|
|
||
СКВОЗЬ ЖИЗНЬ.
Глава первая.
Часто по ночам я просыпался с чувством какой-то зловещей безысходности. Хотелось снова закрыть глаза и окунуться в спасающую мглу ночи, не думать хотя бы несколько жалких оставшихся до утра часов о грядущем дне, в котором совершенно не уверен, не знаешь, что он тебе принесёт. С большим трудом удавалось снова погрузиться в недолгий, нервный сон. Видел себя сидящим на скамейке, на берегу моря. Смотрел на огни, мерцающие вдоль всего лигурийского побережья. Рядом порт. Он огромен. Вперемешку с бедными рыбацкими шлюпками и промысловыми кораблями стоят роскошные яхты, на которых одуревшие от жары матросы сидят и лениво потягивают пиво. На море не видно ни единой морщинки. Лишь редкое дуновение ветерка вызывает лёгкую рябь, и сразу становятся слышны недовольные крики чаек, которым ветер помешал поймать очередную рыбёшку. Но снова ясно, водная гладь снова как зеркало, а крики всё не утихают. Нет, они становятся всё явственней, громче, пронзительней и в конце концов перерастают в какой-то жуткий вой сирены... Вскакивая с постели, я подбегаю к окну, но проезжавшая мимо реанимация, уже успевает скрыться за углом дома напротив. Только в ушах остаётся монотонный гул. Постепенно утихает и он. Но вскоре его сменяет громкий звон шлагбаума, оповещающий о прибытии поезда из Франции на вокзал в Сан-Ремо. Понимая, что уже не удастся заснуть, я одеваюсь, куря сигарету, выхожу на улицу в поисках ближайшего дешёвого бара, где можно было бы позавтракать.
Сан-Ремо. В глазах пестрит от разнообразия цветов, растущих повсюду. Тесные и неказистые улочки здесь переплетаются с широкими авеню, бульварами, которые окружают зелёные парки и сады. Везде цветы. Уже голова кружится от их запаха, тут я вспоминаю, что ничего не ел со вчерашнего утра. Потихоньку встаёт в глазах позавчерашний вечер.
На меня смотрят две пары алчных глаз. Спереди и сзади. Трясущиеся руки отсчитывают деньги. Триста пятьдесят тысяч лир. Я рассчитывал на пятьсот. Хозяин Ротонды, ресторана, где я проработал ровно неделю, нервно переминается с ноги на ногу, искоса бросая взгляды на свою жену, ища у неё поддержки. В свою очередь, пожилая профессорша не находит веской причины для отказа от выдачи причитающихся мне денег и, опустив голову, задумчиво смотрит в пол, думая, наверное, о том, расстаться ли с деньгами или навсегда остаться без молодого парня, глядя на которого она вспоминала и сожалела о своей бесцельно прожитой молодости. Два француза так и не заплатили полагавшейся суммы. И денег хватило только на то, чтобы заплатить за квартиру.
Весь следующий день я провёл в поисках нового занятия. И мне удалось устроиться помощником повара в небольшой ресторанчик рядом с домом. Тогда я ещё не знал, что хозяином ресторана окажется человек, который навсегда останется у меня в памяти как образец подлинного мужества и верности своим принципам.
Так, мысленно проклиная, корысть и жадность в общем, и французов, у которых я работал - в частности, я подошёл к моему новому месту работы. Мне недолго пришлось ждать у закрытого ресторана, когда из-за угла показалась вдруг старенькая БМВ. Не найдя места для стоянки (ранним утром всё ещё было заставлено машинами и мопедами), она встала посреди дороги. Пять секунд спустя из неё вышел небольшого роста итальянец, лет сорока семи. Рядом с ним, радуясь свободе, шла мощная самка ротвейлера. Она подбежала ко мне, поигрывая при каждом движении верёвками мускулов под кожей, и я уже готов был наклониться, чтобы погладить её. Не трогай собаку, - услышал я тихий спокойный голос - её нельзя гладить. Я поднял глаза. Его лицо не выражало абсолютно ничего. Длинная щетина скрывала морщины. Только две пары тёмно-коричневых пристальных глаз сверлили меня. Казалось, одним взглядом он хочет дойти до всей моей сущности. Пойдём работать. - сказал Salvatore и этим ознаменовал начало моей новой жизни, жизни в ресторане У четырёх друзей.
Глава вторая.
Есть что-то в том, что ты смертельно устаёшь на работе, злишься сам на себя за ошибки, злишься на назойливых клиентов, на Salvatore; на то, что стоишь весь взмокший на кухне, моя тарелки и посылая проклятия посетителям, которые меняют столовые приборы по четыре раза, - думаешь, что не выдержишь ещё нескольких клиентов. Есть что-то в том, что сидишь под вентилятором и ешь сочную пиццу, запивая её холодным пивом. Рядом лежит собака. А за стойкой бара стоит, слегка пошатываясь, кок. И я знаю, что он на меня смотрит. Пьёт виски, уже не разбавляя их. Видит во мне своего сына, которого когда-то оставил в холодной Скандинавии вместе с матерью (своей бывшей женой). Вспоминает своё прошлое, пьёт. Настанет момент, когда он внезапно вынырнет из глубины своих воспоминаний и скажет коротко уставшим и хриплым от сигарет голосом: Надо работать. Заканчивай... Давай... Я иду убирать кухню. Заношу последние столы, стулья и слышу далёкий грохот музыки, шум моря, вентиляцию, капанье крана и голос, ставший за месяц почти родным: Бэтси. Почему ты не хочешь родить мне детей? Почему, Бэтси? Роди мне детей. Давай Бэтси, сделай щенят. И кто знает, что заставило этого человека так привязаться к собаке. Кого она ему заменяет?
Работа закончена. Закрыта последняя дверь. Выключен свет. Два уголька сигарет мерцают во тьме.
Меня спрашивает человек, которому семь лет назад перевалило за сорок.
Мне есть многое, что сказать, однако моего итальянского хватает только на это.
Он задаёт мне один и тот же вопрос уже третий раз. Но я знаю, как он мечтает поехать на три дня в путешествие до Сан-Тропе. Это воскресит в нём его молодость.
Улыбается. Закрывает глаза. Затягивается. Внезапно его лицо принимает злобное выражение.
Это человек, который не боится ничего. Который на каяке спускался по опаснейшим горным рекам. И три раза делал маршрут Сан-Ремо - Стокгольм в дождь на мотоцикле. Обладая потрясающим мужеством и независимостью, он вынужден жить один.
Почему я спрашиваю, почти крича, женщины валяются в ногах у людей, разбрасывающихся деньгами, готовые на всё, ради дорогой одежды, дорогих украшений, роскошных яхт и автомобилей? Почему так мало тех, которые ценят истинно то, что надо ценить - любовь - готовность на всё не ради денег, а ради любимого человека? Nessuno puo toccare la tua donna...
Глава третья.
Утром, как обычно, начинаю уборку ресторана. Подходит к концу первый час работы, а Salvatore всё ещё нет. Вдруг различаю знакомый шум двигателя его старенькой БМВ. Да, это он. Выходит один, без собаки. Как всегда его загорелое, в морщинах лицо абсолютно ничего не выражает. Но я замечаю что-то странное в его походке, в движении его рук, которые видно были крепки в молодости; и два больших затянувшихся шрама на левой указывают, что не очень то он их нежил. Пошёл бриться. Всё понятно.
Он не может сдержать улыбку. Его не слушается ни один мускул. Закрывает глаза и радостно вздыхает. Он долго ждал. Он ждал пять дней после положенного срока. Никто теперь не остановит радость. В этот вечер он даже не посмотрит на бутылку Jonny Walker. Он будет работать автоматически. Он как робот. Теперь существует только одна цель - как можно раньше вернуться в деревню к Бэтси. Она его ждёт. С этого момента люди для него делятся на две категории: те, что спросили о собаке и те, что нет. Равносильно - на друзей и врагов.
Он помнит всё. Вряд ли человек, не поинтересовавшийся в этот день о собаке, сможет потом остановиться, похлопать хозяина ресторана по плечу, поговорить с ним. Предатель...
Входят четверо его самых близких друзей. Я чувствую, как пульсирует воздух, от того, как он напрягся. Ещё несколько секунд безмолвия и они потеряют для него всякую ценность. Он будет смотреть на них как на бесполезные вещи. Намертво вычеркнет их из памяти. Что?.. Что они скажут?!
Всё в порядке. Кажется, что вместе с сигаретным дымом улетучился разряд скопившейся энергии. Друзья не подвели. Они спросили о собаке. Спросили и в этот момент нашли один из немногих тайных ходов в сердце Salvatore. Через день закроется и он. Запрётся намертво и останется лишь невозмутимое каменное лицо, нервные движения рук, слегка припадающая походка. И только пара глубоких и острых карих глаз будет буравить каждого человека, остановившегося перекусить или просто перекинуться парой-тройкой словечек с хозяином ресторана. Никто из прохожих, приглянувшихся коку, никогда не пожалеет о первом знакомстве, как не жалеют сейчас его друзья, которые, забыв о сильной жаре, сидят за столиком на улице и шумно спорят и заранее делят между собой щенят, о которых знают лишь понаслышке. Громкий хохот Salvatore прерывает их почти в тот момент, когда они готовы подраться. Он очень доволен. Ставит графин с холодным вином на стол. Он твёрдо уверен, что отдаст детей Бэтси в надёжные руки. В вечном поиске себя самого он перепробовал многое, чтобы найти то единственное, к чему стремилось его благородное сердце. Позже, оно ушло из жизни Salva. Этим единственным была девушка-шведка, на которой он женился в молодости и с которой прожил десять лет в Стокгольме.
На самом деле, лучшая в порту.
И одну в ногах.
Запомни, Глебе. Существуют три вещи в этой жизни, которых никто не должен касаться. Это твой дом, твоя женщина и твои деньги.
Никто не должен трогать твою женщину.
I
|