моей Нэле
выносят мешки
магазины
для мусорных
ранних машин.
а в уличные
корзины
бросают
поверх вершин.
солнце спускается
ниже.
бродит внизу
народ,
купит билетик
трижды -
а рядом
корзины рот.
туда
и моя пятёрка
летит,
как масло и сыр.
у солнца -
в крови -
гимнастёрка:
солнце боролось за мир.
красный закат,
и рыжий,
жёлтый,
оранжевый он.
город прижат.
и выжат.
осиротел
неон.
мы
всё ниже
и ниже.
солнца тяжёл закат.
время настало
книжек,
с книжками
в спальнях лежат.
я уложился
тоже,
выбрал себе
одну,
ту,
которая мной же
написана
под луну.
нравится книжку
мацать,
нюхать
её листок.
кто-то
делает в двадцать,
а я свою
в полтишок.
будто бы
новой ложкой
хлебаю
старинный супец.
шёл не прямою
дорожкой,
много на мне
колец -
тех, какими
отмечен
самый
обычный пенёк.
солнце
присядет
под вечер:
- дай посижу, Санёк!
только цыганка
гадает
также,
как с давних пор.
и всё опять
совпадает.
руду
забираю у гор.
я буду!
я, Нэля, поверил,
во всё,
что открылось тебе.
и лучше
европ и америк
хорошие книги
в судьбе!
я буду.
я чую породу.
везёт самосвал
руду.
не знаю,
какого я роду.
не знаю,
в каком я ряду.
но томик <А.Пушкин> возьму
я завтра к бра моему.