесла их в банк Western Union. Перечислила тысячу евро на имя матери во Владивосток.
Придя домой, она долго и тупо глядела на стену. Простая стена. Что в ней особенного?
Как всегда в пять часов вечера Ханс подъехал на машине к дому. Марина встретила его на улице, взахлеб рассказала новости о родне.
Ханс нежно погладил Марину по голове, по плечам.
-Пойдем в дом, дорогая, соседи же видят. Ничего, ничего... И это перемелется, мука будет. Не расстраивайся так. Нам нужен ребенок, и мы все сделаем, чтобы он был. Мы займем деньги у Эльмара. Если у него нет такой суммы, то возьмем в кредит под дом. - Он тяжело вздохнул. - Не плачь, а то глазки станут красными, носик толстым. Как можно - ведь ты у меня красавица! - Он шутил, а глаза подернулись печалью.
Эльмар дал взаймы пять тысяч. К положенному сроку Марине сделали инсеменацию. Через некоторое время узнали результат - имплантация эмбрионов не произошла.
Супруги были в отчаянии, но надежда еще теплилась. Марина научилась молиться, стала по воскресеньям вместе с Хансом ходить в евангелическую церковь.
Марину снова вызвали на работу замещать ушедшую в декрет коллегу.
-Лучше бы я ушла в декрет, - досадливо морщась, проворчала Марина. Она стала замечать за собой, что не может переносить близости маленьких детей, с отвращением смотрит на беременных женщин.
Полтора года ушло, чтобы вернуть деньги Эльмару, полтора года, чтобы накопить новые пять тысяч на вторую попытку подсадки семени. Отказывали себе даже в малом, но в Красноярск деньги высылали регулярно.
У матери попортились зубы, она просила тысячу евро на протезы. Пришлось выслать. Хорошо, что Марина в это время работала, смогли накопить деньги!
Повторная операция не принесла желанных результатов.
В Красноярске у Али завязался любовный роман.
-Ну, наконец-то, - радостно причитала в телефон мать. - Слава богу, человек хороший попался! Со мной выпивает, рассказывает о себе. И работа у него отличная - сторожем на промтоварном складе. Ночью выспится на кушетке, а весь день у нас сидит. Как родной сын он мне стал. Аппетит у него здоровый, и сам он кровь с молоком. Такой крепкий - один троих мужиков заваливает! Не то, что твой - все сю-сю, да му-сю...Поступка у твоего не вижу! Сына даже сделать не может! А с этим зятьком каждый день приключения! Вот это мужик!
Иногда переговоры с Красноярском проходили в минорном ключе.
-Наш-то зятек опять загулял... Алька на шестом месяце, а он, забулдыга, и не чешется! Никак не распишутся, говорит, ему и так хорошо. А случись что: машина на него пьяного наедет или кирпич, упаси господи, на голову упадет, так ребенок и незарегистрированный останется.
И точно, как наговорила!
Прямо перед Алькиными родами забрали зятька в тюрьму. Посадили на восемь лет за хищение и сопротивление милиции. Проверка была на складе, недосчитались многого. Тут и вскрылось, что сторож ночами торговал складским товаром.
Мать возмущалась:
-Я его подлюгу давно распоняла. Ходил к нам, ел-пил на халяву, дочку мою пользовал, а теперь в тюрьме отсиживается. И где только бог? Куда он смотрит? Где его милость к нам одиноким, несчастным женщинам?
Марина утешала мать как могла.
Алька оказалась плохой матерью: она равнодушно взирала на плачущего малыша, а кормить отказалась сразу. Новоявленная бабушка взяла заботу о ребенке на себя. Теперь она чувствовала, что была жизненно необходима, приставлена к делу.
-Давай дополнительную тысячу на распашонки, - потребовала мать от Марины.
Ханс с Мариной посоветовались и решили, что лучше послать посылки с вещами и детским питанием. Марина радовалась, что в России растет племянник. Она сразу же захотела взять ребенка в свою семью, но не тут-то было! Мать встала за внука, как скала.
-Не отдадим, даже и не мечтай! Роди себе сама, вот и будет у тебя свой. На чужой каравай рот не разевай! Вот и весь сказ!
-Хватит мне тебя на старости лет, - утешал Ханс Марину. - Не надо нам уже никого. Я ведь старше тебя, куда нас сейчас ребенка маленького? Видно, одним прожить без дитя придется. Так нам Господь ссудил, такая судьба.- Кто знает, насколько искренними были его слова.
Прошло много лет. Ханс по-прежнему работал на фирме, Марина иногда преподавала. С кредитом за дом рассчитались, постоянная помощь родне продолжалась. И все-таки супруги съездили в Париж и в Рим. Пусть на три дня только, но съездили!
Далеко за морями и лесами лежала снежная Россия.
Между мужем и женой жила нежная самоотверженная любовь, которой так мало места на земле.