Аннотация: Короткий рассказ. Чуток шизофрении от нечего делать.
Он снова стоит тут. Он всегда стоит тут. Старый, лицо в морщинах и трещинах, будто он чем-то переболел в детстве, весь согнутый и немощный. Раньше я пугался, когда он появлялся. Теперь же - ничего.
Я не знаю, что он скажет на этот раз. Он; седой, худой, старый. Он поправляет свои лохматые седые волосы; и бородку, он её зачем-то чешет. Я не понимаю, что ему надо.
- Ну? - говорю, чтобы прекратить эту затянувшуюся паузу.
Его волосы при этом напоминают ежа. Он их снова поправляет.
- М-м-м, Ноль, верно?
Я удивляюсь - даже поражаюсь. Он знает меня всю жизнь. С раннего детства. Видимо, теперь он играет склеротика (в прошлом году это был Альцгеймера; а в позапрошлом - расщепление личности). Да, забавно.
- Да, Ноль.
Это я так им говорю, что меня Ноль зовут. Хотя, думается, они знает моё настоящее имя. И плевать.
- Мы бы хотели пригласить тебя на бал. - Он улыбается, своими жёлтыми зубами.
А я не понимаю. Что он несёт? Какой бал? Ладно, посмотрим, что будет дальше.
Его волосы напоминают нахохлившегося зверька.
- Что за бал? - спрашиваю.
- Придёшь - узнаешь.
****
Оказывается, бал был этим вечером. В заброшенной школе, на окраине.
Они красиво всё тут обустроили. Будто бы попал в Англию или куда там ещё попадают на такие балы. Повсюду гирлянды, будто на новый год; все носят маски, будто в Венеции; и большой стол с серебряной посудой; много людей; а в углу они забыли выкинуть мусор: там лежит плюшевый мишка с распоротым животом и всякий хлам, вроде презервативов и пачек от сигарет. И ночь. За разбитыми окнами - ночь. Тёмная-тёмная и густая-густая. А где-то там, наверху, - луна и звёзды. Красиво, красивей чем тут, в этом зале. Я пришёл к ним только потому, что не хотел проблем. Ведь всё таки они - слишком близко.
Люди собираются к столу, заваленному разными яствами. Видимо, кто-то их позвал, а я прослушал, глядя на ночное небо без облаков и размышляя. И я тоже иду к столу. Во главе стола кто-то стоит, кто-то знакомый, кого я не вижу из-за слабого освещения из одних свеч и лунного света. Он грузный, в смысле, его тень грузная, отсюда я вижу только тень, силуэт. И вот, он начинает свою речь:
- Дамы и господа! Спасибо, что собрались тут. Я очень рад. Как знаете, мне скоро на покой. И я хотел бы сделать величайший подарок для нас всех!
Он что-то громко говорит. Я не слушаю. Слушать их бредни, вникать, пытаться понять, что они там несут - бессмысленно. Я пытаюсь вспомнить этого человека, во главе стола. По голосу, по силуэту; просто интересно.
И вдруг я вспомнил...
****
...я лежал в своей комнате, один, вечером, мама только что затворила дверь, пожелав спокойной ночи, а мне было страшно, ведь прямо напротив моей кровати находился шкаф, и его дверь, дверь шкафа, была далеко и была тёмной, я видел лишь её призрак, там, наверняка, я так думал, кто-то обитал, почему-то я был уверен в этом, там был кто-то грузный, низкий и толстый, с длиннющей бородой, густыми бровями и страшным лицом, я думал, что однажды он выйдет за мной, только один раз, чтобы убить, чтобы навсегда, и вот, один раз, дверь открылась, медленно и со скрипом, и оттуда вышел он и сказал: "Привет, малыш!", а я не мог даже пошевелиться, пока он шёл, прямо на меня, к ногам моей кровати, грузный, низкий и толстый, и борода его волочилась по полу, и он был совсем без одежды, голый, страшный и уродливый, и он шёл ко мне, голый, страшный и уродливый, прямо на меня, голый, страшный и уродливый, а я был будто околдован, не мог ничего сделать, и он взял меня за руку, выволок из кровати, а я не мог даже пошевелиться, даже шевельнуть пальцем, и он потащил меня к окну, вылез, прыгнул и полетел полетел полетел, и была ночь, уже настала ночь, и он сказал мне: "Всё хорошо, малыш!", и он сказал мне: "Всё прекрасно малыш!", и он сказал мне: "Не бойся, малыш!", и мы летели летели летели, и больше меня никто никогда не видел, а я сам не помнил своего прошлого...
****
Это он. Тот кто унёс меня тогда. Тогда... Ведь я никогда ничего не помнил. А сейчас - озарение! - оно - искра! - охватывает меня, - вспышка! - и я всё вспоминаю. И я сижу напротив него. И он молчит. И он смотрит на меня. Женщина, что сидит справа от меня, говорит:
- Не бойся, это не очень больно!
Я всматриваюсь в её лицо и вспоминаю кое-что ещё...
****
...и я летел с этим голым уродом, а внизу были леса, реки, озёра, города, леса, реки, озёра, города, и мы прилетели на тропический остров, он отличался от сырого, холодного, и тоскливого города,где я жил, где всегда было темно и были тучи, и тускло, и мрачно, и мы прилетели на этот яркий, солнечный и зелёный тропический остров, и там, на берегу, была рыбацкая деревушка, и мы приземлились там, и убодного дома была добрая и старая улыбающаяся старушка, она сказала: "Кого это ты привёл?", и дядя, голый, страшный и уродливый, ответил голой, доброй, страшной, старой, уродливой и улыбающейся старухе: "Ноля! Он добрый парень!", и вдруг из домов, отовсюду, начали выходить люди, голые, страшные и уродливые, и они брели к нам, и образовали круг, и стало очень темно, ведь они были очень высокими, и закрыли солнце, и наклонились они к нам и образовали крышу, и я оказался в шатре из голых, грязных и немытых человеческих тел, и они извивались, дёргались, по ним что-то ползло, тараканы, змеи, сороконожки, черви, и я заплакал, мне было страшно, я заревел, мне было страшно, но дядя сказал: "Тише, Ноль, тише... Ты привыкнешь, теперь это твой дом, всё хорошо!", и сверху, эти уроды, кричат: "Тише, тише... хорошо... тише... хорошо, хорошо... тише...", эти крики, очень высоко, напоминают шипение, и женщина говорит: "Всё хорошо, Ноль!"...
****
Я смотрю на эти лица и узнаю жителей деревни, оттуда, из детства. И они смотрят на меня. И грузный во главе стола говорит:
- Пир! Пир! Пир!
И люди везде кричат, смотря на меня:
- ПИР!!! ПИР!!! ПИР!!! ПИР!!! ПИР!!!
Они тянут ко мне свои руки, хватают, укладывают на стол, связывают... берут ножи и вилки... отрывают части от меня, я кричу, хочу обрести спасение... и вижу седого, с изуродованным лицом, и он тоже смотрит на меня, поедая мой средний палец и отплёвывая ноготь, а затем - кости... и я вспоминаю кое-что ещё, глядя, как тесаком мне пытаются отрубить ногу по колено...
****
...они подходят ближе и ближе, эти высокие уроды, сжимают область, всё меньше места, и мы трое, старуха, старик и я, жмёмся друг к другу, и они утешают меня и утешают себя, а я боюсь и плачу, и вдруг вижу просвет, между ногами одного голого, страшного и уродливого, и бегу к нему, точнее, делаю один только шаг, ведь места почти не осталось, и просовываюсь между ногами этого урода, и я окахываюсь на пляже из красного песка, и всё всё вокруг красное, красное-красное-красное, и я вижу, как рука старухи просовывается из просвета, откуда только что вылез я, и даёт мне руку, но я бегу, а они кричат, а я бегу, прямо в кровавое море, и пытаюсь взлететь, ведь уроды сзади бегут ко мне, и лечу лечу лечу, и внизу леса, реки, озёра, города, леса, реки, озёра, города, и прилетаю прилетаю прилетаю...
****
Я становлюсь сущностью своего прошлого. Я вспархиваю, кровавый и ужасный инвалид, я взлетаю. А люди смотрят на меня, снизу, с кровавыми ртами. А я - ребёнок. Малыш, инвалид, дитя, калека, чадо.
И я гляжу на точно такого же себя, маленького, но не инвалида. Гляжу, как он вылетает из окна, прямо в зал, где внизу - каннибалы. И он кричит, детским писклявым голосом:
- Это ужасно, правда?
А я гляжу вниз, на этих несуществующих, и говорю:
- Правда.
И мы оба падаем вниз, чтобы они продолжили свою трапезу, ведь нас не существовало, как и их. Мы были пустотой с самого начала, и находились в пустой заброшенной школе, где не было ни одного живого существа.
****
Я вновь ребёнок. Мама желает мне спокойной ночи. Уходит, тихонько затворяя за собою дверь. И из шкафа выходит он, волоса за собою бороду и говоря: "Привет, малыш!". Это тот мужчина, седой, с оспой, только тогда, в прошлом, когда я был ребёнком и когда я был.