Аннотация: не очень весёлая история о маленькой девочке из чужих снов
Маленькая девочка мечтала, чтобы мальчики посвящали ей стихи. Она рано научилась читать и выросла на сказках. Она была очень красивой девочкой. Мама одевала её в платьица с рюшами и пышные юбочки, завязывала ей кружевные банты и покупала изящные сандалики.
У девочки было очень хорошее воображение. Она замучила всех подружек играми в принцесс, когда тем уже хотелось нравиться мальчишкам и разговаривать взрослые разговоры.
Девочка не любила играть с мальчишками. По-первости, они дёргали её за косы и обзывали. Позже, вытирая расквашенные носы и разбитые коленки, обходили стороной. Зато её всегда хвалили воспитатели: она первая в группе научилась читать, она лучше всех пересказывала сказки, рисовала, лепила и отгадывала загадки. И ещё она никогда не плакала.
Маленькая девочка в пышном платьице с кружевной каймой по низу и красивой сеточкой на груди, играла на солнечной полянке. Ей наскучила песочница и она стала ловить на ярких цветах полосатых "музыкантиков". Зажав их в крохотном кулачке, подносила к уху и слушала сердитое, но мелодичное жужжание. Потом, открыв ладошку, отпускала на волю. Весело смеясь и перемазавшись в пыльце с головы до ног, искала новую жертву и вновь, отпускала в небо.
Девочка выросла и пошла в школу.
Начальную. Среднюю. Девушка не очень любила компании парней. Они казались ей глупыми со своими дурацкими манерами и неумелыми ухаживаниями, так не похожи на принцев из её книжек с красивыми картинками. Они старались сесть с ней за одну парту, чтобы удобнее было списывать. Но встречали лишь холодное равнодушие в её глазах. "Контрольная? Ну и что. Совсем не нужно так умоляюще на меня смотреть. У вас своя голова на плечах".
Она почти ни с кем не дружила и не оставалась после уроков, чтобы погулять со всем классом, а скорее бежала домой к своим книжкам и своим картинкам.
Старшие классы. Неумеющая сама рифмовать и красиво складывать слова, юная девушка, в мечтах своих часто представляла ситуации когда, вчитываясь в чужие строчки, узнавала в них себя. Она размышляла о том, что это будут за строчки, какие события станут их предвестниками, какие причины позволят им появиться на свет. Как друзья будут говорить ей: "Ты слышала новое произведение Н? Это же про тебя!" А она будет лишь загадочно улыбаться и смотреть сквозь ресницы вскользь и будто бы в сторону.
И только самые близкие друзья поймут, что она чувствует, прочтут по глазам, угадают в спрятанной улыбке, и многозначительно станут кивать головами. И оценят, и порадуются. Остальные будут завидовать втайне, и шипеть в спину. Но она не обратит внимания, не повернёт головы, не сделает шага назад. Она видела себя словно, мистическую, описанную неким великим фантастом, иллюзию, с гордой осанкой, резкими движеньями и непременно в длинном тёмном плаще и брюках "в облипочку". Полупрозрачную, непонятную и в тоже время очень простую, очень близкую.
Несуществующую.
Девушка повзрослела, узнала всю правду про деда мороза, аистов и капусту. Она перестала ждать чуда, но она по-прежнему никогда не плакала.
А маленькая девочка в голубом платьице с белыми кружевами, раскинув руки и глядя в небо, кружилась на полянке, усыпанной красными кленовыми листьями. Она тихонько читала стихи и радостно смеялась, когда, споткнувшись и потеряв равновесие, неуклюже уселась на ковёр из листьев. Голубой батист, застыв на мгновенье колокольчиком в воздухе, приземлился вслед за ней.
Уверенная в себе и часто язвительная молодая барышня не верила в романтику и старательно налегала на учебу. Поглощая науки в количествах, не вполне нормальных, она днём читала учебники, а ночами - стихи и романы. Книжные магазины стал её любимыми местами в городе, а прогулки по ним - любимым времяпрепровождением субботнего утра.
Такое количество поглощаемого печатного текста выработало в барышне отношение к литературе трепетное и даже в чем-то зависимое. Доверие на грани с наивностью и в то же время скрупулезная придирчивость, поиск новизны и глубокое погружение.
Перенасыщенные эмоциями тексты, повергали её в анафилактический шок. Она научилась очень хорошо скрывать свои чувства. И продолжала каждый день вчитываться - вглядываться в буквы-строчки. Она забросила подальше юбки, блузки и туфли на высоких каблуках. Джинсы, кроссовки и свободные свитера стали её любимой одеждой. Она остригла волосы и занялась спортом. Она ненавидела, когда её обманывали и с презрением относилась к лести. "Какой смысл в комплиментах? ", спрашивала она, - "я ведь каждый день смотрюсь в зеркало перед выходом из дома". Она не любила комплиментов и никогда не делала их другим.
Барышня сдавала экзамены, переходила с курса на курс и тщательно избегала любых серьёзных отношений. - "Мне нужно учиться", говорила она всем, - "Мне совсем ни к чему сейчас прогулки под луной и пропущенные лекции. Да и впрочем, у меня нет времени на эти глупости!" Мама её, каждый раз после очередной ссоры на тему "Так и останешься одинокой" устало плакала и пыталась романтизировать её гардероб. Устраивала случайные свиданья с сыновьями подруг и сильно расстраивалась после очередного провала. "Я всегда могу завести собаку", отшучивалась барышня и прятала за коричневыми стёклами замерзшие глаза.
У неё появился интернет. Отстукивая в чате очередное послание, она не всегда по-доброму шутила и, часто, язвительно парировала и тщательно пресекала любые попытки знакомства. -"Виртуальная любовь? О, господи, ну что за чушь? Я с вами откровенна настолько, насколько и в реальной жизни. Я честна. Я не играюсь в игрушки уже давно." Её броня становилась всё прочнее с каждым днём.
Маленькая девочка, грустно поджав ножки, сидела на остывающей земле. Красивые, яркие листья превратились в бесцветную труху. Тусклое небо заволокло тяжёлыми тучами. Голые ветки скрипели под порывами пронзительного северного ветра, плача о солнце. Первые снежинки, едва коснувшись земли, таяли, превращаясь в грязь.
- Привет...
- Привет!
- Пойдём сегодня погуляем?
- У меня нет времени.
- Да ладно тебе, нужно же иногда и отдыхать.
- Хорошо, только не долго.
Он был музыкант. Они всегда бывают или музыканты или поэты или и то и другое вместе, что ещё хуже, эти разбивающие панцири, случайные прохожие. Он ткал вокруг неё паутину из осязаемой грусти, заволакивал своими стихами, дурманил тоскливыми мелодиями. Она читала его произведения и, молча, тонула. Его печаль была столь едкой, что панцирь её покрылся сеточкой трещин. Она хотела, чтобы он улыбался, хотела вытащить его из омута саморазрушающейся жизни. Гуляла с ним по вечернему городу и грела его вечно холодные руки. Она считала его другом. Она испробовала всё: иронизировала, критиковала, она даже научилась делать комплименты, только ничего не помогало.
Она не могла, да и не хотела прожить за него его жизнь. Она попросила прощения и ушла в тень, чтобы заклеить трещины в своей броне. Но не успела: чужие люди, его друзья звонили и говорили ей жуткие вещи, отбирали у него нож и бинтовали запястья. Она слушала по телефону его пьяный голос и глотала слёзы.
- Я не могу прожить за тебя твою жизнь, прости
- Ты забрала мою надежду...
Она читала его стихи и чувствовала, как её с головой накрывает волной страха. Паническая, ужасная и бессвязная мешанина мыслей тёмным сгустком поселилась в душе. Огненным курсивом пульсировал приговор - Ты виновата! Ты не смогла!
Что ещё нужно, чтобы взорвать изнутри её броню? Добавить к туманно-размытым фразам, острые рифмованные строчки, всё густо посыпать жгучим перцем многоточий и полить водой философии, чтобы не сворачивалась кровь свежих порезов, не срастались их края.
С сухим треском, панцирь лопается и падает на пол скукожившимися ошмётками. Натянутые нервы - серебряные струны, полыхают огнём; слёзы морозной солью чертят на лице кривые линии.
-Прости, я отпускаю тебя. Меня ведь нет. И никогда не было. Ты придумал меня.
Разжались крохотные пальчики. Сердитый полосатый жук расправляет крылья и улетает в небо. Девочка грустнеет и вытирает о юбку пыльцу с пальцев. Музыкантик становится точкой на периферии её сознания. Она возвращается в песочницу и, сидя в углу, смотрит на песок под своими ногами.
Уверенная в себе, крепко стоящая на ногах, женщина, отстучав по асфальту стоянки острыми шпильками какой-то латинский ритм, села в машину. Она опять не успела заехать к родителям. Работа отнимает всё её время, а ещё эти вечерние курсы, зачем только записалась?
Не посвящайте мне стихов, прошу вас - смеясь, говорила она своим знакомым. Меня ведь нет.
-Засыпай, моя хорошая, а завтра мы поедем и купим тебе новое платье. Ты будешь самой красивой девочкой на утреннике! Моя маленькая фея.
Она целовала дочь и уходила к своим верным друзьям: толстенным романам и избранной лирике.
Белые сугробы укрыли поляну. Маленькая, испуганная девочка спряталась под мохнатыми лапами одинокой ели. Прислонилась спиной к узловатому стволу, вдыхала запах хвои и густой смолы, не замечая, что на голубом батисте застывают липкие, янтарные слёзы дерева. Она уже не открывала глаза, не шевелилась. Едва теплилось дыханье в просвечивающихся под тонкой, бледной кожей, голубых жилках.
-Бабушка! А мы пойдём сегодня гулять в парк?
-Конечно, милая.
-А ты расскажешь мне сказку?
-Конечно
-Про принцессу?
-Какую захочешь, солнышко.
-Тогда, давай, про принцессу в платье из облака?!
-Хорошо, солнышко, одевайся.
Журчали первые ручьи и распускались зелёные листья на деревьях. Показались из-под снега песочница, лавочка, одинокая ель на опушке.
-Бабушка, смотри, тут под ёлкой вырос подснежник! Такой красивый: белый с голубыми прожилками. Можно я возьму его домой?
-Не надо, милая, пусть живёт. Когда расцветут ромашки и пионы, я научу тебя ловить музыкантиков в ароматной пыльце и слушать мелодию их крыльев.
-Правда? волнующе хлопнули ресницы, окаймляющие серебро девчоночьих глаз. - Я пойду, поиграю с ребятами?
-Беги...
Взвились кружевные юбки.
Зажужжали невидимые крылья.
Брызнув, растаяли голубые льдинки слёз.
Она живёт в чужих снах. Маленькая девочка в платье из голубого батиста.