ГЛАВА 10
Артель
     
«Только Дети Агронома знают,
Как устроен Крот ...»
Песнь Баты в лесу Тальвалла

     Антону было плохо.
     Его качали в колыбели, везли на каких-то лодках, что вызывало неудержимую 
рвоту. При этом бил озноб, было душно и Антон хрипел, задыхаясь. Временами кто-то включал 
в голове электропилу. Ломило зубы, а череп раскалывался. Иногда тело казалось легким, как 
пушинка, тогда Антон отдыхал. Но тошнота не проходила даже в эти редкие минуты.
     Он видел себя утонувшим, с вытаращенными белками глаз и вывалившимся прокушенным 
языком в пене мутной слюнки. Антон плакал и хотел одного. Покоя.
     Через миллион лет вечность сжалилась и отступила. Откатилась, обнажив 
изглоданный остов. Тогда наступил долгожданный покой.
     Антон открыл глаза и долго изучал черные пятна, плавающие в розовом киселе. 
Беспрерывно моргая, он научился различать цвета, а потом и объекты. Над головой нависал 
потолок из грубо связанных прутьев. Через прорехи сочилось красных тонов непонятное небо. 
Антон скосил глаза, отмечая другие детали.
     Впереди свет. Вокруг такие же плетеные стены. Хижина. Значит, он опять выжил.
     
     * * *
     
     Шатаясь, Антон выбрался на воздух.
     Изломанное тело ныло и нестерпимо чесалось, но жар сошел, и проводник 
собирался, наскоро поблагодарив спасителей, продолжить путь. Если не отпустят, что же, 
придется пробиваться силой. Сколько он потерял времени - одному богу ведомо. 
     Приютившая Антона хижина стояла на самом отшибе. За ней виднелась убогая 
деревенька. Хотя деревенька - это громко сказано. Просто десяток столь же хлипких 
построек.
     Унылое солнце купалось в липком, теплом тумане, стелящемся над пожирающими 
горизонт болотами. Справа, откуда, по всей видимости, Антон и приплыл, оно выхватывало 
водную гладь и бледно-зеленую, с красными прожилками стену. Слева маячили призраки 
сиреневых гор.
     Возле самой воды, спиной к проводнику, на перевернутой лодке сидел наголо 
обритый человек в просторном ниспадающем одеянии и созерцал светило. Антон сделал 
неуверенный шаг, под ногой с чавканьем выступила мутная жижа, и человек обернулся.
     Монголоидное, изможденное лицо. Острые, выступающие скулы под желтой кожей. 
Пристальный взгляд раскосых глаз. Три белые полоски чуть выше переносицы.
     «Судя по морде - какой-то китаец. И лысый, что твой Шаолиньский монах!»
     Человек поднялся и поклонился Антону.
     -- Ли Ям.
     -- И вам здрасте ... - выдавил Антон и склонил непослушную голову.
     -- Мое общее имя - Ли Ям. Лекарь.
     -- Вы врач?
     -- Врач? Нет. Я лекарь. Но ты еще не совсем погрузился в себя.
     -- Да нормально. Вполне погрузился. Где я?
     -- Это оригинальный вопрос. Правильнее спросить, почему ты.
     -- Почему же?
     -- Я тоже хотел бы знать, почему. Видишь те водопады? Это жертвенная колоннада. 
Как ты через нее прошел - ума не приложу. Ты должен был там и остаться. И поглотители тебя 
не тронули. Да еще на рассвете. Видно, судьба твоя такая. Бережет. Пыль Ротшильда тоже не 
взяла.
     -- Пыль?
     -- Летучее, охраняющее колоннаду. Любого рыбака в минуту сожрет, а тебе лишь 
кровь попортило. Значит, сильный.
     «Просто прививки в школе делали ...»
     -- Понимаете, я ищу ...
     -- Я знаю, что ты ищешь. Ты попал на торговую развилку. Ходить уже можешь? Я 
покажу тебе окрестности. Та, кто тебе нужен, ушла. Слово заветное вымолвила и ушла. 
Сказала про соратника, что следом пойдет. Говорила про одного, а вижу двух. Чудн`о! Но я 
встречу обоих.
     Они обогнули хижину и пошли через поселение. Единственными его обитателями 
оказались несколько молчаливых азиатских женщин. Они сидели подле лачуг и перебирали 
прозрачные шелковистые сети. Потухшие глаза, бледные лица и сухая, совершенно не 
характерная для столь высокой влажности кожа. Причудливая игра удивительно подвижных рук в 
тонком сплетении нитей завораживала ...
     -- На сети не смотри. Не ст`оит, - посоветовал Ли Ям.
     Женщины вытягивали тощие шеи и подолгу смотрели вслед. 
     -- А где остальные жители?
     -- На берегу. Вернулись с уловом.
     -- У вас что, все рыбаки?
     -- Кто духом крепок. Рыбак - это не профессия. Это обязательство. А по духу они 
торговцы. 
     -- И чем же вы торгуете? Рыбой?
     -- Будущим. Оно всегда в цене. А взамен получаем все, что нам надо, включая и рыбу.
     -- Вот как ... Своей не хватает?
     -- Своей у нас нет. В озере живет только поглотитель. Тот, кто поймает его по 
всем правилам, приобщится великих тайн. Но за предсказание нужно платить.
     -- И что, можно узнать, что меня ждет?
     -- Ее соратник настолько глуп, что хочет слышать голос судьбы? - удивился Ли.
     Они вышли на берег озера.
     Десяток хмурых мужчин разгружали плоскодонные лодчонки, одну за другой скидывая 
на землю тяжелую пурпурную рыбу в радужных пятнах по спинке и бокам. Улов бросали как 
попало, прямо в грязь.  
     -- Вот мы и на месте. Караванщики зовут поглотителя «Пурпурный Черенец», - 
объяснил Ли, - Но живьем покупать отказываются. Сглаза боятся. Якобы, если зашить чешую 
или плавник за подкладку, будет человеку великое несчастие. Глупость говорят. Мертвый 
поглотитель не опаснее обрубка весла.
     -- Ух, какая красная! Точно вареная ...
     -- Вареная? Нет, что ты. Рыбаки выше этого. Черенца варят только внизу. А что еще 
остается? Есть поглотителей нельзя, отпускать - тем более, не то вернется судьба к ловцу. 
У рыбаков все отлажено: отработанный материал кидают в вулкан, а подземные обитатели 
готовят из Черенца живую краску - влагу юзифура. Потом ее передают караванщикам. А после 
того, как Караван пройдет нижний слой и заберет свежий запас Дань Ци, он наведается и к 
рыбакам, чтобы взять порцию менталитата. 
     -- Дань Ци, что-то знакомое китайское ...
     -- Даосское. Из охраняемых языков. Прообраз киновари. Многие сущности желают 
продлить себе жизнь, а живая Дань Ци поможет им в этом. Но основной предмет торговли - 
знание.
     Антон осторожно присел на корточки перед сваленной в кучу рыбой.
     -- У нее же человеческие глаза! И что, она умеет говорить?
     -- Говорить? Может, ему еще и спеть? - Ли хмыкнул и отвернулся.
     Потом нехотя добавил:
     -- Только не трогай. Черенец не уснул и способен нашептать, что не надо. Нечего 
лишний раз судьбу искушать.
     Внимание Антона привлек хлипкий мужичонка: он долгое время исправно разгружал 
лодку, но тут вдруг судорожно вцепился в рыбину и зачарованно уставился в ее мутнеющие 
глаза. Потом что-то произошло, и рыбак забился в припадке. Ближайший ловец подхватил весло 
и с силой ударил товарища по рукам, выбивая Черенца. Рыба упала в лужу, но рыбак продолжал 
истерично верещать. Тогда сосед повторно опустил весло, на этот раз на затылок орущему 
товарищу. Сверху гурьбой навалились другие мужики, и крик смолк. 
     -- Нет еще одного ловца, - тихо произнес Ли, - Плохая неделя. Они второй раз 
платят.
     -- Что с ним?
     -- Он отдал венценосную искру и лишился права на рассудок.
     -- И куда его теперь?
     -- Известно куда. На середину озера. На дно. Что за дурость, молчать про 
собственную смерть?! Не люблю гордецов.
     -- Разве он знал, что с ума сойдет?
     -- Конечно, знал. Пойдем.
     Спятившего поставили на ноги и грубо связали ему руки за спиной. Рыбак блаженно 
улыбался и выдувал пузыри. Мужчины действовали споро, но без лишней суеты, словно 
продолжали выгружать пятнистый улов. Они повалили безумца в лодку. Достали палочки и 
принялись тянуть жребий, кому плыть. Проигравший оттолкнул челн от берега и неспешно 
заработал веслами, растворяясь в тумане.
     -- Вот это то, что я говорил. Плата за предсказание. Каждый сам выбирает свой 
путь.
     -- И все-таки я не совсем понимаю ...
     -- Чего ты еще не понимаешь?
     -- Почему он крышей-то поехал? Из-за того, что рыбе в глаза посмотрел?
        -- Была честная ловля. Один на один. В минуты озарения поглотитель расскажет 
искомое, но если ловец не успеет схорониться, его сознание навсегда исчезнет в глубинах. 
Или ловец съест поглотителя, или поглотитель ловца.
     -- Вы же говорили, что рыбу нельзя есть.
     -- Съесть не съест, а разум пожрет. Мы заболтались. Ты и так уже пробыл тут 
больше, чем положено. Я отвезу тебя на тот берег. Регент ждет соратника на вершине горы.
     -- Вы имеете в виду тот вулкан?
     Ли Ям не ответил.
     Его лодка была значительно больше остальных рыбацких плоскодонок. Эдакий 
стянутый по краям, прошитый суровой ниткой кожаный блин. Корпус покрывали едва различимые 
письмена.
     Антон с испугом вступил на борт и устроился на носу, раскинув для равновесия 
руки. Лодка угрожающе просела, но выдержала. Ли Ям легко вскочил следом и с силой 
оттолкнулся от берега, балансируя длинным шестом. Лодка двинулась вперед, тяжело рассекая 
воду перегруженным носом. Наоборот, казалось, что лекарь на корме ничего не весит.
     Течение само подхватило суденышко и понесло, и Ли только изредка корректировал 
курс.
     -- ... мальки приходят алыми, повторяя цвет породивших их артериальных брызг, - 
рассказывал Ли, орудуя шестом, - Только выживают не все. Взрослея, рыба меняет цвет. Чешуя 
темнеет, а у старых особей приобретает фиолетовый оттенок. Предсказания матерых Черенцов 
самые ясные, но по окончании сеанса мало кто остается в своем уме.
     -- А откуда берутся поглотители?
     -- Для тех, что внизу, поглотитель рождается с первой каплей невинной крови. 
Редко в ком есть такая капля, и найти ее не просто. Внизу существуют культы поклонения 
Черенцу: варварские по сути, они не приближают шаманов к искомой цели. К тому же, предания 
приукрашены и не отражают истинного положения вещей.
     Неожиданно на реку опустился туман, и Ли Ям нахмурился:
     -- А вот это нам лучше пропустить. Не стоит опережать гонца, ведь так? - он 
указал вперед кивком головы и вытащил из воды шест. Лодка замедлила ход и вскоре 
остановилась.
     Антон заворожено смотрел на плывущие в воздухе туманные обрывки, красные, как 
румянец на щеках Нади, как шкура Поглотителя, что осядет на Перекрестке живой киноварью. И 
тут он вскинулся, невольно указывая рукой в сторону.
     Справа по курсу показался сотканный из тумана гигантский плот. На нем 
возвышался утрированно высокий, оголенный по пояс мускулистый человек, с силой налегавший 
на шест. Подсвеченные солнцем, клочья складывались в рельефную структуру мышц, а движение 
рваных слоев создавало иллюзию мышечной игры. Яркие лучи пронзали его тело, разбиваясь в 
сочленениях скелета, подкрашивая оранжевым.
     За спиной кормчего страдали сгорбленные тени. Антон всмотрелся, но разглядел 
лишь туманные формирования.
     Паром прошел по касательной к курсу лодки, паромщик еще раз оттолкнулся шестом, 
последний раз вспыхнули налитые силой бицепсы, и видение отступило: туман ушел вниз по 
реке, сопровождая иллюзорное судно.
     -- Негоже соратнику бояться теней ... - наконец проговорил Ли и замолчал.
     -- Что это было?
     Лекарь усмехнулся и не ответил, и Антон решил больше не спрашивать. Молчали 
долго, и тишину нарушал лишь скрип шеста о борт и плеск воды.
     -- Та, кого ты ищешь, пришла со стороны Белых Болот, - сказал, наконец, Ли.
     -- Белые? Тут же все красное. Даже облака.
     -- Многие годы назад у рыбаков искал приюта известный тебе Белый Офицер, хранитель 
светлой части знания. Укрывать его они не имели права, но и удерживать не стали. Тем 
более, что за ним шли Веселые и Спокойные.
     Антон не знал никакого Белого Офицера, но решил лишний раз не расписываться в 
собственном невежестве.
     -- Офицер пришел сверху, откуда приходят только стихи, - продолжал Ли Ям, - Он 
падал и снова бежал. Отступал, читая по слогам, и Веселые и Спокойные валились замертво.
     -- Я когда на Диануре был, тоже один стих запомнил: «Когда отвагости полны, 
напившись крови басурманской ...»
     -- Прекрати немедленно! - Ли Ям взвизгнул, замахнулся шестом, а лодка 
закачалась.
     -- Ты что, с ума сошел?! - его губы побелели, а руки тряслись.
     -- А что? - сконфуженно спросил Антон.
     -- Формулу перехода вслух - что за дикарское невежество! - потом добавил более 
спокойно, - идущие следом устроили травлю. То, что ты с таким пафосом продекламировал - 
одна из их мантр противодействия. В местах, где стенки между планами истончились, она 
способна вызвать прорыв. Это очень грубая формула. С большим высвобождением энергии. 
Нельзя ее использовать. Те, кто сунулся за носителем, растворились в болотах. Кто сам не 
потонул, того пыль пожрала. А мантра вот осталась и, как я теперь вижу, еще натворит дел!
     -- Простая мантра может столь легко разрушить границу?
     -- Никакая граница не защитит так, как эти болота. И потом, кто посмеет 
сунуться под пыль Ротшильда? Но законы податливы. Если придет кто-то, настолько настырный, 
сколь и невежественный, и будет тупо бить в одну точку, то ... Кстати, посмотри, вон 
Черенцы стоят в воде.
     Антон перевесился через борт. В глубине, ровными рядами, один над другим, 
замерли рыбьи спины.
     -- Можно проплавать на лодке целый день, а гладь озера не шелохнется. Если 
соратник Регента даже нырнет в самую гущу - его никто не тронет. Это обман, иллюзии. До 
какого-то момента.
     Антон зачерпнул пригоршню воды и растер в руках, с удивлением наблюдая, как по 
ладоням сбегают жирные струйки. Пальцы свело судорогой, и боль эхом отдалась в суставах.
        -- Какая странная вода. Как песок. Только жидкий, - Антон с изумлением прислушивался 
к ощущениям, - и голова кружится.
     -- Сюда стекается вся высвобождаемая сила, - пояснил Ли, - река - единый 
организм. И даже паромщик, несмотря на весь свой опыт, не знает, кого она примет, а кого 
нет. Всякую жизнь должно поддерживать. Это данная свыше аксиома. Но должно поддерживать и 
всякую смерть.
     -- А чего ее поддерживать? Смерть сама приходит ...
     Ли не ответил и надолго задумался. Потом вдруг сказал:
     -- Вулкан, говоришь? А зачем тебе вулкан? Дальше плыть просто так нельзя. Тебе 
ведь нечем платить?
     -- Вы ничего не говорили про плату.
     -- Многие тут ходили. И с дудками, и с копьями. Но платили все. И потом, ты не 
тот соратник, какого она ждала. И есть только один способ проверить это наверняка.
     Ли повернулся к Антону, и тот встал.
     -- Да что проверить-то?!
     -- Твою судьбу, - Ли прикрыл глаза и вдруг резко выбросил вперед ладонь, нанеся удар 
в солнечное сплетение. Не успевший «закрыться» Антон потерял равновесие и полетел в реку.
     Воды приняла тело без брызг: разошлась, словно масло, и сомкнулась. Антон упал в 
самую середину Черенцовой стаи. Вопреки ожиданиям, рыба не шарахнулась по сторонам и не 
атаковала. Она вообще никак не прореагировала. Поглотители продолжали стоять геометрически 
правильным узором и шевелить плавниками.
     Антон впервые почувствовал, что значит выражение «стынет в жилах кровь». Вода 
вытягивала жизненную силу, отдаваясь ломотой в костях. Тело стремительно слабело.
     Он взглянул вниз, с удивлениям отмечая, что может видеть в воде, но дна не 
различил. А потом буквально физически ощутил притаившуюся под ногами бездну. И внизу, и с 
боков, ровными рядами дремали Поглотители.
     Вот один Черенец сдвинулся с места и, перечеркивая строй, направился к 
проводнику. Он вдруг оказался перед лицом Антона, поблескивая затянутыми радужной пленкой 
глазами. Пленка поползла вверх, поглотитель раскрыл пасть и  ... вдруг взмыл вверх.
     Уна возникла ниоткуда, неотвратимая, как тень. Как ангел-хранитель, как 
обязательный учитель при первом выходе в астрал. Она сначала плакала и кружилась над 
рекой, а потом решилась и кинулась в реку. Схватила поглотителя лапками и впилась зубами 
ему в хребет, поднимая над течением.
     Оцепенение спало, Антон выскочил на поверхность и увидел, как Черенец 
извернулся, посмотрел на Уну. Между ним и куницей скользнул солнечный зайчик. Путеводная 
откинула голову и полетела к берегу, теряя высоту. 
     К тому времени, когда Антон выполз на берег, Уна забилась в расщелину между 
камнями и затихла. Ее добыча лежала тут же, на земле.
     Первое, что сделал Антон, выбравшись на берег, это подхватил рыбу и крепко приложил 
головой о скалу. Потом еще раз. Черенец был противный, скользкий, но не оставляющий слизи. 
Проведешь по нему рукой - от отвращения содрогнешься; отдернешь, а пальцы сухие. Кроме 
того, он был тяжелым. Оставалось загадкой, как хрупкая Уна подняла и дотащила его до 
берега. Видимо, находилась в состоянии аффекта.
     Превозмогая брезгливость, Антон тряс поглотителя, словно свинью-копилку.
     -- Ты что ей набормотал, снулый окунь?!
     Потом поднес к уху, прислушиваясь. Черенец молчал.
     -- Брось, чего вцепился? Не ракушка же, - прошептала Уна из своего укрытия.
     Антон выкинул тушку в реку. Рыба упала на воду, полежала несколько секунд и 
стала нехотя погружаться: река не желала принимать бывшего обитателя. Наконец, поверхность 
сомкнулась.
     -- Нельзя его обратно. Вернется к тебе.
     -- Ничего, уж как-нибудь ...
     Антон взял Уну на руки и поискал глазами плоскодонку с вероломным китайцем. 
Лодочка обнаружилась примерно на середине реки. Ли Ям неспешно правил шестом, словно 
ничего не произошло.
     -- Э-эй, ты-ы! Козе-ел! Гре-еби-и сюда-а!
     Ли не обернулся, утратив интерес к несостоявшемуся утопленнику.
     -- Эх, камнем бы! Далеко, не достать!
     -- Что ты, как ребенок ... - Уна заглянула Антону в глаза, - Я же говорила тебе 
... Не надо было. За ней. Отказался бы. Тогда. Жили ведь спокойно. Нет, не сиделось на 
месте! Ну зачем?
     Она всхлипнула и принялась стряхивать с шерсти шарики капель. Потом тихо 
добавила:
     -- Впрочем, уже все равно.
     -- Ун, перестань. Посмотри лучше: вода в реке прозрачная, а по консистенции как 
ртуть ... - Антон почувствовал, что оправдывается.
     -- Вязкая, это вязкая вода, - шептала Уна, - так много.
     -- Вязкая вода? Мертвая ртуть? Но ведь ее не бывает!
     -- Ты столько раз использовал эту руну, и что, не верил?
     -- Но это же все аллегории! Ведь главное - настроение, ведь так?
     -- Ох, Тошка-Тошка. Как ты до своих лет дожил? Не пойму. Река есть средоточие 
всех запасов вязкой воды.
     Антон огляделся: они были у подножия огромного вулкана, а его верхушка терялась 
в облачной дымке.
     -- Нам наверх надо. Пойдем. Я понесу тебя.
     Антон взглянул на Уну и вскрикнул:
     -- Уна, что с тобой?! Это из-за рыбы, да?!
     Куница двоилась, непонятным образом отбрасывая сразу три тени: две четкие и 
одну бледную. По ее шерстке медленно перетекали радужные кольцевые разводы, словно по 
поверхности мыльного пузыря, а сам мех стал гуще и длиннее.
     -- Пф-ф ... Размножаюсь, - ядовито процедила путеводная.
     -- Размножаешься?!
     -- Не задавай идиотских вопросов! Ты окончательно отупел, гоняясь за этой 
девчонкой! Это мое верхнее тело. Или ты полагаешь, я на всех уровнях выгляжу одинаково?!
     -- А я?
     -- А ты, оказывается, просто ничего не понял! Это у тебя остаточная форма, а не 
верхнее тело. То-то я смотрю, ты почти не изменился.
     -- Верхнее тело ... Так значит я ...
     -- ... значит ты до сих пор на Диануре, обкурился белого мха и гонишь, - в такт ему 
закончила фразу Уна, - а я сижу и развлекаю обкуренного дилетанта.
     -- Не смешно. Скажи лучше, где мы? И есть ли рыбаки на этом берегу? Или обратно 
поплывем?
     -- А ты даже этого не понял. Ну ладно. Это дельта безымянной реки. Самое 
низовье. Ее нельзя называть никакими именами. Просто река. Нет никаких рыбаков, Антоний. А 
те, кого ты за рыбаков принял, просто верхние тела адептов. Обратно мы не поплывем. И 
вообще, уже не вернемся, - Уна поморщилась, - ты видишь все примитивно и однобоко. 
Впрочем, в этом всегда были свои плюсы.
     -- Чего это ты взялась обличать меня?
     -- Так ... - неопределенно махнула она лапкой, - Пойдем, одуванчик ждет.
     -- Знать бы еще, где ее искать ...
     -- Да чего ее искать? Наверху, за скалой. В расщелине вязкий ручей. Она там с 
Черенцом играет.
     -- Ну так чего мы сидим?! В охапку - и в портал!
     -- Тут нет порталов.
     -- Ничего, забредет какой-нибудь. Не впервой.
     -- Не забредет, Тошенька. Ни один портал не выдержит на этом уровне.
     Пока они поднимались, Уна висела на Антоновом плече и нашептывала:
     -- ... отмеченные свыше. Это могут быть блаженные, просветленные, или достигшие 
определенного уровня адепты. Кстати, поэты ... Много кто. Но самый большой эффект 
производят «отмеченные провидением». Такие рождаются примерно один на тысячу, если не 
реже. Своих сил не осознают и, как правило, имеют неудачные инкарнации. Можно 
сопротивляться предназначению, но переделать его нельзя. Сильнее всего дар проявляется в 
детском возрасте. Потом проходит. Стекает, как песок, если одуванчик не призывают раньше 
срока. Река должна формировать поглотителей. Круговорот. Тебе не говорили, что Хранители 
сами приносят в жертву подопечных? Очень может статься, что и мы ведем одуванчик на 
закланье.
     -- Уна, перестань!
     -- Не нравится правда? Если бы того требовали условия, хранители спихнули бы 
твою подопечную в реку и глазом не моргнули! Или ты полагаешь, что знаки будут сами 
работать? 
     -- Ты хочешь сказать, что те руны, что я годами использую, зиждятся на детской 
крови?!
     -- Никто не вскрывает вены и не перерезает горло над потоком. Сила и свет. То, 
что дано одному, становится принадлежностью группы. Ну да, бывает, что подопечные 
погибают. Кстати, как ни крути, все основано на крови. Это во-первых. Во-вторых, есть 
символы, за которые платишь ты, а есть откровения, за которые платят другие. В-третьих, 
кто тебя вообще заставлял ими пользоваться? Для тебя их создавали? Может, еще сертификат 
качества дали в придачу?
     -- Сертификат качества? Где ты набралась таких оборотов?!
     -- Это все Черенец. А руны - тебе никто не разрешал их читать. В последний раз 
ты ими дома крушил, а они созданы для вершения и регулирования. Вот только нельзя за всем 
проследить: слишком полноводна река. Если бы адепты узнали, как ты их знаки применял, над 
тобой бы устроили самосуд. Тут это одна из форм правления. А одуванчики - всего лишь 
фактор. 
     -- Как же нам тогда быть, Унушка?
     -- А это уж как сердце подскажет, - невесело ухмыльнулась путеводная, - И 
потом, все не так страшно. Сухая вода берет только высшую силу. Опустошенный носитель 
вернется в свою оболочку и навсегда забудет о приключении. На то он и одуванчик.
     -- У меня это слово уже вызывает тошноту.
     -- Но ведь потому их так и назвали. По аналогии. Река собирает силу, как 
полосатые насекомые - нектар.
     -- Мы прошли столько отражений, но такую трактовку я от тебя слышу впервые. 
     -- Ты много еще каких трактовок не слышал!
     -- Уна, только не выпендривайся!
     -- Ты молчи и слушай. Вязкая вода вытягивает силу из всего, будь оно живое или 
не живое. При активации на металлах разрушается их кристаллическая решетка. Вот ты 
называешь воду «ртуть». А доводилось ли тебе применять ртутные руны на живом материале?
     -- Рекомендуешь попробовать?
     -- Только без меня. Я укрыться не успею и попаду под рикошет. Начнется 
блокировка энергетических центров в клетках. Протоплазма распадется на простейшие цепочки 
и составляющие элементы. Очень опасная штука, если умело применить! Если бы ты дожил до 
посвящения на четвертую ступень, ты бы изучил боевые руны вязкой Су-Шань.
     -- Ты говоришь обо мне как о покойнике.
     -- Не перебивай. Су-Шань действует на физическом плане и уничтожает 
исключительно разумную жизнь. Еще существуют руны вязкой Си-Цао. Они «включаются» только 
на астрале. Есть разновидности, «работающие» вплоть до самых верхних подпланов.
     -- Стало быть, вода есть средоточие силы. Но ведь я плыл, и ничего. И по 
болотам, и по озеру.
     -- А каким ты приплыл, знаешь? Ты видел себя со стороны? Потому над тобой ОН и 
сидел: любопытно ЕМУ было, чем все закончится. Тебе повезло, что форма восстановилась. На 
болотах концентрация вязкой воды незначительна. Так себе, отголоски. А там, у подножия, 
где мы были, самая настоящая сухая вода. К слову сказать, потому она и мертвая река, что 
ни одна низшая сущность ее не переплывет.
     -- Ну, хорошо, а почему меня река не взяла?
     -- Опять не догадался? Тебе же говорили: ты повязан с Регентом. Ты сейчас ее 
представитель. Вы - единый сплав. Как там говорят у вас на Перекрестке - «пока смерть не 
разлучит нас ...»?
     Уна хмыкнула.
     -- Все то время, что ты изволил купаться, река «точила» одуванчик. С ней 
припадок случился, если хочешь знать, пока ты по колоннаде плавал. Я едва ее  откачала. 
Чего морщишься? Не нравится правда? Я сразу почувствовала твое вхождение в «план». И когда 
ты колоннаду прошел, тоже знала. И когда пыль тебя ела ... Глупый ты у меня. Хочешь еще 
правду? Ты спрашивал тогда на Перекресте, что я знаю? Я много чего знаю. За Регентом тень 
ходит и умирает всякий раз, когда одуванчику плохо. А попутно умирают окружающие.
     -- Мне тоже начинает казаться, что я умер.
     -- Думаю, еще не умер. Иначе это бы отразилось на Регенте, а я бы узнала, -
путеводная прислушалась, - а может и умер. Уж больно тихо одуванчик себя ведет. Но это все 
равно не имеет значения. С верхних планов нам не уйти ...
     -- Как полагаешь, где сейчас мое тело?
     -- Какое из них?
     -- Материальное. Физическое.
     -- Это я тебя должна спросить, где ты его оставил, - Уна фыркнула, - хотя, если 
откровенно, скачок осуществляется настолько быстро, что ты мог просто не заметить переход. 
И, как я понимаю, ты его и не заметил.
     -- Значит, ты считаешь, что мое тело сейчас лежит где-нибудь на Диануре?
     -- Ничего я не считаю. Дался тебе этот Дианур. Твое активное начало довольно 
сильно. Оболочка шляется где-то по нижним планам и пугает обывателей.
     -- А что находится выше?
     -- Выше все по-другому. Например, эта река существует в виде облака. 
Неуловимая, как воздух.
     -- А какой у нее на Перекрестке эквивалент? Алмазные трубки? Шаровые молнии?
     -- На Перекрестке нет аналогов реке.
     -- А киноварь?
     -- А что киноварь?
     -- Ну, Дань Ци. Каким боком она тут?
     -- Это отголоски былой силы. Подачка Перекрестку и отражениям. Якобы, гарант 
баланса: мы берем у вас силу, а взамен даем бессмертие. Только оно мнимое. Объедки с 
божественного стола. Черенец поплавает по речке, наберет «вязкости», отдаст ментал адептам 
и пойдет на юзифур. А кто за всем этим стоит на самом деле, я не знаю. А Регент никогда не 
скажет.
     -- Почему закрываются отражения?
     -- Несколько причин. Тоже связано с силой. Миры вырабатывают свой ресурс и 
стираются, либо переходят в разряд неприкасаемых.
     -- Ясно. А теперь, путеводная, последний вопрос: почему ты мне никогда ничего не 
рассказывала?
     -- Права не имела.
     -- А сейчас, стало быть, имеешь?
     -- Нет. Но нам уже все равно.
     -- То есть, ты пустилась во все тяжкие?
     -- Выходит, что так ...
    

ГЛАВА 11
Агония господина Головлева

 
    
 -- Феи живут до тех пор, пока их любят.
 -- А ты разве веришь в них?
 -- А как можно любить, если не веришь?
 Акам Гумата, «Сказки»
     
     -- ... Везде по-разному, - говорила Уна, - но иногда подопечных убивают. Если в 
определенном месте кинуть ребенка в реку, родится поглотитель. Кровь свернется в икринки. 
Они падут на дно и пролежат некоторое время. Потом переродятся, и из каждой выйдет малек, 
понимаешь? Кровь обернется мальками. Если поглотителя извлечь из реки и бросить снова - 
родится высшая сущность и поднимется на следующий план. Адепты боятся этого. Поглотители 
же ненавидят адептов, полагая продвижение по планам за смерть.
     Они поднимались по склону, огибая скальные обломки. На пути только красный 
камень и вершина в тумане. От некоторых обломков тянулись вверх тончайшие нити - они 
взмывали и терялись в дымке. Антон попытался прикоснуться - очень уж хотелось, но Уна 
предупредила:
     -- Не трогай. Это неадаптированная сила с нижних планов. Она вся сюда стекается. 
Дотронешься - переполошишь пирамиду. Тогда точно поймают ...
     -- Кстати, почему у тебя несколько теней?
     -- Солнце обретается на всех планах. На этом закатное - видимое. У него есть 
еще один двойник. Прозрачный.
     Антон сощурился.
     -- Не вижу.
     -- У тебя ступень низкая, потому и не видишь. Тут и третье есть. От него только 
тень, а его самого как бы и нет. Но тебе не все ли равно? 
     -- Что мы будем делать наверху?
     -- Там вершина вулкана.
     -- Это где подземные жители?
     Уна не ответила. Вместо этого она махнула лапкой в сторону:
     -- Вон она.
     Надя сидела на камне, опустив босые ноги в ручей, и смотрела в воду. Маленькие 
рыбки водили вокруг девочки хороводы: спинные плавники вспарывали воду, нарезая круги. 
Антон пригляделся и распознал юных поглотителей: они задевали ступни девочки и, 
посверкивая глазками, шли на следующий заход. 
     -- Как же она в воде сидит, если может в Черенца превратиться?!
     -- Тут с ней ничего не случится. Вот выше - да.
     -- А чем это она занята?
     -- За мальками смотрит.
     -- Это я уже заметил. Дурью мается, стало быть ...
     -- Я знала, что ты придешь, - просто сказала Надя.
     На Антона вдруг накатила ярость. Он уже собирался высказать все, что думает и о 
подопечной, и о китайских рыбаках, и о мерзкой рыбе перед Надиным носом, но Уна 
моментально среагировала: 
     -- Так! Все! Приветствия закончены! Вперед, если не хотите тут остаться!
     Поднимались молча. Уна настояла на том, чтобы девочка шла впереди. Антон 
подумал «А какого черта, собственно?» - и согласился. Злость прошла, осталась какая-то 
пустота.
     -- Ты ничего не чувствуешь? - нарушила молчание Уна.
     -- Нет.
     -- За нами погоня. Обернись.
     Сверху отчетливо была видна река, делающая изгиб. Умирающее солнце бликовало, 
превращая поток в расплавленное червонное золото. А внизу, на склоне, на самом пороге 
туманной видимости, клубилась пыль. Антон сразу вообразил одержимых местью адептов, 
узнавших про вязкие руны, но тут же одернул себя: он пешка, если и придут, то явно не к 
нему.
     Они продолжили карабкаться, только теперь Уна беспрестанно торопила - зудела над 
ухом.
     Шум погони еще не был слышен, но Антон чувствовал, что преследователи близко. И 
когда на пути показался первый кратер, метров десять в диаметре, проводник только 
застонал. По бокам громоздились каменные наслоения, и обходить препятствие с ребенком «на 
руках» значит потерять драгоценное время.
     Уна сорвалась с плеча и облетела кратер.
     -- Это малое жерло, дальше не пройти. Придется через него ...
     -- Мы что, прыгать будем?!
     -- Нет, обратно пойдем!
     -- Тебе-то хорошо, ты летать можешь, - проворчал Антон, приближаясь в обрыву.
     Он заглянул через зубчатый край и долго вглядывался в притаившуюся серую 
бездну.
     -- Я могу летать сколько угодно, но чтобы пройти сквозь слой, я повисну на 
тебе. Так что не плачь, вместе пойдем.
     Антон принялся высматривать обходной путь, и Уна заорала:
     -- Слушайте меня вы, оба! Мы должны прыгнуть туда. Здесь законы другие - никто не 
разобьется, ясно? Если бы мы на вершину пришли - там еще страшнее!
     -- На-а-а-а-адька-а ... - донеслось со спины далекое эхо.
     Девочка вздрогнула и удивленно спросила:
     -- Криль?
     -- А? Что ты сказала?
     -- Так меня звал Криль.
     -- Это и есть та самая тень? - тихо спросил Антон.
     -- Да, - нахмурилась Уна, - смотри за одуванчиком в оба.
     И тут же добавила мысленно, так громко, что Антон едва не прикусил язык:
     «Разубеди ее. Быстро! Иначе не выберемся!»
     -- Надя, это иллюзии, игры отражения. Пойми, здесь тебя никто не может звать!
     -- Да, наверное ... - девочка не выглядела столь уверенной.
     Она прошла вперед, и теперь боязливо жалась на краю обрыва.
     Кто-то приближался со спины. Антон постоянно озирался, но видел только красный 
камень.
     -- Ну же! - Уна потеряла терпение.
     Антон не выдержал, столкнул Надю вниз и тут же прыгнул следом. Девочка 
обернулась. В ее глазах вспыхнуло удивление, но адресовано оно было не Антону, а чему-то, 
оставленному наверху. Антон не успел проследить за ее взглядом - попытался поднять голову, 
но ноги подломились и, лязгнув зубами, он покатился по земле. Сослепу въехал лбом во что-
то твердое. Ослепленный, пошарил руками, встряхнулся и заморгал.
     Антон сидел в пространной пещере с обугленными стенами. Присмотревшись, он 
отметил, что находится в дупле дерева. Ввысь уходил горелый, полый ствол. 
     Кряхтя и прихрамывая, Антон выбрался наружу. Стряхнул с себя золу и огляделся. 
Вокруг был лес, и рассветная дымка кусала стволы исполинских деревьев с теряющимися в небе 
верхушками. Под ногами - зеленый мох с бурыми вкраплениями. Очень мягкий и пружинящий, 
словно топкое болото накрыли ковром. Над головой - теплых оттенков небо.
     Деревья напоминали корабельные сосны, только на порядок толще в обхвате, и все 
поврежденные. Антон не увидел ни одного целого дерева. Везде все те же выжженные у 
основания полости.
     Многие деревья прогорели насквозь, а некоторые настолько истончились, что на 
пеньках стволы удерживали лишь щепочки, толщиной в ладонь. Особенно удивляло то, что 
поврежденные исполины и не думали падать.
     Надя обнаружилась в соседнем дупле. Она сидела не шевелясь и широко раскрытыми 
глазами смотрела куда-то мимо проводника. Девочка очень походила на жемчужину в створках 
моллюска. Более того, Антону показалось, что нечто подобное он где-то уже видел.
     -- Кажется, ушли на время, - хрипло выдавил он, - эй, ты как, не ушиблась?
     Надя не реагировала. Только вздрагивала при громких звуках. Антон встряхнул ее, 
девочка отстранилась и стала озираться. 
     -- Надь, ты чего-то потеряла?
     Она рассеянно кивнула.
     -- Мы же были наверху ... и там ... я забыла ... я посижу, можно?
     Окружающее было неправильным: лес, мох под ногами, освещение, даже сам воздух, 
но вместе они рождали ощущение гармонии.
     Свет не имел постоянного источника и словно бы лился со всех сторон. Струился 
по стволам и стекал в корни, питая губку мха.
     Антон никак не мог уловить тональный оттенок. В зависимости от точки осмотра, 
он менялся от молочно-лимонного до апельсинового с рубиновыми отсветами, и это очень 
раздражало.
     -- Бр-р, ну и солнышко тут, должно быть! За облаками-то! - Антон поежился.
     -- Здесь солнце умирает. Остается только теневое - темная сторона светила. А мы 
- последнее вкрапление, - донесся слабый голос Уны откуда-то сбоку, - свет преломляется 
через воду реки и дает такие краски.
     -- А, вот ты где! - обрадовался Антон, огибая дерево, - а я уж думал, опять 
куда-то убежала ...
     -- Мне уже не убежать ... - тихо сказала Уна.
     -- Да что с тобой творится? Мы попадали в передряги и покруче этой! Берем 
одуванчик и уходим, нечего рассиживаться!
     Уна сидела на корне и смущенно прятала глаза. Путеводная снова изменилась. 
Сейчас она меньше всего походила на куницу, скорее на некое бронзовое изваяние, 
ассоциирующееся с Древним Египтом, и чем-то неуловимо напоминала маленького сфинкса.
     Мех Уны укоротился и окрасился золотом. Крылья стали плотнее и тяжелее, 
появилась гордая осанка, отчетливо различаемая даже сквозь стыдливые ужимки. Движения 
пластикой напоминали змеиные.
     Изменились глаза. Некогда иссиня-черные с озорными искрами, переходящие в 
черноту, теперь они стали желтыми, волчьими. Уна всегда говорила, что она одна с такими 
темными глазами, что для куницы с Аргенты это знак принадлежности к высшей касте, и Антон 
верил. Приятно было думать, что его путеводная особенная.
     Над головой Уны сновал рой ярких звездочек. Одна его часть шла по часовой 
стрелке, другая против. Звездочки проходили друг сквозь друга, отдельные искры выбивались 
из общего потока, но всегда возвращались обратно.
     Чем дольше Антон рассматривал путеводную, тем больше в нем крепла уверенность, 
что это форма настоящая. Видимо, это было связано с поведением самой Уны. Она стыдливо 
жалась и отгоняла лапами звезды, пыталась прикрыться, словно девушка, которую застали 
нагой.
     -- Что, не ожидал? - кисло осведомилась она, - моя первая форма. Еще с 
Перекрестка. Не хотела говорить, извини уж. Вы, люди, не доверяете древним существам, - 
она вздохнула и продолжила, - то, что летает над головой - очертания предков. Их знания. 
Эта моя часть видна только на Аргенте и ... здесь. А вот ты снова не изменился, - 
язвительно закончила она.
     -- Так ты жила на Земле?!
     -- Жила. В меня, в такую, верили. И в вашей древности почитали за божество 
малого храма Судама. Ну, не совсем меня. Их вот ... - Уна кивнула на звездочки.
     -- А как же твоя Аргента?
     -- А что Аргента? Меня туда сослали, как и всех нас. И закрыли на замок. А 
потом вытащили тебя охранять и дорогу искать.
     -- Почему тебя?
     -- Почему? Да потому что бабушка твоя, Посвященная, артефакты запретные 
оживила. Она ребенком была, ей их подсунули. А девчушка смышленая попалась. Ну и ... А 
когда ее в этом лесу поймали и попытались уничтожить, она, в забытьи, произнесла мое 
сокровенное имя, и послала за тобой следить. А я вот, как дура последняя, привязалась ... 
А ты не помнишь ничего? И хорошо, что не помнишь. Не надо такое живому человеку.
     Из-за дерева показалась Надя. Мельком взглянула на Уну и констатировала:
     -- Ты рассказала ему.
     -- Да. Отойди, девочка. Я поговорить с ним должна.
     -- Не отойду, - просто сказала Надя, - потому как в случившемся есть и моя 
вина. А времени у тебя, Судама, нет.
     -- Не зови меня так ... - скривилась Уна.
     -- Как хочешь, - просто согласилась Надя, - но времени и правда нет.
     -- Надя, стало быть, ты знала? И молчала?
     -- Если бы я сказала, все было бы плохо.
     -- Ну хорошо, как выбираться будем?
     -- Портал нужен, - Уна взлетела с корня и сделала круг, - снизу только черные 
шаманы могут достучаться. 
     -- Которые злые?
     -- Которые сами черные. Из диких племен вашей новой Африки.
     -- Негры? С какой радости они придут к нам на помощь?
     -- Я не сказала, что они придут. Они могли бы.
     -- Криль. Он найдет нас. Я верю ... - уверенно добавила Надя.
     -- Этот лес - место, где одуванчики в поглотителей превращаются?
     -- Да. Помни: здесь нельзя подниматься вверх. Если воздух реки возьмет 
подопечную, она погибнет.
     -- Тогда какого черта мы ее сюда привели?!
     -- Кроме как через этот лес она никак не может уйти наверх. Это пограничный 
участок с высшими отражениями.
     Они пошли через лес. Антон выискивал глазами путеводную, но Уна все время 
старалась оказаться за спиной.
     -- В этот лес приходят снизу, а попадают сверху, - сказала она, - Катишься 
вниз, но всегда падаешь в дупло. Таков закон.
     -- Ты так хорошо знаешь это место?
     -- И ты знаешь. Это предвестный лес.
     -- Нда. Слышал про него легенды, но совсем не так себе представлял.
     -- Ты тут был. И вспомнишь. Увы.
     -- Тут что, недавно пожар был?
     -- Лет четыреста назад. Потому лес и пожгли, чтобы появились дупла. И нам 
теперь надо ждать гостей. Помни, Тоша: главное - пройти по терминатору. Это единственный 
выход отсюда, - Уна вдруг вцепилась Антону когтями в плечо и лихорадочно зашептала, - что 
бы ни случилось, обещай довести ее! Только так сам спасешься!
     -- Господи, конечно доведу. Больно! Ты чего? Чувствуешь что-то?
     -- Ох, Тошка ... - прошептала она, - держись.
     Мох под ногами мягко пружинит, и так тревожно сосет под ложечкой! Разом 
затрубили все чувства. Первые реакции, как трепет ноздрей оленя на незнакомый или 
волнующий запах.
     -- Ну вот, час и пробил, - раздался впереди мягкий баритон, - интересная логика - 
прятаться в пасти того, кто тебя поджидает.
     Из дупла выплыла тень.     Антон с ужасом всматривался в появившееся существо. 
Залитая черным смоляная голова, подвижная морда то ли лисы, то ли шакала, острые кончики 
ушей. Красные глаза. Лицо Анубиса.
     -- Я узнал тебя,- прошептал Антон, - ты Египетский черный контролер. Анубис.
     -- О, нет. Я всего лишь его слушающая часть. Я тот, кого ты зовешь Уводящим.
     -- Та Хех Упат Атама, - зашипела Уна, и Антон уловил в ее голосе ужас.
     -- Да-а, Судама-ан, вот где встретились. Как всегда, помогаешь изгоям? Мало 
тебя травили! Что, позвали, ты и пришла?
     Уна дергалась, словно слова стегали плетью. Ее глаза вспыхнули, путеводная 
ощетинилась, в корнях дерева взметнулся огонь и перекинулся на Уводящего.
     -- Быстро! - Антон потащил Надю вправо. Девочка испуганно озиралась.
     Уводящий рассыпался черными хлопьями и ... тут же вышел из другого дерева, 
стоящего прямо перед Антоном.
     -- Не беги. Куда тебе бежать? Ты уже прибежал ..., - уводящий был настроен 
миролюбиво, - перешеек очень тонок, но крепок. Видите, как он пострадал от человеческого 
себялюбия? Однако выстоял. И выстоит впредь.
     Уна снова изготовилась к удару, а Уводящий продолжал, как ни в чем не бывало:
     -- Вы, проводники, все глупцы. Как ваши деды и деды их дедов. Стараетесь мир 
поменять? Какая восхитительная наивность! А в конце просто еще один слой перегноя. Твое 
существование поддерживало иллюзию борьбы. Знаешь, в чем секрет? Я всегда собираю урожай, 
и любые попытки помешать - не более чем новый виток этого сбора.
     -- Я не дам кинуть Регента в реку! - крикнул Антон.
     -- Кинуть? Зачем насаждать поглотителей, когда их и без того полно? С ее 
помощью я обрету былую мощь и верну трон! А Поглотителей мы сделаем из тебя. Твоей бабке 
удалось избежать возмездия, но тебе не уйти. Ты живец, и на тебя, на живца, я поймал 
крупную дичь, потомок Посвященной. 
     Надя выступила вперед, сжимая в вытянутых руках фигурку грубой работы, какой-
то талисман на шнурке, напоминающий кусок коры. Антон не помнил, чтобы Надя что-то носила 
на шее, но, с другой стороны, он девочку не обыскивал. Выходит, она постоянно таскала с 
собой маяк, по которому их могли найти ...
     -- Ой, как страшно! - усмехнулся Уводящий, - предлагаете мне вас отпустить? Патовая 
ситуация? Что же, откровение может быть теплым, мягким, но если обжигает, то испепеляет 
все. Настало время кое-кому освежить память!
     -- Начинается ... - прошептала Уна.
     Уводящий отвернулся и вдруг выкрикнул несколько слов детским голосом, адресуя их 
проводнику.
     Кровь всколыхнулась от этих слов. Заговорили предки в далекой аграрной стране в 
неведомом отражении, и Антона словно ударило током. Он схватился за голову и упал. Пополз, 
сгребая пальцами мох. Уна взмыла и что-то кричала, кружась над катающимся по земле 
Антоном. 
     -- Как чудно мешаются пути, - как ни в чем не бывало рассказывал Уводящий, - очень 
интересная история. И очень грустная карма. Твой братец, вернее, двоюродный дедушка - я 
все путаюсь во временах, вы так мало живете - стал священником. Представляешь, проводник? 
Человек, призванный воспитанием не верить никаким богам, стал апологетом веры. Он отбывает 
воплощение на холодной планете в обреченном отражении. На Телеране. Пастором. Вон, она 
знает, - он указал на Надю, - она оттуда родом.
     Девочка стояла, широко раскрыв глаза. Уводящий усмехнулся и продолжал:
     -- Да, крошка. Тот старичок, которого ты помнишь как учителя, на самом деле 
родственник твоего нового друга. Впрочем, уже бывшего друга.
     Уводящий нагнулся, заглянул Антону в глаза и участливо осведомился:
     -- Хорошая память - не последнее дело, а?
     А потом радостно добавил:
     -- Я всегда это говорил! Прощай, проводник ...
     Но Антон не замечал врага. Сейчас он видел, как его предок - талантливый 
ребенок - играет с артефактами. Огромная дворцовая зала и маленькая девочка, только что 
прошедшая посвящение, готовящаяся в будущем стать жрицей. Кто ей подсунул древние святыни, 
Антон не знал. Сама того не ведая, девочка стала последней снежинкой перед лавиной. Это 
как желе: колышется из стороны в сторону, но если втянуло внутрь, уже не отпустит.
     Девочка играла, и заклинание сработало. Заструился снежный свет, а она сидела и 
смотрела, как, словно из ниоткуда, из зимнего рассвета вышли люди незнакомые и злые. И 
такой там стоял запах: подгоревшего супа из расположенных этажами ниже кухонных отсеков.
     Была ли это банальная борьба жрецов за власть? Антон не знал и этого. Ее брат 
давно уже был на крючке, и все бы прошло, как было задумано, но он увязался следом за 
сестрой, разрушив все планы жрецов. Ниям, так его звали. Этот Ниям вошел в залу в 
последний момент, только взглянул на черную синеву в слюдяных окошках и сразу же схватился 
за оружие и полез в драку. Его бы смяли в минуту, и скрутили бы, потом объяснив, что 
похитителей сестры просто не успели поймать. Но времени не оставалось, а мальчик учился у 
лучших мастеров клинка ...
     А потом для двух детей была цепочка отражений, и рыжий парень с Поволжья, и его 
самоуверенность, стоившая ему головы. И конфликт порталов, и геройская его смерть, и 
Уводящий .... Уводящий! Нужно назвать имя Посвященной ... Сейчас Антон его произнесет, и 
помощь придет! Он теперь знает, что делать!
     -- Ее ... зо ... вут, - зашептал Антон.
     Но закручивало проводника в мясорубку. Виток незримой ручки - и нет 
предвестного леса. Пропала путеводная. Исчезла подопечная.
     
     * * *
     
     Антон очнулся и с содроганием огляделся.
     Ясная ночь в мертвом лесу. Низко висящая луна. Тяжелая, блестящая, похожая на 
кусок сырого мяса. По земле стелется туман, словно жирный дым с котла. И пахнет также: 
вареной фасолью и прелой мочой. От этого запаха бешено колотится сердце.
     Невысокие, раскоряченные деревья. С липких черных ветвей капает тягучее масло, 
выжигая дыры в земле. В этих дырах притаились чернота и страх.
     Антон двинулся вперед, аккуратно обходя затененные места.
     Наверное, это просыпалась наследственная память. Было очень страшно. А еще, 
Антон стремительно ЗАБЫВАЛ. Окружающее поглотило его, впитало и начало перестраивать.
     -- А-а-а ... Э-э-эй ... - закричали впереди жалобно. 
     Антон кинулся на звук. Он бежал, пока не выбился из сил. А потом сел на землю и 
закрыл лицо руками. Проводник снова вспомнил некоего Нияма: брата, потерявшего сестру. 
Этот Ниям долго менял инкарнации и стал Пастором на Телеране.
     «Кто он мне? Двоюродный дедушка?»
     Почему-то это было очень важно.
     -- Ловля на живца завершена! - сказал откуда-то издалека голос ...
     И Антон потерялся.
      
     * * *
     
     Антона втянуло под землю, и Уводящий озабоченно поцокал языком:
     -- Ай-я-яй, какая жалость! Сейчас он как раз узнаёт, что такое соки 
предвестного леса. Наш проводник пройдет очищение и станет поглотителем.
     Уна кинулась было следом, но Уводящий перехватил ее за крыло, рванул на себя и 
отбросил путеводную в сторону. Уна упала, зашевелилась, но взлететь уже не смогла.
     -- Много на себя берешь, Судама-ан. А твой подопечный - он уже чья-то судьба.
     И громко крикнул, обращаясь вниз, сложив руки рупором:
     -- Ловля на живца завершена!
     Надя, не отрываясь, смотрела на врага. Нервным движением убрала прядь со лба. Глаза 
- черные провалы. Девочка зашептала что-то, потом хлопнула в ладоши и взмахнула 
талисманом, держа за шнурок.
     Над опушкой нависли тяжелые еловые лапы, прогибающиеся под снегом. Девочка 
заструилась и поменяла форму. Ее очертания стали расплывчатыми, а румянец перетек в 
маленькое красное солнце. Ветви пали на Уводящего и скрыли под собой.
     А потом ель заскрипела, будто заплакала. Ее ствол затрещал и стал 
закручиваться, словно кто-то выжимал дерево, как белье в речке. Брызнули смоляные слезы. 
Опушка приняла прежний вид. Надя лежала на земле без движений, и торжествующий голос 
Уводящего вскричал:
     -- Талисманы Агама - тут они бессильны! Ты должна была знать! - он захохотал, - 
ты должна была! Теперь никто тебе не поможет!
     -- Поможет! - ответили кроны громовым раскатом.
     По стволу вечного дерева скользнула тень, и в мох упал темный до прозрачности 
юноша, сложивший пальцы в «козе» - знаке первородной силы. Вместе с ним на опушку ворвался 
запах весны, снега с проталин, черной живой воды.
     -- Тень с Телерана! - радостно взвыла Уна. 
     -- Криль!!! - закричала пришедшая в себя Надя. Она поднялась и, пошатываясь, 
двинулась к нему.
     -- Нет!!! - взревел Уводящий.
     Криль поднялся и отряхнул одежду. Тонкий, гибкий, с нервной жестикуляцией 
паренек лет шестнадцати.
     -- Ты здесь что, самый бог? - насмешливо осведомился он и сплюнул.
     -- Ты уже прах!
     -- Ай, отстань! - юноша отмахнулся, потом подхватил что-то с земли и кинул 
Уводящему: - Держи вот, это я для тебя припас!
     Древние кедры застонали и согнулись. А потом стволы побелели, промерзли 
насквозь. Прозрачный Криль взмахнул рукой, рванулся ледяной вихрь и деревья лопнули, 
разбиваясь вдребезги.
     -- Ах ты, мерзкий планктон! - взвыл Уводящий и смолк, погребенный под 
осколками.
     -- Идем, - сказала тень Наде.
     -- Без него не пойду, - девочка упрямо мотнула головой, - Достань Антона!
     -- Я не смогу двоих ... - застонал юноша.
     Уводящий шипел, пытаясь вырваться из-под завала.
     -- Достань ...
     -- А-а-а ... Криль выгнулся, его лицо скривилось от боли и смялось, а потом 
опушку накрыла тень Уводящего.
     Надя упала лицом в мох и зарыдала ...
     -- Все мои! Все!
     -- А я ... - прошептала Уна, - Ты рано списал меня со счетов.
     Уна сказала тихо, но Уводящий услышал и обернулся. 
     -- А, это ты, никчемное божество несуществующих культов? Еще трепыхаешься?
     -- Я никчемная ... Я знаю ...
     -- Твоя привязка-проводник мертва! Ты не посмеешь ничего сделать!
     -- Да ну-у-у? - Уна хищно улыбнулась.
     Она сцепила вместе лапки, рванулась на ствол и помчалась белкой ввысь. Уводящий 
попытался ухватить ее, но поймал лишь воздух.
     -- Не-е-ет! Стой! Им все равно не уйти! - неслось ей вслед, - они все равно вернутся 
в лес.
     -- Но в другом месте, - шептала Уна, словно подбадривая саму себя, - и у них снова 
будет шанс. Я приманю Тошкиного Черенца. А Антон уведет одуванчик.
     Уна мчалась все выше и выше.
     Глаза путеводной светились колдовским огнем, а дерево прогибалось под острыми 
когтями.
     -- Прощай, Тошка ... - и Уна скрылась в облаке.
     
     * * *
        
     Антон сидел в сером тумане и ни о чем не думал.
     Выворачивая пласты земли, из пустоты возник черный конь с рыбьей мордой и 
рубиновыми глазами. Повел головой, зафыркал, пробуя воздух. Присмотрелся к Антону и 
нетерпеливо ударил копытом по корню, пробивая дерево насквозь и раскидывая жирные комья.
     Антон равнодушно отметил, что это пришел Поглотитель. Пришел за ним. Некоторое 
время они смотрели друг другу в глаза.
     «Он форму поменял», - догадался Антон, - «все меняют форму. Кроме меня».
     Конь раскрыл красную пасть и двинулся на сидящего Антона, но вдруг остановился, 
прислушиваясь к чему-то. 
     В этот самый момент Уна достигла реки. Путеводная успела. Родившаяся вслед за 
этим кольцевая волна достигла опушки, накрыла и разметала противников, и пошла дальше.
     Черенец дернулся и кинулся за путеводной. Антон сразу потерял поглотителя из 
виду, но поднялся и пошел следом, сам не зная зачем. Он брел и все никак не мог вспомнить. 
     А потом что-то случилось. Антон ощутил во рту привкус крови и заплакал. Он 
опустился на колени, не понимая, почему плачет. Просто было очень горько.
     Дунул легкий ветерок и сверху, кружась, опустилось перышко. Антон протянул руку 
и сквозь слезы смотрел, как оно упало в раскрытую ладонь. Перышко ответило на 
прикосновение и осветилось тем странным светом, что горит по ночам на болотах - бледной 
матовой зеленью, что вся сама в себе.
     -- Черная вода стоячей Инь не для тебя. Ты - часть другого, - сказал 
удивительно знакомый голос.
     «Я - часть другого!» - с гордостью подумал Антон, - «Но какого? Как она 
говорила ... Такая мохнатая ... Как же ее звали ... Перейти Терминатор? Или водораздел?»
     -- Уна .... - прошептал Антон, еще не понимая до конца, кого зовет.
     -- Думай о тех, кто был рядом, - сказал все тот же голос.
     Антон зажмурился. Он медленно вспоминал. Голос говорил что-то, и Антона бросало то в 
жар, то в холод. Антон не был уверен, слышит ли он слова путеводной, или это просто игра 
воображения.
     -- Уночка, не умирай ... - тихо попросил он перышко.
     -- ... а подопечную - доведи, - голос перешел в шепот, - чтобы я не зря ... - и 
смолк.
     -- Ты была мой ангел-хранитель, - прошептал Антон, сжимая тающий огонек, - и я 
должен довести.
     Он зажмурился и потерял сознание.
     
     * * *
     
     Растворенные в вязкой воде частички сначала диктовали последнюю волю, а потом 
частичкам стало все равно.
     Черенец еще не настиг Уну, а на Аргенте уже заплакал древний хор.
     А потом волна пошла по отражениям, пронзая их насквозь. Далекие и близкие, 
давно покинутые и те, что Антон навестил в эту проводку. И везде, где она проходила, люди 
откликались на зов.
     Ожили источники на перекатах Дианура. Далекий Анель вздрогнул, сжимая арбалет - 
дикую конструкцию из антенн и жил всхлипа. Это он сам изобрел! И врага легче бить со стен, 
и на охоту ходить! Он еще будет Мастером!
     «Вспомни его ...»
     Анель дернулся и подумал об Антоне. 
     «Ата-тама-ума-мана, Анель. Ты еще будешь Мастером ...»
     Волна проходила везде, где успел отметиться Антон и напоследок коснулась 
Перекрестка.
     На Земле у друзей защемило сердце.
     -- Чего-то Тошка запропал. Не звонит совсем. Давай по русскому йогурту вдарим, 
а? Чтоб ему легче было, где бы он ни шлялся!
     Друзья стояли и, сами не ведая почему, смотрели в унылое Питерское небо, 
улыбаясь, скрывая тревогу.
     «Вспомните о нем ...»
     Песчинки силы стягивалась в предвестный лес. Отовсюду, где только можно, выполняя 
последнюю волю путеводной куницы, собирая энергию для портала.
     
    

ГЛАВА 12
Исход
     
     Надя привела его в чувство. Испуганно била по щекам и плакала. Они были вдвоем на 
поляне. Вокруг предвестный лес.
     С первых же секунд Антон ощутил некое раздвоение личности.
     Одна его половинка все еще шла по отражению и вела одуванчик за руку, а рядом 
суетилась Уна, осыпая извечными насмешками, и в конце ждал выход и долгожданный отдых. И 
можно было снисходительно ворчать под не стихающий шквал Униных насмешек ... Антон отдал 
бы что угодно, чтобы эта часть реальности возобладала.
     Во второй же половине поселилась тупая боль. И тоже рядом был одуванчик. Но не 
было путеводной. И сама проводка вызывала даже не отвращение, нет. Антону было все равно. 
Плевать было и на подопечную, и на проводку.
     «Уна говорила ... Что-то она говорила про терминатор. Что только отсюда 
возможен выход в высшие отражения ...»
     Надя. Только эта девочка сейчас и связывала обе половинки.
     Антон вдруг подумал, что исчезни подопечная, и сознание развалится на кусочки. 
Он так и останется бродить тут, пока не попадется Уводящему. А физическое тело где-то 
внизу впадет в кому, если уже не впало, проваляется несколько лет и пойдет на кладбище или 
на органы.
     «Уна ....»
     Антон глубоко дышал, чтобы не дать волю слезам.
     «Я инструмент ... инструмент ... Довести, отдать и забыть ...»
     Надя шла рядом, испуганно вцепившись в Антонову руку.
     -- Знаешь, - тихо рассказывала она, - это так страшно, когда все сначала. И все 
время умирать. А Крилька - он где-то здесь. Я чувствую. Ты найдешь его? Я знаю, ты 
сможешь. Мне надо столько ему сказать ... Он жив. Я знаю, что он жив. Найди его ...
     «Не молчи ... Только не молчи ... »
     -- Я тебя обманула тогда на Перекрестке. Помнишь, когда Наблюдатель пришел. Я 
совсем не хотела умирать. Это очень больно! Очень ... - она не выдержала и опять 
расплакалась, - я больше не хочу умирать.
     -- Тебе не зачем умирать ... - гулко заметил Антон, но девочка словно не 
слышала.
     -- Он меня ищет, - шептала Надя, - Он всегда меня ищет!
     -- Кто он? - рассеянно спросил Антон.
     -- У него много имен. И лиц много ...
     От дерева отделилась тень, и на пути возникла знакомая фигура. Представитель 
Совета. Давний знакомый, отправивший Антона в путешествие на Дианур. 
     -- Ой ... - тихонько вскрикнула девочка.
     -- А ты как здесь?
     -- Как-как, вас поджидаю. Уже битый час, между прочим! Молодец, проводник. 
Признаться, не ожидал такого мастерства! Твоя часть работы закончена. Дальше одуванчик 
поведу я.
     -- В честь чего это? - Антон близоруко сощурился.
     Потом похлопал себя по карманам, выискивая пачку «Примы». Спохватился, 
сообразив, что тут не может быть сигарет.
     «Или, все-таки, могут? Почему нет, собственно?!»
     -- Она нужна Совету.
     -- Для чего? Поглотителей делать? - рассеянно спросил Антон, продолжая 
озабоченно выискивать сигареты.
     Представитель совета поморщился и зашипел:
     -- Я не собираюсь вступать с тобой в дебаты, проводник. Не строй из себя самого 
умного, а просто делай свое дело!
     -- Дело, говоришь? - протянул Антон задумчиво.
     Сигаретная пачка обнаружилась в заднем кармане. Он достал ее, изуродованную, и 
уставился с удивлением. «Прима» тоже поменяла форму. Теперь это был литой, гибкий, словно 
резиновый, брусок с изображением бледного мужчины, покрытый множеством махоньких волосков. 
Волоски беспрестанно шевелились и источали запах табака.
     «Ну, хоть запах остался ...»
     Антон с отсутствующим видом продолжал крутить в пальцах пачку, и   
представитель Совета, не дождавшись какой-либо реплики, удовлетворенно сказал:
     -- Ну, вот и чудесно!
     -- Тоша, ты зачем меня сюда привел? - прошептала Надя и попятилась, - я боюсь 
...
     «А как бы поступила Уна на моем месте?» - вдруг пришла в голову мысль, - 
«отдала бы на растерзание Совету? А сам Совет - получается, что он откупился от Уводящего 
путеводной. Уной. Моей Уной.»
     Надя вздохнула и сделала шаг вперед. Обернулась на Антона, покорная, но глаза 
умоляли не отдавать. Потом девочка смирилась. Опустила голову и только грустно 
констатировала:
     -- А ведь ты обещал ...
     Она попыталась сделать и второй шаг, но Антон не отпустил руку. Девочка 
вопросительно на него посмотрела.
     -- Смотри, во гады! Как сигареты изуродовали-то! - озабоченно сказал Антон, 
качая головой и что-то взвешивая.
     В тот момент, когда он принял решение, по ветвям словно пронеслось чье-то 
дыхание. Рванулись ветви и сверху посыпалась хвоя. Представитель Совета дернулся, 
вглядываясь в кроны.
     -- Ну-у?! - он уже не скрывал нетерпение, - Быстрее, черт тебя побери!
     -- Не ругайся. Тут нельзя. Видишь - горе какое? Сигареты мне попортили ... - 
Антон засунул «Приму» обратно в карман.
     -- Ты издеваешься?!
     -- Не торопись так, парень. Я вот что подумал. Пожалуй, доставлю-ка я ее к 
порталу сам.
     -- Не глупи, проводник! Дальше она моя!
     -- В самом деле? - картинно удивился Антон, - с какого это пережору?
     Он улыбнулся и обратился к девочке:
     -- Видишь ли, малышка, у нас тут возникли маленькие разногласия по твоему 
вопросу. Ты бы с кем хотела идти, крошка?
     -- Отдай материал!
     Надя вздрогнула и прижалась к Антону. Проводник усмехнулся и задвинул девочку 
за спину. Расставил ноги пошире, усиливая опору, и сказал:
     -- Видишь? Ты тут лишний.
     Парень зарычал и пошел на Антона. Движения Проводника стали обманчиво 
медлительными, и когда противники сблизились, Антон встретил врага прямым встречным 
ударом, и тут же сразу провел апперкот.
     -- Никогда ... не называть, - он перевел дух, - детей ... материалом!
     Он подхватил потерявшего ориентир парня и приложил головой о ствол дерева. 
Древесина загудела колоколом.
     -- Это тебе за путеводную! Это тебе ... за ... Уводящего!
     В какой-то момент парень вырвался и отскочил назад. Потом изогнулся дугой, а 
когда выпрямился, то словно вырос на метр.
     -- Щенок! - взревел он.
     -- Как ты его. Грубо, - вдруг гулко сказала Надя, - дай я сама. Он хуже Лиарда. 
Хуже рваноухой собаки Дерхам, - Антон с удивлением смотрел девочку, - это из-за него все 
так!
     Надя свела вместе ладошки и опустила голову на грудь. Через секунду раздалось 
шипение, и она взвилась над землей в хлопке воздуха. Замелькали  руки и ноги, парень тонко 
заверещал и стал крениться в бок. 
     Он еще медленно падал, а Надя уже стояла на ногах и сводила вместе руки. Она 
подняла голову. Ее взгляд медленно прояснялся. Антон сглотнул.
     -- Ладно, давай свяжем его, что ли, пока он в себя не пришел, - к Антону 
наконец вернулся дар речи.
     -- А он уже не придет.
     -- Как не придет?!
     -- Я ему центры передавила. Через четыре такта он умрет.
     -- Да ты что?! Он нам живой нужен!
     Надя злорадно усмехнулась.
     -- Слушай, одуванчик, мне нужно задать ему несколько вопросов!
     Надя упрямо мотнула головой.
     -- Оживи его, пока у нас еще есть время!
     Надя надула губы.
      -- На-адя! - Антон сел перед ней и встряхнул за плечи.
     Девочка сверкнула глазами, и Антон поспешил убрать руки. Оказаться на месте 
лежащего ему не очень хотелось.
     -- Только подожди, я свяжу его, - Антон снял с поверженного врага плащ и 
попытался разорвать, - эх, разрезать бы чем, - бросил он с досадой.
     -- Дай мне, - потребовала Надя.
     Она взяла полу пальцами  и слегка попробовала на разрыв. Потом закрыла глаза и 
спокойно развела руки в стороны. Ткань оглушительно лопнула, и в руках у девочки осталась 
узкая полоска. Надя вопросительно посмотрела на Антона.
     -- Да, вот таких штук пять. Сможешь?
     Девочка презрительно хмыкнула и ответила Антону пятью хлопками рвущейся 
материи.
     Антон подтащил парня к самому изуродованному дереву, свел руки за спиной и 
крепко связал кисти так, чтобы они оказались с обратной стороны дупла. На всякий случай 
так же крепко связал и ноги.
     -- А теперь оживи его.
     Надя подошла к парню, села на корточки, выбросила вперед руку и коснулась 
ключицы. Потом поднялась и отошла Антону за спину. Надя медленно приходила в себя, снова 
начиная бояться.
     Парень застонал. Напряг и отпустил мышцы. Поднял голову, и Антон отшатнулся - 
взгляд полыхал ненавистью.
     -- Ты?! Да я ... Ах, ты ... Ну, ты еще об этом пожалеешь! Ну-ка, развяжи меня 
немедленно!
     -- А зачем? - осведомился Антон, восстанавливая дыхание и облизывая разбитые 
костяшки.
     -- Идиот! Развяжи меня, я сказал!
     Надя с ужасом выглядывала из-за спины Антона.
     -- А-а-а, это ты сделал, одуванчик! Набралась боевой заразы с травяных 
отражений! Сам бы он со мной не справился. А ты - как ты посмел?! В проводке не полагаются 
на материал!
     -- А проводка закончена.
     -- Проводки никогда не кончаются! - взревел парень.
     Он все время пытался высвободиться, но плащевая ткань держала крепко.
     -- Не суетись, - усмехнулся Антон, - у тебя был хороший плащик. Кроме того, ты 
привязан за вечность: они не ломаются, деревья эти!
     Парень извернулся, взглянул назад и снова задергался.
     -- Ты здесь найдешь свою судьбу! - патетически выкрикнул он.
     -- Нет, - сказал Антон горько, - ты сам себя перехитрил, парень. Вы хотели мною 
Уводящего накормить? А Черенец меня сам нашел.
     -- Не забывай, твоя судьба еще плавает в реке!
     -- Да. Плавает. Но она уже реализована. Тот, кто меня любил, принял ее. На 
себя. А я вот остался, чтобы с тобой поговорить.
     Представитель Совета застыл от ужаса.
     -- Этого не может быть, - выдавил он наконец, - ты видел Черенца и выжил?
     -- Не только видел, но и плавники ему пожимал. Склизкие такие, противные. Как 
щечки твои потные, поганые. А сейчас и ты увидишь.
     -- Ты не посмеешь, ты ...
     -- Да ну? - Антон поднял брови в деланном удивлении, - и что же мне помешает?
     -- Подожди, я должен тебе объяснить. Ты же ничего не знаешь. Ты не глупи 
только! Если Регент не вернется на Перекресток, начнутся проблемы. Большие проблемы, 
Антоний! Там активирован Наблюдатель, а он носитель примитивного Магиона. Ты представляешь 
себе, что будет, если на Землю вернется магия из диких отражений?! Такого не было почти 
сто лет! Перекресток потеряет защиту, а Совет потеряет контроль!
     -- Это будет печально ... - посочувствовал Антон.
     -- Ты не понимаешь! Наша родная Земля станет ничем не лучше отражения, а это 
чревато закрытием! Носитель будет учить других детей, и все пойдет прахом! Регент и 
Наблюдатель - они должны встретиться и уничтожить друг друга. 
     Антон вздохнул и обратился к девочке:
     -- Надь, ты хочешь вернуться на Землю и пообщаться с Наблюдателем?
     Надя испуганно замотала головой.
     -- Вот. Она не хочет! - жалобно поведал Антон, указывая на девочку, - как там 
было про слезинку ребенка и революции? 
     -- Не паясничай! У тебя все будет. У тебя вторая ступень? Проси любую, до 
восьмой включительно. Я имею вес в Совете. Дам что угодно! Ну хочешь, вообще из проводок 
уйдешь. Насовсем, представляешь? Будешь как человек жить. Никаких больше заданий, никаких 
смертей. Челове-е-ек!
     Антон покачал головой и вдруг заговорил, едва сдерживая ярость:
     -- А теперь слушай меня. Вы не спрашивали нас, когда принимали в свою игру. Не 
спрашивали, когда убивали близких нам людей, - Антон запнулся, - и не только людей. Когда 
играли без правил, требуя от нас их соблюдения. Теперь я не буду спрашивать вас. От имени 
всех проводников, умерших, но стоящих за мной, я выхожу из игры. И вывожу к ней не 
принадлежащих.
     -- А твой до-о-олг?!
     -- У меня нет перед тобой долга, - устало сказал Антон, - перед ней - да. Но не 
перед вами. Вы нас так хорошо учили: магический арсенал, боевые навыки, красивые слова. А 
на самом деле инструмент, да? Умненький-разумненький. Станок с программным управлением. И 
Настоятель - я ведь ему поверил ...
     -- Он просто старый дурак! Его использовали. Он такая же пешка, как и ты. Но ты еще 
можешь выйти в дамки. Освободи меня. Я обещаю тебе!
     -- Вы всех использовали. Меня, Угрюмого Сашу, Саботажника, сотни других ...
     -- Саша сам нарвался на неприятности. Его никто не трогал!
     -- Вы не трогали, так с вашей подачи. Что, он тоже захотел из игры выйти? В 
последний момент понял, для чего вам нужна подопечная? Сдается мне, что и сына когда-то 
давно он потерял не без вашей помощи. Просчитали, что так он полезнее будет? Лучше 
работать станет, да? И эту девочку несчастную тоже не случайно на Перекресток затащили. 
Держу пари, что и Наблюдатель этот треклятый не сам заявился ...
     -- Я недооценил тебя, Агитатор, - парень смотрел с ненавистью.
     -- Да. В этом была твоя ошибка, - ответил Антон с сожалением в голосе, - 
придется ее искупить. И ты не осядешь киноварью. Для этого ты, как говаривала моя Уна, 
мехом не вышел.
     -- Вы умрете. Оба! Сейчас тут будет Уводящий! Это его Лес. Я не могу больше 
скрывать след!
     -- Вот и чудесно. У тебя будет возможность с ним пообщаться. Передавай ему 
привет. А нам уже пора. Одуванчику не терпится познакомиться с высшими отражениями, к коим 
она изначально принадлежит.
     -- Эй, стой, - испугался парень, - ты погоди!
     Антон отряхнул Надину одежду и поправил ей волосы. Взял девочку за руку, и 
через несколько секунд они скрылись за деревьями.
     -- Не-е-ет! - неслось им вслед.
     Деревья долго еще хранили эхо, многократно отражая голос, и внезапно кидая 
истошные вопли с разных сторон. А потом сзади раздался полный ужаса крик, и когда он 
оборвался, эхо смолкло.
     Антон поежился, а Надя вздрогнула.
     -- У нас не было другого выхода ... - твердо сказал Антон.
     -- Он близко?
     -- Увы, да ... - вздохнул Антон, - Уна дала возможность оторваться, и он 
упустил нас на время.
     Антон вдруг встрепенулся.
     -- Слушай, я чувствую портал, хотя это и невозможно! Уна говорила, что сюда они 
не доходят. Это же сколько надо энергии, чтобы его приманить?!
     Портал пристроился между двумя деревьями, потеснив одно из них. Вывернуть с 
корнем не вывернул, но наклонил и располосовал ствол.
     -- Вот он, ненаглядный. Сволочь равнодушная, долгожданная! - прошептал Антон.
     Выход. На этот раз в виде массивных дверных створок в земле. Такими дверями 
закрывались черные хода овощных магазинов - открой, а там резиновая лента транспортера и 
запах сырости и гнилых овощей.
     -- Держись за ручку. Просто держись, пока я открываю. Этого достаточно.
     Антон уперся ногами и с натугой распахнул дверцы. Тяжелое кованое железо нехотя 
заскрипело и упало на землю, и из портала, против ожидания, пахнуло жаром. Что-то гулко 
щелкнуло, потом загудело, и в глубине выхода вспыхнул свет. Портал активизировался.
     Они перевесились через край и заглянули внутрь. Насколько хватало глаз, вниз 
уходили пролеты лестницы, огибающей квадратную в сечении шахту.
     Свет вспыхивал уровень за уровнем, сбегая вниз.
     -- Ну, давай прощаться, что ли ... - Антон смущенно кашлянул. 
     «Неужели все?»
     -- Что приятелю твоему передать, если появится? 
     Чужой ветер бил из портала и трепал волосы. Накатывала тошнота. Кружилась 
голова, и Антон с трудом сдерживал себя, чтобы не вырвать.
     -- Передай ... Скажи ему, что я ... что я его ... что буду ждать, - решительно 
закончила Надя.
     -- Как зовут-то его, все время забываю?
     -- Его звали Криль. Я не знаю, как он назовется тебе, но ты его узнаешь.
     -- Да ... Иди.
     Антон отвернулся. Надя плотно сжала губы и шагнула в портал. Антон не выдержал 
и обернулся, наблюдая, как девочка исчезает в глубине.
     Надя скрылась в шахте. Антон уже хотел закрыть створки и пойти по отвлекающей 
Уводящего траектории, когда опушку накрыла тень. Тогда он наклонился над порталом и, с 
некоторым даже облегчением, прокричал:
     -- Поздно! Ты не успеешь! Я провожу!
     Антон бросился за уходящим одуванчиком. С шумом захлопнул дверцы над головой и 
запер изнутри на огромный ржавый засов. По мере того, как девочка проходила пролеты, за ее 
спиной гас свет, и сейчас Антон оказался в полной темноте. Снова накатило внутреннее 
зрение, но Антон воспринял эту новость с полным равнодушием. Более того, он понял, что 
теперь оно никуда не денется, и так и будет с ним вечно, но, опять же, никакой радости от 
приобретения не испытал.
     Надя уже одолела второй этаж и мчалась по третьему. А Антон должен обеспечить 
прикрытие.
     «Сам голову сунул, ну а как же еще?»
     Он помчался вниз по лестнице. Не успел он пройти и первый этаж, как над головой 
бухнуло, волосы встали дыбом, а в воздухе запахло электричеством. Створки напряглись и 
опали, затем напряглись с еще большей силой. Уводящий пробовал преграду на прочность.
     Фонари за спиной девочки гасли с все большим опозданием, и их нужно было 
выключать самому. Это элемент правил данного портала. Каждый пролет маскирует выключатель 
по-своему. Если пропустил хотя бы один фонарь, оставил включенным, погоня моментально до 
тебя доберется. Это как огни маяков в бушующем океане, как вешки в топком болоте: если 
успел разбить, погасить, поломать - на два порядка труднее найти беглецов.
     Антон видел на соседнем пролете не затушенный огонь: ремонтный фонарь в 
металлической сетке нехотя тлел, но даже в таком, полупогашенном виде, оставлять его 
просто так было никак нельзя.
     «Вот он. Первый на пути. Ласковый, теплый такой!»
     Фонарь висел в полутора метрах от пола на шершавой бетонной стене и «кричал» о 
себе во всех спектрах. От инфракрасного до ультрафиолета. При этом еще пищал на высоких 
тонах.
     Теперь перед Антоном встал вопрос: как гасить? Можно попытаться разбить, стуча 
сеткой о стену, можно перекусить зубами провод. Но, конечно, грамотнее всего использовать 
выключатель. Он должен быть где-то недалеко от фонаря. Рядом с плафоном или на уровне ног 
- но точно на той же самой стене.
     Антон ухватился за плафон руками и дернул что есть сил. Посыпалась штукатурка, 
провод в глубине с треском оборвался и свет погас. Антон кинулся к слудующему фонарю. 
Рванул опять, но только оголил жилистую нить провода: портал не позволял так легко гасить 
маяки. Антон поискал глазами выключатель.
     «Ага, вот он, в углу. Неприметный такой!»
     Долбанул по нему с ненавистью ногой, и второй огонь тоже погас ...
     Антон спускался таким образом - отбивая ноги, сдирая в кровь руки и получая по ним 
током. И понял, что неумолимо отстает. Уводящий уже одолел вход, и теперь в вышине 
слышались различные звуки: детские всхлипы, шепот, истеричный смех, переходящий в рыдания 
и обратно, прочий подобный шум. Казалось, сама тьма ополчилась и шепчет Антону в спину.
     В какой-то момент над правым ухом раздался протяжный, полный хищной страсти 
стон, и нервы у Антона не выдержали. Он лязгнул зубами и, что есть силы, ударил фонарь 
головой. В глазах вспыхнуло, тело обдало холодом, а лицу стало мокро и тепло. Лоб разбил. 
Но разбил и фонарь, несмотря на опоясывающую железную сетку.
     И снова вниз, едва успевая уворачиваться от, казалось, ставших материальными, 
сгустков темноты.
     «Только бы не пропустить, не оставить маяк ... только бы не сбиться и не 
упасть!»
     Но все кончается. Кончилась и труба портала. Расстояние до выхода сокращалось, но 
увеличивалось оно между Антоном и Надей.
     Внезапным озарением Антон увидел скорый выход. Как это все будет, как маленькая 
дверца раскроет наружу портал - сумрачный подъезд на солнечную, летнюю улицу. Как 
отворяется эта дверца вместе с треском ломаемых незримых печатей, с приложением сил легких 
детских рук, ведь так давно никто не пользовался этим ходом. А еще в этом видении Антон 
увидел один силуэт в дверном проеме, в купающих солнечных лучах действительно очень 
похожий на одуванчик. Но не увидел в этом озарении себя ... 
     Ему осталось четыре фонаря. Или три? Или пять? Он не считал, просто не успевал. 
Несколько пролетов, несколько драгоценных секунд, за которые его настигнут.
     И снова сработал инстинкт. Антон бросился через перила вниз и шлепнулся на пол, 
вырываясь из темных лап парой метров выше. Дно портала было усыпано хвоей, опилками и 
сухими ломкими листочками. Было жарко.
     «Видимо за дверью выход в очень теплое отражение ...»
     Дверь в лето.
     Кровь заливала глаза. Мутная пелена застила, присыпая песком. Бормоча что-то 
непонятное, он прополз до дверцы и ухватился за теплую ручку, сразу ставшую липкой от 
крови. Нажал, навалился всем телом и выпал в проем.
     Солнце вцепилось в Антона со всех сторон, и от смены температур захватило дух. 
Антон со стоном захлопнул дверцу и облокотился на нее спиной.
     «Боже, как тут жарко! Нет, это не лето. Летом не должно быть так жутко! Опять 
обманули. Какой-то из перешейков-переходов ...»
     И тут сзади ударило, швырнув Антона на землю. Уводящий явно никогда не 
пользовался современными дверями. Откуда в Египте дверные ручки? Какая удача ...
     Стирая с лица кровь, Антон всмотрелся в бушующий солнечный океан. И снова 
накатило. Проводник понял, что сейчас или никогда. Он встал сначала на четвереньки, потом 
на ноги и побрел, затем попытался бежать, ковыляя и закрывая кричащие от яркого света 
глаза. Надю он уже не видел. Видел тень в белом пятне.
     Он, Антоний Александрович Головлев, одинокий и уставший человек, проводник 
скорее по недоразумению, чем по призванию, хотел одного. Он хотел уйти из игры. Навсегда. 
Уйти с одуванчиком.
     Вот только не успел он добежать до пятна.
     Но понял он и то, что на этот раз бестелесный голос не начислит ему очки за 
проводку. Было очень обидно и больно. Стонало сердце, сковывая грудь. 
     Со всех сторон гремела музыка, «Несчастный матрос, твой корабль потоп!» К ней 
примешивался погребальный колокольный звон, и сводило скулы от этой смеси.
     Он не добежал. Просто упал. Музыка резала, выворачивала наизнанку.
     «Но почему это снова асфальт?»
     Антон ненавидел проводки, кончающиеся асфальтом. Ненавидел пятна света на нем, 
когда главное вовремя зажмуриться. Ненавидел вздымающиеся серые вихри в проемах 
всевозможных порталов и неизбежные удары, от которых перед взором проносились тысячи 
искорок ...
     «Асфальт, всегда асфальт», - с тоской подумал Антон, - «не хочу ...»
     ПРОВОДНИК ОБЯЗАН ПОМНИТЬ И ПОНИМАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНЫЕ ВАРИАНТЫ ИСХОДА.
     Да, он не добежал. Упал и пополз, вжимаясь в землю и выбрасывая руки со 
скрюченными пальцами. За столько лет он только сейчас понял по-настоящему, что содранные 
ногти - это очень больно, но тупое упрямство и гнетущий страх вновь и вновь толкали его 
вперед.
     «Нет, я должен успеть ... ведь я гасил все фонарики, я ползу ...»
     Все вокруг полыхало. Удивительная смесь света и предчувствия скорой смерти. 
Сужалась позади граница, отдаваясь нарастающим ощущением чего-то большого и темного за 
спиной.
     «Вот он, терминатор ...»
     Антон посмотрел влево и отшатнулся. Рядом с ним тянулась невероятно 
контрастная, ажурная «садовая» решетка. Она сопровождала каждый шаг, спокойно и 
бесстрастно созерцая Антона. Она хранила границу двух миров и повидала и не такое на своем 
веку.
     Антон понял, что не должен был приходить сюда. Это была ошибка. Самая последняя 
его ошибка. Назад пути не было. Азарт гонки загнал проводника за точку невозврата, и 
теперь оставалось только вперед ...
     Проводник полз и понимал, что все было напрасно. Что не бывает в мире слишком 
хорошо или слишком плохо. Во всем - вкрапления противоположного. Бесконечное, но все равно 
равное число половинок.
     И была во вселенной только эта решетка-граница, и не было на границе ничего, 
кроме равнодушия. Нельзя нарушать закон равновесия. Изъяв одно, нужно неизменно 
расплачиваться другим. Круг замкнулся на Антоне. Никто не узнает, а узнав, не поймет. И 
даже поняв, не сумеет оценить.
     ... Аминь, Саботажник, грубый дядька Са.
     ... Аминь, Уна, крылатая куница с Аргенты.
     ... Аминь, Антоний. Сотни других, безвестных.
     Впереди показалась черта. Вон та, яркая черта. И снова, как в детстве, Антон 
зашептал со слезами:
     -- ... если я доползу, вы меня возьмете? Не бросайте меня, пожалуйста! Я ваш, 
заберите меня! ... сейчас ... я уже не бегу, сейчас ...
     В нем бессознательно говорил далекий, забитый ребенок, кричащий в визгливом 
восторге «чур-чура, а я больше не играю!» И эта часть его существа полагала, что если он 
будет просто ползти вперед, то его не заметят те, кто сзади. Ведь там, впереди, его примут 
и полюбят.
     «Еще пара метров, еще ...»
     И вдруг свет пропал. Антон поднял голову и поразился наступившей тишине. Надя 
ушла, и отражение закрылось.
     Антон вдруг увидел себя со стороны. Инструмент, сделавший свое дело и 
оставленный за ненадобностью. Тем, кто наверху, было плевать на Антона. И те, кто остались 
позади, давали ему это понять. Им он тоже не был нужен.
     Тогда Антон уткнулся лицом в холодный асфальт и заплакал. И наступила темнота. 
А в ту самую секунду, когда лимонное небо уронило первые капли на древние выжженные 
деревья, в другом, далеком мире с плачем проснулся ребенок ...
     

Эпилог
     
     Антон лежал, не шевелясь. Темнота накрыла с головой и покатилась дальше, 
пожирая ограду и солнечный свет. Окружающее погрузилось в липкий туман и окрасилось в 
свинцовые тона.
     «Ис-ход ... Наконец-то, Господи!»
     -- Где она ... ? - раздался сзади резкий голос.
     Антон тяжело вздохнул и произнес ритуальную фразу:
     -- Она ... ушла ... ее не достать тебе, Уводящий.
     -- Да какой еще Уводящий?!
     Обладатель голоса вдруг оказался у Антона перед лицом. Молодой парень. Тонкий, 
гибкий. Он возник словно из-под земли. Одна его рука висела плетью 
     -- Ты кто? - Антон разлепил веки, с трудом фокусируясь на парне.
     -- Где она? - юноша взял Антона за грудки и приподнял с неожиданной для своей 
комплекции силой.
     -- Ушла ... - ответил Антон равнодушно.
     -- Куда ушла? Мне очень надо. Ты пойми. НАДО! - парень аккуратно встряхнул 
проводника и посадил на асфальт.
     -- Ты кто? - Антона вдруг пробрал истеричный смех: кому-то еще во вселенной 
что-то может быть НАДО.
     -- Я пойду за ней!
     -- Она уже далеко.
     -- Я пойду, - упрямо повторил юноша, - только вытащу тебя отсюда. Я видел вас. 
По следу шел. Не успел ... Как всегда, не успел ...
     -- Да кто ты?
     -- Криль. Поднимайся, давай помогу.
     -- Она что-то говорила ... Да ... Да, но так не бывает ... по следу шел ... 
пришел ... Криль - это рачок такой?
     -- Сам ты рачок! Вставай! Руку, руку давай, говорю тебе.
     -- Не надо, Криль. Не тяни меня. Иди за своими призраками. Со мной все. Поздно.
     -- Я тебя вытащу, я же сказал.
     -- Не хочу ... - Антон захныкал, как ребенок, и закрыл глаза.
     -- Да очнись ты! - Криль сильно ударил его по щеке, - расклеился! Тряпка! 
Вставай!
     Антон помотал головой и уронил ее на грудь.
     -- Не мучай меня, оставь. Криль, я хочу покоя ...
     -- Я тебе дам покоя! Водоросль бурая! Разлегся, гад! Сейчас темную устрою! Я же 
время теряю, - он сам чуть не плакал.
     Потом, словно решился на что-то, взвалил Антона на спину и тяжело побежал 
сквозь туман, изредка поправляя непосильную ношу.
     «Крепенький мальчик», - отрешенно подумал Антон, - «ну и пускай ... пускай ...»
     -- Тряпка ... слабак ... - бормотал Криль, кусая губы и стараясь не сбиться на 
шаг. 
     
     * * *
     
     Антон пришел в себя на лесной поляне. Он полулежал на земле, облокотившись на 
дерево. Криль сидел рядом на корточках и бил Антона по щекам. Как парень пронес Антона 
через шахту с лампочками, оставалось загадкой. Видимо, это был не единственный путь в 
предвестный лес.
     -- Зачем ты меня донес? Ну зачем? Будь ты проклят ... Оставь меня!
     -- Заткнись!
     -- Я не хочу, понял?
     -- Заткнись, говорю! - Криль снова ударил Антона по лицу. Потом еще.
     Антон закрылся руками и затих.
     -- Я тебя донесу и уйду. А дальше - как знаешь.
     -- Все равно отсюда не выбраться ... - глухим голосом выдавил Антон.
     -- Глупости говоришь. Еще не нашлось того перелеска, где бы магия не работала.
     -- Здесь она вообще не работает. 
     Помолчали.
     -- Скажи ... Она - как? - Криль мучительно подбирал слова.
     -- Нормально, - Антон скривился, - жива-здорова. Была, по крайне мере. Она теперь в 
верхних отражениях.
     -- В верхних что? Где это?
     -- Отражениях. Мирах. Черт его разберет, где. Не знал, не знаю и уже не хочу знать. 
Сначала говорили одно. Потом другое. А тут ты появился, и я вообще уже ничего не понимаю.
     -- Она ... Вспоминала обо мне?
     -- Да-а. Криль, не надо ее искать. Я не знаю, что у вас там было, но она уже не 
вспомнит.
     -- Много ты понимаешь! - Криль вскочил и принялся ходить по полянке вперед-назад, 
лихорадочно сжимая и разжимая ладони.
     -- Я ее столько лет ищу. По следам иду. Все какие-то идиоты на пути. И всегда 
опаздываю!
     -- Нда ... Понимаю ... Значит ты знаешь, что она умирала несколько раз?
     -- Я искал, ты пойми! Но каждый раз - словно издевается кто-то! Я не успеваю. 
В последнюю минуту - и не успеваю.
     -- Все вы не успеваете. Чего ты от нее хочешь? Зачем пристал к ребенку?
     -- Ну ладно, хватит, - решительно прервал Криль, - пора тебе до дому, как я погляжу. 
Дальше я сам. 
     -- Пффф ... Дальше он сам ... - проворчал Антон.
     Криль набрал по поляне веточек и принялся складывать из них шалашик, словно 
собирался запалить костер. Пальцы так и летали. При этом Криль шептал что-то бессвязное. 
Потом вырвал из-под корня кусочек мха, растер в руках и начал заново перекладывать 
веточки.
     Антон потерся затылком о дерево и спокойно сказал:
     -- Я не распечатаю портал, Криль. А до переправы просто не дойду. Зря ты меня тащил. 
Но все равно ... спасибо тебе.
     -- До какой еще переправы? Не мешай! - Криль раздраженно хмурился, увлеченный 
процессом постройки.
     Антон закрыл глаза и тоскливо сообщил:
     -- Чтобы попасть назад, нужен одуванчик. Иначе портал не распечатать. Надя могла 
бы... Нда ... Или можно уходить по касательной через переправу. Там река мертвых за лесом, 
- Антон хихикнул, - представляешь, ее нельзя называть именами. Какая глупая примета. 
Особенно в теперешнем положении. 
     -- Вот еще. Переправы, реки какие-то. Сейчас все сообразим в лучшем виде. Только не 
дрыгайся ... Готово! Удачи!
     -- Криль, ты что, тоже проводник?
     -- Диэлектрик! Бабки есть?
     Антон с удивлением открыл глаза.
     Лес исчез. Криля рядом не было. Антон сидел в колодце классического городского 
двора, на куче слежавшихся рваных картонок. Рядом лениво чадил мусорный бак. Воняло 
горелой рыбой. Судя по всему, это были задворки какого-то магазина. Полукругом же стояло 
пятеро парней, осматривающих Антона с легко читаемым меркантильным интересом в глазах. 
Наглая стайка, ищущая, чем бы поживиться.
     -- А вы кто? - глупо поинтересовался Антон.
     -- Коржи в пальто! Те че, не по-русски отвесили? Бабки есть?
     -- Нету. Откель им взяться-то?
     -- Ну тады ой: шмотки сымай!
     -- Ребятки, милые, какой это город?
     -- Во танк оборзел! - восхитился один из парней.
     -- Как же он меня на Перекресток закинул?! - Антон почесал небритую щеку, - ничего 
не понимаю ... 
     -- Сива, че он там бормочет?
     Тот, которого звали Сива, смачно сплюнул, вынул нож-бабочку, неумело крутанул и 
вразвалочку направился к Антону.
     -- А сейчас узнаем. Ты че гундосишь, козел?
     -- Вы еще тут?
     -- Ну все ...
     Но договорить Сива не успел. Антон выполнил подсечку, и противник с размаху въехал 
головой в стенку мусорного бака, медленно сполз на землю и затих.
     Антон поднялся на ноги. 
     -- Ну что, налетай на огород! - вкусно произнес он и с наслаждением выматерился.
     Парни зарычали и бросились на него гурьбой.
     «Какое это счастье - простые люди! Какое счастье!»
     Антон с ликованием раскидывал неповоротливые тела, нисколько не задумываясь о том, 
что запросто может сделать неудачливых мздоимцев инвалидами.
     -- Атас! Он блатной! - до самого понятливого юнца наконец дошло, что объект 
нападения - не просто обкуренный сверстник.
     Двое оставшихся на ногах бросились к выходу из подворотни. Антон догнал того, самого 
понятливого и ударом в спину повалил на землю.
     -- Какой это город, город какой?! - прорычал он, разворачивая упавшего.
     -- П-питер, С-с-санкт-Л-ленинград!
     -- Вали ...
     Антон задумчиво оглядел расползающихся, постанывающих парней, сунул руки в карманы 
и насвистывая что-то заунывное, нырнул в подворотню.

     
Конец первой части
Рига/Петербург/Лиссабон/Торонто
апрель 1997 - октябрь 1999