Пётр Петрович торопился: не стоило опаздывать на встречу. Хоть забот навалилось по самую макушку, дела лучше отложить на потом. Если Регина только вздохнёт с укоризной, то Светлана из-за пятиминутного опоздания способна закатить скандал.
- Папа! Мы тут!
Это Регишка. Подобно цыплёнку вся в жёлтом: платье с оборками, гольфы до колен, даже сандалеты в тон. Видимо, готовилась основательно, даже вытребовала у матери обновку. На тщательно причёсанных волосах белел большой воздушный бант. Словно не на встречу с отцом, а в первый класс собралась. И этот бант придавал сходство со спелым одуванчиком. Дунь - и семена-парашютики разлетятся в разные стороны.
Подбежала, и Пётр Петрович осторожно, чтобы не помять платье, приобнял. Пахла дочка цветочным мылом и выглаженным бельём.
- Гарин, можешь даже в такой день не опаздывать? Мы уже полчаса дожидаемся!
Пётр Петрович переглянулся с Региной: до двух оставалось ещё минуты три. Но такой уж у Светланы характер. За шесть лет семейной жизни Гарин так и не смог ужиться с переменчивым, словно погода у моря, настроением жены. Бывшей жены. Но несмотря ни на что Светлана оставалась необычайно обворожительной. Да и сейчас в своём вишнёвом брючном костюме привлекала внимание окружающих мужчин. Ей бы в актрисы, уж там бы развернулась со своими способностями.
- Сначала в тир, - начала простодушная Регина. - Папа там мне мягкую игрушку выиграет. Потом - зоопарк, слоников смотреть. И в кафе - купим фисташковое мороженое в вазочках.
- Гуляйте. Вот телефон, - Светлана протянула Петру Петровичу смартфон. - У Регины карманов нет, так что, Гарин, убери к себе и не потеряй. Я буду звонить, трубку берите. В пять часов - домой. Ну, Регина, не скучай.
Светлана нагнулась, поцеловала дочь и удалилась.
Пётр Петрович взял Регину за руку, и они пошли веселиться.
Первомайская погода радовала солнцем. Впрочем, докучливой жары, мешающей наслаждаться праздником, не ощущалось.
Регишка светилась неподдельным счастьем и так звонко и задорно смеялась, что окружающие оглядывались.
Гарин горделиво посматривал на своё веселящееся от души чадо и старался выполнить все детские прихоти. Купили сладкую вату и батон. Вату честно поделили пополам, а хлеб накрошили плавающим в пруду уткам.
Добрались до тира. Регина лихо отстреляла все десять купленных пулек. Ни разу, разумеется, не попала, но так отчаянно взвизгивала после каждого щёлканья выстрела, что хозяин аттракциона не выдержал и подарил бесшабашной малышке игрушку - плюшевого зайчонка.
Схватив награду за уши, Регина повела отца в зоопарк.
Купив билеты, они сразу же направились к клетке со слоном.
Оставив Регишку ахать от восторга, Пётр Петрович отошёл в сторонку, достал гаджет и, держа в поле зрения дочку, погрузился в расчёты.
У фирмы, в которой работал Пётр Петрович Гарин, наметилась грандиозная проблема, которую нужно было срочно решать. Времени же не хватало катастрофически.
Нет, группа, возглавляемая непосредственно инженером Гариным, давно сформулировала общие теоретические принципы. И даже спроектировала опытный экземпляр, который, как ни странно, работал. Перемещал предметы из одного здания научно-исследовательского института в другое, находящееся в трёхстах метрах. Гиперлупоид, как шутливо называли детище инженера Гарина, разгонял частицы силового поля, удерживающего перемещаемый объект, до состояния плазмы, после чего запускался магнитный резонатор, который синхронизировался с приёмником, находящимся в соседнем здании. Вспышка света, и в одно мгновение посылка оказывалась на месте.
Главное, чтобы в этот ответственный момент в комнате приёмника никого не было: могло и сжечь. Тепловой энергии при экспериментах выделялось столько, что можно было обогреть жилой квартал в течение долгой и холодной зимы. Кстати, институт зарегистрировал фирму и установил в здании, где стоял магнитоприёмник, теплицу, в которой круглогодично росла клубника. Разумеется, серьёзных доходов это коммерческое предприятие не приносило, но покрывало астрономические счета за электричество. Кстати, главным неудобством для работников фирмы служило не вынужденное щеголяние в купальных плавках или бикини, а неистребимый запах навоза, которым удобряли землю.
Именно этот фактор, избыток энергии, а не аромат перегноя, разумеется, и тревожил Петра Петровича. Ведь не о банальных ягодах, в конце концов, мечтало руководство института, затевая авантюру с гиперлупоидом.
Предстояло разобраться с двумя извечными русскими вопросами: "кто виноват?" и "что делать?". Вся проблема заключалась в массе перемещаемых объектов. Как ни упирайся, больше трёх килограммов не выходило. Меньше - сколько угодно, свыше - ни в какую.
С одной стороны радовало, что удалось создать пусть небольшую, но действующую модель, а значит, теория инженера Гарина подтверждалась опытным путём. С другой стороны огорчало, что возможности аппарата ограничены. С третьей - не слона же они собирались перемещать. А с четвёртой - почему бы и не слона.
Слона!
Пётр Петрович спохватился и с неподдельной тревогой осмотрел толпу детей, пытаясь отыскать жёлтое платьице.
- Папа, а что ты делаешь? - раздался голос Регишки.
Гарин вздрогнул от испуга, но тут же успокоился и с удивлением взглянул на дочь, которая проявила интерес к его бесплодному занятию.
- Как видишь, работаю.
- Даже в воскресенье? Мама же постоянно ругается, что работа для тебя важнее семьи.
Петра Петровича кольнула совесть. В упрёке дочери Гарин почувствовал Светланины нотки вечного недовольства. Он понимал, что именно одержимость работой стала первопричиной развода. Устами младенца, как говорится. Но что-то уже изменить, вернуть ушедшую любовь или хотя бы былые отношения, в голову не приходило. Ум был занят иной неразрешимой проблемой. Вот и сейчас, успокоившись, что дочь отыскалась, Пётр Петрович снова уставился на экран планшета.
- Ты, папа, не туда смотришь, - встряла Регишка.
- А куда надо?
- Ну, вот же ошибка, - ткнула пальчиком в экран Регишка.
- Ты хочешь сказать... - от потрясения Пётр Петрович дал петуха и оборвал фразу. - Ты хочешь сказать, что разбираешься в математике?
- Тематику мы в садике проходим, - подтвердила Регишка. - Ия Сергеевна детишков до десяти считать учит.
- А ты?
- А мне с ними не интересно. Мы с мамой уже дроби изучаем, просто я некоторые правильные названия забываю.
Всё чудесатее и чудесатее!
Расскажи Гарину об этом случае кто-то посторонний, вряд ли бы поверил. А тут...
Теперь для него Светлана раскрылась с совершенно другой стороны. Раньше Пётр Петрович был убеждён, что для его жены нет ничего важнее внешнего вида. Всегда одетая с иголочки, она и мужа своего заставляла выглядеть под стать. Перекошенный галстук - преступление, а оторванная пуговица на костюме - вселенская катастрофа. Словом, совсем не знал Гарин, оказывается, свою жену.
Два потрясения за день: дочь, ходящая в подготовительную группу детского сада, запросто соображала в математике, и жена оказалась не красивой, набитой ватой куклой, а очень умной женщиной. В своём эгоизме Пётр Петрович просто не желал видеть очевидных фактов.
Гарин успокоился, снова включил планшет, вывел на экран формулу, над которой бился уже целую неделю, и показал дочке.
- И что тут неправильного, по-твоему?
- Вот эта толкающая рука даёт петельку, и тогда паровозику не хватает сил двигать вагончик. А если поменять крестик на закорючку, то всё будет замечательно.
Пётр Петрович пытался, конечно, переводя на математический язык, понять Регишкин детский лепет, но не сумел.
- Так ты утверждаешь, что вот здесь должна быть лямбда, а не эпсилон?
- Ты как ребёнок, - отчитала отца Регина. - Не нужно никаких силонов, просто открываешь двери, и ты - уже на месте. Пошли лучше купаться.
- В мае не купаются, вода ещё холодная. А в бассейн не успеем.
- Мы не в речке будем, и не в бассейне, а в море.
- Ну и фантазии у тебя, Регина, на целый союз писателей. Где ж я тебе сейчас море найду? Надо билеты на самолёт покупать, лететь часов десять, потом ещё час от аэропорта на такси. Когда же успеть-то?
- Ух ты, пух-ты, - тоном мультяшного Барбоскина пропыхтела Регишка. - Ты прямо дошколёнок, всё тебе объяснять нужно.
- Объясни.
- Это же очень просто, - всплеснула руками Регина. - Находишь нужную дверь, заходишь, запускаешь паровозик, и - всё! Пошли уже!
- Куда?
- Купаться! На море.
- Но...
- Всё, бери зайца, - терпенье у Регишки лопнуло, и она сердито топнула ножкой. - Зажмурься и дай мне руку.
Гарин спорить не стал, убрал планшет в карман и сделал всё, как просили.
Ладошка дочки была горячей, словно только что выпеченный пирожок, едва не обжигала руку Петра Петровича. Он только собрался, вопреки приказу, подсмотреть, что вокруг происходит, как заяц в левой руке стал наливаться тяжестью, увлекая за собой. Гарина качнуло влево и тут же едва не опрокинуло вправо.
Складывалось устойчивое ощущение, будто он находится в ускоряющемся вагоне метро, в котором отсутствовали поручни, от чего не было никакой возможности держаться, и тело болтало из стороны в сторону. Не хватало разве что шумового эффекта в виде перестука колёс на стыках рельсов. Пётра Петровича мотнуло так, что он не удержался на ногах, выронил игрушку и опрокинулся. Тяжесть на мгновение бетонной плитой придавила его напоследок, после чего исчезла, оставив ощущение лёгкости во всём теле. В ушах - звенящая тишина, заглушающая всё на свете. Гарин попытался открыть глаза, но не сумел. Они словно слиплись клейкой лентой.
Слух постепенно вернулся, и Петру Петровичу показалось, что совсем неподалёку бьётся прибой.
Пётр Петрович кое-как разлепил веки, и его ослепил резкий солнечный свет. Гарин снова зажмурился и через секунду приоткрыл один глаз. Над ним нависла, перекрыв солнце, Регишка.
- Расстегни мне платьишко, я купаться буду.
- Где мы? - машинально спросил Пётр Петрович, дождавшись пока глаза привыкнут к яркому свету.
Гарин, кряхтя, уселся, оглядел всё вокруг. От увиденного необычайного зрелища оторопел и удивлённо охнул.
Голубое небо, золотистый солнечный свет, воздух, напоённый дивным ароматом растений. Вокруг него высились не привычные берёзки и топольки, а пальмы. То ли кокосовые, то ли банановые. Нужно было срочно выяснить, куда они попали столь чудесным образом.
Пётр Петрович поднялся на ноги, чтобы немедленно приступить к действию, но его остановила Регишка:
- Сначала развяжи бантик.
Гарин раньше считал, что завязывание и развязывание детских бантиков задача неразрешимая, поэтому всегда оставлял это действо на откуп жены. Теперь же предстояло разобраться с этой проблемой самому, без посторонней помощи. Однако приглядевшись, он пришёл к выводу, что не стоило так панически шарахаться от ребёнка. Ларчик просто открывался. Бантик был не завязан сложным узлом, а крепился к волосам обычной резинкой.
Пётр Петрович улыбнулся своим мыслям, возможно впервые осознав, что воспитывать детей не так уж и сложно, взял пучок волос, нежных, шёлковых, пахнущих детским шампунем, потянул другой рукой за бантик и показал Регишке.
- Теперь расстегни застёжку.
Пётр Петрович потянул за собачку молнии, Регишка ловким движением скинула платье, побежала и с гиканьем окунулась в волны лагуны.
Гарин с завистью глядел на то, как дочь плещется в водах океана, хотел было пролезть в карман за планшетом, но махнул рукой на желание разобраться в сложившейся ситуации, разделся и побежал купаться.
Вода была тёплой, погода солнечной, поэтому они почти час не вылезали из воды и досыта накупались. Но всему хорошему приходит конец, и им пришлось выбраться на берег.
- Хорошо-то как, - растянулся на песке Пётр Петрович.
- Здорово я придумала? - спросила Регишка, устроившаяся рядом.
- Мне понравилось. Честно.
- А давай в следующее воскресенье маму с собой возьмём?
Гарин крякнул с досады, но задумался. А что если дочка права? Не враги ведь они со Светланой. Он, Пётр Петрович Гарин, не горький пьяница, пропивающий мебель из дома, не пылкий Отелло, ревнующий жену по любому поводу, не страстный ловелас, кидающийся на каждую юбку. Вовсе нет. Ведь и развод, думается, не от угасшей любви случился. От недоразумения. Слишком много времени Пётр Петрович проводил на работе и не уделял семье должного внимания. Дочь его любит до самозабвения. Да и Светлана, скорее всего, окончательного интереса к нему не потеряла. Иначе бы не привела Регишку сегодня вся расфуфыренная. А какая всё-таки красавица у него жена. Не для своих же, в конце концов, подружек она нарядилась, а для него, дурака, старалась.
Впрочем, можно же всё исправить. В Загс, чтобы окончательно оформить развод, им только через три недели. А не измениться ли мил-дружку, Петру Петровичу, самому? Да и по психике Регишки развод наверняка ударит. Решено, всё начнёт сызнова. Купит букет роз, белых, какие она предпочитает. Как только вернутся домой.
Кстати, пора собираться. Не дай бог, к пяти опоздают, оскандалятся, никакие цветы не помогут.
- Вставай, дочка, одеваться будем. Дома нас ждут.
Окунулись напоследок, смывая с тела налипшие песчинки. Поочерёдно забежали за листья папоротника, чтобы, не смущая друг друга, отжать трусики. Впрочем, на горячем южном солнце бельё сохло быстро. Гарин оделся сам и помог Регишке.
- Домой? - спросил Пётр Петрович, как только дочка натянула гольфики и затянула пряжки на сандалетах.
- Нет, в Париж, за мороженым.
- В России оно вкуснее.
- Зато там красиво.
- Ну, хорошо, - согласился Гарин. - Опять твоим способом?
- Понравилось?
- Не то чтобы очень. Зато быстро. Хотя всё равно я не понял, как это тебе удаётся? И вообще, каким образом ты до такого додумалась?
- Здрасьте, пожалуйста, вот отсюда, - Регишка наклонила свою голову набок и пальчиком постучала по голове Петра Петровича.
- В каком смысле?
- А кто мне вместо сказок на ночь постоянно свои расчёты читал? - Регишка подпёрла бока ручонками и, прищурившись, посмотрела на отца.
Гарин наморщил лоб, вспоминая, возможно, что-то подобное и было. Видно совсем заработался над своим гиперлупоидом. Точно, пора временно отложить дела и взять отпуск.
- Вот мне и наснилось, как я сажусь на паровозик и еду к бабушке в деревню. Сначала испугалась. Думаю, батюшки-светы, куда меня занесло. Хорошо, баба Таня не видела, а то бы такой тарарам устроила в панике. Потом вспомнила, как ты рассказывал про эс равно ви помноженное на тэ, поразмыслила, сообразила, что к чему и постепенно научилась вагончики в нужное место отправлять.
- Умничка ты моя! - восхитился Пётр Петрович открытию дочери. Это же надо, совместить силу воображения с непреложными законами физики. Это же пахнет Нобелевкой. Он бы сам до такого никогда не додумался. Непременно бы стал вводить новые данные, дополнительные переменные. Не ограничился бы скоростью и временем, а рассмотрел варианты и с постоянным ускорением, и с массой тела, и непременно учёл сопротивление воздуха. Этим дети и отличаются от взрослых, берутся за решение абсолютно нерешаемых проблем. И при этом добиваются определённых успехов. А он вот так и застрянет на трёх килограммах, перемещаемых на жалкие триста метров. Над этим делом необходимо поразмыслить, подвести теоретическую базу и собрать научные доказательства. Глядишь, действительно гиперлуп его именем назовут. А пока нужно больше поэкспериментировать.
- Ага! Ага! - торжествующе воскликнула Регишка. - А говоришь - не понравилось.
Гарин внимательно выслушал порядок действий, мысленно повторил, чтобы запомнить очерёдность. Представить паровозик, дождаться, пока все пассажиры не займут свои места, закрыть двери, запустить двигатель и сказать волшебные слова.
Казалось, проще простого. Ан нет, ничего не выходило. Не то что электровоз с чередой вагонов, банальную дрезину не получалось вообразить.
Регина молча наблюдала за бесплодными попытками отца и, в конце концов, не выдержала.
- Папа, вспомни паровозик из Ромашкова. Из мультика, где они то цветочки собирали, то соловьёв слушали, то солнышко встречали.
Как ни странно, подсказка подействовала, правда, первый блин вышел комом. Что это был за паровоз! Кривой, перекошенный, пузатый. Думается, даже первое изобретение Черепанова, скованное на коленке, являлось истинным шедевром дизайнерского искусства по сравнению с тем чудовищем, что изваял инженер Гарин.
Регишка досадливо хмыкнула, искренне переживая за неудачу отца.
Пётр Петрович усмехнулся своей неуклюжести и затёр уродца.
Дальше пошло легче, но всё равно без особого успеха.
Второй вышел полностью отлитым из цельного куска металла. У третьего кабинка получилась, но отсутствовал котёл. Четвёртый твёрдо стоял на земле, поскольку оказался без колёс. У пятого колёса не вращались.
Минут десять бился Пётр Петрович над поставленной задачей, взмок от напряжения, но, в конце концов, получил-таки результат. Пусть не идеал, но вполне себе транспорт, на котором можно передвигаться.
Петра Петровича даже охватила некоторого рода гордость за дочь, которая, в отличие от него, с лёгкостью создавала не какой-то там жалкий мазутоход ТГМ4, а современный высокоскоростной экспресс "Красная Стрела".
Хотя Гарин прекрасно понимал, что все эти паровозы, дизелевозы и электровозы всего лишь условность, которая выстраивалась в воображении, тем не менее, факт оставался фактом. Семилетний ребёнок с лёгкостью раздвигал пределы бытия за рамки взрослого восприятия мира.
- А теперь волшебные слова, - Пётр Петрович забрал зайца у дочери и взялся за её ладошку. - Земля прощай. В добрый путь.
Пётр Петрович закрыл глаза и представил, как локомотив с вагончиками медленно трогается с места и начинает разгоняться. Предстояла не менее важная задача, чем создание паровоза. Гарин должен был мысленно выстроить тоннель гиперлупа, вдоль которого они и должны попасть в Париж.
Опыта в создании безопасного пути явно не хватало. Но отступать некуда.
Воздух вокруг загустел, постепенно доходя до уровня киселя. Преодолевать сопротивление становилось всё сложнее и сложнее. Дыхания не хватало, голову словно сжало тисками. Внезапно острая боль пронзила сознание Петра Петровича, он сдавленно вскрикнул, отпустил ладошку Регишки, завалился на бок и рухнул навзничь. От разбитых коленок уберёг плюшевый заяц, на которого и приземлился Пётр Петрович.
Огляделся.
Кругом шли люди. Где Гарин очутился, пока было не понятно. Скорее всего, на материке. С острова точно выбрались. Вернее, выбрался только он один, а Регишка по дороге потерялась.
Несколько человек помогли Петру Петровичу подняться на ноги.
- Пардон, мезанфа, - познания в иностранных языках у Гарина сводились к нескольким фразам из школьной программы. - Кляйне медхен ин йеллоу дресс. Но ведере?
Но окружающие Петра Петровича не понимали.
Гарину стало ясно, что тут дочь не отыщется. Его охватило отчаяние. Светлана, если узнает, что он потерял ребёнка, свернёт шею. И, быть может, не в фигуральном смысле слова.
На всякий пожарный Пётр Петрович огляделся, в надежде наткнуться на спасительное жёлтое платье, и решил вернуться назад. Авось да наткнётся.
Гарин отошёл в сторону, чтобы своим неожиданным исчезновением никого не смутить. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание. Кто знает, чем это обернётся.
Отчаяние и беспокойство за судьбу дочери настолько захлестнули Петра Петровича, что пространственный тоннель гиперлупа он создал за считанные секунды.
Теперь бы ещё понять, где по пути из кораллового атолла на Тихом океане во Францию умудрился затеряться ребёнок.