Шатов Геннадий Сергеевич : другие произведения.

Трепанация Души...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.10*25  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ... Иллюзии - это воздух души... Кто сказал, что они бесполезны? Мы проживаем большую часть своей жизни, питаясь именно иллюзиями, а вовсе не прозаичной реальностью. Без них, солнечные дни легко превращаются в обычные будни... А кто этого хочет? Это было время, когда мечты становились иллюзиями...

  
   12.07.2002 г. Г. Шатов
  
  
  

ТРЕПАНАЦИЯ ДУШИ...

  
  
   Повесть.
  
  
  
  
   ОПЛАТА СЧАСТЬЯ...
  
  
  
   Платим!!!... Платим за все. За радость. За успех. За слезы и за смех.
   Платим за рождение и за смерть. Платим за страдания и за удовольствия.
   Платим за жизнь... Платить, похоже, приходится за все...
  
  
   - Кто вы такой? И, вообще, что вы здесь делаете? Предъявите документы подтверждающие Ваше родство или не морочьте мне голову. Я и так после тяжелой смены.
   - Доктор, у меня нет необходимых документов, но вы должны меня понять.
   - А кто меня поймет. У меня инструкции. Это же не детский садик все-таки. Хотя и туда документы нужны.
   - Доктор, если я этого не сделаю, то никто не сделает. Вы это понимаете?
   - А вы понимаете, что вы прав на это никаких не имеете? Так что будьте так любезны - не настаивайте.
   - Хорошо, доктор. Тогда у меня будет к вам такое предложение - вы выслушаете меня и сами решите - есть ли у меня на это право. Единственное чем вы рискуете - это потерять немного своего времени и не более. Договорились?
   - Единственное что я понял, так это что от вас так просто не отцепишься. Договорились, но только на то - что я вас выслушаю и ничего не обещаю.
   - Хорошо, только не перебивайте и не подгоняйте, пожалуйста. У вас в кабинете курить можно?
   - Да курите, я и сам все никак не брошу. Итак?...
   - Для начала пару вопросов, если вы не против?
   - Валяйте.
   - Доктор, если Вас спросить, стоит ли испытать самые жуткие мучения в течение одной секунды за счастье целой жизни? То есть, ценою самых сильных страданий в течение всего одной секунды, выкупить себе все возможные удовольствия жизни? Что ответите?
   Представьте себе, что Вы обласканы счастьем. Не важно каким, каждому свое, но для Вас конкретно невероятно приятным. И взамен - Вам будет так страшно и больно, как Вы даже себе и представить не можете, но всего секунду. Согласились бы Вы, если бы возникла такая возможность?
   - Странный вопрос, пожалуй, согласился бы.
   - Я точно знаю, вы бы согласились. Да любой бы согласился в такой ситуации. А теперь, если бы это Ваше вообразимое счастье удвоить, утроить, удесятерить или умножить на десять порядков? Согласились бы Вы на умножение и страданий в той же пропорции? Только честно, ведь боль и страдания теперь будут длиться не секунду, а гораздо дольше?
   - Ну не знаю, сложно это как-то вообразить.
   - А я согласился. Даже более того, боги были милостивы и даровали блаженства гораздо больше, чем оно того стоит. Но каким бы огромным оно не казалось, за любое счастье надо платить...
   С чего начать говорите? У этой истории много начал. Если нет надежды, то нет и конца страданиям. Если нет конца страданиям, то это будни, и они бесконечны. А у бесконечности нет начала и нет конца. Значит, нет разницы, с чего начинать, ведь все равно это будет середина. Тогда, пожалуй, с этого момента... назову его МОМЕНТ ОПЛАТЫ N 1. Итак, слушайте, это было несколько лет назад...
  
   ***
  
   МОМЕНТ ОПЛАТЫ N 1 ...
  
   Мертвецам легко. Им не о чем заботится. Мысли делятся надвое. Одни о будущем, о душе, о вечном, о бестелесном. В общем - НИ О ЧЁМ. Другие, напротив, о ЧЕМ-то твердом..., осязаемом. Это ЧТО-ТО - остатки тела. Или того, что когда-то было телом...
   Жизнь, кадрами, прокручивается назад. Прокручивать вперед нечего. Так иногда бывает, когда пленку сматываешь до самого конца. Ну, или почти до конца...
   Остается лишь несколько витков... Пара десятков кадров...
  
   Тело, пожалуй, уже умерло. Почти... С сознанием дело обстоит несколько иначе. Оно смеется над телом, даже более того - надсмехается... Старинный спор между ними, о превосходстве, входит в завершающую стадию. Как ни странно, но эта бестелесная субстанция, называемая РАЗУМОМ, оказывается, гораздо прочнее и даже на редкость надежнее... Бесполезно надежнее... Обидно до рвоты надежнее...
   Агония тела и духа должна происходить одновременно... Должна или нет? Тело погибло... Разум - нет... Ему страшно. Ему тупо больно. Разум попытался сдохнуть. Не вышло! Тогда он захотел сойти с ума...
  
   Детское воспоминание, вычитанное где-то в книгах, всплыло в памяти. Монголы, когда им необходимо было сделать какую то несложную, но болезненную операцию на ноге лошади применяли один способ. Они зажимали двумя дощечками губы несчастного животного, причиняя тем самым более жуткую боль и, тогда спокойно резали кожу на ноге. Лошадь чувствовала только более сильную боль...
  
   Оставшимися зубами, тело пыталось прокусить губы, чтобы отвлечь боль от других частей. Не помогло, губы сами, как мочалка разбиты. Попытка разбить голову об камень так же не удалась - лежа это невозможно. Для этого необходимо стоять и падать, а биться лежа - просто отключалось сознание, как свет выключателем. С возвратом сознания возвращалась и боль, ничуть при этом не изменившаяся....
   От чего сходят с ума? Боль не помогает. Может быть ее недостаточно? Будда считал, что этот мир создан для страданий. Если это так, то тогда почему страдания бывают столь сладострастны... иногда...
   Господи! Твой мир - это боль. Забирай скорей. Зачем удерживаешь? Неужели и тебе не нужен этот раб божий. Вряд ли кто-нибудь спешил на встречу с тобой сильнее, чем я?
  
   Надо считать сколько возможно. Сколько кадров-дней осталось. Нет! Не правильно. Сколько осталось - не сосчитать. Только те, что уже смотаны-изжиты... Два? Три?... Четыре?... А может быть меньше, не известно. Хотя?... Столько раз боль лишала сознания, что один день запросто мог превратиться в сотни. С тех пор как сброшен в эту дыру, прошли десятки... или два... три... шесть... или один...
   Вот гримасы. Кто-то радостный, спешащий жить, невзначай споткнувшись на ровном месте, ломает шею и отбывает совершенно нехотя из мира страданий в иной. А тут высота пролома шахты метров восемь, как третий этаж, но тело, брошенное за ноги головой вниз, почему-то продолжает жить. Добавилась только содранная со щеки и половины лба кожа и, кажется, сломанные ребра - сильно жжет бок. Внизу лежали, брошенные кучей, котельцы. Прекрасное место для падения... для тех, кто уже мертв. Гримасы судьбы, но жив... Если это так называется...
  
   Боль, как запертая внутри организма крыса мечется, грызет. Кусает то тут, то там. Метнулась в ноги. В одной в колено, в другой вниз, к ступне. Клацают оставшиеся зубы. Выбиты только передние, коренными стучать удобнее! Даже шутить можно, жаль некому смеяться за компанию. Пополз пить. Одна из стен сочится водой...
  
   Почти изначально было предчувствие, что даром это не пройдет. Как за вкусный ужин в ресторане, в конце которого необходимо рассчитаться. Так за все, за каждую толику удовольствий пришлось заплатить...
   Безумцы те, кто желает счастья. За каждое его мгновение придется рассчитаться с хирургической точностью. Кажется у Ницше - "счастье определяется отсутствием страданий". Сумасшедший! Счастье определяется именно страданиями. Даже измеряется ими. Чем больше счастья, тем больше мучений, как платы за него...
   Равновесие - вот состояние мира и ЖИЗНЬ, лишь зеркало этих весов. Брошено ли на чашу весов четверть пера счастья - не думай, что весы склонятся в твою сторону. На другой стороне твоя Плата уже возложена...
   Странно, но нет обиды ни на кого. Кажется, что так не бывает? Человеку свойственно обвинять в боли кого угодно, а не воспринимать ее, как должное. Я ждал этой Платы. Не знал когда, но чувствовал - она придет...
  
   Форму Платы, воплотили в себя несколько человек. Не успел даже сосчитать, да и смысла не было. Били так сильно и долго, что разницы в количестве бьющих, не было никакой. Качественно делали свою работу. Сначала, чем-то тяжелым по голове и потом по спине. Туман в голове окутал сознание сразу после первого удара. Пришел немного в себя в багажнике. Увозили из города. Стало предельно ясно - оплата счастья. Своеобразная инкассация радости...
  
   ***
  
   - Вам что-нибудь понятно, доктор?
   - Вы меня, конечно, простите великодушно, но я ничего не понимаю. Кроме того, что это очень похоже на бред.
   - Считаете, что это бред? Для кого-то вся жизнь это бред. Лично для меня, жизнь - это то мгновение, которое разделяет смерть до рождения, от смерти после рождения. И не более того. Открыв ящик Пандоры, незачем пытаться жить надеждой. А раз так, то и начинать повествовать можно с какого угодно момента. Но, если не понятно с этого, то могу рассказать эту историю несколько иначе. Может быть так вам будет понятнее...
  
   ***
  
  
  
   Часть первая.
   ИЛЛЮЗИИ ЛЮБВИ
  
  
  
  
   ТОРМОЗА.
  
      ... ОНА... одна из самых страшных
   вещей, придуманных человечеством...
      ... коварна... прекрасна...
      ... Заставляет людей совершать самые
   немыслимые и ужасные поступки...
      ... делает их слабыми... и... сильными...
      ОНА убивает... ... но сама умирать ...
   не ЖЕЛАЕТ...
  
  
  
   Машина летела по проспекту Мира под сотню километров в час. Ленка уезжала. В одиннадцать часов утра вылетал ее самолет. До конца регистрации оставалось минут двадцать. Мысли роем носились в сумбурном сознании Андрея: "Если не успею - то все! Потеряю навсегда! Успеть должен. Просто обязан. И для нее и для себя. Если не сделать шаг, то кто-то его сделает за тебя. Это ведь твой шаг. Ты мужчина. Тебе решать. И вовсе не стоит все списывать на судьбу. В твоих силах все и точка. Надо успеть". В голове мелькнула шутка: "Тормоза придумали трусы"...
   Трусы или не трусы, но газ придумали безумцы - это уж точно. Такие же, как и сам Андрей, который выжимал из своей машины последние соки. Мотор надрывно ревел предельными оборотами, напоминая, что они не безграничны.
   Рука бешено лупила по клаксону - "Когда уже сделают по Мира "зеленую улицу"?! Старый москвич занял левый ряд и никак не давал проехать. Резко вправо и в появившийся просвет между машинами юркнула его BMW...
   Обгон справа запрещен правилами. И не зря. Дед-тугодум на древнем Москвиче, наконец, понял свою ошибку и таки решил уступить левую полосу молодым и рьяным. Как и положено, включив поворот, стал принимать вправо. Все верно. Кроме одного. В мертвой зоне он не заметил Андрейкиной BMW. Тормозить было поздно. И Андрей решил, что успеет проскочить...
   Не хватило какой-нибудь половины метра или 20-30 лошадиных сил. Москвич толкнул в левое заднее колесо BMW. На скорости машина от удара стала неуправляемой. И... Закружилась, завертелась. Три оборота вокруг, лишь задевая асфальт. Затем фонарный бетонный столб. И темнота... "Не успел" - это последнее, что подумал Андрей.
  
   ***
  
   Окровавленного парня положили на спину. Неотложка должна была вот-вот прибыть. Больница скорой помощи находилась в самом центре. И везти туда еле дышащего парня дело не простое. Благо улица Искры была на удивление свободна, довезли вовремя. Сразу на операционный стол. Живого места нет на парнишке. Но руки, ноги - это не беда. Главная проблема связана с головой.
   "Черепно-мозговая травма височной области". Сухие слова в медицинском отчете не отражали состояния Андрея и понятны были лишь врачам. За ними следовали обычных четыре-пять часов сложнейшей операции. В данном случае пять с половиной часов и констатация состояния, которое характеризовалось, как "крайне тяжелое, но стабильное. Больной без сознания"...
  
   Реанимация. Заплаканная мама в приемном отделении. Посеревший отец. Несколько друзей. Мрачные лица. Дрожащие сигареты в липких руках. Переливание не понадобилось. Перелом руки, закрытый. Трещины ребер. Многочисленные ушибы внутренних органов. Но спасла крепкая мускулатура. Годы спорта и мышечный корсет сослужил добрую службу. Жаль, на голове мышц нет. Защищать нечем. Мозги да кости. Вот они-то и проломлены. Пришлось делать трепанацию. И хотя на первый взгляд сам мозг не был задет, результат предсказать никто не мог. Разве что - Бог, в которого Андрей Байкал не верил. Верил он только в свои силы. И рассчитывать на чью-либо помощь ему обычно не приходилось. Но сейчас от помощи врачей зависело многое. И жизнь его в первую очередь...
   ***
   Ленка Орлова улетала в Сеул. Чемпионка мира и Европы по бальным танцам, она не умела ничего кроме танцев. Вся жизнь прошла на паркете. С восьми лет и до ее двадцати... Полгода назад она бросила танцы. Надоело. Устала. Да и жизнь надо было устраивать. А на двести долларов особо не разживешься. И титулы роли не сыграют, и заслуги не прокормят. Павел Главан, руководитель "Мэрцишора", коллектива в котором выросла Ленка, работал для себя и за себя. Танцоры были лишь материалом и способом достижения цели. И нужны лишь до тех пор, пока исполняют волю руководителя. А потом... Сам куда хочешь, туда и танцуй.
   А танцевать можно было только за границей. Наиболее эффектные пары стремились получить хоть какой-нибудь заграничный контракт. Поедешь раз, можно связи заиметь. Дальше легче будет. Хоть работа не сахар, а заработать все же можно было. И Ленка уехала бы давно. Сразу как бросила коллектив. Предложения были. Несколько пар таки уехали в Сеул. Но в последний момент она не подала документы на оформление. Причина банальна...
  
   Андрей бросил машину посреди улицы и побежал с ней знакомиться. Вереница автомобилей с взбешенными водителями. Вой сигналов. Крики и ругань. Протянутые руки Андрея, преклоненного на одно колено. И открытые, как блюдца удивленные глаза Лены. Такому напору и внезапно свалившемуся из BMW парню она не могла отказать. То ли пожалела, то ли осознать не успела. Но, скорее всего, была просто поражена страстными и резкими жестами незнакомого ей парня, утверждавшего, что его сейчас разорвут на части бешеные водители. Это если только он не сдвинет с места свою машину, загородившую дорогу. А с места он не сдвинется без нее. Будет стоять здесь. Примет безропотно смерть. А она пусть невозмутимо взирает на эту бесцельную жертву. Или в противном случае они дальше едут вместе.
   На секунду представленная картина растерзанного пылкого юноши перевесила чашу весов. Дальше BMW повезла двоих...
  
   ***
  
   Это было полгода назад. А теперь заканчивалась посадка на транзитный рейс Кишинев - Стамбул - Сеул. Были сожжены мосты, и Ленка с упрятанной где-то глубоко надеждой глядела из очереди в толпу провожающих.
   Перед отъездом не виделись шесть дней. На душе у нее было гадко. Однажды услышанные слова засели на языке, как надоедливая песенка. "Не отрекаются любя, не отрекаются любя, не отрекаются любя" и так тысячу раз. Она мучила саму себя вопросами: "А может быть это и правда? Но как знать люблю или только кажется? Дело во мне или в нем? А шесть дней это уже срок или нет?"
   Такая вот глупая история получилось. И вроде бы любовь? А может и не любовь? И черт знает что...
   ***
  
   Есть женщины, для которых очень важно то, насколько сильно их любят. Эхом отзываются на любое действие, направленное в их сторону. Чем сильнее ее любишь, тем сильнее у нее разгорается ответное чувство. А уж ненавидеть их действительно не стоит - себе дороже. Ее ненависть обернется сто крат...
   Ленке, всю свою сознательную жизнь прожившую без отца, любовь была необходима. В любом ее проявлении. Будь то любовь подруг, или внимание мужчины. Она ее впитывала глазами. Может быть именно поэтому, у нее был столь нежно-бархатный взгляд.
   Отзывчивая на чувства, она очень ревниво относилась к их искренности. Любая фальшь охлаждала ее, и человек, который лицемерил, становился ей не интересен.
   Поэтому ее так иногда раздражал Андрей, который рядом с ней был насквозь пронизан искренними и очень нежными чувствами. Но стоило им расстаться и он, как будто забывал о ней. Что в ответ и терзало и охлаждало ее отношение к нему...
   Эти перепады и всплески чувств сбивали ее с толку. В некотором роде выводили из равновесия, не позволяя эмоциям выплескиваться. С чисто мужской рациональностью она пыталась понять, что происходит, но совершенно безрезультатно. Ни способности к рациональному мышлению, ни, какого-то особого жизненного опыта, она не имела. И хотя в ее жизни, можно сказать, мужчина уже однажды присутствовал, было это слишком давно. Да и схожего ничего в тех отношениях и в помине не было...
  
   Семь лет - это сам по себе срок немалый. Что угодно можно забыть, а уж для нее это было пол жизни назад. И иногда, ей казалось, что происходило это не с ней, и не в ее жизни. По крайней мере, не в этой, в которой ей никак не удавалось разобраться с настоящим, а не то, что и еще думать о прошлом. Но прошлое не спрячешь и время от времени, когда Андрей не успевал занять все ее мысли, она погружалась в воспоминания...
  
   ***
  
  
   ИГРЫ.
  
   Начало их отношений напоминало ей фотографию. Точнее не саму фотографию, а процесс проявления изображения на фотобумаге. Когда-то в детстве, дед показывал ей, как рождается фотография на, казалось бы, обычном листе картона.
   Сначала еле заметными штрихами. Они темнеют. Контуры становятся все явственней и четче. Появляются детали, о которых ты даже не подозревал. Картина одевается полутонами, играя тенями и представляя для маленькой девочки одно из подтверждений волшебства, в которое она так верила. Действительно, без кисти и карандашей на кусочке картона вдруг возникало, то чего еще минутку там не было. И взялось оно, казалось, из ничего...
  
   ***
  
   Она не была его душой, его грехом, его маленькой любовницей. Это и происходило совсем не так, как это, может быть, виделось со стороны. Как жаль, что люди еще не придумали способ заглядывания внутрь души. Многое стало бы простым и ясным...
   Да. Безусловно. Он был на виду. Очень яркий. О таких мужчинах говорят - блистающий. Нет, красавцем он не был. Он был мастером жеста. Движения. А каким еще должен быть танцор? На паркете притягивал взгляд как магнитом...
   Половина девчонок, конечно же, были влюблены в него. Но не Ленка. Старше ее почти втрое он распространял свой авторитет и на нее в том числе. Но не так, как на тех ее подружек, трепещущих при одном его обращении. Толи она была еще мала, всего двенадцать. Толи голова была занята совсем другим, но, воспринимая его одним из своих учителей, ее душа являлась именно таким чистым листом, на котором еще только должна была проявиться какая-то история...
  
   ***
  
   Жадно. Как изголодавшийся щенок она слушала и впитывала его советы, когда он изредка снисходил для исправления ее ошибок. Это в самом начале. И общением то это назвать нельзя. Так... Замечания, да и только...
   Но только однажды она обратила внимание на то, что ловила его усталые взгляды после трех часов монотонных репетиций. Рассматривала его натруженные руки, покрытые волнами вздувшихся вен. Просто смотрела с интересом и удовольствием. Он принял этот взгляд. Как ветер, подхватывающий тугими струями крылья бабочки, так он не позволил ему бесцельно порхать...
   Желания обоих остаться вместе не имели рациональности сознательного влечения. Просто тихая, и очень маленькая, но радость, когда в клубном автобусе (ну так уж случилось) их места оказывались рядом...
   Длинные рассказы о многом не понятном. Замысловатые речи, где-то не имеющие смысла. А где-то глубокие философски и психологически, обязательно имеющие простой, даже изящный конец. Они насыщали ее, как бы напитывая влагой, просыпающийся ранней весной, цветок. Вобрав в себя сколь это было возможно, она уходила удовлетворенная общением. Но как выяснялось не надолго, а лишь на время...
  
   Как один из авторитетов коллектива, он был желанным гостем у родителей, чьи дети раскрыв рты смотрели на него, как на небожителя. Не стала исключением и мама Лены. Не оставшаяся равнодушной к его обаянию, она заманивала его в гости различными предлогами, надеясь, что установившийся дружеский контакт выльется в профессиональное внимание к ее дочери.
   Иногда он принимал приглашения обедать. Опутывал маму своими хитроумными и вкрадчивыми сплетенными сетями. Так... Может даже и без задней мысли. Во всяком случае, по началу. Хотя бы для того, что бы еще на одном человеке опробовать свое обаяние. И любой человек, на котором ему удавалось поупражняться, бывал ему необходим...
  
   Наверное, он был тем мужчиной, кого именно принято называть самцом. Но, называемым так, не из низменных, завистливых побуждений, которыми страдает большинство мужчин, не обладающих его качествами. А потому, что его отношение к окружающему миру, не такое как у остальных, неизбежно приземленных мужчин.
   Если бы необходимо было выразить этот огромный мир, которым окружен каждый, всего одним словом, то для него этим словом было бы ЖЕНЩИНА! И словом "похоть" он привычно дышал на каждую женщину. Но, как бывает это очень часто, в его глазах она не обладала тем сонмом отрицательных эмоций, неизбежно сопровождаемых его. Что положено попу - не положено дьякону. Так в проявлении им обыкновенной похоти, ощущалась страсть и восхищение. Обожествление женщины до невозможности мужским, сильным желанием. Одновременно животным, каким то близким к природе, и необычно удивляемым хрупкостью прикосновения...
   Похоть в его исполнении была своего рода искусством восхищения божественным даром влечения, к самому сложному чуду, и, несомненно, самому прекрасному, творению природы - женщине...
   Обладая столь необычным даром, он не упускал случая его использовать. И попасть под его влияние, в принципе вовсе не плохое, но все же влияние, обыкновенным людям, в числе которых была и мама Лены, было делом неизбежным.
   Впрочем, такова судьба всех смертных, непосвященных в таинства удивительного мира этого волшебного восхищения друг другом. В таинства этой болезни...
  
   ***
   Они, постно-прозаичные люди, вставали рано утром, не выспавшись и закашливаясь. Завтракали безвкусными бутербродами с позавчерашней колбасой и уходили на работу. Механически, как заводные медвежата. Возвращались и ужинали, повторяя один и тот же ритуал, оставленный им в наследство родителями...
   По выходным, они ходили в ресторан. По праздникам ездили к родителям. Раз в неделю исполняли свои супружеские обязанности, сопровождаемые, со стороны кажущимися недовольными вздохами и отвратительным пыхтением, не имеющим ничего общего со звуками звериного наслаждения, во время обладания животными друг друга. И вовсе не похожими на те, которыми и должны сопровождаться моменты высшего наслаждения...
   Им, унылым, нравилось все это и, по их мнению, называлось - жизнь. Они устроили ее. Размеренно ползли по идеально горизонтальной плоскости вечной суеты, воображая что, несутся по головокружительному спуску, где жизнь и смерть разделена лишь мгновением...
   Слово похоть, применялось ими лишь для тех, кто свернул с их верной горизонтали и летит в бесконечную пропасть, идя на поводу своих желаний. А исполнение желаний это для них величайший грех!
   Как будто они их не исполняют? Исполняют! Еще как!!! Только желания их мелкие и направлены больше на запрещение желаний, а не на их исполнение! Желание запрещать руководит их остальными желаниями. И когда речь заходит о простых, и для множества людей, ни чем не удивительных вещах или чувствах они, приземленные, парируют взыванием к разуму. Что не инстинктами, но чувством долга необходимо руководствоваться. И главным аргументом становится то, что мы не ЖИВОТНЫЕ... А кто мы? Если не ровня нам - братья наши меньшие, то почему мы поступаем так же, как и они? Или даже еще хуже иногда.
  
   ***
  
   Мама Лены называла его творческой личностью. Живущим чувствами гораздо сильнее, чем другие, обыкновенные люди. Туманно-величаво он смотрел на все вокруг, нисколько не стараясь скрыть свою натуральную масть, которая за лениво-благородными манерами казалась окружающим принадлежностью к аристократии.
   А в сущности, что делает нас принадлежащими к классу плебеев или патрициев?
   Скорее всего, именно собственное сознание...
   Обласканный всеобщим вниманием, пусть и добрый, но все же кот, он не имел ни желания, ни необходимости снисходить до интереса к неприметным личностям. Он их даже не запоминал...
   Но цветы хоть и не быстро, но растут. И наступает момент, когда обыкновенный зеленый росток вдруг, начинает привлекать взгляды своей вот-вот пробьющейся красотой. Появляется ощущение, что он вот-вот распустится и ожидание начинает увлекать...
  
   Еще совсем не так давно, не привлекающая взгляда, совсем юная девчонка, мало помалу становилась объектом его интересов. Конечно, в таком райском уголке, как коллектив бальных танцев, собравший в себя как губка женскую нежность и красоту, выделиться было достаточно сложно, но все-таки...
   Ленка, растущая как на дрожжах, не заставила себя ждать. В свои тринадцать, она соревновалась в девичьей прелести и красоте со своими, гораздо более старшими, и, на первый взгляд, более яркими подругами.
   Для него, дополнительные занятия с маленькой девчушкой из выполнения просьбы руководителя, превратились в удовольствие. Выделяемое время для репетиций заканчивалось гораздо позже, чем того требовала необходимость. И, при всем его незыблемом стремлении к независимости и поверхностности это влечение, к, по сути, еще ребенку занимало его...
  
   Этот интерес отличался от обыкновенной тяги к новой понравившейся женщине. Он не был и увлечением преподавателя способным учеником. Нечто среднее. Это чувство было неким странным клубком из эмоций, в которых переплеталось всего понемногу.
   И, хотя сначала эти ощущения несколько останавливали его, то, привыкнув, он вернулся к своему истинному состоянию самца. Замешанное на некоторой особой бережливости к женщине и физической страсти влечение его к Лене становилось явным...
   Искушенному человеку было совершенно ясно, что при взгляде на Лену, страсть начинала сочиться из его мягко-карих зрачков. Глаза, то сужались, стараясь скрыть пронзительность взгляда, то наоборот, раскрывались, показывая мутную радужную оболочку его глаз. В такие моменты для него не существовало Лены. Для него существовало лишь желание. Игра, в которой он находил то необходимое волнение, сравнимое со страхом перед прыжком с парашютом.
  
   Не единожды испытываемое чувство увлечения женщины, опутывания ее как липкой паутиной, гипнозом своих слов, жестов, взглядов не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал в этот раз. Для него это была игра с собственными чувствами, примерно такая же, когда человек имеет возможность регулировать уровень риска, то, увеличивая количество адреналина в крови, то его уменьшая. Это заводило. Поглощало. Выводило его на другую ступень отношений с жизнью...
  
   ***
  
   Города. Они имеют собственные характеры и судьбы. Свои взлеты и падения. Свои лачуги и небоскребы. Если долго смотреть с вершины одного из них, можно услышать ветер и почувствовать холод, которым где-то внизу обдают прохожих бесполезно несущиеся авто. В каждом из них своя жизнь, и похоть там неизбежная составляющая комплекта страстей. Необходимая часть, как "первое-второе-третье" на обед в ближайшей забегаловке...
   После репетиций Ленка любила ходить в одну из таких. Вдвоем с подругой они легко уминали небольшой шоколадный тортик, запивая его молочным коктейлем. Почти по взрослому млея от жадных взоров вовсе не молодого бармена, они стреляли украдкой по сторонам, отмечая первые проявления интереса мужчин к их персонам. А он, уже почти наверняка имеющий подрастающую внучку, смотрел, забывшись, греховным взглядом, вовсе не заботясь о том, что на это кто-то может обратить внимание.
   Из его бледных глаз-пуговок высыпались, как из песочных часов, последние пылинки дряхлой, осенней похоти. Когда-то льющаяся ручьем страсть струилась по жилам повидавшего виды мужчины. Но это было давно, и она оставалась лишь в памяти и в шрамах от ногтей самых пылких любовниц, которые когда-то самозабвенно раздирали ему спину. А сейчас этой страсти только и хватало пощекотать самолюбие молоденьких нимфеток. Не более.
  
   Лена не знала, как должен был выглядеть герой-любовник, которого по горизонтальным стереотипам типичных родителей, должна представлять себе молоденькая девчушка, только начинающая чувствовать.
   Просьбы к матери рассказать на ночь сказку о принцессе, были наполнены мечтами о принце. Что было вовсе не оригинальным, а нормальным восприятием девочки открывающегося мира. С подругами она грезила о большой и чистой любви и, как могла, кокетничала с лопоухими и нерасторопными юношами из старших классов. Их красные прыщи не вдохновляли ее, а мешковатые дурацкие пиджаки и глупые штаны делали их похожими на двойников. Но это ни сколько не волновало ее, так как интересовали не объекты, а сам процесс кокетства.
   Конечно, никто из них не отказался бы прокатить ее на машине своего отца, да и сами отцы тоже смотрели на нее, чуть прищуривая глаза, но не капельки похоти не было в их улыбках, они лишь мечтали стать моложе...
  
   Осознавая, что нравится и приятна для взоров горизонтально идеализированных мужчин и их сыновей, она стала рисовать вымышленный образ. Образ того, кто будет отравлять своим влечением...
   Кто бы то ни был - все равно. Но им оказался он, похожий на осязаемую тень с добрыми глазами и дерзкой улыбкой, стройной, но не высокой фигурой и по-женски гибкими руками. Свои волосы он красил в радикальный черный цвет, хотя об этом почти никто не знал. Своей манерой держаться и говорить он пьянил. Выдерживал паузы, и четко расставляя ударения, что на женщин производило неизгладимое впечатление...
  
   Он часто говорил приятное людям, но это приятное было пропитано внутренней возвышенностью так, что окружающие видели в его словах лишь отеческую снисходительность. Но, признавая его обаяние, соглашались на него...
   Неизбежно являясь центром внимания, по царски дарил эти знаки внимания своим "подданным", благодетельствуя одних и вызывая жуткую зависть других. Наслаждаясь, заводимыми стычками между жаждущими его внимания девчонками, он разделял и властвовал...
  
   Не принимающие Лену во внимание как конкурентку, старшие танцовщицы почувствовали себя обкраденными, когда он стал возводить ее на пьедестал своей дерзкой похотливой улыбкой. Удивлялись и завидовали, не понимая, для чего все это, ведь ей всего тринадцать и нет смысла тратить на нее свои чувства...
  
  
   ***
  
   В одной из поездок ей пришлось бинтовать ему руку после драки в вестибюле с двумя парнями из другого коллектива. Переполняясь от радости и ответственности, она наблюдала за его поведением. Он морщился от боли и тем самым показывал, что вовсе не чужды ему чисто человеческие чувства. Боль принижала его и делала равным всем остальным. Даже более того. Театральные падения во время репетиций, к которым он был склонен, порой становились темой для иронии между мужчинами. Чего нельзя было сказать о женской половине, не остававшейся безучастной к любому происшествию с их кумиром. Но мужчины не были опутаны его чарами и, взирая без очков очарования, видели в его поведении большую долю театра. Но что для женщин это меняло? Они не мыслят мужскими категориями...
   А каковы мысли и чувства только-только рождающейся девушки, еще вчерашнего ребенка? Да и вообще, чем определять это состояние готовности любить? Ростом? Прожитыми отроду годами? Испытанными переживаниями? Или способностью их ощущать?
   Когда человек начинает обладать той степенью чувственности, позволяющей жить внутри потока знаков, жестов, взглядов, которые и называются влечением. Или похотью.
  
   ***
  
   Его невидимое присутствие проникало в нее. Обволакивало все внутри, покрывая слоем сладкой беспомощности. Где-то глубоко еще мелькала мысль о том, что происходит нечто запрещенное. Чего еще ей может быть и не следовало бы делать. Но это была даже не борьба с самой собой. Это была лишь тень сомнений, которая просто подогревала ту игру, в которой она хотела участвовать...
   Он чувствовал ход ее мыслей. Именно чувствовал, а не предвидел. Знание самих мыслей это не то. Нет. Знание их природы, знание желаний, которые будоражатся этими мыслями - вот правильное определение. Когда мысли начинают царапаться и скрестись о внутреннюю оболочку неосознанности своего призвания...
   Она падала в бездну с пьедестала незыблемых горизонтальных ценностей, которыми так гордятся радикально серые обыватели. Летела в бездну, где нет конца желаниям и страстям. Казалось, что именно там, в той пучине, куда он увлекал ее, не заканчивалась любовь простым пресыщением. Там она продолжает жить с той же силой, которая разрывала все нутро. А он спокойно гладил ее взором похотливого Иуды, явственно проявляя звериную любовь удава к зачарованному кролику...
  
   Он уводил. За собой. Если хотел, приближался, и снова удалялся. Играл...
   Когда она его начинала ненавидеть, снова приближался и распространял предательское обаяние. Перемены любви и ненависти будоражили чувственность. Не позволяли скатиться к прозаичности нормальных ощущений. Искорки ненависти зажигали огонь у нее в груди, дополняя бредовое состояние. Не понятно как, но огонь оказывался леденящим. Одновременно полыхая по внутренностям и холодя их...
   И вот уже Ленка, куда-то снова бежала. Сама не знала за чем и куда. И почему она его так ненавидит. Ненавидит и жаждет. Всего, что из него исходило. И, главное - это его влечения... Манящего, как звездное небо. Но звезды его неба были для нее одновременно теплые, не жгучие, как солнце и холодные, как блестящие снежинки в зимнем луче... Они светили на ее ненависть, на все вокруг. На страстное внимание к его словам. На безвольность и зависимость. На то, что даже в свои почти четырнадцать лет она не называла любовью. Ну, по крайней мере, в приступах ненависти...
  
   Она не знала, как это называется, но по своему, по неопытному хотела его...
   Хотела гладить и кусать руку того, кого ненавидела и желала уже всю жизнь...
   А он, игрок, ее несвоевременная страсть, ее ненависть, смотрел на все своим шикарным, карим взглядом и дерзко улыбался...
  
   ***
  
   Его квартира была насквозь пропитана смрадом дыхания дьявола. Сладкого, проникающего вовнутрь с каждым вздохом. Неизбежно приятного и связывающего
   волю. Делающегося необходимым, как наркотик... Возбуждающий и лечащий.
   Но только до тех пор, пока не появится желание уйти. Бросить все к чертям и попытаться дышать чистым воздухом...
   Однажды он просто взял Лену за руку и отвел в свое логово. Призом за приступы ненависти была щедро расточаемая похоть. Она чувствовала себя как маленькая собачонка. Мокрая и замерзшая. Которую хозяева выгнали на улицу по прихоти, а теперь сами же снизошли до жалости и подобрали...
   Это было как зарастающая рана, которая после боли и гнойных подергиваний вдруг отпустила. Перестала причинять боль. Успокоилась и блаженством отсутствия страдания укрыла ее. Не сопротивляясь, и без войны боль ушла. Как бы забыла о самой себе. Пропустив вперед ее величество наслаждение...
   Упоение его близостью наполняло... Становилось самодостаточным. Заставляло терять ощущение времени. Все, что казалось неприятным и реальным испарилось без следа. Не оставляя места ни гневу ни ненависти. И уже его логово не казалось чуждым и враждебным. Источаемые запахи роднились с обонянием, становясь ее собственными ароматами...
  
  
   ***
  
   Иногда он оставлял ее у себя одну наедине с его вещами. С предметами, которые сохраняли его энергию. Которые продолжали властвовать над ней даже тогда, когда его рядом не было. Тогда он становился ее СОБСТВЕННОСТЬЮ. Она сама присваивала его. Да и он сам - делал себя ее собственностью...
   Кто мог это оспаривать? Такие взгляды, такие прикосновения, такие слова дарят только тем, кому ПРИНАДЛЕЖАТ... Кровью, кожей, дыханием. Самой сутью себя, становясь частью того, кого приручил...
  
   Однажды Лена прилипла к его окну и, тихо дыша, наблюдала, как ее Иуда разговаривает с красивой девушкой на улице. И он, принадлежащий только ей и никому более, ее собственность, ее предательская, подло не управляемая часть единого организма, расточал свои желания на какой-то другой, недостойный того предмет...
   Играя глазами по телу этой напыщенной гусыни, он осматривал полные груди, похожие на лепешки... ее рыхлый зад и толстые ляжки. Своим взглядом все глубже погружался на самое дно этой красивой белой кучи плоти, располагаясь там поудобней и как бы по-хозяйски. Нежно покусывал и чуть касался уродливого и надменного желания этой дуры, которая думала, что своим оттопыренным задним излишеством может управлять мутным потоком его дерзкой улыбки...
   Как и любую предыдущую, он опутывал ее. Опутывал ее плоские мозги своей склизкой паутиной обаяния. И она липкая, впивалась и ласково проникала под кожу самосознания той девице. Лена не могла это созерцать, ей стало противно, и она все больше ненавидела его. Открыв шторы пошире, она скинула штаны и рубашку, и всем своим обнаженным телом припала к призрачно прозрачному стеклу, крепко зажмурив от стыда глаза... Секунды застыли в ожидании. Она была похожа на новомодную композицию под названием "рождающаяся женщина протестует..."
  
   Но никто ее не увидел, потому что коварное солнце светило прямо в зрачки, отражая приятными закатными лучами ее ненависть. Ленке захотелось отворить окно. Закричать, но тут две теплые сухие руки подхватили ее. Поставили на пол, бережно, как песчаный замок, построенный на ладонях...
   Они закрыли шторы, а влажные губы, похожие сквозь ее закрытые глаза на прикосновение облака, стали мучить шею дьявольски нежным поцелуем. Глаза не открывались. Они оставляли ее во власти неизвестно откуда взявшегося сна. Так иногда, кажется, когда реальность, жестокая и беспристрастная вдруг изменяет свои очертания, превращаясь в дикий сон. Дикий в своем блаженстве. Дикий в своей сладости. В котором растворялись его поцелуи. Ее частое дыхание... Дрожание ее рук... трепет всего внутри... Закрытые глаза хотелось закрыть еще раз, чтобы навсегда оставить его глубоко в себе... за дважды закрытыми глазами...
  
   Она все ждала когда!!! Когда же произойдет этот ПЕРВЫЙ РАЗ. Ей показалось что сейчас. Вот-вот он настанет и она, наконец, будет полностью ему принадлежать. Она уже готова, но он ушел так и овладев ею. Он не остался там, за ветвями ее ресниц... просто повернулся и ушел. А она долго стояла с закрытыми глазами, продолжая ощущать на себе его теплые сухие руки...
  
   ***
  
   Она проводила часы в ожидании его. Ждала, когда он придет, и она перестанет думать о бликах солнца, нагло пляшущих перед ней возбуждая странные чувства...
   Это был тот, самый глупый возраст, когда для осознания поступков необходимо нечто большее чем, ею самой не понятые чувства. Это была пора, когда можно было провести часы без мыслей вообще. В голове находились лишь чувства и не более...
   Лена танцевала с этими бликами их странный, ветреный танец... тело взлетало и порхало вместе и между бликами. Она кружилась, кружилась до тех пор, пока не
   выбилась из сил и не опустилась на паркет осенним листком...
   Ей было так приятно ощущать дружеское тепло и гладкую кожу досок. Не хотелось вставать. Чуть еще кружащаяся голова, не давала сосредоточиться изможденному нереальностью юному сознанию. Не закончившие свой танец, солнечные пятнышки, продолжали слегка дразнить...
   Идиллия была нарушена дерзкой улыбкой, которую она ощутила над собой, словно дамоклов меч. Он пришел. Не заговорил, а просто уселся на пол рядом и закурил сигарету. Он курил и курил, без слов...
   Она не видела его лица и смотрела лишь на руки... он, зная это, исполнял танец жестов одними пальцами, чувствуя, что ей это нравится... Улыбка, словно ставшая частью его лица, меняющая лишь форму, источала все ту же зависимость...
   По капельке, как туманом. Как удушливым летним запахом вызревших лилий, заполняла она пространство комнаты. Вот уже и свет, и тени все больше насыщаются его жаждой наслаждения и в воздухе уже нечем дышать...
   Сколько он выкурил сигарет? Две? Три? Она не помнила, но лежала на остывших досках, захваченная зрелищем чиркающей спички, вспыхиванием огонька... шипением сигареты, когда он затягивался...
   В комнате уже нечем было дышать от табачного дыма, и Лена решила, что если лечь на спину, то будет легче дышать. Занемевшие руки вяло слушались, но с усилиями перевернули тело... На ее щеке остались трещины паркета, покрыв ее смешными рубцами...
   Теперь его улыбка прибрела какой-то странный вид. Влажные от пота волосы прилипли к щекам и лбу, образуя замысловатые узоры. Они, словно шрамы, полученные в боях за независимость какой-нибудь латиноамериканской страны, придавали ему особый шарм...
   Ленка так и продолжала бы мечтать, но он вдруг больно ущипнул ее за грудь и рассмеялся... Хам! Как он посмел! Причинив боль физическую и внутреннюю одновременно, насладился разрушением... Просто так. Из любопытства. Из интереса, как она будет реагировать...
   Ленка хлестнула его по щеке. Волосы метнулись в разные стороны, изменив рисунок. Она вскочила и, раздувая ноздри, исполненная гнева стояла над ним, не зная, что делать дальше... Слезы сами нашли выход из этого положения. Они брызнули без какой либо подготовки. Потекли по рубцам от паркета, смешиваясь с пылью...
   Ноги повернулись и, как на крыльях, она унеслась в спальню. Упала на кровать, стала царапать и мять подушку. Почти детская обида от лишения любимой игрушки вырывалась наружу плачем взахлеб. Как в самом раннем детстве, когда кажется, что слезами решаются все проблемы и обиды перестают быть такими злыми...
   Он стоял, мирно прислонившись к дверному косяку, и молча улыбался. Она рыдала, смотря на него, и ненавидела. Думала, что ей ненавистны его ласки... и теперь уже никогда не будут нужны: "...Давай... возьми, наконец, же меня... сделай свое дело и, прекратим эти глупые ненужные мучения. Ведь ты меня хочешь похотливый ангел, с обаянием дьявола. Бери. Я не буду ни царапаться, ни целовать тебя... Я не буду ни ненавидеть, ни желать тебя... Я знаю, чем тебе отомстить... Я буду безразличной ко всему, что имеет к тебе отношение. К твоим улыбкам. Прикосновениям. Ласкам и попыткам дразнить. К игре лисицы с пойманной куропаткой"...
  
   Но он продолжал стоять и почти ехидно улыбаться, глядя на беспомощные попытки сопротивления... Сопротивления его воле, действиям, чарам. Он сделал то, чего она от него не ждала. Не притронулся к ней...
  
   ***
  
   Игра оборвалась внезапно, без предупреждений, без знаков судьбы. Всему бывает свой конец. Был он и у их отношений.
   Лена сидела за письменным столом и пыталась готовить домашнее задание. Руки подпирали подбородок, вовсе не помогая голове думать. Вечером он должен был заскочить на ужин, на который его пригласила мать. До чемпионата мира оставалось чуть более двух недель и, кудахтающая мама, пеклась о достойной подготовке дочери к соревнованиям. Дополнительные занятия, о которых она хотела договориться с ним, были похищением его времени. Его свободы, а к ней он относился трепетно. Поэтому и просьбы родителей о семинарах напоминали своеобразный ритуал, неизбежно включающий в себя несомненное признание его танцевального авторитета. Создание душевной обстановки и так далее и тому подобное. И тогда возможен был положительный результат...
   Стол был накрыт. Он пришел даже чуть раньше назначенного времени. Усаженный в кресло с бокалом вина, играя им, он как обычно плел Ленке милую, заумную чехарду, как обычно наполняя воздух своим отравленным обаянием...
   Мама заканчивала хлопотать на кухне, когда тихонько звякнул колокольчик входной двери. Заскочила давнишняя подруга ее матери, портниха, которая обшивала бальными платьями весь коллектив. Мама, опоясанная фартуком, открыла дверь. Вместе со сквозняком в коридор просочилась подруга и без приветствий, с ужасно тайным видом, утянула мать на кухню...
  
   "Наташка, держись, - вместо "здрасьте" зашептала она. - Надо что-то делать. Ой!! Не знаю даже как сказать. Подруга!!!"... Мама, от волнения плюхнувшаяся на табурет только и выдавила: "Не тяни... Что случилось?"...
   Подбирая слова в паузе в несколько секунд, портниха не нашла ничего более уместного, как взять и зловещим шепотом выпалить: "У твоей Ленки с ЭТИМ - любовь... Любовники они... А она ведь еще ребенок... А?... Наташка?... А он гад посмел..."
   "Врешь!..." - захлебнулась мать, прекрасно понимая, что лучшая подруга, в верности которой ей не раз приходилось убеждаться, на ветер таких слов бросать не станет...
   В голове замельтешило все сразу - и боль за единственного ребенка, выращенного ею самой, без помощи отца. И гнев на себя, за доверие, оказанное этому ничтожному червю. И множество его действий или фактов последнего времени, которые вдруг стали восприняты в другой, в дикой реальности. Картины овладения ее дочерью, которые вовсе не отражали действительности, но возникли в ее мгновенно вскипевшем разуме...
   Рука почти машинально схватила кухонный нож со стола. Не взирая на пытавшуюся остановить подругу, мать залетела в комнату, где сидела живая похоть собственной персоной...
   Как умела, она стала наносить удары в ставшее в одно мгновенье ненавистное тело. В выставленные инстинктивно руки... в ногу... в бок... Он отпрыгнул, но несколько ударов все-таки достигли своей цели. Подхватив стул и защищаясь им как щитом, он ринулся к входной двери. Последний ее удар пришелся в плечо, рядом с суставом...
   Окровавленный, он смог открыть дверь и выскочить на улицу. Мать, обессилев, опустилась на пол, так и не выпустив из рук ножа. Оцепеневшая от увиденного, Ленка подползла к матери и крепко-крепко к ней прижалась. На кухне причитала подруга...
  
   ***
  
   "...четыре ножевых, не опасных для жизни ранения. Повреждены связки плеча..." - в материалах заведенного уголовного дела фигурировали двое подростков, не установленной внешности, совершивших нападение с целью ограбления с применением холодного оружия. Дело забросили за не перспективностью расследования...
  
   ***
   Танцы и коллектив ему так же пришлось оставить. То ли потому что связки были задеты, то ли с ногой что-то не то. Но поговаривали что, от любви он пострадал. Многим и не верилось вовсе, спрашивали: "От любви!!! Это как это?". А еще через несколько месяцев, он вообще куда-то пропал и не слышно было о нем лет пять, а то и больше...
  
   ***
   Ленку, как отрезало. Спала пелена с глаз, как и не было ничего. Мать слегла на нервах, так она ухаживала за ней, как за маленьким ребятенком, почти целый месяц. Дальше учеба. Тренировки, репетиции. И, как ни странно, выигранный чемпионат мира. Жизнь шла дальше своим чередом.
   Необходимости запоминать детали у нее не было и год за годом, эти события слились из отдельных фрагментов в единую палитру, оставив на холсте памяти лишь несколько эмоциональных картин...
  
   ***
  
   ЛЮБОВЬ?...
  
   Буйный, дерзкий, непредсказуемый Андрей, заваливал ее цветами. Писал стихи. Восторженно шептал нежные слова, в которых не было и намека на ту животную похоть, которая всплывала из воспоминаний почти физическими ассоциациями. Абсолютно не похожий на ее первый опыт общения с мужчиной, Андрей, казалось, мог подарить весь мир без тени искусственности и дешевой театральности. В чувства к женщине он не играл, а жил ими...
   А потом вдруг мог пропасть на неделю без звонков и предупреждений. Лишая ее тем самым себя. Что, впрочем, далеко не всегда задевало Ленку, принимающую все происходящее не вполне серьезно. И все-таки она не решилась уехать. Почему? Она сама задавала себе этот вопрос снова и снова, но ответить на него так и не могла.
   Любила она его или нет? Она не знала. Не прийти на свидание, забыв о назначенном времени, было делом, имевшим место. Андрей не был для нее воздухом, без которого она умирала. Нет! Это походило больше на изящное приключение, где она играла роль. Роль, которая ей нравилась и которая сильно ее увлекала. Но не более...
   Хотя, как сказать. Когда через три недели после первого знакомства надо было решить едет она в Корею или нет, то колебаний особых не было. Какой-то толчок помешал ей оставить Андрея в памяти, как нечто сказочное и воздушное и погрузиться в обыкновенную, реальную жизнь. Она захотела, чтобы эта фантазия продлилась еще немного. Еще чуть-чуть...
  
   Да, конечно! Она ждала его звонков. Иногда с таким нетерпением, что роняла вазы, несясь к звонящему телефону. Было и такое. Но иногда проходил день, и в конце его оказывалось, что он сегодня не звонил, и это ее не волновало...
   Но только до тех пор, пока в трубке не раздавался его голос с всегда одним и тем же вопросом: "Что ты делаешь, Мое Счастье"?
   И ответить что-нибудь другое нежели: "Я так скучаю по тебе!!!", она уже не могла. Несколько взмахов кисточкой для туши, мазок губной помадой и ветром-сорванцом она неслась по лестничным маршам вниз. Прямо в его сильные руки, раскрытые для нее. Метаморфозы. Но так бывает...
  
   ***
  
   Она осталась в Кишиневе. Встретили вместе Новый Год. Пошел четвертый месяц их отношений, которые стали приобретать признаки постоянства. Ей казалось, что слова Андрея потеряли ту восторженную поэтичность, которой она наслаждалась в начале отношений. Вспышка, взрыв, лавина чувств, которыми он поразил ее в момент знакомства, ей представлялись той волшебной удачей, которой удостоилась Золушка, встретив прекрасного Принца. А какая девчонка не мечтает встретить такую любовь. Чтоб и благородна была, и конца ей не виделось, и чтоб сердечко томилось до невозможности, и чтобы взаимна была...
   И, хотя искренность чувств нисколько не пропала, казалось, что они несколько изменили цвет. Запах роз лежащих на подушке, ждущих Ленкиного пробуждения, почему-то не будоражил иголочками счастья по всему телу так же страстно, как это было в самом начале...
   Для него, буйной головушки, было непривычным день за днем вдруг осознавать, что его тянет к ней все сильнее и сильнее. Мужские преферансы порой казались скучными и неинтересными. По крайней мере - неуместными. Сохраняя свою свободу, он никогда не предупреждал о командировках или рыбалках. Считал своим долгом не оказаться под пятой у женщины. Но со временем, оказывалось, что бравады давались все труднее и труднее. А иногда казались вообще глупыми и ненужными. Друзья заботливо подзуживали над его задумчивым настроением. И бывало такое, что по середине давно запланированной рыбалки с ночевкой, бросались удочки в багажник. Машина летела в два часа ночи на цветочный рынок по ул. Пушкина. И белые розы забрасывались на второй этаж с подъездного козырька на ее балкон...
  
   ***
  
   Ленка ждала самолета и Андрея. Осталось несколько человек перед ней в очередь на посадку, а среди провожающих ее виднелись только мама и две подруги.
   "Значит. Так тому и быть. Если бы хотел - приехал и остановил. Если б любил. Хотя... Может, он не простил? Может, он меня, глупую, выкинул их жизни и все? Тогда зачем мирились? Тогда зачем сказал: "Забудем". Зачем его слова: "Сильный не тот, кто имеет силы мстить. Сильный тот, кто умеет простить"...
   А разве измену можно простить? Да и не измена-то вовсе и была. Глупостью назвать можно. Но изменой? И да, и нет... Как посмотреть...
  
   ***
  
   Андрей открыл в ней Женщину неожиданно даже для нее самой. Буйную. Страстную. Которая изучала любовь с интересом младенца, познающего мир. Ей повезло, что именно он, ласковый, нежный, сильный. Резко пахнущий сигаретами и мылом. И еще чем-то мужским.
   Каждой близости она ждала с ощущением того, что ей откроется еще одна страница чего-то нового, неизвестного, но неизбежно приятного. Какие-то встречи приносили это "новое" молодой женщине. А какие-то были такими же, как и прошлая. Ей, неопытной, казалось, что эта Книга Любви имеет бесконечное количество новых страниц. Во всяком случае, так хотелось думать. Или мечтать. Ей было очень хорошо с ним. Сильный, уверенный. Он соединял в себе две, казалось, несовместимые вещи - непредсказуемость и буйность с нежностью и заботливостью.
   Но ей было всего двадцать. В самой себе не разобраться. А тут еще кого понять? Мужчину! Да еще такого дурного и одновременно такого хорошего...
   Она смотрела на заброшенные на ее балкон цветы, и сердце таяло, как снег. Ей верилось, что она любит и любима им. Трепетала от мысли о нем. Ждала... Казалось, вот оно - Счастье!!! И вдруг! Три дня ни звонка, ни весточки. Все в душе обрывалось. Хрустальные замки рушились, еще не успев построиться. Он появлялся веселый и уверенный. Как ни в чем не бывало. Однажды Ленка попыталась ему высказать свой протест. Но ничего из этого не вышло. Слова ее превращены были в шутку. "Ну, что ж", - подумала она: ..."Будь, как будет. Если это Любовь, то мимо меня не пройдет. А если просто так - так и сожалеть не стоит".
  
   ***
  
   Проверить свою любовь можно разными способами. Изменой в том числе. В голове у девушки иногда рождается много разных глупостей. Это была одна из них. Эту глупость звали Виктор. Чувствовала она к нему что-то? Или это было так, баловство? Трудно сказать. Скорее, он был просто приятен и вкрадчив. Да и не в этом дело. А в ней самой. Себя понять бывает довольно сложно. Пусть глупо, но именно так это и произошло. Бред? Быть может. Но как знать?
   Виктор оказался еще одной страничкой в книге любви. Пусть приятной. Но всего лишь страничкой. И всего лишь одной. Через несколько дней она с удивлением услышала голос Виктора в телефонной трубке. Как будто его не было вовсе. Как детектив - сколько ни читай - интересно, но все равно ничего не запомнишь. Но чтобы это понять она еще несколько раз встречалась с ним. Потом ушло. Стало ясно, что это просто эпизод из жизни и не более. Просила не звонить. Виктор не надоедал. Исчез. Ушел, оставшись в памяти даже не страничкой, а так... строчкой...
  
   ***
  
   А Андрей, вольный, как ветер, видел в ней одну только радость, не замечая ни перемен настроения, ни попыток понять себя. Смеющийся и вечно не унывающий - он представал перед ней как нечто прекрасное, но мгновенное. Как карточный домик. И наоборот. Одновременно. Засыпая на его груди. Она чувствовала какую-то особую форму вечности. Как будто ночь не должна закончиться. Или утро не наступит. Как знать? Порой днями Андрей не отходил от нее, окружая знаками внимания.
   И снова его не было рядом. Опять она не знала что это. Его прихоть, или работа крадет его у нее. Серьезные заботы или она просто игрушка в его руках. Ругались из-за этого. И по другим пустякам. Он вспыльчив был. Поднять голос ему было - плевое дело. И не угомонить. Иногда ей хватало женской интуиции, и лишь нежным движением руки его успокаивала. Но не всегда. Обижалась. Фыркала. Поворачивалась и убегала домой.
  
   "Милые бранятся - только тешатся". Прав народ. Проходили черные тучки и светило солнышко. За которым снова набегало облако. Вот во время одного такого ненастного вечерка Ленка и рассказала Андрею про Виктора...
   Бездумно, беззлобно, вообще не понятно толком с какой целью. Вот рассказала и все. Просто чтоб он знал. Чтобы ревновал и ценил больше. Чтоб не думал о себе бог знает что. Чтоб не мнил. И знал, что она не собачка на веревочке. Она тоже имеет право на собственное мнение....
   Глупо необыкновенно, но такова жизнь со всей ее мудростью и жестокостью...
  
   ***
   ИЗМЕНА....
  
   Пакостное слово. Пакостное чувство. Когда сильно гадко на душе и не знаешь, что лучше - измена сознательная, убийственная своей целенаправленностью или она случайная, эдакая случайная измена-ошибка. Но все одинаково гадко...
   Когда все ясно, предельно ясно, то тогда нет вопросов, просто взял и вырвал из сердца вместе с кровью, вместе с венами и забыл. Да, конечно. Не сразу забыл... Человек - не робот. Но у тебя нет сомнений. Решено и точка! Хоть руками, хоть ложкой вычерпать ее из груди. Выдавить с остатками крови. Чтобы ни одного сгустка не осталось в тебе, где есть память о ней. А рубцы прижечь. Да побольнее, поглубже... Чтоб не повадно было сердцу еще раз во внутрь эту заразу пропустить...
  
   Если близкий тебя укусил, то раны заживают очень долго. Но они заживают, если сам себя не продолжаешь терзать причинами этой измены. И если в какой-то из них ты винишь себя, становится совсем худо. Само осознание, что ты стал соучастником этой измены уничтожает. Взял и своими ручками вырыл ямку и туда живьем закопал то, что тебе было так дорого. Неважно даже сам ли рыл или по недосмотру произошло. Если не увидел, если упустил что-то важное, о чем знал или мог знать, и мог предупредить, но не сделал этого, то чем ты не САМОубийца собственной любви. Или даже просто убийца...
  
   Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал.
   Один жестокостью, другой - отравою похвал,
   Коварным поцелуем - трус, а смелый - наповал.
   Один убил на склоне лет, в расцвете сил - другой,
   Кто властью золота душил, кто похотью слепой,
   А милосердный, пожалел: сразил своей рукой.
   Кто слишком преданно любил, кто быстро разлюбил,
   Кто покупал, кто продавал, кто лгал, кто слезы лил,
   Но ведь не каждый принял смерть за то, что он убил...
  
  
   Любой живущий к смерти относится со страхом и брезгливо. Все, что относится к ней, становится неприемлемым. Отторгается без сожалений, не важно, в какой форме смерть касается тебя. И нет разницы между смертью человека или смертью чувств... Любви...
   Отталкиваешь от себя эту мысль. Гонишь прочь. Карабкаешься из водоворота смерти изо всех сил. Сопротивляясь любому ее проявлению. Тогда пытаешься найти оправдание или объяснение тому, что произошло. Мучительно медленно выковыриваешь из мозга и сердца мысли, чувства, той любви, которая сочится гноем измены сквозь раны в нем. С этой изменой все так и было...
  
   Сон переставал быть облегчением и приходил только лишь тогда, когда не спать было уже нельзя. И все равно не на долго. Посреди ночи Андрей просыпался, закуривал сигарету и пялился в потолок, задавая себе одни и те же вопросы...
   Зачем?... К чему и для чего?... Почему именно так?... Почему именно с ним?... Почему это так больно, а он оказался не готов?... Не готов не потому, что он боялся боли, а потому, что он не знал, что это может принести такую сильную боль.
   Может быть потому, что сам боялся себе ответить, насколько он ее любит...
   Порою, действительно увлеченный какой то мужской забавой, он мог и не вспоминать о ней. И это создавало иллюзию ее ненужности или не столь сильной необходимости в его жизни...
   Но измена все перевернула. Расставила по своим местам, как кубики головоломки. Конечно, первым желанием было просто взять и выбросить все из головы. Он даже пытался, пробовал, но ничего из этого не вышло. Это была именно та беда, которую в окно, а она в дверь стучится...
   Когда прогнать не получилось, стал пытаться разобраться. Пытался оправдать Ленку, но какое может быть оправдание измене. Закрывал глаза и видел все то, что видеть не мог, но оно все равно стояло у него перед глазами. В мучениях проходили дни. Когда уставал об этом думать - становилось легче, но приходили ночи, вместе с ними и отсутствие сна, и он снова думал о ней. О том, что она сделала, снова и снова прокручивая перед собой вопросы "зачем?" и "почему?". Все чаще задавал один и тот же вопрос. В чем он виноват? Какая часть этой измены его?
  
   Однажды он услышал слова мудрого человека, который ему сказал, что "сильный не тот, кто имеет силу мстить, а тот, кто имеет силу простить"... Андрей себя считал сильным. Он хотел быть и считал себя волевым мужчиной, который мог постоять за себя, не бросить друга в беде, защитить и укрыть, но оказалось, что сила мужчины должна иметь еще одно качество, еще одну способность - это уметь простить. Для того чтобы простить, необходимо было принять. А как принять измену?
  
   ...Говорят: - "Путь к принятию лежит понимание". Но как понять то, что мозг отказывался понимать? Зачем она это сделала? Чего ей не хватало? Кошмарные часы самопоедания тянулись день за днем, унося все дальше и дальше то, что не давало покоя. Но "все проходит" гласила надпись на перстне царя Соломона, должно было пройти и это. И однажды Андрей себе сказал: "Я не знаю, как у меня это получится, но я попробую простить. Понять для начала, а потом простить"...
   Может быть, это и глупо. Может быть, это самообман, утопия - взять и самого себя убедить в том, что измена - это и не измена вовсе, а маленький какой-то проступок. Что всякое случается, что у лошади четыре ноги и то она спотыкается и падает, а у человека всего то две. В принципе, нет большой разницы между тем, какую причину взять за основу для того, чтобы оправдать происшедшее... Важно другое - это само желание оправдать...
   Конечно, уязвленное мужское самолюбие кровоточило, но надо было жить дальше. Жить с тем, что произошло, другой судьбы не искать. Да и разве это возможно? У каждого она своя...
  
   ***
  
   ВЗГЛЯД.
  
   ...Множество людей, по-своему привлекающих взгляд. На людей можно смотреть вечно. Они все разные, по-своему каждый интересен. Задержать взгляд можно на любом. Но бывает и так, что проходят дни, недели, а лица, привлекающего внимание, не повстречалось. Этот день, похоже, из них. Хотя...!!!
   "Стоп!!! Что это было? ОНА - Не обыкновенна, ОНА явно отличима".
   Руки, головы, свет - всё мешало рассмотреть.
   "Интересно? А вблизи Она также впечатляюща? ОДНАКО!!!!!"
   Слова - "красива", "прекрасна", несомненно, не подходили, не отражали действительности. Взгляд - тяжелый, как арабские духи, и, одновременно мягкий как облако.
   "Разве такие бывают"? - замельтешили в голове мысли, - "Шея, руки, осанка... Я никогда не встречал Достоинство во плоти. В НЕЙ гордости и благородства на сотню принцесс. Да что там!!! Она вполне достойна, чтобы царицы ЕЙ служили"...
  
  
   - Андрей! Эй!!! Старик!!!
   - А?... Что?... Да?...
   - Ты где?
   - Меня здесь нет. Я улетаю. Гляди на это чудесное создание. Его можно созерцать вечно. Смотря на НЕЕ, волей-неволей уверуешь в существование богов, ведь без их помощи человеку не под силу создать что- либо подобное. ЕЁ красота равна Вселенной, возведённой в степень бесконечности. Тот, кто ЕЁ увидел - уже счастлив - ибо он имеет, что рассказать внукам. Ну, а тот, кто вдохнул ЕЁ запах, кто прикоснулся к ЕЁ волосам - счастлив вдвойне. Возлюбленный ЕЁ - равен БОГАМ!!!
   - Эк тебя разобрало. Она такой же человек, как и все другие. Ну, чуть посимпатичнее, да и только...
   - Да нет, Серега! Ну, разве ты не видишь? Она - это просто Чудо...
  
   Так Андрей впервые увидел Лену. На дискотеке. В обычную летнюю субботу. Она была с каким то парнем, который явно за ней ухаживал. Что и помешало ему с ней познакомиться в тот же вечер. Мужское достоинство он уважал, и клеиться к девчонке в присутствии ее парня (даже пусть это было под вопросом) он себе не позволял. "Если суждено, то я ее встречу. Найду обязательно"...
   Немедленно были опрошены друзья и знакомые. Может быть хоть кто-нибудь был ее знакомым. Но кроме ее имени и фамилии ничего узнать не удалось, а это уже было не мало. Хотя дальнейший анализ информации показал, что не все так просто.
   Через справочное бюро Орловых в Кишиневе нашлось более тридцати, и последовательный обзвон практически ничего не дал. Точнее почти ничего. По одному из номеров телефонов он попал на квартиру, в которой жил ее отец, с которым развелась мать через год после рождения Ленки. У него уже давно была другая семья, и рассчитывать на помощь с его стороны вряд ли приходилось. Какая-то женщина, скорее всего его новая жена, ответила, что она знает Лену Орлову, но она здесь не живет. Телефон она дать не может. Единственное на что она согласилась, так это передать, что кто-то звонил...
   Это был тупиковый путь. Рассчитывать, что она будет кому-то незнакомому перезванивать, не приходилось. Встречаться лично с ее отцом и выуживать у него телефон тоже не хотелось. Должен был быть другой путь...
  
   Некоторое время, разрозненная информация, которая доходила до него о Ленке не давала ни каких шансов. Но вот удача неожиданно улыбнулась и совершенно случайно, в кафе, он увидел ее в компании того же парня и еще нескольких человек...
   Грубо и нагло идти напролом было противно, да и неэффективно. А так как отрицательный результат не принимался Андреем в принципе, то другого варианта, кроме как - выследить ее дом ему в голову не пришло. Размышления были таковыми: "Главное это иметь возможность с ней встретиться в какой-нибудь спокойной обстановке. Чтобы внимание ее не отвлекали друзья, подруги и еще что-то. А уж дальше, как бог даст"...
   Просидев полвечера в том же кафе за другим столиком, он наблюдал за Леной. И одно уже это доставляло ему удовольствие. Она мило болтала с подружками и заливалась смехом. Как на волны, можно смотреть бесконечно, так и она притягивала взгляд Андрея...
   На улице шел дождь. Был уже поздний вечер. Андрей понял, что заседание компании близится к концу. Он вышел на улицу, сел в свою машину и занял удобное положение для того, чтобы двинуться в любую сторону, куда бы она ни направилась. Минут через тридцать Ленка вышла, села в машину своего знакомого и двинулась по проспекту. Не обладая какими-либо навыками филерской работы, но, соблюдая осторожность, Андрей двинулся за ними. За сеткой дождя было сложно остаться незамеченным и одновременно не потерять ее из виду. Оставаясь на приличном расстоянии, он следовал за ней, и Мерседес привел его в один из микрорайонов города. Кружа между домами, в конце концов, Мерседес остановился возле подъезда пятиэтажки. Не задерживаясь в машине, Ленка выскочила из нее, приподнимая воротник, забежала в подъезд, прячась от дождя. Мерседес развернулся и растаял в ночи, а Андрей остался возле дома, пытаясь ночью в темноте запомнить расположение дома и подъезда. Выходить на проливной дождь и записывать номер дома не хотелось, тем более что сам дом имел характерную, отличительную форму.
   Следующие несколько дней прошли в сильнейшей запарке на работе. Подъехать в светлое время к дому и выяснить его адрес, не было никакой возможности. Операцию эту удалось произвести только через несколько дней.
   Подъехав дня через три в этот район, он, с трудом восстанавливая в памяти события того вечера, определил ее подъезд. По крайней мере, ему так показалось, что это именно тот самый подъезд. На всякий случай, чтобы ничто не ускользнуло из его внимания, он взял на заметку и два соседних подъезда. Таким образом, у него получилось искомых шестьдесят квартир. По двадцать в каждом подъезде...
   Через знакомого офицера КГБ, получив номера телефонов всех этих трех подъездов, он начал методично обзванивать каждую квартиру. Не имели телефонов всего семь квартир, но приходилось надеяться, что искомая квартира не входит в их число.
   Более двух недель понадобилось для обработки этого варианта. Но это также не принесло никаких положительных результатов. Ни по одному из телефонов Елену Орлову не знали. Воз оставался и ныне там...
  
   И тут Андрею пришла такая мысль, что вполне возможно ее адрес или телефон должны знать в модельном агентстве, которое устраивало конкурс "Мисс Молдова".
   Он знал, что в нем участвовала и Ленка. Даже, кажется, выиграла один из этапов. Управляющий этим конкурсом был знакомым Андрея и к вящей радости на вопрос знает ли он такую-то - Ленку Орлову ответил утвердительно. Вполне, даже возможно у него сохранился ее номер телефона, хотя прошло уже больше полугода с тех пор, как конкурс прошел. Данные приятелю пол дня на поиски, прошли в ожидании, и... Андрей получил заветный номер телефона. Выясненный по телефону адрес несколько удивил его, так как он был соседним домом с тем, в котором он взял списки телефонов с трех подъездов. Они были домами близнецами, и в темноте, с дождем Андрей не заметил еще одного лишнего поворота, что и привело к путанице...
  
   Но теперь это были мелочи жизни, Андрей знал, где живет его чудесная незнакомка, с которой он так мечтал познакомиться. Немедленно был снаряжен водитель длиннющей, белой розой и отправлен к ней на квартиру, со строгим указанием ничего не объяснять, а просто передать белую розу.
   На следующий день еще одна сестра той же белой розы повторила это путешествие. Потом еще через несколько дней и еще... Андрей сгорал от нетерпения, но не позволял себе сделать неподготовленный шаг. Сама лучшая импровизация - это тщательно подготовленная и скрупулезно исполненная импровизация. Подойти к девушке с избитой фразой "девушка, давайте познакомимся" было попусту бесцельно и с заранее известным отрицательным результатом. А отрицательный результат им не воспринимался по своему определению. Только положительный, и на все сто процентов!
   А для этого необходимо было, в первую очередь, заинтересовать женщину.
   Если будет интерес, то возможно и дальнейшее развитие отношений. А если интереса нет, то есть существует полное равнодушие, то ни о каком продолжении отношений не может идти речь. А значит спешить не стоит...
   Несколько раз в неделю он посылал с одним и тем же парнем белую розу для Елены. Иногда принимала мама, иногда бабушка. А несколько раз сама Ленка выходила, удивляясь, что кто-то ей присылает вот так анонимно один белый цветок...
   Вполне естественно, что любопытство девушки было раздражено до безобразия, и после трех недель неизвестно откуда присылаемых роз ее терпению пришел конец. Она попыталась отказаться от следующей розы, сказав, что пока ей не скажут от кого розы, она больше их принимать не станет. Гневно нахмурив брови, она изображала рассерженную львицу, чье любопытство никак не удовлетворялось. Но, уговоренная смиренным видом посыльного водителя, согласилась, все-таки, принять эту, последнюю...
  
   Андрей был вне себя от радости. Наконец-то!!! Она готова для знакомства с ним. Внешне он был самым обыкновенным парнем. Ничем не примечательным. Обыкновенный, и все тут. Рассчитывать на то, что его внешность произведет должное впечатление на понравившуюся ему девушку, не приходилось. А очень хотелось, чтобы впечатление было обязательно благоприятным...
   Он несколько раз готовился сделать ей звонок, но что-то его останавливало, слова застревали от волнения в горле, и он опускал, уже поднятую, трубку телефона. Судьба вела его другим путем. В тот день, когда он несколько раз пытался собраться с мыслями и все-таки позвонить ей, он увидел ее, одну идущую по тротуару рядом с полным машин проспектом. Ну, а что было дальше уже известно...
   Он увез ее в мечты... Ленка, раскрыв рот, слушала истории он нем, о его детстве. О том, как он готовился к его свиданию с ней, удивляясь его настойчивости. И еще о многом, многом другом...
  
   ***
  
   Вначале получилось все как-то театрально. Или несерьезно, что ли. Да!.. Она ему понравилась и очень, но о чем это говорило? Смотреть на нее, как на картинку из иностранного журнала и радоваться ее красоте - это же еще не все, что должно быть между людьми. Должно быть что-то большее в отношениях, что делает их столь ценными друг для друга...
   Почему-то очень странно получалось. Пока он себе не мог сказать, насколько этот человек ему важен, нужен, то было все хорошо. Пускай, он ею не дорожил, но все равно - очень радовался тому, что она есть и все...
  
   Только со временем, человек приходит к мысли о том, что он действительно ЛЮБИТ... О том, что это действительно не одно из очередных приключений - пусть забавных, но мимолетных. Именно тогда человек должен самому сказать: "Да, действительно! Это тот человек, с которым я хочу быть рядом постоянно. Всегда! Везде!"
   Да и не описать словами это эфемерное, но очень стойкое ощущение истинной необходимости в любимом человеке. Но именно в этот момент человек как бы делает шаг!!! "ШАЖИЩЕ" целый! И оказывается совсем в другом измерении. На другой планете. Пусть несколько банально, но имя ей "Планета Любви"...
  
   ***
  
   Стоило ли об этом столько думать? Стоило ли это десятков выкуренных сигарет, воспаленных глаз? Наверное, да. Раз такова жизнь, и в ней бывают разные, порой очень разные страницы...
   Когда Андрей понял, что так просто ему не избавиться от этих мыслей. Когда не вырвать, не выжечь память о ней у него не получится, он попытался понять. Стать на ее место и разобраться в том, что же все-таки произошло, а тут еще и Ленка, конечно, каялась. Падала в ножки, умоляла простить. Пыталась объяснить. Где-то даже пыталась спихнуть на него вину в том, что именно он ее подтолкнул к этому шагу. Как могла, старалась загладить свою вину.
   И это таки дало свои результаты. Какое-то время, конечно, они были врагами, но потом боль чуть-чуть отпустила. Андрей снова позволил ей быть рядом, думая о том, что так будет легче... Может быть, так сердце перестанет кровоточить. Расчет был на то, что все забудется. Пройдет. Зарастут шрамы, и память откажется так цепко хвататься за прошлое. Но видно нет скорых рецептов, дающих освобождение от мук душевных...
  
   ***
  
   Но что с ней, что без нее - измена жгла. Может быть, не столь ярко, как первые дни, но все равно столь же пакостно. На ум продолжали приходить всякие гадости, ибо народ учит "единожды солгавшему веры нет". И как вроде бы стоило слушаться народной мудрости...
   В противовес, приходила другая мысль, что если человек дорог, и если он близкий тебе человек, то ты его не должен бросать в трудную минуту. ..."Может быть, для Ленки это и есть та трудная минута"...
   И опять. Но что это за трудная минута, если этот человек сам тебе изменил, а ты должен ему еще и помочь...
  
   Вообще, это какой-то бред. И этот бред снова превращался в наваждение. Сверлил в мозгу буравчиком, с которым приходилось мириться.
  
   Появилась новая мысль. А насколько эти отношения серьезны и нужны вообще? Очень хотелось одновременно и простить, и быть уверенным в том, что человеку, которого ты прощаешь это очень нужно. Потому что простить, это, как отрезать часть себя. Выбросить из жизни кусок своей души. Ту, которая поражена изменой, как вирусом. Как опухолью, которую нужно вырезать...
   Как злокачественная опухоль, если ее не трогать, будет расти до тех пор, пока не убьет весь организм, так и в душе иногда есть ростки злобы, которые необходимо удалять...
   И для того чтобы решиться на такой шаг, нужна и сила, и смелость. И если уж это делать, то хочется знать наверняка, что человеку это нужно. Что он тебе действительно дорог, действительно необходим. Что он стал твоим воздухом...
   Что это не просто еще одно развлечение, баловство и что за этой ошибкой могут следовать еще и еще. Ведь если это забава, то тогда в чем же смысл? Уж лучше так, без всех этих трепанаций души...
  
   А этих подтверждений почему-то не было или Андрей их не видел. И дни тянулись за днями. Вроде бы хорошие, веселые. Но в них не было главного - ясности. Ясности того, насколько она ему необходима, со всей ее склонностью делать глупости, за которые и ему, в том числе, приходилось расплачиваться. Насколько он нужен ей - дикий, сумасшедший, ласковый, иногда жесткий, но всегда вольный, как ветер...
  
   Для того чтобы получить ответы на все эти вопросы, необходимо было, чтобы что-то произошло. Никто, конечно, не знал, что должно было произойти. И вообще должно ли оно было произойти. Но между ними теперь была трещина. Через которую они пока достаточно легко перепрыгивали. Но никто из них не знал, насколько эта трещина глубока. Может в один прекрасный момент кто-нибудь из них не допрыгнет до противоположного края, а провалится в пустоту отсутствия любимого человека рядом. И он, и она задавали себе эти вопросы в те мгновения, когда что-то было не так. Между двумя любимыми людьми всегда бывают такие моменты. Где-то работа, где-то настроение не то, где-то любимый не увидел, не почувствовал, что именно сейчас нужно поступить так, а не иначе. Не сделал, не сказал каких-то слов, каких-то жестов. А два любящих человека в каждом слове ищут подтверждения любви. Когда его не находят, им кажется, что в этот раз любимый человек может не допрыгнуть через трещину, которая между ними пролегла...
  
   Она пролегла, и с этим ничего нельзя было сделать. Нельзя было вернуть назад прошлое и изменить его, нужно было попытаться засыпать эту трещину чувствами. Главное - чтобы их хватило. И если они есть у этих двух людей с избытком, то тогда от этой трещины не останется и следа. Разве что только в воспоминаниях...
   Нужно всего лишь две вещи - это желания и чувства. Кто-то должен был сделать этот первый шаг к тому, чтобы прошлое перестало быть настоящим и стало этим самым прошлым....
   Андрей был старше, сильнее, опытнее, но он был мужчиной, и ему было очень трудно сделать этот первый шаг. Пожалуй, в жизни каждого мужчины есть страничка, которая называется "Измена", и редкий мужчина делится содержанием этой страницы с кем-либо. Он поступал так же как и другие - не делился. Он боролся для того, чтобы понять. Боролся для того, чтобы - если поймет - принять. И если уж так случилось, что он ее действительно любит, если уж так случилось, что может быть и она его действительно любит, то, может быть, стоит сделать этот прыжок... Прыжок в одну сторону, через эту трещину, которая между ними пролегла. Прыжок без ответа, без возврата, прыжок только лишь в одну сторону...
  
   ***
   Именно тогда Андрей прыгнул в машину и заревел мотором. Он понял, что если сейчас не остановит Ленку, которая на целый год, долгий-долгий год, уезжает от него, то у них больше не будет другого шанса. Если не сейчас, то уже никогда не перепрыгнуть эту расщелину. Не хватит сил. Всякое может случиться за год...
  
   Когда перестанешь слышать зов ветра. Когда крылья вдруг не поют. Когда солнечный весенний день становится холодной бесконечностью. Когда блекнут краски. Когда даже по жесткой щетине захочет прокатится мужская слеза. Когда в сердце, не знавшее доселе сомнений, прокрался страх. Ты ПОЧУВСТВУЕШЬ, что уходит ОНА! Та, которая, среди всех людей на свете именно ТВОЯ. Тогда держи ее... Держи, как можешь...
   В тот момент он решил, что, пожалуй, пора перестать жить прошлым. С памятью об этой боли, пусть она даже и проросла насквозь, но все равно пора прощаться. И тело помчалось к ней в аэропорт, но гораздо медленнее, чем хотелось его сердцу... Оно, как бы бежало впереди, указывая дорогу... Ему нужно было обязательно успеть. Успеть вернуть ее. Но ведь правду говорят - "Сердце - плохой советчик".
  
   ***
  
   Ленке было тяжело. Ну не все люди на свете четко представляют, чего хотят от жизни!!! Ну не все!!! Некоторым просто необходимы рельсы, с которых некуда свернуть. А когда их нет, начинается разброд и шатание. Пытаясь самой себе ответить на вопрос, что все-таки ей нужно в жизни, она очень надеялась, что он все-таки ее остановит. Вот-вот сейчас откроются двери аэропорта, появится бесшабашный Андрей и не нужен ей будет ни Сеул, ни Токио. Никакой любой другой город мира, а просто скромный Кишинев. И Кишинев-то сам по себе только лишь потому, что в нем живет он, Андрей Байкал. Но кончилась регистрация. Махала на последок только мама. Пассажирам выдали конфетки. Моторы заурчали. И понесли железные крылья Ленкино беспокойное сердечко в Стамбул, где она должна была сделать пересадку до самого Сеула...
  
   Ленка улетала надолго, на целый год, но ее не покидало странное ощущение, когда собираешься в дальнюю дорогу. Когда не знаешь "что", но это "что" забыл. И сама поездка без "этого самого" становится полной бессмыслицей.
   Вот уже часы отсчитывают последние секунды. Дорога зовет вперед. Мы знаем, что оставили "что-то", но все равно делаем эти шаги вперед. Так и Ленка, сидя в кресле самолета, перебирая в голове женские безделушки, которые обычно берутся с собой, мучительно пыталась вспомнить, что же она оставила дома. Что ей очень будет нужно там, далеко от родных, от друзей, совсем в другом мире, к которому придется привыкать на целый-целый, долгий-долгий год...
  
   ***
  
   Она не любила звонить домой, и практически никогда этого не делала. Для матери это было большим праздником, когда откуда-нибудь из Афин или из Амстердама вдруг раздастся звонок и детский голосок матери скажет "При-и-и-вет", с растяжкой на букве "И". За многие годы занятий танцами таких звонков было всего несколько, но мать их помнила. Ленка сама их давно забыла, но матери помнят такие подробности. Только для матерей это очень важно и очень приятно, когда дети о них помнят. Но, зная привычку Лены, мать давно приучила себя не ждать звонков, принимая те немногие - за подарки. В этот раз раньше чем через месяц она звонка и не ждала...
   Ленка ходила по огромному Стамбульскому аэропорту в зале ожидания. Пялилась бесцельно на товары в магазинах, якобы чрезвычайно беспошлинные и очень настоящие. На душе тягостно и смутно. Конечно, вся юность, проведенная в дороге, приучила к расставаниям, но это расставание было иное. Во-первых, она уезжала на целый год, а в двадцать лет для девчонки год, как век. Даже может быть и больше - бесконечность, ибо конца и края этому году, казалось, и нет. И что ждет впереди - неизвестно. А оставлено за спиной так много - вся жизнь...
   На глаза попался телефон-автомат. Она отвела от него глаза. Пустым взглядом водила их по золотым украшениям и лоснящейся физиономии продавца-турка. На его поясе висел мобильный телефон. Он зазвонил.
   "Надо позвонить", - мелькнула мысль. Прошло всего каких-нибудь шесть-семь часов с тех пор, как она покинула город, но она вдруг, и впервые так быстро после расставания, очень захотела услышать голос мамы, родного ей человека. Конечно, она знала, что мама придет домой, и будет плакать. Просто так, по-матерински, от грусти. Что дочь ее далеко, что она ее не увидит целый год и, просто, потому что она мама, и очень волнуется за свою дочь...
   Увлекающаяся натура Ленка, вспоминала об этих родительских чувствах очень редко, и сейчас, когда в трубке телефона раздавались гудки, она именно об этом думала. Может быть, потому что становилась взрослее, может быть потому, что ей действительно было очень плохо. А может быть то, что она "забыла", оставила в Кишиневе ей настолько нужно, что может и не стоит пересаживаться в Стамбуле на самолет в Сеул и лететь дальше...
   Бесконечность гудков наконец-то прервалась, и Ленка услышала дрожащий голос мамы. С первого же звука ее голоса она понял, что что-то случилось, и что голос дрожит не только потому, что она волнуется за дочь. И после короткого "Привет", она сразу задала вопрос: "Что случилось?"... Мать плакала...
   "Мама", - кричала она в трубку, - "Скажи, что случилось! Не плачь, мама! Что случилось?". Сквозь слезы, пытаясь хоть как-то остановить дыхание, мать рассказала Ленке то немногое, что она знала об аварии на проспекте Мира. После аэропорта она приехала домой, и уже через полчаса к ней забежал друг Андрея, Сергей, который жил рядом и сообщил о том, что Андрей в больнице, в реанимации после тяжелейшей аварии, и что в этот момент идет операция. Это все, что он ей сказал в нескольких словах, и умчался в больницу...
  
   ***
  
   Давно кончились импульсы в таксофоне, а Ленка все продолжала сжимать трубку телефона. Девичья фантазия рисовала самые ужасные последствия этой аварии с теми подробностями, что возникают у нас тогда, когда что-то нехорошее случается с нашими близкими. С людьми, которые нам дороги. Наверное, в этот момент Ленка поняла, что на свете у нее есть два родных и очень нужных человека - это мама и Андрей. Она опустилась в кресло в зале ожидания, закрыла лицо руками и бессильно заплакала...
   В этих слезах была и тоска одиночества - маленький, маленький человечек, был один и далеко от родины. В них была и вина в том, что из-за нее Андрей попал в аварию. И в том, что она не разобралась насколько он ей дорог, да и вообще она просто плакала так, как плачут дети, когда им кажется, что счастливый мир в один миг перестал существовать. И существует только лишь горечь обиды, в которой придется жить всю оставшуюся жизнь. Как будто отчаянию нет конца, и радость не коснется больше ее глаз...
   Руки размазывали косметику по лицу, а слезы текли и текли. До тех пор, пока сердобольная женщина, работник аэропорта не подошла к ней, из соучастия спросить, что же случилось. И Ленка, как могла сквозь слезы, и на не очень хорошем своем английском языке попыталась объяснить, что ей очень надо лететь не в Сеул, а обратно в Кишинев...
   Теперь она точно знала, что она "забыла" дома. Она знала, что это "что-то" дороже, чем весь чемодан с ее танцевальными нарядами, дороже денег и документов. За две тысячи километров от нее, остался вечно веселый Андрей. Наконец, исчезли какие либо сомнения. Никакие экзотические страны и впечатления ей не нужны и в радость не будут без него. Это ей стало предельно ясно...
   Лена вспомнила бабушкину пословицу, которую толком не могла понять, услышав в детстве: "Что имеем - не храним, потерявши - плачем". От этого стало еще более гадко на душе. Она теребила за рукав отзывчивую работницу аэропорта, убеждая помочь ей вылететь обратно в Кишинев...
   До обратного рейса в Кишинев было полтора часа, и удача ей улыбнулась. Багаж перегрузили, с трудом отыскав в бездонных уголках аэропорта. В его недрах могло потеряться что угодно, но только не в этот раз, и она снова летела в самолете обратно. Никогда еще ей хотелось возвращаться домой так быстро. Минуты перелета тянулись долгими секундами и вот, скрип каучуковых покрышек возвестил о посадке. Родной город ее принял обратно в свои объятия...
  
  
   ***
  
   Города, они как люди. Они чувствуют, когда нам нужна помощь. Конечно, если это родные города. Они знают, когда мы счастливы или когда нам плохо и, помогают в нужную минуту. Города живые. Они сочувствуют, сопереживают. И сейчас город посадил Ленку в такси и вез в больницу скорой помощи. Город знал, что ей нужно, как можно быстрее. Что она едет к любимому человеку, который попал в беду.
   В приемном отделении Ленка увидела родителей Андрея и его друга Сергея. Заплаканную маму обнимал его отец. Все, что она могла спросить - это был вопрос: "Как он?". Операция только что закончилась. Длилась несколько часов. Недавно вышедший врач сообщил: "Состояние больного тяжелое, но устойчивое". В тот момент он находился без сознания...
   Она села рядом с мамой Андрея и мяла в руках промокший насквозь платок. Его мама взяла ее за руку и, может быть себе, а может быть ей, говорила: "Все будет нормально. Врач сказал, что он скоро поправится"...
  
   Сон пришел почти под утро. Даже молодой и возбужденный организм не может не спать вечно. Слезы кончились, опухшие глаза сомкнулись. Впереди был новый день. Ленке он представлялся чем-то светлым и мокрым, как слезы. Как будто у нее началась новая жизнь. Другая, не хорошая или плохая, а просто другая. Жизнь, в которой то, что тебе казалось черным, вдруг стало белым и наоборот. То, что казалось мальчишеством, беззаботностью вдруг стало чем-то серьезным, ответственным, очень значимым для нее...
   Каждое утро она ходила навещать Андрея, но он все время находился без сознания. Прошло несколько дней и состояние его еще более стабилизировалось, но Ленка не переставала плакать. Андрей все еще был без сознания, и врачи толком не смогли ничего внятного сказать, кроме пустых для нее фраз: "Состояние тяжелое, но стабильное"...
  
   Поправляя подушки, она разговаривала с ним, как будто он мог ее слышать. Даже нет, она верила, что он обязательно ее слышит. Не было ни тени сомнений, и она рассказывала ему все то, что лежало под сердцем. Самые обыкновенные заботы о нем стали вдруг важными и, для нее в том числе, очень необходимыми...
   Врачи мучили неопределенностью, ничего внятного не говоря, о том, когда Андрей придет в сознание. Травмы головы очень проблематичны и во многом еще не изучены. Давать какие либо гарантии просто невозможно. Приходилось надеяться и ждать.
   Повседневная жизнь Лены свелась к одному желанию - "чтобы он пришел в сознание"... шептала она, начиная с самого утра каждого нового дня...
  
   ***
  
  
  
  
   КОФЕ КАППУЧИНО...
  
   Обычная чашка. Ну, кто не пробовал? Что в этом необыкновенного или чрезвычайного? Но она сейчас поняла, как он относился к этому. Он просил, всего лишь, добавить сахар и перемешать пену от сливок. Прозаика по сути. Ну что здесь интересного? Но, наверное, только для него, во всем мире, этот процесс означал нечто особенное ...
   Он внимательно наблюдал, как она, по детски сосредоточенно, занималась порученным делом. Снежно-кремовая шапка сливочной пены посыпалась врассыпную сахарным песком. Полторы маленьких ложечки. Не больше, не меньше. Потом, аккуратно зачерпывая с самого дна, натурально сваренную кофейную гущу, нужно было смешивать - пену и кофе. Ложечка за ложечкой выливалась дымящаяся струйка на пену, делая ее светло коричневого цвета. Очень было важно, чтобы края чашки не окрасились подтеками расплывающейся пены...
   Для другого человека, этот процесс ничего не означал, но Андрей видел в нем особую заботу. Те ничтожные усилия, которые прилагались для этого несложного ритуала, были, своего рода, зеркалом отношения женщины к нему...
   Всего этого, конечно же, он не объяснял, а просто просил приготовить ему каппучино и уже далее, жадно наблюдал за тем, с какой ответственностью относилась к этому женщина...
   Именно Лена возвела этот ритуал в ранг искусства и даже тогда, когда он забывался и начинал сам готовить кофе, она отбирала у него ложечку и упоением перемешивала, делая пену кофейного вкуса, что никогда не оставалось им незамеченным...
  
   Сейчас, Лена бегала в соседнее с больницей кафе и заказывала кофе каппучино. Затем мелкими, но быстрыми шажками бежала в больницу, стараясь успеть, чтобы пена не успела осесть. Она садилась на стул возле кровати и принималась за этот ритуал. Потом, когда кофе уже был готов, слегка смачивала ему губы любимым напитком. Раньше он говорил, что после ее рук кофе становится самым вкусным на свете и лечит от всех болезней...
  
   ***
  
   Врачи рекомендовали, как можно больше общения с больным. Достаточно откровенно один из них сказал: "Мы не знаем, что он воспринимает из происходящего вокруг него, но мы знаем точно. Сила любви близких ему людей, неизбежно будет способствовать его скорейшему выздоровлению. Говорите с ним, читайте что-нибудь и, вообще, будьте с ним как можно больше. Он обязательно поправится"...
   Ленка готова была жить в его палате. Порой медсестры почти силой выдворяли ее домой. Но уже следующим утречком она снова гладила его руки и рассказывала свои сны. Она рассказывала ему все подряд. Все хорошее, что приходило на ум. То, что она за ночь приснила или выдумала специально для него. То, что у них уже было радостного, и оставалось и в его, и в ее памяти...
   Но самое главное, это то, что у них будет в будущем. То о чем она мечтала...
  
   ***
  
   ИЛЛЮЗИИ ЛЮБВИ
  
   Андрей Байкал очнулся в больнице от прикосновения теплых рук. Тяжелые веки с трудом приподнялись. Он увидел Ленку. Милые черты лица с наполовину подсохшими дорожками слез. Она была рядом. Именно так, как хотел он тогда, когда он так хотел ее вернуть и летел на бешеной скорости по проспекту в аэропорт. Но вот случай. Тогда он не успел...
   Понемногу, как рассеивающийся туман возвращалось сознание. Лена еле касалась его небритых щек, всех в ссадинах от битого стекла. Тепло Ленкиных ладошек на его лице, было таким приятным... и, казалось, именно оно возвращало его к жизни...
   Андрей сквозь тупую боль, разливающуюся по телу вместе с возвращением сознания, пытался воскресить смутно проступающие в памяти события. Отравленная реальность прошлого, отступала. Тепло ее слез, как противоядие, приносило облегчение.
   Так бывает, когда мы крепко спим и вдруг резко просыпаемся. То, что было вчера, для нас было очень плохим и очень болезненным. Пришло утро, пришел новый день, и, проснувшись, все плохое мы оставляем там, в прошлом, во вчера. Унося в это утро лишь только хорошее...
  
   Он прошептал: "Ленка. Откуда ты?". Она не ответила. Лишь прижалась сильнее к его руке и заплакала навзрыд. А он продолжал шептать: "Ну что ты, глупая. Все нормально"...
   Для него, и для нее все, что произошло с ними за последнее время, было своего рода экзаменом. Суровый преподаватель с именем "Жизнь", иногда заставляет нас проходить его, чтобы мы могли оценить, что все-таки для нас в жизни действительно важно.
   Здоровой рукой он гладил Ленкину голову и, так же, как и она, знал, что это действительно для него дорого и важно. Те заботы, которые он придумывал для того, чтобы не думать о ней, были простым ребячеством, пустой бравадой, мальчишеством, которое он вынес из детства. Сейчас оно, похоже, закончилось. Перед ним лежала уже другая, взрослая жизнь, в которой был человек, которого он очень любил. Который был ему очень нужен, который был рядом. Лена не уехала в далекую Корею на целый год или жизнь, она осталась с ним...
  
   ***
   Андрей поправился и вышел из больницы. Несколько шрамов на его лице, конечно, напоминали о страшной аварии и об операции, но шрамы красоты у мужчин не отнимают. Андрей задумывался над тем, что произошло, и очень этому радовался. В жизни человека есть такие моменты, которые определяют его жизнь, его ценности, то, что для него действительно дорого. Так было и сейчас...
   Судьба предоставила ему одновременно и урок и новую счастливую страницу в жизни, в которой он только лишь радовался. Его перестала мучить неопределенность отношений с Ленкой. Все стало предельно ясно. Он любит и любим. Для сильного мужчины это очень важно - определиться. И, наоборот, неопределенность вызывает жуткое раздражение - именно такое, какое и было до той страшной аварии, и от которого не осталось и следа после нее...
   Только сейчас Андрей понял, что для него СЧАСТЬЕ. И, оказалось, что это очень просто - "СЧАСТЬЕ НАСТОЯЩЕГО МУЖЧИНЫ ЭТО, КОГДА ЛЮБИМАЯ ЖЕНЩИНА РЯДОМ, И ОНА СЧАСТЛИВА"...
   И действительно - ведь если ее нет рядом, ты несчастлив.
   Если она рядом, но не любит - ты так же несчастлив.
   Ведь если она любит и любима, но несчастлива, то и тебе покоя нет...
   И если она любит, а тебе плохо, то и ей счастья не видать...
  
   ***
  
   Ветер с запахом моря шевелил волосы на ее щеке.  Прохладная приятная пена волны накатывалась на ее ноги. Заброшенный пляж, на котором ни одного человека кроме них. Он не видел ее лица, не слышал ее голоса, только ощущал ее прикосновения. Небывало нежные и как-то по особенному таинственные...
   "Где мы?", - шептал он. "В самом центре счастья? А может быть счастье рождено нами? Тобой и мной... Что за это возьмут боги в оплату? Чем оценить блаженство осознания блаженства? Что это? Сон или явь, ставшая нашими мечтами? Или мечты ставшие реальностью"... 
     
   Стоило только закрыть глаза, и он вновь чувствовал, что уже рядом с ней...
   Все мысли только о ней... Интересно к чему бы это? Такого у него еще не было...
   Там в вечном сне, или здесь в мире, где он не мог отличить сон от реальности... Легкое прикосновение рук, губ...
   "А может я до сих пор еще сплю? Вот уже несколько недель не могу понять, какой жизнью я хочу жить? Это она? Или я сплю? Не знаю, может быть, это безумие? Тогда я хочу остаться больным. Если это сон, то я умоляю его - НИКОГДА НЕ ЗАКАНЧИВАЙСЯ! Но если это...
  
   РЕАЛЬНОСТЬ...??? ...
  
   Нет, этого не может быть!.. ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! Так много счастья не бывает"...
  
   ***
  
   ... ..."Андрюшенька, милый, мне кажется, что я чувствую приближение твоих шагов. Когда ты вот-вот должен появиться, даже если был где-то далеко, я уже сижу у окна и высматриваю поворачивающие машины. Вот-вот должна появиться твоя...
   Без тебя мне... Нет, не тоскливо. Без тебя у меня появляется возможность подумать о тебе, ожидать твоего возвращения, ощутить тот момент, когда ты уже где- то рядом, и, я знаю, спешишь ко мне. Может, я не узнаю звук твоих шагов, потому что так долго ждала и уже забыла, какими они должны быть, но я должна почувствовать сердцем приближение твоих рук - сильных, добрые и главное любящих.
   Я чувствую тебя, ты близко, мне надо встретить тебя! Я, знаю одно место, где каждый из нас узнает друг друга сразу, не думая, не всматриваясь, узнает не глазами, узнает душой - это Небо! Да! Я буду ждать тебя на небе, на своей звезде. Моя звезда! Как давно я не смотрела на нее. Я искала любовь на земле, и совсем забыла про нее. О! Я не могу поверить своим глазам! Это ты? Это и твоя звезда? Неужели мы так сильно любим друг друга, что наши звезды воссоединились?"...
  
   Ленка аккуратно сложила листок бумаги. На нем было всего четыре строки. Она просидела несколько часов, вкладывая свои чувства в эти слова. Каждое из них было обыкновенным словом до тех пор, пока она не скрепила их воедино своей любовью...
  
   Я могу для тебя отдать
   Все, что есть у меня и будет.
   Я могу за тебя принять
   Горечь злейших на свете судеб...
  
   Пока он спал, она опустила записку ему в карман. "Пусть эти слова будут с ним, когда меня не будет рядом. Пусть он прочтет, и никогда не сомневается в моих чувствах"...
  
   ***
  
   Они смотрели друг на друга... Близко-близко. Чувствовали дыхание друг друга. Несколько минут... Часов... Дней... Она вдруг протянула руку, дотронулась до его виска и сказала:
   "Ты очень красивый. Правда. Это важно". Он удивленно ответил:
   "О чем ты говоришь? Мне никогда не говорили этого? Ты либо льстишь, либо не объективно ко мне относишься. Когда люди смотрят на нас, то в сравнении с твоей красотой они говорят - "красавица и чудовище"...
   "Молчи! Ты ничего не понимаешь!", - прервала она. Она начала гладить его лицо: от виска рука скользнула в волосы, которые были достаточно длинны, потом опять вниз, к щеке, потом по прямому, небритому подбородку. К губам. Она задержалась на них секунду, не больше. И пальцы снова оказались на щеке.
   "Ты очень нежная, моя радость".
   "Странно. Я не знала, что способна быть такой. Я всегда стремилась быть холодной и властной. Я думала так легче. Еще я думала, что добилась своего, что мне плевать на всех. Что я посылаю всех к черту и не думаю об этом. Я думала, что я равнодушна. Оказывается, нет. О! Я больше не хочу быть прежней! Я хочу чувствовать. Ты помог мне это понять. Я могу глубоко чувствовать одного человека на земле - тебя. Я никогда не забуду этих минут. Буду помнить. Ты тоже помни, хотя это странно. Помни мое чувство"...
  
   Дальше говорили только их глаза:
  
   "Помни! Помни не меня, а эти минуты... Мои чувства... Мою нежность. Ты дал мне ее. Помни же!"
   "Я буду помнить всегда", - ответили его глаза.
   "Мне страшно, милый. Очень страшно"...
   "Что ты... Малыш... Я рядом"...
   Она сильнее прижалась к нему и с накатывающейся слезой спросила:
   "Ты... меня никогда не бросишь?... Никогда?"...
   Его ладони, казалось, могли укрыть ее всю и он ответил:
    "Я всегда буду рядом... даже когда буду очень далеко"...
   "Ты... меня никогда не бросишь?"...
   "Никогда!!!"...
  
   ***
  
   Иллюзии - это воздух души. Кто сказал, что они бесполезны? Мы проживаем большую часть своей жизни, питаясь именно иллюзиями, а вовсе не прозаичной реальностью. Без них солнечные дни легко превращаются в обычные будни. А кто этого хочет? Блажен тот, вскармливает свое сознание иллюзиями, ибо он действительно верит в будущее. А без веры жизнь пуста...
   Если это так, то Ленка Орлова была счастливым человеком. Ее внутренний мир был самой обыкновенной иллюзией, в которую она верила, как в реальность. И сегодня ее иллюзорно-реальный мир сходился клином на Андрее Байкале. Она действительно верила, что нет, не было и не будет больше в ее жизни других мужчин. Ей нужен только он и этим одним она вполне будет счастлива...
  
   Но память странная штука. Если хочет, то стирает напрочь события дней вчерашних, как будто и не было их вовсе. А иногда целые года спрессовывает так, что давным-давно прожитое кажется только что случившимся...
   Вот так, сжатый до одного дня, последний год ее жизни, лежал на полках ее памяти, библиотечными книгами. Можно было взять любую из них, открыть и события начинали оживать, как будто произошли вчера...
  
   Вот, например...
  
   Очередь на регистрацию в аэропорту... Дрожащие руки, набирающие телефонный номер. Такси везущую ее в больницу. Долгие месяцы дежурств в палате Андрея...
   Он так и не пришел в сознание. Травма оказалась слишком тяжелой. Врачи смогли поддерживать его жизнь в течение всего семи месяцев. А дальше. Пролежни. Инфекция мочеполовых путей... Абсцесс легких... И... Тьма...
   Месяцы, проведенные у его кровати в больнице, были самым наполненным счастьем временем. Это было время, когда она мечтала и надеялась, что эти мечты Андрей видел в своих снах. Это было время, когда мечты становились иллюзиями...
  
  
   ***
  
   Ленка не плакала. Просто бормотала что-то себе под нос. Даже почти с улыбкой.
   Удивленная сестра впервые застала ее в таком состоянии. И, на удивление, уйти из палаты она согласилась сразу. Но только на вопросы не отвечала и бормотала под нос что-то.
   Несколько последних дней она читала и читала последние стихи, которые написал Андрей. На затертом ею листке давно не видны были расплывшиеся буквы. Она их читала наизусть. Один раз за другим... и еще... Потом еще...
   Она так и не стала отвечать на вопросы. Вроде бы слышала, что ей говорят...
   Но продолжала молчать... и днем... и ночью... и завтра... и вчера...
   Только иногда в ее бормотании можно было разобрать некоторые слова...
  
   ... ....
   В последний раз, открытых глаз, растают облака.
   Последний раз скажу "Пока...", исчезнув навсегда.
   Оставив там, за солнцем дней забытые слова,
   Тебе не сказанные в срок. Зарок или игра?
  
   Не вспоминай. Роса слезы уйдет как снег.
   И, пустота вокруг - твоя. Теперь отныне и всегда.
   И бег секунд, мгновений, дней замедлит ход. И год, как век.
   Вины здесь нет. То иногда, судьбой играем мы своей...
   Беспечно так...
   ... ...
  
   ***
  
  
   Вторая часть
   ОПЛАТА СЧАСТЬЯ
  
  
   - Мать ухаживала за ней чуть больше года. А потом как сговорились. Сначала бабушка - в феврале. А потом и она сама слегла с инсультом. Обширное кровоизлияние в мозг и через три дня умерла. По иронии судьбы в день рождения Лены. Она осталась сиротой. Отец, когда узнал, что без постоянного ухода Лене не обойтись привез ее к Вам. У него своя семья - его не осуждаю. Жить в доме с умалишенным не каждому под силу. Вот так вот доктор.
   - Ну, теперь мне кое-что понятно. Единственное, Вы начали рассказ о себе, и, как мне показалось, не закончили его.
   - Да. Пожалуй, не закончил...
  
   ***
  
  
   МОМЕНТ ОПЛАТЫ N 2.
  
   - Меня разгрузили ночью, как мешок с мусором... прямо под колеса... трудиться и избивать, больше не хотели... просто наехали колесом на ноги...
  
   ***
  
   ...Ждал смерти. Почему-то не закончили сразу? Значит сама смерть не полноценная Плата? Если ты радуешься скорой смерти и желаешь ее, значит еще не полностью оплатил счастье. Теперь понятно, что ожидать смерть и наблюдать ее подкрадывающиеся шаги страшнее всего. Остаться в "живых", балансируя между жизнью и смертью, без шансов потерять рассудок - вот правильная цена...
   Теперь известно, что резина крепче костей. Берцовая лопнула на одной ноге, ступню размозжило на другой. Этого сразу не почувствовал, провалился в кроваво-красную жижу бессознательность. Именно в ней было божественно приятно, потому что было сравнение... бессознательности - с возвращением назад. В жизнь. В хруст суставов и костей...
  
   Тупые мысли бродят по закоулкам сознания... без всякой цели. Они так же воспалены, как и все остальное. Иногда управляют телом вне разума. Отдельно...
   Мысли - сами по себе. Сознание или разумность тоже. И я сам, независимо от всего этого. Иначе как понять действия? Стал обследовать владения... Совсем немного... теряя сознание...
  
   Тебе нужно сдыхать!!!... Лежать и умирать это все что от тебя требуется!!!...
   а не ползать и еще что-то понимать, осознавать...
  
   И все же. Старая, заброшенная известковая штольня, здесь добывали котелец. Кто-то строил из него дома, строил счастье. Парадоксы одновременно строили могилу. Равновесие... Ничто не может склонить весы в ту или иную сторону... Равновесие...
  
   ***
  
   Кричать смысла нет... силы уходят... Может быстрее можно будет сойти с этих весов... Прямо в смерть, но это больнее чем лежать и ждать ее. Кричать пробовал, но крыса-боль из ног метнулась в голову. Вонзила клыки в кости черепа изнутри... Плати... Плати...
   Каждый укус это монета... Разменная. За каждое мгновение блаженства - один укус...
  
   Коренными зубами вены не вскрыть... ФАКТ! В лохмотья края рта изжевал, а до вены не добрался. Как устроен человек?... Крепок скотина, живуч... Зачем в нем столько сопротивления сознанию? Разум приказывает сойти с ума, отключиться и спать... Спать...
  
  
   ***
  
   Темнота закончилась. Край пролома в штольню обвалился. Кусок известняка, размером с три тела рухнул вниз. Бетонной плиты закрывавшей вход, теперь не хватает, чтобы закрывать небо. Стали видны звезды, значит, ночь.
  
   Ах, черт... Ну почему не лежать прямо под входом? Этим куском наверняка придушило бы. Но это же РАДОСТЬ!!! - быть придавленным, а норма счастья уже давно выверена, выдана и использована по назначению. Не жди, нет даже капли удачи в твоей чаше...
  
   Сквозь расплющенный и забитый засохшей кровью нос, прорвалась в голову вонь. Откуда это? Светает... сквозь "дыру в небе" пробился луч. Можно хоть что-то разглядеть... О, да здесь не один мертвец. Есть и другой, этот еще мертвее... Мертвый - не значит невидимый и неосязаемый... очень даже осязаемый и обоняемый, в том числе... Видно стал разлагаться...
  
   Пробую его оттащить в глубь шахты... слишком дурманящая вонь...
  
   Лежать хочется под "дырой в небо" и смотреть, а он мешает. Гниет под носом... Метров десять - пятнадцать и хватит... Больше, все равно не утащить... Молузой, известняковой пылью, присыпал немного, как саваном укрыл. Внутри у него пиршество червей...
  
   ***
  
   ПИТЬ... Надо пить... Рубашка прижатая к стене впитывает влагу. Потом можно выжимать прямо в рот. Получается три глотка в час... Так кажется, что в час...
   Капля за каплей... можно следить... можно их считать...
  
   Да ... Точно! ... Ура!!!... Капли можно считать... раз... семнадцать... шестьдесят одна... двадцать четыре... восемь... пятьдесят две... Господи!!! Почему никак не удается скрутить голову сознанию?... Почему никак не сходится с ума, как это получается у других людей...
  
   К... Ка... Кап... Кап... ... КАП!!!
  
   Крыса-Боль приручается или утолят свой голод. Питаться мною стала реже. Ноги плохи... Левая распухла сильнее... Другая чернеет, болят по очереди... Договариваются что ли?... Шучу...
  
   ...В "дыру в небе" стали падать виноградные улитки. Жирные, значит где-то рядом виноградник. Хотя чего там - в Молдавии везде виноградники...
   Смешно, "манна небесная"... Сразу разбиваются о камни - блюдо готово... Французы тушат... Когда-то пробовал в чесночном соусе. Было вкусно... сейчас можно сравнить...
   Безвкусное дерьмо еще и шевелится во рту. Надо дольше жевать, чтоб нечему было трепыхаться в нутре... Раз лимит радости кончился - то, и обед удовольствия не должен принести. Лишь умножит страдания, растянет пиршество Боли-Крысы...
  
   ***
  
   Из-за боли никаких мыслей в голове нет... Это и хорошо... когда приходят мысли - легче не становится... они таки же мутно красные, как и круги в глазах... больные мысли... о чем?...
  
   Надо кому-то исповедаться. Богу? Можно и ему. Так, кто у нас бог?... Тот брат-мертвец, которого пришлось оттаскивать? Исполни обязанности бога - принимай покаяние...
  
   Знаю сколько длится Вечность - то пятнадцать метров ползти к Богу...
   Отталкиваясь поломанными ногами... Опираясь на руки... Ложась на треснутые ребра... Думая остатками мозгов, не вылетевшими наружу от удара об камни...
   И зря не вылетевшими...
   Мутно... Муторно... Тошнота... Нутро отрыгивает полупережеванных улиток... Что это? Сотрясение мозга, или организм отказывается употреблять эту гадость?
   А вот и закончилась ВЕЧНОСТЬ... Бог рядом смердит, но оно и лучше...
   Как бы отвечает... не остается безразличным... к ПОКАЯНИЮ...
   Раскопать надо голову... пусть слышит лучше...
  
   ***
  
   Слушай...
  
   Я был счастлив. Я БЫЛ СЧАСТЛИВ! Не вовремя, необыкновенно, но так счастлив, что когда осознал это - сразу понял, что придется платить. И уже зная это, желал еще большего счастья. Мысленно соглашаясь на еще большие страдания. Слушай...
   Она, совсем еще ребенок... это годами, но той страстью, что читалась в глазах, она превосходила целый гарем султана. Ей было всего четырнадцать...
  
   Бог... Ты меня слышишь?...
  
   Я не желал ее с первых минут... ты сам послал ее мне, чтобы и искушать и наслаждаться твоим главным даром - жизнью. Ты послал мне страдания в виде наслаждений, в виде ее любви. И она приносила мне их... беззаботно... неумышленно... неосознанно...
  
   ***
  
   Крыса уснула?... Вот забава... Неужели какие-то молекулы наслаждений еще остались в этих нескольких кадрах... последних кадрах... жизни... Ноги не чувствуют боли. Тогда не стоит ее будить. Сколько прошло времени? Продолжай, рассказывай Богу то, что осталось... Кайся...
  
   Каяться?!
  
   Да мне не в чем каяться. В грехах? Каких? Я просто получил один шанс из миллиона и воспользовался им... Бог, ты же сам мне его предоставил...
   Я любил ее так, как можешь любить только Ты. Только ты САМ... До одури, до рвоты, до блаженства. До осознания цены этого счастья...
   Господи! Внемли, если ты хочешь услышать от меня, что страданий достаточно, как платы за Любовь... Нет... Никогда...
   Я буду умолять тебя лишить меня разума. Да... Убей меня! Господи... Забери всего меня, но Никогда... Ты слышишь - Никогда! Я не скажу тебе "эта любовь не стоила тех страданий"...
  
   Слышишь господи?! Слышишь???...
  
   Я раб твой... Я сын твой... Я тело твоё. Я часть твоя... Я слуга твой. Я воля твоя. Твоя игра. Твой замысел. Твоим промыслом я встретил ее. На беду и на блаженство одновременно. Не прихотью своей, не безрассудством. Не похотью, а чувством, равным любви к тебе, Господи. Искренним и явственным, как пробуждение, не оставляющим сомнений. А невероятно сразу понятным и чистым. Правда, наверное, запретным, но все равно не оставляющим права выбора. Это когда приходит понимание, что это твой путь. Это твоя страсть...
  
   Слышишь меня, Господи?
  
   Да это - страсть. Это - вулкан и одновременно, незабвенный покой. Замкнутый круг боли, страданий, поцелуев, нежности, пространства. И еще чего-то бесконечного, вместе взятого, неизвестного, но именно того, чего, может быть, и не искал всю жизнь, но сразу понял - это твое предназначение, Судьба...
   И как только об этом узнаешь - стремишься к нему с той же минуты...
   Когда рядом была она - опьянение друг от друга. Я захлёбывался ее присутствием, радостью прикосновений. Глазами, ушами, ноздрями впитывал это блаженство - быть рядом с ней. Погружение в бездну... Опьянение...
   Да! Я сходил с ума, жил на пределе чувств. Нервы - натянутая струна, дыхание - в нее, и из-за нее, одним ядом. И этот яд - блаженство. Порознь - отсутствие кислорода. Всё блеклое и неимоверно пресное. Никого и ничего не существует. Всё для нее. Это - ад и рай одновременно! Огонь, сжигающий сердца.
  
   Слышишь? Слышишь? Я не жалуюсь. Я делюсь с тобой своим счастьем...
  
   ***
  
   Провалы сознания идут один за другим... Прямо возле гниющего тела моего исповедывающего... Мертвец, единственный друг. В нем бог?... Хотя, он везде, даже в тех ублюдках, которые сломали мне кости... Что это? Ирония, удача или гнусный случай... Или четкий расчет, при обращении к профессионалам. Сломали ровно столько, чтобы жить только на четверть. Да нет, на восьмушку...
  
   ***
  
   Слушай... дальше...
  
   ...Хранить в тайне наши чувства удавалось не долго. Любовь не выбирает равных, косит подряд. Наугад выбранные твоим жребием, Господи, мы выглядели, как уродство страстей - ей четырнадцать, мне тридцать четыре. Со стороны посмотреть - холодный монстр играет с дитем...
   Кто кем играл?... Уходя и снова возвращаясь... от самого себя, намертво прикованный твоими цепями, Господи! Цепи любви - это же твое изобретение. Удел дьявола - ненависть, а любовь твое порождение. Значит не я ею, не она мною! ТЫ нами - вот ответ! Не молчи, отвечай!
  
  
   Ткнуть пришлось Бога-мертвеца. Раздробленные хрящи носа уже не воспринимали запахи...
  
   Ты меня слышишь? Не молчи! Ты мне дашь ответ! Дашь!!!...
  
   ...Осколком котельца по давно уже умершему телу...
  
   На, получай!!!... Не молчи!!!... Не бросай!!!... В твоем праве брать с меня столько платы, сколь пожелаешь, но только не бросай меня. Слышишь!!!!!!!!!!...
  
   Остатки его головы чвакали под ударами. Потерял сознание. Рука провалилась в его прогнившую плоть, там черви. У них праздник дерьма - самый главный праздник в их жизни... Праздник приготовления дерьма из Бога-мертвеца. Ползают по моей руке, прицениваются ...
   Радуйтесь. Второе блюдо для вас ПОЧТИ готово. Это ПОЧТИ и убивает. Глупо, но ни черта оно не убивает...
  
   Я бессмертен.... Да...!!! Точно... я бессмертен...
  
   Поломанные кости, ушибы, удары, падения, переезды машиной, потеря крови, отсутствие еды и воды. Это ли не доказательства моего Бессмертия. Это бред... Ха - Ха... первый признак схождения с ума, мне все равно... Или сойти с ума, или умереть, лишь бы скорее...
  
   ***
  
   Ползти пить, опять эта Вечность мучения пути... Ноги гирями волочатся. Крыса устроили гнездо в голове, откусывает с той стороны, где был удар о камни... Глаз не видит... Выбит? Разницы нет... Капли считать... семь... десять... восемнадцать... семь...
  
   Семь...? Семь смертных грехов... Я не сделал ни один из них... Так думаю... Все по твоей воле... Господи!!!... Я полюбил ее... По твоей воле... Ты виновен!!!...
   Кроме капель можно считать звезды. Если что-то считать - сойти с ума можно быстрее. Некоторые из них падают, говорят к счастью... Чьему? Того, кто увидел? Мне счастья не нужно... Оно уже было раньше. Все равно, считаю звезды... на всякий случай...
   Нет надежды. Остались мысли о ней. Самые останки мыслей...
  
   ***
  
   Кажется какие то звуки? Ко мне гости? У меня посетители?... Или это галлюцинации. Движения по Необходимости отличаются от движений по Желанию... Боль от этого совсем разная... с той, "по Желанию" уже успел договориться, даже подружиться. А эта злая - "по Необходимости", хрустит по ранам, заново хозяйничает...
   Со стонами и пробуждением Крысы-боли сознание пытается сфокусировать зрение на "дыре в небо"... оттуда и доносятся голоса... можно даже различить слова. А, это похоронное бюро заглянуло на огонек. Как юмор?
   Выдохнуть крик не вышло... Легкие, раскаленными прутьями поломанных ребер, запретили этот процесс... Остаются только стоны... как можно сильнее...
   Должны услышать и пристрелят. Нет, стрелять не станут, забьют камнями. И тише и надежнее. Следов никаких...
  
   На стоны, в ответ, как на просьбы, только брань...
  
   - Смотри, жив животное...
   - Добьем?
   - Нет, пусть мучается. Сказано нам, чем дольше, тем лучше. Считай, что он твою дочь совратил. Понял?
  
   Мыслями кричу! Глупцы никчемные! Выродки! Вам не понять... Я любил ее... Мы любили друг друга...
  
   Ни выстрела, ни камня сверху. Какие то капли. Дождь? Нет. Помочились ублюдки! Но зачем приезжали? Смотреть на то, что от меня осталось? ... Смысла нет. А, понятно, у нас пополнение, еще один должник Счастья...
   Куча отбросов счастья плюхнулась на булыжники. Пополз знакомиться...
  
   ***
  
   - Итак, доктор, вот Вам еще одна частичка бесконечности. Теперь можно их сложить. Ха-Ха! Бесконечность увеличится. Будете спорить - "У нее же нет величины?"... Это не важно, важно другое - у нее есть продолжение, как вечно продолжающаяся жизнь. Если, конечно, Вас интересует продолжение...
  
  
   ... МОМЕНТ ОПЛАТЫ N 3...
  
   Темно, не разглядеть. Только на ощупь. Тело небольшое - девушка...
   Или ребенок? Это вряд ли, скорее проститутка. За что ее?... Господи, она вся мокрая и липкая. В крови, чуть постанывает, не пришла в себя...
   Господи! Не надо меня удивлять зверствами. Не пугай! Нет. Это не проститутка. У нее на руках не хватает нескольких пальцев. Звери! Скоты! Насмотрелись колумбийских привычек. Уроды! Все-таки девочка. Выкрали за выкуп, скорее всего...
  
   Помутнело от гнева в глазах. Отключился. Ну, Господи? Я твой должник... Я!!! Зачем понадобился тебе еще кто-то? Дыхание у нее слабое, прерывистое... Что-то булькает в горле, стекает по подбородку. Она приоткрыла рот. Распухший от воспаления язык плавает в кровавой слюне, мешает дышать. Эти нелюди отрезали кончик языка. Для оригинальности, что ли?... Или для большей наглядности для родителей?... Несчастные...
  
   Пополз к "стене плача"... известковая стена плачет для меня водой... Кап... кап... ка... ка... все что смог собрать рубашкой оттащил ей. Пытался снять и наполнить брюки - не получается. Они промокли и запеклись кровью. Пробовал оторвать, но только разозлил крысу-боль...
   Провалился. Пришлось ждать и успокаивать этого поселившегося внутри зверя. Бедная девочка, как дочь мне. Прижимая к груди, пытался хоть немного успокоить. Здесь холодно. Тем, что еще теплится во мне, согревал ее.
  
   Это в одиночку умирать страшно. А вот так, вдвоем, на пару - плевое дело. Как в очереди за божьей милостыней, если один стоишь - тоска, а пристроился рядом еще один, богом забытый - печали конец...
  
   Привыкла к боли?... Девочка моя. Так же как и у меня, поселившийся у нее внутри Демон-Боль, хоть иногда спит. Он перестал ее терзать. Пока он спит, повел ее к Богу. Пусть и она исповедуется...
  
   Гангрена прогрессирует, все тело воспалено. Сознание мутит, но помогаю ей каяться за нее. Выдумываю ей грехи, ведь у нее нет настоящих! Весь ее грех - это богатый отец, это деньги, на которые кто-то позарился. В этом виновата оказалась она. Пальцы резали - отсылали, как письма. Кончик языка - как телеграмма...
  
   Не известно даже, получили ли деньги, но возвращать ее все равно не стали. Она видела их лица - это ее грех. Она видела! Этого оказалось достаточно, чтобы изнасиловать, а потом избить до полусмерти, видно сильно сопротивлялась. Гады. Теперь и убивать ее не имело смысла. Все равно ничего не скажет. Платим за нее вместе...
  
  
   У меня жар, зато совсем не страшно. Еще одно наказание своего рода. Когда перестаешь боятся - начинаешь бояться еще больше. Страх всегда предшествовал неизведанному. Теперь мне все известно от этого и страшно... Бред...
   Ее грехи кончились, придумывать больше нечего. Ей все отпущено и прощено...
   Бог-Мертвец может заняться мною. Слушай, Господи!
   Я ее удочерю. Будь оно все проклято! Благослови ее рождение от меня. Всю жизнь мечтал иметь сына, неважно или дочь. Позволь считать ее дочерью. Я буду заботится о ней. Позволь, разреши, благослови...
  
   Она всхлипывает. Плачет. Всегда думал, что плачут глаза. Неверное. Из-под закрытых век текут слезы! Им не важно, есть глаза или нет. Не знаю, кем она была рождена, но я относился к ней с такой теплотой, на которую только способен человек. Такой человек, у которого осталась всего одна возможность хоть кому-то отдать последнюю частицу жизни... Она не может меня обнять, но зато пытается прижаться покрепче. Я плакал, так же как и она...
  
   Бог мертвец породнил нас. Забочусь. Не знаю, как ей помочь. Боже! Она ведь по-настоящему умирает! Боже!!! Она не бессмертна как я, она умирает!
   Нет!!!... Нет! Ребенок мой! Прижимаю к себе. Нет координации. Путешествие к "стене плача" гораздо дольше. Руки сильно ослабли и дрожат, не могут ползти и за ноги...
   Кажется, она уже не дышит, а я продолжаю ее согревать. Мы выкупили ее Счастье. Мы выкупили его у Бога Мертвых. Спасибо тебе... Внял молитвам... Призвал...
  
   ***
  
   Провал опять. Ее Плата завершена. Равновесие. Мои мысли теперь свободны. Дочь уже далеко... А Я Вечен! Наверняка! А что еще мне о себе думать. Мать моей любимой ударила ножом четыре раза. Два раза в руки. Один в плечо и еще в живот. Что из этого - я остался жив...
   Этого было ей мало. Она так желала моей смерти, что заказала ее как блюдо в ресторане. А ее нет все равно. Не судьба. Видно счастья было - через край...
   Я жив и к тому же бессмертен?... Ценою счастья?
  
   ***
  
   Однажды, я услышал рассказ наркомана с большим стажем. Он возводил целый фундамент философии для принятия этой гадости. Так вот, наивысшим наслаждением героинового кайфа, по его мнению, считалось состояние прострации между сном и пробуждением. И чем больше расстояние этими полюсами, небытием сна и красками реалий, тем глубже в нирване ты находишься...
   Очень похоже, только гораздо ярче, чем я предполагал. Куда уж дальше разнести границы понимания всего сущего? Глубину сна заменила непроницаемая тьма смерти, а краски реалий - самое необычайное ощущение счастья осознанной любви...
   И между этими, сейчас недосягаемыми границами, нахожусь я. Не значит ли, что это наивысшее наслаждение из всех возможных? К тебе вопрошаю, Господи...
  
   ***
  
   Ближе к полуночи в ординаторскую заглянула медсестра и занесла две чашки чаю. Врач вопросительно посмотрел на мужчину. Тот одобрительно кивнул и потянулся к чашке. Врач пододвинул сахар и задумчиво предложил: "Или может спирта махнем?"
   Пришелец отказался: "Не люблю я водку, а спирт уж и подавно. Последний раз его пил еще в армии".
   Несколько минут они молча пили чай. Потом врач, не выдержав столь долгой паузы, поинтересовался: "А дальше что было"?
   "Дальше"? - откликнулся он. "А дальше ничего не было. В шахту провалилась овца и, упав на камни, сломала ногу. Пастуху ничего не оставалось делать, как позвать на помощь. Самому ему овцу достать бы не удалось. Когда залезли вовнутрь обнаружили меня. Пульс еще прощупывался. Вызвали скорую и полицию. Потом еще полгода в больнице провалялся. Один раз была клиническая. Ничего, как видишь оклемался...
   Вышел из больницы и почти сразу уехал в Россию. На Сахалине зафрахтовался матросом. Пять лет краба ловил. Надоело. И только не думай, что у меня забылось что-то. Нет!!! Ничего я не забыл! Просто увидеть ее захотелось. Не поговорить, не восстанавливать ничего - нет. Просто увидеть. Узнать - счастлива ли. Знаете, мне же никто не судья. Только мне одному известно, как ее любил я. И любил ли вообще...
   О том, что в город вернулся, не знал ни кто. По знакомым не ходил, увидел ее с парнем - даже обрадовался. Очень не хотел, чтобы наши отношения на ней отпечаток ненависти оставили.
   А потом случилась эта авария, после которой ее парень не выжил и она не выдержала. Психика человека - дело тонкое. Да что мне Вам объяснять, лучше меня знаете, как люди горе переносят.
   Сейчас, понимаете, никого у нее нет кроме меня. Никого. Теперь сами решайте, есть ли у меня право ее забрать у Вас"...
  
   Врач молча затягивался сигаретой, и все качал головой. Потом позвал медсестру и попросил подготовить больную к выписке, коротко объяснив: "Соберите Орлову. За ней родственник приехал"...
  
Оценка: 4.10*25  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"