Ранний вечер. Дворец культуры в Хайфе. Со сцены звучит выразительный, хрипловатый, приятного тембра голос в сопровождении гитарных аккордов. Это Леонид Шадловский. Сегодня он не журналист и не известный писатель. Сегодня он выходит на сцену в роли автора-исполнителя. Он давно интересовал меня как один из самобытных бардов... Давнишнюю любовь питаю к бардовской песне. Пытаясь разобраться в причинах её устойчивой популярности - вопреки былым гонениям и замалчиванию со стороны власть придержащих в тогдашнем Союзе - начинаешь понимать, в чём тут дело. Несомненно, в органическом единстве Поэзии, Музыки и Исполнителя. Именно в этом творчество авторов-исполнителей своих песен очень близко устной народной поэзии: пели свои стихи поэты-музыканты разных народов с древнейших времён. Их называли певцами, в средневековой Европе - бардами, менестрелями и так далее, а на Руси - гуслярами и скоморохами. Ведь кто, как не автор, лучше донесёт - да к тому же при непосредственном общении со слушателями - мысль и чувство, заложенные в его поэтическом слове? Так "слова простые и бесхитростный мотив", а ещё созвучие личностной интонации ритмам своей эпохи делали творчество певцов чрезвычайно демократическим - в самом высоком понимании этого слова. "Поющие поэты" стали появляться в нашей стране в конце 50-х - начале 60-х годов. Уже в пору "хрущёвской оттепели" живая "самодеятельная песня" многими воспринималась как нечто близкое либо как откровение. Герой моего "очерка-повествования" родился в те самые 60-е. И вырос на песнях Б.Окуджавы, Ю.Визбора, В.Высоцкого и других лидеров жанра старшего поколения, с их честностью перед собой и обществом, романтической приподнятостью, иронией и юмором. Мировоззрение Леонида Шадловского и других авторов-исполнителей новой волны 80-х (имею в виду не только бардов, но, конечно, и рок-певцов уровня, к примеру, Б.Гребенщикова), как и всего поколения, формировалась в атмосфере двойной морали: про себя одно, вслух другое. От равнодушия, цинизма или нигилизма мыслящая молодёжь спасалась сама - как могла.
Уже на первом из трёх концертов нельзя было не заметить, что его артистичность (без эффекта на публику) и музыкальность (при том, что лёгкое дыхание его мелодий не мешает расслышать сердце его поэзии), непринуждённое владение голосом и инструментом - всё работает на рождение на наших глазах "зримой песни". Хотя петь в широком смысле слова он не умеет. Так я открыла для себя этого неординарного человека и его песенный мир, ставший мне близким. А знакомство состоялось позже.
- Леонид, как ты пишешь свои песни?
Л.Ш. - Иногда легко, иногда трудно. Чаще всего стихи летят в мусорное ведро. Я не считаю себя поэтом.
- А как они рождаются?
- Как дети: в разных обстоятельствах, и разное время. Чаще всего ночью.
- И все твои стихи стали песнями?
- Конечно, нет. Только если сразу легли на какую-то мелодию.
- Композитор Дашкевич, который тоже пробовал себя в авторской песне, назвал ее "парадоксальной"...
- Полностью согласен с ним. Но парадоксы уместны не в каждой песне. Иногда ими можно сбить лирическое настроение. Однако иногда они помогают мне, когда необходимо заставить зал "навострить" уши и душу, обратить внимание на то, на что обычно внимания не обращают.
- Честно говоря, я не все твои песни понимаю...
- Не парься. Я тоже не все свои песни понимаю. Напишешь что-нибудь простое, как, например, "мама мыла раму"... А утром проснешься и думаешь: "Какую раму? Когда мыла?" А главное - зачем? Вот такие дела...
- Не хотелось бы тебя обидеть... Некоторые твои песни, так же как и книги, несколько странные...
- Не бойся. У меня иммунитет на обиды. Знаешь, что я на это думаю? Спасибо тем, кто меня любит - вы делаете меня добрее... Спасибо тем, кто меня ненавидит - вы делаете меня сильнее... Спасибо тем, кому все равно - вы годитесь для массовки... В одной песне я написал:
"Я заканчиваю юность,
Недописанный роман,
Как же мне любить хотелось,
Впрочем, поздно,
Стар и пьян...
Я безумный хулиган,
Нерастраченное чудо,
Я наследие Иуды,
И надежд Христа обман...".
Впрочем, не принимай все за чистую монету. Не так уж я страшен, как сам себя малюю...
- Какие песни ты поешь в узком кругу и в зале? Одни и те же?
- В основном - да. Я стараюсь быть откровенным и там, и там. Только надо иметь в виду, что у писателя, у поэта душа может быть "обнаженной", но не "голой". К тому же зал не прощает панибратства.
- Ты давно пишешь песни?
- Давно. Когда-то в конце 80-х в Ленинграде я был даже лауреатом авторской песни. Хотя гордиться здесь нечем. Там все были лауреатами.
- Не так давно ты ездил с концертами в Телль-Авив и Иерусалим.. Как там тебя принимали?
- Неплохо. Но сказать, что все были в восторге, не могу. Я же не Олег Митяев, которого очень люблю, и не Розенбаум, залы, подобные "России" не собираю...
Стихи Леонида Шадловского на бумаге не без огрехов, но, слушая пение, не спотыкаешься. В соответствии с жанром слова у него обычно выше мелодии: она на втором плане "картины". Его собственное определение на редкость образно: сочетание, нет, венчание стиха с музыкой "при их обоюдном согласии".
При оценке конкретной бардовской песни нельзя упускать из виду, что для неё характерен "эффект целого". Это значит, что произведение может стать явлением искусства только в момент исполнения, тогда как каждый компонент в отдельности не обязательно достигает уровня совершенства.
Целый ряд его стихотворений, ставших песнями, однако, вполне удовлетворяет критериям профессионального мастерства.
Еще он пишет песни о войне. Он знает о ней не понаслышке. За спиной Афганистан, несколько ранений и контузия. Жестокая и горькая правда войны... Не разумом, а сердцем ощущаешь всю боль, всю пронзительность песни, в которой выразительными, лаконичными средствами, без пафоса и "высокого слога", создан образ солдата. Песня принимается единодушно, всем залом. Можно не запомнить слов, даже забыть её название, но останется главное: сильнейшее впечатление от всего музыкального и поэтического строя... .
Кому любопытно, каков же чуть ли не идеальный герой очерка не в деле, которому он служит, а в прозе жизни, отвечу так. Такой же, как и в его статьях и романах: разный. Но он счастливо соединяет в себе, на первый взгляд, несоединимое: лёгкость (но не легковесность) и глубину (но не самокопание и заумствование); а ещё ироничность и уязвимость, простоту в общении с некоторым ореолом избранности.
Более всего в его творчестве я ценю то, что своими песнями, и не только песнями, он с неизменными искренностью, доверием и любовью к людям, то волнующе, то озорно, несёт так необходимые нам доброту, радость и человечность...