Как жили мы, так больше не живут.
Хорошие, но с нами как-то грустно.
На первой нашей фразе возникает
неловкость в разговоре. В их сетях
нас перестали поносить и славить,
при том не начинают изучать.
Нам не пристало пыжиться. Их игры,
пришедших следом, наших побойчей;
прямее дискурс, меньше в нем кокетства
и страха. Сложность времени, в котором
мы как-то научились выживать,
их не коснулась. Лягвы на болоте
расквакались: их будит свет усадьбы
и виртуальная виолончель.