Должен ли секьюрити в дорогом пятизвездочном отеле улыбаться постояльцам? Нет, не постояльцам - гостям! Именно так написано в табличках-информациях: "Дорогие гости..." - и далее со всем расшаркиваниями.
Всего-то неделю назад секьюрити радостно осклабился при нашей первой встрече - я тогда только прибыл и искал среди пальм и субтропических зарослей дорогу на пляж, а попадал всё на бассейны. Их голубые журчащие чаши окружали отель во множестве, но были безлюдны - раннее утро, постояльцы, пардон, гости отсыпаются... Наверно, после бурной ночной дискотеки. Я же, как новоприбывший, стремился к морю - в конце концов, именно ради него, этого ласкового, совсем Средиземного моря, я и прилетел сюда, на Аллинийский курорт. Секьюрити тогда, помнится, меня выручил, направил к пляжу. Он плоховато изъяснялся по-русски, но улыбался во весь рот.
И уборщицы тогда мне улыбались, и официанты, не говоря уж о портье за стойкой рецепшена. А и чего б им не улыбаться? Недешево я заплатил за их улыбки, выложил достаточное количество рубликов - дома, в российской турфирме, сосватавшей мне этот роскошный отель "прямо на берегу моря, на первой линии".
Приторное обилие улыбок позволяло тогда, в первый день пребывания, чувствовать себя неким восточным падишахом, к ногам которого брошено в этой южной стране все: от роскошной ресторанной объедаловки и обпиваловки до услужливости персонала. В конце концов, я впервые вырвался на заграничный отдых, я жаждал этого комфорта, я надеялся на него - и получил в полной мере. Не зря мы шутили с девушкой из турфирмы: мол, Аллиния - это уже почти Россия из-за обилия наших туристов, а отличие от России только одно - сервис, которого в нашей стране не дождешься ни за какие деньги.
Сервис закончился на второй день.
Вообще-то все случилось уже в первый день, ближе к вечеру, но никто из русских "гостей", не понял этого. Ну, пропали с экранов телевизоров русскоязычные каналы - да мало ли почему? Да и не все эту пропажу заметили: до телевизоров ли на заграничном курорте "олл инклюзив", когда вдоволь бесплатного пива, вина, джина и прочих прохладительных напитков, дарующих радость жизни? Русскоязычные дети по-прежнему визжали, скатываясь по горкам местного аквапарка под присмотром улыбчивых русскоговорящих аниматоров, публика расслабленно валялась по лежакам и шезлонгам - а потом прошелестел ветерок тревожных обменов новостью: мол, нет связи. Ни с Москвой, ни вообще с Россией, мобильники онемели.
Лежавшая через один шезлонг от меня фигуристая дама даже перешла в сидячее положение, яростно тыча наманикюренным пальчиком в экранчик, а потом отбросила мобильник на белый пластиковый столик, брезгливо сообщив подружке, отдыхающей рядом:
- Вечно с этой Рашкой одни проблемы!
Подружка чуть улыбнулась в ответ, не открывая глаз.
Но уже через десяток-другой минут в рядах отдыхающих наметилось волнение. Приподнимая голову с лежаков, люди переговаривались вполголоса, кто-то сообщил, что в телевизионных новостях (англо-немецко-французско - и так далее язычных - даже в аллинийских) Россия - тема номер один.
Ринулись в свои номера смотреть. Но понять ничего было невозможно. Не только потому что народ, в массе своей, языками не владел, но и потому что никто во всем мире, похоже, не понимал, что вдруг стряслось с Россией.
Шла картинка: из космоса спутники демонстрировали ровное белое пятно причудливо-неправильной формы, растянувшееся по Евразии от Белоруссии через Урал почти до Охотского моря. За края России белое пятно не выступало, а в некоторых местах даже и до государственной границы не доходило - Мурманск, например, не был затронут, как и Краснодар, и Владивосток - но это ведь скромные клочки, малозначительные остатки, того, что раньше гордо именовалось: "шестая часть Земли с названьем кратким "Русь".
Мелькали в новостях и репортажи, снятые непосредственно около белого пятна ("uncharted area"). Вблизи оно представляло собой стену молочного тумана многометровой высоты, в котором вроде бы мелькали какие-то тени. Вроде бы. Временами. Но при попытке приблизиться к туману телекорреспондентов душил натужный кашель, они жаловались на сильное першение в горле и жжение в глазах - даже в противогазах, которые корреспонденты пытались поначалу применить. После чего поспешно переводили видеокамеры на хмурые лица местных жителей притуманной зоны. Однако, граждане России, сохранившиеся за пределами странного тумана, ясности не вносили, только разводили руками да качали головами: "Еще утром ничего и не было, потом поворачиваемся - а тут такое!"...
Разумеется, комментаторы немедленно заговорили о каких-то испытаниях некоего секретного оружия, которое провели эти неугомонные русские - испытаниях, закончившихся то ли смертью всех испытателей, включая население страны, то ли переходом России на новый уровень, недостижимый и непостижимый для сторонних наблюдателей...
Ужин в отеле прошел нервно. Музыку в залах ресторана приглушили, а потом вовсе выключили. Вместо нее из динамиков прозвучал задушевный мужской баритон, который по-русски, почти без аллинийского акцента, выразил соболезнование российским гостям в связи с событиями в их стране.
А уже наутро началось: не пришли автобусы за теми, у кого подошел к концу срок отдыха, и надо было улетать на Родину.
Соотечественники, окруженные багажными сумками и непослушными детьми, переминались посреди гостиничного холла, раздражено спрашивая друг друга: где представители турфирмы? Где те два аллинийца, что закреплены за отелем и призваны решать возникающие вопросы? Ответа не было, как и представителей.
Наконец, портье с рецепшена дозвонился до одного из них и на ломанном русском огласил полученную информацию: автобусов нет и не будет потому что самолеты из России не прилетели. И представителей больше не будет, потому что местный филиал российской турфирмы, потеряв финансовую и всякую другую связь с головной московской организацией, самоликвидировался, и все сотрудники уволены.
С административного этажа спустилось руководство отеля. Посочувствовало. Предложило добираться до аэропорта своим ходом.
Бывшие "гости" с возмущением довели до сведения бывших радушных хозяев, первое: денег на такси нет, поскольку все истрачено за время отдыха; второе: в аэропорт ехать смысла нет, раз там нет самолетов. И вообще!..
Подтянулись с пляжа те "гости", у которых срок отдыха еще не окончился (такие, как я), подошли, любопытствуя, западноевропейские туристы - толпа собралась преизрядная, страсти накалялись. Один из представителей руководства (надо полагать, главный управляющий) взмахнул умоляюще толстенькими волосатыми ручонками, призывая к тишине, и сообщил, что хозяева отеля, движимые исключительно добрыми чувствами и состраданием, готовы - себе в убыток! - продлить срок пребывания выезжающих "гостей" до завтра, в связи с чем он просит всех вернуться в свои номера.
- А завтра что будет? - закричало сразу несколько человек, но остальные обрадовались хотя бы минимальной отсрочке, схватили сумки, детей, и разошлись.
Как выяснилось, ненадолго. Образовалась инициативная группа - прежде всего из тех, кто должен был уехать в ближайшие дни. Сидеть тут без знания языка, без средств, без гражданства Аллинии никому не улыбалось. Активисты прорвались в кабинет управляющего и заявили, что они покидают отель немедленно и требуют возвратить деньги за непрожитое время.
- Это не предусмотрено правилами! - возразил управляющий.
Но людей, способных за недельный отдых отвалить две-три тысячи долларов, не так просто остановить ссылкой на какие-то "правила".
- Мы сами юристы! - с угрозой нависали наши люди над столом управляющего. - И мы вам авторитетно заявляем, что сейчас имеют место форс-мажорные обстоятельства, и вы их просто обязаны принять во внимание! А если не примете, то мы подаем в международный суд, и вас засудят так, что от вашего отеля ничего не останется!
В результате отель снова пошел на уступки, к вечеру деньги были привезены и розданы, а уже утром к парадному входу подрулило три автобуса, нанятых на возвращенные деньги. Транспорт тут же был забит народом, желающим немедленно покинуть гостеприимную Аллинию. План у инициативной группы был такой - первый этап: доехать - предположительно за двое суток - до границы Аллинии, второй: пересечь ее, и в государстве, непосредственно соседствующем с Россией, на оставшиеся доллары нанять новые автобусы. И на них уже (третий этап) достичь пределов Родины, а именно Краснодарского края, не так уж сильно затронутого "белым пятном". Дальше план обрывался, и оставалась надежда на классическое русское "авось": авось, по прибытии в Россию что-то прояснится.
Я не вошел в число отбывающих. Так же, как ранее не вошел в число требовавших вернуть деньги. Не знаю почему. Стоял, как парализованный, и молча смотрел на отбытие земляков-россиян.
А потом - на их прибытие.
Из многих десятков пассажиров обратно до отеля добралось пять человек - четверо мужчин и одна женщина. Они ввалились в холл через полтора часа - окровавленные, оборванные, с безумными лицами и еще более безумными рассказами о том, что стоило только автобусам выехать за пределы города и оказаться в ущелье, на дорогу выскочили вооруженные люди в масках. Угрожая автоматами, они остановили автобусы, на ломаном русском приказали всем выйти, после чего начался грабеж туристического добра. А на возмущение туристов грабители ответили стрельбой в упор. Боевыми.
На рассказы спасшихся, вышедший в холл управляющий сокрушенно пояснил:
- Да, у нас, к сожалению, имеются исламские экстремисты. Они иногда объединяются в банды и терроризируют мирное население. Однако отель не несет никакой ответственности за их деятельность! - после чего удалился, преисполненный важности.
А на его месте будто из ниоткуда возникли местные полицейские, которые забрали наших выживших соотечественников "для дачи показаний". Больше мы эту пятерку не видели.
И на себе немедленно почувствовали изменение отношения персонала. Нам, оставшимся в отеле русским, никто уже не улыбался. Ежедневная уборка в наших номерах прекратилась - как и бесплатная раздача пива-виски-мороженого. В трехразовом питании не отказали, но русских пускали только в отдельный зальчик ресторана, где ассортимент был гораздо скуднее, чем в остальных залах - там, где по-прежнему питались западноевропейские туристы. Причем, скудность эта нарастала с каждым днем.
На робкий вопрос делегации, отряженной к управляющему, был ответ, что отель, делает все возможное, пытаясь помочь нам, оставшимся без Родины, но поскольку отель, первоначально ориентированный на русских, в настоящее время несет огромные убытки в связи с неприбытием клиентов и неперечислением денег из России, то затраты на наше содержание и так не окупаются.
То, что теперь с русской ориентацией отеля было покончено, мы не могли не заметить: таблички и объявления на русском языке оказались оперативно сняты, а русскоговорящие аниматоры уволены.
Поскольку этими аниматорами было наши же девчонки - группа подруг из какого-то уральского ВУЗа, то они оказались в таком же бедственном положении, как и туристы: без денег, без Родины, без перспектив. Куда девчонки делись, не знаю. Я вчера видел только одну - Светланку, которая до этого заведовала тренажерным залом. Она мне шепотом поведала, что покамест ее приютил хороший аллинийский мужчина Ахмед, работающий официантом в ресторане (видел я его - злобная рожа врожденного убийцы), но что делать и куда деваться, если он ее выставит - непонятно, русскими проститутками (из бывших туристок и работниц фирм) и так переполнена вся округа.
- Мировое сообщество не может не быть озабочено нашим положением, - возразил я. - ООН, Америка, цивилизованные европейские страны - они же в курсе гуманитарной катастрофы, которая тут происходит!
Судить об этой озабоченности мне было трудно - телевизор из моего номера позавчера забрали, объясняя: "Для профилактики!" - и, разумеется, не вернули, поэтому информации из внешнего мира я не имел.
Но Светланка поведала: да, сообщество озабочено. На границе Аллинии с бывшей советской союзной республикой, а теперь независимым государством, организован при участии ООН специальный фильтрационный лагерь, куда попало уже более двухсот тысяч бывших "гостей" с российскими паспортами и истекшими визами. Предполагалось, что с помощью этой бывшей советской республики они будут постепенно переправляться в территории, оставшиеся от России. Но бывшая союзная, а ныне гордая и независимая республика категорически заявила, что достаточно настрадалась в свое время под бременем русской оккупации, и теперь ни под каким видом не намерена допускать на территорию орды полуголодных, злобных, обнищавших деятелей из бывшей империи - поскольку это неконтролируемое вторжение грозит непредсказуемыми политическими, материальными и даже морально-культурологическими последствиями.
А вчера Светланка встретила на улице одного знакомого русского парня, который раньше, еще до всех этих событий, работал здесь туроператором - так вот он еле вырвался из того фильтрационного лагеря. И рассказывал, что там не то что продуктов - питьевой воды не хватает. И уже, конечно, начался форменный беспредел: человеческая (российская) жизнь не стоит ни копейки, ни цента...
- Что делать, что делать? - со слезой в голосе спрашивала Светланка.
Особенный ужас у нее вызывали множащиеся слухи, будто в Аллинии стал активно развиваться бизнес по продаже человеческих органов. Донорами оказываются наши туристы, и ни о какой добровольности речь не идет:
- Убивают, потом режут на кусочки и продают! - стонала она.
И что я мог ответить на ее стоны? Срок моего "отдыха" неуклонно подходил к концу. В отеле, конечно, ничего хорошего нет и не предвидится, но что я буду делать за его воротами?
Поэтому я так заискивающе улыбался сегодня тому самому секьюрити, который когда-то радостно показал мне дорогу пляж. Нынче же, завидев меня, он скривился, будто лимон надкусил. И неспешно-презрительно отвернулся.
И это нужно было расценивать, как несомненную удачу! Потому что я уже имел возможность наблюдать, как нашим туристам, заподозренным местными охранниками в непочтительности, заламывают руки и препровождают в направлении полицейского участка. Обвинительное заключение при этом стандартное: "Грубое нарушение общественного порядка". Далее след непочтительных терялся - боюсь, навсегда.
Так что я только рад был столь легко отделаться.
Самое безопасное - это, конечно, отсиживаться в номере целыми днями, но именно сегодняшний рассвет очень уж напомнил мне мой первый день, первое средиземноморское купание - восхитительное! И я не выдержал, выскользнул наружу, неслышно прикрыл дверь, незамеченным прокрался на пляж, где и примостился на свободном лежаке рядышком с немецкоговорящей семейкой - с ними я чувствовал себя почти спокойно: при западных гостях сотрудники отеля, в том числе и пляжные секьюрити, старались не проявлять открытой враждебности к русским. Они просто игнорировал нас - по крайней мере, пока. Формально ведь мы все еще "гости". На те несколько дней, пока не закончился срок путевки. У меня он еще не закончился. Три дня, целых три дня, на протяжении которых меня еще обязаны кормить и не выселять из номера... Если, конечно, я буду себя хорошо вести и стараться не попадаться на глаза охранной службе отеля.
Этой же тактики придерживались и другие пока оставшиеся тут граждане бывшей великой страны. Мало кто рисковал без дела высовываться из номера. На территории отеля стало пустовато.
Вот поэтому я очень удивился, когда, осторожно пробираясь мимо детской площадки, увидел открыто сидящего Пашку - одиноко сидящего, у всех на виду. Его ярко-красная маечка на фоне череды пустых желтых лавок очень уж бросалась в глаза.
Этого малыша я когда-то заметил еще в самолете - мы летели вместе. А потом оказались в одном отеле. Он был с отцом - всегда веселым, подтянутым мужчиной лет тридцати пяти. Как я понял, мама Пашки должна была присоединиться к семейству чуть позже, через несколько дней... Но, увы, не присоединилась. Так они и остались вдвоем. Впрочем, не думаю, что отцу с Пашкой было много хлопот - это был весьма самостоятельный мальчик. Помню, как в первый день, на пляже, отец все никак не мог его дозваться, кричал издалека: "Пашка, Пашка, идем уже на обед!", и призывно махал рукой. На что молодой человек строго бурчал себе под нос:
- Что "Пашка, Пашка"?.. Пять лет уже как Пашка! - и продолжал сосредоточенно складывать пляжное полотенце в аккуратный прямоугольничек.
Пять лет... Надо полагать, это был его возраст.
А теперь я наблюдал из укрытия за его демонстративно-одиноким пребыванием на пустой детской площадке.
Он сидел прямо, почти не шевелясь, голые обгорелые плечики напряженно приподняты.
Ждет отца? Странно.
Не выдержав, я позвал вполголоса, стараясь не высовываться на открытое пространство с аллейки, огороженной густым кустарником:
- Пашка, ты что тут делаешь? Где отец?
Мальчик вздрогнул, обернулся, узнал меня, сказал серьезно:
- Папа ушел. Он сказал, что я уже большой. Он в Москву ушел, за мамой. А я жду. Я не должен баловаться, я большой, я должен сидеть и ждать.
Так. Еще один брошенный ребенок. Такие случаи уже были. Что же делать с этим малышом?
- Пашка, пойдем, что ли, у меня в номере подождешь - не сидеть же здесь все время!
Мальчик подумал, степенно кивнул, поднялся, побрел за мной.
Боже, во что я ввязываюсь? Ну, три дня я смогу его прятать, а потом что? Да и эти три дня... Раз отец его бросил, то, надо понимать, срок их путевки закончился, и значит, в ресторан Пашку не пустят - они сейчас строго проверяют по списку.
Более того, принести ему еды из ресторана тоже вряд ли удастся - вынос продуктов из зала и в нормальное-то время не был разрешен, но тогда на захваченный с собой персик или апельсин персонал смотрел сквозь пальцы, теперь же - другое дело. Чуть ли не обыск устраивают, чтоб не воровали дармовую еду и не подкармливали прячущихся постояльцев, чей срок пребывания в отеле уже закончился.
А само пребывание Пашки в моем номере?.. Допустим, кровать широкая, мы вполне могли бы разместиться вдвоем, но прошлой ночь была проверка. Со стуком и грохотом секьюрити вламывались во все номера, где еще живут россияне, и шарили: нет ли кого лишнего? И куда я при такой проверке спрячу Пашку? Под кровать не получится - она стоит так, что просвета над полом практически нет. В шкаф? Но туда проверяльщики заглядывают первым делом...
И только закрывая за собой и Пашкой дверь в номер, я придумал: в стол, вот куда! В тумбе стола раньше имелся небольшой холодильничек-минибар, но его, как и телевизор, пару дней назад забрали "на профилактику", и теперь там пустое отделение. Скромное по размеру, но и Пашка - не великан, и если немного скорчится, то вполне поместится.
- Пашуля, - задушевно произнес я, усаживая ребенка перед собой в еще оставшееся кресло, - давай сразу договоримся. Бывает, понимаешь ли, что ко мне приходят плохие люди. Особенно ночью. Не надо, чтоб они тебя видели. Поэтому, как только в номер кто-нибудь постучится, ты сразу открывай вот эту дверку, прячься вот в этот ящик, и сиди там тихо-тихо - до тех пор, пока я тебя не позову. Давай-ка сейчас порепетируем как ты будешь туда залезать...
Пашка выпрямился в кресле, глаза налились слезами, нога зло топнула по ковру, голова качнулась яростно, он выпалил:
- Я большой, я не буду прятаться! Папа сказал - ждать!.. А ты... Ты - сам плохой! Не буду с той дружить!
И пулей вылетел из номера, громко хлопнув дверью. Дурачок...
Я бросился следом, протопал по коридору, выглянул из корпуса.
Ну, не мог он далеко убежать - тут некуда особенно убегать.
- Пашуля... - позвал тихонько, свистящим шепотом.
В ответ чуть качнулись аккуратно подстриженные кусты - недалеко слева, в углу детской площадки.
Из них воздвигся Ахмед, любовник Светланы. Спросил неласково:
- Чиво надо тибе?
- Да тут, понимаете... - смутился я. - Я тут одного мальчика ищу...
- Нету здесь мальчиков никаких! Иди давай! - грубо приказал Ахмед.
Он был, конечно, хозяином положения: работник отеля, в белой официантской рубашке, черных фирменных штанах, на руках белые резиновые перчатки, в которых он обычно раскладывал фрукты - по крайней мере, на одной руке, вторая пряталась за спиной.
Я уже хотел повернуться и уйти, но под кустом позади Ахмеда, виднелось что-то ярко-красное, подозрительно напоминающее маечку Пашки.
- А вы уверены, что мальчика нету?.. - поинтересовался я предательски севшим голосом. И сделал пару робких шагов, приближаясь.
- Нету-нету! Совсем нету! - злобно рявкнул Ахмед. - Иди, сказал! - и замахнулся. Обеими руками.
А я застыл, как вкопанный, не в силах шевельнуться. Потому что его правая рука, обтянутая перчаткой - та, которая пряталась до этого за спиной - оказалось вовсе не белой. Она была в красных разводах, в алых, кровавых каплях.
- Пашка... - просипел я, леденея от ужаса.
И проснулся.
В номере царил полумрак: тяжелые двухслойные шторы задвинуты по случаю послеобеденной жары, кондиционер работает на полную мощность, так, что вокруг царит настоящий холод, я даже замерз под тонкой простынкой.
Пришлось, стуча зубами, подхватиться с кровати, поскорее распахнуть дверь на балкон.
Оттуда пахнуло жаром, как из духовки, на детской площадке - людно и шумно, привычно бурлит вода, стекая по горкам, разнокалиберная детвора плещется в бассейнах, какая-то русская мамаша кричит сыну:
- Вовик, ну куда ты сразу два мороженых взял, простудишься!
Жизнь продолжается. Нормальная курортная жизнь.
Фу-у... приснится же такое!..
- Фантастики перечитался, - укоризненно сообщил я сам себе и переложил книгу в блестящей обложке с кровати на тумбочку.
Потом вздохнул и запихнул ее подмышку. Ну, люблю читать! Потому и не расстаюсь с книжками.
Вернулся к балкону, пригляделся к резвящимся детям внимательнее - мне зачем-то необходимо было увидеть среди веселых ребят именно Пашку.
Только его там не было.
Не было его и на пляже, на который я прогулялся. Ни его, ни его отца.
Настало время ужина. Я заглянул в огромный зал ресторана.
Прошелся вдоль лотков, уставленных разнообразными яствами - аппетита не было. То ли за обедом переел, то ли после обеда переспал...
Добрел до стойки с фруктами - и замер.
Спиной ко мне стоял Ахмед. Тот самый, из сна. Он что-то перебирал на подносах. И был именно в той белой рубашке, черных форменных брюках и тонких резиновых перчатках.
Как зачарованный я смотрел на его мелькающие пальцы - в алых потеках, со стекающими красными капельками - такими же, как в моем сне.
- Пашка!.. - раздался совсем рядом чей-то строгий возглас.
Я вздрогнул, книга из-под руки шлепнулась на пол, раскрылась. Подбирая ее, я склонился и машинально выхватил взглядом строку в самом низу страницы: "На пальцах у него... Но это была не кровь -- просто сок земляники".
Что ж, бывает.
***
А назавтра, ближе к десяти утра, выяснилось, что никто из отдыхающих россиян не может дозвониться домой - пропала связь.