Если кто не знает, то это место расположено прямо посредине веселого райончика Пол-Акра Ада. Это там, где грязные кривые улочки расходятся, образуя Переулок Мертвеца, воняющий так, что немыслимо даже подумать о том, чтобы зайти туда добровольно. Но многие заходят, и даже остаются. Как я.
И днем и ночью Переулок Мертвеца забит шпаной всех мастей - щипачи, медвежатники, барыги, за бесценок скупающие барахло, снятое с других, менее удачливых посетителей этого района. Опять же, бордели на любой вкус... хотя о вкусе говорить не приходится, а те, кто предлагает себя здесь за четвертак - по-моему, самые страшные создания в Чикаго. Однажды я привел сюда Джимми Корино, репортера "Таймс". Парнишка все мечтал тиснуть в своей газетке убойную статью о пороках городского "дна".
- Пороков здесь хоть отбавляй, Джимми, - сказал я ему, когда мы встретились в питейном заведении Мамаши Фло в Маленьком Шайенне - то еще местечко.
Я сказал, и тут же кивнул бармену, который метнул по стойке два стакана самого крепкого пойла, нагло именующегося здесь "матросским джином".
- Пей до дна, парень, - я улыбнулся, глядя на бледного Корино, разглядывающего стакан с черной как деготь жидкостью, - пей, иначе тебе не понять здешней жизни.
Он выпил и чуть не загремел со стула. Потом я долго обмахивал его газетой.
Джимми Корино получил свою статью. А еще получил удар кастетом, попортивший ему форму носа, лишился одного клыка и приобрел шикарный шрам на щеке, который, по слухам, с гордостью выставлял направо и налево, особенно знакомым девчонкам. Каждый кормится как может - эту истину я усвоил с детства, еще до того как мой папаша покинул этот дрянной мир.
Я начал рассказывать о Переулке Мертвеца, верно? Здесь есть на что посмотреть. Хотя обычно для всех, кто ступает в липкую грязь этой улочки, не будучи ее коренным жителем, дело ограничивается выпивкой, шлюхой, ударом по морде и тяжелым пробуждением в одних кальсонах где-нибудь на задворках "Зеркального" или "Парадиза". Шикарные названия, хоть и принадлежат двум шатким хибарам с потасканными проститутками. Зато вышибалы здесь - лучше не найти. Не успел, к примеру, вдребезги пьяный морячок возмутиться что его надули, как Медведь Чак, чероки-полукровка, уже держит его одной рукой за шиворот, а второй - обрабатывает своим кулачищем размером с окорок. Три фирменных удара - больше не понадобится. Тело выволакивают через черный ход, а Чак снова становится у входной двери, сложив свои лапы на груди.
Один из здешних борделей назывался "Библиотека". Никто даже не задумывался, почему - хотя все было просто. Хозяйка заведения, Люси Санфранко, "мадам Люсиль", как она сама себя именовала, держала в прихожей ветхую книжную полку. Самым удивительным было, что на полке действительно стояли книжки - штук шесть, в разномастных матерчатых обложках. Их никто никогда не открывал, тем более, что сама Люси и вовсе не умела читать. Насколько я знаю, ее клиенты - тоже. За годы существования "Библиотеки" книги покрылись толстым слоем пыли и липкого налета от грязного уличного воздуха. Иногда, правда, какой нибудь бродяга потрезвее останавливал на них свой взгляд, что-то удивленно мычал и тыкал пальцем - но тут же падал лицом в пышные буфера одной из красоток мадам Люсиль, и на этом все заканчивалось.
Книги стояли на полке, кровати "Библиотеки" скрипели днем и ночью - все как обычно.
А потом туда сунул свой длинный итальянский нос Джимми Корино. Ушлый паренек решил устроить что-то вроде крестового похода за чистоту нравов, и разразился в своей "Таймс" чередой статей, где старательно бичевал "отвратительный район Пол-Акра Ада". В то время, правда, это было не в диковинку, так делали многие. Но Корино был чересчур старательным: он хотел видеть все изнутри.
Записка от Джимми догнала меня на Лэйк-стрит, в салуне "Волчий хвост". Бармен принес мне захватанный пальцами конверт из плотной бумаги, ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом и ушел, оставив бутылку виски и стакан. Я налил и распечатал конверт, размышляя о том, какому жулику, черт его побери, первому пришло в голову делать стаканы с таким толстым дном, что виски туда входило почти вполовину меньше, чем казалось на первый взгляд. Но потом я начал читать, и про выпивку позабыл.
Фланаган, слушай, здесь такое творится, - записка Джимми была написана на куске салфетки, неровные кривые строчки наползали друг на друга, расплывались, чем-то залитые, - я даже сейчас не верю до конца в то, ЧТО я здесь откопал! Это "Библиотека", те самые книги, которые пылились на полке. Никто не знал, но это просто клад, Мик! Я заплатил Медведю Чаку, и он разрешил мне поглядеть одну из книг - так просто, я и сам не знал, что ищу. Фланаган, ты должен мне помочь раскопать это дело. Мы оба сможем на этом заработать так, как тебе и не снилось, честное слово. Сегодня я снова пойду в "Библиотеку", чтобы прочесть остальные книги. А если Люсиль мне откажет, я сделаю все, чтобы их заполучить...
Вместо подписи стояла только закорючка, словно Джимми в спешке бросил перо, едва дописав последнее слово. Я допивал виски, размышляя. Не подумайте чего - мне, Мику Фланагану, приходилось влезать и не в такие передряги. Я убивал людей, грабил дилижансы, резал чужие глотки. Но в этом письме было что-то, к чему я не хотел прикасаться. Какая-то недосказанность, словно холодный ветерок от пули, свистнувшей над самым ухом.
- К черту! - решил я, и допил последний глоток виски. Книги так книги. Если дело пахнет долларами, мне плевать, пусть это будут хоть колдовские заклятья, написанные человеческой кровью.
В "Библиотеку" я попал к вечеру. И уже на подходе понял, что дело нечисто. У дверей борделя как всегда стоял Медведь Чак - и этот здоровенный краснокожий при виде меня сделал стойку, словно борзая, а в его маленьких глазах загорелся нехороший огонек. Но у меня в кармане лежала записка Джимми, и я хотел узнать все до конца.
- Здорово, Медведь, - дружелюбно сказал я, не доходя одного шага до вышибалы, - вопросик есть. Один ма-аленький вопросик...
Он издал глухое ворчание и отвернулся.
- Где Джимми Корино, не подскажешь? - вежливо спросил я, нащупывая в кармане пиджака медный кастет. Чака будто стегнули плеткой - он обернулся и сжал свои здоровенные кулаки.
- Шел бы ты отсюда, Фланаган, - процедил Медведь сквозь гнилые зубы, - пока живой. Сегодня мы не работаем.
- Да ну? - против воли я все сильнее хотел попасть внутрь заведения. - Что-то я не припомню ни одного денька за последние десять лет, когда бы этот бордель был закрыт. Неужто Люси заработала все деньги, которые хотела? Очень сомневаюсь. Давай, просто скажи мне, где Джимми, и разойдемся тихо, мирно, как приятели. А? Или может быть, мне хочется почитать книжки...
Медведь Чак прыгнул вперед и смазал меня кулаком по уху. Я успел отдернуть голову, но все равно под крышкой черепа будто зазвонили соборные колокола, а во рту стало солоно и горячо. Отпрыгнув, я угостил вышибалу прямым в челюсть. Под кастетом мерзко скрипнула ломающаяся кость, Медведь заревел и в ответ приложил мне точно под ребра. Я задохнулся от боли, и тут же он схватил меня в охапку и принялся сжимать захват. Руки у него были как железные крючья. Я почувствовал, как хрустят позвонки и заорал - точнее, попытался заорать, но хватка Медведя выдавливала воздух из легких, так что я только зашипел как проколотый мяч. Чак оскалил окровавленные зубы, ухмыляясь - и тут же его глаза расширились, глядя в одну точку. На острие шила, которое через мгновение я всадил ему точно в левый зрачок. Заточенный как игла, конец шила скрежетнул в глазнице и провалился в мозг. Вот так.
- Ну и здоров же ты, Чак, твою мать, - прохрипел я, бросив шило и обеими руками разминая онемевшую спину, раздираемую болью. Вышибала ничего не ответил - он лежал, раскинув ручищи, и из левого глаза по щеке стекала студенистая жидкость. Плюс один к моим немаленьким грехам, Господи.
Увидев меня, качающегося на пороге "Библиотеки", какая-то из проституток дико завизжала и кинулась бежать вверх по лестнице, развевая ночной сорочкой. Грохнулась и завыла, подвернув ногу. Мне не было до нее дела, потому что я уже увидел мадам Люсиль. Белая как мел, она стояла в дверях одной из комнатушек, и смотрела на меня. Я попытался улыбнуться. Чертов Медведь Чак, похоже, сломал мне не одно ребро.
- Где Джимми? - спросил я сквозь стиснутые зубы, размазывая кровь по подбородку. - И где книжки, Люси?
Я вспомнил об этом потому что увидел пустую книжную полку. Белые пятна на задней стенке будто светились на фоне закопченного, сального дерева. Видимо, книги стояли здесь очень давно.
- Чтоб ты сдох, Фланаган! Это мои книги! - взвизгнула мадам Люси, и вскинула руку, в которой был зажат маленький револьвер.
- Ты же отродясь читать не умела! С ума сошла... - я не успел договорить, как грохнул выстрел, и меня отшвырнуло к дверному косяку. Пуля угодила в левое плечо, и рука враз отнялась. Но вторая действовала уже почти без моего участия. Пальцы сжались на рукоятке кольта, выдернули его из кобуры, большой взвел курок, указательный лег на спуск, миновав спиленную скобу. Все это заняло часть секунды. Я выстрелил - раз, и еще пять раз.
Фигура в муслиновом платье отлетела в угол комнаты и обрушилась на пол. Мадам Люси была довольно привлекательной женщиной, но теперь, с начисто снесенной половиной черепа и лохмотьями на месте лба, она такого впечатления не производила. Новый коллективный визг - и еще несколько "девочек" кинулись врассыпную, скрипя рассохшимися досками на лестнице второго этажа.
Джимми Корино я нашел в дальней комнате, где тускло горела керосиновая лампа и пахло кровью. Хотя, может быть, мне просто показалось - я сам был в крови по уши, она капала с пальцев левой руки, оставляя дробные метки на половицах. Неплохой денек, чтобы умереть, как говорил один мой знакомый индеец-кроу по прозвищу Высокая Сосна.
Корино был мертв, и, судя по всему, давно. Он разнес себе голову пулей, и правая рука до сих пор сжимала рукоять пистолета. А ладонь левой лежала на закрытой книге - чистой и незапятнанной. Остальные книжки аккуратной стопкой высились возле лампы. Пыли на них не было. Похоже, Джимми прочитал их все. Рядом лежал листок бумаги, я взял его и поднес к глазам, щурясь в тусклом свете керосинки.
Вот ты и пришел, Фланаган. Я это знаю. Знаю и то, что ты убил двоих, чтобы добраться сюда. Я могу объяснить, почему мне это известно, но боюсь, что пока ты не поймешь. Единственный способ - прочитать книги. Это не займет много времени. Но я тебя прошу этого не делать, Мик. Хотя... я знаю, что просить бесполезно. Когда ты закончишь, мои объяснения уже не потребуются. Прощай. Джим.
Я посмотрел на Корино. Джимми сидел на стуле, и на его лице застыла странная улыбка, как будто он, поднося ствол револьвера к виску, и впрямь уже знал все наперед. Я сел на другой стул, положил "пушку" дулом к двери, хотя в опустевшем барабане уже не оставалось патронов, и подкрутил фитиль керосинки. Потом подтянул к себе первую книгу и откинул обложку.
* * *
Захлопнув обложку пятой книги, я оторвал глаза от стола и посмотрел на лампу. Она уже почти не светила, только крошечная огненная точка еще дрожала на вершине обугленного фитиля. Но мне это было не нужно, теперь я мог видеть и в полной темноте.
Да, Джимми был прав. На этих книгах можно было заработать так, как не приснилось бы и Крёзу. Сжав голову руками, я смотрел в темноту, даже не обращая внимания на то, что плечо давно не болит. Я знал, кто такой Крёз, я знал еще тысячи, миллионы разных вещей. Я знал все. каждая из книг - тонкая брошюрка, всего два десятка страниц - содержала в себе тайны, за обладание которыми многие отдали бы все, не пожалели бы никаких денег, продали бы душу, предали друзей и родных. Здесь были простые формулы и описания, которые даже не нужно было запоминать, они сами врезались в память. Формула получения золота из обычного песка... Рецепт бессмертия... Описание универсального эликсира для исцеления всех болезней... Но все это была ерунда, мелочь по сравнению с пятой книгой - самой тонкой, на которую в лавке букиниста никто даже не обратил бы внимания.
Десять слов, ставящих человека наравне с Богом. Лучше бы мне никогда не добраться до этой книги. Но яд был принят, он влился в меня через зрачки, пробрался в мозг и разошелся там по тысячам каналов. Я знал все. Я знал, что случилось с Джимми Корино, и как он узнал про книги. Я знал мысли и поступки каждого из обитателей Переулка Мертвеца и всего города Чикаго. Я знал, что через полчаса сюда примчатся полицейские и знал, сколько их будет и как пройти прямо сквозь них, оставаясь неуязвимым и незамеченным. Я знал, что Корино знал, что я узнаю...
Змея укусила себя за хвост, круг замкнулся. Я знал все, и это было так невыносимо, что я застонал - но знание не уходило, оно ширилось и росло, захватывая меня целиком, разрывая на части. И я ЗНАЛ, что оно бесконечно.
Корино не ошибался и в последнем. Я подтянул к себе шестую, на удивление толстую книгу и открыл ее, всеми силами пытаясь забыть о том, что я там увижу.
В чистых страницах было вырезано углубление, точно по форме револьвера. Который сейчас сжимал в окоченевших пальцах Джимми Корино, улыбаясь надо мной с превосходством. "Я уже вылечился, Мик, - безмолвно говорила мне его улыбка, - я захотел избавиться от Знания, и я вылечился. Человеку не дано знать все, Фланаган, и теперь ты это понимаешь. Ведь понимаешь, верно?"
Я тоже улыбнулся, опрокинув лампу на стол - остатки керосина ярко вспыхнули, огонь заплясал на бумаге.