Аннотация: Пьеса для очень хорошего актёрского бенефиса.
ЗАГЛЯНУТЬ В БУДУЩЕЕ
Четвертая стена автор: В. Шалаев
(монопьеса с переходом на стерео) (смешная трагедия)
Пространство покинутой сцены. Слышно, как где-то вверху, в "колосниках" подвывает ветер. Мечутся тени от колышущейся на сквозняках "дежурной" лампы. Сцена не пуста, на ней остатки каких-то непонятных сооружений из неразобранных сценических "станков", обрывков кулис, свисающих на старых проводах осветительных "бэбиках". Среди пыли, пробитых молью, заляпанных краской драных тканей валяется смятая жесть бутафорской короны, старый башмак, часть какого-то костюма, без рукава. На спущенном штанкете висит зацепившееся за него жабо, грязное,жалкое, возможно когда-то бывшее деталью этого костюма.И, вообще, если присмотреться, можно в полутьме увидеть еще много хлама непонятного для непосвященного человека, назначения. В чёрном колодце, растущем вверх от сценического круга, под жалобным стоном сочленения трущихся конструкций возникает новый аккорд и над всем этим космическим пространством медленно, плавно, спускается,планируя кусок расписанной яркими красками фанеры.
от автора: (Мне этот пейзаж? напомнил дни детства, когда я мальчишкой забирался в старую церковь в нашей деревне. В ее стенах, с одной стороны была лесопилка, а в молельном зале валялись битые кирпичи, грязные, заляпанные птичьим дерьмом книги на непонятном мне буквенном строе. Только то был божий храм, а здесь доживал свои последние дни храм светский.)
В глубине театрального нагромождения послышался негромкий всхлип, стук сдвигаемых предметов, наконец, появилась фигура человека пробирающегося наощупь в сторону темноты зала.
Человек подходит к тому, что раньше называлось рампой, вглядывается в глубину зала, совершенно не замечая находящихся за ней людей. Неожиданно, как слепой начинает ощупывать воздух, прикасаясь к чему-то невидимому.
Рука его натыкается на,(что-то) только ей ощутимое, препятствие. Он не удивляется. Это препятствие знакомо ему. Но мы видим, что оно вызывает в нем нарастающее раздражение.
- (бормочет) Здесь она... здесь.... Как всегда! Не рассыпалась.... Даже не потрескалась...(стараясь ощутить пальцами только ему известный объект) Молодец, Константин...постарался. На века уложил.... Все разрушается, все дряхлеет, даже Мельпомена под слоем белил,... а ты стоишь! (внезапно с исступлением начинает молотить кулаками по невидимому) Стоишь!!! Стоишь!!! Стоишь...
(Очевидно, взрыв непонятно к чему обращенной ярости, истощил его силы. Он сел на пол и на какое-то время застыл неподвижно. Потом посмотрел по сторонам, затем вверх, и словно в бессильном отчаянии погрозил указующим пальцем кому-то там, наверху. Запел, сначала тихо, потом все громче, с надрывом...)
- Чёрный ворон... что ты вьёшься... над моею головой... Ты до-о-бы-ы-чи не добь-ё-ё-шь-ся....черный во-о-о-рон я не твой!.....(вытирает слёзы)
- Дурак старый, всё ещё не наигрался! Сам себя жалеешь... Нервный драйв ловишь! Сколько там? Часа два, наверно, осталось. Придут, не придут? Два часа...Час - чёс! Чёс! Чёс! Чёс! Самое главное слово. Чёс и гламур. Гламур...мур, мур, мур...Кошачье что-то. Не для нас....Для нас ближе что-нибудь псивое...с репьями в хвосте. Интересно...сколько собак я переиграл? Там, столичным, и не снилось...Телепузики хреновы!
(Снова идет вдоль только им ощущаемой стены, ощупывая неровности, только им ощущаемые кирпичики)
Когда она появилась? Когда? Ты не при чем, Константин. Она была всегда! Еще до пирамид! А, может, до сотворения? Нет! Она появилась вместе со мной. Когда туман рассеялся, а скарлатина отделяла мир грязным окном больничного барака....
/Во временном пространстве, эхом проявляется молодой женский голос, сопровождаемый постукиванием по стеклу. - " Витя! Витенька! Это я, мама! Я приехала! Это я! Ма-ма! Витя! Витя!"/
(вглядываясь в пространство через рампу, яростно) Сквозь ржавое стекло блестели медальки на обтянутой гимнастеркой женской груди. Эта выпуклость женского тела была незнакомо чужой и в то же время странно знакомой. Сколько мне тогда было? Три? Четыре? Я не помнил ее,... но она была очень красива. Красивее всех кого я видел до сих пор. Но именно тогда я понял, что это была моя мама. Я плакал... плакал потому что не понимал - почему нельзя за эти стены, за это карантинное стекло... к ней, о которой мне столько рассказывали....
Раннее детство я жил в деревне с дедом и бабкой. Та женщина за стеклом, которая называла меня Витей, прошла всю войну от Москвы до Берлина лейтенантом административной службы десантной дивизии "СМЕРШ" и в то время продолжала нести службу в гарнизоне далекой Костромы, надеясь получить военную пенсию по выслуге.
(Вновь возникает тот же голос с теми же словами)
Ви-тя ! Витя-титя! Виктор! Победитель! Если отсчитать девять месяцев от даты моего первого свидания с миром, то, как раз получится, что в конце победного лета, два пьяных от счастья и летнего зноя победителя, сотворили "замес" ещё одного.
Они были молодыми. Ей двадцать один, ему..., а хрен знает, сколько ему было, но, наверно, не намного старше. Они трамбовали мной землю, которая стала фундаментом первой стены середины прошлого века, разделившей один город, одну страну, один народ. Это была и моя стена, стена, сопровождавшая меня всю жизнь. (помолчав)
Сейчас мне кажется, что отца я получил "по назначению".И я пользовался им.... До того самого дня, когда он меня... убил.
Убил, когда мне исполнилось восемнадцать, когда до боли захотелось увидеть его воочию...
Я с другом поехал в Иваново, где он жил, в адресной справке узнал его место проживания, через друга вызвал его на улицу. Николай, мой друг, сказал ему : Вот, ваш сын из Ярославля. Ваш сын и Веры Фёдоровны Талаевой...
Он был такой же, как в далёком 1953 году, в той гостинице в Костроме, где они встретились с матерью. Только тогда на нём была военная форма, а сейчас дорогой спортивный костюм.
Я тогда, семилетний, уснул, зажав в руке подаренную им шоколадку, счастливым сном, на гостиничной кровати, под их негромкий разговор. Не помню, о чём они говорили. Я помню, что был очень счастлив!
Сейчас же он даже не смотрел на меня. Я был для него пустым местом. Лицо его покраснело, и обращаясь к моему другу, он, с гневным презрением сказал:
- Сын?! Какой сын? Этот? Пусть у своей матери спросит чей он сын!
После этих слов он развернулся и пошёл к своему подъезду. А вслед ему неслись мои смешанные со слезами и ненавистью слова:
- Сволочь! Сволочь! Ты так на маму! Сволочь! Чтоб ты сдох? Сдох! Сдох! Сдох!
Я часто, потом во снах видел, как он тонет в болотной жиже, тянет ко мне руки, а я, с наслаждением наблюдаю, как его затягивает трясина...
Да. И там была стена!
До того страшного дня я видел его ещё и на фотографиях. У него были литые плечи с майорскими погонами, высокий с залысинами лоб, чётко очерченные, крупные, округлые, правильно посаженные карие глаза, крупный прямой нос и подбородок с ямочкой. Такая же ямочка на подбородке была у меня. Я её часто сравнивал, придерживая альбом перед зеркалом. Они были похожи! У него ямочка и ямочка у меня. И фамилии! Он Терехов и я Терехов! Мне сначала очень нравилась эта фамилия, её раскатистость и трескучесть! Гораздо лучше, чем у деда с бабкой - Горлановы! Лучше, чем та, которую носила мама - Талаева. Те-ре-хов! Но..., но на этом сходство заканчивалось.
Моё лицо было скуласто. Глаза, по-восточному, слегка скошены, брови коротковаты и стремились куда-то вверх за виски, над слегка утолщенными краями глазных дуг. Мальчишки дразнили меня "япошкой". Дрожа от страха, лез в кулачную свару, но, чаще всего, моя японская морда была бита и после "русской Цусимы", я жаловался на свою генетическую судьбу фотографическому папочке. В драке меня не жалели. Били за Цусиму, за Халкингол, за Перл-Харбор, и даже, за Тай-Вань и Чан-кай-ши!
В конце концов, их стараниями и от частого глядения на папочку- красавца, лицо у меня стало приобретать частично русское содержание, довольно симпатичное, почему-то, даже цыганистое. На вопрос-"ты ведь не русский?", я гордо отвечал -" Цыган!". Били реже. Цыгане ходили с ножами. (запел) ....Ой да зазноби-и-и-ло ты-ы-ы мо-о-о-ю го-ло-о-вушку...... Ой, да-а заз-ноби-и-и-ло ты-ы да рас-ку-у-у-дрявую.... (прервал песню)Наверно уже тогда я становился великим актером, потому что, без каких-то понятных причин, волосы у меня закурчавились, рванулись в буйном росте, лицо обрело выражение хищной степной птицы. Ме-та-мор-фо-за ! (снова запел) ......Би-и-де-ма гро-о-ма-а-не, би-и-де-ма-а чаве-е-лэ, би-и-де-ма-а гро-о-ма-а-не, би-и-де-ма-а чаве-е-лэ....(снова прервал песню)Я заучивал цыганские песни с патефонных пластинок и вливал их в девчоночьи сердца расплавленной лавой молодецкой страсти....(снова запел) ...Ой да зазноби-и-и-ло чара-а-ми оку-у-тало, ой да зазноби-и-и-ло... жизнь мою всю спу-у-ута-ало!...(прервал песню)
Я так вжился в образ, что поменял облик и, даже ярославские цыганки, обращались ко мне - "Чэвэло!"(опять запел) ......Би-и-де-ма гро-о-ма-а-не, би-и-де-ма-а чаве-е-лэ, би-и-де-ма-а гро-о-ма-а-не, би-и-де-ма-а чаве-е-лэ... (он поёт все громче и громче.)
/ Неожиданно в пространстве театрального колодца проявляется цыганская музыка, элементарная, знакомая каждому "цыганочка",звучит всё громче и громче, он фантастически преображается, гитарной струной напрягается его (уже не старое) тело и в такт, в размер, возбужденно вскрикивая, он исступленно танцует танец кочевого костра./
(задыхаясь) Не достать...время уже не достать... Слишком далеко уплыл... Не поможет, Константин, вера в предлагаемые обстоятельства. Ничего, что я так к тебе, запросто... Кон-стан-тин. Ничего... мы уже можем запросто.... А может и там...стена? А? Понастроили!? А? (помолчав) Когда же я научился убивать?
Не вздрагивай, Константин. Это виртуальные построения, основанные на творческих фантазиях и ярком актёрском воображении.....
Не бзди! Не бздюхай! Эстет ты чертов!
(вновь эмоционально с вызовом) А знаешь ли ты, как после роли туберкулёзного Фёдора в "Нашествии", артист кровью харкает в больнице, загибаясь от, черт знает откуда полученного, воспаления легких!? Как после исполнения засраной роли, какого-то дерьмотургического геройчика, страдающего в дерьмовой пьесе приступами диабета, артист, работающий и проживающий роль по твоей системе "садится" на инсулин?!
Что?.. Правильно! Не принимать всерьез! Что?.. Правильно! Хороший артист не будет, по настоящему, душить Дездемону!
А себя!?
Да знаешь ли ты, идиот, врач сам себя не лечит, зовет другого врача! А кого же я, в себе искать буду? А!? Извини, извини, что назвал тебя идиотом....Это я про себя, про себя! Ну что ты! Разве я мог? Ты же гений! Основатель! Тебя во всем мире! Или всем миром.... Как и господа....Все любят, все верят. А в храме - гадят!
А как же не гадят, если храм-то - это душа. Вот и ходят по Земле загаженные храмы двуногие .
Сегодня мой день! Сегодня мой вечер.... (помолчал)
...Почему Пушкин любил осень? Как странно - любил красоту умирания....
Сегодня я доиграю фарс жизни с самым комичным финалом...(достает верёвку) Чёрт! Чёрт! Чёрт... мыло забыл... Склеротик хренов..... Надо два куска...Одним натирать, на другом поскользнуться... все должно быть по сценарию. Ну и чего теперь делать... реквизит же? Ладно, смочу в луже. А поскользнусь...вот на бутерброде (достает из сумки бутерброд, откусывает) с маслом.
(кричит в зал) Эй,там! За стеной!
Не слышат... Трудно искать зрителя в зале, если его там нет.... Пойду, помочу тряпку... (захохотал) Помочу тряпку...ха-ха-ха...это мы с друзьями так говорили, когда нам стало за пятьдесят, когда к молодым любовницам шли...ха-ха-ха ( уходит захлёбываясь от хохота)
вновь раздается в сценическом колодце скрип, вновь планирует кусок расписанной фанеры, ударяется о сценический хлам,подняв туманное облачко пыли. Там где оно возникло появляется существо женского пола, без возраста, потому что удивительно не сочетаются в нём ни одежда,ни лицо,ни фигура... Все существует отдельно, в разных культурах и эпохах, в возрастных несоответствиях.
ЖЕНЩИНАВаля! Валя.... мальчик мой...Люди говорят ты здесь... Ты не можешь без меня... (кричит) Ва-а-ля!!!Я тоже хочу как ты... Я с тобой, Валя!Я тоже хочу попасть...(падает) куда...куда это я попала...(обнюхивает руки) Конечно...как всегда.... Пора привыкнуть. Ва-а-ля! ( резко идёт к рампе, ударяется о невидимое, как отброшенная падает на спину) За-а-бы-ла !!! (плачет) Ты здесь!!!Зде-е-е-есь! (поднимается вытирает выпачканные дерьмом руки о невидимую стену) Ты годишься только для этого...для этого...для этого. Об тебя надо вытирать руки... чтоб ими можно было обнимать, любить.... Ва-а-а-ля! Почему ты решил придти сюда один? Помнишь как мы играли.... Пьеса... Валентин и Валентина этого... как его.... Фамилия такая... парковая. А. вот как... Рощина! Когда это... Начало семидесятых...прошлого... Уже, прошлого.... Я была твоя Валентина... И зал, полный народу... И любовь... и мир, полный любви... Помнишь...? (замирает, как бы вспоминая) Там...шум за четвёртой стеной... Там всегда была стена...а мы бились об неё..
Казалось, в пространстве ,что то, произошло. Возник шум зрительного зала, три звонка. Еле слышный через репродуктор голос помощника режиссёра : "Третий звонок, третий звонок.... Потом так же, из ниоткуда, чуть слышно возникает лирическая музыка. Эта музыка делает её моложе, ее лицо освещается улыбкой и весь последующий текст, как мы понимаем, она произносит из старой пьесы. Ей отвечает "голос" чистый и юношеский, очевидно рождающийся у неё в памяти....
О н а. Я засыпаю, просыпаюсь, и только о тебе... Хожу, ем, сижу на лекциях, а сама... Я уже давно ничего не слышу на лекциях. О н. Точно, точно... Сколько я книг прочел, сколько фильмов, и даже влюблялся вроде иногда, но что я знал?.. Это гениально, что мы встретились, а?.. Вообще-то я всегда мечтал, конечно, хотя, как все ребята, смеялся: какая, мол, любовь, глупости! А она вон какая! Вот она какая! Вот!.. О н а. Подожди, Валечка! Она такая, что мне страшно. О н. Не бойся... А помнишь, как я не мог дотронуться до тебя, мне казалось: как же так? Я оскорблю тебя этим... О н а. Говорил мне "вы"!.. А я каждую минуту мечтала, чтобы ты меня хоть раз за руку взял... И я ведь первая начала?.. О н. Конечно! Тогда, в кино, помнишь?.. (Весело.) Я вообще, между прочим, ни при чем!.. О н а. Ага, правильно бабка говорит: мужчины стали как женщины, а женщины - как мужчины. О н. Ну-ну! А кто тебе яблоко первый дал?.. Никогда не забуду! Тогда, утром, помнишь? Ты шла все медленнее, медленнее, помахивала своей папочкой и смотрела на меня... О н а. А ты поравнялся и сказал: "Девушка, хотите яблоко?" Как змей-искуситель. О н. Глупенькая!.. Как Парис... О н а. Смотри, у нас с тобой уже длинная какая история!.. Мы с тобой, по-моему, сто раз вспоминаем про эту нашу первую встречу. О н. И не надоедает... О н а. Ага. Кто-то сказал: влюбленные не надоедают друг другу, потому что говорят только о себе. О н. Алечка!.. О н а. Подожди! О н. Она не придет, не бойся... О н а. Сейчас, подожди... А ты всегда так знакомился с девушками?.. О н. Я? Я вообще ни с кем не знакомился. О н а. Ой! Поклянись, что ничего не было у тебя! О н. Я уже клялся, ты что? О н а. Еще клянись!.. Эта какая-то Леночка в туристском лагере, Катюша эта, твоя соседка! Ну? О н. Ты с ума сошла! Катюша? Смешно! О н а. А эта красавица Дина из твоего класса? О н. Ну, Дина! Дина - свой человек, ты что? О н а. Нет, нет, ты смотри мне в глаза!.. Эх, развратный ты тип. Ты Дон Жуан, больше ты никто!.. Не смейся!.. Если я еще услышу про эту Дину - не знаю что сделаю!.. О н. Аля, да перестань!.. Какая Дина, какая Катя? Я вообще никого не вижу. Все девушки исчезли из города, никого нет, кроме тебя!.. О н а. Не надо, подожди... О н. Аля! О н а. Подожди, милый...
После этих слов она как бы потянулась к воображаемому партнёру, споткнулась и упала на кучу каких то тряпок, и замерла...
Неожиданно зашевелилась груда тряпья, лежащая правой стороне сцены и как из кокона выползли два юных создания.
ОН Чё...? Это глюки да? Не.... ты прикинь как нажрались...Не... прикинь... я точняком гоню... Ты видишь это чучело, или я один мультяшки зырю?... Мы ж вчера не ширялись, не нюхали... Во, псёвое пойло...
ОНА Пойло как пойло... Это не глюки... это жизнь. Колготки мои где?... Посмотри рядом с собой. А! Вот они! (одевает колготки) Где мы?
ОН А хрен его знает... склад какой то...А там вон баба пьяная. (хохотнув) Наверно, товаровед! Или приёмщица! Судя по барахлу в котором мы барахтались здесь Суперсэкенхенд!
ОНА Как зовут, обезьяна?
ОН Меня Тарзан, а тебя... Чита красножопая?...
ОНА Что за имячко Чита? А Маргарита не хочешь?
ОН Маар-га-ри-та ! Ну, тогда я Мастер.
ОНА Мастер - ламастер. Дальтоник.
ОН Ла-ма-стер ... Ну, ла-а-мать, положим, там давно уже было нечего. И капремонту этот агрегат не подлежит! Но, почему дальтоник?
ОНА Красное от розового отличить не можешь...Небойсь и не слышал такое... у нее было здоровое, нежное, розовое тело.... Оно благоухало лепестками роз, груди и живот напитаны оливковыми маслами...
ОН А ноги звались конскими мослами.
ОНА Сволочь! ( выбирается из тряпья и мы видим девушку в дорогом вечернем платье, с большим вырезом на груди и спине)Это вот мослы, да? (задирает платье) Это мослы?
ОН (восторженно) О если б знали, из какого сора...растут цветы! Где же я тебя снял?
ОНА На ипподроме...,козёл. Сумочку подай.
ОН Держи. (бросает ей дамскую сумочку) А за козла, коза драная, ответишь!
ОНА (раскрыв сумочку долго смотрит на него, затем достаёт из нее небольшой пистолет) Пристрелить Тарзана?
ОН (вначале оторопел, но постепенно пришел в себя.) Ой! Ой! ОЙ! Я тобой разродилась, я тебя и пристрелю! Чуден Днепр при тихой погоде... Ты негодяй Педро, я тебя пристрелю....Был бы ты Педро педрила, я бы тебя пристрелила! Спрячь свою пукалку зажигалку пока я тебе её туда где ла-а-мать не...
Неожиданно его шутовской монолог разрывают два выстрела. От неожиданности он отскочил назад, затем плашмя бросился на пол закрыв голову руками
( Из глубины сцены появляется Он. Не решается приблизиться к молодым людям(
АКТЁР: Эй! Какого хрена... Эй! Я милицию вызову! Здесь территория....
ОНА (прерывает его) Здесь территория старых пердунов,среди засранных развалин.
АКТЁР: (он подходит ближе) Сейчас....Сейчас.... Я только прикрою глаза ... Вот. Потом, надо очень захотеть и ...вы сот-рё-тесь. Ну! Стирайтесь же! Ваше место не здесь! Ваше место за ней, за стеной... В зрительном зале! Вот ..я закрываю глаза (он сначала зажмуривается) потом закрывает лицо ладонями и кричит) Вас не-е-е-е-т!!! (неожиданно моргнул свет и на сцене действительно остался только он, старый актёр, и всхлипывающая старая актриса) Ну, вот, что я говорил....
( где-то далеко в глубине зала раздаются сначала жидкие, затем всё усиливающиеся аплодисменты, они достигают апогея, переходят в овации, ритмически напоминая марширующую толпу, так что становится страшно...)
Актёр вслушивается в этот ритм с блуждающей улыбкой на лице, с пола поднимается актриса и на ее лице возникает так же осмысленная улыбка.
АКТЁР: Ты слышишь, но наш театр кончился...
(неожиданно начинает играть роль, она ему подыгрывает)
Аля... Алечка, ты придёшь? Придёшь...
О н а. Ты думаешь только об этом... О н. Алечка!.. О н а. А если случится что-нибудь? Ты понимаешь?.. О н (беспечно, по-мальчишески). Ну, Алечка!.. Ну, родишь мальчика, подумаешь! О н а. Ты - псих?.. О н. Купим ему железную дорогу. (Целует ее.) Ну!.. О н а. Я лучше с моста брошусь. О н. Аля! О н а. А институт?.. О н (в том же тоне). К черту институт! О н а. У нас ничего нет... О н. Я заработаю... Ты моя родная... О н а. Ты заработаешь! Я не могу позволить, чтобы ты из-за меня... О н (уже серьезно). Послушай, Алька! Я умру из-за тебя, если надо! Как ты не понимаешь!.. О н а. Ты правда меня любишь?.. О н. О! Я не знаю, как об этом сказать... О н а. А если все кончится? По Фрейду, знаешь, любовь длится года четыре... О н. Какой еще Фрейд? К черту!.. О н а. Первая любовь всегда плохо кончается...Я слышу...
Слышу звонки...
АКТЁР: Надо идти... Они ждут... Уже третий звонок..
АКТРИСА: Третий звонок... Надо идти...
АКТЁР: Надо идти....идти...идти...
(Они телами и лицами исступлённо прижимаются к невидимой стене, как-будто хотят сквозь неё просочиться, ползут по ней, как осенние мухи, хрипло повторяя: "...надо идти... надо идти...надо идти...надо идти....").
Вверху раздаётся скрип, в сценической коробке возникает порыв ветра и медленно и плавно летят на сцену какие-то выцветшие лоскуты материи вперемешку с осенними листьями....