Зеленый город, укрытый чашей, 
Прозрачной, чистой, небесной чашей, 
Как бог прекрасный, стоял у моря, 
Касаясь чистой воды ногами. 

Лицо подставив прохладе ветра, 
Слагал он песни зеленых веток, 
Набрав в ладони небесной влаги, 
Поил деревья, траву и землю. 

Умел не жмурясь, смотреть на солнце, 
Ходил неслышно по хвойным иглам, 
И золотое сиянье радуг 
Над волосами его парило. 

В просторном храме его деревьев, 
И в сочных травах его долины, 
В согласьи жили с собой и миром, 
Лесные дети - народ пушистый. 

Пятнистый гибкий народ великий, 
Глаза, как луны, зеленым светом 
Горели ночью, под нежной кожей 
Упруго днём блестели мышцы. 

И были дни, и были ночи, 
И были песни под звездным небом, 
И чтили дети лесные древний 
Закон суровый, но справедливый. 

Но с гор пустынных сошел в долину 
Скиталец страшный - железный город, 
На травы глядя сквозь щель забрала 
Глазами цвета засохшей крови. 

И травы жухли под этим взглядом, 
Деревья в страхе роняли листья, 
И запах пыли на чертых латах 
Сказал цветам про прах и камни. 

А город, щеря в усмешке зубы, 
Мундштук приложил к губам кровавым, 
И хриплым криком труба взревела, 
Смерть предрекая всему живому. 

Из ножен вынул он меч двуручный, 
Ослепло солнце от блеска стали, 
И дети города в долину 
Вошли, доспехами сверкая. 

Широкоскулые бродяги, 
Что знают холод ночной пустыни, 
Прикрыв щитами живот и бёдра, 
Топтали норы лесного люда. 

Скитальцы злые, что рождаясь, 
В руках сжимают клинок тяжелый, 
Что носят латы, словно кожу, 
Косой железной косили травы. 

И небо рвали удары копий, 
Песок слипался стеклянной массой, 
И серым ветром кружило пепел, 
И яркий день смешался с ночью. 

Клыки сшибались с точеной сталью, 
И словно в глупый веселый бубен 
Сткучали когти о черный панцирь, 
Бессильно силясь пробить железо. 

И кровь потоком сливалась в море, 
И море черной покрылось коркой, 
И пал веселый зеленый город, 
Наскозь пробитый мечом двуручным. 

И смерть, ступая на пуантах, 
Сошла в долину, где оскалив, 
Клыки в последней предсмертной песне 
Лежали дети земли и неба. 

И опьяненные победой, 
Притихли, глядя на танцовщицу, 
И засыпали, ложась меж трупов, 
Тем сном, когда не бьётся сердце. 

И звезды ржавые на небо 
Взошли по каменным ступеням, 
И отражаясь в луне стеклянной, 
Стоял в пустыне вечный странник. 

Стоял, опершись о меч двуручный, 
В покрытых пылью пустыни латах, 
Нашедший то, к чему стремился, 
Нашедший смерть свою в бессмертьи.