Аннотация: 19 век с только ему присущим духом и эмоциями.
11 с половиной
1
Он взял ее маленькую ручку в свою теплую широкую ладонь, и они пошли гулять в лес. После короткого летнего дождя в воздухе еще чувствовалась легкая свежесть листвы и мокрой земли. Было тихо, лишь изредка птицы переговаривались между собой.
Девочке, которую он держал за руку, сейчас семь лет. Она доверяет ему, почти его не зная. Ее зовут Александра Гарнер, она дочь графа Гарнера, в гости к которому он приехал. Его по-приятельски попросили погулять с Александрой, потому что она начинала шалить и мешать другим гостям. Прогулки в лесу действовали на нее успокаивающе.
Ее светлые накрученные локоны чуть выпрямились от влажного воздуха, но по-прежнему задорно обрамляли ее хорошенькое, живое личико, на котором эмоции сменяли друг друга с большой скоростью. Александра была озорным, шаловливым ребенком, в ней энергия кипела со страшной силой, и граф Гарнер со страхом думал о том, что с ней будет, когда она немного подрастет и станет самостоятельнее.
Она вырвала свою руку и бросилась к дереву, на которое села малиновка. Миллионы прозрачных капелек разом обрушились на ее голову и шею, отчего Александра завизжала и бросилась к нему. Она прижалась щекой к его плащу, подняла личико и, озорно смотря ему в глаза, засмеялась.
Он не удержался и улыбнулся.
Где-то в миле от них стала куковать кукушка. Александра удивленно вскинула светлые брови и спросила:
- Что это?
- Это поет кукушка.
- Она поет "ку-ку, ку-ку"? Да?
- Да, Александра.
Она улыбнулась. Ей нравились птицы, она любила, когда про них ей рассказывали, и снова спросила:
- А вы знаете что-нибудь о кукушке, сэр?
- Знаю только то, что, если спросить у нее, сколько лет тебе жить на свете, то она ответит: сколько раз прокукует, столько, значит, осталось.
- Это правда? - подозрительно прищурив глаза, смотрела на него девочка. - Что-то не слышала я о таком.
- Можем проверить, - предложил он. - Считать умеешь?
Александра кивнула.
Они дождались, когда кукушка снова начнет свою песню и в тишине леса, среди мокрых веток и редких ласковых лучей солнца стали считать...
- Двенадцати не было, сэр? - обратилась она к нему, полагая, что он больше нее знает, как надо спрашивать у кукушки о том, сколько лет тебе осталось жить.
Он тоже усмехнулся. Двенадцати не было. Птица, издававшая звуки, которые и так с трудом можно было назвать песней, так они были больше похожи на хрип, не смогла произнести двенадцатый раз "ку-ку", она как будто икнула или подавилась. Песня оборвалась. Это было до того смешно и неожиданно, что они оба засмеялись.
- Значит, одиннадцать с половиной? - спросила Александра.
- Наверное, - ответил он.
- Получается, что я умру только когда мне будет восемнадцать с половиной? - она сказала это не ему, а просто вслух. Потом облегченно махнула рукой и улыбнулась. - Еще нескоро! Вот если бы она сказала завтра или через неделю - это скоро, а так можно и не думать.
Ему стало немного не по себе. Конечно, для детей что десять лет, что десять дней одно и тоже, но... Он быстро взял ее за руку и увел с этого места. Они гуляли еще около часа, потом вернулись в дом графа. Он ничего не сказал ему, решив, что ребенок уж тем более не будет помнить об этом. Через пару дней он уехал.
2
Он увидел ее вновь, когда ей было четырнадцать. Она еще не выезжала в свет и посещала только родственников и друзей несколько раз в неделю. Как он узнал от самой Александры, родители предоставляли ей почти полную свободу, и она пользовалась этим.
Она оставалась энергичной и задорной, как и раньше, все так же завивала светлые волосы, только стала кокетничать и томно опускать ресницы.
Вот и сейчас, сидя рядом с ним в мягком кресле, обитым бархатом, она с наигранной задумчивостью глядела куда-то вдаль за окно. Потом внезапно тихонько проговорила, почти не касаясь его взглядом:
- Я ведь не забыла.
Он вздрогнул.
- Чего вы не забыли, Александра?
- Помните, когда мне было семь лет, мы ходили в лес, там пела заикавшаяся кукушка... - она обернулась на него и засмеялась. Опустила ресницы и продолжила: - Остается четыре с половиной года.
- Все это чепуха, - усмехнулся он.
- Неужели?
- Да, я так думаю.
- Раньше вы думали иначе.
Александра склонила светлую голову и бросила на него кокетливый взгляд. Он натянуто улыбнулся, чувствуя, как в сердце закрадываются дурные предчувствия, побыл еще немного в доме ее отца и вышел.
3
Два года спустя, когда ей исполнилось шестнадцать, они стали встречаться. Эти встречи были не такими, как ему хотелось. Ему всегда казалось, что он у нее не один, что, стоит ему уйти, через какое-то время она будет уже с другим. Он не следил за ней, не устраивал сцен, он терпеливо ждал, полагая, что все это происходит только потому, что Александра молода. А потом - потом все изменится...
Он снова держал ее за руку, как тогда - одиннадцать с половиной лет назад, день в день. Они гуляли в парке. Шел пушистый снег, хлопьями садясь на одежду, окутывая деревья и дома. Стояла почти безветренная, ясная погода, отчего на душе было легко и беззаботно. Он и не ожидал в такой прекрасный день, что она скажет об этом.
- Если я правильно посчитала, то сегодня заканчивается срок, который мне отмерила кукушка в детстве, - бросила как бы невзначай Александра.
Он резко сжал ее руку и развернул лицом к себе.
- Не смей думать об этом!
Она улыбалась, глядя на него.
- Не смей, понятно?! - повторил он, тряся ее за плечи.
Она засмеялась и махнула рукой.
- А я и не думаю.
Он отпустил ее, глубоко вздохнув. Они пошли дальше по дорожкам в парке, которые все больше покрывались пушистым снегом. Александра была весела и беззаботна. Она шутила до самого вечера, смеялась и дразнила его за чрезмерно серьезный вид. За это, не выдержав, он повалил ее в снег и стал забрасывать горстями снежинок.
С разметавшимися по плечам кудрями, румяная, она была как никогда мила и хороша. Она хватала снег обеими руками и кидала в него, заливаясь серебристым звонким смехом.
А потом внезапно свалилась, как подкошенная, прижала руку к сердцу и замерла навсегда. Он зачем-то посмотрел на часы. Было девять часов вечера - как тогда, одиннадцать с половиной лет назад, день в день.
Несколько снежинок, покружившись в воздухе, медленно легли на ее пока еще румяную нежную кожу...