Шатт И Амарга : другие произведения.

День цветения. 2 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В каждом уважающем себя детективе должно произойти хотя бы одно убийство. Первый труп - на сцену!:)))
  
  Рейгред Треверр
  
  *
  
  "Каждому - свое, - поговаривает старый лис Мельхиор, - все знают эту поговорку, однако применяют ее к кому угодно, только не к себе". Я-то хорошо усвоил, что мое, а что не мое. Вам, господа, положены мечи и сверкающие доспехи, мне же, узкогрудому - деревянные четки. Вам - турнирное поле, мне - скамейка зрителя. Среди расфуфыренных дам, стариков и мальчишек. Я перебираю четки, смотрю на поле и даже не мечтаю когда-нибудь оказаться на месте господ соревнующихся.
  Однако, господа, порой и у узкогрудых найдется оружие. Да, конечно, в первую очередь это голова, вернее, ее содержимое. Господь пожадничал насчет мускульной силы, зато мозгами не обделил, а мозги для Треверра - орудие основное. Но и другие приспособления у нас тако же имеются, не особо популярные, конечно, не особо благородные, но все-таки являющиеся оружием, средством для защиты и для нападения. Праща, например, если на лук силенок не хватает. Нож-метатель. Кинжал. Кинжал у меня непростой. Маленький, чуть больше ладони, с секретом. Дага для левой руки. Он со мной всегда. Даже сейчас, прижимая локоть к ребрам, я ощущаю под одеждой перекрестье его странно изогнутой гарды. Полтора года назад его подарил мне сам Мельхиор.
  Но вам совершенно незачем об этом знать.
  Дамы рассаживаются, волнуются, галдят. Иверена с Альсареной меняются местами. Так им не нравится, и эдак тоже. Согнали Гелиодора, он подсел ко мне.
  -Тра-та-та! - поет труба.
  На сырой песок вышел Ровенгур с огроменным свитком.
  -Прошу внимания, господа. Список заявленных участников.
  Следует список заявленных участников. Затем порядок проведения соревнований. Сначала джостра на мечах - это для благородных, а потом групповой турнир для всех. Что-то вроде игры - взятие "крепости" и добыча призов. Тут уж кто во что горазд. Я знаю, на турнир собираются выйти Арамеловы парни. Поглядите на настоящее искусство, гости дорогие. Небось, не видели никогда кальсаберита, "пса сторожевого", в деле. Поглядите, поглядите. Очень поучительно.
  Поле разделено пополам. Джостры пойдут паралельно, по две сразу. Ровенгур оглашает имена двух первых пар.
  Давайте, господа. Старайтесь. А мы вам похлопаем.
  
  *
  
  Адван Каоренец
  
  *
  
  Н-да-а, ребятки.
  Вы уж, конечно, извините, благородные Треверры, а только гостюшки ваши... Аристократы, что с них взять. У нас, в гвардии, новобранцы сопливые - точь в точь такие. Ряшки наели, пару приемов кривых освоили, думают - у-у, всем покажу! Учителям этим домашним поотрывать бы... гм, головы. А выбора-то у бедняжек аристократов нету. Либо ты военную карьеру делаешь, да только в ту же гвардию не всякого возьмут, либо в кальсабериты стрижешься, но тогда уж ты - монах, обратно из монастыря не выйдешь. А больше в Итарнагоне родном прилично махалом владеть обучиться негде. Вот и страдают.
  Эрвелу ни одного конкурента не вижу, не то, что Геру моему. Хотя вон один, вроде ничего. Для Эрвела, то есть. Ну, и кальсабериты, конечно. "Псы сторожевые". Не люблю. Сидят рядком, чинные да смирные. Здоровенные, однако, лбы. Мальчики-хористы, так сказать. Но они только на второй круг выйдут, кальсабериты. Партиями, то есть. А пока...
  Полная выкладка, так полная выкладка. Извиняйте, господа хорошие.
  -До скорой встречи, командир.
  Улыбается.
  -До встречи, учитель.
  
  *
  
  Герен Ульганар
  
  *
  
  Мы вышли оба с полуторниками. Потому что учитель еще не разрешил мне вернуться к любимому моему двуручному мечу, а сам, наверное - из сочувствия.
  Начался турнир с парных поединков. Я любовался Адваном. Скованность и неуверенность его испарились без следа, он снова стал таким, каким я с апреля его знаю. Ни единого лишнего движения, обманчивая легкость злополучной "змеи", петель и полуоборотов... Господи, и он говорит, что видал людей, "держащих махало куда как лучше"! Почему я не поехал учиться в Каорен?..
  Ага, это мы знаем. И это тоже. Извините, господин Стесс, вы мешаете смотреть. Пока вызывают следующего, без помех понаблюдаем... А это что? Это мы не проходили. Ага, это - специально для меня. Со следующим противником, Майбертом Треверром, он проделал то же самое - практически открывшись, слева взял его меч... Кажется, понял, учитель. Встретимся - покажу.
  
  *
  
  Адван Каоренец
  
  *
  
  Благородный господин Эрвел Треверр достался мне, не Геру. Что ж, вот и возможность провести второе занятие.
  -Руку, Эрвел. Спину держи. Отходи. Теперь - вперед. Вперед же, парень. Вот так. Слева. Слева. Прямой. Слева. Хорошо. Петля справа, уходи. Молодец. Спину. Снизу. Да подпрыгни ты, кусок не отвалится. Хорошо. Еще разок. Теперь - давай петлю. Ну, петлю. Извини.
  Меч его отлетает, кувыркаясь, к самым трибунам. Красный, как вареный рак, молодой петушок покидает ристалище. А распорядитель - в рожок свой трубит. Сказать что-то хочет.
  Ну что ж, послушаем.
  
  *
  
  Отец Арамел
  
  *
  
  Клянусь святой Ветвью, я вовсе не собирался выходить на турнирное поле. Во-первых, я приехал сюда отдохнуть после недавнего дела и немного расслабиться, во-вторых, возраст у меня уже, прямо скажем, мало подходящий для турнирных забав, в-третьих, не очень-то солидно выглядит наставник молодежи в подоткнутой рясе, в-четвертых, колени побаливают...
  Но этот гирот был - из Каорена. С Побережья, если точнее. На Побережье любят двуручники, а он весь был - под двуручник, этот гирот. Меч меньшего размера ему не шел. Не смотрелся как-то, хоть и был гирот довольно высокого роста, но не "сторожевая вышка", и скорее жилистый, чем "осадная башня"...
  И я не выдержал.
  Во мне проснулся восемнадцатилетний "недопесок", всего лишь год назад завершивший послушничество и посланный на стажировку в языческий "Веселый город" - Таолор. Пробудившись, сей юнец нагло заявил о себе учащением пульса и отчаянным зудом в конечностях. Справиться же с ним не представлялось возможным.
  И я подозвал герольда.
  
  *
  
  Адван Каоренец
  
  *
  
  -Отец Арамел из Сабральского монастыря приносит извинения за нарушение турнирного распорядка и вызывает единовременно восемь противников, дабы наверстать упущенное.
  Ишь ты. Проняло, выходит, "пса сторожевого".
  Подобрал рясу свою, вытащил двуручник и вышел. И пошел.
  Хорошо пошел, круглоголовый! Ох, хорошо!
  Эге, дружище Адван. Никак, нашей закваски "песынька". "Полукаскад" на троих... Точно. Не только "сторожевой", а и просто - "пес".
  Эк он его! Бедный парень аж к трибунам отлетел. Ха, и салютует-то, салютует, старый хрыч - от левого плеча, в сторону и чуть вверх, с шиком. Отобрал у нас с Гером сопляков, э-э, противников, то есть, и еще салютует!
  Ко мне идет.
  За двуручником не побегу. Подравняем шансы. Я-то помоложе буду. На скоростях тебя возьму, приятель. Изматывать не стану. Некрасиво это - возраст противника использовать.
  Отдали мы взаимное "приветствие" и сошлись.
  Сперва - "каскад" - на пробу.
   Ишь ты.
  -Побережье?
   Улыбается:
  -Побережье.
   А если - "двойная петля", оборот, "змея" и "лопасть"?
  Черт, чуть меч не потерял!
  -Нарлат?
  -Подымай выше.
   Да уж.
  А что вы скажете на "аиста", "чучело" и "загогулину левую"?
   А, твою...
  -Таолор!
  -Точно так.
   Столичная, значит, штучка. Тогда - трижды "белка".
  И - петля, оборот, "нижний косой".
   И - "маятник с финтифлюшками"...
  Смотри, Гер. Смотри. Учись. Когда еще на такое поглядишь...
   "Кошка" с "хвостом".
   А с двумя "хвостами"?
   "Трясогузка".
  Вот чертов монах!
   "Полумельница", "серп" и еще "серп"!
  Быстрый темп взяли. Запотело стеклышко. Не хочу тебя изматывать, старый "пес". Из одной миски ели.
   Эсс.
  -Эсс!- шелестнул мне на ухо его меч, улетая в сторону.
   Я отдаю "уважение".
  Он отвечает пустой рукой.
   Три шага.
  Нагибается за мечом.
  Я просто шкурой чувствую, как он устал. Вовремя мы закончили.
  И идет с арены, старый усталый "пес". И я с удовольствием набил бы морду Времени, предавшему его. Подлая штука - Время.
  А ко мне направляется Гер, собственной персоной.
  Салютую:
  -Привет, командир.
  -Приветствую, учитель.
  -Станцуем? Эй, как тебя там! Распорядитель! По второму мечу!
  Для тебя, старый "пес" в кальсаберитском ошейнике.
  
  *
  
  Имори
  
  *
  
  Ох, хороши! Вот что значит - гвардия. Хотя, конечно, рыжак этот, Адван-то, посерьезнее будет, чем господин Ульганар. Слыхал я про каоренские "танцульки", а вот видать не приходилось.
  Ха! Учит он его, господина Ульганара-то. Прямо на турнирном поле - берет и учит. И на зрителей ему начхать. Хотя - что это я. Очень даже не начхать. Экое зрелище. Ничего, вот второй круг пойдет, нас, телохранителей, выпустят. Глянем тогда тебя в деле, Адван Каоренец. Ежели, конечно, близко сойдемся.
  Звякнуло железо, Адван руками повел, и мечи господина Ульганара птичками в небо взмыли и в песок турнирного поля красивенько так воткнулись. И Адвановы - чуток погодя - рядышком. Завершение, значит, танца.
  А пожалуй, надо бы его попросить показать штучку-то. С обеих рук работа - мечта моя.
  
  *
  
  Эрвел Треверр
  
  *
  
  -Значит, так. Капитан, на тебе - вон тот, длинный, в красно-желтом. Ты возьми красавчика с алой лентой на башке, - Сардер, второй телохранитель отца, кивнул.
  Что только кивнул - неудивительно, Сардер - немой. А вот что кивнул, а не фыркнул, не хмыкнул, не помотал головой... Он своенравный, Сардер. Может вообще притвориться, что он не только немой, но и глухой.
  Есть в нем что-то, в Адване. Вон и Имори ему в рот смотрит. И "слуги" дяди Улендира, дедушкины "ножички".
  -Тебе - та фифа с меховой оторочкой, - это - Имори, - Не гляди, что хлипок, ловкий малый.
  Имори усмехнулся в усы, с явным одобрением. Со старшим телохранителем Агавры он знаком неплохо, насколько я знаю.
  -Ты, Эрвел, за тем бугаем приглядывай, ты парень подвижный, а он только в ближнем чего-то стоит.
  И я тоже киваю. Да, дескать, командир. Так, кажется, выражаются у них, в Каорене?
  По жребию "крепость" досталась партии "гостей". И теперь мы - "хозяева" и "кальсабериты", пока еще - союзники, - должны выбить их из "крепости" и завладеть призом - золотым кубком с каменьями. Отберем, Адван прав. Из этой дюжины дай Бог половина на что-то годится. Вот если кубок достанется кальсаберитам, да нам к тому же придется вышибать их из "крепости"... Кальсабериты - это вам не раскормленные ленивые телохранители. А у нас - зануда Майберт, взятый для количества, трое Гелиодоровых "нянек" да дядюшки Невела Пивной Бочонок. Это не считая нас с Гереном, Имори с Сардером, Улендировых "братцев-ножичков" и, конечно, Адвана. Его, по-моему, в одиночку можно на партию "гостей" выпустить.
  Трубят.
  Мы двинулись одновременно - кальсаберитский "клин" и наша развеселая партия. "Балласт" выпустили вперед - Гелиодоровских "нянек", брюхоногое животное дяди Невела и бурного Майберта. Джостра ничему его не научила - покатился кубарем, придя в соприкосновение с "бугаем" Элджмира Гравена, порученным мне. Я подскочил, помахал мечом, "бугай" вспрыгнул на "стену", я увернулся, Герен уже свалил "своего" противника, Имори, ухмыляясь, плотно зажал под мышкой телохранителя Агавры. Тот пинался.
  -Эге-гей! - победный вопль, и сразу же - труба.
  Завершение этапа.
  Оказывается, пока кальсабериты методично разносили "крепость", а мы выясняли отношения, Адван ухитрился заскочить внутрь и теперь подбрасывал и ловил взблескивающий в солнечных лучах всеми своими самоцветами приз. На скуле Адвана красовался наливающийся синяк. Глаза сияли детской радостью.
  Что ж, теперь остается совсем немного. Занять остатки "крепости" и не допустить в нее кальсаберитов положенную шестую четверти. Кстати, Майберт, кажется, вышел из игры. И один из Гелиодоровой троицы. Ч-черт, а запасных у нас нету...
  Партия "гостей" покинула ристалище. Мы на скорую руку восстановили жерди и щиты, кое-как укрепили. Теперь "крепость" - наша, а вон там ждут сигнала - враги. В белых рясах и черных плащах.
  -Твой - этот. Тебе - третий справа. Эрвел, возьми кудрявого, а ты, приятель, и двоих потянешь. Светленького и того, что с ним рядом.
  И, готов поспорить на месячное жалованье, Сардер - доволен! Доволен, что наш "командир" его отметил. Хотя вообще-то командовать нами должен был бы Герен. Но Герен, по-моему, тоже доволен. Он, по-моему, гордится Адваном, как отец гордится умненьким сыном.
  Помнится, первое время меня злило, что Герен к нему так прилип. Злило, что берет у него уроки. Злило, что разговаривает с ним, расспрашивает... Подумаешь! Приперся какой-то рыжак, даже без родового имени, язычник, варвар... А потом я сказал себе - ну, и кому хуже от того, что ты дуешься? Самому же и хуже. И теперь вот имею честь быть вторым учеником славного каоренского выкормыша.
  Трубят.
  Кальсабериты двинулись. Снова "клином".
  Мой - кудрявый". Розовощекий такой юноша, небось, еще не бреется...
  
  *
  
  Альсарена Треверра
  
  *
  
  Между прочим, я уже есть хочу. Сколько можно играть в войну и тешить свою мужскую гордость? Увлеклись, кричат, размахивают железками. Впрочем, Иверене нравится. Она тоже кричит, подскакивает и размахивает платком. И Канела, кузина наша, от нее не отстает. А я - марантина, мне претит демонстрация обнаженного оружия даже в качестве игры. Ибо это есть потенциальное убийство. Я, конечно, не строю кислых мин. Я терпеливо дожидаюсь окончания игрищ. Вот ведь развлечения у рода человеческого!
  На поле Сабральский хор методично выковыривает веселых гвардейцев, Имори, Сардера и иже с ними из кучи хлама, гордо именуемой "крепостью". Те не выковыриваются. И ясно, что не выковырнутся до финального сигнала. Чего тогда так орать?
  Сегодня мы со Стуро не встречаемся. Печально. Но несложно представить - первый полноценный день празднеств, все выспались и полны желаний горы своротить. Пир и танцы до глубокой ночи. Какие тут свиданки, когда до постели лишь под утро доберешься? Потом постараюсь сократить ночное общение с гостями, я ведь девушка хрупкая, непривычная, и вполне могу не выдерживать столичного темпа, верно? Но сегодня надо отработать по полной программе. Ты уж прости, любимый. Ты же знаешь, мне самой это не по душе.
  Мой младший брат со спокойным любопытством следит за суетой на поле. Он, пожалуй, единственный (кроме отца Арамела), кто болеет за партию кальсаберитов. Правда, болеет он сдержанно, со стороны и не поймешь, что болеет. Он у нас вообще очень сдержанный и тихий, Рейгред. Сколько помню его, никогда не жаловался. Даже совсем малышом будучи - никогда, а доставалось ему шишек и синяков побольше, чем кому бы то ни было. Может, за это кроткое терпение я и люблю его, кажется, сильнее, чем Эрвела и даже Иверену.
  Рядом с ним Гелиодор раскрыл на коленях сафьяновую шкатулку и перебирает пинцетиком фарфоровые фигурки. Он и не пытается изобразить заинтересованность внешним миром. Ох, и как Иверена его терпит?
  -Тра-та-та!
  А турнир между тем закончился. Победили, как я и предполагала, гвардейцы. Браво, браво, поздравляем! В ладоши похлопаем, и даже покричим немного, раз все вокруг так разоряются. Победители сияют, потрясают мечами. Господин Адван, любитель архитектуры, колотит себя в грудь, потешно ухает.
  -Та-ра-ри-ру-ра!
  На песок вышел господин Ровенгур. За ним следом - Летери с бархатной подушечкой, а на подушечке красовалось ожерелье из каких-то ярких камней.
  -Господа! Прошу внимания. Вы видите в руках у этого отрока драгоценный приз для лучшего участника сегодняшних соревнований. Так сказать, для героя дня. Самые мужественные и храбрые стоят сейчас перед вами. Выберете же из них самого из самых, лучшего из лучших. Любезные дамы, вам решающее слово.
  -Каоренец! - завопила моя сестра, - Адван Каоренец!
  -Каоренец! - поддержала голосистая Канела, а тетя Кресталена кивнула.
  -Каоренец, Каоренец, - запищало семейство Улендира.
  -Каоренец, - согласилась я.
  -Каоренец, - с придыханием подытожила Агавра.
  Господин Ровенгур повернулся к сияющему герою:
  -Примите мои поздравления, - драгоценная побрякушка разместилась на гиротской груди, - И пусть вам никогда не изменяет удача.
  Господин Адван салютует гостям по-каоренски. Герен, а за ним Эрвел, подхватывают салют. И вскоре уже вся наша партия, и Имори, и Сардер-нелюдим, и телохранители дяди Улендира слаженно салютуют - от левого плеча - наискось - вверх.
  Да здравствует Каор Энен!
  
  *
  
  Аманден Треверр
  
  *
  
  Тамант Стесс, в который уже раз, принимается рассказывать маловразумительную охотничью историю, долженствующую быть забавной. Принял лишнего. Надобно проследить за Невелом. Чтобы не напился, как вчера, до потери человеческого облика. Неудобно даже перед гостями. Драконид Элджмир Гравен благосклонно кивает, делая вид, что слушает, а сам между тем, так сказать, отдает должное раковому супу. Годава расстаралась. Если дело с Гравеном завершится удачно, надо будет старухе подарить что-нибудь. Она, кстати, собирается выдавать дочку замуж, в начале декабря. Вот и отлично. Возьмем в замок и дочку, посудомойкой, и ее будущего мужа, помощником конюха. У маленьких людей долгая память на добро.
  Агавра рядом со мной воркует со старшим сыном Стесса. Молодой человек собирается весной поступать в гвардию. Но в гвардию его не возьмут. Мы попробуем пристроить юношу в полусотню Весельчака Ирвена. Там он будет полезнее. Молод, недалек, хорош собой, знатного рода - что еще нужно? О службе в личной охране королевы и мечтать не смеет. Ничего, Агавра подогреет его. И будет у нее еще один "мальчик". Уже сейчас из шкуры вон готов выпрыгнуть. Еще бы - сама леди Агавра... Я ей немного завидую. Официально, конечно, считается, что Ведущий - я, но мы-то с ней знаем, как обстоит дело в действительности. Она похожа на белого леопарда, или снежную кошку, как называют на севере этого зверя - такая же вкрадчивая плавность движений, обманчивая легкость, такое же нежное мурлыканье... И - стальные когти.
  Сейчас начинать работать Гравена рано, еще дня два-три... Между прочим, сам Гравен, скорее всего, прекрасно понимает, зачем приглашен в Треверргар, и, если бы не хотел идти на сотрудничество, вряд ли приехал бы. Хотя - Агавра. Агавра любого может уговорить.
  -Пойдемте танцевать!- это, конечно, Иверена.
  Маленькая неугомонная Иверена. С Гелиодором ей трудно приходится. Но девочка всегда умела находить для себя развлечения.
  Альсарена меня беспокоит больше. Что-то изменилось, и серьезно изменилось в ней за те почти три года, что она провела в этом Бессмараге. Правда, возвратилась она даже раньше, чем выиграла у меня. Казалось бы, надо радоваться. Послушная дочь, поспешила закончить все дела свои, чтобы не волновать любимого папочку... Зато переселилась в эту злосчастную башню, завела "медицинскую практику". "Медицинская практика", гм... Посещения крестьян, изготовление для них разнообразных зелий... Конечно, во всем можно найти свои хорошие стороны, и, вероятней всего, она просто нарабатывает себе положение этакой безобидной полумонашки, но... А что, интересно, означают эти бесконечные блуждания по лесам в обществе одних только собак? Летом еще туда-сюда, травы там лекарственные, корешки. А сейчас-то что? Дракон, объясняет, то есть, дракониха. Отговорки? Да нет вроде, вон какую лекцию на пиру зачитала. Значит, действительно, дело в драконе. Ей всегда нравились необычные звери. Но все же, все же... Что-то с девочкой происходит, а я не знаю. Мне кажется, я стал хуже понимать ее. И нельзя сказать, чтобы это меня радовало.
  И Имори мне в последнее время не нравится. У него явно что-то случилось, причем где-то тогда же, в мае. То есть, из Бессмарага приехали странный Имори и странная Альсарена. Сейчас я не буду забивать себе этим голову, но после праздников обязательно займусь. Прокачать Имори не составит труда.
  Молодежь отправилась танцевать. Гравен - с ними. Он, конечно, не стар, ровесник Ульганару... Жаль, что Агавра не танцует, она могла бы приняться за него уже сейчас...
  -Аманден, будь добр, налей мне вина, - холеные пальцы осторожно касаются моего запястья.
  Я читаю - спокойно. Рано. Спокойно. Да я спокоен, Агавра. Просто хочется хотя бы подступиться... А что рано, я и сам знаю.
  -А вы почему не танцуете? Идемте же! - Иверена пытается вытащить из-за стола Ульганарову игрушку, гирота.
  Вообще-то я немного нервно отношусь к гиротам. Особенно - к незнакомым гиротам, так сказать, свежим людям. И, поверьте, причины у меня для этого достаточно веские. Хорошо, что Герен привез его сюда. Турнир прошел просто отлично.
  -Я лираэнские танцы не танцую.
  -Может, покажете нам что-нибудь найларское?
  Гирот, сверкая выигранным сегодня ожерельем, решил не пользоваться лестницей и полез на балкон к музыкантам прямо по центральной колонне. Элджмир Гравен смеется. Действительно, на редкость забавная игрушка.
  А если кому-то не нравится, и оный кто-то кривится и морщит нос, то этому кому-то пора бы вспомнить, что он - не у себя дома. А в гостях. У старшего брата. Я поймал взгляд Ладалена. Ладален меня понял. Насупился и уткнулся в тарелку. Молчит. И слава Богу.
  С "непринужденной домашней обстановкой" я, кажется, немного переборщил.
  
  *
  
  Эрвел Треверр
  
  *
  
  Все ясно. До турнира наш Адван просто чувствовал себя не в своей тарелке. А теперь, показав на поле, чего он стоит, решил продолжать в том же духе. Можете надо мной смеяться, но я завидую этой нахальной рыжей бестии. Завидую его легкости - во всем. Летит человек по жизни. И на все-то у него времени хватает, и сил, и желания.
  По сравнению с ним мы все, и Герен, и Элджмир Гравен, записной танцор - тюфяки.
  -Танец называется - "круговая". Показываю. Вот так, так и так. А теперь - всем взяться за руки! И-и-и, хог!
  И мы поскакали за ним, отчаянно пытаясь на бегу выполнять продемонстрированные им движения, и, конечно, дамы наши запутались в юбках, а Майберт и младший Стесс - в собственных ногах.
  -Ладно! Тогда - в круг! Все - в круг. Отбивайте ритм. Вот так. Раз, раз. Раз-раз-два. Раз-раз-раз, и-и два. Делай! - и машет музыкантам.
  Странная у них все-таки музыка, у этих найларов. Варварская, прямо скажем.
  А Адван выскочил, так сказать, в круг и делает какие-то жесты Майберту. Майберт глупо улыбается и неуверенно переступает с ноги на ногу. А-а! Каоренский плащ и длинные волосы! Адван, бедняга, подумал, наверное, что Майберт имеет какое-то отношение к Каорену. Да уж.
  
  
  *
  
  Адван Каоренец
  
  *
  
  А вперед наука - не всяк из Каорена, кто в каоренской одежке шляется да патлы отрастил. Для красы щеголь этот плащ нацепил, в фигурах "круговой" ни черта не смыслит. И такое меня зло взяло, просто не знаю. Так бы и двинул в рожу.
  -Погоди, гвардеец. Сейчас все устроим, - влез один из гостей, кажется, Гравен его зовут, - Майберт, давай сюда плащ.
  Накинул на плечи, закрепил и "вызов в круг" мне делает. Не совсем правильно, видать, просто мое движение повторяет, как запомнил.
  Ну, я вышел. Каоренские танцевалки, на самом-то деле - переходы из стойки в стойку. Изобразил "кошку", "аиста", "разворот левый", "полмаятника" и подряд три "козы", добавил "белку" и "полукаскад". И зову его в круг.
  Он все это с грехом пополам повторяет, вызвал Гера моего. Стойки-то мы с Гером работали до тихого писка, так что не пришлось краснеть за ученичка.
  Остальные вокруг стоят, ритм отбивают. Гер меня позвал, я малость попрыгал - "каракатицу", "птаху", "белку прыгучую", правый "волчок", Гера прихватил и на пару с ним - "леопардов" засобачили. С "кобылячьим перестуком".
  -Не кажется ли вам, уважаемые господа, что пора и о партнершах подумать!
  Это возмутилась старшая дочь хозяина, по-моему, госпожа Иверена Нуррана.
  -Так нам же нужны ритмоотбиватели...- пробую оправдываться, а она фыркнула, как кошка и кинулась к столу:
  -Отец, дядя, леди Агавра! Что вы тут сидите просто так? Отбивайте нам ритм! Гелиодор, проснись! Отбивай ритм. Отец Арамел, прошу вас...
  Ну, раз так, станцуем с дамой. Только сама-то дама убежала... Э, а вот "госпожа Альсарена". Любительница умных разговоров. А как она - насчет танцев?
  "Приглашение". Поняла. Шагнула ко мне, руку подает.
  -Делайте то же, что я.
  -Попытаюсь.
  -Музыку!
  
  *
  
  Альсарена Треверра
  
  *
  
  Ой, мама! Зачем же под потолок подбрасывать? Огни, лица, наряды, пестрые гобелены, перила верхних галерей, музыканты со своими дудками - все колесом. У меня, конечно, иммунитет к полетам, но я не привыкла, чтобы разжимали руки в самый ответственный момент.
  Взвизгиваю, конечно. Гости хохочут. Хлопают. Полный восторг. Приземляюсь в Адвановы жесткие объятия - все равно, что упасть с потолочной балки прямиком на деревянную скамью.
  Будут синяки, понимаю я, вновь взмывая в небеса. Стуро спросит, откуда. Я скажу, что училась летать.
  -Расслабьтесь. Не надо напрягаться. Теперь поворот. Раз, два, и... еще поворот! Правую ногу мне на колено, и... оп-ля!
  Хотя, в этом что-то есть. Азарт, кураж. Свежая языческая сила. Главное, не бояться, доверять партнеру и не слишком визжать. Последнее плохо удается. И, подозреваю, подобные кульбиты лучше переносятся до обеда, чем после него.
  А? Что? Неужели все? Растерянно моргаю. Вокруг хлопают. Адван говорит:
  -Очень неплохо для первого раза. У вас врожденное чувство равновесия.
  Мне почему-то приятно.
  -Спасибо. Ощущения космические. Неужели все каоренские танцы такие?
  -Альсарена! - моя сестра уже рядом. Возбужденно подпрыгивает, тычет меня локтем в бок, - Иди остынь. Водички выпей. Вся мокрая.
  -Я не мокрая.
  -Мокрая. Краска поплыла, волосы слиплись. Приведи себя в порядок!
  Наверху флейта завела вступление.
  -Господа, все хлопают в ладоши. Господин Адван, я повторяю за вами. И... раз! И... раз!
  -Из платья не выпрыгни, - злюсь я, отходя, - Из маленького каре.
  Всегда так. Всегда она у меня все отнимала. Кукол отнимала в розовом детстве. Потом книжки. Потом жениха. Теперь вот даже потанцевать спокойно не дает. У, глаза завидущие.
  Хорошо, она про Стуро ничего не знает. Стуро я бы ей не простила.
  
  *
  
  Отец Арамел
  
  *
  
  Этот прием не давал мне покоя. Прием, которым шустрый гирот лишил меня оружия. Странный прием. Ни на что не похожий. И определенно, являющийся принадлежностью некоей совершенно мне незнакомой системы. Причем, системы какой-то парадоксальной. Он сделал бы то же самое и без меча. Меч только мешал ему. Он отнял у меня двуручник фактически голыми руками. Одной рукой, если точнее.
  Иверена Нуррана, насколько я могу судить, решила натанцеваться задним числом, да еще впрок впридачу. После "круговой" собрат мой по таолорской "миске" показал молодежи фигуры одного из самых сложных каоренских танцев. Я имею в виду "перебранку". Этот танец, помимо всего прочего, имеет очень быстрый темп. Своеобразные состязания на выносливость. Даже в молодости я не выдерживал "второй смены партнера". А госпожа Нуррана, если глаза мне не врут, не сделала ни одной ошибки, точно копируя движения гирота, а музыканты уже завели мелодию по третьему разу. Нет, я, конечно, знаю, что старшая дочь советника Треверра обожает танцы и прочие развлечения, но, признаться, такой выносливости я от хрупкой аристократки не ожидал. Ее бы на Малую Проверку в Таолорские казармы... что это со мной? Вдруг очень ясно представилась госпожа Нуррана в мужской одежде, с легким мечом, а на трибуне - коллегия, и среди них, конечно, Эльроно. Этакая "незаметная личность". Командир пехотной тридцатки, один из многих. Человек, к которому не просто прислушивается - которого слушается король... Гм. Кажется, я или выпил лишнего, или слишком увлекся воспоминаниями.
  Кровь Пресвятого Альберена, они все еще пляшут! Интересно, кто не выдержит первым? Почему-то мне хочется, чтобы выиграл язычник. Общая "миска" сближает.
  Кстати, можно было бы спросить его, как там поживает Эльроно... На самом деле, если бы не этот человек, меня не приняли бы стажером в Сеть Каор Энена. Бесспорно, как Истинный Закон. Он замолвил за меня словечко, и, хотя кальсаберитов Сеть не принимала уже тогда (эту возможность перекрыли первой), меня взяли. Даже не потребовав увеличения платы за "голову обучающуюся". А теперь каоренцы не берут наших мальчиков вовсе. Не только Сеть, но и армия. Я ведь предупреждал Эстремира. Но он и слушать не пожелал. "Мы и сами уже давно можем обучать всем их фокусам, Арамел." Конечно. Через вторые-третьи руки. И что останется от Искусства? Он не понимает. Он никогда не относился всерьез к идее Искусства Владения Оружием. Для него Искусство - Игра, и только она. И он считает, что достойно обучить молодежь может и тот, кто сам обучался у того, кто обучался у того, кто обучался в Каорене. И совершенно неважно, что половина, да что там - две трети! - "маленьких хитростей" теряется при такой системе. Какая разница!
  Спокойно, Арамел. Спокойно. Гневливость - грех, Арамел. Грех.
  Ага! Госпожа Нуррана... Нет. Нет, у нее порвалась туфелька. Туфелька не выдержала "перебранки", а сама госпожа Нуррана...
  -Наше состязание не окончено! - глаза ее сверкают, как у безумной, - Я сейчас переобуюсь, и мы продолжим!
  -Всенепременно, - ухмыльнулся гирот, - Я жду вас, госпожа моя.
  И направился к столу. Уселся и, как ни в чем не бывало, принялся уплетать жаркое. Наполнил кубок белым вином.
  -Любезный Адван,- окликнул я, - Можно тебя на минутку?
  Он улыбнулся, кивнул, прихватил кубок и кусок мяса на вилке, обогнул стол и занял соседнее место, развернувшись со стулом ко мне лицом.
  -Скажи, друг мой, что это был за прием?
  Пошевелил бровями, усмехнулся.
  -У "пса" хороший нюх. Этот приемчик, между прочим, не единственный. Года... э-э... да, года два назад, завербовался к нам в Большие Таолорские один парень. Откуда родом - не сказал. Молчуном его звали. Длинный такой, тощий... В общем, на Проверке он вышел, махало-то отложил, да без махала и раскидал пятерых "недопесков". Играючи. Ларанг на него двоих "псов" выпустил. Потом - троих. Потом - десятку... Ну, и взяли его сразу "псом", да с прибавкой за наставничество, да после первой же заварушки на десятника представили. Вот он нас и натаскивал. И, скажу я тебе, не все его науку воспринять сумели. Зато уж кто сумел...
  Да, конечно. И Эстремир говорит, что Орден ничего не потеряет от того, что стажировка в Каорене отныне закрыта для нас! Ведь все Учителя, вроде вот этого Молчуна едут - в Каорен. В Каорен, а никак не в Итарнагон. Они ведь в большинстве своем - язычники, как ни горько это сознавать...
  -Если хочешь, я тебе потом покажу кой-чего, - утешает собрат по "миске". - Ты ведь с полувзгляда возьмешь, не то что гвардия наша. Ты вообще, если б не Молчунов фокус, сделал бы меня, как "слепыша" на Площадке.
  -Перестань. Еще бы двенадцатая четверти... Да что там, мне бы, друг мой, и двадцать четвертой хватило. Я ведь выдохся, и не говори, что ты этого не заметил.
  -Выдохлось не умение, приятель. Будь мы в Каорене, ты бы меня сделал. По работе, не на время. Дурацкие здесь все-таки обычаи. Я же дважды чуть меч тебе не отдал.
  -У меня был двуручник.
  -А! Кому это было бы интересно. Слушай, ты вот что, - неожиданно гирот сдернул с шеи ожерелье, свой приз, и, прежде, чем я успел хоть рукой шевельнуть, надел на меня. - Вот так. Теперь все по-честному.
  -Друг мой, не пристало так разбрасываться заработанными трофеями, - попробовал я его урезонить, но - какое там!
  -Эту хреновину заработал ты, а не я. И все, отрезали. Кстати, что у тебя с ногами?
  -С ногами?
  -Ну, с коленками?
  -Артрит, любезный. Возраст.
  -Во-озраст, - проворчал он, и вдруг довольно бесцеремонно ухватив мою правую ногу, водрузил ее на стол перед собой. - Так-та-ак...- ловко прошелся жесткими пальцами вокруг колена.
  Я поморщился.
  -Ясненько. Значит, вот что. Показываю. Массаж от Косорукого. Ты его, между прочим, мог и видать, Косорукого, он лет тридцать при Больших Первым Медиком. Смотри, потом своих дуболомов обучишь, самому себе несподручно... Сперва - так, кругаля посолонь, потом та-ак, переборчик вокруг чашки, потом здесь... не шипи, не шипи, а потом еще вот это местечко, и - главное: так, так и так, по мышцам, тихо-тихо, уже почти все, теперь - точки, терпи, терпи, и - сюда. Все.
  Отпустил мою несчастную конечность. Легонько встряхнул руками, "сбрасывая", как называли это каоренские лекаря. Пошевелил пальцами.
  -Ну?
  -Спасибо, друг мой.
  Довольно-таки варварский массаж, доложу я вам. Но действительно - стало значительно легче. Хотя несколько раз мне казалось, что я останусь без ноги.
  -Давай другую.
  И я послушно развернулся со своим стулом. Адван зажал мою ступню под мышкой, вдруг поморщился:
  -А с голеностопом что?
  -Старый разрыв связок, пустяки...
  -Ага, пустяки. Ладно, сперва колено. Ты глаза-то не жмурь, запоминай. Больно? Погоди, сейчас...
  Ткнул пальцем почему-то в грудину, почти в солнечное сплетение, и - я совершенно перестал чувствовать что-либо.
  -Этого ни сам себе не делай, ни кому другому не позволяй. Рискованно, - поучал гирот, разминая и растирая бесчувственное бревно, в которое превратилась моя нога. - Чуть не туда нажмешь и - с копыток. И смотри внимательно. Вот так. И - сюда. Хорош.
  Одновременно нажал под коленом слева и справа. Осторожно опустил мою ногу на пол.
  -Как?
  -Да. Замечательно.
  -Это еще не замечательно, - сцепил пальцы, помял - отчетливый хруст суставов.
  Встряхнул руками.
  -Левая-то у тебя похуже. Ладно. Значит, так. Делаешь дважды в день. Утром и вечером. И растирать. С бальзамом. Я тебе сейчас принесу, не средство, а золото. Будешь у меня, как новенький. А то что это за безобразие: к таким хваталам и - такие ходила. Для дыхалки тоже кое-что сообразим, я ведь в медики готовился, да на экзамене срезали.
  -На чем же, позволь узнать?
  Руки у него, как сказали бы в Каорене - Целителя Милостью Богов. Такое ощущение, что боль, ставшая уже привычной, утянулась в его сильные длинные пальцы. И вытряхнулась в никуда...
  -Да на мертвом лиранате погорел. Туговато у меня с языками. А там ведь - сам знаешь. Чтоб от зубов отскакивало. Ну, вот и...
  И еще нас, лираэнцев, называют "крючкотворами"! Сами и есть! У этого человека - талант, от Бога, а они, из-за того, что ему трудно дается мертвый лиранат...
  -Я готова продолжать состязание, - Иверена Нуррана подошла к нам, повела плечами, - Но, поскольку наше ристалище занято, - чуть кивнула на танцующих, забросивших каоренские "выкрутасы" и вернувшихся к более привычному "флюгеру", - предлагаю продолжить в другом месте.
  Собрат мой по "миске" встрепенулся.
  -Всецело приветствую ваше мудрое решение, госпожа моя, - кивнул мне, - Прошу прощения, - подхватил Иверену Нуррану под локоток и двинулся к боковому выходу из пиршественной залы.
  Принесет он мне бальзам, как же! Не раньше завтрашнего утра.
  Если вообще не забудет.
  
  
  *
  
  Тот, Кто Вернется
  
  *
  
  Сегодня мне легче. "Вошел в ритм". Это очень важно - войти в ритм. Сегодня я могу приблизительно прикинуть последовательность действий. Выбрать из почти сотни вариантов - всего семь. Потому что последний вариант пребудет неизменным.
  Время идет. Жаль, младший из братьев не дождался меня. Но ничего, остался еще старший. Он мне нужнее. Именно он. Все рассчитавший, лишь одну случайность упустивший. Нанесший оскорбление хозяину дома. Не оставивший выхода, кроме неравного боя или потери Лица. Обрекший Эдаваргонов на Неуспокоение. Отнявший жизнь, но не давший обрести смерть. Поселивший семью свою в обиталище моих Неуспокоенных, где ходящий по дому на сердце им наступает, трогающий предметы - душу им рвет...
  Удалившийся от дел. Ушедший на покой. Полупарализованный старый паук, в чьей паутине запуталось пол-Итарнагона - и покойный король, и его вдова, и мальчишка-принц, не говоря уж о прочей мелочи.
  Два его сына и внук. Два племянника и два двоюродных внука. Род. Клан. Гордость.
  Женщины - не в счет. Женщины не принадлежат роду.
   Я приду к нему. Оторвусь от погони и приду чистым.
  Я скажу - ты знаешь, кто я, старик.
   Я скажу - дело сделано, долг уплачен. Свидетельствую о том.
  Я скажу - теперь роди новых сыновей, дождись новых внуков.
   Живи, старик, скажу я. Живи, во мраке и безнадежности, в одиночестве черном, я не буду тебя убивать, я чуть-чуть нарушу клятву ради этого. Живи.
  И буду смеяться. Вспомню, как это делается, и буду смеяться.
  О Сущие, пусть он доживет до нашей встречи! Любую плату возьмите с меня за это. Любую плату...
  Раз-два - нету.
  Будь спокойнее. Нужно взвесить шансы и выбрать первого. Впрочем, первого я уже выбрал. Понадобится посох и "кабаньи следы". Половинка пилюли эссарахр. И повязка.
  Повязка сейчас на мне. Мне нравится легкое прикосновение ткани к лицу. Нравится, что лица не видно. В этом я пошел даже дальше холодноземцев. Одежда с закрытым горлом... Я сейчас не ношу свою сахт из черной кожи. И горлу холодно. Но повязка лежит на плечах - закрывает и горло. А скоро, может быть, я смогу надеть сахт. Конечно, скоро. Когда придется прятаться, можно будет носить все, что угодно.
  Думал, что отвыкну. Одежда ведь - такая малость... Не отвык. Смешно.
  
  (...Ястреб фыркает:
  "-Если бы тебе покрасить волосы и глаза, мы были бы похожи.
  -Да, отец. Только глаза надо еще опустить - вот так.
  -Ничего, у Алассара такие же.
  -Алассар - сын полукровки.
  -Ну и что?
  -А я - чужак.
  Жесткие пальцы сжимают мое запястье. Голос - совсем тихий:
  -Ты - Тот, Кто Вернется. Но твой внук был бы эсха онгер.
  -Может, он и будет. Внук, - говорю я, и брови Ястреба подскакивают.
  -Вот как? - улыбается он.
  Потом смотрит в глаза.
  Вслух не спрашивает.
  И я сглатываю тугой комок, и отвечаю спокойно:
  -Это ничего не меняет.
  -Иди заниматься, сын ,- вздыхает Ястреб. - Лассари ждет."
  И я иду. Отрабатывать прыжок с полуоборотом... )
  
   (Эрхеас?)
  Все в порядке, девочка. Просто - вспомнил.
   (Дом?)
  Да. Дом.
   (Не нужно. Нас нет там. Мы ушли, Эрхеас. Дом - здесь.)
  Да, девочка. Здесь.
  Эти развалины, старые белые кости, торчащие из размытой дождями могилы, обиталище Неуспокоенных - дом, и другого не будет.
  Прости меня, девочка.
   (Эрхеас глупый. Совсем глупый. )
  Со мной - снова смерть, Йерр. Ты ведь знаешь, что это такое.
  Бессмысленный разговор. Не в первый раз уже...
  (Мы не знаем. Мы маленькие. Нам только девять Гэасс. Мы ничего не знаем.)
  И большая лапа мягко завалила меня на землю.
   (Мы хотим играть. )
  Извернувшись, я ухватил ее за шею, напрягся. Йерр поддалась - она всегда поддается - я повалил ее. Попытался прижать - она перекатилась на живот. Хвост мягко обвил мои ноги, и грозный "наследник крови" повис вниз головой перед ухмыляющейся пастью.
  -Аир-расс-с-са, ас-с?..
  Я поймал оба маленьких уха и легонько закрутил. Отжался из захвата и оседлал Йерр задом наперед.
  -Аирасс-са! - малышка в четыре прыжка вылетела на улицу и понеслась к лесу.
  Напугаем местное население... К черту! Ночь уже. Добропорядочные люди ночью спят. А кто не спит - сам виноват. Я перевернулся вперед лицом, подобрал ноги, чтобы не болтались. Правая рука - на плече у Йерр, на левую - упор.
  Аирасса, дьявол меня побери!..
  АИР-РАС-ССА!!!
  
  *
  
  Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек
  
  *
  
  Я забыл, как смеяться и теперь пытаюсь вспомнить. Растягиваю губы. Скалюсь. Скалюсь. Давление в горле нарастает. Внутри, под грудинной костью, свистит, вращается смерч из лезвий. И вырывается, вспоров, вывернув ребра веером, осколками брызги во все стороны - А-Э-Э-Р-Р-Р-ССС!!!
  Стискиваю ладонями рот. Что это, Отец Ветер? Я схожу с ума?
  Раскрытая книга. О желтый пергамент дробно стучат капельки, багровым крапом пятная текст. Острый знакомый запах. По красному и желтому пляшет кружок тени. "Безумная Кастанга всхохотала среди пепла и огня, сотрясла кости гор, взломала плоть земную, распахнула жилы ее, и огненная кровь струями вознеслась в небо и опалила его и все вокруг. И с распавшихся гор слетели стаи чернокрылых..."
  Просыпаюсь еще раз. Весь мокрый, сердце колотится сильно, до боли. Темно. Тихо. От остывшей жаровни тянет перегоревшим торфом. И сейчас же, без передышки, снизу поднимается новая волна. И захлестывает мою комнатку и меня, скорчившегося на узкой постели. Сумасшедшая металлическая вибрация, немыслимая, совершенно непереносимая - А-А-Э-Р-Р-Р-ССС!!! Свист, свист, свист. Тело беспомощно откликается чуждому голосу извне. Пронзительный запах. Крови. Моей крови.
  Сполз с кровати. Кое-как поднялся. Обуться. Пояс. Капюшон. Где капюшон? Не могу. Пропасть с ним. Пропасть. Пропасть.
  Выпадаю в пустоту. Земля черна, небо свелее. Ветер посвистывает совсем иначе, привычно, приветливо. Воздух упругий, плотный. Земля косо сваливается влево, и уходит, и нет ее. Ищу над собой звезды. Звезды, перемежаясь со снегом летят в лицо. Кружатся, кружатся. Снег? Снег. Первый в этом году.
  Что делать, Альса? Маукабра и этот... странный выжили меня из моего собственного дома. Маукабра? Да, я помню, она была там. Она едва просвечивала сквозь... как обозначить то, что излучало сознание этого... странного?
  Альса, я не могу объяснить. Я помню, как разламывалась моя грудь, выпуская вращающееся соцветие лезвий. Я помню, как тело мое покорно отозвалось на чужое заклятие самораспада. Я знаю - все, что творилось внизу с... этим, не имело ко мне никакого отношения. И, веришь, это были не негативные эмоции. Скорее, наоборот. Боюсь признаться, но мне кажется, что этот... он предавался мечтам. А меня просто задело, Альса. Чуть-чуть зацепило.
   Ты думаешь, я слабый, изнеженный? Что нервы у меня никуда? Это не так, Альса. Может быть, год назад я и в самом деле был слаб, попав к трупоедам... прости, к твоим соплеменникам. Тогда мне было очень тяжело, я трудно привыкал, а порой капризничал. Но прошло время и слух мой огрубел. Вернее, как ты говоришь, садаптировался.
  Я вполне способен слушать человеческие эманации без риска совершить самоубийство. Но останься я дома еще на пару мгновений, я или свихнулся бы, или умер от разрыва сердца.
  Не смейся. Сейчас, на ладони ветра, мне легко оправдывать собственный испуг. Но внутри еще что-то дрожит и никак не может успокоиться. И мысль о возвращении в руины внушает мне ужас.
  Проклятый анкрат. Я помню. У тебя там праздник, собралась вся семья и тебе не следует оставлять их без своего общества. Я понимаю. Но этот... почему он заявился именно сейчас? Почему не позже, когда все разъедутся? Я не то, чтобы напуган или растерян... Или напуган? Растерян? Альса, мне необходимо с тобой поговорить. Даже не поговорить. Просто побыть рядом. Как ты говоришь - ощутить почву под ногами.
  Внизу проносилась черная точащая ледяной туман поверхность воды. Я чувствовал, как моя одежда тяжелеет от сырости. К камину! Не к воняющей горелым, похожей на большую флягу жаровне, а к камину, изжелта-алому, стреляющему искрами, к камину, рычащему от жара, к горячему вину, к шепоту, к тихому смеху, Альса, ну что поделать, придется тебе меня потерпеть и нынче ночью. Ты же не прогонишь глупого своего Стуро, верно? Не прогонишь. Не прогонишь. А совсем наоборот.
   Тебя еще нет, окна закрыты ставнями, но я подожду. Вот здесь, на башне. Я услышу, как ты идешь, и тогда спущусь. Ведь не до рассвета же ты будешь веселиться со своими гостями?
  Двор словно ущелье, угрюмая трещина в скале. Над ним кружатся снежинки, долго кружатся, не решаясь опуститься, наконец опускаются и исчезают, оставив после себя тонкую пленочку влаги. Воздух полон мельтешащего снега, а земля пуста и черна. В большом здании напротив освещены окошки. Прищурясь, я разглядываю мелькающие тени. Наверное, одна из этих теней - ты. Иначе определить невозможно - все заглушил мощный путаный фон человеческого поселения. Э нет, кое-кого я расслышал и отсюда. Подо мной, в твоей, Альса, комнате - Редда и Ун. Почему, собственно, я не могу спустится к ним?
  Нет, крышку люка мне не откинуть. Поддеть бы ее ножом или еще чем-нибудь... Нет у меня ножа. Жаль.
  Эта идея застряла в голове. Я снова перевесился во двор, разглядывая внутреннюю сторону башни. Вот он, вход. Почему бы мне... никого поблизости нет, правда? Представь, возвращаешься ты домой, а я тебе из-за балдахина: "Привет, привет!" Подскочишь от неожиданности, а?
  Спланировал вниз. Тихо, пусто. Дверь. Вернее, небольшие ворота. Я толкнул их, потом потянул на себя. Створки без скрипа разошлись. Внутри, когда я прикрыл за собой дверь, оказалось темновато даже для моих глаз. Но заблудиться здесь довольно трудно - винтовая лестница вела вверх и вниз. Я поднялся на один виток.
  Лестничная площадка, еще одна дверь - в комнату. Заперто. Накрепко. А вот тут уж ничего не придумаешь. Заперто и все. Изнутри зашелся лаем Ун.
  -Это я, Унушка. Это всего лишь я.
  Заскулил, зацарапал лапами. Рад бы впустить меня, да вот, рук нет. Тихонько бафкнула Редда, мол, ничего, подожди, придет хозяйка, все недоразумения исправит.
  -Я подожду. Конечно, подожду.
  Здесь, на лестничной площадке, было чуточку теплее, чем снаружи. Я поднялся еще на десяток шагов. Эта дорога мне хорошо знакома, как-никак почти каждую ночь ее прохожу, сначала сверху вниз, потом снизу вверх. Подготовил себе отступление? Ха! Не ехидничай, Альса, мне и в самом деле немного не по себе. Если бы не Маукабра, и не этот...
  Кто-то идет. Сюда. Не Альса. Не ты.
  Я поднялся еще выше. Почти на полный виток. Тот, кто идет сюда, меня не заметит. Вернее, не должен заметить, а там кто его знает...
  Он приближается. Нет, он не опасен. Он стар. Он зябнет, у него болят суставы, у него привычно ноет в груди и свербит в горле. Сюда он идет не просто так, а с какой-то целью. Он озабочен, немного огорчен. Но на самом деле, важно другое. Приближающийся человек определенно, осознанно добр. Его присутствие - только присутствие, ничего конкретного - словно прикосновение теплой ладони. Удивительно. И это - трупоед?
  Я даже выглянул осторожно. Он уже отворил дверцу на галерею и теперь стоял на площадке. Приподняв фонарь, он шарил свободной рукой по притолке. Из-за двери предупреждающе гавкнул Ун. Старик что-то ласково забормотал, повторяя собачьи имена. Нащупал, что искал, еще пошуршал, повозился, подсвечивая фонарем, пару раз громко щелкнул - и распахнул дверь в Альсину комнату.
  Собаки приняли его спокойно. Редда вышла на площадку и посмотрела вверх, на меня. "Тссс!" - сказал я шепотом. Редда махнула хвостом, мол, как знаешь, и вернулась назад. Старик снова появился в поле зрения. Нельзя сказать, что он был полностью доволен посещением Альсиного жилья, но некоторое удовлетворение я все же уловил. Он запер дверь, положил на притолку то, что брал и удалился, вздыхая и шаркая подошвами.
  Подождав какое-то время, я прокрался вниз. Пошарил по притолке - пальцы нащупали холодный металлический черенок. А! Ну и тайник ты себе устроила, Альса. Входи, всяк кому не лень. Как там называется незваный посетитель, врывающийся в чужие дома? Тать ночная? Ключик повернулся, звонко щелкнув. Я шагнул за порог и Редда сейчас же вскинулась мне на грудь.
  А почему, собственно, в чужие? Разве этот дом чужой для меня, Альса?
  
  *
  
  Альсарена Треверра
  
  *
  
  Ну, знаете ли, сегодня я отработала все оставшиеся до конца праздников плясульки. Я не спортсменка, я изнеженная аристократка, и со мною нельзя обращаться, как с мячиком жонглера. Это не танцы, а силовая акробатика. А здесь, при всем моем уважении к Каорену, не Таолорские казармы.
  Ун выбежал мне навстречу, а Редда что-то копалась.
  -Звери, давайте быстрее. Сделали дела, и обратно. Одна нога здесь, другая - там. Вернее, две ноги здесь, две - там.
  Или четыре - здесь, четыре - там? Я притворила за псами дверь.
  В камине горел огонь. Да? Эй, постойте, ведь и дверь была не заперта! Но собаки ничуть не обеспокоены. Кто здесь?
  -Альса, это я.
  Он сидел у камина, на полу, загороженный столом, и поэтому от входа его не было видно. А теперь он приподнялся, и над столешницей возникла его лохматая голова.
  -Стуро? - я подошла ближе, - Вот это сюрприз!
  Протянула руку. Он поднялся, неловко загребая крылищами резаный тростник.
  -Ну и ну. Как ты вошел? Через крышу?
  Не ответив, он обнял меня и прижался щекой к виску. Крылья жестко встопорщились, стали коробом.
  -Стуро, ты чего? Что-то случилось?
  Мотнул головой. Я погладила прохладные, пахнущие растаявшим снегом волосы.
  -Просто соскучился, да? Понимаю, милый, я тоже скучаю, но прилетать, когда я тебя не жду, очень опасно. Надеюсь, тебя не видели?
  -Маукабра, - проговорил он глухо, - и этот...
  Отстранила его.
  -Я спрашиваю, здесь, в Треверргаре, тебя не видели? И что у тебя с губой?
  Он моргнул.
  -Альса! Пришел этот... который с Маукаброй. И он... ну, он...
  -Он обнаружил тебя в развалинах?
  -Нет. Он... Альса, я улетел. Я не смог...
  Стуро раскрыл мою ладонь и положил себе на грудь, чуть ниже ключиц. При всей трогательности, этот жест был сугубо утилитарен. Прямой контакт с эмпатическим ухом позволял Стуро улавливать весь спектр ощущений собеседника. В данном случае это означало, что последует трудный разговор и борьба с моей глухотой. Дело серьезное.
  -Он. Внизу. Пришел, с Маукаброй, и... Понимаешь, я проснулся, оттого, что... Это как эхо в горах, понимаешь? Крикнешь, а где-то далеко-далеко отзывается, твоим же голосом... и твой голос, который там, далеко, сдвигает снега, и катится лавина, и если ты на пути - тебя же сметет, завалит... - Стуро нахмурился, прикрыл глаза. Он пытался воспроизвести взволновавшие его ощущения, воспроизвести, обратить в слова и передать мне, глухарке, - Этот... он отозвался во мне, как эхо... и я не смог выдержать.
  И искусал себе губы. У него всегда так, когда перенервничает - весь рот в крови. Поэтому губы у него такие жесткие, в шрамиках.
  -Он о чем-то горевал? Он испытывал боль?
  -Нет. Да. Не знаю, - Стуро тяжело дышал, обеими ладонями стискивая мою руку, да еще придавливая ее сверху подбородком, - Сперва мне показалось, он о чем-то мечтал. Вроде бы это даже доставляло ему удовольствие. Сейчас... Не знаю. Разве боль может доставлять удовольствие?
  -Классический случай. Твой знакомый просто псих.
  -Что?
  -Он сумасшедший.
  -Нет, Альса. Может, конечно... нет, нет, у него ясное, четкое осознание. Он прекрасно отдавал себе отчет в этих своих... мечтах. Невыносим не он. Невыносимы его эмоции. Сгусток ощущений. И итог их - заключение, мысль, намерение...
  -Формула?
  -Да. Заклинание. Невозможное. Несуществующее.
  -Парадоксальное.
  -Да. Приятное, доброе для него, убийственное для меня. Обо мне он не знал! Это было... как сказать? Крик в пространство. Эхо его стало разваливать меня изнутри. Оно развалило бы всех на своем пути, всех, кто слышит. Но не Маукабру. Хотя ей это тоже не слишком нравилось.
  Пауза. Ну и задачку ты мне задал, любимый. Что теперь прикажешь делать? Какой-то "этот..." предается в обществе Маукабры извращенным фантазиям, а бедный эмпат от этого бьется в корчах.
  Стуро вдруг сильно вздрогнул. Поднял голову, в глазах испуг:
  -Альса, может, он мечтал о смерти? Альса!
  Э, братцы, такой поворот вообще никуда не годится. Мой ненаглядный слишком хорошо знаком с мечтами о смерти. С тех пор бывает иногда, накатит на него такая хандра, что в самом деле, хоть ложись и помирай. И мне приходится пичкать его лекарствами, потому что хандра эта - не каприз и не слабоволие, а душевный недуг, незаживающая рана.
  -Хорошо, я завтра зайду к тебе. Гости с утра поедут на охоту, это на весь день, похоже. А я отца еще заведомо предупреждала, что отказываюсь от подобных забав. Если застану твоего любителя самоистязаний в развалинах, попробую с ним поговорить. Может, он болен и ему нужна помощь. Может, ему просто жить негде. Выкинь его на сегодня из головы. Ну, ну, все будет хорошо. Ну-ка, улыбнись!
  Напряжение спало. Стуро виновато улыбнулся. Слизнул выступившую кровь, вздохнул. Я высвободила руку и отошла запереть двери за собаками, которые давно уже вернулись и тихо сидели перед камином.
  -Ты все-таки очень рисковал, прилетев сегодня в Треверргар. Будь поосторожнее, пожалуйста. Ты уверен, что тебя не видели?
  -Сюда заходил человек, - сказал Стуро.
  -Сюда, в башню? Он заметил тебя?
  -Нет. Он вошел в комнату и скоро вышел. Я увидел, где ты хранишь ключи.
  -И что он здесь делал?
   И кто он вообще? Стуро только руками развел. Правда, откуда ему знать? Шастают тут всякие по ночам. А потом ищи, что пропало.
  -Нет, Альса, - Стуро перебил мои мысли, - Он не такой. Он не желал зла. Он маленький, старый, хрупкий и теплый-теплый внутри.
  Ага. Маленький, старенький, тепленький. Просто божий одуванчик.
  -Отец Дилментир, что ли?
  Стуро опять развел руками. Темный лес. Какие-то заявляются к нему в развалины. Какие-то сюда, ко мне. Я начинаю здорово нервничать, когда вокруг крутятся неопознанные личности.
  -Ладно, Бог с ними со всеми. Завтра подумаем. Давай-ка, милый, ложись в постельку. Ночи всего ничего осталось, первая четверть кончается. Иди умываться.
  Пока Стуро гремел тазами за ширмой, я стащила с кровати одеяло и подушки, что бы поправить белье. Под простыней в головах обнаружился какой-то непонятный бугорок. Я отвернула перину, а затем и матрас. Связка чеснока, головок пять-шесть. Хороший чеснок, некрупный, но крепкий, без порчи. Что бы это значило? У меня нет привычки делать продовольственные запасы в постели.
  Вернулся Стуро, голый по пояс, с полотенцем на шее.
  -Эй, что тебя так удивило?
  Я показала находку. Наивный Стуро видел подобную вещь впервые в жизни.
  -Какое-то растение, - определил он, повертев в пальцах связку тугих чесночин в шелестящей шкурке.
  -Не какое-то, а лекарственное. Прекрасное средство для профилактики простуды. Незаменим при гнойном воспалении легких. Из него делают сердечные, противопаразитарные и противогнилостные препараты. Так же может употреблятся как мочегонное при некоторых болезнях почек и заменять собою горчичники...
  - Воняет, - поморщился Стуро, - Если это тебе нужно, убери.
  -Ах, воняет! Привыкай, некоторые трупоеды употребляют это растение в пищу. В твоем любимом Каорене, кстати, сия приправа весьма в чести. И не морщи нос. Тебе, между прочим, вообще следовало бы убегать от этой травки с криком ужаса.
  -Почему? - озадачился вампир.
  Тут я выронила чеснок и потрясенно опустилась на развороченную постель. Вот зачем приходил отец Дилментир. Вот с какой целью. То-то он во время последней исповеди упорно допытывался, не гнетет ли мою душу скрытая печаль, и на жизнерадостное "нет!" ответил подозрительным взглядом.
  -Альса! Ну, что ты, Альса!
  Вампир волновался. Дергал меня за рукав. Заглядывал в лицо. Про чеснок он уже забыл.
  Глупости. Капеллан что-то подозревает, но он не выдаст меня. Не таков наш отец Дилментир. А если решится вывести на чистую воду, то начнет с доверительного разговора с заблудшей дочерью лично. Он проповедует в первую очередь Истинный Закон, где черным по белому написано: "Возлюби ближнего", без всяких там комментариев. Это вам не беспринципный кальсаберит.
  -А? Все в порядке. Так, призадумалась о ерунде. Не бери а голову. Хочешь, я вина сладкого согрею, для успокоения нервов?
  
  *
  
  Эрвел Треверр
  
  *
  
  Святоша наш, то есть, гость дома Треверров, уважаемый отец Арамел, духовный пастырь Рейгреда и так далее... Так вот, "сторожевой пес" хотел было взять Адвана себе в пару. Ага. Вот просто на блюде. Дядюшка Невел, опохмелившийся с утреца почти до полной кондиции вцепился в бедолагу Каоренца почище клеща. Они взяли место с самого края линии засад. За ними - дяденьки Улендир с Ладаленом, потом - отец Арамел, которого, мурлыкнув, прижала лапой Агавра.
  Бедный, бедный отец Арамел! Нет, мне действительно его жаль. Агавра - это Агавра, я-то знаю. Когти у светской нашей львицы - ого-го! Они ведь работают в паре, отец и Агавра. А "пестовал" Агавру не кто иной, как дедушка Мельхиор. Это мне известно еще с тех времен, когда отец пытался приспособить и меня ко всем этим штукам. Потом, слава Богу, отпустил. Перевел... э-э-э... в "разряд источников информации на крайний случай".
  Дальше - двое Стессов, папа и старший сын, мы с Гереном, младший Стесс с Канелой, тоже мне, дева-охотница, в седле-то толком не сидит, отец с Элджмиром Гравеном, зануда Майберт и Агаврин "пасынок", знаем мы - подобрала черт знает где, за смазливую рожицу да "талант Игрока", растит теперь этакого "львенка". Тоже мне, львенок - на кота еле тянет... Тьфу, да ну их обоих! А по тому краю оврага остальные Агаврины "мальчики" попарно, с вкраплениями еще каких-то, как зовут - хоть убей, не помню.
  Вы как хотите, а я наше с Гереном место выбрал специально, даже отобрал. У Майберта с Котиком. Нечего тут. Разлетелись, ишь! Чует мое сердце, дракон пойдет именно сюда.
   У нас-то по правую руку овраг совсем близко подходит, и склон тут самый пологий. Если верить сестре моей младшей, то дракон все-таки не тупица, и не побежит просто вперед, очертя голову. Будет бежать, да соображать, куда бы свернуть. И туточки свернет, или я не гвардеец королевы! Она, не королева, конечно, а Альсарена, про дракона кое-что знает. Я у Иморева мальца поспрашивал - тот истинно подтвердил, да, мол, все лето госпожа за драконом следила, из лесу не вылазила. Только, мол, робкий он, ни собак, ни людей близко не подпускает. Но загонщики его подымут. Почти сотня человек с погремушками, хочешь, не хочешь, а побежишь как оглашенный.
  И я, ну, мы с Гереном, тварищу эту и убьем. Драконоборцы, а? Как святой Ломингол. Представляете - шум, гам, рожки трубят, и мы въезжаем в ворота Треверргара, а на шесте между лошадьми - туша драконья. И пасть оскалена, и гребень по земле царапает, и хвост шипастый волочится. Красота!
  Альсарена не поехала, нос кривит, марантинские принципы, отвращение к убийству, и так далее... Раньше, между прочим, не брезговала. Ладно, вот привезем тушу, так уж и быть - пусть исследует на здоровье. Хоть до посинения. Все равно, сдается мне, тварь эту есть нельзя. А из шкуры сделаем чучело. Для убеждения маловеров.
  
  *
  
  Альсарена Треверра
  
  *
  
  Здесь, наверху, не очень-то уютно. Впрочем, внизу еще хуже. Развалины, как их не благоустраивай... Однако Стуро вроде бы привык. Не жалуется. Даже с некоторой гордостью показывает мне новшество - собственноручно изготовленную ширму. Я ее еще не видела. Четыре большие, с трогательным тщанием выструганные рамки, на рамки натянут проклеенный холст. На холсте - роспись. Краски тоже клеевые; белила, ламповая сажа, охра, немного кобальта.
  Я ошарашено гляжу на протянутую по всем четырем прямоугольникам тающую линию гор, настолько точную, что пустота холста по обеим ее сторонам неожиданно приобретает наполненность и значение, какое никогда не дал бы скрупулезно проработанный пейзаж. Я знаю это место. И от узнавания слезы наворачиваются на глаза. О, Господи! Все еще не кончилось, все тут, рядом, жутко, больно... И ничего не надо говорить. Стуро понимает. Мое оглушенное молчание - лучшее признание его талантов. Я удивляюсь. Откуда взялось? С гор, с ледников, дикарь же дикий, изгнанник, отшельник, людей не видел... Но сердце пропустило удар, и теперь путается, пытаясь восстановить ритм, а в ресницах мокро, а он смущенно сопит за спиной. За такое положено благодарить, да, мой хороший? Только - как?
  -Этот... идет, - говорит Стуро.
  Я оборачиваюсь, моргаю, шмыгаю носом. Не понимаю.
  -Этот. Он. Который с Маукаброй. Только он сейчас один.
  Собственно, я пришла сюда для беседы с оным "этим...", которого не оказалось внизу, и я решила немного его подождать. Благо, гости и отец увлеченно занимались истреблением братьев наших меньших по ту сторону озера. А Стуро, пока время позволяет, поднял меня в свою комнатушку на самой верхотуре. Чтобы не мерзнуть и вообще. А собак мы оставили внизу, пусть побегают, я их в последние дни не баловала свободой.
  Ну да. Из головы вылетело.
  Окошки у Стуро маленькие, затянутые промасленным пергаментом, к тому же разрисованные цветами и птицами. Короче, пропускают они малую толику света, да и то в разгар дня. Открывать их, чтобы выглянуть - замаешься. "Этот" так "этот". Без Маукабры, тем лучше. Мы вышли на лестницу, и из небольшого коридорчика перебрались на балкон. Создавая убежище, Имори постарался сделать так, чтобы ни один посторонний трупоед не смог забраться на верхние этажи гиротского замка, ни к козам, ни к их хозяину. А означенному козьему хозяину было бы сподручней бродить по апартаментам и посещать своих подопечных. Для этого лестница от Стуровой каморки к хлеву была расчищена и починена, а лестницы, ведущие с первого этажа наверх - уничтожены. Кроме того, устроен балкон. Вернее, в давние времена он выглядел как открытая галерея по внешнему периметру донжона, а теперь на ее месте остались только черные от смолы обрубки балок, упрямо торчащие из стены. К балкам Имори прибил несколько досок. Получилась, так сказать, входная дверь. В десяти локтях над землей.
  Я прицепилась к Стуро и он спустил меня вниз. Аблисы переносят тяжести (все равно, одушевленные или нет) не на спине, как мы, люди, привыкли, а на груди. Так носят детишек женщины-альханы, только они смещают живой кулек на бедро, а аблисы стараются распределить груз строго по оси симметрии. Стуро продемонстрировал чудеса силовой эквилибристики со мной в качестве балласта, но я, как уже не раз случалось, не вовремя опустила ноги и мы таки кувырнулись в примятую мокрым снегом траву.
  Заросший лещиной склон холма и угрюмые развалины никак не проявляли присутствие посторонних. Однако Стуро поежился и сказал:
  -Он там, в зале. Он словно бы что-то ищет. Он собирается скоро уходить.
  -Тогда я потороплюсь. Когда еще его застанем. А ты спрячься.
  Я поднялась, отряхивая с юбки сырые мертвые листья. Стуро задержал меня.
  -Альса, ты... Знаешь... ну, не подходи к нему близко.
  -Он агрессивен?
  -Нет. Он... ну, странный. Альса, знаешь, давай оставим...
  -Странный, ха! Тоже мне, кладбищенский кошмар. Я сама из трупоедов. Из потомственных. Послушай, мне же абсолютно все равно, что он там будет думать в своей голове. Пусть хоть лопнет от злости. Все, я побежала. Нет, нет, отпусти меня. Решили сделать, значит сделаем. Не в моих правилах идти на попятный.
  -Я буду рядом.
  Герой ты мой. Толку от тебя. Хотя вампирских клыков любой разбойник перепугается. А от воя сатанинского тем паче сбежит. Но это мы на крайний случай оставим. А сейчас по мирному побеседуем, по соседски.
  Практически весь первый (или второй, если считать полуподвальный первым) этаж гиротского донжона занимал большой зал. Должно быть, пиршественный. У дальней его стены, между пятен костровищ, кто-то сидел на корточках спиной ко входу и копался в мусоре. Покопавшись, выпрямился, резко дернул головой, как бы закидывая что-то в рот, потом вообще поднялся на ноги и повернулся лицом ко мне.
  Только лица-то как раз у него и не оказалось. А оказался престрашненький черный палаческий колпак с прорезями для глаз. То есть, ужас кошмарный. Кладбищенский. Я сказала:
  - Добрый день, друг любезный.
  Ужас и кошмар сделал шаг навстречу. В одной руке он держал впечатляющих размеров жердь, а в другой какой-то сверток. Жердь была украшена металлическими опоясками и финтифлюшками, и венчалась непривликательным железным шипом с каким-то ответвлением сбоку.
  -Здравствуй, - поздоровался он, - Чем обязан?
  По правде говоря, я не ожидала от бродяги такого светского тона. "Чем обязан"! Да мы, никак, из благородных?
  -О, об этом я как раз собиралась спросить у тебя, любезнейший. Я Альсарена Треверра, дочь советника Треверра. А ты кто такой, позволь поинтересоваться?
  -Тот, кто вернется.
  Ага. Язычник. Найлар или гирот.
  -Звучное имя, согласна. Интригующее, прямо скажем. Мне даже нравится - Тот, Кто Вернется. Героическим эпосом дохнуло. Запели трубы, скрестились мечи. Боги на небесах затаили дыхание. М-м? - я улыбнулась.
  Кошмар в маске никак не прореагировал. Зыркнул из прорезей и промолчал.
  -"Решись, венценосный, и выйди на свет, - промурлыкала я, - Чтоб ветер межзвездный подставил хребет. Твой истинный выбор, единственный путь - высокая ярость, теснящая грудь. Дерзай, венценосный! Божественна власть, когда обнаружишь искомую связь меж сталью и плотью, меж льдом и огнем - раздвинет пределы земной окоем!"
  Далее в "песне о Натагарне" шел текст про справедливую войну и кару предателям, и я благоразумно воздержалась от продолжения. Жаль, под колпаком не было видно выражение его лица. Может, у него чувства юмора никакого. Может, он примеривается, как бы половчее огреть дочь советника Треверра своей шипастой жердиной. Я чуть-чуть попятилась. На пару шагов, не больше. А может, между прочим, он и не понял найлерта, даже современного. Во всяком случае, вида не подал. Я решила сменить манеру.
  -Прости мое любопытство, любезный, но поверь, оно более чем понятно в данной ситуации. Здесь частные владения Треверров. Любой посторонний, проникший сюда без ведома хозяев вызывает по меньшей мере подозрения.
  Гордое молчание. Спина как мачта корабельная, без единого изгиба. Военная выправка? Нет, скорее, что-то с позвоночником.
  -Если ты и дальше намерен молчать, у меня в самом деле возникнут подозрения. Например, что ты немой. Или глухой. Хотя, вроде бы ты здоровался и представлялся.
  -Здесь мой дом, - заявил жерденосец.
  -Здесь развалины, - поправила я мягко, - А на улице тридцатое ноября. Тебе негде жить? Не лучше ли устроиться в деревне?
  -Здесь. Мой. Дом.
  Конкретно. Без угрозы, но и без тени сомнения. Так, наверное, изрек святой Кальсабер, простерши длань над мелким морем у стен города Тевилы: "Здесь пройдут корабли". Как показал опыт, с подобными персонажами лучше не спорить.
  -Хорошо. Твой дом. Но здесь нет дверей, проломлены стены и отовсюду дует, - я, помятуя про жердину, осторожно приблизилась, - Смотри, сколько на полу мусора, да и снегу уже намело. А у тебя что-то со спиной. Позволь, я взгляну.
  Он стремительно развернулся, избегнув прикосновения. Я успокаивающе подняла ладони.
  -Не бойся. Зараза меня не пугает. Я марантина.
  -Три шага, Альсарена Треверра.
  - Что у тебя с лицом? Лепра? Не бойся, дай руку. Вероятно, я смогу тебе помочь.
  -Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Не приближайся ко мне, маленькая марантина.
  Весьма упрям. И горд не в меру. Но по голосу его почему-то стало понятно, что про марантин он знает. Хотя бы слышал про них. Э, погодите, а не обращался ли он к святым сестрам? И неудачно? Разве бывает, чтобы марантины не справились с какой-то болезнью?
  Бывает. Тебе ли не знать.
  -Ты прячешься? Тебя преследуют?
  -Нет.
  -Я ни кому не скажу.
  -Это не имеет значения.
  Ну, ну. Стоит кому-нибудь узреть замаскированного прокаженного в непосредственной близости от своего жилья, немедленно поднимется шум и гам. Между прочим, понимаю пугливых селян. Мне тоже совершенно не хочется, чтобы он тут отсвечивал.
  В зал влетели мои телохранители. Ун, вздыбив загривок, разразился собачьими проклятиями. Причем, кажется, разорялся и на мой счет, мол, затеяла дурацкую авантюру, не предупредила, а ему, Уну, теперь что, прикажете оправдываться, дескать, гулял, дескать, не знал ничего? Порядочные опекаемые так не поступают! Редда просто угрюмо воздвиглась между мной и гордым владельцем жерди с выражением на морде "еще шаг, и...".
  -Фу, звери, фу! - прикрикнула я, - Это свой. Хватит гавкать. И вообще, отойдите к дверям. Редда, я к тебе обращаюсь. Не бойся псов, друг мой. Они не укусят.
  -Ар, собака, - спокойно отозвался владелец, - Я не трону.
  -Вернемся к нашей беседе. Что это там, у стены? Баулы? Твои? - я, наконец, разглядела в полумраке какие-то грандиозные образования, отдаленно напоминающие великанские седельные сумки, - Что там, раскладной шатер? Походная кухня? Ты в самом деле собираешься здесь обосноваться?
  -Да.
  -Я бы не советовала. Подумай, если о тебе доложат в Треверргар, разговоры кончатся. Это я с тобой лясы точу, а отец просто прикажет вышвырнуть тебя за пределы наших земель. Это в лучшем случае.
  Он вроде бы усмехнулся под своей маской.
  -Ты пугаешь меня, маленькая марантина?
  -Ни в коем случае. Я взываю к твоему рассудку, любезный. Пытаюсь обрисовать ситуацию, а также помочь. Если у тебя проблемы, я могу дать немного денег. Под расписку, если ты излишне щепетилен. Могу одолжить лошадь. Поверь, в городе у тебя больше шансов пережить зиму.
  -У меня другая цель.
  -Какая? Гордо окоченеть в развалинах? Или попасть в руки треверргарской страже? Тебя никто не станет держать в замке, тебя отправят в город, а знаешь, что там делают с бродягами? Хочешь клеймо на лоб? По галерам соскучился? Если ты в самом деле болен, попадешь в богадельню. А если нет, если будешь фыркать и молчать, то клеймо и галеры тебе гарантированы. И не говори, что я тебя пугаю!
  Наверное, он там, под маской, стиснул зубы. А я подумала - может у него уже есть это самое клеймо? Зря, что ли, рожу занавесил?
  -Нам больше не о чем говорить, Альсарена Треверра. Пожалуйста, отойди с дороги. Я должен идти.
  -Ты должен взять у меня денег и уехать отсюда. И как можно скорее.
  -Я не возьму у тебя ничего, Альсарена Треверра.
  -Нет, возьмешь! В беде не следует быть слишком гордым, Тот, Кто Вернется!
  -Я не в беде.
  -Ты в ней окажешься!
  Ну что мне делать с этим чучелом, братцы? Ун вдруг гавкнул истерически у моих ног.
  -Ты что, парень?
  Он заскулил. Редда взволнованно оглянулась. Тот, Кто Вернется стоял, как столб, с жердью наперевес. Ун боднул меня головой, потом стал дергать за юбку.
  -Баф? - встревоженно спросила Редда.
  -Да, собака, - кивнуло чучело, - Да.
  -Редда, Ун! С ума сошли? Чего толкаетесь?
  Иногда на моих собак что-то находит, и они проявляют инициативу. Как правило, не вовремя. Справиться с ними в такой момент мне не по силам. Боюсь, прежний их хозяин, Ирги Иргиаро, допустил какой-то дефект в воспитании.
  Они выволокли меня на улицу и отогнали к развалинам внешней стены. Прокаженный каторжанин в камуфляже двигался за нами следом.
  И тут, проломе бывших ворот, я увидела - ее. Обтекаемо-длинную припавшую к земле фигуру из обсидиана. Силуэт ее дробился на рефлексы, блики и тени, на пучки стеклянных, плавно изгибающихся полос черно-белого спектра. Голова по-змеиному раскачивалась, штопая воздух раздвоенной иглой языка. И светились жутковатые глаза, похожие на смятую, а потом расправленную золотую фольгу, вертикально надрезанную и накрытую шлифованным хрусталем.
  Надо ли объяснять, что явление Маукабры положило конец всем разговорам? Собаки мои впали в ступор. Я находилась, в общем-то, недалеко от них. Состояние это было сродни даже не испугу, а оглушению. Что-то похожее Маукабра над нами уже учиняла, но сегодня явно перестаралась. Наверное, из-за своего непонятно откуда взявшегося фаворита. Ах, что только не делают женщины ради своих симпатий!
  -Эй, ты! - крикнула я, как только голос вернулся, - Тварь тебе не поможет! Никто тебе не поможет, кроме меня! Так и знай!
  Но они, занавешенный фаворит и его ненаглядная, были уже далеко. Они еще мелькали какое-то время между голых кустов, две странных черных черточки, вертикальная и горизонтальная, а потом пропали. Зато во двор из-за кучи камней вывалился Стуро. С совершенно зеленой физиономией. Прокосив полураскрытыми крыльями борозду в сухом бурьяне, он рухнул мне на шею и выдохнул:
  -Я с тобой, Альса. С тобой.
  -Проклятье, - возмутилась я, - Этот каторжанин думает, что с Маукаброй ему никто не страшен! Думает, ему все можно, раз Маукабру приручил! Гордый и неприступный! Видали таких! Ели с кашей на завтрак!
  -Я не мог прийти. - бормотал Стуро, тычась мокрым носом в ухо, - Она не пускала. Она давила. Я ничего не мог. Пошевелиться не мог.
  -Вот, вот. Сплошная давиловка. Представь себе, он ничего у меня не возьмет! С ним по доброму, по человечески... Маукабра! - я выпутала руку и погрозила в пространство кулаком, - Тварь неблагодарная! А ты еще боялся, что охотники ее поймают. Где эти охотники? Сидят на той стороне, как дураки. Ушами хлопают. А она тут добрых людей пугает.
  Стуро пошебуршился, приподнял голову.
  -Альса, не надо с ним больше... А? Пусть живет, где хочет. Я справлюсь. Я же наверху, а он внизу. Он часто уходит. Я справлюсь.
  -"Где хочет"? Как бы не так! Сегодня он с Маукаброй, потом какой-нибудь альханский табор или банда разбойников в соседи пристроится. Баулы приволок, тоже мне, квартирьер. "Тот, кто вернется"! Бродяга подзаборный! Кстати, что там у него в баулах? Пойдем-ка, поглядим. Далеко они ушли?
  -А? Да. Далеко. И еще дальше уходят. Туда, к озеру.
  -Будут возвращаться, предупреди. Пойдем.
  -Альса...
  -Пойдем, пойдем.
  Один баул был черный, другой синий. В остальном они ничем друг от друга не отличались. По крайней мере, внешне. Я начала с синего. Раздернула завязки и обнаружила большой обитый кожей сундук. Я попыталась его вытащить, но не смогла, во первых, из-за тяжести, а во вторых, горловина сумки, даже раздернутая, обтягивала сундук слишком туго. Там, под ним, находилась уйма другого барахла, но я поняла, что запихать обратно в сумку этого монстра нам со Стуро будет не под силу. Но открыть-то его можно? Можно, и довольно просто - замок отсутствовал, а удерживал крышку кованый крючок с защелкой. Внутри, как палитра в Стуровом ящике с красками, лежала широкая тонкая доска. А на доске...
  
  ЗАКРОЙ И ПОЛОЖИ НА МЕСТО! (на лиранате)
  ЛАПЫ ПРОЧЬ! (на найлерте)
  Рисунок углем - череп и скрещенные кости(видимо, для неграмотных)
  
  Стуро засмеялся.
  -Видишь, - сказал он, - Это нам за излишнее любопытство.
  Я фыркнула и отбросила доску. Сундук оказался доверху заполнен флакончиками, коробочками, мешочками и баночками. Выудив первую попавшуюся баночку, я сунула в нее нос. И тут же, задохнувшись, отвернулась. Если бы Стуро не здержал мою руку, баночка выпала бы к дьяволу и разбилась. Запоздало вспомнились правила определения незнакомых веществ по запаху.
  -Кажется, муравьиное масло. Фу-у, ну и дух. Здесь не только муравьи, здесь еще какая-то гадость...
  "Суставы" - надпись на современном найлерте, под надписью два крестика. Хм, очень содержательно. Следующую баночку я открывала осторожно. Держа подальше от лица, помахала ладонью, принюхалась. Ничего. Поднесла горлышко поближе. Ничем не пахнет. Внутри стеклянисто поблескивало беловатое желе. Надпись гласила: "Голова". Крестик, галочка, старонайларская руна "итхорр". Понимай, как хочешь.
  Все остальное, а я докопалась почти до самого дна, выглядело примерно так же. Нелепая надпись, загадочный состав внутри. Очень немногое я опознала по запаху и внешнему виду. Большая же часть оказалась совершенно недоступной, хотя иногда я улавливала слабо знакомые ароматы. Понятно было одно - это богатейшая коллекция экзотических медицинских препаратов. У меня даже руки затряслись от вожделения.
  -Альса, - подал голос любимый, - Нельзя брать чужое.
  Я поглядела на него рассредоточенным взглядом алкоголика. У меня в лаборатории есть кое-какие реактивы как раз для подобного случая. Кое-что распознать я бы смогла. Не все, конечно, но...
  -Альса, - пальцы Стуро стиснули запястья, - Положи-ка это обратно. И это тоже. Да, да, все положи. Не надо цепляться, нет. Мы и так здесь все перевернули.
  -Я не сбиралась ничего красть!
  -Ясно, не собиралась. Разве я это говорил?
  -Отпусти меня!
  -Сейчас. Конечно, - он потянул меня к себе, и одновременно подальше от сундука, - Сейчас. Сейчас.
  -Эй, что ты делаешь! Нашел место... - в этот момент в голове у меня прояснилось. Я замерла и перестала отбиваться. - Слу-ушай! Я догадалась, кто этот твой... как его? Ну, "этот...". Знаешь, кто?
  Стуро покачал головой. Капюшон его свалился и волосы засыпали лицо.
  -Он колдун! Настоящий языческий колдун! Представляешь?
  Стуро пожал плечами.
  -Не представляешь! Я обьясню. Колдун, он же чародей, он же волшебник. Иногда сам по себе, иногда жрец языческих богов. Как правило, перегружен неправильными представлениями о магии, как о ниспосланной ему свыше силе. Работает в системе калькированного восприятия мира. Однако практика ритуала волшбы во многих случаях имеет под собой реальный механизм магии. То есть, все эти колдовские пассы и взывания к богам, как ни странно, иногда срабатывают. Теперь ясно?
  Стуро моргнул.
  -Обращающийся к богам? Как Говорящая С Ветром?
  -М-м... Вроде того. Но, я думаю, приятель этот пожиже вашей главной жрицы. В баулах у него - колдовские причиндалы. В сундуке - не только лекарства, а вероятно, и снадобья для заклинаний и вызывания духов. Потому он Маукабру окрутил, что владеет некоторыми магическими практиками. Видал, какой у него шест с финтифлюшками? Это шаманский жезл. И он с этим жезлом отправился камлать. А я приставала к нему с глупостями... Ух, как это все интересно!
  Стуро вдруг нахмурился, вслушиваясь в одному ему доступные колебания воздуха.
  -Маукабра возвращается, - сказал он, - Одна.
  Я вскочила, наступая на плащ и на подол.
  -Быстро! Вставай. Заметаем следы и сматываемся. Два раза за один день я с ней встречаться не согласна!
  
  *
  
  Аманден Треверр
  
  *
  
  Сам я, честно говоря, не большой любитель охоты. Нет у меня необходимого азарта. Но Ровенгур понимает толк во всех охотничьих делах и гости, скорее всего, останутся довольны. Загонщики отобраны в достаточном количестве, чтобы поднять любого зверя. Кроме того, загонщики знают, что нашедший дракона получит пять лиров. Также они знают и куда нужно оного дракона гнать. А здесь, у нас, все приготовлено. И свора крючкохвостых деревенских собак, натасканных на медведя, и шестеро лучников в засаде, на всякий случай. Эрвел жаждет сделаться драконоборцем. Но у меня на этого зверя другие планы. Я хочу, чтобы главный приз охоты достался Гравену. Будь моя воля, я пустил бы за разнесчастной тварью Ровенгурову свору золотых гончих, но управляющий объяснил мне, что облава и охота - совершенно разные вещи. Собаки могут угодить под выстрел, и тому подобное...
  В конце концов, довольно. Даже если дракона не существует, охота придется по душе "главному гостю". Вон как глаза блестят. Он не играет, ему действительно нравятся все эти развлечения, вкус к которым я утратил уже очень давно. Он любит шум, праздник, любит оказаться в центре веселящейся компании. И при этом остается человеком, весьма желательным в качестве союзника и совсем не желательным в стане противника...
  -Зверь пошел, господа!- крикнул из кустов лесничий.
  Мы с Гравеном изготовились.
  И зверь - пошел.
  Господи, кого тут только не было! Зайцев и прочую мелочь мы пропускали. Гравен красиво снял оленуху одной стрелой, в самца промазал, но из засады вылетели три стрелы и свалили рогатого. Я убил лисицу и ранил рысь - лучники добили и ее. Еще одного оленя мы с Гравеном поразили одновременно: я - в плечо, он - в глаз.
  Обернулся ко мне, ноздри возбужденно дрожат, глаза сверкают:
  -Мы отлично справляемся на пару, советник! Над этим стоит подумать?
  Вот оно! И не я, а он. Он сделал первый ход!
  -Можем обсудить после охоты, - улыбнулся я.
  -Да, разумеется.
  Это не просто сказано в запале охотничьего азарта. Господи, я только теперь понял - Гравен "все время сохраняет трезвую голову, даже если пьян в стельку", как выражается дядя Мельхиор. И этот человек будет с нами, он сам предложил себя.
  Недалеко за кустами возбужденные голоса, срываются на крик. Неужели кто-то дракона завалил?
  -Господин Аманден!
  Подбегает, оскальзываясь в снежной каше, бледный Ровенгур. С ним еще двое замковых.
  -Господин Аманден, скорее!
  -Что случилось?
  -Несчастье, господин Аманден! Такое несчастье... Идемте, идемте скорей, - хватает меня за руку.
  Пальцы у него холодные и влажные, он весь взмок, бедняга.
  -Да что такое?
  Ровенгур только мотает головой, бормоча про "ужасное несчастье" и, пыхтя, тащит меня за собой. Через кусты, по раскисшему снегу. Слышу приближающийся слева дерганный голос Майберта:
  -Что? А? А? Что? А?
  Люди. Люди толпятся вокруг чего-то, лежащего на снегу. Под ногами у них расплывается рыжая слякоть. Дракон? Почему же тогда - несчастье? Потому, что дракона не удалось загнать на нас с Гравеном? Это пустяки...
  Расступаются, давая дорогу, и я вижу...
  Труп.
  Грузное тело, руки-ноги раскинуты, а живот распахнут вдоль по центру, словно переломленный пирог. И начинка вывалилась - красные, черные, сизые пятна... лезут в глаза, путают зрение.
  Ах ты, Боже мой, какая неудача! Если даже это - кто-то из загонщиков, охота испорчена. Да и праздники слегка...
  Господи.
  Невел.
  Это у Невела распорот живот.
  Это Невел лежит здесь, на полянке, и лицо его все в крови.
  Невел...
  
  *
  
  Тот, Кто Вернется
  
  *
  
  Йерр уже ждала меня. Сидела, обернувшись хвостом, как кошка. Посох, повязка и "кабаньи следы" - рядышком.
  Спасибо, девочка. Надел повязку.
  Хорошо.
   (Надо почистить посох.)
  Да, девочка. Это - потом.
  Приготовил все для костерка.
  Вот и мы, родные. Вот и мы, не с пустыми руками.
  Пальцы дрожали от предвкушения. Предвкушение расходилось от меня волнами, отражаясь от стен и потолка, возвращалось радостью Орлиного Когтя, теплом Йерр.
  Наконец-то, родные. Наконец-то.
   (Хорошо?)
  Хорошо, девочка. Хорошо.
   (Хорошо, да.)
  Чиркнул кресалом. Крохотный алый муравей уверенно принялся расти, тихо потрескивая, перемалывая челюстями щепу и веточки.
  Сейчас.
   Сейчас...
  Теперь - пора.
  Достал платок. Коротко стригутся эти лираэнцы. Собирай теперь шерсть его... Зачем? С платком - даже лучше. Как-то солиднее, что ли...
  Лародаван Эдаваргон, слышишь ли? Сын твой взывает к тебе. Прими выкуп за кровь, что неправедно отнята...
  (... Серебро тонкими нитями в волосах и короткой бороде, весенняя зелень - искорками в глазах. Старый шрам наискось через лоб - ты не признавал доспехов, отец, ни шлема, ни кольчуги не носил ты в бою. Боги хранили тебя, начальник Правого Крыла. )
   Братья мои... холодноземцы, отец, тоже не любят лишнего железа. А я вот всегда носил кольчугу. Потому что как-то, еще в самом начале дороги, был ранен. Едва не ушел к вам. Ты ведь знаешь. Я тогда разговаривал с вами. Трое суток лихорадки - рана воспалилась... Гатвар потом избил меня. Дождался, пока встану на ноги, и славно отделал. Гатвар сказал, что ты был над собой волен, а мне нельзя надеяться на Сущих. Я и не надеялся. И с тех пор носил кольчугу. Ирейскую, отец. Гатвар купил мне. Принес и запустил в морду. Я даже спал в кольчуге, отец. Забавно, правда? Даже после Аххар Лаог... после Холодных Земель, отец. Я берег себя. Для того, что началось сегодня...
  (...Лицо его сделалось, как стаивающий снег, когда он понял, что сейчас будет. Нос красный, синенькие прожилочки, зрачки расширились...)
  Я сказал: "Выкуп за Кровь, Треверр." Я сказал: "Вспомни Эдаваргонов."
  Я мог бы этого не говорить. Мог просто воткнуть посох ему в брюхо. Но я сказал.
  (...Он не успел крикнуть. Он ничего не успел, отец. Только - понять, что я его сейчас убью. Бестолково махнул пикой, что на кабана, с крестовинкой. И сладостней девичьей песни хрустнули, взламываясь, его ребра... )
  После эссарахр я не боюсь крови, отец. Это очень хорошие пилюли, куда лучше мухоморов, что я жрал перед дракой до встречи с холодноземцами. Таосса дала мне с собой четыре десятка. Хотела дать больше, но я отказался. Зачем мне? Я вряд ли истрачу и эти. Если, конечно, не буду есть их от головной боли...
  (...-Выпьем же, друзья, за Вступающего в Стремя! - отплеснув Сущим, подносит к губам золотой кубок.
  Посверкивают камни тяжелого ожерелья - красные рубины, оправленные в серебро. Когда Дагварен Воссядет в Седло, он получит это ожерелье, а потом, когда отца не станет, и Родовой перстень...)
  Ожерелье сняли с тебя, отец. И перстень сняли с мертвой руки твоей. И только кровь осталась сыну твоему в наследство. Только неотмщенная кровь.
  Прими же Выкуп, Лародаван Эдаваргон, и пребудь отныне в Покое.
  Бросил в огонь платок, он вспыхнул ярко, словно политый земляным маслом.
  Благодарение богам. Жертва принята.
  Принята. Принята.
  Отец. Теперь ты пойдешь к маме, и вы будете вместе, сколько отмерят вам Сущие, и сможете снова вернуться, прости, отец, что я не сделал это раньше, что ты мучился столько лет, ты же знаешь, я торопился, старался - поскорее...
  Радость исполненного уходила потихоньку, просачиваясь в землю, растворяясь в воздухе. Это - только начало. Только начало, девочка.
   (Мы знаем.)
  Мы знаем. Да.
  (Посох, Эрхеас. Засохнет совсем. )
  Да, маленькая. Это точно. Мне вовсе не хочется отдирать засохшую кровь. Сейчас и почистим...
  Вот, Гатвар. Видишь, по крайней мере, все началось. И сегодня я сделал два дела. Ты больше не Потерявший Лицо. Ты не предал побратима, Гатвар. Ты отомстил за него. Эта кровь - первая капля. Она - и тебе, Гатвар.
  Подбросил еще немного щепы, и огонек снова разгорелся.
  Гатвар Ларвагон, услышь меня. Это я, сын побратима твоего. Я принес тебе первую кровь. И немножко своих волос - дернул из виска. Теперь ты можешь сказать - вот твой сын, Лародаван. Я спас его, я взрастил его, и он вернулся. Он отомстит.
  Сгусток зашипел недовольно. Да знаю я, знаю. Ты не успокоишься, пока живы остальные. Вот только теперь ты не залепишь мне затрещину, Гатвар. Даже если бы ты был жив, ты был бы - человеком. А я - онгер, Гатвар. Не эсха, но - онгер. Нет, я не стал бы отбиваться. И обездвиживать тебя не стал бы. Я бы просто уворачивался. И сказал бы - я люблю тебя, Гатвар. Сказал бы...
  (Он лежит на куче тряпья, укрытый до горла, правая рука - поверх. Иззелено-белое лицо, судорожно двигающиеся пальцы - будто ищут что-то.
  "-Гатвар?..
  Медленно приподнимаются тяжелые веки. Госпожа Боль глядит на меня глазами его. Голос - тихий-тихий, словно шелест листвы над Камнем Слова:
  -Прости, мой господин.
  Он звал меня "сын сестры", "родич", "щенок", "недоумок", "наказание Сущих", очень редко - "малыш"... Он говорил: "Ты станешь таким, как нужно, или сдохнешь. Впрочем, если сдохнешь - все равно станешь"...
  Он уходит. Он оставляет меня. Одного.
  -Гатвар...
  -Прощаешь?
  Непослушные губы выталкивают Формулу:
  -Ты красив Лицом. Дорога твоя пряма.
  Но ему не это нужно. Он думает, я не понимаю, зачем он изводил меня. Зачем издевался, заставляя оставаться спокойным. Зачем выискивал работу потруднее и погрязнее. Зачем добавлял упражнений к тренировкам, ругаясь с наставниками. Зачем хотел приучить к крови - не его вина, что вышло - наоборот...
  Я прижимаюсь лбом к его холодному лбу.
  -Прими меня, господин...- еле-еле шелестит листва.
  И я кладу на лицо ему руку.
  -Приди, Сестрица, здесь ждут Тебя. Державший стремя мое устал. Он хочет спать. Укрой его плащом, Сестрица."
  Ладони моей мокро. Ладонь мою царапнули сухие спекшиеся губы.
  Я все простил тебе, Гатвар. Ты был прав. Иначе нельзя. Теперь я сам продолжу то, что ты начал. Иди, Гатвар. Иди. Я справлюсь. Когда-нибудь мы увидимся. Она уже взмахнула Плащом. Я не плачу, Гатвар. Ты отучил меня. Видишь, все будет так, как ты хотел...)
  Раз-два - нету.
  Он был ранен в живот, потому его и укрыли. Чтобы я не закатился в припадке перед умирающим...
   (Эрхеас? )
  Да, девочка?
  -Эрхеас-с. Онгер энгис-с.
   (Мы здесь, Эрхеас. )
  Да, златоглазка моя. Да. Мы - здесь. И мы пока еще живы. И будем вместе все время, что осталось нам. И мертвые будут смотреть на нас, и греться нашим теплом. Наши мертвые, да пошлют им Сущие покой.
   А мы - мы позаботимся об этом.
  
  *
  
  Герен Ульганар
  
  *
  
  Нет, я все понимаю. Смерть вообще штука достаточно неприглядная, а уж такая смерть, что досталась несчастному Невелу Треверру... И главное - ничего нельзя сделать. Я не могу помочь Амандену ничем. Совершенно. Нелепая, глупая, жуткая случайность - и самый уравновешенный человек из всех, кого я знаю, стоит, бессмысленно пялясь на запятнанный кровью снег широко раскрытыми глазами. Молодая Канела хлопнулась в обморок, Майберт устроил безобразную сцену... Бедный парень пытается доказать всем, что он - в порядке, что не нужно его жалеть. А его пока никто и не собирается жалеть. Господи, да что мне, гоняться за кабаном этим с кривым правым задним копытом? Леди Агавра, пожалуй, единственный, кого Аманден воспринимает даже сейчас. Она отвела его в сторону и, по-моему, надавала по щекам. А мы с отцом Арамелом отправились исследовать следы. Подальше от бестолковой суматохи. Потому что надо было или орать, как в казарме, или дать молодежи успокоиться. Первый шок пройдет сам, только - немного времени...
  -Вот он.
  Отец Арамел кивнул, тоже посмотрел на кабаний след.
  -Оттуда.
  Ну, откуда же еще, Господи? Естественно, оттуда, откуда и все остальное зверье...
  Мы добросовестно прошли шагов пятьдесят, когда со стороны озера к нам подбежал всклокоченный Имори.
  -Господин Ульганар! Отец Арамел! Он - там, дракон, я нашел следы, может, не кабан это был, а дракон? Ну, господина Невела... А потом в озеро ушел...
  -В задницу себе засунь дракона своего! - не выдержал я. - Соображай мозгами-то! Где драконьи следы, а где труп!
  Совсем с ума посходили все! И Адван туда же. Срочно ему необходимо мне что-то особо важное сказать, и гори все вокруг синим пламенем. Вот от кого не ожидал. Мы люди хоть и военные, но в настоящем бою из двух сотен моих парней бывала дай Бог треть. А он-то - из Каорена. С Побережья, где, говорят, каждый год - лестанские набеги... На него я рыкнул. Сказал -- потом поговорим. А на Имори вот наорал. Как идиот.
  В конце концов мы вернулись на полянку. Там уже шли приготовления к перевозке тела. Сам Невел Треверр был завернут в чей-то широкий плащ, еще два плаща закрепили на охотничьих пиках наподобие носилок и как раз собирались, уложив на носилки труп, пристроить их между двумя лошадьми.
  -Поеду вперед, - сказал я отцу Арамелу, - надо женщин хоть как-то подготовить.
  Он взглянул на меня как на героя.
  -Бог в помощь, сын мой.
  Я влез на лошадь и поехал навстречу женским слезам и истерикам.
  В большом зале Треверргара по полу кувыркались белокурый мальчик и косматый Альсаренин пес. У огня сидели капеллан и Гелиодор. Госпожа Амила, наверное, в своих покоях наверху. В ладонь ткнулся холодный собачий нос. Редда. Подкралась сзади.
  -Герен?
  Я обернулся.
  -Добрый день, Альсарена... вернее, не добрый...
  Она нахмурилась и подошла поближе.
  -Твой дядя, Невел Треверр только что погиб на охоте, - сказал я, - Растерзан кабаном.
  Пауза. Кажется, она не поняла.
  -Твой дядя...- снова начал я.
  -Насмерть?- перебила она.
  -Да.
  -Ты уверен?
  -Да.
  -Где он?
  -Сейчас привезут.
  -Жена... то есть, Амила знает?
  -Еще нет.
  Альсарена кивнула.
  -Я ей скажу. Предупреди отца Дилментира.
  Я вернулся в зал, немного удивленный ее сухим деловым тоном. Наверное, так и надо себя вести настоящим Треверрам. Правда, Аманден выглядел намного более потрясенным.
  Когда мы с отцом Дилментиром вышли во двор, траурная процессия уже въезжала во внутренние ворота. Забегали слуги. Приволокли настоящие носилки, принялись перегружать покойника. Из дверей вихрем вынеслась госпожа Амила и врезалась в толпу. Произошло замешательство. Ко мне протиснулась Иверена. Зябко подергала плечами, пожаловалась:
  -Боюсь мертвецов!
  Госпожу Амилу оттащили. Она помраченно выла, заламывая руки, пачкая лицо и волосы комковатой черной кровью. Майберт ее обнимал, она пыталась вырваться. Вокруг, размахивая склянками, суетилась Альсарена.
  -Что же теперь? - растерянно спросила Иверена.
  -В каком смысле?
  -Ну... как же праздники? Не будет праздников?
  -Полагаю, нет. Гости разъедутся. Кроме членов вашей семьи, разумеется.
  Она скисла. Молодежь хочет веселиться, а не думать о бренности бытия. Понимаю. Угораздило же бедолагу Невела прямо в праздники...
  Альсарена и отец Дилментир увели рыдающую вдову и подавленного Майберта. Я там вроде лишний. Амандена взяла на себя леди Агавра. Обустройством покойника занялся отец Арамел и его парни. Ладно, пусть будет так. Я взглянул на Иверену.
  -Как ты?
  Она жалобно улыбнулась:
  -Боюсь мертвецов. Ночью обязательно приснится.
  -Альсарена тебе даст успокаивающего.
  Она фыркнула, но ничего не сказала. Взгляд ее скользнул в сторону. Она подобрала юбки и резво засеменила к переминавшемуся у ворот Адвану. Ага. Ну, что ж, это самая лучшая защита от снящихся мертвецов для нервной дамы.
  Убедившись, что мои услуги никому не требуются, я отправился в свою комнату. Почти полчетверти ничего не происходило, потом в дверь постучали.
  -Командир...
  Обычно с глазу на глаз он зовет меня "Гер". Я как-то попытался объяснить, что "гер" и "Герен" - совершенно разные вещи, что лираэнские имена не сокращаются, а "гер" значит просто "высокий"...
  "-Ну, так ты и не мелкий для круглоголового", - ухмыльнулся на это мой учитель.
  "Командир" - это уже что-то официальное.
  -Заходи, Адван. Что-нибудь случилось?
  Что еще может случиться, Господи?
  -Вот именно.
  Лицо его, подвижное, почти всегда - с усмешкой, - сейчас было мрачным. Он помолчал, глядя в пол, потом вскинул голову и произнес:
  -Я - дезертир, капитан.
  -Что? - ничего не понимаю, - Что значит "дезертир", Адван?
  Усмешка дернула его губы, взгляд светло-зеленых глаз холодный, чуть отстраненный.
  -Дезертир - суть солдат, оставивший свой пост, либо бежавший с поля боя, - отчеканил слова устава, одинакового, что в Каорене, что у нас.
  -Я не понимаю, Адван. Что ты имеешь в виду?
  Какое еще "поле боя"?
  -В смерти Невела Треверра виноват я, - Адван не опускает глаз, - Я оставил его одного. А когда вернулся...- лицо его болезненно передернулось и, набычившись, он упрямо повторил: - Я - дезертир.
  -Ты хочешь сказать, что струсил, испугался бегущего зверья и бросил господина Невела?
  Рука яростно стискивает кинжал. Пауза. Потом, глухо:
  -Я не струсил. Но я не должен был уходить.
  -Почему же ты ушел? И куда?
  -Он послал меня к загонщикам. Сказал, если кто и найдет дракона, так это ты, парень. Сказал, я тебе доверяю. Гони, сказал, его на меня. Завалим, сказал, на пару.
  -А потом?
  Так вот с чем он приставал ко мне там, на полянке... Слава Богу, никто больше его сейчас не слышит...
  -Я до загонщиков не дошел. Обратно повернул. Мало ли, думаю... По берегу озера вернулся. А он - мертвый уже...
  -Ясно, - я прошелся по комнате, чтобы успокоиться. Надо же, чтобы все сложилось настолько нелепо! - Вот что, Адван. Обо всем, что произошло, не говори никому.
  -То есть? - он, кажется, растерялся.
  -То и есть. Молчи. Это приказ.
  -Да ты что! За кого ты меня принимаешь, капитан?
  -За своего солдата. Насколько я знаю, в Каорене приказы не обсуждают?
  -Да, командир, - он коротко кивнул, развернулся и вышел. До чего же упрямый человек! Ладно. По крайней мере, я взял верный тон. Приказа он не ослушается. Выучка все-таки...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"