Оно случилось много лет назад.
Зарубцевалось, заросло снаружи.
Я был тогда упрям и смешноват.
Теперь я и серьезнее, и хуже.

Я вышел на площадку. Угодил
в кино. Меня снимали в эпизоде.
Я чашу подносил. Ага, разбил.
Артисты все же мерзкое отродье:

снимаем сцену казни, дубль второй.
Палач состроил рожу мимо камер,
закашлялся казнимый, и король
разводит (он же режиссёр) руками.

Я чашу недонес, она прошла
меж мерзлых пальцев, не было важнее
в том кадре, были брошены дела,
пока правитель посылал за нею;

палач с казнимым грелись у костра,
делили хлеб, портвейн и шмотья сала,
а жизнь текла, ах, жизнь текла быстра,
и понял я, чего ей не хватало.