Аннотация: О сложности взаимоотношений поколений и миров.
Л И Н
Ненависть. Лютая ненависть и злость раздирает меня. Царапает когтями целой стаи голодных диких котов, учуявших запах пищи. Рвет клыками собачей своры, повергшей слабого врага. Точит белесыми червями, которым некуда спешить... Как и мне, впрочем. У меня много времени. Не сейчас, но будет!
Люди! Как они ничтожны в своих слабостях, как жалки в проявлениях глупых идеалов и стремлений, в мизерных попытках оставить себя в памяти других... И зачем это всё? Просто ради своего самолюбия! Не надо меня обманывать, укрываясь за, якобы, хорошими поступками и светлыми помыслами. Добра нет. Это всё укрывательства зла. Которого, кстати, тоже нет. Есть только жизнь. Своя, одна жизнь! И это то, за что можно заплатить любую цену...
Девочка. Знаю, хорошая девочка. Всё о тебе знаю. А ты даже не замечаешь, что я рядом, что слежу за каждым шагом, вижу каждую мысль. Не могу же я позволить, что бы кто-то испортил хорошую девочку? И не позволю...
***
-Конечно, Даниил Петрович, разуметься принесу!- вот уже который раз кивнула я, глядя на этого старого маразматика. Вот сколько раз можно повторять одно и то же? Да будет вам этот грёбанный реферат! На следующее занятие будет. И прокляну я его тоже на следующем занятии, чувствуется мне. Обоих прокляну: и текст, и деда. Я попыталась изобразить улыбку, и, судя по лицу препода, мне это удалось на твёрдую четверку. - До свиданья. Да-да, это больше не повториться.
Вылетая из кабинета, мне подумалось, какой же он неприятный, этот курс физики. Подумала и облегченно вздохнула. Учеба на сегодня кончилась, а вместе с ней улетучилось ощущение бессмысленности жизни. Мир снова улыбался мне. Да и пятница на дворе, можно отдохнуть всласть. Теперь уже на моём лице играла пятерка с плюсом.
Темнота, окутавшая меня, как только я вышла из здания, немного укротила мой радостный пыл. Вот засада! А всё из-за него, Петровича, этого, Даниила. Будь он не ладен. Придется теперь по сумеркам добираться. Не то что бы я сильно баялась, но вот эти вечерние похождения в одиночку... Бррр!
Надо хоть брату позвонить, пусть встретит. Он, хоть и в книгах постоянно, парень крепкий уродился, и можно себе позволить смело гулять с ним под луной. Подумав об этом, я достала из кармашка курточки телефон, и, пока шли гудки, мой взгляд обратился к той самой луне.
Серебряный серп молодого месяца еще чуть виднелся в осеннем небе, окруженный небольшими, порванными по краям, облаками. Освещенные светом луны, они выглядели эфемерным монстрами, собравшимися возле вожака на тайный ночной шабаш. Вожака ли? Жесткого и властного, способного сокрушить любого? Того, чья сила держит в повиновении ночные страхи?
Нет, вряд ли. Скорее жертвы. Беспомощный ночной путник, греющийся у костра и не видящий ужасов, которые стерегут его в тени. В мрачной, сырой тени, куда не достаёт свет и тепло огня. Не видящий, но чувствующий, знающий, что опасность рядом. И наклоняется он к костру, прикрывая свет спиной, и ликуют монстры, подступая на шаг ближе...
-...алло!- голос брата вырвал меня из этого странного ощущения, и, если уж говорить по правде, здорово напугал, раздавшись сразу в голове. Я прыгнула в сторону, силясь понять, откуда звук, но тут же досадливо плюнула, увидев в своей руке телефон. Судя по тону, брат звал меня давно и, как мне показалось после: "Машка, блин!", безрезультатно.
-Кирюша,- заискивающим, медово-сладким потоком полились мои слова. Знаю я, как он не любит, когда его отвлекают от книг. Вот же библиотекарь растёт! Порой мне кажется, что я, а совсем не Кира, старший ребёнок в семье. Он совсем не заботиться о своём реальном будущем, живя в фантазиях! Вечно читает, с какими-то грёзами уставившись в книгу, а если не читает, то что-то изобретает. Хотя нет, не справедлива я к нему. Есть у него связь с миром. Костя. Его старый приятель, наверное, единственный человек, который может вытащить моего брата на прогулку. Что с успехом периодически и проделывает.
-Чего тебе?- лениво и немного раздраженно прозвучал вопрос, и голос, сглаженный радиопомехами, казался каким-то другим, потусторонним, неживым, гулким эхом отдаваясь в голове.
-Кирюш, я задержалась на учебе. Встретишь любимую сестру?- спросив, я с опаской оглянулась, почувствовав на себе взгляд невидимых глаз.
-Ох, Машка, Машка,- по доброму тяжело, вздохнула мне в ответ трубка.- Конечно встречу, куда же я денусь то? К школе подойти?
-Ты знаешь, как я домой хожу?- Кирилл что-то неопределенно хмыкнул, и это что-то я приняла за согласие.- Отлично, тогда иди мне навстречу, не хочу торчать здесь. И прекрати кивать в трубку, я же тебя не вижу!
Брат снова невнятно ответил и дал отбой. Я еще мгновение простояла, вслушиваясь до звона в ушах в окружающий мир. Что-то явно происходило вокруг. Пока мы разговаривали, улицы еще больше залились темнотой, как густой, черной тушью ночи. Странно, даже света луны нет. Я подняла голову, уже зная, что увижу...
Они всё-таки настигли его. Бедного бродягу, ночующего в одиночку. Настигли, подкрались со спины, покрыв своими телами, уничтожая даже намёк на жизнь, вырывая куски живого света...
Меня почему-то неотрывно преследовала мысль, что месяц - это я. Тоже вот стою, как дурочка, в гордом одиночестве, и не знаю, что лучше предпринять: идти одной, или вернуться в школу, и подождать пока придет брат?
Но, вдруг, всё решилось само собой. Включились витиеватые фонари возле крыльца, осветив всю площадку перед школой. Это обрадовало меня, и тут же напугало. Одно дело, когда сумрак везде одинаковый! Пусть он рождает причудливые тени, создаёт фантасмагории, но остаётся однородным. Его видно точно так же хорошо, как и не видно.
Другое дело свет фонаря! Вклиниваясь в темноту, он разгоняет её, деля мир на части: Здесь и Там. И если Здесь даёт некую иллюзию покоя, то Там - сплошная неожиданность. А что может быть хуже неопределённости? Верно, неопределенность, которая совсем рядом. Буквально один шаг, один неосторожный шаг...
Я обернулась, услышав, как где-то в глубине здания хлопнула дверь. Мысли пронеслись вихрем, убив сомнения под корень. Даниил Петрович, сто процентов! Только он может засиживаться до такой темноты, да еще и двери с размаху закрывать. Вот же неугомонный старик! Надо срочно двигать отсюда, подсказало моё сознание, и я быстрым шагом пошла по освещенной фонарями алее.
Стремительно преодолев ровный участок дороги, ведущий от школы к давно неработающему детскому садику, я шла, прислушиваясь к своим шагам, эху от них, которое ветер разносил далеко передо мной, и тихому шелесту листвы вокруг. Мой ход немного замедлился, когда я свернула с аллеи, и оказалась скрыта от взора выходящих из школы. Где-то невдалеке пискнула сигнализация, и вспыхнули фары автомобиля. Сквозь редкую листву, было видно, как от порога отъехала машина, осветив часть парка и двоих прохожих. Один из них не обратил внимания на свет, медленно бредя вдоль старых деревьев. Поступь его была спокойна, а вся фигура какой-то вдумчивой, казалось, мыслями он был далёк от мира. Второй же человек чуть ли не отпрыгнул от неожиданного света, спеша вновь стать невидимой тенью под сенью городского леса.
-Дёрганый какой-то,- тихо проговорила я себе под нос, и повернулась, осматривая тропу, что тянулась передом мной. Метров через десять фонари кончались, предоставляя ночному прохожему чудную возможность подумать в тишине и мраке. Меня это отнюдь не устраивало, так что я вновь вернулась на аллею, подумывая, не позвонить ли брату. Но звонить уже не надо было...
-Кирилл? О Боже, нет!!!
***
Он уже близко, этот немного чудаковатый парень. Совсем близко, вот-вот увидит её. А если не поторопиться, то и меня. Но нет, этого нельзя допустить, иначе моя вечность может уплыть от меня, бросить доживать своё ничтожное столетие здесь, в окружении людей. Среди их постоянного нытья о своей, такой плохой, и чужой, такой хорошей, жизни. Пора бы давно понять, что каждый будет жить только так, как он хочет, стоит только приложить небольшое усилие. Как говорится, если память мне не изменяет, цель оправдывает методы. Любые методы...
Его любовь чиста и не запятнана низменными желаниями. Он еще просто не знает, что чувствует. Бедный парень. Бедный - но мне его не жаль, поскольку мы в равных условиях. Оба хотим жить как можно дольше. Но только я для этого работаю, а он считает данностью. Как это глупо, совсем по-человечески! Вот хочется им верить, что всё придет само, стоит только подождать, и не мешать своими поступками. Ха! Глупцы. А глупость- это непростительный порок, по крайней мере, для меня. Он наказуем.
Мне нужна его любовь к жизни. И я получу её. Так же как получил чистоту жизни... И останется лишь обрести свободу...
***
Телефон противно зазвонил, отрывая меня от созерцания осенних сумерек. Люблю я это время года. Спокойствие, умиротворение царит на улице, особенно в вечерний час. И, кроме того, не маловажным аспектом моей любви к этому сырому и ветряному времени года, является нежелание остальных людей высовывать нос из своих уютных, тёплых норок. Есть возможность пройтись одному по любимым местам, думая о чём-то своём, и в то же время, совершенно не думаю о себе. Пройтись, не встречая таких противных порой прохожих, которые тащатся по своим делам с кислыми минами, как будто жить уже нельзя, а можно только доживать, причём не лучшим образом. Встречать, и видеть в их глазах скуку. Не простое бытовое чувство, когда не знаешь чем заняться, а скуку в ожидании завтрашнего дня. Ведь он будет такой же как сегодня. Как был вчера, год назад, будет спустя месяц. Такой же скучный, ленивый, однотонный, не обратимый...
Надо таки взять трубку, вновь мелькнула в моей голове мысль, и я потянулся за телефоном. Хорошим таким телефоном, добротно сбитым, ядрёно-красным, со старой системой дискового набора. Кирилл раз пошутил, что такие телефоны стоять на пожарных станциях, и именно поэтому у него такой противный звонок. Зато слышно, где бы я ни находился, а это несомненный плюс. Хотя порой и минус, как я успел отметить, снимая тяжелую трубку.
-Привет,- услышал я голос того самого Кирилла.
-О, Кир!- я искренне обрадовался звонку друга, это было именно то, чего мне не хватало сейчас. Простой беседы.
-Слушай, тут такое дело,- чуть смущенно, как мне показалось, сказал Кирилл.- Сестра попросила встретить её со школы. А мне, если честно, не охота одному переться. Не желаешь прогуляться?
-Конечно, о чём речь! Если честно, сам хотел тебя сегодня из дому вытащить, а то не виделись давно.
-Вот и хорошо,- в голосе Киры послышалась радостная нотка, то ли от того, что я согласился, то ли от того, что с ним встретиться собирался.- Тогда подходи к нашей старой школе. Если нас там не будет, то пройдись по аллее, мы не будем спешить.
-Забились,- обрадовано ответил я. Подержав еще немного возле уха источник коротких гудков, положил трубку, и огляделся в поисках сезонной одежды.
Одеться было моментным делом, и уже через пять минут я шагал по улице, с удовольствием вдыхая ароматы прелой листвы и немного мокрого асфальта. Особо спешить мне не надо было, так что мой шаг не отличался скоростью. Обычное бесцельное блуждание. Я был более чем убежден - увидь меня сейчас какой любопытный прохожий, он бы и не смог даже подумать, что я не просто прогуливаюсь, а иду по какому-то дело. Хотя мнение окружающих меня не особо то и волнует, пока остаётся всего лишь мнением.
Ходить через эти места мне доводиться довольно часто, но, даже не знаю как это охарактеризовать, каждый раз я замечаю что-то новое. Нет, не в окружающем мире. В самом себе. Это даже не наблюдение, а так - мысль. Липкая, въедливая мысль, которая, бывало, не выходила их головы несколько дней, крепко оседая в сознании, и буравя его, буравя. И даже когда она уходила, забывалась, всё равно во мне оставалась тень. Суть, принесенная идеей. И эти тени копились, со временем собираясь в клубки, изменяющие моё мировоззрение, делающие меня чуть другим.
Тень и суть... Как по мне, то это одно и то же. Тень показывает сразу всё, позволяя не обращать внимания на детали, не туманя контуры. Да, она может пересечься с другой тенью, приобретя новые формы, но это не более чем иллюзия. У всего есть своя суть. Причем, лишь одна, собственная, ни чем не подменяемая...
Тень... Суть... Чего-то я разфилософствовался, надо бросать эту пагубную привычку, а то, чего доброго, додумаюсь до суицида, как идеального конца жизни! Кстати, а почему нет?...
От столь интересной темы меня отвлёк тихий звук, пробившийся сквозь поток рассуждений, а потом справа что-то вспыхнуло, осветив меня. Машина, наверное, отстранённо подумал я, даже не оборачиваясь и продолжая изучать шнурки на ботинках, которые забавно колыхались во время ходьбы. Думал я конечно не о этих чудных верёвочках, что держат на ногах обувь, но их монотонное покачивание меня просто завораживало. Я всё же поднял голову, услышав приглушенное ругательство. Поднять то поднял, но увидеть успел лишь мелькнувшую тень, уходящую из освещенного пространства. Вот чудаки бывают то, даже света фар бояться! В это время лучи света поползли по деревьям, в то сторону откуда я пришел, и через пол минуты машина скрылась за поворотом. Проводя её взглядом, я посмотрел откуда она выехала, и понял, что уже дошел к школе. Отсюда до аллеи, где у нас была намечена встреча, оставалась минуты три ходьбы, и, как-то даже не заметно для меня, шаг ускорился.
Перебежав через дорогу и пройдя возле школы, я вошел под полог старого парка. Я остановился в самом начале широкой дорожки, вглядываясь перед собой и силясь увидеть ждущих меня Киру и Машу. Эта затея не увенчалась успехом. Зато я смог разглядеть что-то странное, происходящее метров через сто. Что именно там было, не ясно, но фонарь явно выхватывал человеческую фигуру сидящую на земле. Во мне как-то странно взвизгнула душа, и я, чуть ли не бегом, пустился по аллее.
Но, как только я подбежал, всё стало более-менее понятно. На влажном, холодном асфальте сидела девушка спиной ко мне, и её плечи содрогались в неудержимом, судорожном рёве. Я не видел её лица, и ко мне доносились лишь захлёбывающиеся всхлипы, в которых проскакивала нотка истеричности. Прямо перед ней лежало тело. Молодой парень с распоротой грудью и разрезанной глоткой. Судя по всему, сделано это было одним умелым движением. Это всё, что я успел заметить, перед тем, как меня вырвало прямо на аллею. И только подняв голову, до меня дошло, что это не просто молодой парень. Это Кирилл...
Сердце оборвалось и подступил еще один рвотный спазм, который я подавил, крепко стиснув зубы и глядя стеклянными глазами, на то, что пол часа назад было моим лучшим другом. Меня немного качнуло, но я удержался на ногах, хотя перед глазами всё плыло, туманясь и перетекая из формы в форму. Надо что-то делать, пронеслась в голове мысль. Но что?
Взгляд упал на девушку, и я, чудом сохраняя равновесие, наклонился, беря её под руки. Мышцы действовали сами, давая мозгу небольшую возможность восстановиться и осмыслить произошедшее. Когда безвольная, словно кукла, Маша была поставлена на ноги, когда я усилием отвернул её от тела брата, когда прижал к себе, не давая вновь опуститься на землю, в ту лужу крови, в которой она сидела, только тогда я смог оторвать взгляд от такого знакомого, но такого далекого теперь лица.
-Спокойно,- тихо, чуть икая, произнёс я, остро ощущая, что это глупые слова, не способны утешить ребёнка, уткнувшегося сейчас мне в плечё. У меня на глазах выступили слёзы, я готов был рыдать, мечась как зверь, по залитой неживым светом дорожке. И в тоже время, я понимал, что нельзя оставлять тут девушку, и, тем более, самому впадать в истерику. Будучи близок к такому состоянию, я всё же начал пятиться, уводя Машку за собой. Она всё еще плакала, прижимаясь ко мне, а мне ничего не оставалось, как глядеть через плече на тело Кирилла...
Кирилла? Сквозь слёзы мне показалось, как тело стало меньше, как-то незримо меняя форму, становясь другим. Женским, что ли? Как будто та, что меня обнимала, лежит сейчас в луже своей крови...
Тишина резанула слух, натянув нервы, как неумелый гитарист перетягивает струны. Машка больше не плакала, и в этот момент, я почувствовал как что-то холодное вонзилось в моё тело на уровне груди и прошло по диагонали, ломая кости, разрывая органы. Это было сначала. А потом была боль. Нестерпимая, жгучая, убивающая рассудок...
Маша медленно отступила, держа в расслабленной кисти странный, кривой нож. Луна, отразившись на лезвие, утопая в багровых красках, становилась по истине кровавой, глядя на меня насмешливым взглядом.
-Луна полная...- почему-то прошептал я, слабея, и заваливаясь. Перед глазами поплыла красная пелена, и пронеслась мысль, что луны быть не может. Месяц - может. А вот луны...
Я медленно опустился на землю, и упал на бок, всё еще следя за девушкой. За тем, что было только что девушкой. За тем, что было раньше моим другом...
***
Да, поистине кровавый рассказец получается! Ну а что сделаешь, надо же куда-то выплеснуть агрессию, не на настоящих же людей, в конце то концов.
Я посмотрела на рукопись и перевёла взгляд в окно. Там, вися в лиловом небе, на меня смотрела неимоверно большая, красная луна. Привычная это для меня картина. Луна. Полная луна. Да еще и кровавая. Именно в такие ночи, зверь, что спит во мне, проситься на свободу. Воет, умоляя выпустить Его насладиться чужим страхом, агонией, страданием; найти живую плоть, и рвать её, рвать, упиваться этим горячим, дурманящим рассудок соком, что течёт в жилах. Скатиться в первобытность, стать просто диким зверем, не думаю о других, желая лишь наслаждения...
Да, я чувствую это в такие ночи. Чувствую то, что хочется Ему. И Он надеется, что может контролировать меня. Ха! Глупый, сонный зверь, которого можно обмануть! Пусть, пусть думает, что это действительно мы упиваемся болью этого бедного парня или той веселой девушки. Пусть думает и продолжает спать...
Мой взгляд вновь упал на лежащую передо мной тетрадку. Много их у меня, таких тетрадок, считай каждый месяц прибавляется новая. Ну ничего, это всё же лучше, чем носиться ночью по городу, пугая и убивая людей, что повлечет за собой последствия, не особо радужные для меня. А я жить еще хочу! Это зверю всё равно, а я люблю этот мир, и прощаться с ним не собираюсь!
С опаской покосившись на руку, я заметила, что она уже начала покрываться бурой шерстью, а кончики пальцев стали неприятно царапать лакированный стол. Таких отметин здесь было более чем достаточно. Я вздохнула, взяла в еще послушную руку авторучку, и поставила её на бумагу.
Надо писать дальше, пока зверь не учуял обман, и не попытался вырваться вновь... Глупый, сонный зверь...
***
Я близок. Остался один элемент и лишь один человек, способный дать его. Мама. Давшая жизнь, только она может дать свободу. Такую нужную для моего бессмертия свободу.
Вот оно. Светиться в ночи. Одно светиться. Не ждешь гостей, мама? Первый. Ну ничего, я тоже много чего в жизни не ждал. Второй. Не так легко быть книжным червем, как кажется. Третий. Зато много любопытного можно найти в старых, потрепанных книгах. Четвертый. Найти - пол дела, а вот понять, и, что главное, осмелиться сделать. Пятый. Только самое сложное осталось... Забрать жизнь, у давшего жизнь не так уж и просто. Длинный коридор. Главное правильно всё сделать.
Дверь. Я закрываю глаза, чувствуя себя сразу везде, и открывая уже по ту сторону двери. Еще один коридор. Тихий, скользящий полушаг, полу-полёт, несёт меня вперёд. Я знаю, люди так не могут. Я вообще много чего теперь знаю. Как быть тенью, оставаясь рядом, как заставить думать о другом, видя иное, как скользить по лунному лучу. Не только знаю, но и могу.
Снова дверь, но в этот раз последняя. Я знаю это. Чувствую. Тихо захожу в комнату, и прямо передо мной, низко наклонившись над поцарапанным столом, сидит девушка, и что-то быстро пишет, нервно постукивая пальцем свободной руки по столешнице.
Вот она. Моя мама. Творец. Та - что дала жизнь... Та - что даст бессмертие...