Как быть? Такой вопрос тревожил Африкана Силантьевича Бельмесова. Он сегодня знаменит. Утром баба Клаша пыталась выброситься из окна на холодный асфальт. Африкан был внизу и предотвратил неминуемую смерть старой, выбросившейся наружу. Два сломанных ребра, разбитый нос и прекошеный рот - вот все награды для Африкана за его роковой поступок. Бабка осталась жива - все теперь ее ненавидят. Она скрылась в своей небольшой комнатушке, из которой кричала: "Африкан Силантьич, вспомни меня!" Но вот Африкана Силантьевича превозносят до небес. У его квартиры настоящее столпотворение.
Как быть? Задает себе вопрос этот героический человек. "Почести мне никакие не нужны. Стар я для них. И не хотел я спасать эту больную желтухой старуху - просто мимо проходил."
В дверь стучат.
- Африкан Силантьевич! Откройте! - суетилась там соседка с первого этажа.
А Африкан Силантьевич дверь не открывает. Он вспоминает. До войны это было. Жил тогда Африкаша с отцом-инвалидом далеко от этих мест, на гордом побережье моря Лаптевых. Старый отец у него был, немощный. Была и мать, но умерла она давно.
Жили бедно и зачастую впроголодь. Ели в основном мох ягель и оленьи панты. Особенно любили тюленей. Иногда, в ясные солнечные дни, с неба на голодных людей падали замерзшие птицы - то северный холод их губил.
Жил Африкан с отцом Силантием в заброшенном чукчами чуме. Совсем давно жили в этом чуме чукчи, но извела их чума, а собак чумка. Домишко неплохой, конический, слегка протертый до небольших дыр с чайное блюдечко.
Был и домашний скарб. Все утильные ширпотребные вещи: старыйоранжевый холодильник, набор теплых носков, чайник, оловянные ложки и кружки, и даже один сломанный телескоп. В него Африкан любил складывать рыбьи плавники.
Отец Африкана Силантий - человек очень больной, шизофреник. Он часто уходил в тундру на долгое время, где оставался один и общался лишь с каменьями. В такие периоды Африкану было особенно грустно. Он еще больше ложил в телескоп рыбьи плавники, ходил купаться в прорубь или же просто плакать под заветную карликовую березку, которую позже срубили коварные челюскинцы.
И вот как-то раз одной морозной полярной зимой, Силантий выбежал в одних трусах ночью во мглистую пургу, оставив сына на верную погибель. Африкан только к утру почувствовал холод в чуме, почувствовал ужасное прикосновение холода к своим теплолюбивым ягодицам. Отца внутри не было. Был лишь только запах перегара из его замшелого рта. А Африкан в то время сильно болел заразною болезнью и бредил. В бреду ему приснилась страшная женщина с волосатыми ногами, плюющаяся серой и божественно голубоглазая. А отца рядом нет, чтоб успокоил и смочил лоб мочою.
И тут в чум вошла девочка, невесть откуда взявшаяся. В красном коротком платье и с белыми косичками. Это была нынешняя баба
Клаша!
- Как нибудь, - говорила девочка Клаша, - утром я буду выбрасываться из окна на холодный асфальт. Не поймаешь меня - тебе меня не видать, а поймаешь - буду женой твоей.
Сказала так девочка и куда то пропала вдруг. Африкан думал, что это просто мираж, просто больное воображение.
Но скоро он выздоровел, болезнь прошла - оказалось, что это просто Африкан с голодухи съел какую-то несъедобную плохоусвояемую бодягу. Скоро он весело бегал вокруг домика и играл в снежки. Потом, вспомнив про отца, заплакал, что его нету давно. Побрел плакать под березку, где и был найден челюскинцами после того, как деревцо срубили на косте.
Африкан подрос. До старости лет бороздил просторы океанов вместе с отважными мореходами. Побывал в стране слонов Индии и в Китае, где живут люди любящие рис, тоже побывал. Он видел плантации коки в Эквадоре и пингвинов в Антарктике. Много раз тонул и был спасен, много раз сам людей спасал: и от львов в саваннах африканских и от удушения снимал людей с веревок в Чили. Участвовал в морских поножовщинах и неразберихах, грабил, насиловал. Его тоже много раз грабили и насиловали. В общем, прожил бурную счастливую и в общем то беззаботную жизнь бродяги.
Когда ему исполнилось сорок три года, то тело уже было настолько все в шрамах от сабель и клинков, что сложно было брать румбы вправо и влево, а веревки сучить и подавно. Решил попробовать наземную сухопутную жизнь.
Кем только не был Африкан! Поселившись в сибирском городке, он работал до потери пульса трактористом и шахтером, поваром и мыловаром, шилоделом и саловаром. Потом был сторожем.
Вот с семьей ничего у Африкана не вышло. Были возлюбленные у него по всему свету: африканка была из пигмеев, филипинка была с миндалевидными глазами, эскимоска-рыбачка, чухонка-прачка, зимбабвийка и какой-то голубой негр. Так и прожил бобылем до старости лет.
И вот тут бабка Клаша, девочка в красном платье из далекого детства!
Как быть? Задавал Африкан себе вопрос и к ночи задумал безумную каргу убить, как когда-то давно мочил азиатов.
Проникнуть в старушечью квартиру было проще простого. Прошлое моряка дало о себе знать, с ловкостью обезьяны-гиббон, Африкан Силантьевич спустился со своего окна на бабкин балкон. В руке своей он сжимал загнутый восточный нож, украшенный изумрудами- это подарок какого-то богдыхана.
Прокравшись по кошачьи в спальню старухи, из которой раздавался мерный храп, Африкан спрятался в темный угол за шкафом, где и притих. В своей крепкой руке он стальной хваткой сосредоточил нож, блестевший в темноте, как и безумные вращающиеся по орбите глаза.
Старуха проснулась, приподнялась с кровати, вглядываясь в страшный темный угол за шкафом своими подслеповатыми глазами. Ее потерявший нюх подвижный нос задвигался, что-то вынюхивая, а уши вытянулись, прислушиваясь к малейшему шороху. Наступила ужасная тишина. Было слышно как тараканы занимаются любовью под отставшими от стен обоями, было слышно, как в туалете вода из крана капает по металлическому тазу. И тут у Африкана в животе забурлило, то утренняя каша дала о себе знать. Бабка тут же вскочила - она была ужасна в этот миг. Растрепанные седые волосы, красная странная ночнушка. Луна освещала ее лик. Бабка захрипела, протягивая руки к Африкану. В одной руке ее блеснул обоюдоострый клинок.
Африкан смекнул и резко выскочил из своего укрытия, с восточным искусством он крутил в своей руке кривой богдыханский нож. Из его старческого горла исходил сиплый хрип. Он медленно продвигался к бабке.
Старуха, стоявшая в этот момент на кровати, ловко кувыркнулась в воздухе и очутилась за спиной Африкана, успев чиркнуть старика по спине своим острым оружием. Африкан резко развернулся и пнул старуху в живот своей огромной ногой, обутой в сапог, подбитый чугуном. Бабка Клаша отлетела в сторону, ее гневный крик очень испугал Африкана, но герой не потерялся. Он быстро подскочил к старой, передавил ее сухое горло коленом, а свой нож погрузил в дряблый обвисший живот. Старуха тоже успела вонзить клинок в бочину Африкана Силантьевича.
- Почти навсегда ты останешься наедине со мною. Я буду жить около тебя. Пусть будет вечным наш союз. Вот только жить осталось мало, и это плохо, конечно. - прошептала умирающая старуха Африкану на ухо.
Она умерла первой. Африкан Силантьевич с трудом разомкнул ее руки на своей шее, вытащил из своего бока нож и откинулся на залитый кровью ковер.
В дверь квартиры стучали перепуганные соседи. Их дрожащие голоса спрашивали: " Бабка Клаша? Бабка Клаша? Что у вас там происходит ? "
Африкан Силантьевич извлек из кармана пистоль и с диким смехом пальнул из него по двери.
Больше всего на свете он любил прекрасный звук этого пистолета. Больше всего на свете он любил темную холодную ночь. Больше всего на свете он любил огонь и лед. Чаще всего он думал о смерти, вспоминал опасные переживания, и еще чаще он вспоминал маленькую призрачную девочку из своего далекого детства.