Аннотация: Часть трилогии про приключения русской контрабандистки, на пути которой всегда встаёт местная мафия...
Анна Шемонаева
Берлин. "Пуппен-клуб". 23:00
--
Полное имя, дата и место рождения?
--
На этот раз вы хорошо постебались, - заметила я. - Цеткин Клара Готфридовна. Родилась восьмого марта двухтысячного года в Санкт-Петербурге.
--
Молодец. Держи паспорт и проверь все данные в визе.
--
Когда я вылетаю в Берлин?
--
Завтра вечером. Обратно - на следующее утро.
--
Канал связи?
--
Тот же. Удачи!
Неулыбчивый немецкий пограничник с внешностью прусака-альбиноса поставил штамп в моём липовом паспорте, без слов положил его на стойку и, не глядя на меня, равнодушно показал пальцами: "Проходите, не задерживайтесь".
--
Гитлер капут! - так же вежливо ответила я, положила документ в задний карман джинсов, вышла в зал прилётов и спокойно направилась к стоянке такси. Внезапно я увидела то, что заставило меня спрятаться за ближайшей колонной и замереть.
У выхода из терминала дежурили двое темноволосых мужчин со смоляными бородами. Сдвинув к переносице густые брови, они переводили неумолимый взор чёрных глаз с одного прибывшего на другого. У меня перехватило дыхание:
--
Мхаллами!
Я принялась лихорадочно обдумывать ситуацию. Плохи были мои дела, если на меня вышла арабская мафия. Курды - суровые и бесстрашные ребята. Они жили криминальными кланами, судили врагов по собственным законам и с детства носили оружие. Кровь застыла в моих жилах. Что же делать? Тут я заметила, что в нескольких метрах от меня остановились два рыжих парня в гидрокостюмах. Они несли вёсла и длинный двухместный каяк в чехле. Путешественники говорили на суоми:
--
Слушай, а что мы сегодня курили, чтобы перепутать Берген с Берлином? - удивлённо спросил один.
--
Прощайте, норвежские фьорды, - с грустью заметил другой.
--
У тебя есть деньги?
--
Нет.
--
И у меня нет...
Я быстро достала из заплечной сумки хрустящую банкноту в пятьсот евро и замахала ею финским потеряшкам. Впервые в своей истории я покидала здание аэропорта, лёжа в байдарке, которая покачивалась на крепких мужских плечах, как на тёплых волнах Гольфстрима.
Ряд белых такси походил на выставку достижений германского автопрома под открытым небом. Я села в "Мерседес", который первым стоял в очереди машин. В салоне звучала сладкоголосая турецкая попса, а под зеркалом заднего вида болтался красный флажок с пятиконечной звездой и полумесяцем. Потрёпанный жизнью таксист слегка повернул ко мне голову и флегматично поднял брови.
--
Александерплац, пожалуйста, - ответила я на его немой вопрос и посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что мхаллами потеряли мой след.
Водитель печально вздохнул и включил счётчик. Мы ехали молча и с болью в сердце слушали, как в радиоприёмнике страдал влюбленный янычар:
Я решила разбавить грустную атмосферу и вскинула кулак:
--
Эрдоган, но пасаран!
Шофёр замер, услышав фамилию своего президента. Прежде чем отреагировать, он решил кое-что уточнить:
--
Шведка?
Я отрицательно помотала головой.
--
Англичанка?
Опять мимо!
--
Норвежка?
Я решила помочь своему турецкому товарищу и заплясала на сиденье:
--
Калинка, малинка...
--
А-а-а, - догадался таксист и оживился. Я поняла, что сейчас он покажет мне свою эрудицию. - Пушкин, Чайковский, Гагарин.
На въезде в город извозчик перешёл на следующий уровень:
--
С-400, "Турецкий поток", "Аккую".
Самое ценное он оставил на потом:
--
Дрю-ю-южба! - произнёс он с жутким акцентом.
Когда мы остановились неподалёку от центральной площади города, я вынула новую фиолетовую бумажку в пятьсот евро. Водила с тоской посмотрел на меня. Казалось, он был готов взмахнуть ятаганом и отсечь неверной голову за то, что та ездила по миру исключительно с крупными купюрами. Только строительство Россией газового хаба в Турции удержало его от этого опрометчивого шага. Потомок османов долго рылся в карманах, после чего высыпал мне в руки целую гору монет и накрыл её парой мелких банкнот.
Я посмотрела на часы и вошла в здание телецентра похожее на огромный чупа-чупс без обёртки. Поднялась на лифте во вращающийся ресторан и сообщила молоденькому кельнеру:
--
У меня забронирован столик на имя Клары Цеткин.
Имя показалось официанту знакомым. Он мысленно порылся в Википедии, но не нашёл нужную страницу. Я любезно помогла ему:
--
Эта фрау стояла у истоков Коммунистической партии Германии.
Юноша разочарованно кивнул:
--
Вы eё внучка?
--
Праправнучка, - обиделась я и сделала заказ, не глядя в меню.
Пока я поедала жареные охотничьи колбаски, свиную грудинку с капустой и яблочный штрудель, мне открывалась вечерняя панорама то восточного, то западного Берлина. Если бы я только знала, что вращалась сегодня не в последний раз! Я вздрогнула, когда компания бюргеров за соседним столом взорвалась от смеха, чокаясь большими кружками пива:
--
Прост!
Это же надо! Немцы такие серьёзные люди, а ржут, как кони с Бранденбургских ворот.
Поужинав, я отправилась на Пуппенштрассе, номер шестьдесят девять, где располагалось нужное мне место. В фойе за стойкой сидел чернокожий амбал со сломанным носом, очевидно он совмещал функции администратора и вышибалы.
Я последовала за его широкой спиной в большой полутёмный зал, села на мягкий диванчик рядом с главной сценой и осмотрелась. Субботняя вечеринка набирала обороты. В зеркальных стенах отражались полураздетые девицы, которые извивались в такт чувственной музыке на подсвеченных подиумах. Как необъезженные кобылицы, они били копытами и взмахивали своими длинными гривами, которые окрашивались неоном в причудливые тона. На невероятно высоких каблуках стриптизёрши с лёгкостью взлетали по пилону на несколько метров и кружились на нём головой вниз в сложных акробатических позах. Казалось, они без труда парили в воздухе, демонстрируя изумлённой публике чудеса гибкости. Искусительницы грациозно спускались вниз и по-кошачьи ползли мимо столиков, из-за которых вскакивали возбуждённые мачо, чтобы засунуть банкноты под ажурные подвязки. В лучшем стрип-клубе города работали только профессиональные спортсменки и танцовщицы. Они бесстыдно манили своими прелестями экзальтированных зрителей, а между выступлениями подсаживались к клиентам, которые угощали их напитками. Тряся голой грудью, затянутой в портупею, смазливая официантка в ботфортах и фуражке принесла заказанный мною лимонад.
Ровно в двадцать три ноль-ноль на сцене появилась моя связная Лулу. Высокую и стройную мулатку в неглиже публика встретила восторженными воплями. Пронзительные кофейные глаза бразильянки заскользили по лицам посетителей пока не нашли меня. Наши взгляды встретились. Лулу подмигнула мне и растянула свои пухлые африканские губы в очаровательной улыбке. В зажигательном танце взвились её густые волосы цвета воронова крыла. Покачивая узкими бедрами без тени целлюлита, она не спеша сняла микроскопический лифчик из серебристого люрекса и под громкие крики разгорячённых мужчин надела его на голову одному из них. Затем неторопливо скинула с себя нижнюю часть бикини и, повертев ею над головой, игриво бросила мне. Раздались бурные аплодисменты, свист и возгласы:
--
Да-да-да, Лулу, ты лучшая!
Пока все взгляды были прикованы к обнажённой красотке, я нащупала между блестящей тканью и подкладом небольшой пакет с микрочипом, который тут же перекочевал в мою заплечную сумку. Это было то, зачем я приехала. Содержимое трусиков Лулу стоило около миллиона евро, но, по счастью, танцовщица не знала об этом. Я сделала ей знак, что всё в порядке, и встала, чтобы покинуть заведение. Внезапно меня как будто ударило током: за столиком, который стоял возле единственной двери, ведущей на улицу, сидели двое крепких носатых парней с каменными лицами. Не обращая внимание на шоу, они, как акулы в поисках добычи, буравили тёмными глазами ничего не подозревающих зрителей. Меня бросило в жар: это были те самые курды из аэропорта!
Просроченным желатином я стекла на пол и по-пластунски поползла между столиков. Добравшись до гримёрки, я бросилась к своей знакомой, которая спокойно сушила полотенцем подмышки:
--
Лулу, я в опасности! Мне на хвост села местная мафия. Если меня поймают курды, меня убьют!
--
Санта Паулина, что делать? - Лулу взялась за свои покрытые блёстками щёки.
--
Мы должны выбраться отсюда как можно скорее. Ты пойдёшь со мной. Они наверняка видели, как ты бросила мне свои трусики. Переодеваемся! - скомандовала я.
Лулу забегала как единственный выживший таракан после визита санэпидемстанции. На меня повалились сценические костюмы, бусы, чулки и туфли на шпильках, которые были выше, чем берлинская телебашня. Меня усадили на стул и покрыли толстым слоем макияжа. Когда я взглянула на себя в зеркало, у меня подкосились ноги. Широко открытыми от ужаса глазами, оттуда смотрела разнузданная двухметровая лисичка с длинным пушистым хвостом, который держался на прозрачных резинках. Из одежды на мне были только три ярко-оранжевых клочка меха на причинных местах. Лицо прикрывала рыжая маска с острыми ушками. Смуглянка Лулу стояла рядом в белом костюме крольчихи готовой к спариванию и с гордостью созерцала свою работу.
--
Всё, Лулу, бежим!
Вдруг чернокожий администратор преградил нам путь:
--
Ты новенькая? - ткнул он в меня пальцем. - Твой выход!
Диджей тут же взвыл в микрофон:
--
Впервые в Пуппен-клубе! Мировая звезда бурлеска и кабаре, богиня стрип-танца, мечта всех мужчин, пожирательница сердец и опустошительница кошельков! Сенсационная поднимательница неподъемного и возбудительница невозбудимого, несравненная Клара Цыпкин прямиком из Лас Вегаса!
--
Нет! Я не умею! Это ошибка! - завопила я и попыталась спрятаться за ящики стеклотары, но амбал схватил меня своими клещами и без особых усилий поволок за собой как куль муки заражённой жучком.
Я безуспешно хваталась за всё, что попадалось на моём пути. Перед выходом на сцену я сделала последнюю попытку затормозить острыми каблуками и удержаться за портьеру:
--
Мне срочно нужно в туалет!
Лулу тянула меня обратно, но силы были неравны. Раньше амбал явно боксировал в тяжёлой весовой категории. Нежнейшим апперкотом он легко вытолкнул меня в свет прожекторов. Я в панике закрыла глаза и услышала, как зазвучала громкая музыка. Лулу поддержала меня из-за кулис:
--
Окорочками работай! Улыбайся! Бюст вперёд! Возьмись за пилон, чтобы не упасть.
Я сделала несколько неуверенных шагов на скользящих платформах и мёртвой хваткой вцепилась в гладкий стальной шест. Заработал стробоскоп, сцена окуталась бутафорским дымом.
--
Давай, Клара, покажи, что ты умеешь! Зажги нас! - кричали мне со всех сторон.
Когда туман рассеялся, я увидела, как один из курдов показал на меня и что-то сказал другому. Они встали со своих мест и начали проталкиваться к сцене. Как молодая самка гиббона, я высоко подпрыгнула и очутилась под самым потолком, намертво прилипнув к металлу. Шест вращался, а хвост гордо реял на ветру как рубероид после ремонта крыши гастарбайтерами. Зал взревел. Когда я в стиле пожарного, поднятого по тревоге, сползла вниз, на меня посыпались евро, доллары, юани и рупии. Я стянула треугольнички меха с груди и выстрелила резинкой трусов, сбив с ног первые ряды почитателей моего таланта. Прикрывшись хвостом, я нырнула под занавес, где меня ждала ушастая Лулу. В руках у неё был мой рюкзачок.
--
Смываемся отсюда! Здесь есть запасный выход? - прокричала я ей, на ходу надевая свой мех.
Как только Лулу открыла рот, чтобы ответить, амбал вновь вырос перед нами:
--
Клара, тебе заказали приватный танец с шампанским. Иди вон в ту кабинку.
--
Нет, меня там убьют! - взвизгнула я и впилась зубами в накачанную руку администратора, но всё было тщетно.
Меня дотащили до места как бандероль и выгрузили внутри. Я увидела полосатый костюм, а под ним - усатого толстячка, который радостно захлопал в ладоши и произнёс с турецким акцентом:
--
Натащ-щ-ща, танцуй!
Проклиная всё на свете, я задвигалась под музыку, тут же потеряла равновесие и, замахав руками, плюхнулась на колени поклонника.
--
Афроди-и-ита! - страстно простонал тот и зацокал языком.
Я потянулась к ведёрку за шампанским и облила нас обоих. В это мгновение у меня возникла идея. Я отбросила в сторону пустую бутылку, похлопала накладными ресницами и ласково спросила:
--
Ещё?
--
Да-а-а, - взревел костюм.
--
Заказывай лимузин и мою подругу Лулу.
Мы с Лулу взяли коротышку под руки, пронеслись с ним, как с тараном, через весь зал и наконец-то оказались на улице. У входа в клуб стоял огромный белый гроб на колёсиках с тонированными стёклами. Мы забросили в "Хаммер" толстячка, запрыгнули сами и в один голос заорали водителю:
--
В аэропорт! Быстрее!
Салон осветился неоном, разноцветным снегом закрутилась светомузыка, зазвучали хиты турецкой эстрады. Когда мы проехали Темпельхоф, я заметила, что сзади к нам приклеился подержанный чёрный BMW со скошенным акульим носом и трещиной на лобовом стекле. Я крикнула Лулу:
--
За нами погоня! Отвлекай клиента и ничего не бойся. Здесь пуленепробиваемые стёкла.
Лулу затряслась в танце живота как бракованный китайский блендер и принялась поливать усатого любителя изящных женских тел шампанским "Дом Периньон". Я открыла люк, достала из рюкзачка пригоршню мелочи, сняла с себя хвост и намотала резинки на пальцы. Из окошка BMW высунулся носатый мафиози. В руках он держал АК-74. Из темноты вырвались жёлтые вспышки, от которых тут же шарахнулись в сторону соседние машины. Заднее стекло "Хаммера" покрылось мелкой паутиной трещин. Когда мхаллами отстрелял магазин, я мгновенно вынырнула через отверстие в крыше и нацелилась самодельной рогаткой в лицо противника. Тот схватился за подбитый курушем нос и скрылся в своей тачке. Есть! Раненый стрелок перезарядил автомат и открыл огонь по колёсам, но бронированный лимузин продолжил движение как ни в чём не бывало. Я повторила свой манёвр и на этот раз попала врагу прямо в глаз. Его автомат упал на асфальт, а сам стрелок завыл от боли и согнулся на своём сиденье. Один нейтрализован! Его напарник высунул руку из окна водителя и полоснул очередью из "Стечкина". Я снова выждала, пока у него закончатся патроны, и с силой швырнула в BMW несколько запечатанных бутылок игристого вина. Лобовое стекло акулы рассыпалось на мелкие осколки, она завиляла по автобану, врезалась в бетонную перегородку и остановилась. Победа!
Прежде чем уснуть в трусах и носках на уютном кожаном сиденье, нетрезвый кутила подарил мне свой полосатый костюм:
--
Натащ-щ-ща, тебе!
Лулу проводила меня до входа в терминал, где мы обнялись на прощание.
--
Тебе лучше не возвращаться в Пуппен-клуб, - посоветовала я.
--
Я уже устроилась любимой женой к Ахмету в гарем, - моя товарка махнула рукой в сторону изрешеченного пулями лимузина, который ожидал новобрачную, заняв шесть парковочных мест.
Это успокоило меня. Когда Лулу ускакала, помахивая хвостиком, я с трудом дотопала на каблуках до ближайшего туалета, в котором просидела всю ночь до начала посадки на рейс. Если в дверь кабинки кто-то начинал ломиться, я нажимала на кнопку сливного бачка и кричала по-турецки:
--
S?kt?r, занято!
В Домодедово меня ждал мой русский напарник. Когда я доползла на своих небоскрёбах до парковки, он невозмутимо осмотрел меня снизу вверх, задержавшись на обвисшем лисьем хвосте и покрытом пятнами пиджаке от Эрменеджильдо Зенья, из нагрудного кармана которого торчали турецкие лиры.
--
Привезла?
--
Да.
--
Есть новое дело. Пару дней отдохнёшь и полетишь в Кейптаун. Нужно забрать там кое-что.
Мы с ветерком мчались по автостраде. Из динамиков звучала известная мелодия африканского племени абмю-абмум.