Аннотация: Творцы оказались слабее своего творения...
Координаторская Н.7
-Что значит остались без работы?! - сереброволосый ударил кулаком по столу, папки подпрыгнули, взвилась туча пыли.
-Это временно, брат, просто они э-э... выходят из строя, выбрасываются из окон, кидаются под машины, травятся... Совершенно спонтанно.
-Да неужели? А что в это время делают их пастыри?
-Ну-у...
-А я скажу что: играют в карты! На время свободных пространств! С буддистами! Конфисковать эту заразу! Придётся, наверное, сократить штат наблюдателей.
-Нет, брат. Ну, зачем же так сразу... Мы делаем всё возможное. Бывают, конечно, промахи. Но за годы, за века безупречной работы...
-Хватит скулить, - досадливо поморщился старший. - Лучше объясни, почему "перевалочные" пункты перегружены? Что делать прикажешь с чистой энергией? Она не годна для силовой защиты, тем более для наступления.
-Но брат мой...
-Молчать! Мы и так долго терпели соседство изуверов! Они помогли нам, но это было давно. Теперь они хотят больше. Скоро разинут пасти на Наше измерение. Мы будто в яме со змеями... надо укусить первыми. А для этого нужна боль, агония, массы. Не надо говорить мне, что это безнравственно! Пантеон одобрил мой призыв, откликнулись все.
-А...? Мы ведь в ответе. Брат, как же Он?
-Он спит. Мы отказались от его услуг. Пусть наслаждается заслуженным покоем.
-Так ведь нельзя, - тихо и упрямо повторил протест второй. - Так ведь совсем-совсем неправильно. Мы должны помогать.
-Хватит! - рявкнул сереброволосый. Второй опустил глаза, заставив себя подчиниться. Собственно, чего он ждал. Не могло все кончиться Бунтом и" Объединением" потом им захотелось контроля, захотелось новых пространств. Затем опять разделились на отделы. Придумали себе миссии, придумали, точнее, вспомнили старые названия, древнее соперничество. И снова готовы перегрызть друг другу глотки. Как в старые добрые времена, как всегда было. Только теперь без присмотра. Афёра удалась - он спит.
***
Наблюдатель откинулся в кресле, крутанувшись в нём. Никогда он не покидал своего рабочего места. Здесь была его жизнь. Стены тихонько мерцали, потрескивали электричеством, оплетённые энергетическими сетями. Гирлянды молний то тут, то там вспыхивали, наполняя воздух свежестью озона. А во всю стену - экран.
Наблюдатель лениво посматривал на экран, дремотно щурясь, вызывал пейзажи: городские крыши, со щетиной личных антенн, башня с электронными часами, а вот берег реки...
Ну, что ж, милая, пора просыпаться.
Экран посветлел:
Комната, пропитанная медовым солнечным светом, такие же солнечные шторки, легкие, полупрозрачные;
Письменный стол, за которым давно никто не сидел.
С добрым утром. Проснись, у нас впереди долгий день.
Наблюдатель разговаривал со стеклянным цилиндром, в котором изнывал от тесноты живой туман. Цилиндр висел в потоке голубого света.
***
Ева внезапно проснулась, резко села в кровати. Её разбудил громкий голос, шедший откуда-то из глубины. Голос прозвучал в её голове. Это совершенно точно, но Ева боялась признаться себе, что её посещают видения, что с ней разговаривают голоса. Зачем огорчать себя признанием. Она ведь наверняка нездорова... лучше об этом не помнить.
Солнечный свет запомнил пространство, ощутимо тягучий, плотный. Как в нем не утонуть? Утро. Ещё одно утро.
Ева обхватила ноги, подтянув их к груди. Утро нахально вползало в её жизнь, вопреки её желанию.
Скоро опять появится стремление куда-то идти, что-то делать и говорить, без всякого желания. Будто её ведут. И ведут. Зачем и куда, не объясняют.
Сегодня хорошо бы съездить на почту, получить денежный перевод от родителей. На учебу. Письмо об отчислении дойдет только декабрю.
Устроиться на работу? Зачем?
Ева не могла думать подолгу. Начинало казаться, что голова взорвётся от собственных мыслей; мир ярко кружился, вызывая тошноту, а на грудь будто клали каменную плиту, чтоб невозможно было дышать. Чужие мысли она переносила легче. Читала книги, слушала музыку: слова звучали в голове, не задерживаясь дольше секунд, затраченных на их произнесение.
О чём они и для чего - неважно, лишь бы позволяли не думать и заполняли пустоту.
Она всегда быстро уставала, особенно после поездок в общественном транспорте, прогулок по шумным праздничным и будничным улицам. Как будто её выпивали до дна. Лавиной накрывала апатия, ледяным покрывалом давила к земле. Хотелось скорчиться в тёмном углу и тихонько скулить, жалуясь на тяжесть. Апатия выворачивала и скручивала нутро, меланхолия танцевала вальс, дергая истончившиеся струны
.....как у неисправного крана .....
В уголках глаз застывали свинцовые капли. Слёзы?
.....Ревматизм мозга.....
И ничего невозможно было сделать с этим. Лекарства не существовало, только...
.....Неверный ход!...
но вымахнуть из окна или заснуть от таблеток мешала все та же апатия с сизым налётом лени и страха. Отвратительный коктейль.
Кому-то сказать? Некому. Ева забыла, кто такие друзья. Всегда одна. И это, пожалуй, единственный плюс.
Только этот голос в ней. Голос с нотками командирской стали не вел с ней бесед, ничего не объяснял, приказывал и призывал. К чему? Она не вспоминала.
Ева очнулась от раздумий, уже трясясь в вагоне. Метро. Можно было добраться и пешком, но раз уж она в метро, значит так надо. И ни к чему лишний раз задумываться. Всё происходит так, как должно происходить.
Ева ощутила на себе чужой взгляд. Это не ново. Она красива: высокая, стройная, темные с каштановым отливом волосы, серые глаза, чувственные губы...
Ева вернула взгляд полный брезгливого презрения. Уже плескала темная вода апатии, готовая хлынуть через край. Меньше всего ей хотелось сейчас привлекать чьё-нибудь внимание. Никогда не хотелось.
Мужчина оказался понятлив и ненастойчив. Ему хватило её взгляда. Он уже погрузился в собственные думы. Как будто ударился о землю, упав с большой высоты. Потерять третью за полгода работу это, конечно, обидно, но вот потерять и квартиру тоже, фактически оказаться на улице без денег и без друзей.... Куда-то все друзья подевались после того, как он получил расчет, как залез в долги.
Удивительно, как быстро он остался совсем один.
.....И был один
всегда.....
А кто виноват в его несчастьях? Странный вопрос, потому что ответ: никто. Или попросту: все и вся - погода, время, сигареты и водка, в трамвае наступили на ногу и незамедлительно облаяли...
Ну почему же так? И что теперь?
Мужчина вспомнил льдинки презрения красивых глаз. Неужели у него на лбу было написано: " Неудачник "? Он снова встретился глазами с девушкой напротив. В её глазах плескался ответ: подробный список действий отпечатался в памяти. Он улыбнулся злорадно, потёр руки, напомнив самому себе, паука этим жестом.
...Сидеть в уголке паутины и держаться за нити, чувствуя, как в центре колотится жертва... одна, две... много, много больше. А потом придёт паук крупнее, чем ты и вот ты уже сам в своей же сети...
..... Но это потом, а сейчас ты...
Только надо быть быстрей... .....
Ева быстро шла по улице, припоминая, где же почта. Её привлёк звон, лёгкий кружевной звон. С лотка продавали колокольчики. Китайские, для охраны от зла, для привлечения богатства, здоровья. Всего того, чего всегда не хватает.
Ева задумчиво улыбнулась, протянула руку к трём колокольчикам, толкнула один пальцем - звон, беззаботный, похожий на звук бьющегося стекла, который на счастье. Мило. Взглянула на паренька - продавца. Тот улыбнулся в ответ, но через миг улыбка исчезла с его лица. Юноша вдруг задумался, забыв о торговле; неожиданно пришла мысль: Петарды. Звук взрывов, наверное, красивей звона. Как зазвонят колокола после взрывов? Громко, с оттяжкой, с гулом? Но это будут уже совсем другие колокола, другой звон. Лучше?
Ева уже скрылась за поворотом, а смуглолицего мальчишку одолевали раздумья. Тратить время на забавы с колокольчиками, убеждая других, в чём сам не уверен? Не лучше ли заняться делом достойным мужчины?
...По кому-то будут звонить колокола в Покровке. Звук взрыва - это целая жизнь. Вековое мгновение. А после гулкого грохота - тишина, как будто оглох. И всё медленно - медленно. Не торопясь, сонно, начнёт раскачиваться главный колокол, сначала беззвучно.
.....Эти мгновения и есть жизнь. Жизнь? .....
Девушка толкнула стеклянную дверь и вошла в помещение. Слегка шурша работали старенькие кондиционеры. Жужжала аппаратура, вздыхали, переговаривались вполголоса люди. Она выстояла очередь к нужному ей окошечку, нагнулась, чтобы увидеть лицо служащей, протянула ей паспорт и квитанцию. Женщина лишь на секунду взглянула Еве в лицо, отработанным движением взяла документы и повернулась к монитору компьютера. Стрекотнула машинка, отсчитывая купюры. Служащая протянула деньги и паспорт Еве, не глядя на неё. Женщину занимали собственные мысли.
...Двадцать лет работы и что она получила: однокомнатную хрущёвку, троих детей с неопределённым будущим, больное сердце и грошовую зарплату.
Да ещё высшее образование...
А можно набрать комбинацию цифр, нажать несколько кнопок - и всё разом изменится. Она получит то, что действительно заслужила. Конечно, как она раньше не решалась, не думала даже...
..... Красная кнопка? .....
Ева присела на скамейку в сквере. На бетонных плитках копошились голуби, воруя друг у друга семечки и хлебные крошки. Ева до боли сильно зажмурила глаза, обхватила голову руками. Она уже не знала, что делать с собой. Так тяжело внутри, будто она таскает килограммы железа.
..... Цепи .....
Не вдохнуть, не расправить плеч, даже глаз не открыть. Что же это такое? Кто же она? Живут ведь люди, смеются, любят, ссорятся, мирятся, плачут, воруют, убивают, рожают...
Ева откинулась на спинку скамейки, подставив лицо под лучи солнца, разжала кулаки.
...Мальчишка педантично собирал камни в карманы, пока они не раздулись и не затрещали по швам. Потом он занял удобную позицию в углу сквера и, тщательно целясь, стал швырять в голубей камнями. Птицы испуганно загулькали и разлетелись. Ева, привлечённая хлопаньем крыльев, открыла глаза и взглянула на мальчишку. Тот, надсадно вскрикнув, бросил горсть камней в малышню, глядя при этом Еве в глаза. Детишки заплакали, к ним со всех сторон поспешили матери и бабки. Ева сморщилась от визгливого шума: "Как эти дети кричат! ", поднялась со скамейки и отправилась домой, в тишину, тяжело неся свой груз.
Кидавший камни мальчишка будто очнулся, он испуганно таращился на направившихся к нему взрослых, и заревел, представив, каким будет наказание.
Она шла пешкам через полгорода, глядя только себе под ноги, мечтая провалиться в трещины в асфальте. Они ведь такие огромные, если взглянуть попристальней, просто бездонные.
Почему же она ни в чём не добилась успеха? Ведь все друзья... Стоп, пожалуй, единственное, в чём она преуспела, так это в потере друзей. Есть чем гордиться, ха. Люди слишком разные, чтобы понимать друг друга. Не то сказал, не так взглянул, вовремя не позвонил - и уже смертельная обида. Разгораются страсти. Люди.... Были у нее друзья. Давно. Не надо больше... Животное общежитие: чужой друг спит с чужой подругой, а их половины не отстают. Но во всём обвиняют Еву; лихо закрутили сюжет!
Ева решила стать мидией: скрыться в своей раковине и мирно лежать на дне. Хотя сейчас она чувствовала себя скорее черепахой: ползет еле-еле, думает еле-еле, и так же чувствует. Всё окружающее доходит сквозь толстый панцирь. Внутри панциря, как в камере-одиночке, сжавшись в комочек, сидит маленькая она, всё остальное пространство заполнила свинцовая пустота. Она выдавливает Еву из панциря наружу. Но тут ни окон, ни дверей - размажет по стенам. О чём тут можно думать, кроме как удержаться внутри и не быть раздавленной. Давить самой?
***
Темноглазый с большой осторожностью пробирался к комнате наблюдателя. Единственного из многих, кто продолжал работать. Его подопечная оказалась самой сильной и надёжной. Немалая заслуга Наблюдателя в том, что его объект продолжает жить. Пандоры являлись совершеннейшим оружием, психологическим, мыслящим и в то же время легко управляемым. Только с ограниченным сроком годности и тонкой системой настройки.
Пандора - это разрушитель всего сущего; умрет всё, на что падёт её взгляд. Умрёт не сразу и по собственной инициативе. Никто не догадается, что причиной был взгляд, случайно обронённое слово или даже просто присутствие Пандоры, пробудившее в другом человеке "собственные" мысли. Щелчок - предохранители перегорели: ложное знание наплывает на настоящее.
Наблюдатель ведёт свою Пандору, диктуя, куда идти, что говорить, на кого смотреть. Он должен тщательно её контролировать, иначе "оружие" замкнётся на себе и убьет себя. Хлопотное это дело. Пандора не должна подозревать, что над ней кто-то есть. Но догадаться может: такая недоработка. Душа Пандоры находится у Наблюдателя. В теле души нет, там её дубликат, "чёрно-белая " копия. Разум чует подвох и пытается восполнить нехватку ощущений - Пандора гибнет. Губят её и чувства, эмоции. Своих она не испытывает, но просачивающиеся чувства Наблюдателя сводят её с ума. Хотя... какие могут быть чувства у Наблюдателя.
"Насоздавали уродов и довольны", - но темноглазый был уверен, что все Управители поняли: им никогда не быть Творцами, как бы как бы ни кичились они своей самостоятельностью. Никогда не сравниться с Творцом.
Чего-то в них самих не хватает.
Темноглазый достал из-за пазухи сосуд с оранжевым соком и мягко толкнул дверь: Наблюдатель слегка повернул голову на звук.
ґА, Андрей. Давно не виделись. Ты от Петра? Темноглазый на секунду замешкался, очень уж яркий образ сереброволосого брата вдруг предстал перед глазами, но тут же исчез.
ґ Да нет, я сам по себе. Зашел навестить. А ты ещё помнишь моё имя?
ґ Ну, Это имя тебе нравится больше других.
ґ Да, я рад, что ты не забыл. На вот, освежись.
Андрей протянул сосуд Наблюдателю, тот благодарно кивнул и залпом осушил сосуд. Сок подействовал мгновенно: сосуд выпал из рук, с гулким звоном покатился по полу, Наблюдатель попытался вскочить, но бессильно упал обратно в кресло, уронив голову на грудь.
Андрей стоял и смотрел полными слёз глазами; беззвучно шептал: "Так надо во имя Тебя. Так надо..."
..... надо? .....
***
Еву охватило возбуждение. Небывалое, пугающее. Она не могла усидеть на месте, бродила по квартире - полный бардак: обрывки мыслей, незаконченные фразы скакали и вертелись. Внутри какой-то зуд. Ожидание чего-то нового?
Хотелось выбежать из дома и мчаться по улицам изо всех сил, понимая, что это нелепо, глупо, опасно, наконец, нужно быть терпеливой. Что-то вот-вот произойдет. И она принималась неприкаянно бродить по квартире, стирая пыль со шкафов, переставляя предметы, включая - выключая свет.
Звонок в дверь заставил её подпрыгнуть, она кинулась к двери, свернув по дороге журнальный столик. Прерывисто дыша, дрожащими руками отомкнула замок и распахнула дверь. Перед ней стоял мужчина, с длинными вьющимися волосами орехового цвета. Одет он был более чем обыкновенно: чёрные брюки, мятая серая рубашка, как будто из замши. В руках он бережно держал продолговатый свёрток.
У Евы перехватило дыхание, она не отрываясь глядела не бумажный свёрток. Гость вошёл, тщательно притворив за собой дверь. Ева, наконец, обратила внимание на него самого. Слишком обычный, чтобы ждать от него перемен. Как раз такой, как надо.
ґ Здравствуй, Ева, негромко произнёс он и прошёл в комнату. Ева на ватных ногах вошла следом, присела на краешек дивана, теребя пальцами подол рубашки.
Она хотела спросить гостя о том, кто он такой и зачем явился, но слова как-то не шли с языка.
ґ Кто я такой - не важно, знаешь ли ты, кто ты такая?
Ева сглотнула ком, перекрывший горло, и отрицательно помотала головой. Она так давно ждала кого-то, кто мог всё ей объяснить.
ґ Ты Пандора
ґ ?!
ґ Тебя создал "Творческий Сонм Пантеона".
ґ Создал? - звуки с трудом, с хрипом вырывались наружу.
ґ Да. Появилась ты на этот свет вполне традиционно, но душу создавали с лабораторных условиях. Она здесь, - Андрей похлопал ладонью по свёртку.
Ева с испуганной жадностью впилась взглядом в оберточную бумагу.
ґ Что тебе нужно? - задала она верный вопрос.
Андрей натянуто улыбнулся.
ґ Я отдам её тебе, если ты мне поможешь.
ґ Как же я могу помочь ТЕБЕ? - изумилась Ева, начиная чувствовать подвох.
ґ Ты пойдешь со мной Туда. Я хочу арестовать Пантеон и разбудить Творца.
ґ А как это?
ґ Неважно. Ты можешь это сделать благодаря своим способностям. Теперь, когда твой наблюдатель... спит, никто больше не в силах управлять тобой.
Андрей сей же час пожалел о сказанном - в глазах Евы мелькнуло что-то от зверя и тотчас пропало.
ґ А что за способности? - Ева снова вскрывала взглядом сверток. О, как он ей был нужен. В горле пересохло, ладони покрылись липким холодным потом. Сверток, сверток...
ґ Разрушение. Во всех смыслах этого слова. Ты пробуждаешь все подавляемое. У людей происходит что-то вроде замыкания в мозгах. Они сходят с ума, размышляя весьма логично и ясно. Что страшнее всего, они полностью осознают свои действия, они очень хотят убивать.
Тебе достаточно попасть в их поле зрения, и они больны. Твои биоимпульсы действуют на них, программируя. А наблюдатель решает на что. Теперь ты можешь решать сама за себя.
ґ И ты хочешь, чтобы я разрушила Пантеон? - Ева облизнула губы, едва сдерживая и так явное нетерпение.
ґ Нет, не совсем. Просто отстранить от дел. Их, то есть нас, нельзя убить в том смысле, в котором ты понимаешь это. Просто нейтрализовать: ввести в состояние вроде глубокого сна. Этот сон невозможно прервать. Только ты можешь.
ґ Я согласна, Согласна! - глухо вскрикнула Ева, выхватив из рук Андрея сверток. С шумом содрала бумагу; стеклянный цилиндр: внутри метался туман пепельного цвета. Ева подумала, что сейчас задохнётся, если не освободит... себя.
ґ Разбей, - подсказал Андрей, наблюдавший за всем этим с несвойственной ему брезгливостью.
Ева с рычанием хватила цилиндром об пол и вскрикнула, вцепившись руками в диван. Она наполнилась пугающей легкостью - вот-вот взлетит. Осколки стекла разлетелись по ковру, ослепили отраженным светом, голова закружилась. Ева зажмурилась и начала падать, падать, падать... Падение неожиданно закончилось. Она открыла глаза, её заботливо поддерживал Андрей. Он вывел её на балкон, на свежий воздух. Ха, ей не нужен воздух, она сама - газ, она - космос.
Она! ... Ева видела всё вокруг с небывалой четкостью. Все остро и ново. Все реально, никакой дымки. Крыши домов - смертельно острые углы и линии, деревья - пучки игл, нацеленные в небо, облака - рельеф чеканного узора. Коснёшься - порежешься. Так четко, Ева боялась смотреть. И легко. Просто лететь. Наверх к ним. К сотворившим. К державшим ее здесь как вещь. К игравшим ею, словно марионеткой; Ею, которой дана сила!
Ева легонько оттолкнула Андрея, выпрямилась сложенная из тех же острых линий и углов. Улыбка скривила губы ломаной линией. Острой. Она взглянула на небо, глубоко вдохнула горячий воздух, остудив его внутри себя. Она вернется туда, откуда пришла. Хочется взглянуть в глаза своим творцам. Да, заглянуть им в глаза, на самое дно.
ґ Идем, - обернулась она к Андрею. Его передернуло от власти тона. Как же быстро она изменилась.
Ему почудилось, что он своими руками выпустил на волю тварь, страшное чудовище, гораздо более могучее, чем его творцы. Но уже поздно... и только она может помочь.
ґ Идем, - кивнул Андрей и крепко ухватил ее предплечье. Ева закрыла глаза, улыбка по-прежнему кривила губы.
***
Спешат-спешат прохожие в два потока... кто туда, а кто уже обратно. Болтают, смеются, хмурятся, думают. Вздымают пыль, цокают каблучками, топочут грубыми ботинками.
ґ Ненавижу, - подумал он и вставил обойму в автомат, положил его рядом у ног, не заботясь о том, что кто-нибудь обратит внимание. Увидят, так увидят. Это ничего не изменит. Он сегодня от всего свободен. Он все увидел по-новому и понял, что должен делать.
ґ Ненавижу, выродки, ненавижу, - прошипел он, заряжая второй автомат и кладя его рядом с первым. Еще три таких же легло у его ног, еще два он повесил на плечи. Пальцы легли на курки. Он сплюнул на серый асфальт. По вискам на шею стекали капли пота. Серые глаза мертво глядели на прохожих. Пустой мусорный контейнер скрывал его до плеч. Он моргнул, задержал дыхание и, дико закричав, ногой пнул контейнер, освобождая путь смерти.
Резкая отрывистая дробь выстрелов, его крик и крики умирающих, испуганных, бегущих, давящих друг друга. Он стрелял особенно в убегающих, тщательно целясь в детей, в головы. Пусть не вырастут и не узнают того, что понял он.
Воздух ревом выходил из его горла, аккомпанируя очередям. Внутри него стало пусто и горячо, что-то в груди билось ровными точками. Сердце? У него нет сердца. Он вырвал его из груди и сожрал. Или это ему приснилось? Во всяком случае, ему очень бы хотелось так сделать. И он сделает, если останется время.
Сегодня день исполнения всех желаний. Он сбросил автоматы, взял два других. Сегодня исполнятся мечты и сны. Крик кончился. Он стрелял молча, короткими очередями. А людей не убывало.
ґ Выродки, как же вас много, твари, - сипел его голос в голове. Он вглядывался в мельтешащие фигуры, смотрел, как асфальт становится чёрным и влажным, как ручьи крови бежали к канализационным решёткам, словно дождевая вода. Он стоял и смотрел, не забывая стрелять, чувствуя себя счастливым, не замечая, что из глаз текут слёзы по загорелым щекам, по крыльям носа, через седую щетину на щеках и подбородке, смешиваясь с кровью из прокушенной губы.
Он счастлив потому, что знает, что прав. Он один прав. Он понял всё. Автоматы упали на землю. Он выхватил еще два, третий забросил за спину и побежал боком, стараясь захватить толпу побольше.
ґ Как же их много, никогда не переведутся. Ненавижу, ненавижу, ненавижу-а-а, - вновь заорал он, но получилось тихо - связки перенапряглись.
Он услышал вой сирен и понял, что его время вышло. И ладно, он много успел за эти минуты. Он бросил громоздкое оружие на асфальт. Не торопясь, вынул из армейского ботинка "Макаров" и повернулся к подъезжающим машинам. Из фургонов выскакивали бронированные молодцы. Он сегодня надел форму, которая пылилась в шкафу больше пяти лет. Лай приказов сдаться и дыры наведенных стволов. Он зло ухмыльнулся и выстрелил. Себе в висок. Он сегодня многое понял.
Здание торгового центра сотряс взрыв. Большого вреда зданию это не принесло: вылетели стекла, порушились перегородки, а второй и третий этажи почти не пострадали.
С людьми дело обстояло хуже. Начинка самодельной бомбы состояла из гвоздей, мелких шестеренок и железных шариков. Все "снаряды" нашли цель. Много посетителей осталось лежать у развороченных прилавков с проломленными головами, ещё больше со стонами и воем отползали к дверным проемам. Из-за криков, плача и ругани не слышно было журчания воды в каменном фонтане. Вода в нем была розовой. Плиточный пол ровным слоем покрывали мелкие осколки стекла и другой мусор. Изуродованные лица, лишенные глаз, израненные тела. Как это, когда в тебя впиваются гвозди?
Страшно, больно, непонятно. Обидно: за что? Это просто кто-то мучился любопытством. К людям не спешили на помощь извне, то есть снаружи, с улицы. Здание ощерилось стеклянными зубами в оконных и дверных проёмах, охраняя мир боли.
Прохожие испуганно заглядывали внутрь, ахали, вскрикивали, по щекам текли слезы. Но ни один не решался зайти и помочь.
Истекающие кровью, рыдающие в истерике, стонущие от боли звали на помощь, но не стоящих снаружи. Им мечталось о другой помощи. Наконец, один толкнул дверь и осторожно вошел внутрь. Под его ботинками с костным хрустом ломались осколки. Он кинулся к женщине, тянувшей руку. Она повернула залитое кровью слепое теперь лицо на звук, навстречу рукам, поднявшим ее. Она была благодарна, хотя протягивала руку не к нему.
Преграда между мирами лопнула. Запричитав, хлынули сердечные добровольцы, помогая тем, кто мог идти и вынося остальных. Только погибших не трогали, безошибочно обходя их.
Завыли сирены.
Не в последний раз.
Устроитель не видел того, что случилось. Он очень торопился. Нужно успеть разложить такие же "сюрпризы" по городу: в метро, на площадях. Он чувствовал себя кем-то вроде деда Мороза. А еще его сжигало любопытство. Ему ведь тоже хочется узнать, что испытывают другие. Не может быть, что это Так больно.
Зазвонят колокола. Он уверен, что зазвонят. Не сегодня - завтра. Приятно знать, что и из-за тебя тоже. Конечно, он этого не услышит. Он будет ждать рядом с коробкой, а лучше держать в руках. Так верней.
И звон...
Бухгалтер завороженно смотрела на экран компьютера. Пальцы порхали над клавиатурой. Несколько минут ожидания, может быть ещё несколько звонков по определённым номерам и жизнь изменится. Стереть из памяти, ввести новые данные...
Немного фантазии, вся информация - будет весело. Горбушенские молодцы на горцев, горцы на филинских. Если повезёт, то еще и милиция. Жарко. Интересно. А деньги будут в надежных руках. Конечно, она не собирается жить вечно.
Ловкие пальцы и затуманенный разум создали программу, отправили в компьютеры нужных людей. Они наверняка захотят разобраться, несправедливо лишать их этого удовольствия. Но до нее, они заедут еще в несколько домов. По ошибке.
***
ґ Жди здесь. Я скоро приду. Я созову этот отдел на собрание. Как только зайдет последний, можно блокировать дверь.
ґ Как?
ґ Просто прикажи. Ты увидишь что-то вроде липкой, прозрачной пленки. Она затянет весь проем. Это будет значить, что внутри спят. Все равно, что мертвы.
ґ А кто их может разбудить?
ґ Только ты, - Андрей нервничал. Он боялся не провала, а того, что Ева захочет разделаться с ним, попросту выйдет из-под контроля. Собственно, он утратил власть над ней, когда отдал душу. Поторопился. Андрей быстро пошел по коридору, оставив Еву в небольшой комнатке, напротив зала собраний, когда зайдет последний из работников этого отдела, Андрей стукнет в дверь, и Ева выйдет.
ґ Эй! - остановил его окрик. Андрей дернулся как от удара, обернулся, стараясь скрыть страх. Из-за двери выглядывала Ева.
ґ "Андрей" - это твоё настоящее имя?
ґ Одно из многих. Мне оно нравится больше других, - ответил Андрей и поспешил прочь. Она очень сильна. Ведь имя свое он ей не называл. И о страхе его она знает.
С двумя отделами справились быстро. Ева смотрела на экран наблюдения: вокруг овального стола в глубоких креслах сидели люди. Они крепко спали. Так думал Андрей. Но Ева знала, что они мертвы. Мертвы по её желанию. Она сказала им, и они умерли. Тихо, спокойно. Ни тебе криков, ни слез, никто не падал на колени, умоляя пощадить.
Даже нет проклятий. Еве это казалось скучным.
Еще ей очень хотелось посмотреть на испуганное лицо Андрея, когда он больше не сможет прятать страх, этот слизняк. И хотелось увидеть кровь, чтобы почувствовать себя сильной. Свободной. Чужую кровь.
ґ Ещё один отдел. Действуем так же. Всё пройдет даже быстрее: у них сейчас собрание по графину, - нервно оглядываясь, сообщил Андрей. Ева подарила ему сказочную улыбку.
ґ Подожди здесь, я попробую сама, - попросила она. Андрей остался за углом коридора. Ева почувствовала радостное возбуждение. Она резко распахнула дверь и царственно вплыла в зал. Заседавшие опешили. Ева развязно подошла к возглавлявшему собрание. Остановилась позади него, положив руки на его плечи.
ґ Ну, господа ангелы, добрый день. Хотя, о чем я. Добрый этот день для меня, можно сказать, великий. А для вас последний.
Один человек нажал медленно подниматься, в руке его было что-то похожее на шариковую ручку. Он нажал на кнопку - десятисантиметровое лезвие луча появилось на конце, направленном на Еву. Та ухмыльнулась, не изменив позы. Лучевой кинжал вдруг вывернулся из рук хозяина и полоснул вдоль туловища. Ангел, выпучив глаза, обхватил себя руками, пытаясь свести края огромной раны. Крик пеной сползал с его губ. Остальные безучастно наблюдали за происходящим.
Лица Евы обиженно вытянулось, губы надулись - даже кровью истечь не могут как нормальные люди - из упавшего медленно вытекала густая слизь.
Нет. Так же не честно! Ева обиженно взвизгнула.
ґНельзя так было делать. Ну, зачем же, - Андрей бежал следом за разъяренной Евой. Она уничтожила всех заседавших и зал тоже.
ґ Скучно! - крикнула она зло и взмахнула рукой, по стенам поползли трещины, куски покрытия летели с потолка. Андрей, обливался холодным потом и бежал за Евой, умоляя успокоиться. Приказывать ей он уже не смел.
Ева негодовала: они не испугались и не просили пощады. Не пробовали защититься. Они безропотно умирали, задыхались от тесноты собственных воротников, резались ножом для бумаг, засыпали, захлебывались водой. Но они не боялись ее. Они как будто "Знали", что она не изменит решения.
ґ Нечестно! - снова взвизгнула она и крутанулась вокруг себя, капризно топнув ногой. Коридор зашатался. Это измерение состояло из коридоров, этажей, комнат, лестниц, лифтов. Стены давили на неё. Раздвинуть? Легко.
Андрей закрывал голову руками и сгибался в три погибели, надеясь, что очередной кусок потолка минует его. Ева остановилась перед огромной серой дверью, покрытой инеем. Но сама дверь холодной не была.
ґ Мы пришли, - просипел Андрей за спиной. Он был седым от пыли.
Гнев сразу угас в Еве. Она с каким-то благоговением коснулась двери, приложила ладонь к замку.
Механизм зашипел, и дверь поддалась. Затаив дыхание, Ева шагнула в полутемную комнату.
По стенам экраны и датчики, мигающие зеленым и сиреневым.
В центре два цилиндрических саркофага из полупрозрачного материала. Андрей остался у двери.
ґ Буди его.
ґ Не лезь, - шикнула на него Ева. Она с неизвестной ей до сих пор тоской вглядывалась в тонкие черты бледного лица под мутным запотевшим стеклом. Она нежно провела ладонью по стеклу. Разбудить? Зачем? Кощунство - нарушить этот сон. Не сейчас.
Она подошла ко второму саркофагу. Но стекло изнутри было покрыто изморозью. И лица не было видно.
ґ Экран! - властно крикнула Ева. Андрей вздрогнул: стенные экраны ожили, показывая города и людей. Ева расхохоталась: дым, огонь, выстрелы, взрывы. Вот где кипят события! Это нельзя оставлять без присмотра. Не может она разбудить Его и показать все это. Сначала следует навести порядок. Вычистить. Выжечь болезнь с тела Земли.
Ева довольно улыбалась, глядя то на один, то на другой монитор. Алая - алая кровь реками, фонтанами, ее запах - вот это веселье! Нужно всеми силами поддерживать огонь. Она займется этим.
Ева приказала экранам выключиться и стремительно вышла из камеры. Андрей поплелся следом.
Он плакал, слезы безудержно катились по щекам: что он наделал, Господи, что же он натворил!
ґ Стой, тебе не позволят... еще много других..., - он схватил Еву за рукав, пытаясь удержать.
ґ Другие? Хм, спасибо. Что напомнил, - Ева резко выдернула руку и толкнула Андрея. Падая, он ощутил приказ, посланный его телу: "Спи".
"Все кончено", - устало подумал Андрей и провалился в вынужденный сон.
***
ґ Спящие красавцы, пора просыпаться! - ехидный голос заставил Андрея вздрогнуть и открыть глаза. Он тут же пожалел об этом. Пока он спал, его поместили, в стеклянную трубу, наполненную сжиженным газом. Значит, он мертв. А труба - это транспортёр. Его отправляют жить на Земле. В Аду. Что его огорчило сильнее всего, так это Ева в серебристом комбинезоне и с подобием платиновой диадемы на голове. Она была отвратительна и страшна своей красотой. Нет у неё прав быть красивой внешне - это лицемерный обман.
За спиной Евы стояли ангелы, как она их именовала по старой привычке. Восточный отдел и другие.
ґ Введу тебя в курс дела, - мило улыбаясь, Ева подошла вплотную к его транспортеру. - Я тебя отправляю на Землю. Ты родишься, милый мой. Память тебе я частично сохраню. Интригует, правда? Живи аккуратней, мой сладкий, не замарай свою чистую душу. Распрощавшись с телом на земле, ты вернёшься сюда, в эту трубку. Аппарат запрограммирован на бесконечное число повторений. Пока МНЕ не надоест. А там посмотрим. Всё будет зависеть от того, как быстро ты изменишь своё мировоззрение.
Андрей готов был завыть от отчаяния: "Тварь!" крикнул он мысленно, зная, что Ева услышит.
ґ Конечно. Но все мои творцы оказались слабее меня и ты тоже. Вам всем здесь не хватало железной руки - Ева ничуть не обиделась. - Чтобы ты не скучал, сообщу, кроме тебя отправляются еще одиннадцать.