Валерич, Люгер Макс Отто, Шепелёв Алексей : другие произведения.

4. Другая Грань. Роман. Часть вторая. Дети Вейтары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    7-я и 8-я главы.

Глава 7

  

Только в грёзы нельзя насовсем убежать:

Краток век у забав, столько боли вокруг.

Попытайся ладони у мёртвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев ещё тёплым мечом

И доспехи надев: что по чём, что по чём.

Разберись, кто ты: трус иль избранник судьбы

И попробуй на вкус настоящей борьбы.

(В.Высоцкий)

  
   - Серёжа, Иринка! Собираемся.
   - Максимка, идём обедать!
   Откуда только силы взялись. Минуту назад Серёжка лежал на горячем песке весь такой вялый и сонный, только что не плавился на Солнце. Казалось, ничто не способно сдвинуть мальчишку с места. А на самом деле это оказалось совсем не трудно: всего лишь надо было сказать, что с пляжа пора уходить. Между прочим, завтра они из Крыма уезжают. Конечно, на море он ещё побывает. После обеда, да и утром завтра наверняка улизнёт окунуться. Но это не повод, чтобы сейчас вот так сразу безропотно уходить.
   - Мам, я напоследок ещё разок сплаваю, немножко.
   - Ага, мам, мы только окунёмся, - это уже Максим, Серёжкин друг. Максим из Харькова, он с мамой приехал в Поповку на два дня позже Серёжки, зато будет у моря ещё целых восемь дней. Счастливый.
   - Только?
   - Мы недолго, честное слово...
   - Мы только окунёмся...
   Максимкина и Серёжкина мамы переглядываются между собой, старательно скрывая улыбку. Ну и пусть скрывают. Мальчишки всё равно знают, что мамы добрые и в просьбе им не откажут.
   - Ладно, - объявляет тётя Оксана, Максимкина мама. - Окунитесь - и домой!
   - Ага-а-а-а...
   Сверкая пятками, ребята наперегонки помчались к воде, не забыв прихватить маски и трубки. Были бы ласты, было бы совсем клёво. Но ласт ни у Серёжки, ни у Максимки нет. Ну, и ладно, и без ласт прожить можно.
   Мальчишки с разбегу врезались в воду, поднимая тучу брызг. А море тёплое-тёплое, почти как пруд. Днестр намного холоднее, и Волга тоже холоднее, и вообще любая река. Потому что река течёт, а море и пруд - нет.
   А ещё море в десять раз интереснее реки. Какое - в десять? В сто. В тысячу! Не зря ребята поплыли в масках. Вот, пожалуйста, прямо по курсу Серёжка заметил большую розоватую медузу. Важно шевеля щупальцами, она плыла прямо навстречу мальчишке, тот подпустил её поближе, а потом ткнул кулаком в середину купола. Медуза намёк поняла и быстро ушла на глубину. И правильно. Здесь, у Поповки, где песчаное дно и нет водорослей, медузы вообще совесть потеряли, ходили косяками, стрекались, пугали малышей. Иринка их очень боялась, и Серёжке временами приходилось их специально разгонять, чтобы не мешали сестрёнке купаться.
   От этих мыслей мальчишку отвлёк толчок в плечо. Серёжка повернул голову - Максимка указывал куда-то вправо и вниз. Серёжка посмотрел по направлению руки друга... Вау! По песчаному дну неторопливо полз краб. И какой. Не "травяной", с тёмно-зелёным панцирем, похожим на зазубренный по краям рыцарский щит. Таких мальчишка ловил уже сто раз. Ну, сто не сто, но больше десятка - это точно. Нет, сейчас под ними полз настоящий "мраморный", панцирь у него светлее, почти квадратный и с гладкими краями. В Евпатории таких, засушенных и лакированных продают на вокзале. Дорого. А здесь - бесплатно. Вот это удача.
   Максимка первым пошёл на охоту. Нырнул, часто работая ногами, набрал глубину и устремился на добычу с вытянутой правой рукой. Поймал? Не тут-то было. Краб только кажется медленным и неповоротливым, а на самом деле он способен постоять за свою свободу. Рука Максима чуть соскользнула с панциря, краб тут же вцепился боевой клешнёй мальчишке в палец. Порезать - не порезал, но ущипнул чувствительно. Мальчишка машинально разжал пальцы, краб опустился на дно и бочком, бочком торопливо засеменил на глубину: понимал, что неприятности для него ещё не кончились.
   Теперь настала очередь Серёжки. Вдохнув побольше воздуха, мальчишка ушел на глубину и крепко ухватил добычу за края панциря большим и указательными пальцами, прямо позади клешней. Теперь всё: не вырвется, и не ущипнёт.
   Довольный Серёжка всплыл на поверхность, высоко поднимая краба в вытянутой руке. Тот беспомощно болтал всем, чем только мог: усами, клешнями, ногами. Естественно, освободиться это ему не помогало.
   - Ух ты, какой...
   Максимка уже трубку отвернул и мог говорить. Серёжка тоже отвернул - всё равно больше сейчас нырять они не станут.
   - Ребята!
   Это мама напоминает, что пора возвращаться. В другое время Серёжка бы непременно ей ответил, что выгонять из моря так быстро - это форменное издевательство. И пяти минут, наверное, они поплавать не успели. Но сейчас...Сейчас мальчишки послушно поплыли к берегу: хотелось быстрее показать мамам добычу. Пара минут - и вот они радостно выбежали на берег.
   - Смотрите, кого мы поймали!
   - Ещё один краб, - равнодушно прокомментировала Иринка.
   Вот зануда. Сначала она крабов, которых ловил Серёжка, панически боялась. Потом пыталась с ними играть, но, не встретив с их стороны ответного желания, потеряла к ним всякий интерес.
   - Он же не простой, "мраморный", - мальчишке даже обижаться не хотелось, потому что обидеться означало испортить себе радость. - Таких берут с собой домой - на память о море.
   В глазах Иринки проскользнула заинтересованность.
   - И мы тоже возьмём его с собой, в Днестровск?
   - Серёжка поймал - ему и решать, - мама недвусмысленно показала глазами на мохнатое полотенце. Краб - крабом, а сейчас пора уходить. Серёжка вздохнул, отдал добычу Максиму, который уже успел обтереться, и начал вытираться сам.
   - А как мы его повезём? - поинтересовалась тем временем сестрёнка.
   Мамы не ответили: они не знали, как нужно возить крабов. Зато знал Максимка:
   - Сначала его нужно сварить. Потом - положить в муравейник.
   Серёжка от неожиданности даже замер с полотенцем на голове.
   - Зачем - в муравейник?
   - Муравьи всё мясо съедят, а панцирь оставят. А если этого не сделать, то он тухнуть будет, вонять.
   Нечего сказать, обрадовал. У Серёжки всё настроение пропало. Одно дело - привезти с собой в память о море домой красивого лакированного краба. Но кто же знал, что для этого его варить нужно. Серёжке варить краба совсем не хотелось.
   - Максим, а давай его отпустим? Он же тоже жить хочет, пусть живёт. Мы же "травяных" отпускали.
   Максимка пожал худыми коричневыми плечами.
   - Давай отпустим. Жалко, что ли?
   - Мам, мы сейчас.
   - Кажется, чтобы увести тебя с пляжа, мне понадобится бульдозер? - вздохнула мама. Но вздохнула так, что было понятно: она не сердится.
   - Ага, - обрадовано согласился Серёжка. - И ещё буксирный трос.
   И зашагал к воде. Максимка и Иришка - за ним.
   Дойдя до границы моря и суши, мальчишка посадил краба на мокрый песок. Морской житель несколько секунд сидел неподвижно, словно не мог поверить в чудесное спасение, а потом заторопился в родную стихию. Набежавшая волна слизнула его с берега и потащила на глубину. Максимка вздохнул.
   - Жалко? - спросил Серёжка. Он чувствовал себя немного виноватым. Всё-таки Максимка первый заметил краба, а получилось так, что Серёжка решил и за себя, и за него. Нечестно получилось. Но ведь Серёжка совсем не хотел обидеть друга.
   - Немного, - честно ответил Максим.
   - Ну, и взял бы его себе.
   - Не...Он варёный хрупкий становится. А хрупкие игрушки я быстро ломаю. Получится - ни себе, ни людям. Лучше пусть живёт.
   Серёжка улыбнулся, чувствуя, как возвращается хорошее настроение. Всё закончилось просто отлично: и краба поймал, и с Максимкой не поссорился, и мама не сердится. Только жаль, что завтра они уезжают из Крыма.
  
   Луций Констанций отложил свиток и откинулся на спинку кресла. До посвященных ладильским календам игр оставалось чуть более двух суток, а приходилось тратить время на какую-то ерунду. Платить по счетам, конечно, нужно, но почему эта бестолочь Марке не мог найти другого дня, чтобы подкинуть ему проблему с городским братством оружейников. Сперва запустил конфликт до безобразного состояния, а теперь вот переложил всю ответственность на ланисту.
   Луций бросил раздраженный взгляд на клепсидру - время близилось к полудню. Кровь из носу, но после обеда надо будет устроить генеральную проверку всем гладиаторам, которых школа Ксантия выставляет на послезавтрашние игры. С местом проблемы нет, у школы имелась своя арена прямо на территории. Размеры и вместительность, конечно, проводить нормальные представления не позволяли, но для тренировок - то, что надо. А вот время уходило, как вода из дырявой кружки. Сегодня - крайний срок, завтра, если что не так, уже ничего не исправишь.
   Ланиста вздохнул и снова подвинул к себе бумаги, но в этот момент в дверь постучались.
   - Кто ещё там? - недовольно откликнулся Луций.
   - Это я, благородный господин, - в комнату вошёл Лорр, секретарь, слуга из младших граждан.
   - Очень кстати. Нужно быстрее составить бумагу в эшевенство с жалобой на качество работы братства оружейников. Платить этим лентяям полной мерой за плохую работу я не намерен.
   - Прошу прощения, господин, но ты обещал посмотреть на товар, который хотел бы тебе продать мой брат Меро.
   - Меро? Что-то такое было...
   Лорр действительно о чём-то подобном просил накануне вечером, когда Луций был уже усталым да ещё и изрядно пьяным. Помнится, секретарь ещё говорил, что товар будет несколько своеобразен. Ланисту это не заинтересовало, но Луцию проще всего было со всем согласиться, что он и сделал.
   - Товар уже во дворе.
   Ланиста тяжело вздохнул. С одной стороны, прерывать изучение документов было некстати. А с другой, ланиста мог заняться своим делом. Повод самый что ни на есть достойный. Только вот испытывал Констанций серьёзные опасения, что предлагаемые рабы окажутся неподходящим. Своеобразный товар хорош в иных местах, а гладиатором может стать далеко не всякий. Это в других школах берут, кого попало, точнее, кого стараются сбагрить с рук раздраженные хозяева. А вот у Ксантия всегда был жесткий отбор - основа отличного качества принадлежащих ей бойцов.
   Ожидания Луция Констанция не обманули. Товар, который предлагал посмотреть Лорр, и вправду был "несколько своеобразный". Пожалуй даже, это ещё мягко сказано.
   Здоровенный ящер, достойный, чтобы его чучело было установлено перед храмом Аэлиса, как символ ужаса, царящего в его царстве, и рядом с ним - маленький костлявый мальчишка в нелепых коротких штанишках.
   Ланиста поморщился. Он никогда не был высокого мнения о Меро, но и глупцом того не считал. Неужели ошибался?
   - Благородный Луций! Я счастлив, что ты смог уделить мне время и взглянуть на мой недостойный товар.
   Это был сам продавец, которого Констанций, по профессиональной привычке принявшийся изучать предлагаемых невольников, сразу и не заметил.
   - Рад видеть тебя живым и здоровым, Меро. Но не могу сказать, что рад видеть то, что ты мне предлагаешь купить.
   - Что же тебе в них не нравится, благородный?
   - А что мне может в них понравится? Ящер, не спорю, вполне способен украсить церемонию ритуального забития нечек даже на открытии Фестиваля Аэлиса. Но разве ты не знал, что гладиаторские школы не имеют никакого отношения к тварям, отбираемым для забития? Их не нужно чему-либо учить. Они выходят на Арену лишь один раз: чтобы расстаться с жизнью. Обратись к владельцу Арены, благородному Квианту, думаю, он не откажется у тебя купить эту зверюгу.
   Меро ухмыльнулся.
   - Благородный Луций, я ведь родился в этом городе и отлично знаю, кто здесь чем занимается. Разумеется, я могу предложить ящера и благородному хозяину Арены: его и вправду не грех красиво убить для ублажения богов и радости почтенных горожан. Но мой Шипучка - искусный боец, он мог бы принести большую пользу тебе и твоей школе в роли гладиатора.
   - Сколько же ты хочешь за него?
   - Три больших сотни ауреусов.
   - Не слишком ли много?
   - Клянусь палицей Ренса, он того стоит.
   - Хм... Ты говоришь, он боец? И каким же оружием сражается эта туша? - недоверчиво переспросил ланиста.
   - Лучше всего - клинком. Но неплох и с топором или палкой.
   - Вот как? Меро, ты знаешь правила испытания?
   - Какие правила? - изумился наёмник.
   - Если во время испытаний твоя собственность пострадает, то я не буду обязан уплатить тебе даже лорика. И не стану платить.
   - А если пострадает твоя собственность, то я буду должен что-то платить?
   - Конечно, нет.
   Меро широко улыбнулся, обнажив чуть пожелтевшие, но крепкие и здоровые зубы.
   - Тогда в чём подвох, благородный Луций? Мы в равных условиях.
   - В моей школе собраны лучшие воины-нечки Толиники и окрестностей! Лучшие из лучших.
   - Именно поэтому я предлагаю своих бойцов тебе, а не другим ланистам.
   - Ладно, - махнул рукой Луций. - Ты всегда был упрямцем. И, надо признать, часто имел на это основания. Посмотрим как на этот раз. Атрэ, маленький бездельник!
   - Да, мой господин, - чернокожий подросток выскочил на зов хозяина как ошпаренный.
   - Приведи сюда Марке и Клюнса, живо!
   - Да, господин, - окончание фразы донеслось уже изнутри дома.
   - Ну, а почтенного торговца прошу пока присесть за столик. Испытание товара занимает немало времени.
   - Благодарю, благородный Луций.
   В Море сидеть за одним столом с младшим гражданином считалось зазорным. Но постоянно живущие в варварских провинциях морриты подобной щепетильностью не отличались. Отчего бы не оказать благодеяние хорошему человеку, особенно, если он знает своё место? Тем более, что наёмник для Луция был вовсе не чужим.
   Меро своё место знал. Скромно присев на табурет у вынесенного на опоясывавшую с трёх сторон внутренний дворик галерею стола, он почтительно ожидал, пока старший гражданин изволит с ним заговорить. Но ланиста молчал. И лишь только когда на веранде показался казначей, то Луций заговорил, и то не с Меро, а с Марке.
   - Видишь, нам предлагают купить двух новых невольников. Что скажешь?
   Марке окинул товар оценивающим взглядом, пожевал бледными губами. Присев на табурет у стола, потёр ладонью лоб с высокими залысинами и, наконец, изрёк.
   - Ящера купить можно, если дёшево. А мальчик не нужен. Совсем, совсем не нужен. Бессмысленная трата денег, совсем бессмысленная.
   - Ящер стоит три сотни ауреусов. Больших сотни, - уточнил на всякий случай Меро.
   - Очень, очень большие деньги, - огорченно забормотал Марке. - Господин, вряд ли мы можем отдать такие деньги за какого-то ящера. Послезавтра ладильские календы, нужно платить жалование стражникам. Дорого обходятся услуги мага и его големов. Если и покупать нового раба, так подешевле.
   Меро мог плакаться на недостаток денег часами. Луция его причитания не трогали, но незнакомый с казначеем Меро должен был прийти в волнение. Пока по виду наёмника это заметно не было, но ланиста был уверен, что продавец вот-вот дрогнет и скинет цену.
   На веранде с противоположной стороны двора появился Клюнс - школьный начальник стражи. Бросил короткий взгляд на топчущихся в стороне ящера и мальчишку и поспешил к господину - напрямик, через двор. Вслед за ним семенил Атрэ, почувствовавший, что приказ найти казначея и охранника - далеко не последний.
   - Ну, так что, на каком оружие будем испытывать твоего ящера? Будет драться клинком? - поинтересовался ланиста у наёмника.
   - Если это позволительно, благородный Луций, то лучше клинком.
   - Гладиаторам - позволительно, - ухмыльнулся моррит. - Клюнс, распорядись, чтобы сюда привели Тхора с оружием. И прихватите меч для этой ящерицы.
   - Слушаю, мой господин!
   - И ещё пусть приведут двух-трёх мальчишек из учеников-первогодков.
   Клюнс бросил ещё один быстрый взгляд на щупленького малыша в коротких штанишках, поперхнулся смехом и с трудом выдавил из себя:
   - Слушаю, мой господин.
   - Ступай! - махнул рукой Луций. - Атрэ, время большого завтрака. Живо накрой нам здесь стол.
   Мальчишка изогнулся в низком поклоне, а затем, сломя голову, кинулся на кухню. Господин ланиста редко изволил принимать пищу в школе, но если оставался недовольным тем, как его накормили, то наказывал виновных без жалости.
   Не прошло и десяти минут, как на столике появились большие оловянные блюда с кусками покрытой беловатым жиром холодной жареной свинины, маринованной рыбой, мочёными яблоками, глиняные плошки со сливовым и малиновым вареньем, прозрачным акациевым мёдом, изюмом, сушеными абрикосами и черносливом. Расставив перед господами украшенные изящной чеканкой бронзовые чаши-патеры, Атрэ немедленно наполнил их разведённым вином.
   - За здравие Императора Кайла, - провозгласил Луций, поднимаясь с табурета.
   Остальные последовали его примеру.
   - Слава Императору! - вырвался мощный крик из четырёх глоток.
   Осушив чаши до дна, господа занялись закуской. В этот момент открылись большие ворота внутреннего дворика, и, в сопровождении Клюнса и ещё нескольких охранников, вошли вызванные ланистой гладиаторы.
   Меро внимательным взглядом осмотрел тех, кто должен был проверить качество предлагаемых им бойцов. Сразу следом за школьным начальником стражи шел огр: могучий детина, возвышавшийся над остальными пришедшими, словно скала посреди моря: стражники макушками едва доставали ему до плеч. Мощный торс нечки был обнажен, под грязно-зеленой кожей перекатывались бугры мускулов. Карикатурно похожая на человеческое лицо, морда огра казалось маской, символизирующей злобную разрушительную мощь. Одеждой гладиатору служили просторные кожаные штаны, доходившие до самых щиколоток. Запястье правой руки украшал широкий бронзовый браслет.
   После великана во двор прошли трое стражников, одетых в стёганные кожаные куртки, кожаные юбки и высокие сапоги. Топоры на длинных рукоятках все трое держали за поясом. На взгляд Меро, огр запросто мог бы убить всех троих раньше, чем хоть один из них успел бы выхватить оружие, но гладиатор не обнаруживал никакой агрессии. За стражниками показались трое подростков вёсен двенадцати отроду, чья одежда состояла лишь из набедренных повязок красного цвета, да калиг. Несомненно, это были те самые ученики-первогодки, с которыми предстояло сразиться Волчонку. Замыкал шествие ещё один стражник, в каждой руке он держал по длинному мечу.
   Наёмник отхлебнул из патеры и недовольно поморщился. Если сравнивать соперников по физической силе, то ни у Шипучки, ни у Волчонка не было никаких шансов: гладиаторы смотрелись намного внушительнее. Конечно, и у ящера, и у мальчишки были в запасе свои козыри, но Меро осознавал, что их может оказаться недостаточно. Возможно, подходило время подсчитывать убытки. Впрочем, предаваться отчаянию, пока битва ещё не закончилось, было вовсе не в характере наёмника.
   - Ну что, будем испытывать твой товар? - поинтересовался ланиста.
   - Как будет угодно благородному господину. Я уверен, что эти рабы покажут себя достойно.
   - Тогда начнём с ящера, - распорядился моррит.
   Привстав с табуретки, наёмник опёрся о перилла террасы.
   - Эй, Шипучка, ну-ка иди сюда!
   Ящер неторопливо подошел на зов.
   - Ты должен сразиться с этим воином, - Меро указал на огра. - Постарайся его не убивать и не калечить, но покажи всё, на что ты способен. Ты понял меня?
   Сауриал утвердительно нагнул голову.
   - Ты слышал, Тхор? Тебя приказано не убивать и не калечить. Думаю, ты покажешь этой ящерице, на кого она осмелилась поднять лапу.
   Огр низко поклонился. Длинная чёрная коса, в которую были заплетены его волосы, соскользнула со спины через правое плечо.
   - Как будет угодно господину.
   - Господину угодно, чтобы ты не убивал и не калечил ящера. Просто, покажи на что способен ты.
   Тхор угрюмо кивнул и принял из рук стражника меч.
   - Почему твой ящер подтверждает, что понял тебя, кивком, а не словом? - поинтересовался казначей.
   - Он нем от рождения, любезный. Этот нечка способен лишь только шипеть, - пояснил Меро.
   Луций довольно улыбнулся. Ему всегда доставляло удовольствие, когда кто-нибудь подчёркивал низкий статус вольноотпущенника.
   - Очень, очень ценное качество, - Марке будто и не заметил снисходительного обращения. - Отцы-инквизиторы по достоинству оценят такого нечку.
   Упоминание об инквизиторах сразу испортило настроение ланисты. По правде говоря, отец Сучапарек, крутившийся вокруг школы с того дня, как Марке купил дракона, надоел Луцию Констанцию хуже солитера. К счастью, во дворе началась схватка, отвлекшая моррита от неприятных мыслей.
   Тхор был не только силачом, но и мастерски владел мечом - в противном случае ему бы не удалось остаться живым, уже пятую весну выходя на арены Толы. Атаки посыпались на Шипучку одна за другой. Отражать их было очень трудно, огр всё время менял высоту и направление атак, чередовал рубящие удары с колющими выпадами, а те - с отмашками рукояткой. Но ящер оказался неимоверно проворен. Раз за разом он ускользал в сторону от клинка Тхора, лишь иногда отводя атаки в сторону своим мечом. В то же время, стоило огру сделать в чреде атак хоть маленькую паузу - Шипучка в свою очередь отвечал опасными контрвыпадами. Дважды его клинок прошелся на расстоянии буквально толщины пальца от кожи противника.
   Внимательно следя за поединком, Меро искоса бросил взгляд на Волчонка. Предчувствие его не обмануло: мальчишка отчаянно переживал за ящера. Не замечая ничего вокруг себя, он впился взглядом в происходящий во дворе поединок. При каждой атаке он судорожно вздрагивал всем телом, дёргал сжатыми в кулаки руками и даже по-детски пританцовывал на месте. Наёмник ухмыльнулся и снова сосредоточился на поединке нечек.
   Не сумевший сломить ящера стартовым натиском, гладиатор перешел к бою с упором на технику. Теперь в поединке то и дело возникали паузы, во время которых подуставшие соперники стояли друг против друга, собираясь с силами и планируя, какую последовательность атак провести с тем, чтобы в её конце нанести неотразимый удар. Трижды паузы прерывались атаками Тхора, один первым напал Шипучка. Нанести ранение противнику не удалось никому.
   - Очень, очень неплохо, - оживлялся Марке. - За это зрелище можно выручить неплохие деньги. Очень неплохие деньги.
   - Хороший боец, - согласился ланиста.
   - Я же говорил благородному Луцию, что предлагаю достойный товар, - сдержанно заметил Меро.
   Противники снова сошлись. Опять Тхор осыпал Шипучку градом ударов, от которых сауриал едва успевал уворачиваться. И вдруг, очередной раз ускользнув от клинка огра, ящер, вместо того, чтобы повернуться к противнику мордой, продолжил движение в обратную сторону, стараясь подсечь Тхора ударом массивного хвоста.
   Этот приём Шипучка считал своим коронным номером, и он не раз и не два выручал его в бою с человекоподобными врагами. Такой атаки они совершенно не ожидали и не успевали на неё отреагировать. Огр смог это сделать. Непонятно каким образом, но он всё же успел подпрыгнуть, согнув ноги в коленях так, что, наверное, достал пятками спину и пропустил хвост под собой. А увлеченному инерцией планхеду едва удалось уклониться от нового удара, который Тхор нанёс, едва успев встать на ноги.
   - Довольно! - воскликнул ланиста, поднимаясь из-за стола.
   Бой моментально прекратился.
   - Отдайте мечи.
   Нелюди протянули оружие стражникам и обменялись уважительными взглядами. Каждый из них выполнил приказ и показал то, на что способен. Способности каждого заслуживали уважения.
   - Убедительно, - довольным голосом произнёс Луций. - Так ты хотел за него три сотни золотых?
   Меро задумчиво почесал переносицу.
   - Три больших сотни. Ты сам видишь и понимаешь, благородный Луций, что Шипучка стоит больше. Но раз уж я сам назвал эту цену, то пусть так и будет. Не пристало наёмнику не быть хозяином своего слова.
   - Мудро, - ланиста поднялся. - Я покупаю твоего ящера за три сотни ауреусов. Марке подготовит до завтрашнего обеда деньги и необходимые документы. Это тебя устроит?
   - Вполне.
   Луций подошел к перилам веранды.
   - Тхор, этот ящер будет новым гладиатором. Отведи его на двор нечек.
   - Да, мой господин! - огр, прижав руку к сердцу, низко поклонился, а потом коротко бросил недавнему сопернику: - Иди за мной.
   Сауриал повернулся одиноко стоящему в углу дворика пареньку, напоследок прошипел что-то ободряющее и потопал вслед за зеленокожим проводником в дальние ворота прочь со двора. Вслед за ними двинулся Клюнс и двое стражников. Ещё двое остались присматривать за мальчишками.
   - Ну, а что может твой малыш? - поинтересовался Луций, снова опускаясь на стул и провожая взглядом удаляющегося в сопровождении Тхора и стражников Шипучку.
   - Здесь представления не обещаю. Волчонок немного умеет драться без оружия и немного - с палкой. Пожалуй, всё.
   - Маловато, - разочаровано протянул ланиста. - Хотя, немного - понятие растяжимое.
   - Но даже за пределами Толиники известно, что в школе Ксантия из детей воспитывают воинов-гладиаторов.
   - Дети детям рознь...
   - В Альдабре мне чуть не пришлось платить за него штраф: он там побил в невольничьем бараке каких-то мальчишек, постарше себя. Четверых или пятерых, уж не помню.
   - Хорошо, очень хорошо, - одобрительно кивнул моррит. - Ещё что-нибудь?
   - Увы, это всё. Но и цена невелика: две с половиной дюжины ауреусов.
   - И вправду, не очень много. Что так?
   - Я и на ящере неплохо заработал.
   Ланиста потянулся за патерой, но обнаружил, что чаша пуста.
   - Атрэ, бездельник. Живо вина!
   Перепуганный подросток торопливо принялся разливать в патеры господ вино, тут же разбавляя его водой. Луций терпеливо ждал, пока раб наполнит все четыре чаши, лишь после этого отхлебнул, закушал изюмом и продолжил беседу.
   - Значит, две с половиной дюжины? Что скажешь, Марке?
   - Мальчик маленький, очень маленький, - торопливо забормотал получивший слово казначей. - Ему рано в гладиаторы, совсем рано.
   - Подумаешь - маленький. Зато крепкий. Ты ведь заметил, благородный Луций, что...
   - Заметил, - прервал наёмника ланиста. - Милостью богов, глазами я пока что не ослабел. Вижу, что парень - далеко не задохлик, даром, что у него все рёбра наружу. И всё равно - маловат. Не потянет. Куда мне его девать?
   - А мне куда? Наёмнику слуги не нужны.
   - Подари брату.
   - С позволения благородного Луция, мне больше чем достаточно забот со своими детьми.
   Ну, да, пока Меро проводил время в дальних странах, жена принесла Лорру двойню, и теперь братец вынужден был кормить четыре голодных рта. Не считая пятого рта дражайшей женушки, так же отсутствием аппетита не страдавшей.
   - Я ж тебе его не усыновить предлагаю...
   - В таком возрасте от раба больше проблем чем пользы, - не уступал Лорр.
   - Ну, раз брат не берёт, то продай ещё кому-нибудь.
   - Кому он нужен? В бордель разве что? Говорят, на худеньких и большеглазых неплохой спрос.
   Луций досадливо сплюнул. Хотя за легионерами и ходила устойчивая репутация людей, способных тешить плоть со всем, что движется, но на самом деле большинство воинов относились к извращенцам с глубочайшим презрением.
   - Так в борделе он долго не протянет, - продолжал размышление вслух наёмник. - Прирежет себя, точно говорю.
   - Чего так уверен? - подначил брата Лорр.
   - Гордый, - пояснил Меро и, отхлебнув из патеры, добавил. - И хорошо, если только себя. А то ещё и посетителя какого прирежет.
   - Вот уж кого не жалко, - хмыкнул ланиста.
   - Не скажи, благородный Луций. По мальчикам-то в Толе больше старшие граждане ходят. А то и...
   Наёмник выразительно поднял взгляд наверх. Моррит только вздохнул: и вправду, влечением к детям в первую очередь были знамениты как раз его соплеменники. Очень немногие, но среди местных жителей таких было ещё меньше. В общем, определенное предубеждение сложилось давно и прочно, и было для Луция крайне обидным.
   - Как, говоришь, его зовут?
   - Сергей. Но я называю Волчонком - дикий.
   - Дикий, значит? - Ланиста призывно махнул рукой. - Эй, Сергей, иди сюда. Живо! - И, понизив голос, добавил. - Сейчас посмотрим, какой он у тебя дикий.
   - Смотри, не жалко, - пожал плечами Меро.
   Мальчишка выполнил приказ быстро, но без спешки и суеты. Луций ещё раз окинул его с головы до ног внимательным взглядом. Да, для своего возраста парень был крепким и хорошо развитым, но возраст уж больно нежный. Природу не обманешь, кости ещё хрупкие, а мышцы - не развившиеся. И никакая гимнастика тут ничего не исправит. Только время.
   - Знаешь, что такое гладиаторская школа?
   - Знаю... господин...
   На имперском мальчик говорил правильно, только медленно, с трудом подбирая слова.
   - Господин ланиста, - наставительно поправил Луций.
   Парнишка бросил быстрый взгляд на Меро, тот одобрительно кивнул.
   - Ты хочешь заниматься в школе? Или хочешь быть домашним рабом?
   - Разве от моего желания что-то зависит... господин ланиста?
   - Нет, но я хочу его знать.
   - Мне всё равно... господин ланиста, - не задумываясь, ответил мальчишка.
   - Всё равно? - Луций ушам своим не поверил. Такого ему ещё ни разу за свою жизнь слышать не доводилось.
   - Да... господин ланиста. Мне всё равно.
   - Хм...
   Луций был сбит с толку.
   - А как ты думаешь, можешь ли ты вообще стать гладиатором? Это тяжелый труд.
   - Думаю, что смогу... господин ланиста.
   Луций уже понял, что небольшие паузы перед обращением вызваны вовсе не плохим знанием языка. Мальчишка явно дерзил, но дерзил умно: нормальный хозяин скорее простит небольшую заминку, чем станет специально из-за неё наказывать раба. Только вот парень, похоже, не догадывался, что, когда раб провинится по серьезному, то хозяин вспомнит ему и эти заминки.
   - Видишь этих ребят? - моррит кивнул на мявшихся в углу двора подростков в красных набедренниках. Не дожидаясь ответа, он продолжал: - Это ученики первого года. Им приходится трудно. Тебе будет ещё труднее - ты младше. Не боишься?
   Паренёк отрицательно покачал головой.
   - Не боюсь... господин ланиста.
   - Почему не боишься?
   Впервые в глазах мальчишки промелькнуло живое чувство - удивление.
   - Не знаю... Просто - не боюсь.
   - Смелый, значит?
   В ответ мальчишка только плечами передёрнул, мол, понимайте, как хотите.
   - А ты можешь справится с кем-нибудь из них? Оружие на твой выбор, или - без оружия.
   Серёжка уже давно понял, что и его тоже будут пробовать на умение драться, и, пока Шипучка сражался, а господа вели переговоры, внимательно присматривался к трём мальчишкам в красных набёдренных повязках, которых слуга привёл вместе с зеленокожим воином. Все трое на вид были старше его года на два, сильные и крепкие. Наверняка их тут гоняли от зари и до зари. Из оружия Серёжка кое-как научился владеть палкой, но, даже после уроков Меро и трюков Шипучки, вряд ли мог долго продержаться против юных гладиаторов. Аршу, они, наверное, уступили бы, но Арш сам старше их настолько же, насколько они старше Серёжки.
   А вот в борьбе можно было и победить, если сразу взять на приём. Ребята наверняка не воспринимают его, как достойного противника, значит, осторожничать не станут, сразу попрут напролом.
   - Лучше без оружия... господин ланиста.
   - У тебя что, слова в горле застревают, что ли? - недовольно нахмурился моррит. - Эй, Малуда! А ну-ка, покажи, на что ты способен. Вольная борьба с этим парнем. Я поставлю на тебя квадрант.
   - Приму ставку, - быстро отреагировал Меро.
   Малудой оказался маленький крепыш - самый низкий из приведённых во двор мальчишек.
   - Господин ланиста, как можно бороться с этим комаром? Я же ему все кости переломаю.
   Серёжка всем своим видом изобразил обреченную покорность. Ничего против задиристого Малуды он не имел, и на похвальбу ничуть не обиделся. Но и проигрывать противнику не собирался: хватит уж мотаться по разным городам и странам, надо оседать на одном месте, чтобы Балису Валдисовичу и его друзьям было легче его найти и выручить. Раз для этого надо побороть Малуду, значит, надо побороть Малуду. Или, по крайней мере, почётно проиграть, но об этом мальчишка думать не хотел: он твёрдо знал, что тот, кто изначально считает приемлемым поражение - обязательно проиграет. Настраиваться всегда надо на победу и только на победу.
   - Можешь ломать кости - я разрешаю, - ухмыльнулся ланиста и подтолкнул Серёжку с веранды на дворик. Подошедший Малуда смерил противника презрительным взглядом.
   - Щас я тебя разделаю, цыплёнок.
   Серёжка опять ничего не ответил, по опыту уличных стычек зная, что в такой ситуации молчание злит нападающего больше, чем любой ответ.
   - Начали! - скомандовал Луций.
   Как Серёжка и предполагал, противник тут же бросился на него, пытаясь обхватить руками за корпус. Отработанным движением мальчишка ушёл вправо, левой рукой перехватил за запястье правую руку Малуды, а правой подхватил её за предплечье и дёрнул подростка ещё сильнее вперёд, одновременно выставляя на пути его движения правую ногу. Самая простая, но эффективная в таких случаях передняя подножка.
   Не успев понять, что произошло, гладиатор, нелепо взмахнув обутыми в сандалии ногами, грохнулся на пыльную землю дворика и даже проехался по ней немного вперёд. А Серёжка только развернулся к нему лицом и остался стоять на месте, ожидая продолжения.
   - Ну, всё, цыплёнок, убью, - воскликнул Малуда, вскакивая на ноги. Ума у него оказалось меньше, чем силы. Он снова бросился в атаку, чтобы обхватить маленького противника, но Серёжка на сей раз не стал уклоняться в сторону. Схватив Малуду за предплечья, мальчишка повалился назад, на спину, увлекая гладиатора за собой. Падая, Серёжка выбросил вперёд правую ногу, упираясь босой стопой в живот Малуды. А, коснувшись спиной земли, он резко разогнул ногу в колене, перекидывая противника дальше, за голову. Подросток тяжело упал спиной на землю, а Серёжка тут же вскочил на ноги, готовый продолжать борьбу.
   Малуда тоже вскочил и бросился вперёд, уже без слов, пригнув голову, словно забодать хотел. Серёжка понял, что парень утратил контроль за происходящим и его действиями руководит не разум, а инстинкт. Поэтому мальчишка не стал ничего менять в тактике, а просто повторил бросок с упором стопы в живот. И получилось всё настолько легко, что Серёжка даже удивился: как же так, вроде противник и постарше года на два, и занимается в гладиаторской школе, а простой второразрядник, при том, что и второй-то разряд у Серёжки был, естественно, не взрослый, а юношеский, по самбо, ни разу не выигрывавший ни одного турнира ( лучший результат - второе место на первенстве района ), валяет его как хочет. Неправильно это.
   Но, правильно или не правильно, а Малуда снова грохнулся спиной на землю и на этот раз ушибся капитально, так, что встал не сразу, а, встав, в атаку не кинулся.
   - Достаточно, - бросил с веранды Луций. - Пасе, уведи этих нерадивых учеников, позор нашей школы.
   Стражник вытолкнул подростков за центральные ворота, туда же, откуда их и привели.
   - Ну, что ты, господин, - довольно умело польстил Меро. - Здесь нет позора твоей школе. Не твои рабы плохи, а те, которых ты сегодня купил - хороши. Это хорошая сделка и за неё стоит выпить.
   Он потянулся за патерой, которую Атрэ предусмотрительно наполнил вином, пока шёл поединок.
   Луций тоже отхлебнул из чаши с довольно кислым выражением лица, на счастливого человека он явно не походил.
   - Мал больно. Хорош, но мал. Было бы ему хоть на весну побольше...
   - Дык, можно одну весну его как слугу использовать, - предложил Лорр. - Пусть на кухне котлы чистит или продукты с рынка таскает.
   - Очень, очень, плохая мысль, - зачастил Марке. - Слуг здесь и без этого мальчишки хватает. Господин Ксантий будет очень, очень недоволен. А учеников у нас недобор. В каждой группе есть свободное место. А то и два.
   Луций хмыкнул.
   - А самая сильная у первогодков сейчас "синяя"... Ладно, Марке, выплати за этого малыша две с половиной дюжины. Попробуем, как он себя проявит в "синей" группе до ближайших нон, а там видно будет. Нелиссе!
   - Да, мой господин, - откликнулся последний оставшийся во дворе стражник.
   - Отведи этого...
   Пауза затянулась. Ланиста просто забыл незнакомое имя нового раба, а Меро не сообразил, с чем связана заминка. Устав себя утруждать, Луций со свойственной хозяевам бесцеремонностью заменил имя кличкой.
   - Отведи этого Шустрёнка к Вену. Скажи, что это его новый воспитанник.
   - Слушаюсь, господин, - склонил голову Нелиссе, а затем, взяв Серёжку за плечо, подтолкнул к воротам, через которые раньше ушли Шипучка, зелёный великан и мальчишки в красных набедренных повязках.
  
   За воротами оказался небольшой переулок, шириной каких-то три метра, а то и меньше. С одной стороны его ограничивала внешняя стена дворовой постройки, тянущаяся вперёд намного больше, чем можно было предположить изнутри двора, с другой - та самая высокая стена, привлёкшая внимание мальчишки ещё на подходе к гладиаторской школе.
   - Направо! - приказал Нелиссе.
   Серёжка послушно свернул направо, но успел заметить, что слева переулок заканчивался воротами, несомненно, ведущими на ту самую улицу, по которой Меро привёл его и Шипучку в школу. Ворота были не только закрыты, но и тщательно заперты на два металлических засова и ещё на здоровенный крючок. С другой стороны, стражи у ворот не стояли. Стражник стоял, точнее - сидел на низеньком табурете в глубине проулка. На коленях у него лежало какое-то оружие - издалека не разобрать.
   Запомнив возможный путь к свободе, Серёжка продолжал внимательно осматриваться по сторонам. Было видно, что впереди переулок заканчивается тупиком, а в стенах по обеим сторонам имеются многочисленные двери. В левой, высокой стене кроме дверей попадались ещё и небольшие окна, но очень высоко, метрах в трёх над землёй. Нелиссе остановился у второй двери именно в этой стене.
   - Сюда.
   В первый раз Серёжке в этом мире встретилась хорошо смазанная дверь, отворившаяся без малейшего скрипа. В комнате со скошенным: у входа высоким, у дальней стены - намного ниже, потолком царил полумрак. Пахло чем-то очень приятным. Вдоль дальних стен стояли стеллажи, заполненные тканями. Женщина в тёмных одеждах, что-то перекладывавшая с полки на полку, повернулась на звук их шагов.
   - Чего надобно?
   - Одеть новичка, Тантана, - конвоир слегка подтолкнул Серёжку вперёд, в центр комнаты, сам оставаясь у двери.
   - Этого что ли? - в голосе женщины послышалось лёгкое презрение.
   - Ты видишь тут другого? - усмехнулся Нелиссе.
   - С ума сойти. Господин Луций берёт в обучение таких сопляков?
   Серёжке едва сдержался, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь колкость. Да что они все заладили: "сопляк, малыш, худышка". Во-первых, лично ему эта школа нафиг не сдалась. Его бы воля - только бы его тут и видели. А, во-вторых, не сопляка Полуду или как там его звали, Серёжка только что победил по всем статьям. И всё же дерзить женщине не стоило: наверняка, безнаказанным это не останется, а толку никакого. "Промолчишь - за умного сойдёшь", - говорила про такие случаи мама.
   - Твоё-то какое дело, кого берёт в обучение господин Луций? Или поучить его хочешь? - ядовито поинтересовался конвоир.
   - Да куда уж мне, - махнула рукой женщина. - Только, пусть уж меня предупредят, когда господин решит брать ползунков, чтобы я для них пелёнок закупить успела. Каким он будет-то?
   - Синим.
   Тантана перешла к соседнему стеллажу, что-то неразборчиво пробормотала, вытащила какой-то кусок тёмной матери и кинула его Серёжке:
   - Держи.
   Мальчишка поймал тряпку, недоумённо посмотрел на неё и спросил:
   - А что мне с ней делать?
   - Снимай своё барахло и надевай это, дурья башка, - ответил Нелиссе.
   Серёжка только носом шмыгнул. Можно было упереться и устроить скандал, который, несомненно, окончится каким-нибудь наказанием. В первые дни своего рабства мальчишка, скорее всего, так бы и поступил. Он не игрушка, не кукла, которую хозяева могут переодевать во что угодно по своему желанию. Терпеть такое отношение казалось унизительным.
   Но теперь, познав рабство не через чтение книжек, а на собственной шкуре, Серёжка немного изменил взгляды. Сейчас протестовать он был готов только по серьёзному поводу. Одежда же никак на такой повод не тянула. Шорты, конечно, жаль, как никак, последняя память о доме, но всю жизнь в них тоже не проходишь. Рано или поздно придётся их менять, так чего же из этого трагедию делать? Вот только бы ещё знать, как "это" одевают.
   Пока тётка рылась в белье, Серёжка быстро переоделся, повязав полученную одежду вокруг талии, наподобие того, как в пионерском лагере ребята иногда повязывали полотенца, когда ходили на пруд купаться. Едва он успел это сделать, как откуда-то из недр стеллажей хозяйка комнаты вытащила пару сандалий и протянула мальчишке.
   - Вот, держи. Меньше всё равно нету.
   Сандалии были не совсем обычные: с крепкой деревянной подошвой, без застёжки, зато паутина кожаных ремней охватывала ногу чуть ли не до середины голени. Серёжка сразу вспомнил, что на такие сандалии предлагал ему в Плоштском бараке играть Рик, вот только название обуви никак не вспоминалось. Разумеется, обувка оказалась ему велика, подошва так и норовила выскользнуть из-под ступни. Женщина нахмурилась.
   - Нету меньше, - огорчённо повторила она.
   - А и ничего страшного, - усмехнулся Нелиссе. - Пока так походит, а там придумает, как ремни подтянуть.
   И обращаясь уже к Серёжке, коротко бросил:
   - Пошли.
   Они вышли обратно в проулок, конвоир слегка подтолкнул мальчишку налево, туда, где на табурете сидел караульный. Серёжка, незаметно для стражников, продолжал внимательно осматривать дорогу: на предмет возможности побега. Но пока что пути для бегства не вырисовывалась: стены одна другой выше, да и гладкие слишком, так просто не влезешь, даже если скинуть эти деревянные сандалии, двери повсюду закрыты и ведут непонятно куда. Да ещё и этот часовой. Поравнявшись с ним, Серёжка увидел, что на коленях тот держит готовый к выстрелу самый настоящий арбалет. Мальчишка знал, что перезаряжается такое оружие довольно долго, но попробуй, разминись с первой стрелой в тесноте переулка.
   К тому же, от поста за стену уходил длинный шнур. Парнишка мог поспорить, что если сильно за него дёрнуть: где-то рядом зазвенит колокол или прозвучит ещё какой-нибудь сигнал тревоги. Часовой сидел возле раскрытых ворот, за которыми виднелся внутренний дворик, один в один как тот, где ланиста испытывал новичков. Наверное, из этого дворика по сигналу тревоги в переулок и выскочат стражники.
   А ещё, Серёжка готов был поспорить, что и часовой непременно пошутит по поводу его худобы или маленького возраста. Жаль, спорить было не с кем.
   - Нелиссе, это что за дохлятина с тобой? Обед для дракона своим ходом топает? - голос у стражника был какой-то дребезжащий, противный, да и сам он своим видом симпатии не вызывал. Худой, весь сморщенный, неопрятный, с всклокоченными редкими волосами. "Вот бы его фотографию - да в учебник: такие рабов охраняли", - мстительно подумал Серёжка.
   - Всем нужно спросить, - досадливо отмахнулся конвоир. Видимо, у него со сморщенным были далеко не дружеские отношения. - Разуй глаза и посмотри на его повязку. Ученик он.
   - Да такого на арене не рассмотришь.
   - Кому надо, тот рассмотрит. Закрой за нами, - довольно грубо прервал разговор Нелиссе.
   - Известное дело, - пробормотал в пространство сморщенный, поднимаясь с табурета.
   В левой стене оказалась решетчатая металлическая калитка, закрывавшая выход из ещё одного проулка. Со стороны поста калитка закрывалась на два засова, устроенных так, что с противоположной стороны рукой их было не достать. А вот перелезть через решётку для Серёжки было легче легкого, даже в хлюпающих сандалиях. Только вот какой смысл перелезать, если за решеткой стоит стражник с арбалетом?
   Второй переулок оказался намного короче и вывел их в третий, расположенный параллельно первому и похожий на него как две капли воды. Только заканчивался он глухими тупиками с обеих сторон. Здесь они снова свернули налево, и мальчишка сообразил, что они обходят здание с высокими стенами, видимо, самое главное в этой гладиаторской школе.
   "Интересно, а что такое в нём находится? В самой середине, за комнатой со скошенным потолком", - подумал Серёжка, но предположений построить не успел. Нелиссе растворил очередную дверь, снова в левой стене, и подтолкнул мальчишку внутрь.
   Комната размером и наклоном потолка была похожа на ту, в которой Серёжка переодевался. Но вместо стеллажей уныло темнели голые каменные стены. На полу расселось с десяток мальчишек на вид лет тринадцати-четырнадцати, усердно натирающих ветошью металлические части доспехов. Кто-то драил шлем, кто-то нагрудник, кто-то что-то ещё. Начищенные предметы были сложены на середине комнаты небольшой кучкой. Соседнюю кучку, чуть больших размеров, образовали те предметы, до которых у ребят ещё не дошли руки. А рядом с кучами на табурете восседал стражник, приглядывавший за этой ордой. Мальчишке сразу бросилась в глаза заткнутая за широкий кожаный пояс плётка.
   - Вен, вот тебе новичок, - с усмешкой в голосе сообщил Нелиссе.
   - Чего? - повернулся надзиратель.
   У Серёжки по лопаткам невольно побежали мурашки: левая половина лица Вена была обезображена страшным шрамом. До Наромарта, конечно, человеку было далеко, ему достался "всего лишь" удар мечом. Но и "такая мелочь" обезобразила надзирателя до жути: широкая белая полоса перечёркивала лоб, и особенно левую щёку. Левая бровь была разделена на две части, правый угол рта вздёрнут вверх, словно Вен постоянно гримасничал, а левый глаз навеки закрылся. Да уж, вполне подходящая внешность для злодея. "Бармалея бы ему в кино играть", - подумалось Серёжке.
   - Новичок тебе, говорю. Ланиста сказал - к синим. К тебе значит.
   - Этот? - изумился Вен.
   - Этот, этот.
   - Сам Луций сказал?
   - Сам Луций. Кстати, он как раз тебя зовёт. А за ребятами я послежу.
   Кривой что-то недовольно хрюкнул себе под нос, склонился над кучкой нечищеных предметов.
   - Держи.
   Он протянул Серёжке пару покрытых чеканкой щитков для защиты голеней, напомнивших мальчишке подстаканники в поезде Москва-Куйбышев.
   - Натереть так, чтобы ни пятнышка. Понял?
   Серёжка машинально кивнул. Вен неожиданно вцепился пятернёй в лохматые волосы мальчика и дёрнул так сильно, что на глаза невольно навернули слёзы.
   - Что, язык проглотил? Отвечай: "Понял, господин!"
   - По-онял, - от резкой боли парнишка немного растягивал гласные. Шипяще выдохнув, закончил: - Господин.
   Надсмотрщик отпустил волосы.
   - Смотри у меня. Чуть что - живо плетей отведаешь. Как звать?
   Прежде чем мальчишка успел раскрыть рот, ответил Нелиссе.
   - Ланиста сказал - Шустрёнок.
   - Сергей... господин.
   Раздосадованный на себя за то, что не выдержал боли от рывка за волосы, Серёжка сделал эту паузу нарочно, чтобы доказать, что он не боится. Доказать прежде всего себе. А то получалось, что раз за разом уступая, откладывая сопротивление на потом, он незаметно для себя превратился в обыкновенного покорного раба. Фиг им!
   Но Вен вызова словно не заметил, лишь махнул рукой.
   - Забудь. Раз ланиста сказал - Шустрёнок, значит здесь ты для всех Шустрёнок, а не Сергей. Ринк, поделись с ним тряпкой.
   - Да, господин доктор, - откликнулся сидящий рядом белобрысый худощавый паренёк, ожесточённо оттиравший похожий на совок наплечник. С треском разодрав ветошь, протянул кусок Серёжке: - Держи.
   - Спасибо, - Серёжка присел рядом.
   - Работайте. Пока не дочистите всё - никакого обеда. Я иду к ланисте, господин Нелиссе присмотрит за вами.
   Серёжка почему-то вообразил себе, что Вен ещё и хромой, но надсмотрщик вышел из комнаты лёгким упругим шагом, словно ему было двадцать лет, хотя на вид, по мнению Серёжки, можно было дать и все пятьдесят.
   Машинально оттирая поножи, Серёжка обдумывал, что делать дальше. Переименование в Шустрёнка ставило его перед сложным выбором: или признать новое имя, очередной раз позволив поступить с собой, как с вещью, или сопротивляться. Во втором случае можно было не сомневаться, что ему крепко достанется. Убить, конечно не убьют, не для того покупали, но, наверное, плетей всыплют так, что мало не покажется, не даром этот кривой сразу о плетях заговорил. Главное, держаться и стоять на своём: моё имя - Сергей. Тогда в конце концов отстанут. Должны отстать...
   - Мелкота, сидите смирно. Чтобы никто ничего... - неожиданно произнёс подпиравший дверной косяк Нелиссе.
   - Кувшин пива, господин стражник, - почтительным до издевательства голосом ответил высокий подросток с приметной родинкой на правой щеке, начищавший шлем, украшенный сверху фигуркой рыбы.
   - Животик лопнет, - хмуро бросил воин.
   - Один кувшин пива на всех, господин Нелиссе, - подросток обвёл рукой ребят, которые, словно по команде бросили ветошь и внимательно смотрели на охранника.
   - Накажи вас Фи. Ладно, будет вам кувшин крика.
   - Мы немы как рыбы и тихи, как змеи, господин стражник, - заверил подросток.
   Нелиссе довольно хмыкнул и прикрыл снаружи дверь.
   - Пойдёт с кем-нибудь быстренько в зуж перекинется, - помыслил вслух кто-то из ребят. - Вен от ланисты быстро не вернётся.
   Подросток, что вёл переговоры со стражником, со шлемом в руках подошёл к Серёжке.
   - Давай, Шустрёнок, живо шлем очисти.
   "Меня зовут Сергей!" - хотел, было, произнести мальчишка, но слова застряли в горле. Тут уже спорить приходилось не об имени.
   - В честь какого праздника?
   Подросток изумлённо посмотрел на сидящего перед ним мальчугана.
   - Я - Лаус. Я старший у синих, понял? Моё слово - закон. Сказал - чисти, значит, берёшь и чистишь... недомерок.
   - Твой шлем - ты и чисти. У меня уже есть работа, - упрямо ответил Серёжка.
   Лаус противно улыбнулся.
   - Малыш не понимает.
   И вдруг резко, неожиданно пнул Серёжку ногой.
   Точнее, он думал, что неожиданно. Серёжка-то как раз чего-то именно такого и ожидал. Уклоняясь от удара, он завалился на левый бок, а правой ногой что есть силы вдарил "старшему" по щиколотке опорной ноги. Тот, не ожидавший сопротивления, плюхнулся на пятую точку.
   Никто не засмеялся. Один за другим ребята медленно поднимались с пола, не отводя взгляда с новичка. Ничего хорошего для себя в этих взглядах Серёжка не прочитал. Он тоже вскочил на ноги, намереваясь защищаться, хотя понимал, что шансов у него нет. Это не Рик со своими товарищами из плоштских бараков, способные только малышей грабить. Этих ребят учили на гладиаторов, а значит, драться они умеют. И каждый из них старше Серёжки минимум на год, а то и на два. На что в такой ситуации можно рассчитывать? Но ведь не сдаваться же ему, в самом деле.
   - Что, все на одного? - спросил мальчишка срывающимся голосом. - Всей кучей бить будете?
   Лаус улыбнулся всё той же противной улыбкой.
   - Бить? Кто тебя бить собирается? Тино, ты?
   - Не... - ухмыльнулся белобрысый крепыш, зашедший справа.
   - Наверное, ты, Данни?
   - Что ты, Лаус. Как можно? - деланно возмутился худощавый парнишка с медными волосами, стоявший слева.
   - А, тогда это, конечно, Кау.
   - Да ни в жизнь, - раздалось из-за левого плеча.
   Серёжка затравленно поворачивался на каждый голос, а его новый соученики, похоже, только этого и ждали. Когда он развернулся на слова рыжего Кау, Тино резко прыгнул на мальчишку и сбил его с ног. Серёжка попытался скинуть с себя подростка, но тот был слишком тяжёл. Не удалось даже перевернуться на спину: остальные ребята пришли на помощь своему товарищу, схватив дерзкого новичка кто за плечи, кто за руки, кто за ноги. Серёжка вился ужом, пытаясь выскользнуть из их хватки, но ребята держали его крепко.
   - Поднимаем.
   Словно большую куклу его подняли и поставили перед Лаусом. Тино и Кау заломили ему за спину руки, а кто-то присев за спиной, крепко сжал лодыжки.
   - Ну что, мелочь, понял, чего ты стоишь? Будешь ещё спорить?
   Серёжка молчал.
   - Он теперь будет хорошим и послушным, - ухмыльнулся кудрявый смуглый парнишка.
   - Точно, Морон. Он всё понял, сейчас он возьмёт этот шлем и будет его чистить. Верно?
   - Ага, только шнурки поглажу, - буркнул Серёжка.
   - Чего? - удивился Лаус. И не только он, удивился и тот, кто держал Серёжкины ноги. Удивился и ослабил хватку, и так не очень крепкую: видно, неудобно было ему скорчившись сидеть и держать щиколотки. А Серёжка с отчаянной решимостью ударил ногой Лауса прямо между ног. По меркам мальчишек из Днестровска - поступок недостойный. Но, по тем же меркам нападать вдесятером на одного, да ещё и младшего - ещё более недостойный поступок. Тут уж один имеет полное право забыть о неписаных законах честной драки, это уже бой без правил.
   Серёжкина нога выскользнула из расслабленных пальцев державшего его мальчишки и... Не смотря на то, что Серёжка рванулся вперёд всем телом, до своего обидчика он не достал. Не хватило каких-то несчастных пары сантиметров, а может даже и одного... Не хватило бы, будь на Серёжке обувь по размеру. Но слишком большая сандалия на слишком длинных ремешках, сослужила своему хозяину добрую службу: она-то достигла цели. С шипением выпустив воздух сквозь сжатые зубы, Лаус согнулся от боли, схватившись руками за пораженное место.
   Всё произошло так быстро и неожиданно, что его товарищи не успели ничего сообразить. Серёжка успел лягнуть ногой назад и тоже удачно: услышал короткий вскрик и стук упавшего тела. В тот же миг Тино и Кау навалились на него, ещё сильнее выворачивая руки. Боль в плечах заставила мальчишку согнуться до земли.
   - Нелиссе идёт! - донёсся от двери громкий шепот.
   Державшие Серёжку руки мгновенно разжались. Подростки торопливо рассаживались по своим местам и моментально погружались в работу. Даже Лаус, превозмогая боль, занялся злополучным шлемом. Принялся за наплечник и Ринк, не обращая внимания на кровоточащую ссадину на лбу: именно ему достался второй Серёжкин удар.
   Серёжка тоже взялся за свою работу. Жаловаться на ребят Нелиссе он не собирался. Хоть они и не соблюдали неписаного кодекса мальчишеской чести, но сам он не собирался от него отказываться без крайней необходимости. Когда он ударил Лауса, такая необходимость была, а сейчас без ябедничества можно было обойтись... Во всяком случае, можно было попробовать обойтись.
   Стражник отворил дверь и привычно привалился к косяку. Некоторое время молча наблюдал за ребятами, пока ему на глаза не попался Ринк.
   - Эй, парень, что это у тебя на лбу?
   - Ссадина, господин стражник.
   - Я вижу, что не гриб вырос. Откуда?
   - Да попросил Шустрёнка мне наплечник кинуть, - не моргнув глазом, соврал подросток, для пущей убедительности подняв над головой объект своего труда. - Он кинул, а я не поймал.
   - Шустрёнок, значит, виноват? - с угрозой в голосе произнёс Нелиссе.
   - Он-то тут при чём? Я же не поймал, - возразил Ринк.
   - В следующий раз - лови. А то так без глаза можно остаться, а я отвечай? Кнута вам за это, а не кувшин крика. Уже отлить нельзя отойти - обязательно что-то случается.
   - В следующий раз я буду внимательнее, господин стражник, - горячо заверил Ринк.
   Серёжка исподлобья бросил на Ринка быстрый взгляд. Как понимать то, что подросток не стал сваливать на новичка вину? Было ли это отказом от враждебных действий или только затишьем перед новыми нападениями.
   Но Ринк на Серёжку не смотрел. Казалось, для него во всём мире существует только наплечник, который он ожесточённо оттирал грязной тряпкой. Мальчишка вздохнул и тоже погрузился в работу. Нечего ломать голову над тем, что непонятно. Будущее покажет.
  
   Будущее себя долго ждать не заставило, хотя сначала вроде бы ничто неприятностей не предвещало. Вернулся Вен, отругал Ринка за неловкость и повёл ребят на обед.
   Серёжка, вынужденный откликаться на прозвище Шустрёнок: влипать во вторую историю за какой-то неполный час у него просто не было сил, после драки паренёк чувствовал себя уставшим и опустошенным, узнал, где и как живут ученики-гладиаторы. Последние ворота направо из дальнего проулка вели во внутренний дворик, отличный от ранее виденных Серёжкой тем, что в нём в землю было вбито с десяток кольев. На паре из них обитали дальние родственники Страшилы Мудрого, остальные стояли необжитыми, но, судя по многочисленным зазубринам, тоже регулярно подвергались атакам. Во двор, кроме ворот из проулка, выходили многочисленные окна-бойницы и пять дверей, над каждой из которых был прибит небольшой деревянный щит, окрашенный каждый раз в новый цвет: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный и синий. Над шестой дверью, находившийся рядом с выходом в проулок, щита не было, но и необходимости в нём не ощущалось: крепкий запах нечистот ясно указывал, что за этой дверью скрывается сортир. Недалеко от ворот стояла небольшая тележка с закопчённым котлом, в очередь к которой выстроилась целая толпа ребят, в зелёных и оранжевых набедренных повязках. Повар, судя по металлическому ошейнику - такой же раб, как и гладиаторы, разливал из котла по мискам суп.
   Непривычными были тишина и порядок. Никто не шумел, не толкался, не лез вперёд без очереди. Получив миску, ломоть хлеба и ложку, подростки торопливо шагали в двери своей комнаты, есть полагалось внутри.
   Синие пристроились вслед за оранжевыми, наставник которых, плешивый коротышка с обрезанным левым ухом, тут же принялся что-то тихо, но горячо объяснять Вену. Кривой внимательно слушал, не забывая время от времени бросать единственным глазом испытующие взгляды на своих подопечных. Те хлопот не доставляли: дисциплинированно построились в шеренгу и терпеливо ждали, пока до них дойдёт очередь. Серёжку как-то незаметно и мягко оттёрли в самый конец, он особо и не возражал. Котёл вместителен, мисок и хлеба много, так что голодным остаться паренёк не рисковал. Очередь двигалась быстро, и через несколько минут, сжимая в руках деревянную миску с аппетитно пахнущим густым гороховым супом, мальчишка спешил к двери под синим щитом.
   Только тут, во дворе, Серёжка понял, как он проголодался. Последний раз мальчишка ел утром, второпях, да и состоял весь завтрак из ломтя хлеба и куска холодного отварного мяса. На еде для кандидатов в гладиаторы Меро не экономил, но в это утро голова наёмника была слишком занята другими проблемами.
   Но уж теперь-то паренёк должен был основательно подкрепиться. Предвкушая грядущий обед, он вошёл внутрь. За дверью оказалась большая комната или, даже, скорее маленький зал. С правой стороны на полу в три ряда лежали накрытые какими-то куцыми одеялами матрасы, слева стоял длинный стол, вокруг которого на табуретах сидели ребята и успевший как-то незаметно переместиться со двора в комнату Вен. Ожесточённо стучали ложки. Стражник не обедал вместе с ребятами, но восседал во главе стола, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.
   Место для Серёжки нашлось на дальнем конце, между Данни и Мороном. Ребята встретили новичка мирно, даже подвинулись, чтобы ему было удобнее сесть. Но едва мальчишка успел проглотить несколько ложек, как сидевший справа Данни неловко задел его локтем. От неожиданности Серёжка выпустил из пальцев ложку, она с глухим стуком упала на пол. Чтобы её подобрать, пришлось нагибаться. А когда мальчишка распрямился, в миске уже плавал плевок. Кто из соседей харкнул, Серёжка заметить не успел.
   Обидно было до слёз. Голодный желудок требовал пищи, суп забивал ноздри соблазнительным ароматом, несколько проглоченных ложек только раздразнили аппетит. Но брать что-то из миски с плевком... Мальчишка видел, что сидящие за столом то и дело бросают на него быстрые взгляды, чтобы не пропустить момента и насладиться унижением строптивого новичка.
   "Нет уж, такого удовольствия я им не доставлю. Лучше поголодать!" - решил Серёжка. Подумать было легче, чем сделать. Мальчишка буквально истекал слюной. К тому моменту, как Вен скомандовал закончить обед, Серёжка точно знал, что видом и запахом горохового супа с мясом человека можно мучить не хуже, чем какими-нибудь другими пытками. Оставалось только надеяться, что ужин в гладиаторской школе не хуже обеда. А уж на то, что испортить его порцию больше никому безнаказанно не удастся, он теперь мог поспорить. Умные люди ошибок не повторяют, а Серёжка считал себя умным.
   То, что новичок возвращает почти нетронутый обед, Вен не заметил или предпочёл не заметить. Раб-повар не заметить полную миску не мог, но никак на происходящее не отреагировал. Его обязанностью было раздавать еду, а не следить за тем, сыты ученики или голодны. Для этого доктора есть, с них и спрос, а у него и своих забот хватает.
   На дальнем конце двора, у кольев Серёжка подметил ребят в красных набедренных повязках, и среди них - Малуду. Юные гладиаторы разбирали деревянные мечи и щиты, должно быть, собирались повоевать с кольями и чучелами. Синих же Вен снова повёл на чистку доспехов.
   Серёжка, хоть и не испытывал никаких добрых чувств к устроившим ему форменную травлю ребятам, всё же почувствовал себя оскорблённым несправедливостью. Почему одним упражнение с оружием, а другим - только его чистка? Или ланиста решил засунуть слишком маленького ученика в самую худшую группу, которой и оружия-то даже не доверяют. Даже учебного.
   Но, после того как все доспехи были отчищены, Вен перевёл ребят в другое помещение в том же высоком здании, где оказалось оборудованным что-то вроде примитивной "качалки". Тренажеров, разумеется, в помещении не было, зато имелось множество самых разных гантелей. По тому, как уверенно синие разбирали себе инвентарь, было видно, что здесь они не в первый раз.
   Серёжка тоже нацелился подобрать себе гантели, но не успел: Вен подозвал мальчишку к себе. Молча ощупал мускулы на руках и ногах, а потом неожиданно позвал:
   - Биньниг, иди сюда.
   Подошедший парнишка, наверное, был самым худым из синих, не считая Серёжки, конечно, но рослым и длинноруким.
   - Покажи-ка, новичку разминочные упражнения.
   - Да, господин доктор.
   Биньниг показывал, Серёжка повторял, а Вен внимательно смотрел на происходящее. Остальным ребятам, наверное, тоже было любопытно. Занимаясь с гантелями, они так и норовили повернуться в сторону новичка.
   Разминочный комплекс у гладиаторов оказался довольно сильно похожим на спортивный. Точно так же сверху вниз одна за другой разогревались мышцы. Одноглазый пару раз прикрикнул на Серёжку, чтобы гнулся сильнее. Мальчик хотел было из упрямства схалтурить, но потом решил, что будет неправильно и, наоборот, стал стараться изо всех сил.
   Когда разминка окончилась, Вен приказал мальчишке прогнуться назад. Серёжка изогнулся, на всякий случай закинув руки: первым делом на занятиях самбо в ребят вбивали необходимость страховки.
   - Неплохо, - пробормотал стражник. - А в мостик можешь стать?
   - Могу, - с натугой выдавил мальчишка.
   - Давай.
   Вообще-то гимнастикой Серёжка специально не занимался. И времени свободного не было и не тянуло. Но вставать в мостик умел. Ничего особо сложного в этом не было, главное, не завалиться назад.
   - А теперь разогнись и встань на ноги.
   Это было гораздо труднее - для таких трюков необходим накачанный пресс. Раньше Серёжка никогда не пробовал, естественно, что с первого раза у него ничего не получилось, он просто грохнулся на спину. Вен помолчал, потирая подбородок. Затем совершенно неожиданно потребовал.
   - А ну-ка попробуй сесть на шпагат.
   "У них тут гладиаторская школа или балетное училище?" - с негодованием подумал мальчишка. Разумеется, в секции самбо ребятам приходилось тренировать гибкость и растяжку, но до шпагатов Серёжке было очень далеко. Всё-таки самбо - вовсе не новомодное каратэ.
   Только выбирать не приходилось. Приходилось подчиняться. По лицу Вена было видно, что шпагатами он явно недоволен. Но, как ни в чём ни бывало, стражник дал мальчишке следующее задание:
   - Ложись на живот. А теперь постарайся достать ногами затылка.
   Снова у Серёжки ничего не получилось, но теперь стало даже интересно. В самом деле, зачем наставник испытывает его так, будто готовит не в гладиаторы, а в акробаты?
   - Руками возьми себя за лодыжки и помогай, тяни.
   Но даже и таким способом мальчишка не смог дотянуться до макушки, хотя и чувствовал, что до успеха оставалось совсем немного.
   - Значит так, - подвёл Вен итог просмотра. - Для силовых упражнений берешь только самые лёгкие гантели. Тебе сейчас нужно не мышцы накачивать, а гибкость развивать. Всё равно, пока не вырастешь, нужной силы в руках не будет. Тебе, похоже, и дюжины вёсен не исполнилось.
   - Давно исполнилось, - Серёжка соврал чисто из чувства противоречия.
   Надзиратель отрицательно покачал головой.
   - Не заметно. Хотя, это неважно. В любом случае, пока что будешь больше времени уделять тренировке гибкости, а не силы. Биньниг, сделай вместе с ним полный комплекс упражнений. Ты знаешь как.
   - Да, господин доктор.
   Серёжка подавил в себе желание поинтересоваться, почему подростки называли надсмотрщика "доктором". Любопытство было сильно, но обида за "дружескую" встречу - намного сильнее. Да и время для расспросов было неподходящее: надо было работать. Ребята сели на пол друг напротив друга, разведя ноги, и взявшись за руки. Края деревянных подошв сандалий Биньнига упёрлись в Серёжкины щиколотки. Подросток медленно отклонялся назад, тяня партнёра на себя и заставляя гнуться вперёд. Почти сразу возникла тянущая боль в пояснице, в паху и в коленках. Но Биньниг отогнулся назад не так уж и сильно, остановился. Серёжка понял, что теперь его очередь тянуть на себя. Так они качались из стороны в сторону, словно медленный метроном, постепенно нагибаясь всё ниже и ниже.
   - Господин доктор, - позвал кто-то из ребят в дальнем углу "качалки".
   Вен направился на зов. В глазах Биньнига появился злой азарт. Он продолжал откланяться всё дальше и дальше, тяня Серёжку вперёд. Одновременно он начал раздвигать ноги, заставляя Серёжку делать то же самое. Тянущая боль превратилась в острую. Мальчишка попытался вырвать руки, но подросток крепко обхватил его запястья и не позволил освободиться. А потом противно улыбнулся, давая понять, что с удовольствием наблюдает за трепыханиями жертвы. Серёжка закусил губу, чтобы не закричать. На лбу выступил холодный пот. Изо всех сил мальчишка сопротивлялся, но силы были не равны. Если бы подросток захотел, он мог бы даже лечь на спину, не выпуская рук Серёжки. Но юный гладиатор понимал, что за явное превышение нагрузки ему достанется от Вена, особенно, если новичок получит увечье. И, подтянув мальчишку ещё немножко, он, наконец, расслабился и позволил тому выпрямиться.
   Но едва Серёжка перевёл дух, как Биньниг снова стал заваливаться на спину. Надсмотрщик всё ещё был занят в глубине комнаты, и можно было не сомневаться, что на этот раз подросток снова постарается добиться от мальчишки крика боли. На этот раз он отклонился ещё сильнее и какое-то время завис, не давая новичку разогнуться. Гладиатор видел, что новичку приходится трудно: тот покраснел и тяжело дышал, раздувая ноздри и не открывая рта, чтобы не выпустить наружу рвущийся из горла крик. И всё же крика Биньниг так и не дождался. Дольше держать малыша в напряжении, а уж тем более прогибать ещё сильнее, было слишком опасно. И во второй раз подросток был вынужден уступить.
   Перед глазами у Серёжки плавали радужные круги. Он не успел заметить, как рядом оказался Вен. Голос надсмотрщика донёсся как будто из-за стены.
   - Достаточно. Передохните минутку.
   Да уж, передышка была очень кстати. Связки болели так, как никогда в жизни. "Неужели порвал?" - подумали с испугом Серёжка. Дома порванная связка - это больница, операция, наркоз, чтобы больно не было. А здесь? До наркоза в этом мире точно не додумались, если и режут - то по живому. Или дубинкой по голове - чтобы сразу сознание потерял. А может - и вообще не режут, оставайся тогда на всю жизнь калекой с порванной связкой.
   - Так, Шустрёнок, ну-ка: ноги вместе, обхвати руками щиколотки и тянись вперёд.
   Легко Вену говорить: "Ноги вместе". Серёжка был совсем не уверен, что ноги его послушаются, но... Послушались как миленькие. Значит, связки целы. Вот и хорошо. Кстати, и болит не так уж и сильно. Можно сказать - боль почти совсем прошла.
   - Тянись, тянись. Биньниг, сядь ему на плечи.
   Только этого урода ещё не хватало. И Вену этому не тренером в гладиаторской школе работать, а городским палачом. Хотя, по сравнению с тем, что было на предыдущем упражнении, происходящее сейчас можно было назвать отдыхом. Вся нагрузка теперь падала на связки поясницы и коленей, а не на пах, и переносить это было гораздо легче.
   Потом было ещё несколько упражнений на растяжку, после чего доктор, наконец, допустил ребят и до гантелей. Затем Вен отвёл ребят в соседнюю комнату, где, к огромному удивлению Серёжки, оказались массажные столы и большой бассейн с горячей водой. Оказывается, рабов-гладиаторов не только гоняли по полной программе, но и серьёзно следили за их здоровьем. После массажа и ванны, мальчишка почувствовал, что боль в натруженных связках и мышцах почти ушла.
   Ожидая нового подвоха, Серёжка выбрался из бассейна первым, но в тот день его больше не доставали. Ни во время ужина, на который всем досталось по полной миске каши с большим куском мяса, так что мальчишка смог, наконец, утолить голод, ни после ужина, когда ребята разлеглись по своим матрасам и, накрывшись плащами, которые Серёжка днём по неопытности принял за одеяла, мирно отходили ко сну. Мальчишка долго старался не дать себе заснуть, опасаясь ночного нападения, но, похоже, после "качалки" к нему утратили всякий интерес. С полчаса героически поборовшись со сном, Серёжка не выдержал и крепко заснул. Последней мыслью было: "А как там дела у Шипучки?"
  
   У Шипучки дела обстояли намного лучше. Нечкам в гладиаторской школе Ксантия был выделен внутренний дворик напротив торцевой стены высокого здания. Так же утыканный кольями с чучелами, он отличался от дворика младших воспитанников, пожалуй, только картинками над дверями. На одной из них был весьма условно изображен огр, на другой - минотавр, на третьей - ящер, стоящий на задних лапах и сжимающий трезубец в передних. Две других двери были закрыты на висячие замки, а на балках темнели пятна, обозначающие место, где раньше висели щиты-указатели.
   Не успел ещё Шипучка толком осмотреть своё новое место жительство, как Тхор громко позвал.
   - Луунк! Я новичка привёл. Бараклов братишка.
   Из двери под знаком минотавра вышел всамоделишний минотавр: здоровенный детина ростом чуть повыше Шипучки, даже если не считать украшенных искусной резьбой громадных рогов, с иссиня-чёрной шерстью на голове и большим мягким белым носом. Из одежды на минотавре имелись только короткие шерстяные штаны, едва доходившие до середины могучих волосатых бёдер, да сандалии-шлёпки с деревянной подошвой, зато запястье правой руки украшал широкий бронзовый браслет, такой же, как у Тхора, а носу, по минотаврской моде, Луунк носил большое золотое кольцо.
   Человекобык бесцеремонно осмотрел Шипучку с головы до ног, шумно поскрёб пальцами заросшую чёрным курчавым волосом грудь и поинтересовался:
   - Как звать?
   Сауриал ответил шипением и свистом. Минотавр скривился, сделав движение руками, словно собираясь заткнуть уши. Шипучку это не удивило: из известных ему существ самым развитым слухом были одарены эльфы и минотавры, поэтому им сложнее всего было перенести используемые сауриалами для общения высокие тона.
   - Немой он, - пояснил Тхор. - Всё понимает, а сказать не может.
   - Не может? Посмотрим. Баракл!
   На этот зов во двор вышел ещё один нечка, на сей раз из той двери, над которой висело изображение ящеров. В первое мгновение Шипучке показалось, что он видит перед собой другого планхеда, но через мгновение он понял свою ошибку. На сауриала гладиатор походил не больше, чем дуб на клён.
   Одного роста с Шипучкой, он казался, наверное, вдвое больше за счёт могучего телосложения. Если размерами хвоста и задних ног сауриал не уступал местному жителю, то выше пояса конкуренцию выдержать было невозможно. Широкая грудная клетка и мускулистые верхние конечности свидетельствовали об исполинской силе Баракла, длинные пальцы оканчивались острыми когтями. Шеи у аборигена, можно сказать, совсем не было. Голова торчала прямо из туловища параллельно земле, словно ящер сутулился. Одежды Баракл не носил, лишь правую лапу украшал бронзовый браслет - такой же, как и у остальных гладиаторов-нечек.
   - Узнаешь родича? - поинтересовался минотавр.
   Ящер медленно осмотрел Шипучку, словно ощупывая глазами.
   - В наших землях такие не живут.
   - Говорят, он немой. И всё же попробуй поговорить с ним, - продолжал Луунк.
   Баракл издал низкое шипение, в котором Шипучке послышались знакомые звуки. Ну, конечно, это был Великий Драконий. Правда, гладиатор ужасающе фальшивил, но сауриал сумел понять, про что его спрашивали.
   - Говоришь?
   - Говорю.
   Минотавр снова скривился от шипения из свиста.
   - Чего ты так визжишь?
   - Иначе не умею.
   - Кто ты?
   - Быстрый Ветер из рода Озёрных, племени Высокого Хвоща. Иные же расы называют меня Шипучкой или Шипуном.
   - Я могу говорить с ним, - перешел на местный язык Баракл.
   - Отлично. Только пусть он говорит, когда меня нет рядом. Слушать его писк - просто наказание какое-то. Объясни ему всё и возьми к себе в казарму, - подвёл итог Луунк.
   - Идём, - обратился Баракл к Шипучке на языке ящеров, направляясь к двери под знаком ящера.
   За дверью оказалась большая просторная комната, почти пустая, если не считать расстеленных на полу матрасов. Задняя стена комнаты была сложена из крупных камней, боковые и передняя - деревянные. Кроме двери, в передней стене было прорублено несколько окошек для освещения и проветривания комнаты, таких маленьких и узких, что, пожалуй, в них не смогла бы протиснуться мускулистая лапа Баракла. Дальше локтя - совершенно точно бы не пролезла.
   Впрочем, внимание сауриала сразу переключилось на обитателей комнаты. Семеро разлегшихся на матрасах ящеров явно не были родственниками Баракла: рядом с ним они казались маленькими и слабыми. Но только рядом с Бараклом. Если же вместо гладиатора-нечки сравнить их с обычным человеком, то ни ростом, ни мускулатурой ящеры ему ничуть бы не уступили, а, пожалуй, и превзошли бы. Никакой одежды на гладиаторах не было, но у каждого на шее висело ожерелье из когтей и клыков внушительных размеров, что придавало им более внушительный вид. Шипучка решил, что это их охотничьи трофеи: и в племени Высокого Хвоща многие охотники делали себе украшения из побежденных в бою противников. Сам Шипучка такими вещами не увлекался: всё-таки, он слишком большую часть своей жизни провёл среди людей и усвоил себе человеческие взгляды на многие стороны жизни, а люди считали подобные украшения проявлениями варварства.
   - Твоё место, - Баракл указал на один из матрасов. - Здесь будешь спать. Тебе понятно?
   - Это понятно. Мне непонятно другое: почему я здесь?
   Младшие ящеры отреагировали на эту фразу особенным шипением, означавшим крайнюю степень веселости.
   - Потому что тебя продали, олух, - лаконично пояснил Баракл.
   - Продали? Но продать можно только вещи, а я - не вещь.
   - Ты - вещь, - жестко ответил большой ящер. - Ты раб, а значит - полная собственность хозяина. Ты принадлежишь ему и будешь делать то, что хозяин пожелает. Ты понял?
   Шипучка отрицательно замотал головой и настолько утратил контроль над собой, что в комнате явственно запахло свежеиспечённым хлебом. С тех пор, как его выбросило в этот мир, сауриал убеждал себя, что стал жертвой трагической ошибки. Люди его не поняли, а он не сумел им доходчиво объяснить, что же произошло на самом деле. Не так то легко объясниться, не владея речью, тем более, если с тобой не очень-то расположены общаться.
   Шипучка считал, что находится в положении вроде как военнопленного. Он слабо разбирался в том, как проходят войны у людей: племена сауриалов как-то ухитрялись выяснять отношения с соседями без крупномасштабных военных действий, но знал, что пленных могут перегонять на большие расстояния, отправлять на принудительные работы и всё такое прочее. Но чтобы объявить своей полной собственностью разумное живое существо - такого сауриал не мог себе представить и в самом страшном сне. Как можно полностью лишать свободы тех, у кого есть свои чувства и свои мысли? Хоть что-то, хоть какая-то возможность поступать по-своему, а не по приказу должна оставаться.
   Слова гладиатора разбили последнюю, пусть и призрачную, надежду.
   - Но-но, вот только вонять тут не надо, троглодит-переросток, - поморщился Баракл, сердито раздувая большие ноздри.
   - Прости, - способность сауриалов подтверждать свои эмоции запахами за пределами своего племени понимания и поддержки не находила. Прожив долгое время среди людей и представителей других народов, Шипучка уже давно научился контролировать выделение запахов, но от негодования просто забыл об этой своей особенности.
   - Прощу, если дальше будешь держать себя в лапах. Тут и так не слишком хорошо пахнет, дополнительная вонь нам совершенно ни к чему.
   На взгляд Шипучке пахло в гладиаторской школе вполне пристойно, но спорить на эту тему он, конечно же, не собирался. Сейчас ему нужны были ответы на гораздо более важные вопросы.
   - Но объясни, Баракл, что люди хотят от меня? Я не понимаю.
   - Чего тут не понять, дикарь. Ты хорошо сражаешься, Тхор в этом разбирается.
   - Я - воин, - гордо ответил планхед.
   - Вот видишь... Теперь ты будешь сражаться ради развлечения жителей этого города.
   - Воины не сражаются ради развлечений. Может, ты имел ввиду показательные тренировки?
   Шипучка знал, что у людей есть слабость к разного рода соревнованиям. Кажется, это называлось у них "турниры". Соберётся куча народу, и целый день выясняют, кто самый сильный, кто лучше всех владеет мечом, а кто - стреляет из лука. Лучшего из лучших награждали и окружали большим почётом.
   Развалившиеся на матрасах лизиды ответили дружным весёлым шипением. Развеселился и Баракл. А потом, оскалившись, пояснил:
   - Нет, дружок, никаких тебе тренировок. Здесь всё взаправду. Ты будешь сражаться с воинами из других школ. Насмерть.
   - Сражаться насмерть? - Шипучка готов был предположить, что он сошёл с ума. Или не верить ни единому шипу Баракла. Его ответы, хоть и объясняли всё, что произошло с сауриалом в этом мире, но были настолько за гранью добра и зла, что не укладывались в голове. - Но зачем? Они не сделали мне ничего плохого. И я им тоже ничего не сделал.
   Гладиатор снова оскалился.
   - Кого это интересует, дикарь? Люди хотят видеть бой. Хотят видеть кровь и смерть. Они платят за это деньги - значит, хозяева школы должны предоставить им зрелище. И ты будешь этим зрелищем, хочешь ты этого или нет.
   - Глупости, - сауриал едва сдержался от того, чтобы окатить собеседника новой волной запахов. - Если я не хочу убивать, я не стану этого делать. И никто не сможет меня заставить.
   - Ты сам глупец. Никто не станет тратить силы на то, чтобы тебя заставлять. Не хочешь убивать - не надо. Тебя просто выпустят в другом отделении программы, там, где со зверями и нечками сражаются люди. Только эти сражения происходят совсем по-другому: люди всегда побеждают.
   - Почему?
   - Потому что люди - любимые дети богов и им предназначено быть господами для низших существ. А разве может господин в чём-то уступить своему рабу?
   - Там, где я жил, люди были равными среди равных. А боги... У каждого народа есть свои божества, а у каждого божества - свои любимые дети.
   - И кому из богов служишь ты? - Шипучка почувствовал какое-то неуловимое изменение в голосе собеседника и понял, что от его ответа сейчас зависит очень многое. Одна беда: сауриал не знал правильного ответа на заданный вопрос. Точнее, того ответа, которого желал услышать от него Баракл. А раз так, то приходилось отвечать правду и надеяться, что честный ответ не повлечёт за собой лишних проблем и неприятностей.
   - Я не могу назвать себя верным слугой какого-нибудь бога, но моему племени и мне покровительствует Хисс.
   - Никогда не слышал о таком боге, - подозрительно прошипел Баракл.
   - Я пришел сюда издалека.
   - И где же живёт твой народ?
   - Ты не знаешь этих мест, - уклончиво ответил сауриал.
   - Назови - и увидим. Может быть, я знаю больше, чем ты думаешь.
   - Я не покушаюсь на твою мудрость, Баракл, но вряд ли ты слышал о Ройкарии.
   Могучий ящер на несколько мгновений задумался.
   - Мне кажется, на этом континенте нет земли с таким названием. Если, конечно, тебе знакомо понятие "континент".
   Сауриал не удержался от ехидного присвиста.
   - Хоть ты и назвал меня "дикарём", но, что такое "континент", я знаю. И ты совершенно прав: на этом континенте Ройкарии и вправду нет. Она гораздо дальше. Дальше, чем себе можно вообразить.
   - И где же? - в шипении Баракла явственно слышалось недоверие.
   - За гранью этого мира. Здесь я чужой.
   Признание произвело эффект упавшего камня. Младшие ящеры, вскочив с матрасов, возбуждённо зашипели на разные голоса, перебивая друг друга, так что понять их было решительно невозможно.
   - Тихо! - Баракл издал пронзительное шипение, и все остальные мгновенно умолкли. Гладиатор снова повернулся к сауриалу.
   - Если это правда, то ты сильно прогневал своего Хисса, Быстрый Ветер из рода Озёрных.
   - Это правда, а Хисс тут не при чём. Наш маг открыл портал в этот мир - и вот я здесь.
   - Да уж, почтительность к богам явно не является твоей сильной стороной. Впрочем, сейчас это не важно. Кто бы ты ни был и откуда ты не пришёл, но теперь тебе предстоит жить по тем правилам, которые установлены в этих краях, или умереть. Выбор невелик.
   - Я не хочу умирать, Баракл, но и не боюсь смерти. Рано или поздно, но умирать всё равно придётся.
   - Это всё замечательно звучит, но мы не на проповеди и не на собрании племени, а от того, как ты себя поведёшь, зависит слишком многое. Если ты хочешь красиво умереть - честно скажи об этом прямо сейчас. Если же будешь выживать...
   - Выживать, убивая беззащитных, которые не сделали ничего плохого? - перебил Шипучка.
   - Беззащитных? У них будет оружие, с которым, надо сказать, они умеют обращаться. И будет желание проткнуть тебя этим оружием. Ты будешь защищаться? Или позволишь им насладиться видом своей крови?
   Прямой вопрос требовал прямого ответа.
   - Я буду защищать свою жизнь.
   - Вот так бы сразу, - довольно прошипел Баракл. - Проще надо быть. А то развёл тут обсуждение всяких глупостей.
   - Для меня это не глупости, - возмутился Шипучка.
   Гладиатор демонстративно пропустил его шипение мимо ушей.
   - Слушай меня. Главный в школе - ланиста Луций. Здесь он управляет всем. До нас он снисходит редко. Обычно, его волю нам объявляет доктор Край Ло, именно он назначен командовать гладиаторами - не людьми. Скоро ты его увидишь: он непременно придёт сюда в обед. Постарайся его не злить, хотя это не так просто.
   - Почему?
   - Он дурак, - лаконично пояснил Баракл. - Быка следует опасаться спереди, лошадь - сзади, а дурака - со всех сторон и в любое время. Правда, у тебя есть огромное преимущество: для человека ты нем, а значит, не сможешь сказать ничего лишнего. Но кроме слов существуют и другие способы вызвать гнев Край Ло. Да упасёт тебя от этого твой Хисс.
   - На это не стоит надеяться. Если он не упас меня от попадания в этот мир и вашу школу, то с чего ему помогать мне теперь?
   - Кто из смертных понимает волю богов?
   - Это всё замечательно, но мы не на проповеди, - поддел собеседника сауриал. Гладиатор отозвался одобрительным шипением.
   - Молодец. Умнеешь на глазах. Ничего, немного попривыкнешь и будешь всё понимать как надо. Значит, про Край Ло ты всё понял. Теперь дальше. Гладиаторы-люди живут в отдельных дворах, мы с ними не общаемся. Да и ни к чему это. Они с гонором, мол, хоть и рабы, а всё же люди, высшие существа. Их дело, кем они там себя считают, всё равно нам с ними в одном болоте не греться.
   - А детёныши?
   - Что - детёныши? - не понял Баракл.
   - Зачем здесь человеческие детёныши?
   - Когда ты только успел их углядеть? Да, есть тут и детёныши. Их тут обучают на гладиаторов.
   - Меня сюда продали вместе с человеческим детёнышем.
   - Странно. Обычно купцы так не поступают.
   - Он хороший...
   - Тебе повезло, - равнодушно заметил Баракл. - Хорошие люди встречаются очень редко. Впрочем, говорят, что среди детёнышей - чаще... Но, хватит о всякой ерунде, уже скоро привезут обед. Слушай дальше. Мы, не люди, живём в этом дворе. Ты можешь выйти отсюда только с доктором Край Ло или со стражником.
   - А ты?
   Гладиатор указал на свой браслет.
   - Я имею право по делам выходить за пределы двора - до решётки. Кроме того, я старший среди гладиаторов-ящеров, и ты должен меня слушаться.
   - А ещё кого я слушаться должен?
   - Всех людей, кроме рабов. И Луунка, он самый старший среди не людей. Тхор старший только над ограми и не имеет права тебе приказывать, но я бы советовал очень серьёзно относиться к его словам. Он мудр и знает, что говорит.
   - Ну, а как быть с рабами-людьми?
   - С гладиаторами - будет лучше, если ты не будешь попадаться им на пути. Среди них хватает тех, кто может полезть с тобой в драку или ещё чего. Если ответишь - виноват будешь ты. Так что, лучше всего спасаться бегством.
   - Это позорно...
   - Позорно. Но зато целее будешь. А остальные... Они не настолько глупы, чтобы задирать нас. Но, если такой дурак всё же найдётся... Просто, не отвечай на его оскорбления. Уходи. А ему рано или поздно воздастся.
   - Это позорно, - упрямо повторил сауриал.
   - Послушай, я два раза объяснять не буду, - в шипении Баракла послышались раздражённые нотки. - Если ты учинишь тут мятеж, то хозяин будет в полном праве перебить всех нас. И он вполне способен этим правом воспользоваться. Мне вот совсем не хочется, чтобы меня разрубили на куски или посадили живьём на кол только из-за того, что тебе вдруг захотелось умереть со славой. Поэтому, если увижу, что дуришь - оторву голову.
   Эту фразу следовало понимать буквально: по толщине передняя лапа гладиатора чуть ли не вдвое превосходила шею планхеда.
   - И принесешь хозяину в подарок? - ядовито поинтересовался Шипучка.
   - Если надо будет - принесу, - мрачно подтвердил Баракл. - Поэтому ещё раз предупреждаю: без глупостей. Не лезь вперёд - целее будешь.
   - Обед! Обед! - донеслось со двора.
   - Пошли, - скомандовал Баракл и добавил, обращаясь к новичку. - Сейчас сам всё увидишь. И помни, что я тебе сказал.
   Двое людей в засаленных кожаных штанах вкатили во двор повозку с закопчённым котлом, от которого распространялся аппетитный запах. Следом за ними вошёл человек неопределённого возраста в одежде воина. Но одного взгляда было достаточно, что воином этот человек никогда не был. Кожаная куртка сидела на нём мешковато и нелепо, а короткий меч на поясе производил впечатление скорее игрушки, чем оружия.
   - Где новичок? - бросил он в пространство каким-то противным скрипучим голосом.
   - Вот, господин доктор Край Ло, - с готовностью указал на Шипучку Баракл.
   - Ты, запомни. Я - ваш доктор, и моё слово для вас - закон. Обращаться ко мне должно "господин доктор Край Ло". Понял?
   Преодолевая отвращение, сауриал кивнул.
   - Ты что мне тут головой мотаешь? Повторить слова, скотина! - сорвался на визгливый крик господин доктор.
   Шипучка ответил ещё более пронзительным свистом. Лицо у Край Ло перекосилось, он зажал ладонями уши. Краем глаза сауриал заметил, что из трёх вышедших во двор минотавров двое застыли, словно каменные статуи, хотя их муки не шли ни в какое сравнение с переживаниями нелепого доктора. Только самый младший из рогатых, белый с рыжими пятнами, сделал быстрое движение, чтобы заткнуть уши, но тут же, заметив поведение своего лидера, вытянул руки по швам. Это было совсем как в его мире: помешанные на сохранении гордости рогачи никогда не показывали при посторонних своей слабости. На взгляд Шипучки, глупость, гордость и упрямство смешивались в таком поведении в равных порциях, но учить минотавров жизни сауриал никогда не пробовал: у каждого народа свои принципы.
   - Он немой, господин доктор Край Ло. Говорить не может, только шипит, - Баракл произнёс эту фразу с такой серьёзной почтительностью, что по степени издёвки её вполне можно было приравнять к плевку в лицо. Доктор так и не понял, что над ним издеваются, зато было ясно всем остальным во дворике, включая и кухонных рабов, которые не сделали ни малейшей попытки защитить своего собрата. Видимо, недобрые чувства к Край Ло оказались сильнее презрения к нелюдям.
   - Немой? Не может говорить? Почему ты меня не предупредил?
   - Моя вина, - Баракл продолжал глумиться в лицо наставнику. - Глупый ящер просто не мог предположить, что ему известно что-то, о чём не знает господин доктор Край Ло.
   - Меня не предупредили, - заносчиво выпрямился человек, но значительнее выглядеть от этого не стал. Скорее уж - стал смотреться ещё более ничтожно. - Но понимать он хоть понимает?
   - Конечно. Шипучка, быстро подтверди, что ты готов слушаться господина доктора Край Ло, как и подобает рабу выслушивать приказания господина.
   Сауриал согнул голову настолько низко, насколько позволяла ему длинная шея. Ещё вчера в подобном поступке он не заметил бы ничего, кроме собственного унижения. Сегодня для него это был уже бунт. Пусть безмолвный и малозаметный - но всё же бунт. Те, кто не достоин свободы и не способен сражаться за неё - на бунт не способны.
   - Хорошо. На вечерних занятиях посмотрим, на что он способен. Баракл, подбери ему оружие. А сейчас - разбирайте еду.
   - Господин доктор Край Ло, - вмешался Луунк, - прикажите рабам выдать новичку большую миску: он ведь ростом почти с меня.
   - Но выглядит хиловато, - ворчливо заметил доктор.
   - Но господин ланиста установил строгие правила: выдавать еду согласно роста, а вида. Раз он сгибается при входе в барак - значит, достоин большой миски.
   - Хорошо, - махнул рукой человек уже, похоже, потерявший к Шипучке всякий интерес. - Эй, лентяи, новому ящеру выдавать большую порцию.
   И пошёл прочь со двора.
   - Баракл, мне кажется или здесь не всё так просто, как ты мне рассказывал? - стараясь шипеть как можно более низким тоном, чтобы лишний раз не побеспокоить минотавров, поинтересовался Шипучка.
   Большой ящер хитро прищурился.
   - Тебе может казаться всё что угодно, новичок. Шшаньхассам известно, что многое из того, что нас окружает, совсем не такое, каким кажется.
   - Кому известно? - не понял сауриал.
   - Шшаньхассам.
   - Мне не знакомо это слово.
   - В языке моего народа у него два значения. Одно - "мудрый", а другое - "достойный говорить с богами".
   - Я постараюсь быть мудрым, - заверил гладиатора Шипучка.
   Достойными говорить с богами у сауриалов от начала времён считались только риджбеки. Не то, чтобы это было законом, нет, пойти в ученики к шаманам не возбранялось никому, но и желаний подобных кроме них никому в голову тоже не приходило. Если отец был воином, и отец отца был воином, и отец того отца тоже воином, то почему сын должен идти в шаманы? Нет в этом никакого смысла.
   А тут ещё подошла Шипучкина очередь получать еду, после чего мысли о богах совсем из головы пропали. Кормили гладиаторов что надо. В рабском караване и в бараке сауриалу доставались объедки. На корабле хозяин Меро вдруг отчего-то расщедрился на приличную кормёжку, но с той порцией гороховой похлёбки с мясом, которую ему сейчас выдали, даже корабельную еду было не сравнить. Определенно, судьба смилостивилась над несчастным ящером. Шипучка твёрдо решил, что быть гладиатором намного приятнее, чем быть простым рабом, плетущемся в купеческом караване неизвестно куда.
   Впрочем, хорошую еду пришлось отрабатывать. Сразу после обеда Баракл повёл его выбирать оружие.
   - Я же не имею права выходить со двора без доктора или стражника, - напомнил Шипучка.
   - Это хорошо, что ты запомнил то, чему я тебя учил. Действительно, по правилам мы сейчас нарушаем установленный в школе порядок. Если нас здесь встретит ланиста Луций, то мы будем наказаны.
   - Тогда зачем?
   - Не бойся.
   - Я не боюсь, - обиделся Шипучка. - Я просто не понимаю. Глупый риск.
   - Риск невелик. Луций редко покидает в такое время свой кабинет. Но главное в том, что, поймав нас на этом проступке, Луций сурово накажет Край Ло, ведь это он должен был отвести тебя в оружейную. Ради такого удовольствия стоит рискнуть.
   - Ради такого - стоит, - согласился сауриал. Он не лукавил: господин Край Ло уже успел вызвать у Шипучки стойкую неприязнь.
   Оружейная обнаружилась сразу за поворотом проулка: за первой дверь в высокой стене. Небольшая комната с высоким, но странно скошенным потолком была уставлена пирамидами со множеством деревянных муляжей самого разнообразного оружия. Такие же муляжи были развешены и по стенам комнаты. При входе ящеров откуда-то из полутёмного угла выбрался невысокий человечек в кожаном фартуке поверх серой камизы. В руках коротышка держал какой-то плотницкий инструмент, а за его спиной Шипучка разглядел заваленный ворохом стружки верстак.
   - А это что ещё такое? - изумился человек, ткнув в Шипучку пальцем.
   Сауриал недовольно зашипел: такая фамильярность пришлась ему не по нраву.
   - Новенький, звать Шипучкой, - как ни в чём не бывало откликнулся Баракл. Человечек сильно сощурился и ощупал сауриала долгим внимательным взглядом.
   - Из каких будешь, новенький? Что-то я таких не знаю. Не лизид, не троглодит, не вейт, не бака-ли.
   При последних словах человека Баракл издал совершенно непонятный звук: то ли всхрапнул, то ли хрюкнул. Видимо идея о том, что Шипучка принадлежит к расе бака-ли, показалась Бараклу особенно забавной.
   - Он не ответит тебе, Элло, он немой.
   - Немой?
   - Немой. Но тебя он отлично понимает.
   - Хорошо хоть так... Но всё же, откуда Луций его раздобыл?
   - Спроси у него, ты же человек.
   - Ха... Так и снизойдёт старший гражданин до вопросов старого липонца.
   - Придётся твоё любопытство удовлетворить чешуйчатому нечке, надеюсь, твоё человеческое достоинство не будет этим оскорблено.
   - Рассказывай давай, ящерица хвостатая! А о своём достоинстве я как-нибудь сам позабочусь.
   - А как же отцы-инквизиторы? - гладиатор зашёлся в притворном ужасе.
   Человек спокойным голосом послал отцов-инквизиторов в такое место, упоминать которое в разговоре у сауриалов было верхом неприличия. Кто бы ни были эти неизвестные отцы, но такой участи они никак не заслуживали.
   - Нечего рассказывать. Привезли его купцы с юга и продали Луцию. Говорят - хороший воин.
   - Говорят... Луций никогда не купит гладиатора, не проверив его в деле.
   - А он проверил. Этот молчун не уступил Тхору.
   Человечек уважительно покачал головой.
   - В общем, господин доктор Край Ло велел подобрать для него оружие.
   - Мне кажется, это обязанность самого Край Ло.
   - Если Край Ло подберёт ему оружие, то в поединке с Тхором я не поставлю на новичка и лорика против ауреуса.
   Хозяин комнаты только хмыкнул.
   - Ладно, выбирайте, что нравится. Я добрый.
   Баракл подтолкнул Шипучку к пирамидам и прошипел:
   - Выбирай.
   Сауриал взял деревянный меч, рассеяно повертел его в руке.
   - Деревяшка.
   - А ты хотел настоящее оружие? Забудь. Его ты сможешь получить только перед настоящим боем.
   - Ты же воин, Баракл. Ты должен понимать, что деревяшка меча не заменит. Не тот вес, не тот баланс...
   В ответ гладиатор внезапно выдернул из пирамиды муляж боевых вил и взорвался каскадом приёмов. Глаз едва успевал заметить переход атакующего движения в защитное, а защитного - снова в атакующее. Баракл вихрем метался по комнате с полминуты, а потом прекратил бой с тенью - так же неожиданно, как и начал его. Каким-то чудом огромный ящер умудрился не задеть ни одной из пирамидок с деревянным оружием.
   - Вот так, - прошипел он, возвращая вилы обратно на их место. - Не тот вес, не тот баланс... Тренироваться надо...
   Шипучка только смущённо сопел: ответить было нечего. Внимательно перебрав деревянные клинки, он остановил свой выбор на средних размеров скимитаре. Протянул приглянувшееся оружие Элло и выразительно зашипел.
   - Этот? Хм, похоже, тебя привезли с юга.
   Сауриал кивнул. В любом случае человек был прав: Меро купил Шипучку намного южнее того города, где они сейчас находились.
   - Повесь на стену. Вот сюда, - указал хозяин комнаты.
   - Здесь висит оружие не людей, - пояснил Баракл.
   Тому, кто хоть немного знал привычки минотавров, об этом было трудно не догадаться: кто ж ещё выберет для тренировок здоровенные топоры с обоюдными лезвиями. Конечно, это оружие ещё и гномы уважают, но у тех совсем другой размерчик.
   - Всё, пошли назад, - скомандовал Баракл, когда скимитар занял своё новое место. - Когда придёт время тренироваться с оружием, нам принесут всё, что висит на этой стене.
   - Элло, - неплохой человек, - прошипел сауриал, когда они вышли из комнаты в проулок.
   - Хороший, - легко согласился гладиатор.
   - Ты говорил, что хорошие люди встречаются редко, - напомнил Шипучка.
   - Редко. Элло - единственный хороший человек на всю школу Луция.
   После небольшой паузы Баракл добавил.
   - С детёнышем, о котором ты рассказывал, хороших людей здесь будет двое. По мне этого слишком много. Как бы чего плохого не случилось...
  
   Утро второго дня началось для "хорошего человека" Серёжки с пинка в бок. Уставший после непривычно больших нагрузок накануне, мальчишка не сразу понял, что ворвавшийся в сон звон колокола означает сигнал к подъёму. Широко распахнув глаза, он увидел стоящего над собой Лауса, который улыбался всё той же мерзкой улыбкой.
   - Шустрей, Шустрёнок. За опоздание на гимнастику накажут всех синих.
   Кое-как опоясавшись и натянув сандалии, мальчишка пулей выскочил во двор, успев занять своё место до наступления "штрафного времени". А потом началась гимнастика - точнее, утренняя зарядка, как в пионерском лагере. В школе, по телевизору и радио постоянно говорили, что зарядку должен делать каждый - для здоровья. Даже специальные передачи по радио крутили. Преподаватель говорит, какие упражнения делать и отсчитывает счёт, а пианист играет бодрую музыку. Но Серёжкины родители зарядку никогда не делали. Серёжка тоже не делал. И ничего, никто на здоровье не жаловался.
   А вот в лагере не выйти на зарядку было нельзя: там вожатые за этим смотрели, и воспитатели. Но и всерьёз её никто не воспринимал. Махали руками, наклонялись и приседали - лениво, для видимости. Ну, что сделать, если уж так надо. На тренировке Серёжка бы никогда себе не позволил так сачковать, потому что знал: себе дороже. Не разомнёшься как следует, так ничего не получаться не будет. Считай, занятие прошло впустую. А ему всегда хотелось чего-то добиваться, побеждать. И когда занимался прыжками в воду, и когда, повзрослев, перешёл в секцию самбо. Но это - в секциях, а в лагере-то чего стараться? Если уж совсем честно, так он и в школе, на уроках физкультуры, не слишком напрягался: всё равно хватало на твёрдую пятёрку.
   В этой школе, гладиаторской, не постараться было нельзя. Около каждой группы воспитанников прохаживался "наблюдатель" с плетью в руке. У жёлтых кто-то из мальчишек схлопотал по спине за недостаточное усердие. Серёжке вовсе не хотелось проверить насколько это больно на своей шкуре, поэтому он каждое упражнение выполнял на совесть, как и остальные "синие". Зарядка показалась ему слишком длинной, и к её окончанию он здорово устал, но повода для наказания Вену не подал.
   После зарядки ребята снова разошлись по комнатам. Едва зайдя внутрь, Серёжка понял, что ничего хорошего его не ожидает: синие сбились в толпу, хмуро поглядывая на новичка.
   "Бить не станут", - сообразил Серёжка. - "Я же сопротивляться начну. Будет шум, а во дворе полно докторов. Тогда что?"
   Какое-то время, показавшееся мальчишке очень долгим, он так и стоял - один против всех. Напряжение нарастало, молчание становилось нестерпимым. Серёжка чувствовал, как всё сильнее и сильнее становится страх. В горле пересохло. Ещё немного - и он позорно задрожит на глазах у всей группы. Лучше уж пусть бы избили...
   - Вот что, Шустрёнок, - произнёс, наконец, Лаус. - Говорим тебе по-хорошему: проси господина Вена, чтобы тебя от нас перевели.
   - Куда? Загорать на берегу моря?
   - Куда хочешь. К красным, к жёлтым, к оранжевым - нам всё равно. Только у нас тебе делать нечего.
   - Это почему же? - мальчишка совершенно не ожидал такого разговора. Удивление было настолько сильным, что о страхе забылось самой собой.
   - Мы - синие. Мы должны быть лучшие во всём. А с тобой мы лучшими не станем. Оранжевые нас точно обойдут.
   - Почему? - упрямо повторил Серёжка. И приготовился к тому, что сейчас-то Лаус взорвётся. Но подросток терпеливо объяснил:
   - Потому что зачёт в группе идёт по худшему. А ты будешь худшим из худшим. Ты мал, чтобы быть гладиатором.
   - А я в гладиаторы и не просился.
   - А мы-то тут при чём? Мы что ли тебя сюда продали? Почему мы должны твои сопли подтирать?
   - А что, уже до того наподтирались, что устали? - парировал Серёжка.
   - Неважно, - мотнул головой Лаус. - Не сейчас, так потом. Мы хотим быть лучшими, не мешайся под ногами. Проси, чтобы тебе от нас перевели.
   - Вам надо - вы и просите.
   - Нас не послушают. Не рабы решают, кому кем быть, - совсем по-доброму вздохнул Лаус.
   - А меня послушают? Я что, не раб, что ли?
   - Тебя могут послушать.
   "А может, действительно попросить?" - подумал Серёжка. - "Мне то какая разница: синий или жёлтый? Да хоть серо-буро-малиновый в крапинку. А может, тут какой подвох?"
   "Могут послушать". Могут. А могут ведь и не послушать. А могут и плетью обработать за такую инициативу. Это реакцию наёмников на свои просьбы Серёжка более-менее умел предсказывать. И то, с прыжками с мачты так обжёгся, что вспоминать тошно. А уж что на уме у кривого Вена - попробуй, угадай. В отличие от любившего порассуждать о том, каков должен быть правильный раб, Меро, из доктора синих лишнее слово можно было вытянуть только клещами. Покажет, объяснит, скомандует - а потом молчит, как респиратор.
   Про респиратор - это такая поговорка у была у мальчишек в посёлке. Слово интересное и непонятное. А потом Серёжка увидел этот респиратор - ничего особенного: противогаз недоделанный.
   В общем, предложение Лауса запросто могло оказаться очередной подлостью, вроде вчерашнего плевка в супе. Серёжке достанется, а Лаус и ребята не при чём. Нет уж, дудки. "Закладывать никого не стану", - решил мальчишка, - "но если хотите меня достать - рискуйте".
   - Не буду я ни о чём просить. Это нужно вам - вот сами и просите.
   - Всё равно попросишь, - ухмыльнулся Лаус.
   - Посмотрим.
   - Наше дело было предупредить, - оставил за собой последнее слово подросток.
  

Глава 8

в которой герои снова встречают препятствия на пути

Синее море, только море за кормой.

Синее море, и далёк он - путь домой.

Там, за туманами,

Вечными, пьяными.

Там, за туманами, берег наш родной.

(А.Шаганов)

   - Что, старлей, что-то подозрительное на горизонте?
   - Никак нет, товарищ майор. Горизонт чист, и опасности не видно. Только пассажирский лайнер на зюйд-зюйд-вест, дистанция - около четырёх миль.
   - А что же ты там тогда высматриваешь своим орлиным взором?
   - Ничего не высматриваю. Просто, любуюсь морем. Я люблю море.
   -У, как всё запущено... - протянул Седов.
   - А чем плохо, товарищ майор?
   - Чем плохо? - майор тоже опёрся о палубные поручни, глянул вниз, на разбегающиеся от корпуса крейсера пенистые волны. - Тем плохо, что отвлекает от дела. Некогда нам тут красотами любоваться, понимаешь? Расслабимся, разнежимся, а нас тёпленькими возьмут, и будут нам тогда красоты... Так что для тебя, товарищ старший лейтенант, Средиземное море - не зона отдыха, а потенциальный театр военных действий. Из этого ты и должен исходить. Всё понятно?
   - Так точно, товарищ майор, - вытянулся Балис.
   - Вольно. Пошли обедать. К занятию итальянским подготовился?
   - Si, senior maggiore. (1)
   - Тогда побудь сегодня на политзанятиях, помоги Васильичу. Сядешь сзади, тетрадки и книжки разложишь - вроде как при деле, - продолжал майор, спускаясь по узкому трапу. - Дисциплину надо поддерживать.
   - Дисциплина в порядке, товарищ майор.
   Седов недовольно хмыкнул, но ничего не сказал: видимо, проступок Балиса был не настолько серьёзным, чтобы отчитывать виновного прямо перед дверями в офицерскую столовую, из которой, к тому же как раз выходили молодые лейтенанты. Взвод морской пехоты был прикомандирован к крейсеру "Михаил Кутузов" только на время визита в Италию, и небольшое отчуждение между экипажем корабля и морпехами, разумеется, существовало. Свои проблемы перед чужаками демонстрировать никто не собирался.
   Балис голову недовольством Седова особо не отягощал. На младших офицеров от майора замечания лились щедрым потоком, но, во-первых, всегда по делу и, во-вторых, во взыскания они превращались только в случае действительно серьёзных упущений. Ну а в-третьих, если тучи на голову кого-нибудь из офицеров морской пехоты приносило со стороны, Седов всегда делал всё возможной, чтобы отвести неприятности.
   В молчании офицеры заполняли подносы.
   - Балис! - призывно донеслось от углового столика.
   Гаяускас улыбнулся. Дальномерщик капитан-лейтенант Гинтас Тамошаускас был, кроме него, единственным литовцем на крейсере.
   - Подсядем? - поинтересовался старлей у Седова.
   - Садись. Я в одиночку пообедаю.
   Вместе с Гинтасом за столиком обедал немолодой капитан третьего ранга, наверное, тоже дальномерщик. За два дня похода Балис уже успел понять, что в столовой офицеры, как правило, садятся вместе по признаку службы.
   - Sveikas, Gintas. (2)
   - Labas dienas. (3)
   - Вадим Юрьевич, это мой земляк, Балис Гаяускас.
   - Приятного аппетита, товарищ капитан третьего ранга.
   Балис родился в Ленинграде, потом жил в Вильнюсе. Гинтас всю жизнь прожил в Шауляе, но в его словах не было преувеличения: оба литовца воспринимали друг друга именно земляками.
   - Захарьин, Вадим Юрьевич, - без выражения представился офицер. Но в следующее мгновение в его глазах мелькнуло удивление: - Гаяускас? Извините, а Вы не родственник капитану первого ранга Гаяускасу? Ирмантасу Мартиновичу.
   - Внук, - кратко ответил Балис, опускаясь на стул. Уточнять, что дед ушёл в отставку в звании контр-адмирала, он не стал: запросто могут понять, как намёк на большие связи.
   - Я вашего деда по пятьдесят восьмому году запомнил. Я тогда на "Новороссийске" служил, а он приезжал в составе комиссии по расследованию причин гибели линкора.
   - А я и не знал, что он был в комиссии, - совершенно искренне удивился морпех. - Он никогда об этом не рассказывал.
   - А чего рассказывать? - безнадёжно махнул рукой кап-три. - Выясняли, выясняли, так ничего толком и не выяснили... Ребят жалко... Столько народу погибло...
   В глазах офицера отразилась такая боль, которую Балис раньше видел только на Пискарёвском мемориальном кладбище. И не у туристов, для которых посещение мемориала было частью культурной программы, а у тех, кто пережил и выжил...
   Пару минут ели молча. Потом сослуживец Гинтаса поинтересовался.
   - А Вы почему в морскую пехоту? Как отец?
   Балис улыбнулся.
   - Нет, отец мой вообще гражданский человек. Музыковед. Это я вот с деда пример взял.
   - Тогда почему в морпехи? Почему не на корабль?
   - А чтобы сослуживцы не гадали - чьи звёздочки на погонах: мои или дедовы, - честно ответил Балис.
   - Н-да, - согласился Захарьин. - Такое бывает... Иногда.
   - В таких случаях обычно в другой род войск идут, - вступил в разговор Гинтас. - В танкисты, в связисты...
   - Нет, это выше моих сил, - развёл руками Балис. - Если так ставить вопрос, то я скорее уйду из ВМФ, чем расстанусь с морем.
  
   Гаяускас с удовольствием вдыхал свежий морской воздух. Если закрыть глаза, то можно представить себя где-нибудь дома, на Балтике или Чёрном море. Конечно, полного сходства не получится, каждое море имеет свою индивидуальность, но если не слишком придираться, то результат получался именно таким. А если занудствовать... Если занудствовать, то из всех морей, на которых Балис успел побывать на Земле, Внешнее море Вейтары больше всего напоминало ему Средиземное. Только не надо было спрашивать - "почему", всё равно передать ощущения словами отставной капитан вряд ли бы сумел.
   Из дверей носовой каюты, позёвывая, вышел хмурый и взъерошенный Сашка. Подошёл к стоящему у борта морпеху и недовольно пробурчал:
   - Что же Вы меня не разбудили?
   - Рано ещё, сам же видел: все спят.
   - А зарядка?
   - А выходной?
   - Выходной?! - недоуменно переспросил мальчишка.
   Гаяускас ощутил досаду. Вот вам и пятёрка по истории. Цари, короли, родились, умерли, сражения, поражения... А вот то, что меньше ста лет назад крестьянские мальчишки слова "выходной" не знали - как-то и не думаем. Это в городах, у рабочих были выходные, а какой выходной может быть у крестьянина?
   - День отдыха. Сегодня только любуемся морем и ничего не делаем.
   - И в честь какого же праздника? - иронично поинтересовался Сашка.
   - В честь моря. Знаешь, как долго я его не видел? Страшно подумать почти год.
   Именно так. В сентябре девяносто первого капитана Гаяускаса отправили в отставку. В августе девяносто второго его из Приднестровья вышвырнуло на непонятную Дорогу... Ещё примерно месяц прошел в чужих мирах: сначала на Дороге, потом - на этой вот Вейтаре. Как раз и получается год.
   - Море как море, - пожал плечами подросток.
   - Да ты сколько раз море-то видел?
   - А чего на него смотреть? Вот степи кубанские - это да... А море...
   - Понятно, - подвёл итог Балис. - Имею дело с классическим сухопутчиком. Надо полагать, с кавалеристом.
   - Точно, - азартно согласился парнишка, но тут же потух: - Только в ваше время кавалерии уже нет... И казаков нет...
   - Кавалерии нет. А вот казаки - остались.
   - Честно?
   - Куда уж честнее. Если хочешь знать, в нашем с Серёжкой отряде пулемётчик был - казак. Занятный такой парень, всё роднёй своей хвалился. Пономаренки, Кириченки...
   - Кириченки?! - вскинулся Сашка. - Он кубанский?
   Балис отрицательно мотнул головой и старательно скопировал речь пулемётчика Дениса:
   - Та нi. Зь Харькiвщины.
   - А...
   Сашка выглядел очень разочарованным.
   - А это что он тебя так заинтересовал?
   Мальчишка помедлил с ответом, а потом поднял голову и, глядя прямо в глаза Балису, произнёс:
   - Моя настоящая фамилия - Кириченко.
   - Вот тебе раз. А кто же тогда Волков?
   - Тоже я. Это мне уже шкуровцы фамилию придумали. Вроде как общий сын Волчьей Сотни.
   Парнишка слабо улыбнулся.
   - Волков и Волков... Я привык. А как скажут Кириченко - я сразу хутор вспоминаю. Мамку и сестрёнок...
   Губы у Саши дрогнули, и Гаяускас понял, что боевой разведчик готов расплакаться, как самый обычный мальчишка его возраста. И понять его было не сложно. Балис и сам при слове "Рита" испытывал такую запредельную тоску - хоть волком вой. Разве что нервы у капитана морской пехоты всё же покрепче, чем у подростка. Так ведь тоже - не железные.
   Из каюты выбрался Женька, окинул окрестности раздражённым хмурым взглядом.
   - Оклемался? - поинтересовался Балис.
   Чуть было не сказал "ожил". Но после вчерашнего до Гаяускаса, наконец, дошло, что Женька - действительно мёртвый.
   На корабль его и Анну-Селену пришлось вести за руку, хорошо хоть не на руках тащить. На причале ребят вдруг сковала странная слабость, они едва ноги переставляли. Неизвестно, что подумали капитан и команда, глядя, как детей буквально втаскивают на судно: Женьке помогал Балис, Анне-Селене - Мирон. Наромарт попросил сразу увести их в каюту, уложил в углу, но больше ничего сделать не мог, сказал, что надо ждать.
   Смотреть на ребят было страшно: лица стали совсем бледными, вокруг глаз образовались тёмные круги, словно нарисованные углём. И - полная неподвижность. Это удивляло и пугало больше всего. Йеми не выдержал, ушёл на палубу и, к немалому удивлению команды, слонялся там до поздней ночи, категорически отказываясь вернуться внутрь. Отчаявшись пронять кагманца убеждениями, Мирон прибегнул к радикальному решению проблемы: угостил Йеми пивом с добавкой какой-то настойки из мешка Наромарта. После этого кагманец впал в прострацию и позволил увести себя в каюту.
   А сегодня о вчерашнем приступе во внешнем виде Женьки ничего не напоминало. Бледен он был не больше чем обычно, двигался свободно и без видимого напряжения.
   - Нам входить на корабль и сходить трудно, - пояснил он Балису. - А плавать - ничего. Только к борту лучше не подходить: от воды тянет... холодом...
   - А я бы искупался, - неделикатно ответил Сашка. Сощурясь, посмотрел на восходящий из морской глади Ралиос, на безоблачное ярко-голубое небо и пояснил: - Жарко сегодня будет.
   - Какие проблемы? Думаю, с капитаном договоримся, он против не будет.
   - Это корабль надо останавливать...
   - Зачем?
   - Ну, - Сашка засмущался. - Я же корабль вплавь не догоню, правильно?
   - Ничего. Спустим за борт канат, держись за него и плыви. А потом мы тебя на борт втянем.
   Балис говорил серьёзным голосом и серьёзным видом. Понять, шутит он или действительно собирается буксировать мальчишку на канате, было невозможно.
   У Женьки в голове забрезжили смутные воспоминания о книгах про пиратов.
   - Ага, только сначала под килем протянем.
   - Нет, - всё тем же тоном и с тем же видом ответил Гаяускас. - Под килем мы протягивать никого не станем.
   - А что такое киль и как под ним протягивают? - заинтересовался Сашка. Но, получив от Балиса объяснение, казачонок как-то сразу утратил интерес к этой затее. А вот Женьке, наоборот, захотелось поподробнее выяснить устройство корабля.
   - Балис Валдисович, а у нас в учебниках истории все древние корабли были нарисованы с вёслами. А этот - без. Неужели тут люди умнее, чем на Земле?
   - Не думаю. Даже руля здесь пока не изобрели - пользуются румпелями.
   - Чем?
   Слово "румпель" Женьке в книгах попадалось, но вот выяснить его значение было как-то недосуг. Да и зачем? Чтобы получать удовольствие от книг Сабатини или Станюковича, совершенно не обязательно знать, как называется на судне каждая верёвка.
   - Румпеля - это рулевые вёсла, - Балис кивнул на кормовую надстройку, где с каждого борта вниз за корму уходило по большому веслу, с которыми, под присмотром капитана Бастена, не без труда управлялись вахтенные рулевые. Да, румпель водить - не штурвал вращать.
   - Но вот без вёсел они всё же обходятся, - упрямо повторил Женька.
   - И на Земле тоже обходились. Подобные корабли на Земле назывались "дромоны".
   Откровенно говоря, на картинки-реконструкции дромона судно не слишком походило. Чувствовалось, что в конструкции корпуса есть какие-то расхождения, но какие именно, морпех понять не мог. Главное, на картинки других типов судов оно походило ещё меньше. А раз так, то до простоты Балис решил пользоваться привычным термином. Тем более что на ответ мальчишке точное название судна никак не влияло: принцип оставался прежним.
   - Основным движителем у такого корабля был парус. А вёсла - вспомогательным, если нужно было делать какие-нибудь сложные манёвры.
   - Ну, и где здесь эти вспомогательные вёсла? - не сдавался подросток.
   Балис снова кивнул в сторону кормы.
   - Вон, вдоль бортов лежат.
   Приглядевшись повнимательнее, Женька осознал правоту отставного капитана: вдоль бортов и вправду лежали несколько вёсел.
   - А вот и отверстия в борту - для вёсел и для съёмных скамеек.
   - Понятно, - признал своё поражение мальчишка. - А откуда Вы так хорошо устройство парусников знаете?
   - Изучал немного.
   В "Кировухе" по истории флота у курсанта Гаяускаса была твёрдая пятерка, но таких тонкостей будущим морпехам, разумеется, не преподавали. Их флотским-то офицерам, наверное, объясняли далеко не всем. Устройство парусников было одним из увлечений Балиса. Не то, чтобы он отдавал этому всё своё свободное время, но интересовался очень плотно. А уж Олимпийская регата восьмидесятого года в Таллине навсегда осталась в памяти, как одно из самых ярких воспоминаний юности.
   - И знаете, как все эти паруса называются?
   - Это не сложно. Самый большой называется просто прямой парус. Два маленьких треугольных паруса сверху над реем - лиселями. А тот, что укреплён под бушпритом - артемон.
   Что такое бушприт, Женька запомнил на всю жизнь, прочитав рассказ про то, как Суворов экзамен на звание мичмана сдавал. А вот второе название вызвало у парнишки совершенно не морские ассоциации. Он рассмеялся:
   - Артемон? Шутите? Артемон - это пудель Мальвины.
   Сашка понятия не имел, кто такая Мальвина и чем знаменит её пудель, но Женькина шутка ему не понравилась. Казачонок маленького вампира вообще недолюбливал. Не за то, что тот вампир, в конце концов, это никому, кроме кагманца неудобств пока не причиняло, а за вредность характера. Гаяускас же по обыкновению с невозмутимым видом кивнул.
   - Точно. Пудель - Артемон и парус - артемон. Так бывает. Вот смотри, балки, на которых укреплены рулевые вёсла, называются кринолинами. Но кринолином называется ещё и сорт ткани. Вообще, на флоте часто слова имеют совершенно иные значения.
   Женька просто млел от счастья. Первый вопрос по устройству корабля он задал морпеху просто так, от нечего делать. Ну, может, совсем чуть-чуть из вредности: было бы забавно, если капитану пришлось признаться в своём полном невежестве в парусных судах. Оказалось, что в парусниках капитан Гаяускас отлично разбирается, да ещё и способен про них интересно рассказывать.
   - А возвышения эти на носу и корме тоже как-то называются?
   - Во-первых, не возвышения, а надстройки. Во-вторых, называются, конечно. Бак и ют.
   - И кто из них кто?
   - Бак - на носу, ют - на корме.
   Привлечённый разговором, с юта спустился капитан. Русских слов он, разумеется, понять не мог, но по жестикуляции Балиса было не трудно догадаться, что тот объясняет мальчишкам устройство корабля. Бастен не спеша, вразвалку, подошел к пассажирам.
   - Моряк? - обратился он к Гаяускасу.
   - Есть немного, - скромно ответил морпех.
   - Где плавал?
   Будь дело в Советском Союзе, Балис бы не удержался от ядовито-вежливого уточнения, что плавают утки в пруду, а моряки по морю ходят. Но местный язык был, похоже, не столь великим и могучим и подобных эскапад не допускал. Пришлось ограничиться кратким:
   - У Ольмарских островов.
   Капитан понимающе кивнул. На своего легендарного земного однофамильца, забившему летом восемьдесят восьмого в финале европейского первенства по футболу феноменальный по красоте мяч в ворота Дасаева, он был похож разве что цветом волос. А в остальном... Лет на десять старше, сантиметров на двадцать ниже, неторопливый и спокойный, он напоминал Гаяускасу типичных капитанов портовых буксиров. Как правило, надёжные мужики. Звёзд с неба не хватают, но своё дело знают туго.
   Если разобраться, то работа Бастена и его коллег не сильно отличалась от трудовых будней земных портовиков. Далеко в море на дромонах никто не заплывает, их дело - каботаж. Вон, берег серой линией тянется слева по борту милях в трёх от судна... Только это не значит, что жизнь у капитана лёгкая, а работа - не бей лежачего. Не бывает у моряков лёгкой жизни.
   - Оклемался, значит, за ночь? - перенёс внимание с Балиса на Женьку капитан. Мальчишка кивнул и заученно произнёс:
   - Это у нас с сестрёнкой нервное. Мы три года назад в шторм попали, чуть не потонули. Страшно, господин капитан.
   И скорчил жалостливую рожу.
   - Страшно... А ты - парень или тряпка? Держать себя в руках должен, и сестрёнке пример показывать! Море трусов не любит.
   - Я постараюсь...
   Если честно, так Женьке хотелось послать напыщенного капитана, что называется, далеко и надолго. Как же всё-таки взрослые любят воспитывать. Откуда у них берётся это дурацкое убеждение, что любому подростку решительно не обойтись без их мудрых воспитательных речей? Шел бы он лучше... румпелем управлять...
   Но приходилось быть вежливым и почтительным: расположение капитана нельзя было терять ни в коем случае. От этого зависела судьба не только Серёжки, но и Наромарта, Анны-Селены и самого Женьки. Днём посреди моря вампиры были абсолютно беспомощны, и если что-то случится - шансов выбраться из переделки практически никаких. Вот он теперь и обречен молча выслушивать поучения от каждого желающего почувствовать себя великим учителем и воспитателем взрослого. А то ещё и благодарить за науку...
   Хорошо ещё, что, посчитав разговор оконченным, капитан вернулся к себе на корму, то есть на ют. Но настроение всё равно было безнадёжно испорченным, изучать устройство корабля больше не хотелось. Маленький вампир грустно поплёлся в каюту. Там, конечно, не веселее, но, по крайней мере, энергия кольца в пустоту не расходуется.
  
   Хоть дело было и не вечером, но делать всё равно было нечего. Это у экипажа корабля дел всегда невпроворот, только успевай оборачиваться. "Если хочешь спать в уюте - спи всегда в чужой каюте". А у пассажиров... Только и заботы - любоваться видами моря, да разговаривать о том, о сём. Морем Гаяускас налюбовался до обеда, а вот беспредметному трёпу непонятно о чём морпех предпочёл беседу с тёмным эльфом на очень интересующую его тему.
   Разумеется, обсуждать свои проблемы в каюте, где их разговор могли слышать все путешественники, начиная от девчонки и заканчивая ящерицей, Балису не хотелось. Поскольку единственным языком, на котором они с Наромартом могли свободно разговаривать, был имперский, то пришлось после обеда пригласить эльфа на прогулку по палубе. Мирон проводил друга ревниво-любопытным взглядом, но тактично остался сидеть на месте: если Балису понадобится помощь - он скажет. А лезть без спросу в чужие тайны - недостойно. Если, конечно, это не тайны страны - вероятного противника.
   Морпех и священник поднялись на бак, прислонились к фальшборту. Некоторое время молчали: после некрасивой истории с кольцом Балис чувствовал свою вину и не знал, как начать разговор. Наромарт выручил, заговорив сам:
   - Я понимаю, что ты же по-прежнему ждёшь от меня ответа на свои вопросы?
   - Жду, - согласился Балис. - Кроме тебя, мне ждать ответов не от кого. А ответы нужны. Магические способности, волшебный перстень... Что дальше?
   - Дальше? Дальше - волшебный кинжал.
   - Какой кинжал? - изумился Гаяускас. - Кортик?
   Наромарт промолчал: последнее слово Балис произнёс на русском языке: в морритском ему не было аналога, и эльф просто не понял, какой из своих многочисленных клинков воин имеет ввиду. Мучимый предчувствием, капитан достал из-под плаща кортик. Священник утвердительно кивнул.
   - Надеюсь, ты мне и без опытов поверишь? Во-первых, муки на корабле нет, а, во-вторых, на кинжале этот тест не сработает.
   - Поверю на слово, - растерянно согласился Балис. Он и вправду верил, что кортик - волшебный. Наромарт пока ещё ни разу не обманывал и не ошибался. А нехорошее предчувствие в душе нарастало: всё лепилось один к одному. Случайно такое не бывает.
   - Причём, кинжал не просто волшебный, на нём очень сильные и древние чары.
   - Сильнее, чем на кинжалах Йеми?
   Даже наброшенный капюшон не мог скрыть того, как, услышав вопрос, обеспокоился чёрный эльф.
   - Почему ты решил, что у Йеми волшебные кинжалы?
   - Он сам сказал, - недоумённо ответил морпех. - А что, приврал?
   - Нет, - облегченно вздохнул Наромарт. - Кинжалы у него действительно волшебные. Просто, обычно хозяева таких вещей не склонны сообщать об этом своим знакомым.
   - Ты, однако, рассказал мне про свой магический перстень. Рассказал сам, я тебя ни о чём не спрашивал.
   - Здесь совсем другое дело. Во-первых, это было необходимо, чтобы убедить тебя в том, что и твой перстень тоже волшебный. А, во-вторых, ты помог мне спасти от верной гибели Анну-Селену. Ты мне больше чем просто знакомый, Балис.
   - А мы с Йеми друг другу тогда кто? Вместе вот едем Серёжку выручать. И племянницу его тоже искать вместе будем. Кстати, и Анну-Селену без него мы бы неизвестно как нашли бы и как бы вытащили.
   - Да, ты прав, - признался чёрный эльф.
   - Не понимаю я, чего вы с ним друг друга невзлюбили?
   - Я не могу сказать про Йеми ничего плохого, кроме того, что, он очень предубеждён против тех, кого считает мёртвыми.
   Балис невесело усмехнулся.
   - А как к ним ещё относиться? Это в книге или...
   Слова "фильм" в морритском не оказалось, да и вряд ли бы подземный эльф понял, что это такое.
   - В общем, слушать рассказы про восставших мертвецов многим интересно. Нервы щекочет. Ужасы, экзотика. А вот увидеть своими глазами... Куда подальше такую экзотику!
   - Но ты же видишь то же, что и он, - не сдавался священник.
   - Ну, у меня нервы покрепче. Бывает. Но вчера мне, если честно, не по себе было. Будто в морге ночевать остался. Нет, пошла такая экзотика куда подальше! - убежденно повторил морпех.
   - Прогнал бы нас из каюты, если бы мог? - грустно переспросил Наромарт.
   - Ну что ты ерунду городишь? - досадливо скривился Балис. - Вы нас с Серёжкой тогда на Дороге от смерти спасли. У нас в таких случаях говорят: "Долг платежом красен". В общем, вместе в этот мир попали - вместе и выбираться отсюда будем. Без всякой делёжки - кто тут хороший, а кто плохой. Устраивает?
   - Устраивает, - серьёзно ответил эльф.
   - А раз устраивает, тогда хватит всякую ерунду обсуждать, вернёмся к делу. Мы говорили о моём... кинжале.
   - Конечно. Так вот, магия на твоём кинжале намного более сильная и древняя, чем на кинжалах Йеми. Даже сравнивать нечего.
   - Хм... А древняя - это сколько? Двести, триста лет?
   - Триста лет - огромный срок для человека, я понимаю, Балис. Но когда о древности говорит эльф... Два-три тысячелетия, вот, что я имел ввиду.
   Балис облегченно вздохнул. Он понимал, что в ошибке Наромарта ничего хорошего нет, и всё же чувствовал себя, словно выбравшимся из затягивающейся петли.
   - Это невозможно, Наромарт. Так давно в нашем мире сделать такой кинжал просто не могли.
   - Почему? Разве это так сложно?
   - Хм...
   А действительно, почему?
   - Во-первых, материал.
   - Сталь? А что тут такого?
   - Не самый простой сплав.
   - Не самый сложный. Я долго жил среди свирфнебнинов...
   - Среди кого? - Гаяускас не понял слова на незнакомом языке.
   - Это один из гномьих народов. Поэтому, в металлах и горном деле я разбираюсь получше большинства моих сородичей.
   - Я верю. Но в нашем мире нет ни эльфов, ни гномов. Я согласен, что сталь - не самый сложный сплав, но две тысячи лет назад люди её не знали. Это первое. Второе - я говорил, вообще-то, не о стали. Из чего сделана рукоятка?
   - Похоже на кость какого-то животного.
   - Это вовсе не кость. Такой материал у нас называется "пластмасса", - раз Наромарт не стеснялся использовать слова из своего родного языка, то и Балис, в свою очередь, обогатил его словарный запас русским словом. - В моём мире её научились делать совсем недавно, не более ста лет назад. И это, учти, не металлургия, а химия. Много гномы понимают в химии?
   - В химии кое-что понимают карлики, но твой кинжал - явно не их изделие.
   - Ну, и третье... Этот кортик - часть парадной формы военных моряков моей страны. Видишь, на головке рукоятки пятиконечная звезда?
   - Пентаграмма широко известна по многим мирам.
   - А вот этот знак? - Балис указал на оттиснутый на пластмассе герб Советского Союза.
   - А вот этот знак мне не знаком.
   - Это герб моей страны. Ему ещё ста лет нет, понимаешь? Эти знаки наносились на все кортики. Они должны были быть одинаковым у каждого морского офицера, а офицеров очень много, больше десяти тысяч.
   - Десяти тысяч? - удивлённо переспросил Наромарт. - Сколько же человек живёт в твоей стране, если одних морских офицеров у вас больше десяти тысяч?
   Из недр памяти выскользнула похожая на правду цифра.
   - Кажется, двести сорок миллионов. Или около того.
   Это, конечно, в Советском Союзе. В Российской Федерации, гражданином которой Балис стал после распада СССР, населения, конечно, меньше. Кажется, миллионов сто шестьдесят.
   - Чуден мир... Одна страна - и двести сорок миллионов подданных...
   - Это ещё что, - усмехнулся Гаяускас. - Есть в нашем мире такая страна - Китай называется. Так там жителей больше миллиарда.
   - Тяжело же вашим королям управлять своими странами.
   - У нас другая система управления, - дипломатично заметил морпех. - Без королей обходимся. Но мы опять отклонились в сторону. Так вот, по крайней мере, внешне мой кортик - обычный кортик, такой же как у других офицеров. Или, у всех нас они такие волшебные?
   - Остальные я не проверял, но десятки тысяч клинков такой магической силы... Нет, это совершенно невероятно.
   - Я тоже так думаю. В противном случае, волшебными должны были бы оказаться и остальные мои ножики.
   - На остальных клинках я не чувствую никакой магии, - согласился эльф.
   - Вот. Объясни мне, как можно предвидеть на две тысячи лет вперёд, как именно будет выглядеть оружие будущего времени?
   - Невозможного в этом нет, хотя магия времени, конечно, - один из самых сложных разделов магии.
   - То есть, ты хочешь сказать, что кто-то заглянул на две тысячи лет вперёд и создал кортик, который три четверти этого срока казался всем экзотической игрушкой... И ради чего?
   - Не могу сказать...
   - Неубедительно...
   - Понимаю... Дай, я его ещё посмотрю.
   Балис протянул кортик Наромарту, тот принялся задумчиво вертеть его в пальцах здоровой руки.
   - Да, это действительно не кость.
   - И по виду он совсем новенький. На старых мастера клеймо ставили.
   В памяти всплыл прочитанный в детстве роман, который так и назывался - "Кортик". Волк, скорпион, лилия... Да, но какая-то маркировка на кортике, пусть и серийно изготовленном в середине двадцатого века всё-таки быть должна. А ведь нет её.
   Эльф вздохнул, протянул оружие хозяину - также рукояткой вперёд.
   - Понимаю твои сомнения, но всё же я уверен в своих ощущениях: этому кинжалу не одна тысяча лет... Даже не знаю, как тебя убедить. Жаль, если наш разговор прошел впустую.
   - Зачем же так сразу: "Впустую"? Во-первых, в том, что перстень древний и волшебный я не сомневаюсь. А во-вторых... Перстень мне тоже достался от деда. Так что, как не крути, всё сходится к нему. Не так уж важно сколько лет кортику, важно, что ты придрался именно к нему, а не к чему-либо другому. Или остальные волшебные предметы ты оставил на следующий раз?
   - Нет, кроме перстня и кинжала других волшебных вещей у тебя нет, - заверил священник.
   - Точно? Что ты скажешь про это?
   Отставной капитан достал из кармана и протянул Наромарту бумажную иконку - третью и последнюю часть дедова наследства. Имя изображенного на ней святого он уже давно забыл, но всегда носил её с собой, как и просил в завещании старый адмирал.
   Наромарт молчал подозрительно долго.
   - Ну, что?
   - Пожалуйста, подожди...
   Пожав плечами, Балис принялся обозревать горизонт. Ничего интересного: всё тот же берег милях в трёх слева, один дромон, идущий параллельным курсом, два, под вёслами, - встречным.
   - Не могу сказать, что это такое, - наконец, заговорил Наромарт, - но могу совершенно точно утверждать, что о магии здесь речи быть не может.
   - Просто портрет?
   - Далеко не просто. Здесь дело связано с божествами.
   - Я не верю в богов.
   - Я знаю: ты говорил. Но ведь это не всегда принадлежало тебе, верно?
   - Да, это тоже наследство от деда.
   - Он верил?
   - Он - верил. А какая разница? Кортик и перстень остаются волшебными, не важно верю ли я в это или нет, не так ли?
   - Так, но это была магия. Впрочем, даже магии иногда не всё равно, во что ты веришь.
   - Это как? - не понял Балис.
   - Школа Иллюзий. Опытный иллюзионист может имитировать боевые заклинания, например вал огня. Если тот, кто окажется под воздействием такой иллюзии, поверит в то, что это реальность, то он может умереть в страшных муках, словно и вправду попал бушующее пламя. Но, если твёрдо верить в то, что это только иллюзия, то огонь не причинит тебе никакого вреда.
   - Забавно.
   - Для тех, кому хоть раз довелось испытать такое на себе, ничего забавного в этом нет.
   Гаяускас хотел извиниться за неудачно вырвавшееся слово, но чёрный эльф не дал себя прервать.
   - Но это, повторюсь, всего лишь магия, которая существует вне зависимости от того, признаём ли мы её существование или нет.
   - А боги от этого зависят?
   - Нет, конечно. Но они сами решают, где и как проявить свою волю. Любое вмешательство богов в происходящее в мире - это чудо, то есть то, что не обусловлено физическими законами этого мира. И вмешательства эти происходят по их воле, понимаешь? Если божество хочет что-то сделать - оно это делает. Если не хочет - не делает. Между верящим человеком и его божеством всегда есть связь и такие предметы, - священник вернул офицеру иконку, - часть этой связи, можно сказать, в какой-то степени её воплощения. Но, когда этот символ попадает в руки тому, кто не верит... Связи нет и не божество в этом виновато.
   - Да я никого и не виню, я просто разобраться хочу. По твоим словам получается, что для деда эта иконка могла быть чем-то особенным, но в моих руках, в руках человека неверующего, это всего лишь простая картинка. Так?
   Эльф на несколько мгновений задумался.
   - Видишь ли, какое дело... Давай начнём с того, что простых картинок вообще не бывает. Любая картина - это либо больше, чем картина, либо меньше.
   - Не понял, - озадаченно моргнул Гаяускас. - Что значит: либо больше, либо меньше?
   - Это же совсем просто. Представь себе, что ты смотришь на какую-нибудь картину. Например, пейзаж. Опушка леса, горы, вид с холма, реку... Всё, что хочешь.
   - Представил. И что дальше.
   - А дальше, глядя на эту картину, ты начинаешь представлять себе настоящий лес или горы. Что-то вспоминаешь, что-то дорисовывает твоя фантазия. Картина - всего лишь символ. Чистая идея. Но идея, запечатленная таким образом, что становится для смотрящего на неё как бы окном в реальный лес или в реальные горы, хотя те и находятся где-то далеко, за много дней пути.
   - Интересно...
   - Это в том случае, когда картина - больше чем картина. А если символ не понят, то можно смотреть на картину и не увидеть леса. И что тогда перед тобой? Холст, да наляпанные пятна разноцветной краски, и только.
   - И это значит, что картина - меньше чем картина, - задумчиво протянул отставной капитан. А ведь что-то в этом было. Очень странный взгляд на живопись, но по-своему логичный. Наверное, нечеловеческая логика. Интересно, был ли в истории земли хоть один человек, который бы глянул на изобразительное искусство под таким углом зрения.
   - Верно. Для тебя это просто бумажка с портретом неизвестного тебе человека. А твоего деда она связывала с его богом.
   Гаяускас вздохнул.
   - Ладно. В любом случае деда с нами нет, а потому эта картинка нам ничем не поможет.
   Теперь вздохнул Наромарт.
   - Балис, ты думаешь о богах, как о каких-то купцах, всё время торгующихся с теми, кто в них верит. Вы нам - веру, мы вам - разнообразные жизненные блага.
   - А что, неверно?
   - Когда как. Боги бывают разные. Кто-то из них смотрит на смертных как на своих рабов, а кто-то - как на детей. Представь себе, что у тебя есть ребёнок. Представь, ты подарил ему красивую, яркую одежду, он радуется этому. Но прошло время, ребёнок вырос из этой одежды, ведь человеческие дети очень быстро растут. Одежду отдали какому-то другому, совершенно незнакомому тебе ребёнку. И вот ты случайно встречаешь этого незнакомого ребёнка в знакомой одежде. Неужели ты не испытаешь никаких чувств?
   ...Когда в сентябре девяносто первого, уезжая из Севастополя, Балис зашёл попрощаться к Козубским, на Маше было надето любимое платье Кристинки. Никто не виноват, так получилось случайно...
   Увлечённый проповедью, священник только теперь глянул в лицо Гаяускаса, сразу понял, какую рану он случайно задел, и смущенно замолк.
   - Извини, Балис, я, кажется...
   - Не надо извиняться, Нар.
   - В общем, ты понял, что я хотел сказать...
   - Понял. Но я думаю, что уже вышел из детского возраста, и странно, что добрые боги этого не заметили.
   Возражение вертелось на языке, но Наромарт осознавал, что более неподходящего случая для религиозного диспута придумать сложно.
   - Мне кажется, тебе лучше немного побыть одному, - пробормотал он, медленно отступая к ведущему на палубу трапу. Балис ничего не ответил.
  
   Впрочем, примерно через час отставной морпех вернулся в каюту в обычном бодром настроении и сообщил, что договорился с капитаном о купании для желающих. С борта судна действительно бросили на воду длинный трос, держась за который, купальщик не рисковал отстать от корабля.
   Показать пример естественно, пришлось самому Гаяускасу, следом за борт отправился непоседливый Сашка. Третьим, к некоторому удивлению Балиса, к водным процедурам приобщился благородный сет, выдаваемый за жупанского воина. А уж после него необычное купание попробовали и Йеми с Мироном. В итоге, все остались довольны: не поплавали только Женька с Анной-Селеной и Наромарт с Рией. Но никто из них не чувствовал себя обделённым: для вампиров и калеки купание в море представляло собой смертельную опасность, а вейты, как выяснилось, воду недолюбливали по своей природе, хотя, в случае крайней необходимости, плавали вполне сносно.
   Команда корабля не осталась в стороне, в полном составе высыпала на палубу, наблюдая за развлечением пассажиров. Матросам тоже хотелось искупаться, но, разумеется, допускать такое безобразие Бастен не собирался. В итоге, моряки освежились старым проверенным способом: поднимая наверх вёдра с водой, а потом окатывая ею друг друга с головы до ног.
   В общем, первый день морского путешествия прошел на "ура". Но дальше оказалось всё не так хорошо. Ещё ночью опытный Балис почувствовал, что корабль стало покачивать, чем дальше, тем всё сильнее и сильнее. Выйдя утром на палубу позаниматься гимнастикой вместе с Сашкой, морпех с огорчением убедился, что это - только начало. Небо полностью затянуло серыми тучами, потемневшая поверхность моря смялось складками волн. В довершение неприятностей, ветер, вчера дувший почти точно в корму, за ночь сменил направление и теперь дул градусов с двухсот двадцати - практически бейдевинд. Балис не предполагал, что лишенный косых парусов и киля дромон способен эффективно лавировать, но пока что Бастену удавалось держать курс, используя довольно оригинальный способ: капитан усадил матросов за вёсла с подветренной стороны.
   Заметив вышедшего на палубу Балиса, стоявший на юте капитан призывно махнул рукой.
   - Эй, ольмарец, поднимайся ко мне.
   Гаяускас, естественно, предложение принял и поднялся на ют, Сашка, тоже естественно, увязался следом.
   - Доброго утра, капитан.
   - Доброе утро было вчера. А сегодня утро, честно говоря, довольно паршивое. Видать, прогневали мы чем-то Ирла. Весна на дворе, а штормит, как поздней осенью.
   - Да, ветерок паршивый, - согласился Балис.
   - Не то слово. И всё крепчает. Ты вот что мне скажи, ольмарец: ты взаправду моряк или только корабельный плотник?
   Гаяускас хмыкнул.
   - Матросом быть могу, не сомневайся. Капитаном - не потяну.
   - Капитан здесь я, и второй тут не нужен, - отрезал Бастен. - Да и матрос пока что тоже. Ты лучше друзей своих успокой, чтобы не бегали по палубе, как куры по птичьему двору.
   - Сделаю, не сомневайся. Что-нибудь ещё?
   - Пока - ничего. А там видно будет.
   Неожиданно развернувшись к гребцам, капитан проорал:
   - Суши вёсла!
   Матросы торопливо вытягивали вёсла на палубу.
   - А это зачем? - поинтересовался Сашка.
   - Не знаю, - честно ответил Балис.
   Бастен снова развернулся к пассажирам:
   - Быстро идём. Вёсла проскальзывают, смысла нет силы тратить. Понял?
   Честно сказать, Сашка понял не до конца, но, на всякий случай утвердительно кивнул.
   - А раз понял - марш в каюту. Некогда болтать. Румпеля вправо переложить!
   Протяжно заскрипели большие рулевые вёсла, с которыми теперь управлялись по два матроса, а не по одному, как накануне. Стараясь не мешать морякам, Балис и Сашка спустились с юта на палубу и вдоль борта добрались до каюты.
   - А что значит: "вёсла проскальзывают"? - поинтересовался казачонок.
   - Именно это и значит - проскальзывают. Корабль за счёт парусов идёт так быстро, что гребцы не успевают проворачивать вёсла.
   Действительно, по самым грубым прикидкам дромон сейчас выдавал никак не меньше пяти узлов - скорость, предельная для гребли. Капитан разумно поступил, решив убрать вёсла, но теперь ему приходилось изменить курс, всё сильнее забираясь в открытый океан.
   В каюте пока ещё спали, но вскоре путешественники один за другим начали просыпаться, и разговор получился не из приятных. К счастью, обошлось без паники. Больше всех испугалась, наверное, Рия, хотя догадаться об этом можно было только потому, как быстро и часто пульсировало горло ящерки. Остальные путешественники то ли отнеслись к плохим новостям намного спокойнее, то ли лучше умели скрывать свой испуг, а может, их убедили аргументы Гаяускаса: в морском деле его авторитет для спутников был непререкаем. Балис совершенно искренне объяснил, что на данный момент серьезной опасности нет: судно прочное, капитан - опытный моряк и знает, что делает. О том, что дромон уходит в открытый океан, морпех распространяться не стал. Другого выбора всё равно не было, так чего напрасно давать повод для волнения.
   К тому же внимание очень быстро вынужденно переключилось на Мирона: у него проявилась морская болезнь. Смех смехом, но предусмотрительный Йеми сразу после отплытия заготовил на такой случай большой медный таз, который теперь пришелся как нельзя кстати. Наромарт же на скорую руку изготовил очередную травяную настойку, которая здорово облегчила страдания Нижниченко. Тем не менее, чувствовал он себя всё равно довольно паршиво.
   Балис воспользовался моментом и настоял на том, чтобы из каюты никто не выходил, под предлогом того, что на палубе морская болезнь мучает непривыкших к морю людей намного сильнее. Ему поверили, тем более, что и так наружу никто особо и не рвался. Сам же морпех время от времени выглядывал наружу, посмотреть, что изменилось.
   На самом деле всё обстояло не так плохо. Ветер и волны больше не усиливались. Бастен убрал артемон и лиселя, и теперь дромон шел только под прямым парусом. К сожалению, направление ветра тоже не изменилось, из-за чего корабль забирался всё дальше в океан. Берег уже исчез из виду, кругом было только тёмно-серое небо, да ещё более тёмное море.
   Ближе к полудню начался сильный дождь с грозой, зато немного ослабел ветер. Когда в очередной раз Балис выглянул наружу, его внимание привлёк выставленный на баке впередсмотрящий. Какой-то момент морпех колебался, не воспримет ли капитан его предложение, как попытку подорвать его позиции командира на корабле, но решил, что обстановка слишком серьёзна, а Бастен - слишком умный человек, чтобы в такой момент предаваться амбициям. Приняв решение, Гаяускас поднялся на ют.
   - Чего надо? - хмуро поинтересовался Бастен, закутанный в толстый шерстяной плащ. Наверное, это помогало мало: плащ давно промок насквозь и теперь не столько согревал, сколько охлаждал. Да, вот так и начинаешь по-настоящему понимать, всю прелесть такой простейшей, казалось бы, вещи, как прорезиненная накидка. - В каюте от страха уже голову потеряли? На палубу рвутся, за борт прыгать?
   - Да нет, в каюте порядок. Верят в капитана и не хотят мешать и путаться под ногами.
   Моряк одобрительно кивнул.
   - Это хорошо. Тогда чего ты тут делаешь?
   - Я смотрю, ты наблюдателя выставил?
   - Есть такое дело. Нас несёт в район Типинских островов. Если повезёт, то сможем отсидеться в лагуне, вместо того, чтобы дальше в океан уходить.
   - Хорошее дело. Кстати, у меня очень острое зрение. Может, мне посмотреть вместо твоего матроса.
   Бастен смерил Балиса раздраженным взглядом. В душе капитана боролись разные чувства, победила осторожность.
   - Вместо - не выйдет. Вместе с ним - можешь постоять, только чтобы от тебя лишнего шуму не было, иначе живо обратно в каюту загоню. Понятно?
   - Так точно, капитан, - машинально ответил Балис.
   - Действуй, - хмыкнул Бастен.
   Гаяускас отлично знал, что наблюдать за горизонтом в такую погоду - задача не из лёгких. Море и небо сливались в одну серо-синюю мглу, различить в которой какие-нибудь детали было чрезвычайно сложно. Холодный дождь и пронизывающий ветер концентрации внимания никак не способствовали. Балису показалось, что его плащ вымок в мгновение ока, но приходилось терпеть. И только когда сменился дозорный матрос, морпех позволил себе на короткое время уйти в каюту, чтобы переодеться в сухую сменную одежду и позаимствовать плащ Мирона. Как не смешно, но у Наромарта нашлось "лекарство" и на этот жизненный случай, Балис был готов поклясться, что на спирту, но с сильным привкусом разных трав. Напиток отдалённо напомнил отставному капитану морской пехоты рижский бальзам, что породило в голове целую волну воспоминаний и ассоциаций, которая схлынула, только когда он снова вышел на добровольную вахту.
   К счастью, она оказалась намного короче первой: не успел Балис ещё толком промерзнуть, как ему показалось, что он что-то заметил. Да, несомненно, в одном месте мгла была как бы гуще и темнее.
   - Смотри справа двадцать, - обратился он к матросу-напарнику.
   - Что - "двадцать"? - не понял тот.
   Балис чуть не выругался. Естественно, в другом мире должны быть свои способы для обозначения направлений.
   - Сюда смотри! - он вытянул руку по направлению к замеченной земле.
   Вытянув шею, матрос старательно вглядывался в чернильную даль.
   - Нет там ничего, - изрёк он, наконец.
   Гаяускас глубоко вздохнул. Выбор был невелик: либо наорать на матроса, вся вина которого в том, что у него нормальное зрение, либо подождать, пока землю увидит и он. Остров, который заметил Балис, находился в стороне от курса дромона, но не слишком далеко и пока что можно было подождать без ущерба для дела. Разумеется, он предпочёл промолчать, а минут через десять снова привлёк внимание матроса к той же цели. Теперь уж остров заметил и абориген. С громким криком: "Земля, земля!" он устремился на ют к капитану. На палубу высыпала вся команда, спешно укрепляли банки и разбирали вёсла. Бастен ревел команды таким голосом, что в обычную погоду его было бы слышно на взлётно-посадочной полосе в разгар полётов.
   Островок быстро приближался. К Балису подбежал взволнованный матрос.
   - Почтенный, тебя капитан Бастен зовёт.
   Что на сей раз может потребоваться толийцу, Гаяускас не представлял, но, естественно, на зов поспешил. Оказалось - ничего нового.
   - Я узнал эту землю, - сообщил капитан. - Это остров Люнго. Похоже, боги смилостивились над нами: здесь есть лагуна, укрывшись в которой мы окажемся в полной безопасности. Но туда сначала нужно попасть: вокруг острова немало острых скал. В общем, отправляйся в каюту и скажи твоим друзьям, пусть сидят тихо, скоро всё будет хорошо. Если под ногами у моих ребят никто не будет путаться - через полчаса мы сможем выпить за наше счастливое спасение от шторма.
   - Надеюсь, твои слова сбудутся.
   Намёк был более чем прозрачен. Оспаривать решение капитана у Балиса не было ни желания, ни причины. Бастен был действительно мастером своего дела, ну а его нежелание в ответственный момент доверять что-то людям, которых он видел первый раз в жизни, понять было совсем несложно. В такой ситуации от матроса нужно многим большее, чем хорошее зрение или умение рассказать мальчишкам, как называются на дромоне паруса. Да и считать себя хорошим матросом Гаяускас никак не мог: навыков явно не хватало.
   "Придётся вернуться к политинформации", - усмехнулся он, заходя в каюту. Разумеется, все пассажиры тот час же повернулись в его сторону.
   - Ну, что?
   - Приближаемся к острову Люнго, в бухте которого капитан намерен переждать остаток шторма.
   - Люнго? - на лице Йеми отразился мучительный процесс восстановления давно забытых знаний. - Необитаемый остров, вокруг которого изрядно скал...
   Балис пожал плечами:
   - На остров мечты он мало похож, но не в нашем положении думать о золотых пляжах, пальмах и...
   В качестве окончания фразы, разумеется, полагались длинноногие мулатки, но, во-первых, слова "мулатки" в имперском языке почему-то не имелось, а, во-вторых, взгляд Балиса упал на Анну-Селену. Всё-таки, при ребёнке стоило вести себя поскромнее.
   - Об этом я не мечтаю, - серьёзно ответил Йеми, - но скалы...
   Гаяускас снова пожал плечами.
   - Бастен - отличный моряк, и команда у него - что надо.
   - Я знаю, у него превосходная репутация.
   - Тогда чего ты хочешь ещё? Нам остаётся только не мешать капитану сделать своё дело. Больше помочь ему мы ни чем не можем.
   - Можем, - решительно вмешался в разговор благородный сет. - Я предлагаю вознести усердную молитву Иссону об избавлении от опасности.
   Балис устало присел на свою постель, всем видом давая понять, что молитвы - не по его части. Олус обвёл спутников растерянным взглядом.
   - Начнём молитву, - решительно поддержал сета кагманец. - А остальные присоединятся к нам, если пожелают. Наромарт?
   - Я не перестаю возносить молитвы с самого утра, с того момента, когда Балис объяснил серьёзность нашего положения. А сейчас, конечно, готов присоединится к общей молитве.
  
   Изонисты и эльф могли говорить о милости бога, Балис - о высоком профессионализме команды, но, так или иначе, дромон счастливо обошел скалы и мели и нашел пристанище в лагуне острова Люнго. Бросив якорь, Бастен наконец-то позволил себе и команде расслабиться. Не прошло и четверти часа, как за Балисом явился посыльный матрос: капитан пригласил непосредственно поучаствовавшего в спасении корабля ольмарца согреться порцией "жжёного вина".
   Гаяускас отнёсся к предложению немного скептически: до сих пор в этом мире ему попадалось только пиво и лёгкое вино, отставной капитан был уверен, что более крепкие напитки здесь неизвестны. Оказалось, ещё как известны. Пригубив содержимое бронзовой чашки, отставной морпех с удивлением узнал вкус коньяка. Конечно, не элитного французского, даже не любимого отцом "Арарата", но всё равно - вполне выдержанного и качественного коньяка, а не какого-нибудь клопомора с красочной этикеткой времён поздней Перестройки. Выпивка в такой ситуации была как нельзя кстати, разумеется, в правильной дозе, той, что согревает и бодрит, а не делает человека неспособным к дальнейшему труду. А вот за тем, чтобы дозу никто не превысил, капитан Бастен наблюдал самолично.
   Приглашение Гаяускаса выглядело чем-то вроде признания "своим": как бы то ни было, но именно он первым разглядел спасительный остров в мутной мгле. Балис лицом в грязь не ударил, с убедительной откровенностью рассказав всему кубрику, что его бы воля - ни в жизнь бы не сменял море на сушу, а судно - на лошадь. Но долг есть долг, а почтенный Йеми - не просто известный от Итлены до Альбены купец, но и давний друг семьи. И, если уж ему так приспичило отправиться в эту самую незнакомую Толу, то бросить его было никак не возможно. Зачем в Толу? А имп его знают, зачем. Можно подумать, когда капитан отдаёт команду поворачивать румпель, то всегда всем объясняет, зачем и почему. Дело матроса маленькое - верти, да помалкивай.
   И у команды и у Бастена такая жизненная позиция вызвала полное понимание. Получив полную меру сочувствия и поддержки, Гаяускас покинул кубрик с окончательно узаконенным и обмытым статусом своего человека.
   Разумеется, в каюте Мирон не смог удержаться от расспросов, а после расспросов - и от резюме:
   - То, что ты им так понравился, для нас очень полезно. Как знать, может услуги капитана или кого-нибудь из команды нам понадобятся и после прибытия в город.
   - Очень даже могут пригодиться, - поддержал Йеми.
   - Вот... Так что, сегодняшний день, не смотря на шторм, надо признать крайне удачным. Можно сказать, на пустом месте, мы заполучили себе очень ценных союзников. Очень хороший день...
   Суеверным человеком Мирон Павлинович Нижниченко никогда не был, но три часа спустя он чувствовал себя крайне неуютно: получалось, что накликал беду.
  
   И ведь ничего беды не предвещало. Кончился дождь, мало-помалу стихал ветер. Дромон мерно покачивался на спокойных водах лагуны. Йеми поинтересовался у капитана, когда корабль продолжит путь в Толу, на что Бастен ответил, что только утром. Новость путешественников не обрадовала, но все понимали, что капитан абсолютно прав: шторм ещё не окончился, и попытка поспешить могла обернуться большими неприятностями. Приходилось ждать.
   А пока, отводя душу за поведенный в каюте день, пассажиры высыпали на палубу, включая даже вампирят и вейту. Сашка не преминул искупаться, благо корабль стоял на месте, и не надо было тащиться за ним на канате. Компанию ему составил лишь Йеми: Балис посчитал, что за день он вымок уже достаточно, а Мирон едва-едва пришел в себя после морской болезни. Вода оказалась ощутимо холоднее, чем накануне, и кагманец очень быстро взобрался на палубу. Гаяускас тут же молча выбрал канат.
   - А я? - откликнулся снизу Сашка.
   - А ты - попробуй залезть сам. По нагелям, - спокойно ответил офицер.
   - Нагелям?
   - Да. Видишь планки, которыми скреплена обшивка корпуса? Вот по ним и попробуй влезть.
   Женька с интересом выглянул за борт, даже тянущий от воды могильный холод подростка не испугал. На месте казачонка он бы сейчас высказал капитану несколько добрых фраз. Например, про то, что не нанимался выполнять какие-то глупые упражнения во время отдыха. Судя по затянувшейся паузе, Сашка собирался сделать нечто подобное. Но, так ничего и не сказал, духу не хватило спорить. Странный всё-таки у парня характер: со шпагой против легионеров воевать ему не страшно, а старшим возразить боится.
   Поплескавшись ещё немного, Сашка полез на палубу. Первый раз сорвался сразу, едва успев по пояс высунуться из воды. Вторая попытка оказалась чуть более удачной: подросток преодолел почти средину дистанции, но мокрые пальцы соскользнули с нагеля, и он с шумом плюхнулся в воду.
   - Бинокль, а ты не перестарался? - шепнул Мирон.
   - Сейчас увидим, - так же тихо ответил Балис.
   Если бы третья попытка так же оказалась неудачной, он бы кинул Сашке канат. Но - не понадобилось. На третий раз казачонок добрался до палубы. Перевалив через фальшборт, хмуро глянул на морпеха и с обидой в голосе произнёс:
   - Предупреждать же надо заранее.
   Балис только головой покачал.
   - Разведчиков, Саша, заранее обычно не предупреждают.
   "Ну, сейчас расцветёт. Мальчик-колокольчик, ни разу не динь-динь", - усмехнулся про себя Женька. А Сашка и точно повеселел. Маленький вампир поскорее ушел в каюту, опасаясь не сдержаться. Сашкина ненормальная закомплексованность доставала. Неужели для того, чтобы чего-нибудь достичь в жизни, нужно обязательно быть таким правильным? Ерунда. Сколько этих правильных? Единицы. У Женьки в классе таких не было. Ну, Гришка Прокопчук считался ботаником, но вообще-то ботаник он был не настоящий: никогда не отказывался за компанию свалить с замены и часто вместе с остальными ребятами "зависал" на ночь в компьютерном клубе. Разумеется, послать далеко и надолго какого-нибудь постороннего дядю, ни с того ни с сего приставшего с поучениями, Гришка, конечно, не постеснялся бы.
   Даже родителям надо время от времени давать понять, что ты уже вырос. Если бы были живы Женькины папа и мама, они, конечно, его бы понимали. Наверняка обошлось бы без серьёзных ссор и скандалов. Но всё равно, иногда бы Женька так или иначе взбрыкивал бы, просто чтобы доказать своё право на самостоятельность. Переходный возраст, сложный характер. Сашка, наверное, просто не подозревает, что это нормально, вот и подчиняется во всём старшим, комплексы отращивает. Ну-ну, потом когда-нибудь это прорвётся и... А, впрочем, это уже его проблемы, что там прорвётся и во что выльется. Важно, что себя бы Женька так гонять не позволил.
   Наромарт проводил уходящего в каюту маленького вампира грустным взглядом. То, что Женя - вовсе не трогательно-беззащитный малыш, каким он показался при первой встрече, полудракон понял давно, ещё в Рихтерберге. Характер у паренька был далеко не сахарный, и вампиризм тут вообще не при чём: трансформация подростка не сильно изменила. Нет, вспыльчивым и обидчивым Женя был с самого начала. Разумеется, Наромарт никогда не рассматривал это, как повод для отказа от помощи мальчику, но насколько же легче было иметь дело с кроткой и послушной Анной-Селеной. Женя признавал в Наромарте врача, но не воспитателя. Его можно было попросить или уговорить, но почти никогда - заставить. Точнее, заставить мальчишку чёрный эльф, вероятно, смог бы в любой ситуации, но для этого надавить на него нужно было бы очень сильно. Наромарт же всегда предпочитал давлению убеждение, если только обстановка не требовала быстрых и решительных действий. Во время боя нет времени пояснять: "Соблаговолите занять позицию лёжа, достойный сэр, иначе вас пронзит вражеская стрела". Надо говорить коротко и ясно: "Ложись!", а если тот, кому говорят, сразу не понял, то не повторять, а бить под колено, чтобы упал, глядишь, жив останется. Но это - во время боя. А в обычной жизни каждый имеет право на выбор своей судьбы, и нельзя принимать решений за другого, если другой разумен. А если этот разумный ведёт себя неразумно?
   Надо будет попросить Мирона, пусть больше внимания уделяет Жене. Скорее всего, непонимание происходит из того, что Наромарт - эльф, а Женя - человек, вот им и трудно найти общий язык. Мирону это будет сделать проще. Тем более, что вера Наромарта в педагогические таланты Нижниченко после памятной ночёвки близь Альдабры взлетела на недосягаемую высоту. Тогда Мирон нашел общий язык с обоими мальчишками, значит, он сможет сделать это и в другой раз, и в третий. А может, и Наромарта научит, как общаться с человеческими детьми.
   Оставалось только выбрать для просьбы подходящее время. Пока вся компания путешественников, сгрудившись у борта, оживлённо обсуждала, насколько шторм задержит приход в Толу, задавать таких вопросов Мирону не следовало. Их вообще не следовало задавать при посторонних, только один на один. Никого из спутников не обрадует новость, что у Наромарта есть трудности в общении с маленькими вампирами. Понятно, что проблемы пустяковые, что в главном всё под контролем, но всё равно, будут воображать себе невесть что. Балис, возможно, не станет паниковать. Может быть, без переживаний воспримет ситуацию Саша. А вот Йеми, напротив, превратит происходящее в трагедию. Если справится с нервами - то только в душе, а если нет, то придётся выслушать массу неприятных слов. Нет уж, пусть добрый кагманец спит спокойно. Пусть спутники пока считают, что всё в порядке, раз сами ни о чём не догадываются. Попросить Мирона о помощи можно будет при удобном случае, когда общее внимание будет привлечено к чему-то другому.
   Но болтовня на палубе затянулась, разговор перескакивал с темы на тему, а когда, наконец, приняли решение отправиться в каюту поужинать, с юта донёсся крик вахтенного матроса:
   - Корабль!
   В лагуну на вёслах входил двухмачтовый корабль размерами раза в полтора больше дромона капитана Бастена. Рядом с Мироном что-то неразборчиво пробормотал Йеми. Нижниченко перевёл взгляд на кагманца и ужаснулся: таким бледным Йеми был только после боя в приюте, но там ему достался удар копьём в живот. А сейчас-то что?
   - Пираты! Капитан, пираты! - резанул по ушам крик вахтенного.
   - Только этого ещё не хватало, - выдавил Балис. - В каюту, быстрее.
   Анна-Селена и Рия ещё не поняли серьёзности ситуации, первую потащил за руку Наромарт, вторую - Мирон. Понявший всё сразу и как нужно благородный сет в дверях каюты чуть не снёс выглянувшего на крик матроса Женьку.
   - Да в чём дело-то? - снова взорвался остывший, было, мальчишка.
   - Пираты, - коротко бросил вошедший внутрь вторым Йеми.
   - Ну, и что - пираты? Неужели с ними нельзя договориться?
   - Женя, боюсь, что здешние пираты не слишком похожи на капитана Блада, - по-русски ответил Мирон. - Заберут всё и перережут глотки и команде, и пассажирам.
   - А Вы откуда знаете?
   - Спроси у Йеми.
   - Будем драться, - деловито заявил Балис, извлекая из мешка автомат. - Значит так, Женя, Анна-Селена, Рия, Мирон и Олус остаются здесь, в каюте.
   - Почтенный Балис, с какой... - начал, было, благородный сет, но сейчас Гаяускас был в своей стихии.
   - Отставить спор. Олус, у тебя - двуручный меч, оружие сета. Пусть матросы увидят его только тогда, когда не будет другого выхода. Жди у двери. Если хоть один бандит влезет на палубу - выбегай и руби. Ясна задача?
   - Ясна.
   Право приказывать в бою Колина за ольмарцем признавал: в той битве все показали себя достойно, но победу, как не крути, добыл именно Балис со своим таинственным оружием.
   - Мирон, после того, как из каюты выйдет Олус - встаёшь с пистолетом в дверях. Наружу - не лезть, внутрь - никого не впускать. Ясно?
   Генерал кивнул самым неуставным образом. Красивые слова у Мирона всегда вызывали аллергию, но сейчас Нижниченко точно знал, что до девчонок враги доберутся только через его труп. То, что одна из них вампирка, а другая - ящерица, не имело никакого значения. Бой - всегда бой, враги - всегда враги. Но пираты - это не дисциплинированные имперские легионеры.
   - Так, Саша, Йеми, Нар - за мной!
   К удивлению морпеха палуба была почти пустой. Согнувшись за фальшбортом, с каждой стороны сидело по четыре матроса. Кто с топором в руках, кто - с тесаком, вот и всё. Человек шесть возились на юте, поднимая откидные щиты. Среди них суетился и Бастен.
   Пиратский корабль застыл метрах в сорока с подветренной стороны и не обнаруживал пока никакой агрессии. Там тоже окружали щитами носовые и кормовые надстройки.
   - Всем спрятаться у борта! Ждать приказа!
   Сам Балис вбежал по трапу на ют.
   - Опять ты, ольмарец? - в голосе капитана была досада, но не раздражение.
   - А куда тут без меня? Что происходит?
   - Что происходит? Сейчас они закончат поднимать щиты и станут потихоньку вытравливать якорный канат.
   - Почему так сложно? Не проще подойти на вёслах и взять нас на абордаж?
   - В море бы они так и сделали. А в лагуне... В такой игре у нас будут шансы - их лоханка не слишком поворотлива. Нет, Тротто хочет взять нас наверняка - у него со мной старые счёты.
   - Что будет делать он - я понял. А что будешь делать ты?
   - Тоже вытравливать канат. Мы почти на середине лагуны, пока есть, куда отступать.
   - А когда отступать будет некуда?
   Капитан вскинул голову и внимательно посмотрел в глаза Балису. После короткой паузы произнёс:
   - Ты уже не ребёнок, ольмарец. Сам должен понять, что будет потом. Мне жаль, что так получилось.
   - А может, отобьёмся, а, капитан?
   Бастен грустно улыбнулся.
   - Я-то согласен. А вот эти...
   - А мы их не спросим, - подмигнул Балис.
   - На этом корыте не меньше полутора сотен головорезов. Малых сотен. А у меня два десятка матросов.
   - Значит, будем бить, а не считать, как говорят у меня на Родине, - цитата из Суворова сейчас была особенно уместной: соотношение сил было близко к тому, что имелось при Кагуле или Рымнике.
   - Хорошо говорят, - одобрил Бастен. В глазах моряка теперь явственно светился интерес. Не надежда, нет, до этого дело не дошло, но интерес появился. Капитан был из тех, кто, отправляясь в последний путь, берёт с собой по списку десять врагов. А то и больше, чем десять.
   Разговор был прерван сначала шипящим свистом, а следом - звуком тупых ударов. Бастен и матросы резко присели, прячась за бортом, Балис рефлекторно последовал их примеру. Из ближайшего щита торчал слегка затупившийся кончик пробившего насквозь толстое дерево арбалетного бельта.
   - Началось, - спокойно сообщил капитан. - Сейчас они начнут выбирать канат и будут подходить к нам, ведя обстрел.
   - Кажется, у меня есть то, что их остановит, - усмехнулся морпех.
   В щиты и корму вонзилась вторая порция бельтов. Балис распрямился за одним из щитов, резко повернулся, занимая позицию между щитами, вскинул автомат и дал одиночный выстрел. Одного из пиратских арбалетчиков откинуло назад от амбразуры. А Гаяускас уже снова развернулся, прижимаясь спиной к щиту. Моряки смотрели на него расширенными от удивления глазами. Бастен, прячась за щитом, медленно поднимался, намереваясь выглянуть наружу.
   Балис снова выстрелил - и снова удачно. Уже приседая, успел заметить, как падает сраженный пулей пират. С вражеского корабля ответили новым залпом. Пара стрел пролетела в щели между щитами. Одна из них вонзилась в обрамляющую ют балюстраду, вторая - в стенку носовой каюты. Оставалось только надеяться, что у благородного сета хватит ума не высовываться и не разглядывать, кто там стучится.
   Едва стрелы пролетели, как морпех снова занял боевую позицию, но теперь стрелять оказалось некуда: в щелях между поднятыми щитами не было заметно ни души. "Тоже неплохо", - подумал Гаяускас, присев на колено и продолжая держать под наблюдением вражеский корабль. Во всяком случае, подойти на сближение, осыпая арбалетными стрелами, у пиратов уже не получится.
   В просвете мелькнула тень. Балис выстрелил, почти не целясь, но полный боли короткий вскрик показал, что пуля нашла себе жертву. На всякий случай морпех снова пригнулся и под прикрытием борта поменял позицию.
   - Морские девки и серый капитан Руи! - в голосе Бастена смешивались удивление и восхищение. - Они отходят. Клянусь трезубцем короля тритонов - они отходят!!
   С бортов пиратского судна появились вёсла.
   - Или атакуют, - пробормотал морпех.
   - Если только они безумны. Я не считаю себя трусом, но на их месте не пошел бы в атаку. И всё же... Ребята, приготовьтесь. Если эта лохань и вправду пойдёт на абордаж, то каждый из вас должен подстрелить хотя бы одного из ублюдков, позорящих честное имя моряка.
   Матросы загалдели, подтверждая готовность выполнить приказание своего капитана. Гаяускас очень надеялся, что до этого не дойдёт: четыре арбалета, на его взгляд, серьёзной силы не представляли.
   Медленно пополз вверх якорный канат: кто-то из пиратов, согнувшись в три погибели, вытягивал его, прикрываясь бортом. Можно было попробовать достать бандита короткой очередью, но Гаяускас решил сэкономить патроны. Будут и более удобные цели.
   А через мгновение стало ясно, что вражеский корабль идёт назад, а не вперёд. Команда Бастена разразилась победными криками, на враги угрюмо молчали. Отойдя метров на тридцать, почти к самому выходу из лагуны, пираты снова стали на якорь. Морпех усмехнулся. Семьдесят метров - для "Калашникова" не дистанция. Правда, и для арбалета - тоже. Но отступить подальше, чтобы начать перестрелку - походило на идиотизм. Нет, морские разбойники явно задумали что-то другое.
   - Как думаешь, капитан, всё кончилось?
   - Хотелось бы, но мне почему-то кажется, что пока что всё только началось.
   - Вот и у меня точно такое же ощущение...
  
   (1) Да, господин майор! (ит.)
   (2) Привет, Гинтас. (лит.)
   (3) Добрый день. (лит.)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"