Карета, мягко покачиваясь, едет по пыльной дороге. Сухо. Закат разливается по лугам золотым океаном. Пестрая осень. Моя черная карета и грустные мысли не вписываются в этот яркий пейзаж. Я задергиваю штору. Через темную, плотную материю почти не проникает солнечный свет. Темно. В карете теперь так же мрачно, как и у меня в душе.
Никогда я не бегал от судьбы и сейчас не собираюсь. Точно знаю, что ждет меня в конце этого пути. Это не радует и не страшит, лишь тоска обволакивает мое сердце черной сетью дурных мыслей.
Хорошо, что дорога до замка графа Дуа занимает несколько часов. Хорошо, что у меня ещё есть хотя бы несколько часов. Их могло бы и не быть...
Сейчас я думаю, что мой дар - моё проклятье. Последние часы своей жизни я мог не чувствовать унынья. Я мог бы с умилением наблюдать закат, размышлять о том, что ждет меня завтра, строить планы на будущее, проводить это время так же, как я всегда его проводил в дороге. Но благодаря своему дару, я знаю, что следующего дня я не увижу, ни восхода, ни заката.Это мой последний закат, а я даже не могу насладиться его красотой. Именно из-за своего дара я вынужден проводить последние часы жизни в унынии. Я никому бы не пожелал знать заранее, где и как он умрет.
Кто-то бы сказал : " Зачем он едет туда, где его ждет смерть?" Кто-то бы...Но он был бы не прав. Смерть приходит не в место, она приходит к человеку. Она приходит в самого человека и тихонько, затаившись, ждет внутри, лишь иногда напоминая о себе легким холодком в области сердца.
Сейчас на краю жизни я, как и все люди, готовящееся к смерти, задаю себе и богу вопрос - "За что?". Но я в отличие от многих знаю и осознаю ответ на этот вопрос - я слишком многого хотел, мог и имел.
Когда мне было десять лет, я ничем не выделялся среди дворцовой детворы. Даже наоборот, я был незаметен среди всех и часто нежеланен в компании сверстников. Единственное, что тогда было необычным во мне - это мои сны. Сны были странные. Удивительное было в том, что некоторые из них сбывались, не сразу, иногда через пол года, но сбывались.
Я рос и уже к семнадцати годам стал статным юношей. Девушки стали обращать на меня внимание и бросать мне томные взгляды. Большинство из них уже забыли, как в детстве дразнили меня и отказывались со мной играть. А я помнил... Поначалу от обиды, а потом по привычке, я разбивал их хрупкие сердца. Мне не было совестно или жалко их, я просто ни о чем не думал.
В то же время внешняя привлекательность пополнилась и хорошим прибавлением к моему состоянию и титулу. Умер мой дядюшка Андре, оставив мне большое наследство. Я стал ещё более завидным женихом - из хорошего рода, богат, красив, молод.
Я был бы абсолютно счастлив, если бы не одно, но! По ночам меня мучили сны. Не всегда это были кошмары, но почти всегда по утрам от них гудела голова. Гудела хуже, чем после самой веселой ночи. И эти сны сбывались и сбывались не через полгода, а через день или на следующий день. Поначалу я не понимал, что происходит, потом мне было интересно и, наконец, я понял, как это можно использовать. Только сейчас я начал жалеть об этом даре. Дар или проклятье?
Если отбросить эгоизм и не думать сейчас о смерти, то все же это дар. Благодаря своим снам я мог помогать людям. Я спасал от разорения, от долгих разлук, от мелких недоразумений и крупных неприятностей. Помогал всем, кого видел во сне, всем кому нужна была моя помощь. Меня даже стали считать талисманом, приносящим удачу. Меня хотели принимать во всех известных домах. Но я никогда, никого не спасал от смерти. Ничью смерть я не видел во сне. А свою видел, два дня назад...
Я был и есть далеко не святоша, всем помогающий бескорыстно. Меня скорее можно назвать баловнем судьбы: у меня всегда были женщины, которых я хотел. Меня никогда не бросали, всегда уходил я. Всегда уходил "по-хорошему". Потом, при встрече, все мои дамы мне мило улыбались. Хотя, я знаю, что иногда, когда никто не видит, они рыдают в подушку. Некоторые их сердечные раны слишком глубоки.
Да и людям я помогал потому, что это вносило разнообразие в мою жизнь. Это стало для меня главным развлечением. Какие без этого у меня были развлечения: чтение книг в душном кабинете или саду, долгие разговоры ни о чем с друзьями, балы, навевающие на меня неимоверную скуку. Даже все мои дамы со временем перестали меня радовать. И вот, когда все мне стало надоедать, мне открылся мой дар. Сны принесли в мою жизнь дух приключений и авантюризма. Моя слава обольстителя потеснилась славой человека, приносящего в дом удачу.
Только иногда, редкими тихими вечерами меня посещали мысли о том, что скоро везение должно закончиться...
И вот я еду в своей карете на своё последнее свидание, свидание со смертью. Меня это не страшит. Я хочу жить, но и умереть сегодня я не против. Я не знаю, что ждет меня после смерти, я не знаю, что ждет меня, если я останусь жить.
Мне двадцать семь лет. Рановато умирать. Хотя не годами меряется жизнь, а делами и событиями. Можно ничего не делать и существовать сто лет, а эти сто лет в итоге будут приравнены к чьим-то двадцати годам, в которых каждый день что-то происходило. Двадцати годам, в которых в каждом дне был смысл. Всё относительно: и время и года.
Мне сейчас грустно, но грустно не оттого, что я умру, а оттого, какой смертью. Мне бы хотелось умереть в бою, на войне, защищая честь Родины или спасая кому-то жизнь. А умирать такой нелепой смертью, мне кажется не справедливо.
Хм, не справедливо... Хотя для меня это, наверное, справедливая смерть. При жизни у меня было слишком много славы, удачи, я не имею права ещё и на славную смерть.
Сон о моей смерти так и стоит перед глазами: замок графа Дуа, свадьба его любимой, единственной дочери. Большой светлый зал, много высоких гостей, праздничная музыка наполняет замок. Самый разгар празднования. Невеста с женихом в центре зала менуэт в кругу гостей танцуют. Я - в углу залы с бокалом вина, уже слегка захмевший. У стены, неподалеку от меня, стоят братья невесты. Здоровенные детины, каждый раза в два шире меня и почти на голову выше. Они меня недолюбливают, и у них есть на это право. От их пристальных взоров у меня холодеет затылок. Я как будто пытаюсь укрыться в хмельном вине, и выпиваю бокал за бокалом. Танец заканчивается. К жениху подходит слуга, что-то говорит ему на ухо и он поспешно удаляется по каким-то неотложным делам. Невеста, оставшись одна в центре зала, ищет кого-то глазами. Поворачивается ко мне, и взгляд её становится вполне однозначен: вожделение и страсть в ней так и не угасли. Её братья тоже ловят этот взгляд, и глаза их совсем чернеют от злости.
Невеста - Мари, очень милая и нежная девушка. В ранней юности она была в меня влюблена. Мне она тоже была симпатична, и я, по неосторожности и неопытности, пообещал на ней жениться, когда буду готов. Она же, по своей детской наивности, рассказала всё своему отцу - графу Дуа. Дуа был рад породниться с родом Монти, но... Раньше, чем я стал готов жениться, моя дурная слава перекрыла мои достоинства в глазах графа Дуа. Более того, из-за меня в свете поползли не очень лестные слухи и о Мари. Дуа с трудом удалось найти жениха для неё. Мари понимала, что если она не выйдет замуж сейчас, то может не выйти уже никогда. Она согласилась на брак, хотя продолжала любить меня.
Музыканты заиграли какую-то веселую песню. Я уже так захмелел, что не мог разобрать, что именно они играют. Неожиданно передо мной оказалась Мари и, взяв меня за руку, потянула танцевать. У меня всё плыло перед глазами, и я не сопротивлялся. Танцуя мы двигались к выходу в сад.
По дороге к беседке Мари лепетала что-то о любви, о том, что она будет верна мужу, но сейчас она должна проститься со своей любовью, что чувства её ко мне не остыли...Я молча плелся за ней, тщетно пытаясь придумать какими словами её утешить. Мы не далеко отошли от замка, как неожиданно перед собой я увидел старшего брата Мари, я лишь успел заметить его огненно-черные глаза, как получил удар чем-то тяжелым по голове сзади. Тело мое мешком упало на землю под куст алой розы, в графском саду. Я умер. Я умру...
Когда я проснулся, сердце у меня колотилось, как у загнанной лошади. Холодный пот выступил на лбу, и легкий озноб колотил меня. Встав с кровати, в гостиной я обнаружил приглашение к графу Дуа на торжество в честь свадьбы его дочери. У меня потемнело в глазах, и только к вечеру я смирился с неизбежным, и видимо, заслуженным концом своей жизни. Я понял: будет именно так.
Но сейчас, в карете, когда яподъезжаю к замку, у меня снова темнеет в глазах. И желание выйти из кареты и бежать, бежать как можно дальше от этого злополучного замка, борется у меня со здравым смыслом.
Но уже слышен гул, доносящийся из замка, и тяжелое лязганье ворот. Я уже чувствую запах графских роз.
Ход лошадей замедляется. Карета останавливается. Страх начинает душить меня. Я не могу дышать. Тяжелые удары сердца в висках оглушают меня.
Дверь кареты распахивается, и ярко-огненное солнце на мгновенье скрывает от меня картину реальности.