Аннотация: "Нас, двух Ангелов - черного и белого, - отправили в этот мир учиться. Но каждый из нас избрал свой путь..."
Все было правильно в этом самом правильном из городов. И погода круглый год была правильной, не сбиваясь на внезапные перепады. И солнце светило так, как ему и положено было светить, трудолюбиво создавая комфорт на всем протяжении рабочего дня и медленно скрываясь за горизонтом по его завершению. И архитектура будто провозглашала торжество Порядка.
Сначала это был и не город вовсе, а небольшая база отдыха для самых больших чиновников. Построена эта база была на берегу теплого моря, у самого подножья живописной горной гряды. Обитатели на базе непрерывно сменяли друг друга круглый год до тех пор, пока САМ не решил, что и работать можно там, где хорошо отдыхается. В некотором отдалении от оазиса был отстроен первый офис.
По прошествии какого-то времени САМ решил, что негоже отрываться от страны и передислоцировал во вновь отстроенные административные здания сначала свой аппарат, а затем и полный штат более мелких чиновников по всем направлениям.
Из не-чиновников допущены в святая святых были только работники так называемой "сферы услуг" - повара, ремонтники, прочая обслуга и приближенные к ним телевизионщики и журналисты (страна должна была видеть своих первых людей). Проживавшее же в городе население постепенно было оттеснено на окраину и дальше - за городскую черту. Допуск всех этих "прочих" к центру официальной жизни производился исключительно по разовым пропускам.
К слову сказать, в самой стране система чиновничества была построена так, что ответственные посты имели право занимать только особы мужеского полу, все же прочие...
Из "прочих" посещаемых в городе мест имелось несколько рестораций и кафе, общественная оранжерея, пара бутиков с яркой выходной одеждой заграничных фасонов, несколько магазинчиков попроще и, в довершение всего, три рынка - колхозный, шмоточный и блошиный, располагавшихся на самой окраине и где купить можно было практически все.
Семен Семеныч Приживалов в чиновниках оказался не по причине особого отличия или радения, а исключительно по протекции. Великая, надо вам сказать, вещь - эта протекция. Бывает так, что и светлой голове без нее ни в жизнь не продвинуться, а тут... Но, к чести названного чиновника, серый костюм на нем сидел не хуже уставного мундира, коий ему положен, понятно, не был. Да и подстрижен, и наманикюрен он был строго в рамках принципов служебного поведения чиновника - святого писания каждого дорожащего своей синекурой бюрократа.
Кабинет Семен Семеныча обставлен был по спартански просто. Полированный деревянный двухтумбовый стол с письменным прибором и аккуратно разложенными документами, перевернутыми - за исключением одного, рабочего - текстом вниз, как учил еще далекий предшественник САМОГО. К столу было приставлено два стандартных стула - для хозяина и просителя, в кабинетах на более высоких этажах с хозяйской стороны ставились уже офисные вертлявые стулья, а еще выше - и вовсе кресла. Над рабочим местом хозяина кабинета висел фотопортрет, с которого умным и всевидящим взглядом смотрел САМ - в похожем строгом сером костюме, с такой же прической и таким же маникюром. На других стенах под стеклом висели только несколько каких-то грамот или дипломов в аккуратных деревянных рамочках, да небольшого размера натюрморт с дарственной надписью неизвестного художника. У стены сиял хромированными боками и стеклом высокий шкаф, наполненный почти под завязку огромным количеством нужных и, несомненно, очень важных бумаг. И, конечно же, в углу стоял массивный сейф со сложным замком иностранного производства, освоить выпуск таких изделий отечественный производитель до сих пор почему-то не мог.
В этот день Семен Семеныч посетителей сразу после обеда не ждал. Заявок на выдачу лицензий, чем он непосредственно и занимался, на тот момент не было. От назойливых и докучливых просителей должен был надежно оградить секретарь. Мечталось о воскресной поездке к морю, на спец пляж, куда по случаю удалось достать разовый пропуск. Эх, имей сто друзей!.. Меж тем за толстой дубовой дверью послышались голоса.
- Приятного солнечного дня вам, милая, - только еще переступая порог приемной, произнес некто, уж никак своим видом не напоминающий чиновника.
Посетитель бросался в глаза. Именно так! Фрак с атласными лацканами и манжетами, сверкающие черные лаковые туфли на чуть более чем того требовали нормы, приподнятых каблуках, изящная золотая цепь от часов, удачно оттеняющая этот густо черный наряд, и массивный золотой же перстень с черным камнем.
Внешность вошедшего также заслуживала внимания. Очень смуглая кожа выдавала его как уроженца мест где-то далеко на Юге. Агатовый взгляд бездонных, обрамленных длинными черными ресницами глаз приковывал к себе внимание любого, кто ненароком умудрялся в них заглянуть. Длинные и необыкновенно тонкие смуглые пальцы незнакомца заканчивались яркими сполохами отливающих пурпуром заостренных полированных ногтей. И, наконец, венчала чело посетителя гладкая грива длинных, лоснящихся и будто пропитанных ночным мраком волос.
Секретарь, оторвав взгляд от экрана цветного семнадцатидюймового монитора, хотела, как всегда, сказать что-то резкое в адрес незнакомца, но, резко выдохнув и не в силах вдохнуть, замерла.
- Дышите, - от души насладившись произведенным эффектом, разрешил незнакомец.
- Вы...
- Я к вашему шефу, милая. Впрочем, у нас еще есть несколько минут.
- Но Семен Семеныч занят, - робко попыталась что-то возразить секретарь.
- У вас чудесные волосы, - словно и не слыша секретаря, заметил незнакомец. - Вот если бы еще капельку этого чудодейственного шампуня... ну... вы, наверное, знаете?!
- Да, но...
- Неужели вам так до сих пор и не удалось его достать и попробовать?! - Незнакомец ослепительно улыбнулся, обнажив два ряда сверкающих жемчугом зубов, и извлек из кармана брюк небольшую плоскую бутылочку - вожделенную мечту всех модниц города. - Вот, сувенир!
- Но...
- Стоит ли беспокоиться из-за таких пустяков! И это, и еще вот это, - жестом фокусника незнакомец извлек из-за спины букет свежих роз размером с небольшой куст, - по стоимости даже и подарком-то считать нельзя.
Внезапно странный посетитель задумчиво скользнул взглядом по столу секретаря, задержался на рельефно выделяющемся под строгим, высоко застегнутым пиджаком, бюсте, посмотрел на дверь.
- А знаете, милая, у вас там, на двери, табличка покосилась.
- Не может быть! - секретарь вскочила с места и выбежала за дверь.
Незнакомец с видимым удовольствием проводил взглядом пару красивых ножек на высоких шпильках, досадуя лишь на длину плотно облегающей бедра юбки.
- Вы меня обманули! - вернулась из коридора секретарь.
- Что такое? Неужели уже успели поправить?! - ничуть не бывало ответил посетитель, с удовольствием и без всякого смущения созерцая всю ладненькую фигурку секретаря спереди.
Скорее чтобы избавиться от этого взгляда, чем по обязанности, секретарь нажала кнопку селектора.
- Семен Семенович, к вам тут... - она не нашлась как представить незнакомца, - пришли.
- Просите, - донеслось через какое-то время из селектора.
Прекрасно зная, что секретарь кого угодно к нему не пропустит, Семен Семеныч откинулся на спинку стула, с интересом приготовившись к приему посетителя. Внешность вошедшего заставила хозяина кабинета на миг замереть. Опыт чиновника подсказывал, что что-то в этом визите не так.
- Любезнейший Семен Семенович, - опять же, едва переступив порог, провозгласил незнакомец, - как я рад вас видеть!
- Не припоминаю, чтобы мы когда-нибудь встречались, - холодно встретил посетителя хозяин кабинета, поудобнее усаживаясь на стуле и переворачивая единственный не перевернутый на столе лист текстом вниз.
- Полноте, у нас и общие знакомые имеются, Аполлон Виссарионович, к слову, рекомендовал обратиться прямо к вам!
После упоминания ТАКОГО имени душа чиновника среднего ранга немедленно сделала рывок куда-то вниз, а в голове пронеслось: "Чего же от меня хотят?"
- Да не переживайте, милейший, совершеннейше прерядовая просьба. Всего-то лицензию выправить.
- Лицензию? - Семен Семеныч все еще не мог прийти в себя.
- Ну да, на охоту. - Незнакомец ослепительно улыбнулся.
- Ах, на охоту, - сердце потихоньку замедляло свой бег. Семен Семеныч приложил ладони к вискам и на несколько секунд как будто задумался. - Но ведь до открытия сезона почти четыре месяца!
- По-моему, вы меня не совсем правильно поняли... знаете ли. - В голосе странного посетителя проскользнули явственные нотки раздражения. - Мне нужна лицензия на убийство.
- Что?!
- Да вы только пройдитесь по городу, оглянитесь вокруг - столько лишнего народу!
- Это такая шутка, или вы просто сошли с ума? - Семен Семеныч еще раз внимательно оглядел незнакомца.
- Какие шутки. Я прошу о такой малости!
- Но убивать людей?!
- Но вы же сами охотник, стреляете ворон, крыс и прочую...
- Но люди!..
- Хорошо, я понимаю, женщины, дети... Но неужели у вас не возникает чувства омерзения при виде этих вездесущих мешочниц?
- Ну, - по вощеному лицу чиновника пробежали отголоски каких-то неприятных воспоминаний, - эту категорию граждан я, признаться, не слишком люблю...
- Так за чем же дело? - перебил незнакомец. - Вы - честный гражданин, я... Обещаю, женщины и дети не пострадают!
- А если...
- Это я беру на себя.
- Всю ответственность?!
- Абсолютно! Бумажка - всего лишь формальность. Зато Аполлон Виссарионович!..
Надеясь на какой-нибудь совершенно невероятный случай, Семен Семеныч выдвинул верхний ящик стола.
- Какая досада, придется вам заглянуть через несколько дней, закончились бланки лицензий!! - про себя Семен Семеныч уже решил, что надо бы успеть посоветоваться наверху по такому необычному поводу. Принимать решение самому уж очень не хотелось!
- Вот это как раз и не проблема. Ваши коллеги предусмотрительно снабдили меня нужным бланком. Осталось только вам приложить к нему руку. - И вновь, как и с букетом цветов, жестом фокусника черный посетитель достал из-за спины черную же кожаную папку с двумя золотыми застежками и вынул из нее необходимый бланк, уронив случайно на пол фотографию, на которой четко выделялись два лица - его самого и другое, изображенное на висящей в кабинете фотографии. - Ой...
Дрогнувшей рукой, не спуская глаз с фотографии, Семен Семеныч взял протянутую бумагу, положил перед собой и замер.
- Благодарю, право же - пустая формальность! - Визитер подхватил документ и уже сделал шаг в сторону двери. - Семен Семеныч! - На бланке отсутствовала печать.
- Виноват, прошу прощения, - вздохнул Семен Семеныч, понимаясь и доставая из сейфа заветную печать.
- Еще раз благодарю, - склонился в ироническом полупоклоне незнакомец. - И напоследок, как охотник - охотнику, секретарша у вас!..
- Да, - только и сумел выдохнуть остающийся в кабинете маленький, потерянный государственный человек.
- А таким красавицам как вы, - оглянулся на секретаря, покидая приемную, черный незнакомец, - настоятельно рекомендуется почаще улыбаться!
*
Примерно в полусотне километров от первого города находился другой. Это был совершенно обычный приморский курортный городок с маленькими, преимущественно одно-двухэтажными домиками с черепичными крышами, несколькими нефешенебельными гостиницами, всего с одной небольшой площадью имени забытого героя и набережной - гордостью горожан, - вымощенной неизвестно откуда взявшейся в этих краях брусчаткой.
В летнем кафе на набережной постоянно толкалось большое количество истомленных курортным солнцем отдыхающих. Пестрота нарядов и мешанина стилей превращала пространство вокруг легких пластмассовых столиков, укрытых под широкие бумажные зонты, в подобие знаменитых птичьих базаров на тропических островах.
Кругом царила беззаботная веселость.
За самым крайним столиком, у самого края набережной, обращенного к морю, столиком, в ветреную погоду обычно пустовавшему, в один из тех самых - ветреных - дней, когда пенные брызги внезапно обрушивались на незадачливых посетителей, сидел некто.
Назвать этого человека обычным не позволяли ни его внешность, ни странный покрой одежды, ни выражение его бездонных, сияющих солнечной синевой открытого морского простора глаз. Людей с таким цветом кожи, как впрочем и совершенно чернокожих, принято называть альбиносами. Однако обычной для таких людей прозрачности покровов не было и следа, - он был просто бел. Как снег, как сахар, как мел, как морская пена. Белыми были также его ресницы, брови и волосы - копна, сугроб перепутанных вспененных волос. И одежда, состоявшая из легких широких летних брюк, широкого бесформенного балахона до колен и строгих лаковых туфель, также была ослепительно белой.
Все в этом человеке вызывало чувство непонятного восторга, притягательности. Кроме взгляда. Бездонные синие глаза были как будто подернуты белесой мутью, рябью, и смотрели они как будто на что-то и одновременно в никуда.
Никто из отдыхающих даже не решался подойти к этому столику. Еще накануне, заметив этот странный для разгара сезона факт, хозяин заведения, предвидя очередное появление странного завсегдатая, убрал три из четырех стоявших у столика стульев.
- Вы позволите, мастер?
Обращение "мастер" в этой стране обычно употребляли к особенно заслуженным и уважаемым людям, большим начальникам. На лице белого незнакомца отразилось его удивление, пелена отстраненности упала, уступив место выражению очень мягкого доброжелательства.
- Здравствуйте, молодая леди, присаживайтесь, пожалуйста. - Он приподнялся, с удивлением посмотрел на пустое пространство там, где по идее должны были бы стоять стулья, вздохнул. - Все как всегда!
- Не беспокойтесь. - Девушка придвинула к столику ближайший свободный стул и изящно опустилась на него, придержав подол легкого белого платья и поставив рядом с собой на стол маленькую лакированную белую сумочку.
Мужчина, все так же мягко улыбаясь, разглядывал нежданную гостью.
- Простите... - Он скользнул взглядом по мягким шелковистым локонам пшеничного цвета волос, отметил правильный овал лица, чуть-чуть вздернутый маленький носик, совершенно по детски пухлые губки, и столкнулся взглядом с взглядом ее темно-темно карих глаз, обрамленных изогнутым опахалом угольно-черных ресниц. - Они так всегда... почему-то! - Он виновато сделал взмах рукой куда-то в сторону бара. - Они...
- Да ладно, Бог с ними со всеми!
- Да... Бог... со всеми нами.
Подоспевший к этому моменту хозяин принял у девушки заказ и, мягко пошаркивая, отошел от столика.
- Мастер, - девушка в явном смущении поправила прическу, опустив глаза поправила платье, - простите меня!...
- За что же, моя милая гостья? Мне показалось, что вам хочется оказаться моей гостьей сегодня, или все-таки нет?
- Да, - девушка смущенно улыбнулась. - Мне, наверное, должно быть очень-очень стыдно?!
Белый незнакомец выжидательно замер.
- ... но мне почему-то не стыдно! Ну ни капельки! Мне так хотелось поговорить с вами!
- А вы смелая. Вот так подойти к незнакомому...
Щеки девушки зарделись румянцем.
- И о чем же вам хотелось поговорить?
- Не знаю... Кто вы? Мне еще никогда не встречались люди, похожие на вас, нигде в мире!
- Вы много путешествовали?
- Да. У нас это называется международным обменом. А еще родители... много путешествуют.
- А как же зовут милую гостью?
- Ирина... Мастер, а ваше имя?
Мужчина опустил глаза и надолго задумался.
- У меня много имен... В разных странах меня зовут по разному. Пусть будет просто Мастер, если вы не против.
- Откуда вы родом, ваш внешний вид...
Незнакомец как-то не к месту взмахнул рукой, словно отмахиваясь от назойливого насекомого, пристально вгляделся прямо в глаза своей собеседницы и потупил взор, будто задумавшись. Под этим взглядом девушка так и не закончила начатую фразу.
На протяжении примерно пары минут все будто замерло.
Внезапно мужчина поднял голову, на лице его сияла уже лукавая улыбка.
- Простите, уж не в биографы ли вы напрашиваетесь?! Ко мне?
- Нет.
- Да.
- Нет.
- Да.
- Да нет же! Говорю же я вам!
- Ну, наконец-то и вы улыбнулись!
- Да... - девушка опять смутилась под взглядом удивительных глаз незнакомца. - А вам и в самом деле не нужен биограф?
- А вы умеете удивлять, моя милая гостья.
- Так как же, мастер?
Белый человек откинулся на спинку стула и с выражением огромного удовольствия в голосе ответил:
- А знаете, обо мне уже столько сложили историй в течение моей жизни, что из них - большей частью небылиц - можно было бы сложить несколько увесистых томов.
- Вы совсем не выглядите глубоким старцем, хотя ваши слова говорят об обратном.
- Возраст - это всегда относительно, знаете ли.
- И все-таки, сколько же вам лет, мастер?
- Вы опять?!
- Да!
- Давайте лучше я расскажу вам какую-нибудь поучительную историю из жизни.
- Из вашей жизни!
- Хорошо, из моей жизни.
Назвавшийся Мастером через плечо бросил взгляд на безбрежную водную гладь, проследил за полетом над волнами одинокой быстрокрылой чайки и, еще не обернувшись, начал свой рассказ.
- Это случилось уже очень-очень давно... Так давно, что история тех событий, утратив многое из случившегося в действительности, порядком обросла вымыслами.
В одной прекрасной, цветущей и теплой стране недалеко от морского побережья, у подножья горы стоял город. Собственно, располагался он к тому времени уже не только у подножья, но и вскарабкивался на самые склоны. И населял тот город добрый и трудолюбивый народ.
Воистину, все было именно так!
Жизнь текла своим чередом под ярким южным небом. Пока однажды у наместника не появился странный слуга. При дворе наместника все знали, что этот новый слуга существует, но кто он, откуда и как у наместника появился, - для всех было секретом.
Видевшие его утверждали, что он черен как сажа, и ни с кем не желает вступать ни в какие отношения.
Вот примерно со времени появления в городе этого странного слуги и начались все события, приведшие в результате к катастрофе.
В городе неизвестно откуда появились ночные заведения того толка, которые сейчас принято называть злачными и... Городская стража внезапно столкнулась с необходимостью бороться с разгулом грабежей, участились случаи убийств. Нравы горожан стремительно приближались к повадкам пожирателей падали. Во всех городских учреждениях воцарялось право золота, как на улицах воцарилось право грубой безжалостной силы.
*
В воздухе комнаты, занимаемой старшим храмовым писцом, все звуки, казалось, странным образом внезапно появившись где-то под самым потолком, медленно опускались вниз и, так и не достигнув пола, исчезали. Свет на массивную темную деревянную тумбу, заменявшую писцу рабочее место, падал из единственного оконца почти под самым потолком. На тумбе, среди вороха закапанных воском запыленных свитков, перетянутых разноцветными лентами, стояла незажженная свеча в массивном бронзовом подсвечнике. Бронзовый же стакан топорщился белыми гусиными перьями, а рядом, изукрашенная искусными завитушками, замерла массивная серебряная чернильница, заботливо начищенная хозяином до блеска.
Сам хозяин комнаты, подслеповато щурясь, согнулся возле тумбы над наполовину исписанным свитком, примостясь на неудобной скамеечке.
Появление посетителя в полумраке дверного проема никак не встревожило царившую внутри тишину. Да и сам вошедший был едва различим в своем темном одеянии, по цвету соответствующему оттенку его кожи.
- Долгих вам лет и плодотворных трудов, мэтр. - Темный человек так же бесшумно, как и вошел, переместился к рабочему месту писца. - Не хочется вас отвлекать от работы...
За время возникшей паузы, вздрогнув от внезапно раздавшегося голоса, немолодой уже писец обернулся и, прищурившись, оглядывал незнакомца.
- Не знаю ни вас, ни того, что привело вас сюда, в мою каморку, - писец сморщился и гулко чихнул, подняв у своих ног маленькую пыльную бурю, - и потому просто обязан спросить, туда ли вы попали?
- Вы правы, мэтр, такие посетители как я наверняка не часто посещают сие святилище ума.
- Вы знакомы с моими трудами?! - в голосе писца слышалось неподдельное изумление.
- К сожалению, всего лишь с некоторыми, очень малой их частью.
Писец, как и любой непризнанный или неоцененный гений, или к таковым себя относящий, почувствовав в вошедшем благодарного и понимающего слушателя, вскочил на ноги и несколько нервно принялся прохаживаться возле своего импровизированного стола.
- Да-да, а вы знакомы с...
Следующая часть разговора была целиком посвящена тому, что во все времена именовалось "чистой" наукой. Собеседники пылко обсуждали что-то, порой спорили, отстаивая какую-то точку зрения. Наконец оба примостились спиной к спине на слишком маленькой для двоих скамеечке.
- Признаться, вы меня удивили. - Писец широко улыбнулся какой-то своей мысли. - А что бы вы сказали о выводах по этому поводу моего оппонента? А?
- Ах, мэтр, мы же договорились остановиться!
- Ну, да, просто... это так нелегко! Давайте попробуем сменить тему. Итак, что же привело вас сюда? Простите старика, совсем, знаете ли... в этой пыли.
- Уж не вам жаловаться на память! А до моего интереса, - все очень просто, я ищу древнее знание.
- Какое? - писец, заинтересовавшись, попытался даже повернуться на скамеечке. Естественно, безуспешно.
- Меня интересует древняя магия. А именно магия хранилища огня.
- Откуда вы знаете? - в голосе писца явственно проявился оттенок ужаса.
- Наместник. Это он мне подсказал. Он, и еще ваши единомышленники в столице. - В контрасте с голосом писца голос черного незнакомца был холоден и спокоен.
- Но это ведь запретное знание! Знаете, к чему может привести нарушение равновесия?!
- А давно ли вы, мэтр, выходили на улицы города? А проходили вы вблизи окраины ночной порой? Представляете вы, что сейчас творится за стенами храма?!
- Какое это имеет отношение к священному огню?
- Вас волнует сам огонь?
- Нет, конечно же нет! Но если он вдруг вырвется из горы!... Не уцелеет никто!
- О ком это вы - никто? О безумцах, одержимых жаждой наживы? Об изнеженных жирных бездельниках, не вылезающих с пиршеств и предающихся разврату? Или о женщинах, продающих себя каждую ночь по много-много раз?! О ком? - голос пришельца выражал гнев, возмущение и одновременно огромную боль.
- Но, ведь... - в самом облике писца, казалось, сквозило отчаяние.
- Вот видите!
- И что, что вы хотите? Уничтожить всех их?!
- О чем это вы, мэтр? - Черный незнакомец вновь был спокоен. - Уничтожить. Мы с вами говорили о науке, о тайном знании.
- Но, ведь цена неосторожности при прикосновении к святилищу - катастрофа! Смерть!!!
- Мэтр, мэтр, вы сгущаете краски. Чтобы выпустить священный огонь из святилища необходимо знать еще и слова заклятия.
- Вам известно и это? - Писец испуганно поднялся на ноги и попытался разглядеть что-то в темном лице собеседника. - Кто вы?
- Мое имя вам ничего не скажет, мэтр. Сейчас я приближен к здешнему наместнику, раньше мне доводилось посещать пределы дворцов богоизбранных. Я посвящен во многие секреты и многие тайны этого мира. Кстати, - практически без перехода поинтересовался говоривший, - а как же случилось, что столь грозная тайна оказалась в ведении писца? Старшего писца!
- Вас удивляет столь низкий ранг Хранителя?
- Ну, пожалуй, было бы логичней, если бы святилище находилось в ведении верховного жреца храма... или другого - специального служителя.
- Может быть. - Писец как будто немного успокоился. - Когда-то так и было. Летописи сообщают, что в те времена святилище еще было открыто, а жрецам была подвластна мощь священного огня. Старший же храмовый писец, в соответствии с установленным порядком, выписывал особый жребий, пропуск в святилище. С тех пор же, как на святилище наложено заклятье, жрецы перестали посещать это место, а вот обязанность выписывать жребий так и осталась за старшим писцом.
- И что же нужно, чтобы получить жребий?
- Разрешение самого богоизбранного или его наместника. - Тон писца давал однозначно понять, что без этого разрешения разговор даже не будет продолжен.
Пришелец холодно улыбнулся.
- Решения наместника будет достаточно?
- Да, но...
- Вы и при этом условии боитесь брать на себя какую-то ответственность?!
- Но вы же понимаете!
- Что я должен понимать?
- Столько жизней может...
- Вы опять, мэтр?
- Обещаю, никто, достойный жизни, не погибнет!
- Достойный жизни, - писец не мог, не хотел понимать этих слов.
- Пишите же!
- А разрешение?
- Завтра. Вы получите все, что только захотите, - завтра! - Хозяин комнаты вновь осмелел.
- Пишите. - Черные брови пришельца грозно сдвинулись. - И я позабочусь, чтобы эта должность осталась за вами до конца жизни.
Коварный выпад угодил точно в цель. Полномочия старшего писца уже через год-другой должны были быть переданы кому-то помоложе. А значит - захлопнутся двери храмовой библиотеки, останутся неоконченными столько трудов, не будет средств общаться с единомышленниками. А еще столько можно было сделать!
Ну что решает, в конце концов, один только день...
- Хорошо.
*
А потом грянул огнь.
Гора проснулась и, изрыгая из своего чрева реки лавы, тучи пепла и адское зловоние серы, начала разрушать и стирать с лица земли сами следы человеческого существования.
Охваченные паникой, мечущиеся люди были совершенно беспомощны перед стихией. И гибли десятками, сотнями...
Мне довелось оказаться там почти в самом конце. И все это я видел своими глазами.
- Вы были там перед катастрофой?
- Нет, я оказался там уже тогда, когда все почти закончилось.
Девушка, широко распахнув свои темные глаза, задумалась на несколько секунд.
- И спустился тогда с небес Ангел божий в доспехах сияющих. И поднял меч свой сияющий. И покарал он отступников огнем. - Девушка помолчала, наблюдая за реакцией собеседника. - Так, кажется?
Белый человек опустил взгляд, потом вновь обратил глаза к морской дали, и снова вгляделся в лицо собеседницы.
- Нет. Ангел явился не карать, а спасать жизни мятущихся. И доспехов на нем не было. А меч его был извлечен для свержения врага. Только опять, как и не раз уже, все было почти окончено.
- И никто не спасся?! - Девушка с надеждой замерла.
- Спаслись только двое - два брата-близнеца. Одному из них на роду было написано стать великим воителем, а другому мудрецом. Остальные жители города погибли.
- Мастер, неужели вы и есть тот самый Ангел?!!
- Тот самый, - с грустью промолвил белый человек.
- Тогда почему, почему вы не спасли их? Ведь это не вы были причиной извержения!
- Конечно не я. Только я не сумел попасть туда вовремя... опять.
- Как, были еще такие случаи?
- Гораздо больше, чем вы могли бы предположить, Ирина. В этом противостоянии я, к сожалению, слишком часто не успеваю.
- Противостояние - с кем?
- Это очень-очень старая история.
Нас, двух Ангелов - черного и белого, - отправили в этот мир учиться. Но каждый из нас избрал свой путь.
Черный сразу растворился в среде людей, начал копаться в их слабостях и пороках. Во дворцах он учился плести интриги, взращивать в душах зависть и злобу, в среде нищих побирушек приобретал навыки отстаивать место под солнцем и влиять на людей. Главной его целью всегда была власть.
А я, белый Ангел, на долгие годы уединился с природой. Открывал чудеса этого мира, наблюдал, учился понимать жизнь животных и растений. Вы даже представить себе не можете, как удивительна жизнь обыкновенных, казалось бы, морских котиков... и вообще...
После того, как я смог, наконец, заслужить доверие этого хрупкого и нежного - во многих отношениях - мира, я отправился в мир людей.
Меня встретили мир, любовь и уважение, царившие среди обыкновенных земледельцев и пастухов, в небольших городах, через которые я проходил, надо всем витал ореол благоденствия. Я везде был желанным гостем, долгожданным вестником, просто другом.
После посещения окраин нравы столиц меня неприятно поразили. Но, не будем об этой части моего путешествия...
Однажды я начал замечать, что отдельные события "темной" стороны жизни, как это принято называть, странным образом повторяются в разных местах и с разными людьми. Вскоре состоялась и наша первая - с того самого расставания - встреча с Черным.
Он тогда увлекался горными обвалами, погребая неосторожных путников под каменными лавинами. В тот раз мне удалось спасти только одного старика.
Черный же, только посмеявшись надо мной, сказал с гордостью, что он был лишь проводником божьей воли. Что камнепад просил устроить бедный крестьянин, чье поле находилось у подножья горы по другую ее сторону от тропы и сильно страдало от срывающихся сверху глыб. По совету местного священника крестьянин даже заплатил, чтобы его мольбу изложили на куске пергаментной кожи.
- ...А что кто-то там оказался под обвалом, так это не моя вина, - добавил Черный.
Впоследствии он еще не раз творил подобные же "благие" дела. И всегда при этом гибли люди.
А потом, вкусив смерти, он начал просто убивать, придумывая каждый раз что-то новое.
Мне не хочется говорить об этом, простите.
А последняя наша встреча произошла не так давно. Черный поднялся над городом на своих ангельских крылах и оттуда, с высоты, убивал. Людей. Как на охоте. Расчетливо и хладнокровно.
*
С утра небо было затянуто темной пеленой грозовых облаков. Где-то под самыми облаками парила черная крылатая фигура, похожая на птицу. Однако с приближением диковиной птицы становилось ясно, что огромные черные крылья принадлежали человеку, темнокожему, черноволосому, облаченному в свободные черные одеяния.
Если бы какому-то священнику довелось бы в тот момент увидеть этого черного человека, то он мог бы без труда сравнить его с изображениями черного, или падшего, Ангела на старинных гравюрах в Священном писании.
Глаза Ангела были бездонно черны, и только отсвет, туманные блики зарождающегося безумия, свойственные азартным игрокам, оживляли ледяной взгляд.
В руках Черного тускло поблескивал продолговатый предмет, назначение которого стало понятно уже в тот момент, когда его обладатель опустился до уровня крыш. Из отверстия в удлиненной части предмета рванулся сполох огня...
Под раскаты громогласного безумного смеха, заставившего испуганно прижаться к стене ближайшего дома случайно проходившую в отдалении по улице женщину, маленькая нескладная фигурка ребенка лет пяти-шести в коротеньких штанишках и цветастой рубашечке вдруг вздрогнула и, раскинув руки, распласталась на дороге. Из-под тела начало расползаться бесформенное бурое пятно. Женщина закричала и бросилась бежать.
Черный опустился на землю возле мальчика, присел и, взяв его за волосы, приподнял голову. Ребенок был еще жив. В глазах его, переполненных страданием, застыло изумление. Черный отпустил зажатые в руке волосы, поднялся и, глядя прямо в небо над головой, произнес:
- И где же ты? Защитник. Немного ж у тебя силы, если даже сейчас ты еще не здесь. Да и в людях, похоже почти не осталось веры в тебя - белоснежного-снежного-нежного, ого... - Черный задумался, оглядел еще раз небосвод над головой. Отошел подальше на середину улицы.- Ого! А вот и мы летим. И опять с этим легендарным сияющим мечом.
Белый опустился поблизости от раненого мальчика, осторожно дотронулся до его шеи.
- Зачем? Зачем тебе все это? - в голосе Белого звучала боль.
- Тебе все равно не понять, - ответил Черный с какой-то даже ноткой сожаления. - Тебе просто чужды охотничьи инстинкты.
- Но ведь этот ребенок совершенно беззащитен. Ты специально выбирал жертву?
- Да, я искал такого, как он. Мне вдруг захотелось увидеть тебя, а как проще это сделать, если не начать убивать.
- Зачем ты искал меня? У нас ведь уже давно нет ничего общего.
- Нет? А они? Эти беспомощные, алчущие и порочные создания. Ты все еще пытаешься защитить их, этих...
- До тех пор, пока они нуждаются в моей защите, я буду приходить к ним на помощь! - голос Белого пылал гневом. - А сейчас я вызываю тебя на бой!
- На бой? - Черный усмехнулся. - Меня? - Свободной левой рукой он сделал небрежно-снисходительный жест "ах, оставьте". - Разве ты забыл, что уничтожить меня не в твоей власти. Так же, как и я не в силах причинить тебе какой-то вред. Чего же ради?
Белый растерянно опустил свой все еще занесенный над головой меч и несколько секунд смотрел на него.
- Что, потрясен своим бессилием? - язвительно поинтересовался Черный. - Ну, не переживай так. В конце концов, они сами готовы обрекать кого-то на смерть, или соглашаться с чьей-то гибелью.
- Но они же ведь не ведают, что творят!
- Не ведают, ты действительно в этом уверен?! А как же это? - Черный достал откуда-то из складок балахона аккуратно заполненный бланк, в нижней части которого значилась мелкая, но с изрядным количеством завитушек подпись и отчетливая гербовая печать. - Видишь!