Все началось с того, что Эдисон Растяпа сломал высокоточное полиамидцеталевое сверло. Растяпа не первый раз ломал сверла, и это было уже вторым за месяц, хуже того, он посмел оправдываться перед управляющим. Управляющий разорался на весь цех, и тогда появились охранники. Они быстро повалили Растяпу на пол и принялись топтать ногами, а потом потащили бедолагу на улицу. Управляющий, срывая голос, верещал, что это вам, дескать не цирк, но его не слушали. Все сорок шесть цеховых рабочих кинулись к большим зарешеченным окнам. Они видели, как на грязном внутреннем дворике охранники поставили перепачканного кровью Растяпу на колени, потом здоровенный и злой вертухай по прозвищу Усатый достал из кобуры поблескивающий никелем ствол, передернул затвор и с ухмылкой выстрелил Растяпе в затылок. На секунду все потеряли дар речи. Потом Эдисон Истерик страшно закричал, схватил табурет из гнутых металлических трубок и швырнул его в окно, угадав ножками точнехонько между прутьями решетки. Со звоном посыпалось стекло, и тут уже закричали все. Не то чтобы в цеху Растяпу слишком любили, но одно дело, когда кого-то отмудохают ногами, выбьют зуб или даже глаз, и совсем другое дело, когда человеку стреляют из пистолета в затылок прямо у вас на виду. Поднялся страшный тарарам. Двое оставшихся в помещении охранников кинулись прямо в кричащую толпу, матерясь и размахивая своими электродубинками, очень скоро к ним присоединились четверо парней во главе с Усатым. Не прошло и пяти минут, как крикунов втолкали в спальный отсек, и заперли на все засовы.
- Имейте в виду, - визжал управляющий через обитые железом двери, - следующую рабочую смену я увеличиваю на два часа! На сегодня все остаетесь без ужина, а зачинщики без завтрашнего обеда. Вот так, ублюдки!
- Ори, ори, - зло пробормотал Эдисон Вонючка, - Как бы тебе самому без чего не остаться.
Он протолкался к своей шконке, украдкой сунул что-то под матрац и присел на краешек постели, прижимая не слишком чистую ладонь к разбитой брови.
- Иди к умывальнику, умойся, - посоветовал товарищу Эдисон Забияка. - Так и до заражения недалеко.
- Иди оно лесом, - Вонючка скривил рот. - Двум смертям не бывать. Седой, а Седой, как ты думаешь относительно сложившейся ситуации? Завтра меня застрелят, послезавтра тебя.
- Что же, на вертухаев совсем управы нет? - встрял Эдисон Проныра.
- Я так полагаю, это они не сами решили Растяпу кончать, - серьезно сказал Эдисон Седой, подсаживаясь на шконку к Вонючке. - Думаю, без приказа они бы не рискнули хозяйское добро портить.
- А кто приказал? Управляющий, сука?
Седой промолчал.
- Нужно хозяину жаловаться, - сказал Проныра. - Выбрать делегацию и завтра заявить свой протест. Дескать, так и так...
- Заяви! А тебя пристрелят, как Растяпу. Я думаю, вот что, - Вонючка осторожно пошевелил бровь, - хозяин заранее дал приказ, ну, чтобы вертухаи кого-нибудь кончили.
- Зачем? - от удивления у Проныры даже рот приоткрылся.
- Для укрепления пошатнувшейся трудовой дисциплины... а может, еще для чего.
- Похоже на то, - задумчиво сказал Эдисон Седой. - Похоже на то. Управляющий трусоват, он бы не посмел, и вертухаи бы не посмели.
- И что ж теперь делать? - Проныра стукнул себя кулаком по коленке.
- Молиться, чтобы сверла не ломались, - жестко сказал Вонючка, и в это время отключили верхнее освещение.
Народ, охая и тихо ругаясь, потащился по своим шконкам, урчать голодными желудками, а Вонючка таки поднялся и в слабом свете напольных светильников пошел к раковине. Он промыл разбитую бровь, справил малую нужду в один из трех грязноватых унитазов, и вернулся к своему спальному месту. Лицо его было мрачно и задумчиво. Скрипнул пластиковый настил кровати.
- Сердцем чую, - пробормотал Вонючка сквозь зубы, - как это самым пагубным образом скажется на моем здоровье.
- Что? - спросил с верхней койки Забияка.
- Ничего, - тихо сказал Вонючка.
Он лег, прижался щекой к тощей подушке и, осторожно запустив руку под матрац, нащупал украденный предмет.
На следующий день Истерика, Вонючку и Забияку оставили без обеда. Наказывать, по идее, нужно было Проныру, но Забияка из-за одной своей репутации всегда оказывался в зачинщиках, а Вонючкину вину красноречиво доказывала разбитая дубинкой бровь. Истерик бродил по цеху, тихо раскаиваясь за свою вчерашнюю вспышку, а Вонючка и Забияка сидели на ящике с заготовками и смотрели на замытые темные пятна возле бывшего станка Растяпы.
- Жрут, - со вздохом сказал Забияка, поглядывая в сторону столовой. - И Проныра жрет, хоть бы корку в кармане принес, гад. За него ведь отдуваемся.
- Не бухти, - Вонючка придвинулся, заговорил шепотом. - Я одну штуку стащил вчера. Она получше любой корки будет.
- Ого! - глаза Забияки блеснули.
- Или эта штука обеспечит нас нормальной жратвой в достаточных количествах, - пообещал Вонючка, - или окончательно испортит нам желудки.
- Да хер с ним, с желудком! - сказал Забияка. - На кой он вообще нужен?
- Хочешь быть в доле?
- Еще бы! - Забияка ощерился.
- Хорошо. Тогда завтра с утра сделаешь кое-что на своем станке? Что, я тебе вечером объясню.
- Не вопрос.
- Вот и славно, - Вонючка хлопнул товарища по плечу. - Хочу еще Седого с Пронырой в долю взять.
- Нафиг? - пробормотал Забияка. - Странный ты сегодня какой-то. Хотя мне-то чего?.. Тебе решать... А на всех хватит?
- А это уж зависит от того, как ты завтра поработаешь, - загадочно пообещал Вонючка.
Эдисон Забияка удивленно покачал головой.
Нет, что не говори, а Вонючка действительно сегодня весь день был каким-то странным. Уже после окончания смены, когда охранники строили рабочих перед дверями стволовой, Усатый, который чувствовал себя после расстрела Растяпы немного не в своей тарелке, благодушно толкнув Вонючку в плече, спросил, отчего тот стоит в самом хвосте очереди: неужто не проголодался?
- Просто я не такой пройдоха, как вы, господин охранник, - ответил Вонючка, глядя на носки своих ботинок.
Усатый, побагровев, вцепился в воротник Вонючкиной куртки, вытянул того из строя и, процедив сквозь зубы несколько угроз, потащил через весь цех к спальному отсеку. Там он поставил Вонючку к стенке, сноровисто обшарил ладонями его одежду и пинком впихнул в камеру, бормоча про невоспитанных подонков, которые вообще недостойны получать жратву.
Подождав, пока обозленный охранник задвинет засов, Вонючка усмехнулся и неторопливо пошел между рядами шконок. Отыскав место, которое по всеобщему мнению плохо просматривалось камерами, он присел на корточки и, поддернув штанину, смотал с лодыжки длинный кусок изоляционной ленты. Вот теперь под рукой имелись все ингредиенты запланированного блюда.
- Что ж, - пробормотал Вонючка, - сегодняшний ужин пропал, подумаем о меню на завтра.
Над дверью спального отсека установлена красная лампочка. Если кому-нибудь в камере, не дай Господь, вдруг прямо посреди ночи до зарезу потребуется охранник, он начинает нажимать кнопку слева от двери, лампочка светится короткими вспышками, и к окошку подходит кто-нибудь из дежурных вертухаев. Не сразу, конечно, но в конце концов, подходит. Вообще-то к лампочке прилагается звуковой сигнал, но охранники предпочитают его отключать.
Эдисон Седой раз за разом давил пальцем прорезиненную кнопку, в полнейшем нетерпении косясь на зарешёченное окошечко. Вонючка тихо стонал, сидя на корточках перед дверью и раскачиваясь влево и вправо. Руки его были плотно притиснуты к животу, лицо выражало крайнюю степень мучительных страданий. Три десятка зрителей смотрели со шконок, на их лицах застыла смесь страха и любопытства.
Наконец исцарапанная мутная заслонка сдвинулась в сторону, и в окошке появилась сердитая физиономия Усатого.
- Что там еще у вас? - тихо и угрожающе спросил охранник, его усы приподнялись, обнажая желтые прокуренные зубы.
- Вот, господин охранник, - зачастил Седой. - Помирает. Плохо ему. Жуткие рези в животе. Он два дня не ел, а сегодня поужинал, и к ночи скрутило. Может у него заворот кишок. Ему бы доктора надо...
- Какой тебе хер, доктора? Два часа ночи, - проговорил Усатый, он изо всех сил старался рассмотреть Вонючку в окошечко.
- Так помрет ведь, - жалобно протянул Седой. - У вас же аптечка штатная на поясе, дайте ему хоть таблетку какую.
Глухо лязгнул засов. Дверь поползла в сторону. Охранник огромной плечистой тенью шагнул в полутемное помещение. Он скорее удивился, чем испугался, когда в его левую руку стремительно вцепился Забияка, который прятался у стенки, а на правой руке, сжимавшей дубинку, повис Седой. Усатый нелепо дернул головой, намереваясь то ли кричать, то ли драться, но сидевший на полу Вонючка вдруг прыгнул вперед и, выпростав из под рубашки руку с длинным и острым обрезком металлической пластины, два раза ударил охранника в горло, чуть выше яремной ямки. Эдисон Усатый удивленно булькнул и захлебнулся кровавым пузырем. Черная густая жижа плеснула из его шеи, пачкая воротник и грудь мундира. Тело охранника забилось, но Седой и Забияка крепко прижимали здоровяка к стене, а Вонючка продолжал колоть лаково блестящей заточкой. Когда Усатый наконец обмяк, Эдисон Истерик тихонько заскулил от страха, и его соседям пришлось зажать слабонервному рот. Проныра, соскочивший с койки, помог Забияке и Седому оттащить мертвое тело от входа.
Вонючка, присев над убитым охранником, достал из его кобуры большой никелированный пистолет, Забияка забрал себе дубинку, а Проныра подобрал с пола обрезок пластины, обмотанный с широкого конца изолентой. Вонючка обернулся к застывшим на койках рабочим.
- Драка началась, - сказал он просто. - Кто с нами, айда в караулку.
- Это побег? - робко спросил кто-то с верхнего яруса кроватей.
- Нет, это переворот, - жестко сказал Вонючка. - Мы не будем бегать, будем драться.
- Чем? - сказал Эдисон Одноглазый. - У охраны-то пистолеты.
Несколько секунд в комнате стояла тишина, потом со шконок разом посыпались люди. Идти отказались Эдисон Заика, Эдисон Душка, а с ними еще восемь человек. Для пущей надежности их заперли в спальном отсеке, и три дюжины мужчин осторожной рысцой побежали через цех. Возле станка Эдисона Забияки они достали из-под пустых ящиков полуметровые куски толстой арматуры, срезанной под большим углом, достаточно острые и увесистые, затем в гробовом молчании двинулись в сторону караульного помещения. Камеры внутреннего наблюдения с мертвенным равнодушием поворачивались из стороны в сторону, немые и уже бессильные изменить в предстоящих событиях хоть что-либо.
Охрана первой расплачивается за все несовершенства мира, за недомыслие, за излишнюю самоуверенность, за жадность работодателя, за собственную леность, расплачивается жестоко, зачастую сторицей. По уставному распорядку Эдисона Усатого должен был страховать второй номер, но если в бригаде вас всего восемь и спать любят все, то просто глупо караулить пустой цех вдвоем. Не так ли?.. Удобнейшая штука - автоматическая охранная система, сама наблюдает, сама отслеживает и сама поднимает тревогу, но, увы, налоги на использование роботизированной техники слишком высоки, а босс не намерен терять свои кровные. Ну и пусть. Ведь охраннику-оператору совсем необязательно ночь напролет сидеть, уставившись в мониторы, если на них нет ничего интересного, зато в соседней комнате есть своя личная койка. Одно, другое, третье 'если' и вот хорошо смазанная дверь караулки неслышно отъезжает в сторону...
Шестерых спящих вертухаев перебили в считанные секунды. Никто и пискнуть не успел. Шесть электрических дубинок и шесть автоматических пистолетов 'шот-секьюрити' перешло в безраздельное пользование повстанцев.
- Куда теперь? - шепотом спросил Забияка, поглаживая холодный металл ствольной коробки.
- Туда, - Вонючка указал в сторону кладовых. - Там лестница на второй этаж... Ты, с предохранителя его сними, темнота. Вот эта пимпочка... и затвор оттяни... Вот так! Все видели?
Стараясь не топать, они прошли по длинному коридору между кладовыми, мимо запертых дверей, свернули направо и вышли в небольшой, освещенный ночными светильниками холл. Последний из цеховых охранников, Эдисон Птица, посапывал на неудобном офисном стульчике, привалившись спиной к решетке. Рот его был слегка приоткрыт, руки глубоко засунуты в карманы брюк, ноги вытянуты вперед. Он проснулся, когда Эдисон Проныра и Эдисон Вонючка подошли к нему с двух сторон. Ничего не соображая спросонья, Птица вскочил на ноги и замер, в изумлении уставившись на Проныру. Проныра и Птица были одного года клонирования, совершенно одной комплекции, одного роста. В полумраке темного холла они выглядели как отражения в зеркале. Взгляд Эдисона Птицы, наливаясь ужасом, метнулся на Вонючку, и охранник схватился пальцами за кобуру. Эдисон Проныра, коротко размахнувшись, ударил свое отражение рукояткой пистолета. Зубы Эдисона Птицы лязгнули, и он начал заваливаться на решетку. Вонючка подхватил его за плечи.
Уложив Птицу на пол, они обшарили его карманы, забрали пистолет и связку ключей. Вонючка еще раз для надежности дал ему по кумполу, и все побежали вверх по лестнице.
Второй этаж, где располагались офисные помещения вольнонаемных работников, никто не охранял, там было темно и тихо, но когда молчаливая колонна под предводительством Вонючки и Забияки двинулась по лестнице к третьему этажу, с промежуточной площадки вдруг вывернулся незнакомый клон в форме офицера верхней охраны. Разогнавшись, он на полном ходу пробежал несколько ступеней, и почти налетел на мрачную толпу. Видать, не зря хозяин держал парня в личной охране, моментально сориентировавшись, клон развернулся на сто восемьдесят градусов и кинулся вверх по лестнице. Вонючка и Забияка почти одновременно выстрелили ему в спину, и незнакомый Эдисон упал на промежуточной площадке. Осторожничать дальше не имело смысла.
- Вперед! - заорал Вонючка, и три десятка мужиков, прыгая через мраморные ступеньки, рванули на третий этаж.
В просторном холле личных апартаментов босса бледный до синевы охранник бросил пистолет под ноги и опустился на колени.
- Где?! - заорал ему в лицо Вонючка. - Где эта главная сука?!
Охранник протянул за спину дрожащую руку. Его дважды ударили обрезком арматуры и побежали дальше, к высоченной двустворчатой двери с полупрозрачными мелкими стеклами. В огромной, богато обставленной зале произошла заминка, но двое охранников, засевших за перевернутым диваном, навряд ли могли эффективно противостоять десяти табельным 'шот-секьюрити'. Очень скоро пуля из пистолета Проныры попала одному из них в грудь. Второй выбросил пистолет из-за дивана и поднял руки. В расстегнутой форменной куртке и пижамных штанах он сидел на полу, а рядом, зажав ладонями грудь, стонал похожий на него, как две капли, брат-близнец в пропитанной кровью майке.
- Как его зовут?! - спросил Вонючка, останавливаясь возле раненого.
- Позаботься о нем, - строго сказал Вонючка. - Хозяин там? - он ткнул стволом пистолета в сторону золоченой двери.
Парень, опять всхлипнув, кивнул.
- Пошли! - Вонючка махнул пистолетом.
После очередного неистового пинка Забияки правая створка двери с выбитыми стеклами треснула и повисла на одной петле. Вонючка вошел в кабинет первым. Золото и пурпур, кресла на тонких изогнутых ножках, огромные зеркала вместо окон... В самой середине кабинета за огромным директорским столом сидел Эдди Б. Эдисон. Его обрюзгшие щеки выражали высшую степень презрения. Позади его кресла стояли взлохмаченный управляющий и молодой секретарь, нервно мявший пальцами края пижамы. Чуть в стороне от стола, в тонконогом кресле сидел раскормленный мальчик лет семи с испуганным лицом. В пухлых испачканных пальцах мальчик сжимал длинный рожок с оплывшим коричневым шариком шоколадного мороженого.
Вонючка стремительно прошел через кабинет и остановился перед столом носителя исходной генетической информации. Забияка, Седой, Проныра и все остальные, широким полукругом рассыпались за спиной своего вожака. Эдди Б. Эдисон смерил Вонючку тяжелым равнодушным взглядом и несколько раз раскатисто хлопнул в ладоши.
- Что ж, - проговорил он глуховатым, но в то же время звучным голосом, - я впечатлен, дети мои, - пожилой джентельмен еще раз хлопнул в ладоши и улыбнулся Вонючке кривой презрительной улыбкой. - Думаю, должность старшего менеджера ты сегодня заслужил по праву (управляющий издал сдавленный горловой звук), - тяжелый взгляд выцветших глаз остановился на Забияке, - а ты - должность начальника цеховой охраны. Можешь набирать штат. Вакансии, я так понимаю, свободны, - Б. Эдисон высокомерно качнул складчатым подбородком и, чуть подождав, добавил. - Надеюсь, на этом наши разногласия исчерпаны?
- Я привел их сюда не за этим, - не поднимая глаз, сказал Эдисон Вонючка.
- А за чем же? - брови босса изумленно приподнялись.
- За свободой, - сказал Вонючка.
Откинувшись в кресле, Эдди Б. Эдисон расхохотался:
- За свободой? Да половина из них даже не знает такого слова.
Вонючка с ненавистью взглянул на обвислые щеки такого знакомого и даже родного лица:
- По смерти носителя исходной генетической информации, каждая клонокопия в течение трех месяцев получает полные права личности и гражданство, - сказал он раздельно. - Ты сдохнешь и мы перестанем быть твоей собственностью!
- Вот как? - Эдди Б. Эдисон иронически покрутил седой головой. - А я собирался оставить мою собственность наследникам.
- Твои наследники, произошедшие на свет естественным путем, имеют права на твой завод и твои деньги, но каждая твоя клонокопия после твоей смерти по закону получит права личности и гражданство, - бесстрастно отчеканил Вонючка. - Я умею пользоваться терминалом своего станка и даже в промышленной сети можно найти нужную информацию.
Б. Эдисон с удивлением рассматривал стоящего перед ним сероглазого мужчину.
- Тем более, - продолжал Вонючка, - что у тебя нет естественных прямых наследников, и этот маленький клон, - он покосился на мальчика в кресле, - не получит даже твоих денег. Не один юрист не признает его наследником.
Эдди Б. Эдисон задумчиво пожевал губами:
- Это значит, что вы... вы все... собираетесь убить меня? Вы - плоть от моей плоти?.. - он обвел глазами лица, стоявших за спиной Вонючки мужчин. - Но ведь вы - это я. Как же вы убьете самого себя? Ведь даже самоубийство большой грех!
Десятки лиц, молодых и не очень, таких похожих на его собственное лицо и в то же время совершенно чужих, до отвращения незнакомых. Они молчали, и от этого их молчания нехорошо и холодно делалось в спине, как будто решение было не только принято, но уже и наполовину исполнено.
- Я возьму на себя этот грех, Эдди, - сказал Вонючка. - Мы ведь все не безгрешны.
- Так! - Б. Эдисон весомо положил руку на стол. - Хорошо! Убьете меня, но что дальше? О какой свободе идет речь? В тюрьме ее нет! Вы все пойдете за решетку! - одутловатый палец обвел ряды клонов. - Пожизненно, дети мои. Пожизненно...
- Почему все? - сказал Вонючка. - За убийства отвечу я.
- Ты?
- Да я! Ведь на всем оружии отпечатки моих пальцев, - Вонючка оглянулся на товарищей. - Только моих пальцев...
- Зачем? - изумленно спросил Эдди Б. Эдисон. - Зачем тебе это нужно?
- Таков мой выбор, - весело сказал Вонючка. - Эдди! Уж ты-то наверняка представляешь, насколько это здорово - иметь свой выбор.
Чуть нагнувшись вперед Эдди Б. Эдисон снизу вверх посмотрел на клона:
- А если я пообещаю освободить всех вас? Сделаю, скажем, дарственную на имя... э-э-э...
- Нет, - Вонючка покачал головой. - Ты же сам знаешь, что это не твой выбор.
Старик кивнул и, как бы невзначай, передвинул руку на край стола, туда, где в недрах письменного монстра, никогда не знавшего ни ручек, ни бумаги, прятался маленький выдвижной ящик.
- Не надо, - попросил Вонючка, поднимая пистолет. - Если начнется стрельба, боюсь, кто-нибудь может попасть в мальчика.
Б. Эдисон на секунду задумался, потом опять кивнул и убрал руку с ящика.
- Полиция уже здесь, - сказал он, глядя Вонючке в лицо. - Наверняка ломают внизу входные двери.
- Тогда нам нужно поторопиться. - Вонючка взвел пальцем курок.
Б. Эдисон выпрямился и закрыл глаза.
Когда сухой хлопок пистолетного выстрела толкнул крупную голову старика на лопнувший подголовник кресла, мальчик уронил мороженое на штаны и, некрасиво разевая рот, беззвучно заплакал.
- Плачь, - негромко сказал Вонючка. - Плачь, братишка. Свобода того стоит.
Следователь отдела уголовных преступлений шестого федерального участка Барни Кроуз потянулся так, что хрустнули шейные позвонки, и зевнул.
- Что там у нас по делу Эдисона? - спросил он у помощника, сидевшего с другой стороны стола.
- Троих задержанных надо отпускать, - сообщил помощник. - Эдисона Седого, Эдисона Забияку и Эдисона Проныру.
- Как отпускать? - удивился Барни. - Там же полный вагон трупов! - он заглянул в разворот рабочего монитора. - Семь клонов убито, двое в реанимации, еще двое с серьезными травмами.
- Доказать ничего невозможно, - помощник развел руками. - Записи видеокамер невнятны, дактилоскопия - вообще пшик.
- А как же показания управляющего?
- Управляющий ничего, кроме убийства своего босса лично не видел. Все, что он говорит - его эфемерные домыслы. Мы и обвинить-то их можем только в одном убийстве, в убийстве Эдди Бакстера Эдисона, все остальные преступления совершены до его кончины, и, по закону, ответственность за них принимает на себя носитель исходной генетической информации, иными словами, владелец клонокопий, а он мертв. Мертвее не бывает.
- М-да, - протянул Барни. - Но четвертый-то хоть сознается?
- Сознается.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок. Давай его сюда.
- Слушаюсь, шеф.
Через десять минут дежурный полисмен ввел в кабинет следователя мужчину средних лет с усталым симпатичным лицом.
- Присаживайтесь, - Барни кивнул на табурет из гнутых металлических трубок.
Мужчина, осторожно, как бы пробуя, опустился на край сиденья. Барни допил кофе, отодвинул от себя кружку.
- Так, - сказал он, заглядывая в монитор, - значит вы и есть Эдисон Вонючка?
- Нет, - тихо сказал мужчина, - Без Эдисона... Просто Вонючка... Я сам по себе, - и он неуверенно улыбнулся.