Валерич, Люгер Макс Отто, Шепелёв Алексей : другие произведения.

7. Другая Грань. Роман. Часть вторая. Дети Вейтары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    13-я и 14-я главы.

Глава 13

В которой всё хорошо начинается, но заканчивается отвратительно

Лишь одно меня пугает,

Лишь одно мешает спать:

Вдруг да то, что помогает,

Перестанет помогать.

Может с нами силе этой

Заниматья надоест,

Вдруг она заклинет где-то

Иль откажет наотрез.

(Л.Дербенёв)

  
   - Доброго дня, почтенный господин Тесла! - вежливо произнёс Теокл, входя в лавку.
   - О, почтенный господин Теокл! - радушно приветствовал старого знакомого мастер-гравёр. - Рад снова видеть тебя в Толе живым и невредимым. Господин Бюйтен.
   Хозяин повернулся к посетителю, с котором только что вёл разговор.
   - Позволь представить тебе почтенного Теокла, купца, что торгует изделиями из металла от северных фьордов и до Лакара. А почтенный господин Бюйтен - один из самых уважаемых членов братства кожевников в нашем славном городе.
   То, что Бюйтен - не простой горожанин, было сразу ясно по богатой одежде: серебряному с пурпуром упланду, отороченному горностаевым мехом и кожным башмакам с золотыми пряжками. Росту кожевник был невысокого и носил длинную окладистую бороду, посему человек несведующий мог бы принять его за гнома. Теокл же отлично понимал, что гномом толиец ни в коем случае не был: и выше на полголовы, и черты лица совсем не гномьи, да и телом жидковат. Кожи дубить работенка, конечно, не для лентяев, но всё попроще, чем ремесло рудобоя или литейщика.
   - Для меня большая честь познакомиться с почтенным мастером, - наклонил голову Теокл.
   - А для меня - с почтенным купцом, - солидным басом произнёс Бюйтен. Голос у него, разумеется, тоже был не гномьим.
   - Почтенный Тесла преувеличивает мои скромные возможности. До дела братьев Пелиццолю или мастера Гуна мне очень далеко.
   Кервинские купцы братья Пелиццолю были, наверное, самыми богатыми и известными торговцами скобяными изделиями в Империи. Торговля Гуна была куда меньше, но зато он был толийцем. Наверняка мастер Бюйтен выпил в компании Гуна не одну кружку любимого ламбика.
   - Не скромничай, Теокл, не скромничай, - подыграл Тесла. - Может ты не столь известен, но ты честный купец и достойный партнёр. Не сомневаюсь, что и мы и в этот раз устроим наши дела к общей выгоде.
   - Как обычно, - кивнул Теокл. - Я не знаю в городе лучшего гравёра, чем ты, Тесла. А потому именно тебе принёс свой заказ.
   Из потрёпанной торбы странник извлёк массивный золотой кубок.
   - Надобно выгравировать на нём какое-нибудь изречение, достойное благородных господ. Что-то вроде "Вера и верность" или "Высокий, как небо".
   - Всегда рад услужить. Две дюжины ауреусов за работу.
   Низенький кожевник с завистью поедал глазами кубок. Похоже, алчность в его характере жила бок о бок со скупостью.
   - Конечно, почтенный, какие могут быть споры. Надеюсь, к обеду третьего дня работа будет выполнена?
   - Непременно! - энергично кивнул Тесла и повернулся к Бюйтену. - Вот видите, почтенный, купец не торгуется, ибо понимает, что труд должен быть достойно оплачен.
   - Да, но с него ты берёшь вдвое меньше, чем хочешь взять с меня, - желчно возразил кожевник.
   - Так ведь он просит короткий девиз, а для тебя я должен выписать на блюде целое поздравление. Согласись, это стоит дороже. Почтенный Теокл за такую работу не отделался бы четремя дюжинами золотых монет.
   - Хорошо! - важно провозгласил коротышка. - Братство кожевников, интересы которого я имею честь сейчас представлять, заплатит за работу столько, сколько ты попросил, Тесла. Но всё должно быть готово к полудню третьего дня.
   - Обязательно и всенепременно, почтеннейший, - отвесил лёгкий полупоклон мастер-гравёр.
   - Желаю вам здравия и бодрости, почтенные. Я ухожу в твёрдой надежде получить заказанное в надлежащем качестве и в срок.
   - А может, останетесь? - предложил Тесла. - Я намерен угостить почтенного гостя кружечкой белого пива и послушать, что нового происходит в мире. Составите нам компанию?
   - Благодарю за предложение, но вынужден отказаться. Дела, дела...
   С силой толкнув тяжёлую дубовую дверь, коротышка покинул лавку. Тесла и Теокл переглянулись.
   - Итак, кружка белого пива и дружеская беседа, - подвёл итог гравёр. - Я только лавку закрою.
   Заперев дверь на мощный железный засов, Тесла проводил гостя в заднюю комнату.
   - Здесь нам никто не помешает, друг мой. Учеников сегодня я уже давно отпустил, Вичи тоже нет дома, она со своим парнем пошла смотреть на выступление бродячих жонглёров.
   - Парнем? - удивился Теокл, присаживаясь у круглого стола.
   - А что тут такого? Девка третью осьмицу разменяла, пора уж и своей семьёй жить. И парнишку себе присмотрела путёвого: Ко, сын мастера Тима. Я Конеком доволен: умный парень, работящий, ремесло своё знает. К старшим почтителен. Одна беда - не нашей веры.
   - И что делать будешь?
   - Как чего? Мы уж с Тимом сговорились обо всём. После Илока он сватов ко мне зашлёт, отдам дочку за Конека, чего уж от добра добра искать. Люб он ей, это главное. Что ж я буду девке жизнь ломать?
   Тесла, под разговор выставлявший на стол из продуктового шкафа всякую снедь, неожиданно остановился и, внимательно глядя в лицо Теоклу, спросил:
   - Благословишь?
   - Как не благословить, - не раздумывая, ответил священник. - Если любят друг друга и человек хороший, то пошли им Иссон счастья. В том, что веру свою дочь твоя сохранит, мы с тобой уверены, не зря же ты её Вичей назвал.
   Тесла родился в Хланде, на тамошнем языке слово "вера" и звучало как "вича".
   - А может, ещё и мужу своему глаза откроет, - подвёл черту Теокл.
   Гранильщик облегчённо вздохнул, видимо, он в глубине души опасался, что предполагаемый брак вызовет недовольство священника.
   - Добро бы, если так, - пробормотал он, разливая по кружкам пиво.
   - И как ты пьёшь эту гадость? - скривился священник, наблюдая за мутной белой струёй. Уроженец Торопии, он отдавал предпочтение виноградному вину.
   - Привык, - усмехнулся гранильщик. - Я ведь здесь, в Толе, считай что четыре полных осмии вёсен прожил. Совсем толийцем стал. Молодёжь меня за чужестранца не принимает. Только старики ещё помнят, откуда и когда в городе появился. Ну, давай всё-таки выпьем за встречу.
   - Давай.
   Глиняные кружки глухо стукнулись друг о друга.
   - Какие ещё новости в городе, кроме свадьбы?
   - Есть новость, но очень плохая. Третьего дня драконоловы привели в город пленного синего дракона. Инквизиторы хотели его выкупить и убить, но не успели: дракона перекупил ланиста из школы Ксантия. Не иначе как хочет устроить на Арене большое представление...
  
   Идея Льют встретила у инквизиторов горячее одобрение. Отец Сучапарек выделил три отряда для расспросов окрестных крестьян, по одному инквизитору и полудюжине воинов в каждом. С первым, который возглавлял сам отец Мареш на юг поехал Глид. Бараса влился в западный отряд, который возглавлял длинный как жердь отец Ширл. Ну, а на север, за реку поехал Реш. Его отряд возглавлял почему-то инквизитор из ордена Пламени, отец Трвай. Отпустить с ними юного пройдоху было наиболее безопасным: из всех пришедших освобождать Ская именно Реш был самым безразличным к учению Изона. Он скрывался не от преследования за убеждения, а от закона вообще. Разумеется, его спутники прекрасно об этом знали, но пока не возникало сомнений насчёт безопасности собственному имуществу, прикрывали на это глаза. В конце концов, не все воры - отъявленные мерзавцы. Кто-то запускает руку в чужое добро, потому что не может иначе оградить себя от голода, холода и беспросветной нужды. В изонистском приюте эти напасти никому не угрожали, а потому считалось, что проблема воровства в них как бы решается сама собой.
   Как и предполагал Олх, поездка абсолютно ничего не дала. Крестьяне испуганно косились на воинов, били поклоны и невпопад лопотали какую-то ерунду. Наёмники, изображая активность, время от времени задавали какие-нибудь вопросы, а потом многозначительно кивали, морщили лоб, всячески изображая бурную умственную деятельность. Инквизиторы Меча, казалось, были готовы нюхать след и рыть землю. Закончив опрос в одной деревне, галопом гнали лошадей к следующей, поторапливая подчинённых. А вот старенький, седенький отец Трвай, напоминавший Решу благодушного дедушку, никуда не торопился, вопросы задавал с ленцой, а ответы слушал в пол уха. Парень в душе потешался на безобидным старичком, пока тот не пояснил ему, указывая на очередную приближающуюся деревню:
   - А это, сынок, Опута. Я её хорошо помню, тут года три назад я мельника уличил в изонистской ереси.
   - И что? - для порядка полюбопытствовал Реш.
   - Как положено: приказал загнать в мельницу со всей семьёй, забить двери, да и сжечь во славу Аэлиса.
   - Все были изонистами? - побледнев, выдавил из себя молодой человек.
   Отец Трвай улыбнулся доброй и ласковой улыбкой.
   - Да кто ж ведает то? Мельник - точно изонистом был, а семья... Уж больно велика, разбираться долго. Чего время-то в пустую тратить?
   - Но, может, там были невиновные?
   - Как не быть, сынок. Младенчиков там двое были - уж точно невинные, несмышленые.
   - И их тоже сожгли? - ужаснулся Реш.
   - А как же. Что ж с ними ещё-то делать? Они ж не всегда младенчиками будут, глядишь, вырастут, мстить начнут. Заразу, сынок, надо выжигать без жалости и широко, чтобы духу её не оставалось.
   Вор почувствовал, что ещё немного откровений инквизитора и его вырвет прямо на холку лошади.
   - Что-то ты больно чувствителен для наёмника, - неодобрительно покачал головой отец Трвай.
   - Молод ещё, - пробасил один из инквизиторских стражников. - По молодости все сначала чувствительные. А потом ничего, привыкают. Бывало, всего одну весну парень провоевал, а на шее ожерелье из отрубленных ушей. Вроде оберега, значит.
   - Суеверие это, - наставительно заметил инквизитор.
   - Дак всерьёз это никто и не воспринимает. А только всё равно на душе как-то спокойнее, когда в бой идёшь. И, опять же, уважение к тебе: уши-то берешь с тех, кого своей рукой...
   - Больше с баб да детёнышей, - хмыкнул другой стражник.
   К счастью для Реша, отряд уже въезжал в деревню.
  
   Торопиться Йеми не любил, но знал, что бывают ситуации, когда действовать надо без промедления, и из вечера того дня, когда судно Бастена прибыло в Толу, постарался выжать максимум возможного.
   Первым делом пристроил в харчевне свих "слуг": Балиса и Олуса. Затем поспешил в базилику. Как он и предполагал, в столь поздний час там оказалась лишь несколько писцов, дожидающихся урочного времени, чтобы отправиться по домам. Увидев перед собой незнакомого благородного лагата, чиновники затрепетали и мигом раскопали ему требуемые бумаги. Их содержание Йеми сильно удивило, но в целом он был доволен. Главное, что мальчишка здесь, в городе. Непонятно, конечно, что в его возрасте можно делать в гладиаторской школе, но это не так уж и важно. В любом случае, цена вопроса не должна превысить трёх дюжин ауреусов.
   Забежав обратно в харчевню, кагманец, однако, не стал торопиться радовать Балиса, а накинул длинный серый плащ и потихоньку снова выбрался в город. В Толе у него был очень ценный осведомитель, граверных дел мастер Неко Тесла. Уроженец Хланды и верный изонист, он помогал Йеми не за страх, а за совесть. Разумеется, поговорить с ним можно было и в другое время, попозже, но откладывать беседу Йеми не хотелось. Хороший шпион должен знать все новости того места, где находится, а кто мог лучше Неко ввести его в курс дела?
   До дома Теслы он добрался без приключений. Правда, долго пришлось стучаться в дверь занимающей первый этаж лавки. Наконец, она отворилась, и на пороге появился хозяин.
   - Ба, какие люди! Никак...
   Мастер сделал паузу, делая вид, что вспоминает имя стоящего перед ним молодого человека. На самом деле, ждал, пока тот назовёт, как его в этот раз следует величать.
   - Лечек. Лечек из Шофа я и есть.
   - Ну, конечно. То-то я и смотрю.
   Тесла крепко обнял дорогого гостя. Если кто из соседей случайно смотрит в окно - пусть ещё раз полюбуется пылким южным гостеприимством.
   - Пошли в дом, дорогой. Угощу с дороги, накормлю, напою...
   - Отчего ж не пойди, - согласился Йеми.
   И только войдя внутрь, поинтересовался:
   - Кто-нибудь дома есть?
   - Только дочурка, - успокоил мастер. - Счас она нам на стол соберёт. Ты давно в городе?
   - Сегодня после полудня приплыли, - ответил кагманец, проходя во внутреннюю комнату. - Ну, рассказывай, что тут у вас интересного.
   - Дык, ты сначала бы перекусил.
   - Успеется. Хотя... Кваску у тебя холодного не найдётся?
   - Как не быть. Вича! Вича!
   На зов отца появилась дочка: красивая статная девица. Одежда вся толийская, машинально подумал Йеми, а голова не покрыта. Конечно, толстая русая коса - это очень красиво, только вот в Толе для женщины показаться перед посторонним мужчиной с непокрытой головой считается неприличным. В Хланде нравы проще, особенно в горах. Тесла, правда, с побережья, но и там простоволосая женщина - обычное дело. Что и говорить, не так строго следят на полуострове за формальной нравственностью. Зато и карают тех, кто нарушил законы чести не в пример строже, чем в большей части Заморья.
   - Ой, отец, что же ты мне сказал... - Вича остановилась на пороге и залилась краской от смущения.
   - Не стесняйся, дочка, - перешел на родной язык Тесла. - То гость с наших земель, достойный Лечек из Шофа.
   - Истина правда, - подтвердил на хландском Йеми, сопроводив слова характерным движением головы, принимаемым в Заморье за отрицание.
   Девушка шумно вздохнула.
   - Ой, а я уж испугалась...
   - Хорошего человека не нужно бояться, - усмехнулся Неко. - А лучше принеси-ка нам, дочура, по доброй кружке холодного кваса из погреба.
   - Конечно, папа.
   - Хороша у тебя дочка, - одобрительно промолвил Йеми, когда стихли шаги. - Вроде видел её не так давно, около позапрошлого Квицо.
   - У, это когда было, - протянул Тесла. - В таком возрасте восемь осьмий минуло - уже не узнать. А ты говоришь "позапрошлый Квицо".
   - В прошлый не сложилось, - виновато развёл руками Йеми. В последний раз в Толе он был по дороге в Тампек и очень спешил. - Замуж ей пора.
   - Дык, есть уже жених на примете. После Илока сватов зашлёт - и свадебку сыграем.
   - Кто таков?
   - Сын красильных дел мастера.
   - Ясно.
   "Новых секретов это мне не откроет", - подумал Йеми. А с другой стороны, нелепо было ожидать, что дочка гравёра выйдет за писца из базилики, или станет женой толийского графа. Что уж тогда сразу не принца на белом коне?
   - Ладно, рассказывай новости, что у вас изменилось с моего последнего приезда.
   - Да многое. Мастера почтенные померли: Зенден-литейщик и Вегкамп, старшина красильщиков.
   - Хм... Зенден-то вроде молодой ещё.
   - Не старый, по имперскому счёту пары вёсен до четырёх дюжин не хватало. А вот слёг зимой - и помер. Как говориться, чему бывать - того не миновать.
   - Ясно. Ещё что?
   - Верховный жрец Фи умер, ещё осенью, - неторопливо продолжал Тесла.
   - Туда ему и дорога. Кто вместо него стал? Мельхион?
   - Нет, отец Тейс.
   Йеми наморщил лоб.
   - Это белобрысый, что ли?
   - Он самый, - подтверждающе кивнул хозяин. По северному кивнул. Да, длительная жизнь в чужих краях привела к тому, что родную культуру отец и дочь изрядно подзабыли. Хотя, не до конца. Коса-то у Вичи хландская, местные девушки волосы в косы не плетут. Да и Нико в домашней обстановке предпочёл родной таларис северной камизе.
   Вернулась Вича, неся на деревянном подносе две пузатых глиняных кружки. Навязчивая идея подмечать всё и вся заставила Йеми отметить, что роспись на кружках была хландской, а не толийской.
   Кроме кваса на подносе оказался изрядный кус ветчины. Поставив поднос на стол, девушка извлекла из продуктового шкафа начатый каравай ржаного хлеба и большой кухонный нож.
   - Да ничего, дочка, ступай к себе, мы уж тут сами за собой поухаживаем, - ласково сказал Тесла.
   - Хорошо, отец.
   Йеми снова дождался, пока утихнут шаги, потом поднялся и прикрыл дверь на лесенку. Иссон оберегает того, кто и сам себя беречь не ленится.
   - Хорош квас.
   Тесла поморщился.
   - До нашего, лакарского, ему далеко.
   - До лакарского - далеко, это верно, - согласился кагманец. - Но для местного - хорош. Ладно, что ещё интересного?
   - Жрецы про знамение толкуют. Дескать, взошла над городом хвостатая звезда, и принесёт она нам неисчислимые бедствия.
   Йеми задумчиво потёр подбородок. Хвостатая звезда - это очень серьёзно. Тем более, что при храме Аэлиса подвизался отец Тиммер. Священником он был никаким, зато астрономом - пожалуй, лучшим на всём восточном побережье.
   - Кто говорит-то? Сам Тиммер?
   - Когда это Тиммеру говорить позволяли? - усмехнулся Тесла. - Его дело - в небо смотреть. А кому говорить - Гален найдёт. Языкастых у него много кормится.
   - А что за бедствия - не уточняют?
   - Не уточняют. Сейчас в городе отец Теокл, я его спрашивал. Он говорит, что раз не уточняют - значит и сами не знают. Может, это вообще не знамение никакое, а просто хвостатая звезда.
   - Духовным виднее, - машинально согласился Йеми и тотчас подскочил на табурете, будто его в мягкое место иглою ткнули. - Отец Теокл? Нашей веры?
   - Нашей, нашей, - успокоил собеседника гранильщик.
   - А зачем он здесь?
   - Полагаю, из-за дракона.
   - Из-за какого дракона? - изумлению Йеми не было предела.
   - Да ещё перед Квицо охотники за драконами притащили в город живого диктатора. Пока инквизиторы глазами хлопали, его Луций Констанций возьми, да и купи.
   Йеми удивлённо моргнул. Это имя он сегодня уже слышал.
   - Луций Констанций? Ланиста гладиаторской школы Ксантия Деметра Линвота?
   - Он самый. И продавать дракона инквизиторам он не захотел ни в какую.
   Кагманец улыбнулся.
   - Представляю, как взбесился Сучапарек.
   - Не то слово. Постоянно теперь в школу наведывается, но Луций упрямец ещё тот. Да и дракон, говорят, нрава скверного. В общем три упрямца теперь подсиживают друг друга: кто кого переупрямит.
   - Какое уж упрямство у дракона, в его-то положении, - махнул рукой Йеми.
   - Не скажи. Луций не может выпустить его на Арену, пока не укротит. Дракон - это тебе не осквип и даже не медведь.
   - Пожалуй...
   - Вот, а укоротить дракона у Луция пока что не очень получается. Морит голодом, жаждой, но всё без толку.
   - Ясно. А при чём здесь отец Теокл?
   - Он не так давно был в городе, тоже про новости спрашивал. Я ему про дракона и рассказал. А теперь вот пришел снова, опять про дракона расспрашивал. Только ведь ничего нового я ему сказать не могу: сам понимаешь, гравёр гладиаторской школе не надобен, да и дружбы ни с кем я там не вожу. Стражник один на нашей улице живёт, столкнёмся иногда в харчевне - тут-то я и узнаю новости.
   Йеми задумчиво потёр подбородок.
   - А отец Теокл обычно где живёт?
   - Откуда мне знать? Где-то в глубине Угольного леса прячется.
   - Угольный лес, Чёрные горы, Белые горы... - рассуждал вслух кагманец. - Неко, а тебе не кажется, что он пришел попробовать освободить дракона?
   Хозяин промедлил с ответом. Он откусил ветчины и хлеба, долго и тщательно жевал пищу, Гость не торопил. Наконец, Тесла произнёс:
   - Может и освободить. Мне он про это ничего не сказывал. Чем мог - я помог. А что большего не сделал - не взыщи.
   - Так я разве тебя в чём упрекаю? - очень натурально возмутился Йеми. - Давно он приходил-то к тебе?
   - Да вчера и приходил. Про дракона расспрашивал и про оборотня.
   - Про кого? - вот теперь изумление кагманца достигло предела.
   - Про оборотня, говорю. Спрашивал, не идут ли слухи, что оборотень в городе завелся.
   - И что?
   - Да нет никаких слухов. Уж не знаю, откуда он это взял.
   Йеми аккуратно поставил кружку на стол. Сердце трепетало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Конечно, это могло быть совпадением, но могло быть и следом Рионы. Следом, на который он наткнулся совершенно случайно. Или по воле Иссона, воздавшему верному адепту за то, что в сложной ситуации пожертвовал своим интересом ради помощи ближним. Покинув убежище в Торопских горах, можно было идти по следу похитителей, пусть и остывшему, но всё же следу. Но шансов спасти других детей было намного больше, и Йеми согласился на время отложить спасение племянницы. И вот теперь, приехав в Толу, он неожиданно получил новый след Рионы, гораздо более ясный. Или это всего лишь усмешка судьбы?
   - Что-то случилось? - участливо поинтересовался Тесла.
   - Нет-нет. Я просто подумал, что в сейчас Толе не скучно: драконы, оборотни, знамения.
   - Век бы не видеть ни того, ни другого, ни третьего, - с чувством вымолвил гравёр.
   - Знаешь что... Надо мне встретиться с отцом Теоклом. Можешь это устроить.
   - Могу.
   - Когда?
   - Да хоть сейчас. Он в "Ветке можжевельника" остановился.
   - Тогда пошли. Чем быстрей я с ним поговорю, тем лучше.
   - Кому лучше? - уточнил хозяин.
   Йеми вздохнул.
   - Ещё не знаю. Но кажется, что и мне, и ему. В любом случае, от тебя не потребуется делать больше, чем ты делаешь обычно.
   - Я - мирный человек, но, если нужно...
   - Не нужно, - твёрдо произнёс кагманец. И, после короткой паузы, добавил: - Не нужно, Неко. Каждый из нас живёт свою жизнь. Конечно, у каждого есть право выбрать чужую смерть, но мне кажется, что задумываться об этом тебе рановато. Сначала хотя бы на свадьбе у дочки погуляй.
   Мужчины рассмеялись, напряжение спало.
   - Ладно, допиваем квас и пошли, - махнул рукой успокоенный Тесла.
  
   "Ветка можжевельника" оказалась от дома гравёра в каких-то двух кварталах, и была самой обычной харчевней, каких в Толе не один десяток. Над дверями - вывеска с названием на местном языке и довольно искусно вырезанной по дереву можжевеловой ветвью: для тех, кто не умеет читать, а таких в городе, пожалуй, было побольше половины населения, даже если не брать в расчет невольников-людей. За дверью - большой общий зал с длинными столами и скамьями посредине и небольшими столиками и табуретами у стен. Очаг, стойка, широкая лестница на второй этаж к жилым комнатам - всё как у всех. Обычными были и посетители: ремесленники и подмастерья, купцы и приказчики, стражники и крестьяне.
   - Удачно пришли, - резюмировал Тесла. - Вот и Теокл.
   Гравёр кивнул на один из стоящих у стены столиков, за которым ужинали мужчина и женщина. Со стороны - обыкновенная семейная пара, немолодой купец средней руки с супругой.
   - Почтенный господин Теокл, рад видеть тебя и твою жену в добром здравии.
   - И мы рады видеть тебя здоровым, почтенный Тесла, - любезно кивнул мужчина. - Присаживайся. Выпьем пива за встречу?
   - Позволь представить тебе моего хорошего друга. Он тоже купец.
   - Лечек из Шофа, к твоим услугам.
   - Интересуешься посудой?
   - Случается, - искренне улыбнулся Йеми и призывно помахал рукой.
   - Оловянная, медная, бронзовая? Может быть, серебро?
   - Скорее, всё-таки медь, - неторопливо проговорил кагманец. - Канфары под кофе. Обычай пить этот редкий напиток медленно, но верно идёт на север.
   Теокл согласно кивнул. По северному. А ведь очень похож на уроженца Лакарского полуострова, да и имя у него аявское. Скорее всего, давно живёт в Заморье.
   - Слышал об этом и даже пробовал. Не знаю, что в этом кофе находят.
   - Главное - хорошо платят. А там пусть пьют что угодно...
   К столику подбежала девушка в сером переднике.
   - Что угодно почтенным господам?
   - Ламбика мне, вина почтенному купцу и моему другу, а госпоже - мёда, если будет на то её воля, - заказал Йеми, подсовывая служанке серебряную монету.
   - Отчего же нет, - мило улыбнулась супруга Теокла, приветливо качнув не столько головой, сколько надетым на неё высоким остроконечным хеннигом.
   - А не желают ли господа откушать? - не отставала девица.
   - Ты сперва принеси, что спрошено, а потом уж предлагай ещё, - хмыкнул Йеми и наградил её лёгким шлепком пониже спины. Служанка конфузливо хихикнула и поспешила за стойку.
   - Значит, канфары, - задумчиво произнёс Теокл.
   - Не только, - Йеми подался вперёд, положив локти на стол, и, понизив голос, чётко произнёс. - Меня больше интересует оборотень. Что ты про него знаешь?
   Задав вопрос, кагманец откинулся назад. Священник обменялся с женщиной встревоженными взглядами, затем они вместе уставились на гравёра. Тесла шумно сглотнул.
   - Почтенные господа. Я знаю вас давно и самой лучшей стороны. Прошу господина Теокла верить господину Лечку так, как он верит мне самому. И призываю к тому же и господина Лечка.
   Хландец смолк и вытер рукой вспотевший лоб.
   - А я верю, - беззаботным голосом произнёс Йеми. - Господин Теокл должен понять, что я сильно рискую, вступая в дело с незнакомым... купцом. Но должно же быть доверие. К тому же, мы все единоверцы... в смысле - купцы.
   - Единоверцы? - внимательный взгляд Теокла словно ощупывал лицо Йеми, но Паук Господаря привык и не к такому вниманию.
   - Конечно единоверцы: одному богу молимся.
   Тесла жестом подтвердил справедливость этих слов.
   - Ну, что я могу сказать, - растерянно пробормотал священник.
   К столу вернулась служанка, неся на подносе кружки и чарки.
   - А чего говорить? - подмигнул Йеми. - Лучше, выпьем за удачный исход нашего дела.
   - За успех выпить всегда полезно, - согласился Тесла.
   Глиняные кружки столкнулись с деревянными чарками.
   - Будем!
   - За успех!
   Йеми проводил глазами отшедшую служанку.
   - Так что, почтенный Теокл, что ты слышал про оборотня?
   - Богом клянусь, почти ничего.
   Такая клятва в устах изонистского священника стоила очень дорого. Йеми успел мысленно посетовать, что знания ускользнули из рук, но Теокл продолжал:
   - Мои друзья попросили разузнать у верных людей, не ходят ли по Толе слухи об оборотне, вот и всё.
   - А зачем это им? - как не слаб оказался след, но всё же нужно было попытаться пройти по нему до конца.
   - Не могу сказать. Но могу их спросить.
   - А могу ли спросить их об этом я?
   Теокл с супругой обменялись быстрыми взглядами.
   - Могу ли я поинтересоваться, почтенный Лечек, чем вызванное твоё любопытство?
   Йеми снова опёрся на столешницу, надвинулся на Теокла и тихо произнёс:
   - Я ищу оборотня. Твои друзья ищут оборотня. Возможно, мы ищем одного и того же оборотня.
   А потом, откинувшись, добавил:
   - Если наши цели совпадают, то, возможно, мы могли бы объединить усилия.
   Священник задумчиво погладил пегую бороду.
   - Ты думаешь, они совпадают?
   - Надеюсь. Друзья моего друга, - он кратко кивнул в сторону Теслы, - не должны оказаться моими врагами.
   На несколько мучительно долгих мгновений за столом воцарилось молчание.
   - Хорошо, - решил, наконец, Теокл. - Приходи завтра в полдень. Попросишь хозяина проводить тебя в наши комнаты, там и обсудим... сделку.
   - Твои друзья придут?
   - Возможно.
   - Могу ли я позвать своего друга?
   Тесла удивлённо хлопнул глазами. Он настолько привык, что Йеми все дела решает в одиночку, что никак не мог представить себе, зачем может понадобиться кагманцу в этой беседе.
   - Конечно, почтенный Тесла может прийти с тобой.
   - Я говорю о другом друге.
   Гравёр окончательно перестал понимать происходящее. С одной стороны, его радовало, что речь шла не о нём: уж очень не хотелось лезть с головой в опасное предприятие. Конечно, если надо, то хландец бы выполнил любое поручение Йеми, но теплилась надежда, что кагманец сумеет решить все проблемы и без его участия. А с другой стороны, никогда не бывало, чтобы Йеми работал не один. Похоже, и впрямь в Толе творятся странные дела.
   Йеми же в этот момент думал о том, что брать с собой на встречу с друзьями Теокла Мирона - против всех правил. Но интуиция подсказывала кагманцу, что коллегу-пришельца брать обязательно нужно, а интуиции он уже давно доверял больше, чем правилам.
   - Вы будете вдвоём?
   - Да, нас двое. Он и я.
   - Хорошо, приходите вместе, - согласился Теокл.
   - Отлично. За успех нашего дела, - поднял кружку Йеми.
   Хозяин харчевни бросил на сидящих за столиком у стены ленивый взгляд. Вот и ещё одну сделку в его заведении обтяпали. Какую уж по счёту... Кабы за каждую брать хотя бы по серебряной монете, быть бы ему главным богатеем в городе. Только ведь не судьба...
  
   - Где мои слуги? - ошарашил Йеми первого же встречного трактирного раба.
   - В отведённых им комнатах, господин! - запинаясь, пробормотал невольник.
   - Пришли их ко мне! Живо!
   - Повинуюсь, господин!
   Апартаменты благородному лагату Порцию Простине отвели в соответствии с его рангом: две больших комнаты на втором этаже харчевни. Приёмная и спальня. Именно в спальню Йеми и проследовал. Небрежно бросив на широкую кровать уже ненужный плащ, он удовольствием развалился на мягком матрасе. Дело сделано, можно и отдохнуть. Хотя бы до завтрашнего утра, когда придёт время новых дел.
   В приёмной скрипнула дверь.
   - Господин позволит войти? - почтительно осведомился Олус.
   - Входите! И закройте покрепче дверь.
   Йеми присел. Возможно, благородный Порций и счёл бы возможным разговаривать со слугами, лёжа на кровати, но он был не Порций, а Балис и Олус - не слуги.
   - Садитесь, - кагманец указал вошедшим на табуреты. - Нормально обустроились?
   - Вполне, - коротко ответил Гаяускас.
   - Даже больше, чем нормально, - Колина был более многословным. - Наконец-то я смог насладиться термами.
   "Кстати, да", - подумал Йеми. - "Благородный моррит, конечно, просто обязан побывать в термах с долгой дороги".
   - Надо и мне туда сходить. Будь так любезен, предупреди слуг.
   - Хорошо, - ровно кивнул Олус.
   - Ну, а ты, Балис, уж извини...
   - Младшим гражданам в термы не положено, - усмехнулся в бороду Гаяускас. - Ничего, лохань горячей воды мне здесь уже обеспечивали.
   Бороду отставной капитан стал отращивать после памятной драки с пиратами по совету Йеми, чтобы больше походить на воина-наёмника. На Вейтаре у большинства народов бритьё было не в почёте. А там, где оно признавалось приличным, брились, как правило, аристократы, да люди особо мирных профессий: купцы, управляющие, бродячие артисты, палачи. Воины из любых мест брились очень редко, за исключением имперских легионеров. Даже наёмники-морриты отпускали бороды.
   Небольшая чёрная борода полностью изменила внешний вид бывшего капитана морской пехоты. Не то чтобы он стал красивей или, наоборот, подурнел, но теперь он как-то больше соответствовал Вейтаре.
   Отпустил бороду и Мирон. Внешность генерала тоже сильно изменилась, он и вправду сталь сильно смахивать на солидного купца. Прямо хоть зови на киностудию имени Довженко сниматься в историческом фильме:
   - Эй, человек, принеси-ка пару бутылок водочки!
   - Слушаю-с, ваше степенство! А кушать чего изволите?
   - А вот её, родимую, кушать и изволю...
   Да только далеко нынче киностудия имени Довженко.
   От размышлений Балиса оторвали слова Йеми.
   - Про Серёжу я узнал, это оказалось совсем нетрудно. Он здесь, в городе. Меро продал его в гладиаторскую школу Ксантия.
   - Ксантия? - удивился благородный сет. - Ксантия Деметра Линвота?
   - Именно туда. Ты слышал о ней?
   - Какой же моррит не слышал о школе Ксантия? Клянусь троном Императора, это лучшая школа за пределами Моры. Молодые гладиаторы, подготовленные у Ксантия, стоят побольше иных ветеранов.
   К радости, которую испытал Балис при вести о том, что они наконец-то догнали мальчишку, примешалась тревога.
   - Это что же, из него станут делать гладиатора?
   В Древнем Риме доля гладиатора была незавидной. Судя по тому, что Гаяускас наблюдал на Вейтаре, Империя Мора не настолько отличалась от Рима, чтобы можно было не беспокоиться на этот счёт.
   - Вряд ли, - с сомнением в голосе ответил Йеми. - Серёжа слишком мал для этого. Скорее всего, его купили как комнатного раба или кухонную прислугу.
   Балис облегченно вздохнул. Девиз лентяев Советской Армии: "Подальше от начальства, поближе к кухне" в данном случае был, наверное, лучшей судьбой для попавшего в переплёт мальчика.
   - Вроде бы, ему дюжина вёсен? - уточнил Олус.
   Гаяускас кивнул.
   - Мне показалось, даже меньше, - заметил Йеми. - Я бы больше малых одиннадцати не дал.
   - Согласен, - снова кивнул Балис. - Выглядит он помладше своего возраста.
   - Это неважно. Раньше, чем мальчику исполнится двенадцать вёсен, ланисты в учение не берут, - убеждённо объявил благородный сет и пояснил: - У меня была своя гладиаторская школа. Конечно, не столь известная и престижная, как у Ксантия, но по меркам Оксена - одна из лучших.
   - Да и время набора новых учеников давно прошло, - добавил кагманец и, после короткой паузы, подвёл итог: - Как бы то не было, дело за малым: завтра утром сходить в школу и выкупить Серёжу.
   - А продадут? - засомневался Балис.
   - Нет таких рабов, которые не продавались, - усмехнулся Йеми.
   Гаяускас с сомнением покачал головой. В памяти немедленно всплыла звезда экрана - рабыня Изаура, а вслед за ней - целая вереница других несчастных от дяди Тома до Тараса Шевченко. Утешало одно: все они были для своих хозяев больше, чем безликой вещью. Можно было надеяться, что за несколько дней в школе Ксантия Серёжа Яшкин не успел проявить свою яркую индивидуальность. Но вот полной уверенности на этот счёт у Балиса не было: если у парня хватило характера прописаться на позициях приднестровских ополченцев, то от него в любой момент можно было ожидать каких угодно сюрпризов.
   Однако, обсуждать свои сомнения со спутниками он не стал: Йеми почти не знал Серёжу, а Олус его вообще в глаза не видел. Значит, дельного они ничего не скажут, а говорить ради разговора было не в характере Гаяускаса.
   - В общем, завтра утром я иду в школу Ксантия, а ты, Балис - к Мирону. Пусть ждёт меня, нам нужно будет вместе поговорить с одним человеком.
   - О чём? - не удержался от вопроса Олус.
   Йеми моргнул и медленно ответил:
   - Кажется, я напал, наконец-то, на след Рионы.
  
   В "Графском лебеде" в этот вечер тоже совещались. Правда, в неполном составе. Уставший Реш лишь только сообщил, что ничего не узнал, и сразу отправился спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед грядущей ночной вылазкой. Остальные авантюристы собрались в комнате Льют.
   - Нет, тут определённо что-то не так, - горячился Бараса. - Никаких следов. Ничего необычного. Ни на севре, ни на западе, ни на юге.
   - Именно этого я и ожидал, - ухмыльнулся полуогр. В отличие от Реша, он славно выспался днём и пребывал в полной готовности к ночным приключениям. - Инквизиторы - не дураки. Если бы что-то подозрительное было, то они бы уже об этом знали и без нас.
   - Но так не бывает, - не уступал воин. - Не бывает так, чтобы оборотень был, а следов - никаких.
   - Вчера уже говорили об этом, - устало пробормотал развалившийся в углу на голом полу Глид, с явным сожалением отрываясь от пивной кружки. - Мы суетимся, инквизиторы довольны нашим старанием - какого импа тебе ещё надо? Мы что сюда, ради этого оборотня приехали, что ли?
   - Не ради него, но, раз уж ввязались в это дело, то хорошо бы найти его раньше инквизиторов и помочь ускользнуть из их сетей, - наставительно заметила Льют.
   - Дык, я ж не против, - миролюбиво пробасил Глид, - тока где его искать? Нет никаких следов, словно в тюрьму его кто запрятал.
   - Стоп! - неожиданно резко произнесла эльфийка. Мужчины недоумённо повернули головы в её стороны.
   - Что случилось?
   - Тюрьма! Это идея.
   Олх недоумённо хлопнул глазами.
   - Ты хочешь сказать, что оборотень сидит в городской тюрьме?
   Льют очаровательно улыбнулась.
   - Не совсем так. Может, не в городской, может, он просто лишен свободы.
   - Городская тюрьма оборотня не удержит, да, - со знанием дела заметил Глид. Отхлебнул пива и добавил: - Никак не удержит, нет.
   - Городская тюрьма не удержит, - согласилась Льют. - Тюрьма префекта, пожалуй, удержит, а уж подвалы Инквизиции - наверняка.
   - Полный бред, - огорчённо констатировал Олх. - Обвиняемых в преступлениях перед Империей, равно как и узников Инквизиции, тщательно проверяют. Думаете, проглядели оборотня? Не верю!
   - И я не верю, - сконфуженно согласился Бараса. - Не может быть такого. А жаль: складно получалось.
   - А почему, собственно, тюрьма? - задумчиво произнесла Льют. - Вполне достаточно хорошего подвала, а их в городе навалом. Главное, не в том, где оборотня спрятать, а как его удержать.
   - Вот именно, - поддержал Глид. - Если не инквизиторы, то кто в состоянии удержать оборотня?
   - Жрецы... или волшебники...
   - Священники отпадают, - уверенно заявил Олх. - Ворон ворону глаз не выклюет. Если кому-то из храмов понадобился пленный оборотень, то они не стали бы делать из этого секрета от Инквизиции.
   - Значит - маги? - предположил Бараса.
   Глид задумчиво почесал пышную шевелюру.
   - Опасное дело, однако.
   - Опасное, - согласилась Льют. - Но, если в руках у мага окажется оборотень, то маг может намного увеличит свою силу.
   Возражать никто не осмелился: Льют Лунная Тень слыла весьма сильной волшебницей, а воины в колдовстве совершенно не разбирались.
   - Тогда что получается? - попытался осмыслить ситуацию Олх. - Кто-то из городских чародеев раздобыл оборотня, спрятал где-нибудь в подвале...
   - ...и спешно ставит опыты, потому что прекрасно понимает: долго это длиться не может, - закончила эльфийка. - Бараса, сколько в городе магов?
   - Десятка с полтора наберётся, не считая учеников, конечно. Но, как я понимаю, это должен быть не просто маг, а сильный маг?
   - Разумеется. Тот, кто ещё вчера был только подмастерьем, укротить оборотня не в состоянии.
   - Тогда, половину долой.
   - Человек семь-восемь, - задумчиво протянул Олх. - Тоже многовато получается. Но, почему бы не попробовать? Сегодня ночью попрошу Теокла, чтобы разузнал, чем дышат толийские маги...
  
   В эту ночь дорога к гладиаторской школе показалась Олху чуть ли не вдвое короче, как и всегда бывает по второму разу. К тому же изонист здорово озадачил полуогра рассказом о таинственном незнакомце, ищущим оборотня.
   - Как сам думаешь, соглядатай? - поинтересовался Скаут, выслушав рассказ Теокла.
   - Не похоже. Во-первых, Теслу я давно знаю, он твёрд в вере, и я не мыслю его способным на предательство. Во-вторых, Тесла не знал, что я пришел в город не один, а вместе с вами. Инквизиторам было проще арестовать меня, чем подсылать своего человека. Ну, и главное, его заинтересовал оборотень, а не моя вера. Нет, на соглядатая он определённо не похож.
   - Что-то много непонятного вокруг этого оборотня, - проворчал Олх. - Никто его не видел, нападений нет, следов нет. Зато все его ищут. Сначала инквизиторы, потом этот чужестранец. Не к добру это...
   - Больно ты мнительный, - неодобрительно буркнул священник.
   - Мнительные дольше живут, - парировал полуогр и после небольшой паузы добавил: - И помирают легче.
   - Нашёл тему для разговора, - прошипел Реш.
   Олх только пожал плечами. Он считал себя не мнительным, а осторожным. Поговорить можно о чём угодно, в том опасности нет, а вот забыть вовремя поостеречься - ошибка непростительная.
   - Так что с этим человеком делать будем? - упорно гнул своё Теокл.
   - Что делать? Говорить будем. Льют к тебе перед обедом завтра придёт. Встреть её, или Соти пусть встретит. Трактирщик, конечно, ничего не заподозрит, в плаще её от человека в городе вряд ли кто отличит, а всё же осторожность не помешает.
   - Встретим, - заверил Теокл.
   Больше полуогр ничего не сказал. Так молча и дошли до облюбованного местечка в переулке. Снова дождались, пока по стене лениво пройдётся часовой, а потом Реш и Олх отправились в разведку.
   Стену оба перемахнули без проблем, и медленно и осторожно двинулись по узкому проулочку внутри гладиаторской школы: впереди полуогр, следом человек. Тепловое зрение позволяло Скауту быстрее замечать возможную опасность, но сейчас разведчикам ничего не угрожало: школа мирно спала. Зато, он смог за несколько шагов разглядеть ворота в левой стене. Оказалось - не простые ворота: из толстых досок, да ещё и украшенные демонической мордой, по половинке на каждую створку.
   Очень могло оказаться, что Ская прятали за такими воротами. Олх сцепил пальцы, образуя ладонями импровизированную ступень, Реш взобрался на неё и, когда полуогр распрямился, оказался почти на уровне края стены. Уцепившись за кромку, вор подтянулся наверх, но почти тут же пополз вниз. Олх подстраховал напарника, чтобы спуск оказался максимально бесшумным. Света ясного звёздного неба и ущербного Умбриэля опытному человеку хватило, чтобы увидеть то, что ему нужно.
   - Там двор наказаний, - прошептал Реш. - Дыбы, столбы, столы для порки. Ская нет.
   - Весёлая жизнь у гладиаторов, - усмехнулся Олх. - Ладно, идём дальше.
   Дальше в правой стене оказался небольшой проход, перегороженный решеткой, а на стене напротив был оборудован небольшой навес. Полуогр снова усмехнулся. Всё понятно, как устройство арбалета: днём под навесиком стоит часовой, наблюдающий за проулком. Гладиаторы, конечно, по ту сторону решётки. Не даром толстый засов находится с этой стороны, да ещё и защищён щитком так, чтобы дотянуться до него снаружи было крайне сложно.
   - Открой, - кивнул Скаут на засов. Его спутник очень трепетно относился к оставшимся от прежней неправедной жизни умениям, и разведчик решил немного польстить напарнику.
   Реш отодвинул засов не очень быстро, зато совершенно беззвучно. Так же неслышно они подвинули решётку и пролезли в боковой проулок. На всякий случай Реш закрыл решетку и даже задвинул засов, совершенно фантастическим образом изогнув тонкую руку. Олх только головой покачал: умения - умениями, но здоровенная лапа огра ни при каких обстоятельствах не проскользнула бы между прутьями. Можно, конечно, было их отогнуть, но это всё равно, что заорать на всю школу: "Чужие залезли!"
   У следующих ворот им снова не повезло: за ними оказались гладиаторские казармы. А вот за третьими поджидала удача: оседлавший забор Реш утвердительно кивнул и тут же распластался по стене, чтобы ненароком не заметили из сторожевой башни. Олх во мгновение ока взобрался к нему наверх, и тоже вжался в угловатые камни.
   За забором находился бестиарий, в клетках кто-то копошился, в ноздри полуогра бил запах зверя. А у дальней стены, напротив ворот, темнела огромная туша спящего дракона, диктатора Ская Синего. С минуту разведчики внимательнейшим образом изучали двор, пытаясь запомнить всё, даже самые незначительные мелочи, затем тихо соскользнули на землю и прижались в тени стены.
   - Каменные статуи - наверняка големы, - шепнул Реш.
   - Согласен, - кивнул Скаут. - В крылья вдето толстое кольцо. На передних лапах цепи, крепятся к каменным столбам. Задние отсюда не разглядеть, но, наверное, они тоже прикованы.
   - Скорее всего, - согласился человек. - Здесь ко всему подходят основательно. В сторожке может быть охранник. Или охранники.
   - Спят крепко, как дети или профессиональные предатели, - хмыкнул полуогр. - В окошке темно, а через плёнку ничего во дворе не различить. Но вот звери в клетках могут поднять тревогу.
   - Даже если не поднимут, громкую возню во дворе наверняка услышат стражники в башне.
   - Согласен. Пожалуй, всё. Никаких ловушек я не заметил.
   - Я тоже. Да и быть их не должно. Днём тут наверняка шатается скотник, вряд ли кто-то будет рисковать его жизнью. Двух големов для охраны дракона вполне достаточно.
   - Уходим, - Олх ещё раз бросил внимательный взгляд на внешнюю стену. - Уходим здесь.
   Ещё раз возиться с решёткой и засовом смысла не имело: проулок, в котором сейчас находились разведчики, упирался в ту же стену, светильники наверху стояли достаточно далеко, а, главное, стражники за прошедшее время не стали внимательнее относиться к своим обязанностям. Никто из них не заметил, как огр и человек перебрались через стену на улицы города.
  
   В последнее время у Тейса испортились и характер, и товар. Содержатели трактиров и харчевен за глаза стали называть пивовара "старым козлом", да подыскивать себе других поставщиков, благо недостатка в зарабатывающих себе на жизнь изготовлением пива в Толе не было.
   А как не горевать мужику, если болеет самое дорогое? Боли, рези, невозможность ублажить дражайшую супругу... Тут уж ничего не радует, да и не до работы...
   Тейс обращался к лекарям, пил отвары, заплатил кучу денег, но облегчение не приходило. Болезнь не отступала. И каждую ночь он раза три-четыре просыпался, чтобы использовать ночную вазу. В такие минуты гнев пивовара был особенно силён. К счастью, его домочадцы в эти минуты мирно спали, а до той степени озверения, при которой детей или супругу вытаскивают из постели, Тейс пока ещё не дошел.
   Вздохнув, стареющий пивовар бросил полный горечи взгляд в раскрытое окно, и неожиданно узрел, как по стене гладиаторской школы спускалась тёмная фигура. От неожиданности Тейс замер на месте, а таинственный незнакомец, закутанный в тёмный плащ, достиг земли и тут же исчез в переулке.
   Дело было ясным: кто-то из гладиаторов втихаря пошел в ночь по бабам. От мысли о том, что какой-то вонючий раб проведёт ночь в страстных объятиях женщины и получит наслаждение и удовольствие, а он, Тейс, этого лишен, пивовар ощутил приступ горячего бешенства. Нет, так быть не должно.
   Завтра утром непременно надо сходить к ланисте и рассказать ему об увиденном. Пусть любвеобильному рабу сполна отвесят плетей, забудет, что такое ночами по девкам шастать. Тейс представил, как будет корчиться под плетьми нарушитель порядка, и бешенство сменилось в нём злобным удовольствием. Наконец-то кое-кто расплатится за его страдания. Жаль, что нельзя будет посмотреть на это зрелище. Зато, как забегают по стене ленивые стражи, получив от ланисты надлежащее внушение, он сможет наблюдать уже следующей ночью. Должна, должна быть на свете справедливость...
  
   Утренний посетитель не понравился Луцию Констанцию с первого взгляда. Во-первых, он был неприятно рыж, а, во-вторых, тошнотворно бледен. Вообще-то, на рыжих всегда загар плохо ложится, но в нездорово белом цвете лица гостя было что-то зловещее, отталкивающее.
   - Зачем я тебе понадобился, почтенный? - недовольным голосом поинтересовался ланиста.
   - Я исполняю волю благородного Зония Севера Глабра, благородный Луций, - ответил визитёр. Ко всему прочему, он ещё и сильно картавил, что, естественно, привлекательности ему не добавляло.
   - В первый раз слышу это имя, - напрягся Луций.
   - О, да, господин, вряд ли оно вам знакомо. Владения благородного Зония расположены далеко отсюда, в Кагмане и Шофе.
   Ланиста пожал плечами: лагаты, конечно, очень благородные, но всех благородных в Империи запомнить выше человеческих сил.
   - И что же желает твой господин? Приобрести нескольких гладиаторов?
   - Не совсем так, благородный Луций. Видишь ли, произошла досадная ошибка. Нерадивый виллик моего господина продал купцам малолетнего раба, продавать которого господин вовсе не собирался. Мне приказано выкупить этого мальчика и вернуть его обратно. Поэтому я здесь.
   - Посылать человека из Шофа ради какого-то мальчишки? Он что, мальчик для удовольствий?
   Рыжий возмущённо запыхтел.
   - Не к лицу тебе, благородный Луций, кидать тень на моего господина. Он верен своей супруге, благородной лагате Клеметии Глабр, союз с которой благословлён богами, и...
   - Нет-нет, - спешно перебил ланиста. Выслушивать восторженного дурака, да ещё и низкорождённого, у моррита не было ни малейшего желания. "Верен супруге"... Луций любил свою супругу не меньше других мужей, скорее даже, побольше многих. Но это не мешало ему время от времени воздавать должное прелестям иных женщин. Дело насквозь житейское. Но те, кто строго блюдут супружескую верность, не желая замечать разницы между связью с женщиной и использованием ребёнка, этого, конечно, не поймут.
   - Обереги меня Ренс, я не обсуждаю верность благородного Зония. Я лишь не понимаю, зачем ему столь сильно понадобился какой-то мальчишка-раб.
   - Этот мальчишка - любимый слуга юного Порция, сына и наследника моего господина.
   Луций Констанций кивнул: это всё объясняло.
   - Итак, почтенный... почтенный...
   - Рулон, благородный Луций. Рулон, сын Обоя, - суетливо представился рыжий посланник.
   - Давай оставим в покое твоего отца, - досадливо отмахнулся ланиста. - Лучше скажи, о каком именно мальчишке идёт речь?
   - Его имя Сергей. Ты купил его несколько дней назад.
   - Ах, вот как...
   Ну, ещё бы. Потому и норовист Шустрёнок, что любимцу сына и наследника наверняка сходили с рук многие шалости и шкоды. Потому, наверное, виллик и продал мальчишку втихаря проходящим купцам.
   Ланиста поскрёб лысеющую голову. Посмотрел на мявшегося у порога рыжего Рулона, так и не получившего от хозяина комнаты приглашения присесть.
   - Приходи завтра, - решил ланиста.
   - Господин?!
   - Завтра, говорю тебе. Я должен поразмыслить над твоим предложением.
   Тяжело вздохнув, рыжий вышел из кабинета. И тотчас в дверь проскользнул Атрэ.
   - Господин, к тебе пришел пивовар Тейс. Говорит, что у него очень важное дело.
   - Я что, трибун, принимающий жалобы граждан? - раздражённо рыкнул Луций Констанций.
   Подросток попятился и пролепетал:
   - Важное дело, господин... Он говорит: очень важное дело...
   Ланиста устало махнул рукой:
   - Зови!

Глава 14

  

Как лиана сплетен, вьется Закон,

В обе стороны вырастая:

Сила Стаи в том, что живет Волком,

Сила Волка -- родная Стая.

(Р.Киплинг)

  
   - Яшкин!
   - Что - Яшкин?!
   Тарас Степанович Ткачук знал мальчишку почти пять лет, с того ясного сентябрьского утра, когда Серёжка, вместе с другими первоклассниками, впервые вошел в двери школы. И прекрасно понимал, что означают такие вот взгляды из-под нависшей чёлки. А ещё директор школы знал, что должен объяснить мальчику свою правоту. Не знал он только одного - как это сделать. Из пятидесяти прожитых Тарасом Степановичем лет военными были лишь первые два года, когда он и подумать не мог о том, что когда-нибудь станет учителем, да и вообще думал, наверное, только об одном: была бы рядом мама. А когда он повзрослел и стал учителем, то не думал о том, что когда-то окажется на войне. Нет, конечно, он отслужил положенные три года в Армии, но это были мирные годы. Разумеется, Тарас Сергеевич знал и холодной войне и о Карибском кризисе, но это было где-то в дали, словно в другом мире. Далеко в Москве, работали большие и важные люди, которые должны были защитить, сделать так, чтобы в маленький городишко почти на самой границе станы не пришла беда. И эти люди действительно защищали и спасали.
   А вот сейчас не защитили и не спасли...
   И пятидесятилетний мужик, отец и дед ощущал сейчас себя перед надвинувшейся грозой таким же застигнутым врасплох, как и стоящий перед ним одиннадцатилетний мальчишка.
   Но быть неподготовленным - не значит быть беспомощным и растерянным. Пусть Ткачук, как и другие жители Приднестровья, были мирными людьми, но ситуация заставила быстро разобраться, что нужно делать. Одной из самых главных задач стало обеспечить безопасности детей, многие из которых рвались сражаться на ровне со взрослыми. Нельзя было этого допускать, ни в коем случае нельзя. Не место на войне детям. Вот только как это объяснить это мальчишке, в один день потерявшему и отца, и мать?
   - Серёжа, хватит упрямиться, ты же уже взрослый и должен понимать. Так нужно. Тем более, ты теперь в семье остался за старшего и должен заботиться о сестрёнке.
   - Вы сами сказали, что в Тирасполе о нас будут заботиться.
   - Сказал...
   - Ну и вот! Иришке там будет хорошо. А я здесь останусь. Вместо папы...
   Голос предательски дрогнул. Серёжка замолчал: не хватало ещё расплакаться, словно он и вправду маленький.
   - Ты же ничего не умеешь.
   - Научусь.
   - Серёжа, сколько можно упрямиться? Пойми ж ты, наконец, что не нужно тебе сейчас воевать. Ты ещё ребёнок. Вот вырастешь, пойдёшь в Армию. И, если что-нибудь случится, то тогда...А сейчас на войну рваться с твоей стороны не смелость, а глупость.
   Серёжка вспыхнул.
   - Глупость? Значит, вы нам раньше врали, да? Когда про войну рассказывали, про пионеров-героев. Валя Котик, Володя Дубинин, Марат Казей... Значит, они никакие не герои, а дураки, да?
   Голос мальчишки дрожал от обиды, но теперь Серёжка не обращал на это внимания: не до того было.
   - Они были герои, - уверенно ответил директор. - Но у них была иная ситуация.
   - Почему - другая?
   - Потому что у них выбора не было. Они ведь все воевали у фашистов в тылу, правильно?
   Серёжка без особого энтузиазма выдавил:
   - Правильно...
   - Вот видишь, - Тарас Степанович почувствовал, что попал в точку и теперь обретал уверенность с каждым словом. - Если бы сейчас в городе были враги, тогда ты был бы прав. Но ведь мы отстояли город...
   - А если снова нападут?
   - Снова отстоим, - твёрдо ответил директор школы. - Теперь мы настороже. И российские войска должны помочь. И добровольцы приехали. Помнишь: "Когда мы едины - мы непобедимы".
   Мальчишка согласно кивнул: он уже два года через школьный КИД переписывался со своим ровесником из Гуантанамо Альсино Кольясо. Кубинский пионер в каждом письме рассказывал советскому другу что-нибудь интересное про историю своей страны: то про штурм казарм Монкады, то про разгром предателей в заливе Кочинос ( по-русски - в заливе Свиней ), то про изгнание диктатора Батисты... Серёжка раньше завидовал Альсино, живущему в такой интересной стране. Теперь-то он понимал, что в постоянной угрозе войны нет ничего интересного. Сейчас мальчишка был готов отдать что угодно, лишь бы не было штурма города и были бы живы папа и мама...
   Но это уже было, а сделанного - не воротишь.
   - Сами говорите "едины", а меня гоните...
   - Дети не должны воевать! Самое последнее дело, когда оружие в руки берёт ребёнок.
   Серёжка вздохнул. Конечно, последнее дело. А то, что творили в Приднестровье опоновцы - разве не последнее дело?
   - Всё равно не уйду. Не уйду - и всё!
   Тарас Степанович незаметно для мальчишки облегчённо вздохнул. Теперь ему придётся иметь дело не с упорством, а с упрямством. Ну а побеждать упрямство таких, как Серёжа Яшкин, директор умел очень хорошо, он ведь и вправду был отличным учителем.
   - Жаль. В таком случае, придётся тебя в автобус втаскивать. Подумай, как это будет выглядеть. Ты пионер, и не просто пионер, а звеньевой. Пример ребятам должен подавать. Вот им и будет пример. И сестрёнке твоей, кстати, тоже. У неё кроме тебя никого теперь нет, ты за неё отвечаешь. А получается, ты ещё за себя отвечать не научился... Я уж не говорю, что в такое время каждый взрослый на счету. А ради тебя придётся лишнего человека с автобусом посылать.
   Ткачук замолчал, вопросительно глядя на мальчишку.
   Серёжка молча сопел, в свою очередь настороженно глядя на учителя из-под чёлки.
   Молчание длилось долго, каждый думал о том, что недосказано. Тарас Степанович признавался себе в том, что если бы посёлок всё же заняли пришедшие из-за реки националисты, ему бы всё равно не хотелось, чтобы оружие взяли в руки Серёжка или кто-то из его сверстников. Или даже ребята постарше. Ну, не детское это дело - убивать людей. Да и не дело это вообще. Но ведь не приднестровцы же пошли с оружием в руках на Кишинёв, чтобы устанавливать там свои порядки. Наоборот, это в их край чужие люди пытались принести "новый порядок" силой оружия. И остановить пришельцев добрым словом и ласковым взглядом было невозможно. Они-то не разбирали они кто перед ними - ребёнок или взрослый. В Бендерах, как говорили, расстреляли выпускной класс, целиком. Может быть, было бы лучше, если бы у десятиклассников были свои автоматы и гранаты?
   Легко учить детей быть похожими на героев прошлых войн, когда над головой мирное небо. Но как же трудно потом смотреть им в глаза, если в дом приходит настоящая война, а дети ещё не успели вырасти...
   А Серёжка думал о том, что даже если бы он мог найти слова для того, чтобы выразить то, что лежало у него на душе, то Тарас Степанович всё равно бы его не понял. И не потому, что директор - плохой человек. Наоборот, очень хороший. Но только он не понимает, да и не может понимать, что это означает: когда тебе только одиннадцать лет, а у тебя нет ни отца, ни матери. И не потому, что заболели и умерли, это другое. Даже несчастный случай, катастрофа какая-нибудь - тоже другое, потому что никто специально катастрофы не устраивает. А здесь - пришли, чтобы убивать, и убили...И теперь он никогда, никогда больше не увидит своих родителей...
   Мальчишка почувствовал, что сейчас он либо расплачется, либо психанёт. Тарас Степанович, конечно, будет утешать, но всё равно в Днестровске его не оставят. И вообще, дорогу на позицию он может положить себе не слезами, а только смелостью. Ну, и хитростью, раз уж одной смелости недостаточно.
   - Ладно, - сглотнув слёзы, сказал Серёжка охрипшим голосом. - Я поеду в Тирасполь. Не надо никого посылать. Честное пионерское, поеду и буду вести себя тихо.
   - Вот и договорились, - подвёл итог Ткачук. Он не сомневался, что Яшкин не нарушит данное слово. Он только не подумал о том, что не убегать из Тирасполя Серёжка ему не обещал.
  
   Поговорить перед обедом ребятам не удалось: Вен привёл в казарму врача. Господин Мика оказался низеньким лысым толстячком, своим видом и суетой показавшимся Серёжке похожим на жука. А вот на врача он совсем не походил: ни белого халата у него не было, ни трубки, чтобы лёгкие слушать. Да господин Мика их и не слушал. Вместо этого заставил Серёжку самостоятельно встать, ходить и касаться кончика носа указательным пальцем правой руки с закрытыми глазами, потом зачем-то смотрел мальчишке в глаза, оттянув веки, и, наконец, поинтересовался:
   - Что болит?
   - Ничего, - буркнул в ответ Серёжка.
   - Говори правду господину врачу, - ровным голосом посоветовал Вен. - Или сейчас отправлю обратно во Двор Боли, и Аскер выдаст тебе три дюжины горячих.
   Серёжка поёжился и с обидой в голосе пояснил:
   - А я и говорю правду. У меня ничего не болит, у меня всё тело ноет.
   - Ноет... Ага... Ну-ка, ляжь на спину.
   Мальчишка пожал плечами и улёгся обратно на матрас. Господин Мика присел рядом, пощупал живот, зачем-то постучал по нему пальцами и изрёк:
   - Я полагаю, что всё произошедшее этого раба к могиле не приблизило... Да... Определённо, никакой угрозы для жизни нет...
   Стоящие за спиной Вена синие улыбнулись. Серёжка не удержался и прыснул от смеха. Не смотря на всю комичность ситуации, врач ему понравился. Чем-то неуловимым он напоминал мальчишке участкового врача, доктора Беликову по прозвищу "Мёд-малина". Ребята звали её так потому, что все рецепты от самой популярной детской болезни - ОРЗ она неизменно начинала с этих двух лекарств. Девчонкам и мальчишкам это очень нравилось: куда приятнее пить чай с малиной или мёдом, чем глотать таблетки.
   - А когда ему можно будет заниматься? - поинтересовался Вен, единственный, сохранивший серьёзность.
   - Хоть завтра, - беспечно ответил господин Мика, поднимаясь на ноги. - Ты доктор умный и опытный, лишней работы ему не задашь. Про пользу горячих ванн тебе тоже хорошо известно.
   - У них и так горячие ванны почти каждый вечер, - проворчал надсмотрщик, почему-то называемый доктором.
   - В общем, мне здесь больше делать нечего, - подвёл итог врач, которого почему-то не называли доктором, и направился к выходу. Вен - за ним. Снаружи ударили в било: пришло время обеда.
   - Шустрёнок, садись за стол, мы тебе принесём, - предложил Лаус.
   Серёжка согласно кивнул. Конечно, мог и сам сходить за едой, не развалился бы, но, раз предлагают - почему бы и нет.
   В обед ученикам гладиаторской школы снова давали миску пюреобразного супа, только в этот раз не из гороха, а из незнакомой Серёжке чечевицы, которую мальчишка принял за местный продукт. Аппетита он, несмотря на пропущенный завтрак, не чувствовал, сначала ел вяло и неохотно, но постепенно увлёкся и расправился со своей порцией лишь немного позже остальных синих.
   Потом Вен увёл ребят на занятия, а Серёжка остался в казарме один. Растянувшись на матрасе, мальчишка принялся обдумывать своё новое положение. Времени до вечера у него было более чем достаточно, но ничего нового он так и не придумал. Бежать из гладиаторской школы было и невозможно, и некуда. Оставалось ждать, пока его, наконец, найдут и выручат. Этими словами Серёжка утешал себя с самого момента пленения. И хотя с тех пор прошло уже немало времени, а его всё ещё не нашли и не выручили, надежды мальчишка не терял. Самое простое объяснение медлительности друзей заключалось в том, что Балис Валдисович и его друзья решили сначала освободить девчонок. Такое решение Серёжка считал абсолютно правильным: он - мальчишка, он может и потерпеть. Тем более, что Анна-Селена - не просто девочка, а ещё и вампирка. Серёжка очень беспокоился о том, что стало с ней после того как они расстались: ведь теперь подкармливать его было некому. Оставалось только верить и надеяться, что она сумеет продержаться до прихода помощи. Во всяком случае, Наромарт знал тайну Анны-Селены, а значит, должен был убедить спутников, что именно её нужно освободить в первую очередь.
   К тому же, сам Серёжка тоже не сидел, сложа руки. То, что он сумел стать своим у синих определённо было победой. Во всяком случае, дожидаться помощи теперь будет гораздо легче. А, если повезёт, то можно будет использовать это обстоятельство с пользой. Например, как-нибудь помочь Шипучке. Или дракону. Помочь по-настоящему. Напоить страдающего от жажды дракона, конечно, тоже было помощью, но мальчишка не обольщался её значительностью. Дракон всё так же оставался в неволе, в цепях, и ланисте ничто не мешало продолжать издеваться над несчастным... Здесь Серёжка подумал, что слово "животное" не очень-то подходит для умеющего думать и разговаривать существа. В общем, ланиста Луций по-прежнему был полновластным хозяином над всеми рабами и узниками гладиаторской школы, людьми и нелюдьми.
   И всё же мальчишка не терял надежды, что может подвернуться случай, когда он сможет обмануть и ланисту, и стражу, и докторов. В конце концов уж кто-кто, а он, Серёжка Яшкин, точно знал, что порой случаются самые удивительные чудеса. Только такие моменты нужно правильно использовать. В прошлый раз он допустил ошибку, не подумал, что в башнях могут быть стражники, вот и попался по-глупому. В следующий раз нужно быть осторожнее и осмотрительнее, и тогда всё у него непременно получится.
  
   Вечером синие специально зашли за Серёжкой по пути в ванные и на массаж. На недоумённый вопрос мальчишки Вен охотно пояснил, что рабам ходить за пределами двора разрешается только в сопровождении докторов или стражников.
   - Есть, конечно, те, кому это разрешено, но ты к ним не относишься.
   - А Лаусу можно... господин доктор? - не утерпел Серёжка.
   - Всё запинаешься? - усмехнулся доктор. - Ну-ну... Нет, Лаусу тоже нельзя. Из учеников этого нельзя никому. Свободно ходить по территории школы могут только настоящие гладиаторы, и то не все. Ну а нарушителей отправляют...
   - Во Двор Боли, понятное дело, - кивнул мальчишка.
   - Верно. А ещё туда отправляют тех, кто осмеливается перебивать наставников.
   Взгляд Вена моментально наполнился такой злобой, что Серёжка не выдержал и инстинктивно сжался.
   - Из тебя может получиться хороший гладиатор, Шустрёнок. Может быть, однажды на арене ты завоюешь себе свободу. Может быть. Но это будет не скоро. А пока не на секунду не забывай, что ты - раб. И имей ввиду, всю дурь я из тебя выбью. Понял?
   Мальчишка уже успел взять себя в руки и мысленно выругать за трусость.
   - Понял... господин доктор.
   Пауза вырвалась автоматически, Серёжка даже не успел подумать, что как это выглядит со стороны. А когда понял - похолодел.
   Но Вен только усмехнулся.
   - Вижу, как ты понял. Но торопиться не буду: время у меня впереди достаточно. Хватит болтать, пошли в термы.
   Вставший в последней паре к Серёжке Ринк прошептал:
   - Шустрёнок, ты зачем нарываешься? Мало с утра заработал?
   - А я и не нарываюсь вовсе, - виновато-растерянно ответил мальчишка.
   - Ничего себе "не нарываюсь". Скажи спасибо, что это Вен, он дерзких любит. Другой бы тебе сразу плетей прописал. А уж если бы это был дурак вроде Край Ло, то одними плетями бы не отделался.
   - А кто такой этот Край Ло? - полюбопытствовал Серёжка.
   - Да есть тут один придурок. Нечек тренирует.
   - Нечек?
   - Ага, нелюдей. Всяких там минотавров, ящериц...
   Ринк с удивлением посмотрел на мальчишку.
   - Ты чего сразу кислым стал?
   - Да так, - уклончиво пожал плечами Серёжка и подумал: "Хоть бы этот дурак Край Ло Шипучку не сильно доставал".
  
   После ужина ребята, наконец, смогли поговорить. Не слишком свободно, правда: Вен, естественно, загнал всех в казарму, велел спать и ядовито пообещал, что если патруль пожалуется на шум, то каждому синему достанется по два десятка плетей.
   - Пугает, - пояснил Лаус, когда шаги во дворе стихли. - Стражники ночью только по стене ходят, да и то через три раза на четвёртый. Очень нужно им в темноте тут по школе бродить.
   - А если они так редко ходят, так можно и со двора уйти? - изумился Серёжка. Такая простая мысль ему раньше в голову не приходила.
   - Легко. Только - зачем? В темноте шататься - чего интересного?
   - Ну...
   Рассказывать о своём желании проведать Шипучку мальчишка не стал. Тем более, что следующая мысль заставила учащённо забиться сердце.
   - Так ведь и внешнюю стену можно перелезть?
   - Можно, - всё так же лениво отозвался Лаус. - Взрослые гладиаторы иногда и перелезают - по девкам пройтись. А к утру возвращаются.
   - Зачем возвращаются? - изумился Серёжка. - Почему они не убегают?
   - А зачем убегать? - ещё больше удивился Лаус. - Куда ты убежишь?
   - Ну... - опять задумался мальчишка.
   Бежать ему было некуда. Но это ему, чужому в этом мире. А тем, кто здесь родился, прожил всю жизнь, знал все его законы и обычаи - неужели им тоже некуда было податься?
   - Я бы убежал туда, где буду не рабом, а свободным человеком... вот, - наконец, сумел туманно сформулировать свои мысли Серёжка.
   - Это где же такое место? - ехидно поинтересовался невидимый в темноте Морон.
   - Да, интересно, - поддержал его кто-то из товарищей, мальчишка не сразу узнал голос Ринка. - Не оттуда ли тебя сюда привезли?
   - Не совсем... - смутился Серёжка.
   - Да, Шустрёнок, давай-ка, расскажи про себя, а то мы ничего о тебе не знаем, - предложил Лаус.
   - Я о вас тоже почти ничего не знаю. Даже не всех знаю, как зовут.
   - Не знаешь, как зовут? Кого? - искренне удивился предводитель синих.
   - Ну... - Серёжка совсем смутился, - чернокожих не знаю
   Ребята в темноте расхохотались.
   - Сказал тоже: чернокожих, - сквозь смех простонал Ринк.
   - Ну, не знаю я, как их назвать, - недовольно пробурчал мальчишка. Аналога для слова "негр" в местном языке не было - хоть ты тресни.
   - Аргандцы они, аргандцы. С земель Арганды, значит, - ответил Ринк. - Все их так называют. А ты додумался: чернокожих.
   И со всех сторон понеслось:
   - Хорошо хоть - не "черноногих".
   - Черноухих.
   - Не, черномордых.
   - О, черномазых!
   - Вот пошлют глину или навоз месить - все будем черномазыми.
   - А вот нет. Мы-то помоемся и опять белыми будем. А они чёрными останутся.
   Казарму накрыл новый взрыв смеха. Серёжка смеялся вместе со всеми, не смотря на то, что было больно губам.
   - Меня зовут Биллонг, а его - Бианг, - пояснил тот же голос, что первым сказал про "черноногих", когда смех немного утих.
   - Ага, только я не вижу, кто из вас кто... в темноте, - хмыкнул Серёжка.
   Синие совсем развеселились.
   - Ой, не могу, - выдавил из себя кто-то.
   - Счас лопну от смеха, - простонал другой.
   - Мы тебе завтра утром покажем, кто из нас кто, - совершенно серьёзно пообещал Биллонг.
   Судя по звуку, кто-то из ребят сполз с матраса и бился в конвульсиях на полу.
   - Ладно, хорош, - простонал Лаус. - Такое и со стены услышать могут.
   - Стражников не надо, зелёные наябедничают, - мрачно напророчил Армеец.
   Казарма зелёных отделялась от казармы синих лишь деревянной перегородкой, которая, конечно, такие взрывы смеха скрыть не могла.
   - Наябедничают - начистим им рыло в стыке, - заявил Кау.
   - Рыло мы им и так начистим, - усмехнулся Лаус. - А наябедничать могут. Чья очередь на себя брать?
   - Моя, - откликнулся Биньниг. - Переживу, больше дюжины плетей не назначат.
   - Это что - ему одному плетей? - Серёжка присел на матрасе.
   - Конечно одному. Нужен виноватый - будет виноватый, - разъяснил Лаус.
   - Это же не честно! - возмутился мальчишка.
   - Купцы честно торгуют, храни их Кель, - с издёвкой в голосе ответил вожак. - А мы - гладиаторы. Какой смысл всем плеть ложиться, если доктору вполне достаточно наказать одного? Сейчас - Биньниг, потом - Кау, следующий кто у нас?
   - Я после Кау, - сообщил Армеец.
   - Понял, Шустрёнок? У тебя, небось, раньше такого не было?
   - Не было, - честно согласился Серёжка.
   Родители Серёжку Яшкина не били никогда. Нет, под горячую руку можно было получить по затылку, бывало и получал, но чтобы обдуманно, ремнём... И никого из друзей или знакомых Серёжки тоже не били. А уж тем более невозможно было представить, чтобы распускали руки учителя в школе или преподаватели в секции. Это когда-то давно, при царе... Как-то в школе Серёжка задали читать книжку: "Детство Тёмы", там про такое много рассказывалось. Книжка мальчишке не понравилась. Даже отрывок, где этот Тёма доставал из заброшенного колодца маленького щенка. То есть, то, что щенка достал - это, конечно, хорошо, а что потом разболелся - плохо. Подумаешь, подвиг какой в колодец слазить... Тошка Климанов лазил и не в заброшенный, а в самый настоящий: часы уронил. Электронные, дорогие. Серёжка тогда страховал друга наверху. А заодно и поглядывал, чтобы никто не заметил. Обошлось...
   - Конечно, не было, - прервал воспоминания Лаус. В его голосе ощутимо слышалось превосходство. - В поместьях всегда - каждый за себя. А у нас - все друг за друга. Так что, придётся тебе тоже в очередь на наказания вставать.
   - Ой, я, кажется, от страха сейчас мокрый буду...
   Вожак синих говорил с таким пафосом, что Серёжка не удержался от язвительной шутки. Смех забушевал по казарме с новой силой.
   - Ну, Шустрёнок, с тобой не соскучишься, - еле выдавил Лаус.
   - Пусть зелёные скучают, - пренебрежительно откликнулся Серёжка. - За кем моя очередь?
   - За мной, - сообщил Ринк.
   - Я запомню.
   - Запомни, - уже серьёзным голосом посоветовал Лаус. - Ладно, а теперь рассказывай, откуда ты такой сюда свалился.
   Серёжка вздохнул. Этого он боялся больше всего. Придумать убедительную историю было почти невозможно: об этом мире он знал очень мало, рано или поздно его наверняка поймают на вранье. Единственным выходом было переключить внимание ребят на караван и путешествие по морю.
   - Да чего рассказывать, всё как у всех.
   - У всех по-разному, - подал голос Ринк.
   - Ну, жили мы юге, вот... А потом на деревню бандиты напали. Многих убили, а меня вот продали работорговцам. А караван один наёмник охранял, он меня выкупил и сюда продал. И ещё со мной Шипучку.
   - Какого Шипучку? - переспросил всё тот же любопытный Ринк.
   - Ну, ящера такого. Он тоже гладиатор.
   - Точно, Олес с Малудой рассказывали, что там сначала ящера покупали. Говорили, дерётся здорово, сам Тхор с ним справиться не мог, - подтвердил Армеец.
   - Тхор - это такой большой и зелёный? - поинтересовался Серёжка.
   - Ага. Он огр. Мощный боец.
   - Ха, справиться... Да Шипучка его по всему двору гонял...
   Вообще-то Серёжка понимал, что всё было не совсем так, но не мог отказаться от возможности лишний раз похвалить своего товарища по несчастью.
   - Ты что, Тхор сам кого хочешь погонит...
   - Значит, не кого хочешь...
   - Да Малуда говорил...
   - А что про меня Малуда говорил? - ехидно спросил Серёжка. - Наверное, как кидал меня по всему двору?
   В углу кто-то хмыкнул.
   - Говорил, что споткнулся, - нехотя ответил Лаус.
   - Угу, - согласился Серёжка, - конечно споткнулся. Четыре раза подряд споткнулся. Бывает.
   - Да понятно, что врал, - с досадой произнёс вожак. - Если ланиста взял такого малыша, то наверняка не за просто так. Где ты так бороться научился?
   К этому вопросу Серёжка был готов.
   - У нас в деревне жил один воин. Ну, раньше он был воином, а потом стал жить у нас. Вот он учил борьбе ребят, которые хотели. Я - хотел.
   - Наверное, хороший воин был, - задумчиво произнёс Армеец.
   - Отличный, - горячо ответил Серёжка.
   Каким был солдатом Виорел Петревич мальчишка, конечно, не знал: про то, как он служил в Армии тренер ребятам не рассказывал. Но борцом был классным, две медали чемпионата СССР по самбо - это дорогого стоит. Серёжка о таком даже и не мечтал. Ну, если только совсем чуть-чуть, самую капельку... И вообще, не это главное. А главное - дядя Виорел был хорошим человеком.
   Конечно, этого рассказать гладиаторам Серёжка не мог, но, говоря о своём придуманном воине-наставнике, думал именно о Виореле Петревиче.
   - А что же он с бандитов не прогнал, которые на деревню напали? - это, конечно, был Морон.
   - Много их было, - глухо ответил Серёжка. - И оружие у них было лучше.
   - Конечно, лучше, - тоном знатока поддержал Армеец. - Бандитом терять нечего, у них и мечи всегда есть. А у честного человека - только топор или копьё. Против меча много не навоюешь.
   - Если такой хороший воин, то и с копьём против мечника справиться должен, - не сдавался Морон.
   - Дурак ты, - с чувством сказал Армеец. - С одним можно справиться, с двумя. А если много на одного, то ничего не сделаешь. И потом бандиты тоже дураки, мечами не хуже многих легионеров владеют.
   - Да ладно...
   - Что - ладно? Я знаю, что говорю. А ты вообще в первый раз в жизни меч здесь, в школе увидел, вот и не свисти.
   Серёжка молчал. И был безмерно благодарен ввязавшемуся в спор Армейцу: самому отвечать Морону было слишком тяжело. Вообще этот разговор заставил его вспомнить тот страшный день, на душе стало противно и тоскливо, хоть плачь. Ещё пару минут назад он смеялся вместе со всеми, а теперь ему хотелось только одного: чтобы его оставили в покое.
   Словно угадав мысли мальчишки, Лаус заявил:
   - Ладно, спать пора. Шустрёнок нам ещё про себя расскажет, будет время.
   Разговор сразу стих. Ребята ещё немного повозились, поперешептывались сосед с соседом, но вскоре вся казарма спала.
  
   Утром на зарядку Серёжка поднялся с огромным трудом. Казалось, не было ни одной мышцы, которая бы не ныла. Любое движение тут же отзывалось противной тупой болью. Мальчишка знал, что это - реакция на вчерашнее перенапряжение мускулов, что боль скоро пройдёт, но скоро - это ещё когда, а зарядку надо было сделать прямо сейчас. Кривой Вен явно делать скидок не собирался, демонстративно поигрывал плёткой. Ради справедливости Серёжка отметил, что доктор не охотится специально за ним, а столь же строг и к остальным синим. Но всё равно, мог бы быть и поснисходительнее, ведь выслуживаться ему не перед кем. Стоял бы себе в уголке, ворон бы считал. Нет же, так и рыщет, следит, не ленится ли кто из подопечных.
   Но, не смотря на всю напускную строгость, плетью Вен, как и накануне, ни разу не воспользовался. Синие все упражнения выполняли старательно и полной нагрузкой. Серёжка, не смотря на боль, очень старался от ребят не отстать. Раз уж ученики гладиаторской школы признали его своим - надо было держать марку. Да если бы и не признали - стоило тогда накануне терпеть боль у столба, чтобы теперь расклеиться от гораздо меньшей боли?
   Так или иначе, но по зарядке к Серёжке у Вена замечаний не было. Только вот день предстоял длинный, и удастся ли ему продержаться до вечера мальчишка отнюдь не был уверен. Но он изо всех сил гнал прочь плохие мысли. Главное, не сдаться в душе, а там уж видно будет.
   Между зарядкой и завтраком напомнили о себе, как и обещали, негритята, то есть аргандцы. Биллонгом оказался тот, что повыше, с наголо обритой головой, и большими глазами навыкате. Бианг был пониже, потоньше, с короткими курчавыми чёрными волосами и пухлыми губами. Оба оказались поразительно неразговорчивыми: Биллонг сказал кто есть кто и замолк, а Бианг и вовсе не проронил не слова. Промолчал и Серёжка: обычно общительному и любопытному мальчишке после вчерашних приключений было не до разговоров.
   А потом судьба словно решила вознаградить Серёжку за упорство. Когда с завтраком было покончено, Вен вдруг объявил:
   - Сегодня идёте работать в порт.
   Синие ответили на это сдержанным радостным шумом и вслед за наставником потянулись со двора.
   - А чего все так довольны? - тихо поинтересовался Серёжка у шедшего с ним в паре Ринка.
   - Понятно чего, - немного снисходительно ответил подросток, - это ты тут новенький, а мы здесь с весны сидим. Знаешь, как надоело: каждый день одно и то же.
   - Догадываюсь, - кивнул мальчишка.
   У железных решетчатых ворот синих поджидали двое стражников с охапкой бронзовых ошейников. Ребята разбирали эти символы рабства, надевали на шею, а стражники потом закручивали винт.
   Серёжка, стоявший последним, хмуро вертел в руках ошейник и размышлял: надевать или не надевать. С одной стороны - унизительно. С другой, он ведь раньше не сопротивлялся, когда ему связывали руки или надевали оковы. А чем ошейник отличается от верёвки или цепей? Противиться каждому приказу никаких сил не хватит. Но будешь всему покоряться, не заметишь, как превратишься в покорного и трусливого раба.
   К счастью, раньше, чем до мальчишки дошли стражники, ему снова вспомнилась книга про советских партизан в Бельгии. Когда они были в лагере для военнопленных, то носили полосатую форму. Уж конечно, им это не нравилось, но выбирать не приходилось. Серёжка вздохнул и просунул голову в ошейник. Подошедший стражник повернул винт и недовольно пробормотал:
   - Слышь, Вен, этот парень у тебя мелкий больно. Крепи не крепи, а захочет, так вытащит башку.
   Доктор спокойно пожал плечами:
   - Он себе не враг. Ошейник снимать не будет.
   Серёжка опустил голову. Плохо же Вен его знает. Будь они в том городе, где Меро купил Шипучку, мальчишка при первой же возможности снял бы обруч и дал стрекача. Другое дело, что здесь он убегать и вправду не будет.
   - Все они себе не враги, - растерянно произнес стражник. - А только порядок быть должен.
   - Должен, - согласился Вен. - Иди, докладывай Клюнсу, пусть решает.
   - Мне что больше всех надо? Ты старший, ты и должен...
   - А я не вижу, о чём тут говорить, - подвёл итог доктор.
   Стражник со злобным свистом втянул в себя воздух, но спорить не стал. Вен, посчитав вопрос исчерпанным, пошел к воротам школы. За ним, попарно, ребята в ошейниках. Стражники плелись сзади.
   - Они тоже пойдут? - тихонько спросил Серёжка у вставшего с ним в пару Ринка. Тот кивнул.
   - Так положено. И чтобы кто-то из нас не убежал и ещё на всякий случай. Порт - место такое, опасное. Чужим там просто так лучше не шататься. И ты никуда не отходи и ошейник не снимай. Пока ты в нём, видно, что ты - чужая собственность. А если снимешь - просто мальчишка.
   - Ну и что? - удивлённо спросил Серёжка, искренне не понимая, что страшного в том, чтобы быть просто мальчишкой. Ринк посмотрел ему прямо в лицо внимательным взглядом, почему-то вздохнул, и непонятно ответил:
   - У вас в деревне, наверное, ничего. А здесь ты - чужой. Поэтому лучше не пробуй.
   Серёжка пожал плечами.
   - Очень надо.
   Чего тут не понять. Порядки у них такие: чужих бьют. Серёжка слышал, что такое бывает, особенно в больших городах: ребята дерутся улица на улицу или район на район. Или пионерлагерь против деревенских. Правда, сам он не разу в такой драке не участвовал, но не могут же разные истории просто так рождаться. Другое дело, что, опять же по слухам, драки были честные: стенка на стенку, один на один и лежачего не бить. Но после того, что он пережил в этом мире, в честность местных ребят ему не очень верил. В общем, снимешь ошейник, отойдёшь в сторону - могут отоварить всей кодлой на одного. Только снимать его Серёжка не собирался. Хватит уж искать приключений на свою шею, и так всё тело болит и глаз толком не открывается.
   А Ринк мог бы и прямо сказать, в чём дело, а то навёл таинственности...
   - Слышь, Шустрёнок, ты чего молчишь?
   - Чего-чего... Губы у меня болят после ночного разговора с вами, вот и молчу.
   Ринк скользнул взглядом по кровавой корочке на Серёжкиных губах, виновато моргнул и замолк. Так и молчал почти всю дорогу до порта.
   Идти пришлось довольно долго, хотя Серёжке казалось, что в первый раз, когда Меро вёл его на продажу, они шли ещё дольше. Сначала плутали по узким улочками жилого города, дома в котором напоминали мальчишке старые львовские постройки. Хотя, конечно, Львов намного красивее. Здесь только дома, а там ещё есть парки, бульвары, старые церкви. Да здесь даже мостовых-то нет, улицы все в грязи. Но всё равно, было что-то похожее.
   Серёжка слышал, что старых домов много в республиках Советской Прибалтики, но там он никогда не был, сравнить не с чем. Мама с папой были, им там нравилось. А вот Серёжка - не успел. Сначала он был маленьким, потом маленькой была Иринка, а потом началось такое, о чём бы лучше не вспоминать, да только до смерти не забудешь.
   Мальчишка тряхнул головой, отгоняя грустные мысли. Лучше думать о другом. Например, по вывескам отгадывать, чья перед ними лавка. Башмак - значит, сапожная мастерская. Бочка - наверное, торговец вином, или же бочар, бондарь. А что значит кружка? Кружки делают? Интересно какие: стеклянные или глиняные? А может быть, деревянные, такие тоже бывают, Серёжка видел в Москве. А ещё может быть, что это просто пивная, почему бы и нет. Должны же здешние люди где-то пиво пить. До стеклянных бутылок здесь ещё наверняка не додумались.
   Потом лавки и жилые дома сменились одинаковыми серыми бараками - портовыми складами. Как и на улицах города, возле складов кипела жизнь: одни грузчики приносили с причалов мешки, тюки, глиняные кувшины, другие грузили это на многочисленные телеги. В воздухе стоял крепкий аромат лошадиного навоза.
   Заблудиться среди пакгаузов было проще простого, но Вен уверенно вёл ребят к одному ему известной цели. Они вышли на причалы, и Серёжка восхищёнными глазами окинул стоящие в порту корабли. Несмотря ни на что, это было завораживающе красиво: синее небо с небольшими белыми кляксами облаков, бирюзовое море и застывшие у причалов суда. Теперь он понимал Тошку Климанова. Жаль, что в своём мире он не сумел разглядеть очарование моря и порта. Хотя, моря-то он видел всего ничего, а порт - настоящий морской, не речной - и вовсе раз в жизни: в Одессе. Особого впечатления на мальчишку Одесский порт не произвёл. Наверное, потому, что современные пароходы, пусть по-своему и красивые, но не такие романтичные как парусные корабли. Изящная красота и лёгкость привлекают больше, чем спокойная сила надёжных машин.
   Да, родись Серёжка в этом городе и будь свободным человеком, он, наверное, каждый день ходил бы сюда, в порт, смотреть на эту красоту. А когда вырос - стал бы моряком, капитаном дальнего плавания. Только не таким уродом, как тот капитан, что вёз сюда Меро. Серёжка Яшкин рабов бы никогда возить не стал.
   Но сейчас его привели в порт не для того, чтобы любоваться красотами пейзажа. Вен, наконец, нашел нужный корабль, возле которого его ожидал купец: важный пожилой господин в расшитом кафтане. Доктор коротко переговорил с ни, после чего скомандовал:
   - Шустрёнок, Ринк - катать бочки. Остальным таскать мешки. Слуги господина Рука, - он кивнул в сторону стоящих позади купца трёх человек в простой одежде, - покажут дорогу до склада на первый раз. Руссель, ты следишь за порядком на корабле, а ты, Тилмант - у пакгауза. За дело!
   Поднявшись по широким сходням на корабль, Серёжка увидел, что возле открытого настежь палубного люка была установлена лебёдка, с помощью которой слуги купца поднимали из трюма груз. Изрядное количество мешков уже скопилось на палубе. Тут же стояли и бочки - высотой Серёжке по грудь, пузатые и, наверняка, тяжёлые. Впрочем, мешки были тоже не из лёгких. Серёжка засомневался, сумел бы он донести такой мешок до стоящего где-то вдали склада. Нет, всё же хорошо, что Вен определил ему работу полегче.
   Бочки действительно оказались тяжёлыми, но катать их было не так уж и сложно. Главное - придерживать на сходнях, чтобы не разогналась да и не полетела вперёд на причал, не разбирая дороги и сшибая всё на своём пути. Вен специально не предупреждал, но и так было понятно, что за разбитую бочку выдерут как Сидорову козу. Поэтому ребята спускали ценный груз очень осторожно, медленно, катили бочку не от себя, а на себя, крепко упираясь сандалиями в доски сходен. А потом уже всё легко: знай, перебирай руками, подталкивай, а бочка словно сама катится. Причал ровный, путь до склада - тоже. Серёжка почти не чувствовал усталости, да и мышцы, вроде, теперь меньше ныли. Не иначе как разогрелись.
   Через некоторое время Вен, гулявший взад-вперёд от причала до пакгауза, велел Ринку таскать мешки, а в пару к Серёжке поставил Биньнига. Потом его сменил Бианг, и мальчишка окончательно убедился, что доктор специально даёт ему лёгкую работу. Может, как младшему, может - после наказания, а может - и то и другое вместе. Ребята, конечно, это тоже понимали, но воспринимали как должное, без обиды. Не то, чтобы слово злое - даже взгляда косого на него никто не кинул. Так же никто завистливо не поглядывал и на его напарников. Хотя Серёжка видел, что тем, кто таскает мешки, приходится несладко: чем дальше, тем больше шатало юных гладиаторов, всё ниже пригибались плечи, всё сильнее дрожали ноги.
   Но синие действительно были одной командой, да и, наверное, действительно лучшей. Никто не жаловался, никто не затевал свары. Только назад, на корабль ребята возвращались всё медленнее и медленнее, растягивая драгоценные минуты отдыха. Так это, полагал Серёжка, не позор. Он и сам никуда не торопился, ведь работал не на себя, а на чужого дядю.
   Время шло. Местное Солнце поднималось всё выше и палило нещадно. Редкие рваные облака не спасали от его горячих лучей. Пот с подростков лился градом. У Серёжки давно уже сосало под ложечкой, хотя на завтрак он съел полную порцию каши-размазни. Мальчишка уже собрался поинтересоваться у молчаливого чернокожего напарника, когда их поведут обедать, но не успел. Вернувшись очередной раз на корабль, он увидел, что ребята не берут новые мешки, а, развалившись прямо на палубе, наслаждаются отдыхом.
   - Обед, - пояснил Лаус, прочитав вопрос на Серёжкиной физиономии раньше, чем мальчишка успел его задать. - Падай, Шустрёнок.
   Падать можно, когда у тебя ничего не болит. Серёжка просто присел на палубу, привалился спиной к мешкам, закрыв глаза и раскинув руки и ноги. Хорошо-то как. Есть в жизни счастье!
   Так бы он сидел и сидел, хоть целую вечность, но голос Лауса через некоторое время вернул мальчишку к реальности.
   - Все вернулись, господин доктор. Можно искупаться, пока принесут еду?
   - Можно, - милостиво разрешил Вен.
   Серёжка от удивления глазами хлопнул. В такие подарки судьбы он уже перестал верить. Может - напрасно?
   Пока он медленно соображал, ребята, сбросив сандалии и повязки, один за другим прыгали в море. Доктор и стражники, опираясь о фальшборт, лениво наблюдали за происходящим.
   - Шустрёнок, ты плавать умеешь? Или лучше останешься? - спросил задержавшийся на палубе Лаус.
   От этой заботливости мальчишка моментально пришел в себя и улыбнулся уже привычной нахально-ехидной улыбкой.
   - Лучше поплаваю.
   - Ну, давай, - одобрил вожак и сиганул через борт.
   Серёжка взобрался на фальшборт, распрямился, на мгновение застыл, а потом рыбкой нырнул в воду. Вроде, получилось здорово, только вот ошейник чуть не слетел с головы, но в последний момент застрял, зацепившись за уши. Под водой мальчишка открыл глаза и, усиленно работая ногами, устремился ко дну. Порт, конечно, не мог находится на мелком месте, но и особой глубины возле берега быть не должно. До дна оказалось что-то около пяти метров. Серёжка схватил в горсть мелкую гальку и, чувствуя, что воздуха уже не хватает, поторопился всплыть. Отфыркиваясь, вынырнул с поднятой вверх рукой, звонко крикнул:
   - Лаус, я умею плавать?
   И увидел совсем рядом ошалелое лицо Кау.
   - Ты чего?
   - Ну, ты и удивил, Шустрёнок, - пробормотал рыжий. Остальные подростки плескались рядом и тоже смотрели на мальчишку с большим изумлением.
   - Ты где так научился? - сказал Ринк.
   - Я такого никогда не видел! - с восхищением добавил Тино.
   - Чего врал, что в деревне рос? Небось, на море, - недружелюбно спросил Морон.
   Серёжка, сразу поняв, что перестарался, растерянно опустил руку.
   - Да нет, правда, в деревне. Но у нас река была, большая, и обрыв рядом. Вот мы с обрыва и прыгали. Честно.
   - Как же, честно. Разве есть на юге такая река?
   - Есть, - заступился за мальчишку Армеец. - Валага называется. И обрывов там полно.
   - Ага, Валага, - с готовностью согласился Серёжка. И подумал, что Армеец - хороший парень. Живи он в Днестровске - Серёжка бы с удовольствием с ним дружил, как дружил со многими старшими ребятами.
   Морон фыркнул и отплыл в сторону. Впрочем - недалеко. Да и все остальные крутились около борта: мальчишка понял, что отплывать дальше запрещается. Почти как в пионерлагере, где для купания огораживают лягушатник. Тем, кто умеет плавать такое купание - не удовольствие, а мучение. Но заплывать за трос нельзя, за это наказывают. Хотя, по местным меркам ранний отбой и запрещение идти в кино - не наказание, а так, недоразумение.
   - Всё! Вылезайте! - крикнул сверху Вен.
   С борта корабля скинули верёвочную лестницу. Один за другим юные гладиаторы полезли наверх. На палубе их уже ожидали принесённые слугами купца закопченный котёл, над которым клубился парок, и большой каравай хлеба. Рядом горкой лежали деревянные ложки. А вот стражникам и Вену, к Серёжкиному удивлению, еды почему-то не принесли. Мелькнула мысль, что они тоже будут есть из этого котла, но тут же и пропала: не по чину вольным господам делить еду с рабами. Это Суворов ел с солдатами из одного котелка. Так то - Суворов.
   Торопливо повязав набедренники, даже не обуваясь, мокрые, ребята тесно рассаживались вокруг котла, разбирая ложки, отламывая ломти от каравая. В школе гладиаторам давали маленькие жесткие хлебцы, напоминавшие Серёжке ржаные лепёшки по девять копеек, которые он иногда покупал в Тирасполе. Не то, чтобы очень вкусные, но забавные, с коркой разделённой на ромбики так, что можно было отламывать кусочки, словно плитки у шоколадки. А здесь, в порту, каравай был хоть и мягкий, но какой-то клейкий, плохо пропеченный. И вкус у него был, конечно, не так как у привычного Серёжке хлеба. Ни с чёрным не сравнить, ни с серым. А уж о белых булках и говорить не приходится, правда, и дома мальчишка их ел далеко не каждый день.
   Серёжке вдруг ужасно захотелось белого хлеба. Лучше всего - рожок или, как его ещё называют, рогалик. Мальчишка прямо увидел его перед собой: похожий на молодой месяц, с блестящей, словно лакированной, хрусткой корочкой, и нежной белой мякотью. Просто объедение. Когда их привозили в булочную, Серёжка вылезал из кожи, но обязательно находил лишний гривенник на два рожка: Иришке и себе.
   - Эй, Шустрёнок, не спи, голодным останешься, - вернул его к реальности голос Ринка.
   Ну вот, пока он грезил, ребята уже во всю хлебали суп. Обжигались, дули на ложки, но торопливо глотали горячую жижу. Потянулся к котлу и Серёжка. В ноздри ударил восхитительный аромат рыбной ухи.
   - Баклан, который прилетает поздно, пролетает мимо, - ехидно прокомментировал Морон.
   "Сам ты злобный баклан", - подумал Серёжка, но отвечать не стал. И так было понятно, что подросток бесится от бессилия. Ну и пусть дальше злится, его проблемы. Было видно, что в своей неприязни к новичку Морон одинок.
   На вкус суп оказалась очень даже хорош. Конечно, мама варила лучше, даже сравнивать смешно. Но в пионерлагере, пожалуй, было не так вкусно. Правда, там в супе была ещё и картошка, а здесь - только ярко-оранжевые кружки моркови, да какие-то серые волокнистые стебли, нарезанные крупными кусками. На всякий случай Серёжка в очередной раз запустил ложку поглубже ко дну, и, как оказалось, не зря: поймал пусть не картошку, зато изрядно пшена. Тоже сытно.
   Еды хватило на всех. Не только супа, но и хлеба, и пшена, и белой, рассыпчатой, но костистой рыбы. Во всяком случае, Серёжка наелся до отвала, да и остальные ребята, похоже, тоже. "Тяжело будет теперь мешки ворочать", - подумал мальчишка, и впервые в жизни признал, что тихий час после обеда - не такая уж и дурная выдумка. Но, как оказалось, придумали его не только на Земле. Закончив еду, ребята отходили в дальний угол палубы и, словно дачники, разлеглись на досках на горячем солнышке. Серёжка, не очень понимая такую вольность, тоже прилёг: лучше не выделяться.
   Слуги купца забрали опустевший котёлок и утварь, и пошли прочь с корабля. Вместе с ними ушли Вен и один из стражников. Второй стражник присел возле сходен, вполглаза наблюдая за юными рабами.
   - А чего это они пошли? - поинтересовался Серёжка, поднимаясь на локте.
   - Как - чего? Им тоже жрать надо, вот и пошли, - разъяснил Лаус. - А мы пока отдыхаем. Всё равно сразу после еды тяжести таскать нельзя, а то кишки в пузе завернутся и сдохнешь.
   Про что-то такое Серёжка слышал, но не верил. Как выяснилось, не верил не только он один.
   - Болтают это, - убеждённо заявил Ринк. - Мне отец рассказывал, на шахте раз обвал был. Они только обед съели - а тут обвал. Двоих завалило. Ну, бросили всё и принялись откапывать. Не ждать же, пока время пройдёт, правильно? А это, между прочим, потруднее, чем суда разгружать. И ни у кого ничего не было.
   - Про шахты это ты у нас знаешь, - не стал спорить Лаус. - А только доктор не из доброты душевной нам передышку даёт.
   - Это верно, - согласился Данни, - дождёшься от него доброты, как снега посреди лета.
   - А нам, - Лаус хрустко потянулся всем телом, - сейчас всё едино, ради чего, лишь бы отдохнуть.
   Серёжка согласно кивнул взлохмаченной головой: такую позицию он разделял целиком и полностью.
   - Ты вот лучше скажи, Шустрёнок, ты ещё что-нибудь такое делать умеешь?
   - Какое - такое?
   - Ну... - вожак на мгновение задумался. - Необычное. Чего другие не умеют.
   - У нас в деревне многие ребята так прыгают.
   - А здесь - нет. Вот Данни - у моря вырос, а так красиво прыгнуть не может. Верно?
   - У нас в Лайвере берег низкий. Ни скал, ни обрывов, - недовольно проворчал подросток.
   Морон саркастически хмыкнул, но на него никто внимания не обратил.
   - Может, ты ещё какие представления умеешь делать? - не отставал Лаус.
   - Да какие представления? - Серёжка перевернулся на живот, оперся обоими локтями на палубу и положил подбородок на ладони.
   - Ну, по канату ходить, жонглировать...
   - Не, не умею.
   - Огонь глотать...
   - Скажи уж сразу - меч, - усмехнулся мальчишка, вспомнив виденные по телевизору цирковые номера. - Не ем ни того, ни другого. И фокусов показывать не умею.
   Вообще-то фокусы показывать он как раз умел. Но только с картами, а где здесь взять карточную колоду?
   - Зато акробатика у тебя хорошо получается, - похвалил Биньниг.
   - Разве это хорошо? - честно оценил себя Серёжка. В гимнастической секции он, наверное, был бы худшим. Но в этом мире для всего существовали свои мерки.
   - Очень даже хорошо, - упорствовал подросток. - Тебя, наверное, Вен будет учить на руках ходить.
   Мальчишка усмехнулся.
   - А зачем учить? Это я как раз умею.
   - Честно?
   - Я что, врал когда-то? - обиделся Серёжка.
   - Вечером покажешь?
   - Да хоть сейчас.
   - Сейчас не нужно, - охладил его порыв Лаус. - Нам ещё работать и работать. Силы береги. Лучше вечером.
   Мальчишка смутился. Наверное, некрасиво было хвастаться своим умением перед усталыми ребятами. Ему-то работа досталась самая лёгкая. Правда он младше, и мышцы у него после вчерашнего болели. В смысле, с утра болели. А сейчас боли почти не чувствовалось. Втянувшись в работу, Серёжка как-то совсем забыл о ней, а она словно обиделась и ушла. Так, осталось какое-то слабое неприятное ощущение, не более того.
   Разговор сам собой увял. Серёжка, чтобы ненароком не обгореть, перевернулся на спину, закинул за голову руки и зажмурил глаза. Можно было представить себе, что ты дома, лежишь и загораешь, например, на крыше сарая.
   Зимой Тошка какую-то книгу прочёл, там один мальчишка загорать ещё ранней весной начал. Ещё снег не везде стаял, а он на крышу сарая - и загорать. Дерево-то быстрее земли прогревается. К началу лета был уже коричневым.
   Ну а они, спрашивается, чем хуже? Вот и стали в этом году друзья ещё в солнечные апрельские деньки шастать то в Серёжкин, то в Тошкин огород. Получилось как нельзя лучше: и тайну сохранили, и загорели на славу. На Первомай папа удивлялся: "Что-то быстро на тебя, Серёга, в этом году загар липнет!"
   - Вставай! За работу!
   По умению появляться в самое ненужное время Вен, наверное, себе равных не имел во всём этом мире. Пришлось вырваться из плена воспоминаний и снова ворочать тяжёлые бочки. На этот раз в паре с Тино. Потом Тино сменил Морон, а того - Кау. Рыжий повёл себя немного странно: сначала всё время смотрел куда-то в сторону, а потом, когда они спустили бочку вниз и катили её по пирсу, вдруг спросил:
   - Слышь, Шустрик, а ты правда на меня больше не злишься?
   - За навоз? - уточнил Серёжка.
   - Ага, - смущённо подтвердил Кау.
   Мальчишка сделал короткую паузу, а потом честно ответил:
   - Не злюсь. Раз уж мы теперь одна команда, то чего злиться. Тогда уж надо было отказываться. А соглашаться и злобу таить - это нечестно.
   - Странный ты какой-то со своей честностью, - признался рыжий.
   В Серёжкиной памяти всплыл странный сон, приснившийся во время морского путешествия.
   - Я - Серёжка Яшкин, такой, какой я есть. И другим быть не хочу.
   Кау обречено вздохнул, но в сторону больше не косил, видимо, поверил, что прощён.
  
   День всё сильнее клонился к вечеру. Бочки кончились немного раньше мешков.
   - Давай, мешки таскай, - хмуро велел Вен вернувшемуся Кау и покосился на стоящего рядом Серёжку.
   Мальчишка не знал, что делать. С одной стороны, хотелось помочь ребятам. С другой, разгрузка вымотала его до предела. Сейчас он искренне не понимал, как мог несколько часов назад предлагать Лаусу продемонстрировать ходьбу на руках. Теперь его и ноги-то еле держали. К тому же, будь он даже в полном порядке, всё равно мешки были для него явно тяжеловаты.
   "А пусть сам решает", - осенило вдруг парнишку. - "Прикажет таскать - чёрт с ним, потащу".
   - А мне что делать... господин доктор? - вкрадчиво поинтересовался Серёжка, одарив Вена наивно-простодушным взглядом.
   В глазу надсмотрщика на мгновение мелькнуло разочарование. Мелькнуло и сразу исчезло, так что мальчишка даже не понял: было ли это на самом деле или ему только показалось.
   - Я что третьего дня говорил? Тебе не силу упражнять, а гибкость. Забыл? - сурово спросил доктор.
   Серёжка молчал, всем видом олицетворяя виноватую покорность.
   - Ступай к мачте и сиди там, пока остальные не закончат работу, - распорядился Вен.
   К счастью, работы синим оставалось не много: кому по два мешка перенести, а кому и вовсе один. И снова на Серёжку никто укоризненных взглядов не кидал, все понимали, что ворочать такую тяжесть малышу не под силу. Никто его не упрекнул, и когда возвращались в школу. Настроение у всех было весёлое, приподнятое, и Серёжка совсем не ожидал, что в этот день его ожидают неприятные сюрпризы.
   Однако, едва Вен завёл синих на территорию школы, как к нему подошел ожидавший возвращения ушедших в порт Нелиссе.
   - Ну, давай малыша своего.
   - Куда это? - изумился доктор.
   - Господин ланиста его требует. Во Двор Боли.
  

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

1.10.2004-1.09.2005

Москва-Таганрог-Шумерле

-Вологда-Рига.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"