Аннотация: Ночные кошмары становятся явью, когда ты открываешь глаза.
Когда родился Вуди, вся жизнь Саймона изменилась. Маленького, сморщенного, кричащего, его принесли домой и сразу же стали любить.
Любить больше, чем Саймона.
Тот трепет, и нежность, с которой родители относились к младшему брату, поражала Саймона, ранила его до глубины души. Резко на семилетнего мальчика повесили клеймо старшего брата. С рождением Вуди родилась и дополнительная ответственность.
Ответственность, которую он ненавидел.
Центр всего мира сместился на новое маленькое трепещущее существо, и Саймон впервые на себе испытал, что такое нелюбовь и безразличие. Он искренне не понимал, как вообще возможно делить этот воздух на двоих, маму, папу, кашу по утрам. Он не заметил, как всё вокруг заполнилось детскими криками, писком и грохотом игрушек, упрёками родителей. Эта резкая смена долго проникала в мозг мальчика, не желала укладываться в нём. Лелея в своём сердце мир без Вуди, мир, где его любили, Саймон неохотно принимал реалии новой, суровой к нему реальности.
Мира, в котором он больше не нужен.
Мира, в котором он больше мешает.
Такое чувство, что Вуди родился только для того, чтобы портить Саймону жизнь.
Вуди рос болезненным ребёнком. За свои недолгие пять лет он видел стены больницы чаще, чем детские площадки. В их доме постоянно находились врачи, а их комната насквозь пропахла лекарствами. Саймона тошнило от брата. Маленький, худой, нескладный Вуди больше походил на обезьянку, чем на человека. Он не любил свет, и больше шипел, чем разговаривал, больше ползал, чем ходил. Его тело всегда было покрыто ранами, ссадинами, синяками, и хоть мама перебинтовывала всё тело Вуди каждый день, от него всегда противно пахло кровью, лекарствами и гнилью. Вуди очень не любил перебинтовки. Он всегда кричал, вырывался, царапался, кусался, плакал. Он был очень нетактильным. Вуди всегда отвергал объятия родителей, что очень огорчало маму. Единственный, кому Вуди позволял себя трогать, был его брат. Лишившись любви родителей, Саймон ощутил на себе безразмерную любовь младшего брата. Вуди безумно обожал Саймона: постоянно вертелся вокруг него, привлекая его внимание, пытался играть с ним, обнимал его. Вуди засыпал только под колыбельные Саймона, только брат мог его успокоить, только его слово было законом. Это вызывало у Саймона противоречивые чувства отвращения, страха и любви.
Вуди пугал Саймона. Вечером, когда они ложились спать, Вуди запрыгивал на кровать брата и щекотал ему пятки. В темноте комнаты растрёпанная шевелюра Вуди и его темные, отливающие безумием глаза, делали его похожим на монстра, вылезшего из-под кровати. Брат часто становился главным героем ночных кошмаров Саймона. Через сон он слышал, как тяжело дышит и поскуливает Вуди. А ещё, во сне он скрипел зубами. Всегда и очень громко. Мама сказала, что Вуди сильно болен, поэтому им нужно любить его и оберегать. Она дала ночному кошмару имя Бруксизм. Скрип зубов, похожий на звук жерновов, перемалывающих колосья пшеницы, вызывал мурашки, мешал спать. Ужасно пахнущие лекарства и озадаченные врачи не могли помочь Вуди сделать стук зубов тише. Саймон ненавидел ночь. Они всегда ложились спать вдвоём, но ближе к полуночи, как казалось Саймону, окно открывалось и к ним в комнату заходил Бруксизм. Он тихо подкрадывался к кровати Вуди, откидывал одеяло и ложился рядом. Тогда брат и начинал стучать зубами: то ли от холода, дующего из открытого окна, то ли от того, что Бруксизм щекотал ему во сне пятки. Саймон никогда не смотрел на спящего брата. Он никогда не открывал глаза ночью для того, чтобы не видеть. Мама говорила ему, что если Саймон посмотрит ночью на Вуди, то тоже заразится Бруксизмом. Мальчик не знал, что страшнее: хоть раз увидеть это своими глазами, или вечно прожигал взглядом стену и слышать противный скрип зубов. Саймон старался не прислушиваться, чтобы ему не становилось ещё страшнее.
У Саймона не было друзей. Мать запрещала ему общаться с другими детьми. Она боялась, что Саймон разболтает всем вокруг о болезнях Вуди, которые она держала в секрете. Саймон приходил из школы домой, как будто в огромную гробницу, полную тайн, секретов, недомолвок.
Дом, в котором давно умерла любовь.
Порой Саймону казалось, что он сходит с сума. Мир вокруг него воспринимался как-то по-другому. Мальчик нигде не ощущал себя в безопасности, как будто весь мир ополчился против него. Находясь в состоянии тотального дискомфорта, изолированный от остальных детей, Саймон мог поделиться своими переживаниями лишь с Вуди - человеком, с которым он хотел говорить меньше всего.
Человек, о котором он хотел говорить больше всего.
А ещё, на протяжении многих лет с разных районов города стали пропадать люди. Сначала на улицах стало намного меньше бездомных. Вскоре животный ужас ушёл из трущоб и перекинулся на детские площадки. Маленькие дети исчезали практически каждый день. Родители боялись отпускать своих детей гулять и старались не оставлять их одних. Ближе к вечеру город вымирал: пустынные улицы, печальные, мерцающие фонари, завывающий в переулках ветер. Всё это нагоняло унылую и гнетущую обстановку.
Саймон думал, что во всём этом виноват Бруксизм.
Ик как же он был прав.
Дождливой грустной ночью, когда ливень страшно стучал в окна своей холодной рукой, Саймон лежал под тонкой простынёй и дрожал всем своим маленьким телом. Ночь вступила в свои права и вершила коварные планы. Вуди громко сопел, ворочался во сне, поскуливал. Всё это заставляло мириады мурашек бегать по спине Саймона. Вдруг, тихо скрипя, открылось окно. Звук дождя и грома будто стал немного тише, и мальчик услышал, как мокрые пятки прошлёпали до кровати брата. Спустя пару минут сопение прекратилось, и Вуди начал скрипеть зубами. Тело Саймона забилось в конвульсиях. Он уже не мог этого терпеть. Несильно сжав кулачок слабую, руку мальчик готов был встретиться с Бруксизмом лицом к лицу. Он сел в кровати и, повернув голову в сторону звуков, открыл глаза.
Из открытой двери в коридор в комнату проникал тусклый свет, освещая наклонившуюся над сыном мать и Вуди, сидящего у её ног. Она ласково гладила его по голове, пока он с яростным наслаждением вгрызался в щёку оторванной головы маленькой девочки. Его зубы со скрежетом смыкались на мягкой подгнившей коже. По подбородку текла кровь вперемешку со слюнями. Потом он переключился на нос, с клацаньем откусил мягкую мясистую часть и, постанывая от удовольствия, начал обсасывать маленькие хрящи. Мама пальцами распутывала колтуны в его непослушных волосах, когда Вуди с тихим хлюпаньем стал высасывать глаз.
Саймон застыл в немом ужасе, не в силах закричать. Простыня под ним стала мокрой.
Услышав скрип кровати, Вуди прервал свою трапезу, и затуманенным взглядом посмотрел на брата. Мать тоже перевела взгляд на старшего сына и недовольно нахмурила брови.
- Саймон, почему ты ещё не спишь? Быстро отвернись и ложись спать! Не мешай нам, ты смущаешь Вуди!
- Мама... - губы Саймона слабо задрожали. Он был не в силах поверить в то, что его семья была причиной исчезновения людей.
Не мог поверить, что они семья убийц.
Его глаза застлали слёзы, сердце бешено колотилось в груди. Это всё оно виновато.
Чудовище, что спит на соседней кровати.
Вуди откинул голову в сторону, отстранился от матери и медленно пополз в сторону брата, скользя окровавленными руками по полу.
- Нет, Вуди! - жалобно прокричала мать, устав на колени и протянув руки к младшему сыну.
Потом она посмотрела на ошарашенного Саймона.
- Это всё ты виноват, - зло прошипела она, - виноват в том, сто Вуди нас не любит, не даёт обнимать себя, не позволяет играть с ним. Что ты сделал для того, чтобы Вуди стал так тебя любить, грязная скотина? - она перешла на крик.
Вуди подполз к кровати брата, аккуратно взял его ногу и бережно стал облизывать пальцы, посасывать и покусывать их, преданным взглядом смотря снизу вверх.
- Почему он любит тебя? - кричала мама. - Почему он даёт себя трогать только тогда, когда он ест? Я же его мать, я люблю его больше всего на свете! Почему он так холоден со мной? Что мне ещё надо сделать ради него? - она зарыдала.
Саймону было очень плохо. Он хотел выдернуть ногу из цепких лап Вуди, чтобы не чувствовать его прикосновений, закрыть уши руками, чтобы не слышать маминых криков. Но он не мог. Его бессильное тело тряслось, отказываясь поддаваться импульсам больного мозга, который работал на пределе, стараясь сохранить остатки разума.
Вуди оторвался от пятки Саймона, которую щекотал языком, и длинными мокрыми полосами стал слизывать кровь, оставленную его пальцами.
- Знаешь почему ты ещё жив, Саймон? - устала сказала мать. - Вуди просто слишком сильно тебя любит, поэтому, когда я хотела убить тебя, он меня укусил. - Она поморщилась и погладила уродливый шрам на руке. - Он не съест тебя, Саймон. Он скорее съест нас, чем тебя.
Бруксизм отстранился от брата, сел подле кровати и от удовольствия зажмурил глаза, слизывая гибким языком с губ вкус кожи Саймона.
Мать, лёжа на полу, билась в истерике своих горьких слёз. Саймону вдруг резко стало всё равно. Его глаза остекленели, а тело размякло, дрожь почти прекратилась, и лишь слёзы тонкими ручейками продолжали стекать по его лицу. Вуди стал коленями на кровать и начал их слизывать. Внос ударил тошнотворный запах крови.
- Просто Вуди очень любит Саймона, он его не съест.