Кое-как отодвинул исковерканную дверь, чудом не зацепившую его, пошарил вокруг. Рука сомкнулась на металлической оправе.
- Не разбились... - удивленно сказал он. Рукавом кителя вытер кровь с лица и прикрыл пустые глазницы темными очками. Потом поднялся, выпрямился во весь рост (что-то болезненно хрустнуло в пояснице), прислушался. Уже увереннее пошел, потом почти побежал быстрыми короткими шагами, кривясь от боли, услышав скрежет железа.
Второй пилот был жив. Медленными движениями он загребал вокруг себя руками, пытаясь подняться. Если бы его кто-то увидел сейчас, этот кто-то мог бы принять второго пилота за жука-плавунца, выброшенного из воды.
Но видеть вокруг было некому.
Хрустя по осколкам пластика, командир экипажа подошел к коллеге и уверенно, не промахнувшись, поднял его, крепко ухватив за локоть.
- Ты как? - спросил он. Второй пилот снял с головы то, что осталось от фуражки, кинул в сторону.
- Нормально, - хрипло отозвался он. Потом подумал, прислушался. - Ты мне вот что скажи. Мы где?
- На взлете? - второй пилот, наконец, нашел во внутреннем кармане кителя очки. Одного стекла не хватало, в оправе торчал только кривой черный осколок, но он все-таки надел их, пытаясь унять дрожь в пальцах.
- Да. Как только пошел отрыв, я чувствую - сначала тишина полная, а потом полосы нет. Просели, еще потянули пару километров - и привет. Последнее что помню - как Рекс за переборкой воет...
- Рекс! - спохватился второй пилот. Он беспомощно пошарил по карманам, достал поводок, бросил его на землю. - Рекс! Рекс, ко мне!
- Да не ори ты, - командир устало махнул рукой, - разбился он. Вон там лежит, сзади, рядом со стюардессой... слушай, не помню, как ее? Первый рейс, жалко девку.
- Черт... Света, вроде.
- Понятно.
Помолчали. Второй раскурил мятую, крючком согнувшуюся сигарету, выдохнул дым в небо.
- Слушай, почему они так? День до отпуска, блин...
- Почему? - командир корабля вдруг схватил второго пилота за лацканы кителя, затряс ожесточенно. Сигарета выпала у того из губ, он не отбивался - болтался растерянно, как тряпичная кукла. - Я тебе скажу, почему!
Он разжал пальцы, второй пилот мешком повалился на землю. Командир махнул рукой, сел рядом.
- Женя, - сказал он, - я сколько раз тебе говорил, а? Сколько раз говорил, вспомни? Ну? Говорил ведь?
- Говорил... - пробормотал второй. - Помню. Говорил, что в один прекрасный день пассажиры на взлете не закричат, и мы разобьемся нахрен...
- И что? Неправду сказал? - яростно выкрикнул первый пилот. - Женя, да ты пойми - мы же слепые. Сле-пы-е! Мы без Рекса даже до кабины дойти не могли, а уж взлететь и вовсе - только на пассажиров и надежда.
- Но ведь взлетали же сколько раз! - второй пилот схватил командира за руку. - И садились, в любую погоду садились, и всегда они кричали в нужный момент!
- Всегда... - тоскливым эхом отозвался командир.
Он прислушался к нарастающему звуку сирен, потом спросил:
- Диктофон у тебя?
- Ч-что? - растерянно дернулся второй пилот.
- То! Инструкцию для нас начитывают, или для дяди Васи? Ты прослушать перед полетом был обязан, и мне дать! Почему не дал, Женя? Знаешь же что у меня и так выше крыши обязанностей!
Второй пилот скользил окровавленными пальцами по пуговицам, по карманам формы. Нащупал прямоугольную коробочку, судорожно нажал кнопку.
- Вот...
Динамик зашипел, потом послышался голос:
- Внимание! Всему экипажу! Сегодня, 24 апреля, особая ситуация. По маршруту Москва-Краснодар на санаторно-курортное лечение вылетает группа глухонемых - сорок шесть человек... Повторяю...
Пилот выключил диктофон, разжал руку, уронил черную коробочку под ноги.
- Хана... - сказал он. Заплакал, поднялся, побежал куда-то в сторону. Упал, загремело железо.
Командир лег на песок, закинул руки за голову. Лежал молча, вслушиваясь в торопливые шаги и окрики санитаров и спасателей.
Разжал губы только раз, сказал спокойно:
- Санаторно-курортное, значит... Вот потому и не закричали.