Я видела раненое животное. Тигрице было всё равно, почему охотник выстрелил в неё. Ей и её детям нужна была жизнь. Наступила весна и молодая, сильная тигрица рассчитывала на тёплое, изобильное лето, она уже видела своих детей сильными и ловкими, сидящими в засаде или преследующими добычу.
И вот сейчас она мечется по талому снегу, и выстрел многократно повторяется в ушах. Она понимала, что её детям не суждено родиться, что её время закончилось, и не хотела верить.
Лес оглашал последний, недоумённо-обиженный рёв раненого зверя. Столько ещё предстояло, столько было энергии... А её детям ничего не дано было увидеть и узнать.
От боли, от смертельной обиды металась она по лесу, не видя ничего перед собой, и ей казалось, что снова ударили морозы, а на снегу оставался узорчатый кровавый след...
Утром у меня перед глазами стоял весенний лес, слышался тигриный рёв, а сердце колотилось с такой силой, как будто это я пыталась убежать от судьбы. Мне было обидно и страшно, было жалко зверя из сна, который должен был умереть.
Но, когда я ложилась спать вечером, я надеялась, что каким-то чудом тигрица выживет в продолжении моего сна, увидит своих детей взрослыми и сильными, а вместе с ней и моя мечта возродится, как те будущие тигрята...