Валерич, Люгер Макс Отто, Шепелёв Алексей : другие произведения.

1. Грани судьбы. Роман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 3.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пролог, 1-я и 2-я главы.

ГРАНИ СУДЬБЫ

Роман

  

Я коней напою, я куплет допою,

Хоть немного ещё постою

На краю...

(В.Высоцкий)

На том, последнем рубеже,

Где мы ещё, а не - уже...

(О.Ладыженский)

Пролог.

  
   Над Домской площадью гремела музыка: на временной эстраде напротив собора выступала какая-то очередная поп-группа, которых к конце двадцатого века на постсоветском пространстве развелось великое множество.
   Официантка поставила на столик высокие бокалы с пивом.
   - Мне, пожалуйста, ещё чашку кофе, - попросил Мирон у официантки.
   Девушка кивнула и перевела взгляд на Вильфанда. Не дождавшись заказа, удалилась.
   - По-русски... - задумчиво произнёс Натан, когда официантка отошла от их столика.
   - Что? - переспросил Нижниченко.
   - Ты говорил с официанткой по-русски.
   - А я латышского совершенно не знаю, - признался Мирон. - Откуда? Второй раз в жизни в Риге и снова на два дня. С удовольствием бы побыл подольше, но всё время не складывается.
   - И они поют на русском, - собеседник кивнул на музыкантов.
   - Как хотят, так и поют, - пожал плечами Нижниченко. - Кстати, и мы с тобой говорим на русском. Могли бы на английском, только я знаю похуже, чем ты - русский.
   - Да, запомненное в детстве остаётся в памяти на всю жизнь, - согласно кивнул головою собеседник.
   Старший инспектор Интерпола Натан Вильфанд родился и прожил первые четырнадцать лет своей жизни в Москве. Потом его семья получила разрешение на выезд из СССР на постоянное место жительства в Израиль, но до земли обетованной так и не доехала: кто-то из дальних родственников помог с получением британского гражданства и из Вены Вильфанды перебрались в Манчестер.
   - Но мы - это мы, а Рига - столица независимой Латвии...
   - Вторым государственным языком которой является русский, - напомнил Мирон. - Если я ничего не путаю, то в девяносто втором Форрин-офис приложил к этому определённые усилия.
   Определённые - это было ещё мягко сказано. После ядерного шантажа бухарестских безумцев маятник государственной политики Великобритании и США качнуло настолько сильно, что предсказать такое не могли и отъявленные фантасты. Рига и Таллин получили от НАТО, куда стремились всей душой, форменный ультиматум: в течение двух месяцев предоставить гражданство всем постоянно проживающим на территории государств и провести свободные парламентские выборы. Мудрый Бразаускас, почувствовавший, куда дует ветер, немедленно изыскал причину выступить в Страсбурге и рассказать о том, что в Республике Литва проблем с негражданами нет и с самого начала не было. И вообще она идет верным курсом к построению демократического и цивилизованного государства, только вот всё это требует больших денег, а Северная Федерация, хоть и признаёт вину СССР за коммунистическую оккупацию, компенсации платить не желает. По слухам, ходившим среди офицеров Службы Безопасности ЮЗФ, Литве тут же обломилось кредитов чуть ли не вдвое больше, чем рассчитывал господин Президент. Во всяком случае, спустя неделю после возвращения Бразаускаса из Страсбурга правительство Литвы внесло в Сейм ряд законопроектов, в том числе о придании статуса государственных польскому и русскому языкам. В Сейме инициативы, как и положено, зависли на неопределённый срок, проще говоря, до той поры, пока не станет ясно, можно ли будет извлечь их них дополнительные выгоды.
   - Тогда это было необходимо...
   Вильфанд выдержал длительную паузу.
   - А что, сейчас что-то изменилось?
   Разговор Мирону не нравился, но и замять тему было бы тоже неверно. Мало ли при каких обстоятельствах может состояться продолжение? Лучше уж расставить все точки над и здесь и сейчас, в спокойной рабочей обстановке.
   - Мне кажется, что полученные права и свободы русские используют для того, чтобы снова установить своё тоталитарное господство на постсоветском пространстве. Диктаторы очень часто приходят к власти демократическим путём.
   Прежде чем ответить, Мирон допил пиво. Действительно, эта "Золотая корона" была хороша. Получше, чем то, которое производилось в Юго-Западной Федерации. Или просто своё пиво настолько приелось, что он перестал замечать его высокое качество? Между прочим, очень может быть.
   - Теоретически, Натан, ты конечно прав. Диктаторов, пришедших к власти демократическим путём, история знает навалом. Ну, а практически - полная ерунда. Государственный строй с девяносто четвёртого в стране не изменился. Тот же сейм, тот же Президент. Кстати, родословную господина Зирниса я хоть и не изучал, но вроде бы никто не спорит, что он - коренной латыш.
   - А в Риге при этом говорят на русском, - упрямо повторил Вильфанд.
   - Когда я был в Лондоне, то слышал там тоже не только английскую речь.
   - Хочешь сказать, что можешь зайти в любое кафе, заговорить на французском - и тебя сразу поймут?
   - А что, почти половина населения Великобритании - этнические французы? - наивно поинтересовался Мирон.
   Натан раздраженно допил пиво.
   - Что ты хочешь мне доказать?
   - Только одно: нет никаких признаков того, что в сегодняшней Латвии кто-то кого-то угнетает. И не надо искать проблем, которых не существует. Нам бы с реальными справиться. Если уж в "Геральд Трибьюн" открыто заявляют, что в любой момент времени в "Ситибанке" отмывается не меньше пятидесяти миллионов долларов грязных денег из Восточной Европы.
   Вильфанд улыбнулся.
   - Вообще-то ты цитируешь мой обзор.
   - Разумеется. Люблю ссылаться на работу грамотных профессионалов. Подборка хороша, анализ ещё лучше.
   - А ты не в курсе, что господин Бриан Вест до того, как стал вице-президентом "Ститбанка" занимал высокую должность в Министерстве Внутренних Дел?
   - В курсе. Поэтому и не сомневаюсь, что он знает, что говорит. Разве наши данные принципиально отличаются от его цифр? Вот этим нам надо и заниматься, а не придумывать несуществующие проблемы.
   Снова подошла официантка, забрала у Мирона пустой бокал и поставила чашку кофе. Нижниченко с наслаждением отхлебнул горячую ароматную жидкость. Это кафе он запомнил ещё с прошлогоднего визита в Ригу - именно за подаваемый здесь отменный кофе.
   - Боюсь, что ты меня неверно понял, - осторожно заговорил Натан. - Я вовсе не хочу сказать, что сегодня Латвия - недемократическая страна. Но мы с тобой родились и выросли в СССР, помним времена тоталитаризма. Ты не опасаешься, что они могут вернуться?
   - В том виде, как это было - не опасаюсь, - уверенно заявил Нижниченко. - Меняется мир, меняются люди. От диктатуры не застрахована ни одна страна мира, но ни один диктатор не является точной копией предыдущего.
   Натан закурил и с улыбкой откинулся на спинку стула.
   - Ну, это аксиома. Я имел ввиду несколько другое. Если к власти в нынешней Северной Федерации придут националисты...
   - Мне уже смеяться или дослушать до конца? - Мирон снова придал лицу максимально наивное выражение.
   - Смеяться?!
   - Конечно. Предположение о русских националистах у власти в Северной Федерации сегодня звучит, по-моему, ещё более нелепо, чем о гринписовцах в руководстве скотобойней. Те хоть действительно пытаются до такой власти дорваться, чтобы скотобойню закрыть. А эти от любого ответственного решения шарахаются, как чёрт от ладана.
   - Ты сам сказал - "сегодня".
   - А ты умеешь предсказывать будущее?
   Натан молчал. Мирон ещё раз отхлебнул кофе. Отличный кофе, отличный вечер... Эх, почему приходится портить настроение этим бессмысленным спором?
   - Мы с тобой, Мирон, аналитики. Предсказание будущего - наша профессия.
   - Наша профессия - построение прогнозов, а не предсказания. Прогнозов, опирающихся на факты и тенденции. А факты таковы, что на сегодня ни в Северной Федерации, ни в Латвии радикальные националисты не имеют никакой власти, не имеют сколько-нибудь массовой поддержки в обществе и не имеют перспектив получить то или другое. Особенно здесь, в Латвии. Мне кажется, что девяносто четвёртый тут всё расставил по местам.
   Да, в девяносто четвёртом в Латвии было нескучно.
   Националистические правительства Латвии и Эстонии поначалу восприняли требования о предоставлении гражданства всем постоянно проживающим в стране за пустую риторику. Дескать, постыдят и забудут, не в первый раз. Но оказалось, что всё всерьёз. Когда за два дня до истечения указанного срока в Рижском замке стало известно, что на базы в Дании перебрасываются парашютисты-миротворцы, с Президентом Киршонсом случилась форменная истерика. На следующий день Сейм Латвии за двадцать минут принял все требуемые законы, после чего до вечера сочинял послание ко всем демократическим силам Европы и Америки. Демократические силы выслушали латышское послание и через пять минут прочно о нём позабыли: после бухарестского шока им было совсем не до Латвии. Аналогичная судьба постигла и послание эстонского Сейма.
   Латышские националисты в Латвии, русские - в Северной Федерации и резиденты спецслужб в Риге видели один и тот же сценарий дальнейшего развития событий: при новом раскладе сил у русских в Латвии появлялась возможность провести референдум о присоединении республики к Северной Федерации и неплохие шансы на нём победить. Первым шагом на пути реализации сценария оказался съезд "Движения русскоязычных граждан Латвии" хоть и сколоченного на скорую руку, но успевшего вобрать в себя не только подавляющее большинство бывших "негров", но и тех, кто всеми правдами и неправдами ( больше - именно неправдами ) сумел при власти националистов получить гражданство, а теперь горел желанием отомстить за своё унижение.
   Съезд проходил во Дворце за закрытыми дверями. Конечно, матерые акулы пера, не говоря уж о профессиональных разведчиках, могли бы следить за развитием событий на нём в режиме реального времени, но для Европы события в Латвии были чем-то вроде бури в песочнице, а местные журналисты великой предприимчивостью по части добычи жареных фактов не отличались. В общем, представители второй древнейший терпеливо мялись в фойе в ожидании плановой "сенсации", а дождались сенсации самой настоящей. Вышедший к прессе свежизбранный лидер Олег Кисличкин, ещё вчера практически никому неизвестный предприниматель из Даугавпилса, зачитал резолюцию съезда, в которой, среди прочего, категорически заявлялось: "Вопрос об объединении с Северной Федерацией не стоит". Больше того, съезд предложил умеренным латышским партиям идти на выборы в составе единой коалиции "За независимую демократическую Латвию".
   Это только в анекдотах латыши соображают медленно. В жизни прежняя политическая верхушка быстро поняла, что ей предлагается размен: доля в бизнесе в обмен на политические права для русскоязычных неграждан. "Надо делиться", - ёмко сформулировал другой лидер ДРГЛ, банкир Михаил Блюм. Кое-какая агентура у Юго-Западной Федерации в Латвии, разумеется, имелось, но подробностей о том, как делились, Мирон не знал. Да и зачем? Чему-чему, а безопасности его страны Латвия явно не угрожала. Зато, как уроженцу Советского Союза было чисто по-человечески приятно прочитать в газетах о том, что торговля увенчалась успехом: коалиция была создана, на выборах её представители получили почти советские восемьдесят два процента голосов, после чего Президент Зирнис и спикер Кисличкин отправились в Страсбург: за одобрением и деньгами.
   На фоне соседней Эстонии, где радикалов как с той, так и с другой стороны просто так отодвинуть в сторону не удалось, свежеиспечённые латвийские лидеры произвели самое благоприятное впечатление. Их похвалили, пообещали в самом ближайшем будущем интегрировать в ЕЭС и НАТО, щедро наделили кредитами. Вильнюс даже позволил себе немного поревновать: мол, мы-то с самого начала шли правильным курсом, а в Риге делают только первые шаги по их пути. На что из Старого Города в пространство заметили, что соседей, конечно, очень уважают, но, будучи независимым государством, дорогу себе выбирают сами и в общеевропейском доме собираются занять своё, а не чьё-то ещё место.
   Время показало, что это были не пустые слова. Кредиты не осели по фирмам приближенных к верхушке лиц, а пошли в дело. Новое правительство смело перестраивало экономику страны, стараясь выжать максимум из советского наследства и параллельно выискивая новые источники дохода, прежде всего - международный туризм. Под непрестанные речи о верности курсу на демократизацию и интеграцию в Европу пошла бойкая торговля на все четыре стороны. Предпринимателей из Северной Федерации встречали не менее охотно, чем их коллег из Западной Европы - лишь бы были деньги. Серьёзное партнёрство у Латвии образовалось и с Юго-Западной Федерацией, благо и тут и там в правительстве заправляли люди со схожими взглядами на жизнь.
   Как результат, к лету текущего тысяча девятьсот девяносто восьмого года Латвия располагала довольно приличным уровнем жизни, стабильной экономикой и отсутствием социальной напряженности. Денег в бюджете хватило не только на капитальную реставрацию Домского собора, но даже на прокладку первой очереди метрополитена, спроектированной ещё в советские времена. А в городских дворах отношение между детворой вернулось к старому доброму принципу шестидесятых-семидесятых: "Кого больше, на том языке все и говорим".
   Конечно, были и недовольные. Недостатка во мрачных пророчествах, что вся идиллия закончится в тот самый день, когда прекратятся евродотации, не наблюдалось. Зато наблюдалось ежегодное обмеление потока этих самых дотаций, что было вполне логично: кормить пусть даже и демократическую Латвию всю оставшуюся жизнь Евросоюз не обещал. Но пока что никаких тревожных симптомов на взгляд простого туриста Мирон не наблюдал.
   - И всё-таки, мы не можем быть уверены в будущем Латвии, - не сдавался Вильфанд.
   - Человек не может быть уверен в будущем в принципе, - пожал плечами Мирон, вспоминая "Мастера и Маргариту". Интересно, читал ли Натан Булгакова? - Он может лишь пытаться сделать его лучше.
   - Разве я говорю не об этом?
   - Мне кажется, что не совсем. Ты хочешь устроить чужое будущее. Зачем? Неужели ты считаешь, что знаешь лучше жителей Латвии, что именно им надо? Мне кажется, каждая страна должна выбирать сама свою судьбу. Или может быть, ты хочешь переехать в Ригу и принять латвийское гражданство?
   Впервые за разговор Вильфанд улыбнулся.
   - Не хочу, хотя и мог бы: предки моей жены как раз из рижских евреев.
   Он потушил сигарету и поднял голову, разыскивая взглядом официантку. Та, уловив внимание клиента, поспешила подойти к столику.
   - Мне тоже кофе. И счёт, пожалуйста.
   - Сейчас.
   Выдержав паузу, Натан примирительно произнёс.
   - Мне кажется, ты неверно воспринимаешь мои слова. Я уважаю суверенитет и законы Латвии. Но я помню советский тоталитаризм. Мне бы не хотелось, чтобы он вернулся вновь.
   - Мне бы тоже не хотелось, - кивнул Нижниченко. - Но я не вижу связи между советским тоталитаризмом и русским государственным языком в Латвии. Если уж на то пошло, то у нас в Федерации русский тоже государственный язык. А Крым - так и вовсе почти целиком говорит на русском. Я теперь что, враг демократии и агент русского национализма?
   Натан не выдержал и рассмеялся.
   - Ну тебя, Мирон. Ты любой серьёзный разговор к шутке сведёшь.
   - Лучше средство в борьбе со страхом - высмеять его. А если серьёзно, то могу только повторить: насильно загнать людей в счастье не удавалось никогда и никому. Каждая страна, каждый народ свою судьбу должны делать сами. Это их право и их обязанность. Можно пытаться помочь, но нельзя принимать за них решение. Потому что, как только давление ослабнет - народ перерешает всё по-своему. А если давить, давить и давить... Разве можно будет назвать этих людей свободными?
   - Резюме: каждый остался при своём, - подвёл итог Вильфанд.
   - Включая правительство Латвии, - дополнил Мирон.
   Словно подчёркивая серьёзность спора из динамиков вырвалось:

И оба сошли где-то под Таганрогом

Среди бескрайних полей.

И каждый пошел своею дорогой,

А поезд пошел своей...

  

Глава 1

Тола. 10-й день до ладильских нон

  
   - Пожалуй, вот это, - Балис ткнул пальцем в тёмно-синее шерстяное подобие пончо.
   - О, почтенный фар мудр и предусмотрителен, покупая плащ летом, - в любезности портного, разумеется, присутствовала и фальшь, но не так, чтобы много.
   Гаяускас усмехнулся в бороду.
   - Надеюсь, моя мудрость сбережет мне немного денег, не так ли, почтенный?
   - Разве этот гармеш не стоит золотого ауреуса?
   - Возможно, зимой он стоит даже больше. Но сейчас, как ты справедливо заметил, почтенный, лето. До солнцеворота почти две дюжины дней. Думаю, по этому поводу можно немного скинуть цену. Что скажешь насчёт трёх квадрантов?
   Продавец отрицательно покачал головой.
   - Не пойдёт. Это ж чистая шерсть. Пощупай, какая толстая. Ему сноса не будет десяток лет... я хотел сказать - дюжину вёсен.
   - Так таки и дюжину? - подзадорил хозяина лавки отставной капитан.
   - Точно говорю. Материал отменный и сделано на совесть. Кого хошь спроси: всякий тебе скажет: Нувенс шьёт только лучшую одежду.
   - Да я ж не сомневаюсь, почтенный, - успокоил портного Балис.
   - А коли так, то сам должен понимать, что хорошая вещь дёшево стоить не может. На рынке плащ можно и за пару маретов купить. Но что это будет за плащ? Нищему срам прикрывать. А почтенному воину пристала добрая одежда, иначе кто ж наймет служить человека, не способного заработать себе на достойный вид?
   Вопреки первоначальным планам, Гаяускас всё же настоял, чтобы, отправляясь к ланисте, Йеми на всякий случай взял его с собой, а известить Мирона отправил Олуса. Кагманец согласился, но в паре кварталов от школы всё же оставил Балиса ожидать результатов переговоров. Потому и приходилось коротать время приятной беседой с тружеником иглы и нитки.
   - Это точно. Встречают всегда по одежде.
   - Вот-вот, - обрадовано согласился Нувенс. - Вижу, почтенный фар, ты действительно очень мудрый человек.
   - В таком случае, ты должен понимать, что если я уйду отсюда довольный своей покупкой, то не премину заглянуть в твою лавку снова. Когда мне понадобиться купить что-нибудь из одежды.
   Портной вскинул голову, с интересом глядя на клиента.
   - Почтенный фар хотел бы купить что-то помимо плаща? Камизу? Шоссы? Кафтан? Ради такого клиента могу даже пошить хакветон.
   - Точно можешь? - о том, что такое хакветон, Балис не имел ни малейшего представления, просто интересно было прощупать хозяина лавки, как говорится, на вшивость.
   - Не сомневайся, почтенный. У меня прошлой осенью капитан городской стражи, фар Дидденс, полный комплект заказал. И хакветон, и лентер, и вапенрок. Всё ему в лучшем виде представил.
   - Ну, вапенрок мне без надобности, - снова наугад сказал Гаяускас и снова удачно.
   - Понятно дело, почтенный фар. Ты ж, извини меня, не благородного происхождения и, вроде бы, не Инквизиции служишь.
   - Не Инквизиции.
   - Вот, - было видно, что такой ответ портного обрадовал. - Стало быть, вапернок тебе и вправду ни к чему. А вот хакветон или, скажем, даже лентер...
   Через открытое окно в конце улицы Балис увидел Йеми. Необходимость убивать время кончилась, пора было закруглять разговор.
   - Я подумаю над твоим предложением, почтенный Нувенс. А пока всё же давай решим с плащом. Десять маретов?
   Ремесленник вздохнул.
   - Малые одиннадцать. Исключительно из уважения к твоей мудрости, и в надежде на новую встречу.
   - Идёт...
   Из поясного кошеля Балис высыпал на ладонь серебряные монетки, отсчитал одиннадцать и высыпал их в протянутую ладонь портного.
   - Поздравляю с покупкой, почтенный!
   Судя по ширине улыбки, в накладе продавец не остался. Перекинув покупку через руку, Гаяускас вышел из лавки.
   Йеми стоял рядом у дверей. Один. Балис устало вздохнул. Предчувствие, не предчувствие, но вот не верил он, что вытащить Сережку из гладиаторской школы будет так уж просто.
   - Не вышло?
   - Ланиста велел прийти завтра.
   - Почему завтра?
   Кагманец очень натурально пожал плечами.
   - Почём я знаю? Я же не псионик, чтобы чужие мысли читать.
   - Понятно... - медленно произнёс отставной капитан.
   - Пошли. Чего тут стоять.
   - Идём.
   Они медленно двинулись по узкой улочке.
   - А что ты всё-таки об этом думаешь? - не утерпел Гаяускас.
   Йеми испытующе поглядел на собеседника.
   - Думаю, что самое правильное - подождать завтрашнего дня. Что бы ланиста не придумал, завтра он по всякому вынужден будет открыть свои замыслы.
   - Надеюсь...
   - Можешь быть уверен. У него нет никакого резона темнить.
   - И всё-таки он темнит...
   Йеми замедлил шаг:
   - Балис, я вижу, что тебе очень дорог этот мальчик. Но не нужно раньше времени паниковать.
   - А кто здесь паникует?
   - Ну... - кагманец на мгновение задумался, подбирая слова. - Я, может, неудачно выразил свою мысль. Я хотел сказать, что сейчас, наконец-то, преимущество на нашей стороне. Мы знаем, где Сережа, мы знаем, что никуда он оттуда не денется. Его освобождение - вопрос лишь времени. Мне бы хотелось, чтобы ты был спокоен и терпелив, Балис. Завтра я приведу тебе твоего...
   Йеми снова замолчал, подыскивая нужное слово.
   - Спутника, - невозмутимо подсказал Балис.
   - Честно сказать, я думал, что он твой родственник, - признался кагманец.
   - Мирон же тебе сказал, что нет.
   - Мирон мог не знать, не понять или перепутать...
   - Это Мирон-то?
   - Со всяким бывает. И, в конце концов, имею я право ему просто по-человечески не поверить?
   Балис неожиданно усмехнулся.
   - Наверное, не имеешь. У тебя, кажется, всё всегда продумано заранее.
   - Благодарю за высокую оценку моих скромных способностей, - принимая шутливый тон, склонил голову Йеми, - но до такого совершенства мне далеко. Просто, каждый меряет по своей мерке. Мне трудно себе представить, чтобы человек мог так переживать за судьбу совершенно постороннего для него мальчишки.
   - Постороннего, наверное, нет. Но разве Сережа мне посторонний?
   - А разве нет? Он тебе не родственник, не слуга, не сын твоих друзей, не ученик, не сосед, в конце концов. Мирон сказал, что он тебе никто.
   Балис машинально развёл руками. Получилось не очень хорошо: мешал перекинутый через левое предплечье свежекупленный плащ.
   - Всё верно. Не ученик, не слуга, не родственник, не сосед. И не посторонний. Так бывает?
   - Бывает. У нас это называется словом "друг".
   - Э-э-э...
   Спокойное замечание Йеми сильно удивило Гаяускаса. Как-то непривычно для взрослого человека употреблять слово "друг" по отношению к ребёнку. Проще что-нибудь более нейтральное: "воспитанник", например. Или "подопечный". Только... Балис вдруг почувствовал, что произнести простую фразу из четырёх слов: "Он мне не друг", у него не повернётся язык. Хотя бы потому, что они вместе с Серёжкой перешли красную пустыню. Как там у Высоцкого?

Если ж он не скулил, не ныл.

Пусть он хмур был и зол, но шел.

   А Серёжка и не скулил даже. Слава богу, со скал никто не падал, до "стонал, но держал" дело не дошло.
   - Ладно, это не так важно, - заявил кагманец, глядя на замешательство спутника. - В любом случае, я понимаю твоё желание освободить его как можно скорее. Поверь, завтра я его приведу в харчевню, где остановился Мирон, живого и здорового.
   - Должен сказать, что ты это говорил мне вчера, - не преминул заметить Гаяускас.
   - Я не замечал за тобой такой нетерпеливости.
   - Я терпелив. Но при этом скептичен.
   - Ты думаешь, мы делаем что-то не так? - остановился Йеми. Остановился и отставной капитан.
   - Я не знаю, - честно ответил Балис. - Всё логично, всё вроде правильно, но... Знаешь, мы ведь уже не раз на этом обжигались: всё верно, а ничего не получается. Вот я продумываю, что делать, если всё пойдёт не так как надо.
   - Договорились, - серьёзно сказал кагманец. - Если завтра у меня вдруг что-то сорвётся, то командовать будешь ты.
   - Сначала Мирон, - улыбнулся Гаяускас. - А я уж в самом конце... Если понадобится разнести всю эту богадельню по камушкам...
   - Договорились, - снова согласился Йеми. - Ладно, мне пора на встречу с Мироном. А ты собрался смотреть город?
   - Пошатаюсь немного. К вечеру вернусь в любом случае. Как найти нашу харчевню я разобрался.
   - Удачи. И смотри внимательнее, чтобы кошелёк с пояса не срезали...
  
   Таинственные друзья изониста на встречу не пришли. Теокл принял Йеми и Мирона в своих апартаментах в гордом одиночестве.
   - Там комната моей супруги, - кивнул он на дверь, ведущую в смежную комнату, - но она ушла смотреть ткани. Мы бываем в городах не так уж и часто, поэтому время очень дорого.
   - Понимаю, - кивнул кагманец. - Что ж, позволь представить тебе моего друга Мирона. У нас с ним к тебе общее дело.
   - Рад познакомиться. Прошу, присаживайтесь.
   Трое мужчин расселись вокруг стола на тяжелых табуретах. Ещё один остался незанятым.
   "Если что, то таким с одного удара можно мозги вышибить", - прикинул Нижниченко. - "Или окно выбить с рамой вместе".
   Окно выводило на довольно людную улицу. Если выпрыгнуть - то отличные шансы затеряться в толпе. Но улицу можно оцепить... Тогда должен выручить ПМ, предусмотрительно захваченный на встречу.
   - Итак, что же вы от меня хотите? - первым спросил Теокл.
   - Поподробнее узнать, какого оборотня понадобилось твоим таинственным друзьям. И, если можно, то и зачем он им, - без лишних слов перешел к делу Йеми.
   - Кто может искать оборотня? - принялся рассуждать вслух Теокл. - Либо власти, либо Инквизиция. Где твои хозяева, почтенный Лечек? В магистратуре, в базилике или в Вальдском замке?
   - А если у меня нет хозяев?
   - Позволь тогда узнать, для кого ты ищешь оборотня?
   - Для себя.
   - Вот как... - хозяин комнаты выглядел озадаченным. - Тогда позволь напомнить тебе, почтенный, что общение с оборотнем по законам Империи является серьёзным преступлением. Подозреваемые в нём подлежат суду Инквизиции, а из такого суда редко кто выходит живым. А большинство из тех, кто выходят - завидуют мёртвым.
   - Я это знаю, - согласно кивнул Йеми. - Но, если верить почтенному Тесле, а у меня нет никаких причин ему не верить, то мы с тобой и так подлежим суду Инквизиции. И вина наша столь тяжела, что общение с оборотнем нашей доли не ухудшит. Так что, единственный человек, который чем-то рискует среди нас - это мой друг Мирон.
   - Я готов рискнуть, - откликнулся Нижниченко. - Для того, чтобы помочь человеку совершенно не обязательно быть изонистом. Это может сделать каждый.
   - Нам нужна твоя помощь, Теокл, - подхватил кагманец. - Мы очень надеемся. Но, если ты не веришь нам и опасаешься за свою судьбу...
   - Дело не только во мне, - прервал собеседник. - Я уже сказал вчера, что оборотень интересовал не меня, а моих друзей.
   Теокл выдержал многозначительную паузу.
   - Я не спрашиваю, кто твои друзья и что им нужно, - заверил Йеми. - Я лишь хотел бы узнать, что им известно об оборотне.
   - Вчера ты сказал, что мог бы объединить с ними усилия...
   - Если они мне доверяют, то это вполне возможно.
   - А ты? Вы с другом им доверяете?
   - Да, я доверяю, - твёрдо ответил Йеми. - Я верю Тесле. Раз я верю Тесле, то я не могу не верить тебе. Раз ты веришь этим людям, называешь их своими друзьями, то и я им верю.
   - Я сказал именно "друзья", я не произносил слово "люди", - уточнил Теокл.
   - Мы с тобой одной веры, Теокл, а значит, для нас важно первое, а не второе.
   Теокл с противным скрипом подвинул свой табурет.
   - Иссон учит, что лучше по ошибке увидеть во враге друга, чем в друге - врага. Надеюсь, что я не ошибаюсь и вижу друга в друге, а не во враге.
   - Возможно, очень скоро ты сможешь убедиться на деле в том, что я тебе не враг.
   - Прямо сейчас, - прозвучал мелодичный голос.
   Из смежной комнаты к столу шагнула закутанная в серый плащ невысокая женщина. Мирон на мгновение застыл на месте, не в силах оторвать глаз от её лица, каждая чёрточка которого казалась исполненной какой-то необыкновенной, нечеловеческой красоты. Впрочем, Нижниченко почти сразу понял, что человеком женщина не была: не могло быть у человека такой алебастрово-белой, нежной кожи, таких удивительно мягких, словно струящихся, волос цвета лунной дорожки на поверхности озера, таких бездонных, наполненных яркой синевой глаз и удивительно гармонирующих с этой красотой крупных ушей с длинными заострёнными кончиками. Наверное, женщина была дальней родственницей Наромарта, но очень уж дальней. Несмотря на всю свою худобу, целитель не производил впечатления хрупкости и изящности, была в нём какая-то неуловимая, но ясно видимая крепость, тяжеловесность. Рядом с этой с незнакомкой чёрный эльф производил бы то же впечатление, что и вырезанная грубым инструментом из базальтовой глыбы статуя на фоне своей копии, исполненной тончайшим резцом и рукой великого мастера вроде Леонардо да Винчи.
   - Госпожа... - произнёс пришедший в себя Йеми.
   - Льют Лунная Тень к вашим услугам, - склонила голову женщина. Мягкий и певучий голос словно оборачивал Мирона чарующим коконом, не давая сосредоточится и заставляя забыть о том, кто он такой и зачем пришел в это место.
   - Город людей - плохое место для жителя леса. Госпожа очень рискует, - более привычный к такого рода сюрпризов кагманец сумел взять себя в руки. Хотя, конечно, потрясение было очень сильным. Живой эльф. В городе. Да дома в это просто не поверят. Сколько времени прошло с тех пор, когда Паук Господаря в последний раз встречал живого эльфа никто толком и не помнит. В Кагмане считалось, что эльфов инквизиторы и имперские солдаты истребили под корень. Ну, а если кто случайно уцелел, то такие просто обязаны были прятаться где-нибудь в лесных чащах, как можно дальше от обжитых людьми земель.
   - У меня есть хорошая защита, - эльфийка, как ни в чём не бывало, опустилась на свободный табурет и оперлась правой рукой о столешницу. Поверх перчатки из тонкой кожи на указательный палец был одет массивный железный перстень с печаткой.
   - Истребительница? - изумился Йеми.
   - Приемная Дочь Императора Инриэль, - уточнила незнакомка.
   Таким ошарашенным Мирон видел Йеми только однажды: когда Женя принёс весть о похищении ребят. Значит, сейчас они столкнулись с чем-то совершенно невообразимо редким, если уж умеющий держать себя в руках кагманец настолько удивлён, понял Нижниченко и постарался прийти на помощь товарищу.
   - Прошу меня простить, но, честно говоря, я не понимаю, что тут происходит. Может, кто-нибудь не сочтёт за труд объяснить мне происходящее?
   Судя по облегчённому выдоху Йеми, помощь пришлась кстати. Судя по тому, что напряжение кагманца не покинуло, положение продолжало оставаться очень серьёзным. Просчитать ситуацию Нижниченко не мог никаким образом. Под плащами Теокла и незнакомки мог оказаться целый арсенал каких-нибудь хитроумных средневековых штучек, о которых земное человечество к концу двадцатого века благополучно и прочно позабыло. А ведь в этом мире есть ещё магия, телепатия и ещё куча всего необычного. Честно говоря, генерал опасался, что в случае нападения выхватить пистолет он просто не успеет. Но ещё большей глупостью было бы начать пальбу прямо сейчас. Нет уж, пока Йеми однозначно не даст понять, что перед ними - враги, нельзя проявлять ни малейшей агрессивности.
   - Это очень старая легенда, Мирон. Давным-давно, во времена, наверное, деда моего деда, Мора вела войну с лесными эльфами. Война была страшной и жестокой - на уничтожение. Священники и инквизиторы объявили, что эльфы неугодны богам, и потому на Вейтаре не должно остаться ни одного остроухого.
   Среброволосая красавица кивнула, подтверждая правоту рассказчика.
   - Лесной народ отчаянно сражался, но, в конце концов, потерпел полное поражение, - продолжал Йеми. - Говорят, что они были уничтожен под корень, и сейчас на всей территории Моры не встретишь ни единого эльфа. Как видишь, легенды несколько преувеличивают реальность.
   - Судя по тому, как ты удивлён появлением госпожи Льют - не слишком сильно преувеличивают, - попытался подыграть Нижниченко.
   - Не слишком, - согласился кагманец.
   - Почти не преувеличивают, - подтвердила эльфийка. - На землях, находящихся под властью Императора, проще встретить демона, чем эльфа. Но, продолжай, назвавшийся Лечком. Честно говоря, я давно уже не слышала легенд об эльфах от незнакомого человека.
   - Сказок и легенд об эльфах среди людей ходит великое множество, но не все они приятны для слуха. Люди говорят, что были среди эльфов те, кто купили свою жизнь ценой жизней многих своих собратьев. Император Октавий позволил предателям жить, объявив их своими приёмными детьми.
   - Не Октавий, - поправила женщина. - Это был его сын, Констанций.
   - Тебе виднее госпожа. Я лишь повторяю то, что говорят среди людей, - покорно согласился Йеми. - Император сохранил им жизни, и инквизиторы не осмелились перечить ему. Но взамен эти эльфы стали вечными слугами Инквизиции. Они обязаны были странствовать по всей Империи и везде сражаться с нечками, как укажут им инквизиторы. Естественно, это не способствуют долгой жизни. К тому же для любого не человека нет более ненавистного врага, чем эти предатели. Я слышал, что последний из Истребителей уже давно отправлен в чертоги Аэлиса.
   - Люди заблуждаются, почтенный Лечек, - ровным голосом заметила Льют. - Кое-кто из приемных детей Императора ещё не покинул этого света. Но я не удивляюсь тому, что ты ничего о них не слышал: Мора велика, а Истребителей и вправду совсем мало. К тому же, они предпочитают держаться подальше от Угольного леса и, видят боги, у них есть на это серьёзные причины.
   - Я слышал, Угольный лес когда-то был эльфийским лесом.
   - Ты хорошо знаешь древнюю историю, почтенный Лечек. Для человека - очень хорошо. Люди очень быстро забывают о прошлом.
   - Люди бывают разные. Как разными бывают и эльфы.
   - Тоже верно, - согласно кивнула женщина. - Итак, ты хотел задать вопросы друзьям Теокла. Я слушаю тебя.
   Йеми бросил взгляд на спокойно сидящего хозяина комнаты, потом на Мирона, тяжело вздохнул и произнёс:
   - Какого оборотня вы ищите? И почему?
   - На второй вопрос ответить очень просто: задание найти оборотня я получила от Верховного Инквизитора Толы отца Сучапарека.
   "Наградили родители имечком", - подумалось Мирону. Хотя, чтобы оценить мрачный юмор в полной мере, инквизитору надо было переселиться на Землю, желательно - в Крым. На местном же языке его имя звучало вполне нейтрально, во всяком случае, на морритском, который был доступен Нижниченко.
   А вообще, в прежней жизни Мирон Павлинович встречал шутки и похлещи. Взять хотя бы строительство того моста, о котором он как-то рассказывал Балису. Кроме всяких шуток, работал там прораб по фамилии Пидоренко. И ничего, дельный был специалист.
   Правда, сейчас было не время для веселых воспоминаний.
   - Что же касается второго вопроса, то на него ответить намного сложнее, - продолжала Льют. - Говоря откровенно, об этом оборотне неизвестно ничего, кроме того, что он здесь, в городе.
   - Откуда это так точно известно?
   - Отцы-инквизиторы не склонны делиться секретами... Даже с Приёмной Дочерью самого Императора.
   - Получается, ты ищешь то, не знаю что? - вмешался Мирон.
   - Можно и так сказать.
   - И, как успехи?
   - Никак. Абсолютно никаких следов. Ни в городе, ни в ближайших окрестностях. По правде говоря, мы не знаем, что и делать.
   - Мы? - переспросил Йеми.
   - Мы, - подтвердила эльфийка. - Я и мои воины. Поверь, они опытные воины, но на сей раз мы в тупике. Вот я и попросила наставника Теокла порасспросить среди своих друзей, не слыхал ли кто про оборотня. Вы - первые, кто что-то слышали.
   - Мы ничего не слышали, - ответил Йеми. - Я и мои друзья разыскивают оборотня. Маленькую девочку, похищенную отрядом наёмников. Старшим у них был толиец, поэтому вполне вероятно, что девочка сейчас где-то в окрестностях города.
   - А не можешь ли сказать, почтенный Лечек, - наконец-то заговорил и Теокл, - где и когда была похищена девочка-оборотень?
   - Могу. Во второй день до атиульских нон, в Кагмане.
   Повисла короткая пауза, Теокл и эльфийка прикидывали время и расстояние.
   - Да, пожалуй, - нарушил молчание хозяин комнаты. - Примерно столько времени как раз и требуется на путь от Кагмана до Толы. То есть, несколько меньше, но...
   - Если это тот оборотень, которого ищу я, тогда задержка в пути объяснима. Её везли не самой короткой дорогой.
   - Почему? - полюбопытствовала эльфийка.
   - Это важно? - напрягся Йеми. Мирон понял, что, кагманец, хоть и доверяет новым знакомым, всё же не расположен рассказывать им всю историю. На взгляд Нижниченко это было абсолютно правильно: очень редко бывают ситуации, когда имеет смысл отдавать информации больше необходимого минимума.
   - Нет, просто спросила, - пожала плечами женщина. - Хотя, возможно ответ на этот вопрос и поможет найти похитителей. Согласись, они поступили странно.
   - Ничуть не странно. За похитителями шла погоня, они свернули в горы, чтобы запутать следы.
   - Тогда согласна, они поступили вполне разумно. Это объясняет задержку, но, для того, чтобы быть уверенным, что речь идёт об одном и том же оборотне, этого мало. Если бы ты знал что-нибудь ещё о похитителях, то у нас появилась бы возможность проверить твои предположения.
   - Какая именно? - тут же заинтересовано переспросил Йеми.
   - Коль скоро похитителей возглавлял толиец, то его наверняка должны знать в местном братстве наёмников. Один из моих воинов довольно долго жил в Толе, он мог бы потолковать с братскими эшвардами. Возможно, ему позволят взглянуть в бумаги.
   Кагманец потёр рукой лоб. Эльфийка мыслила в правильном направлении, но слишком наивно. Разумеется, Джеральд и его покровители - не такие дураки, чтобы оставлять в бумагах какие-нибудь следы. Но заглянуть в харчевню "Тяжелый топор", где традиционно собирались в поисках работы авантюристы всех мастей, и расспросить о Джеральде, конечно, следовало. Собственно говоря, Йеми как раз намеревался отправиться туда этим вечером. Передоверить разговор кому-то другому? Зачем?
   - Потолковать с эшвардами, наверное, действительно полезно, госпожа, только пока что толковать особо не о чем. Думаю, что об оборотне в бумагах ничего нет: почтенный Теокл правильно говорил о государственном преступлении.
   - Да, наверное. Но, возможно, найдётся что-то о Кагмане. Мне кажется, в нашем положении нельзя пренебрегать ни одной мелочью.
   - В нашем? - слегка наиграно удивился Йеми.
   - Кажется, ты говорил о том, что мы можем объединить свои усилия? Я нахожу это предложение разумным. Или, ты хочешь взять свои слова назад?
   - Мирон?
   Визитёры переглянулись.
   - Тебе виднее, я не против, - кивнул Нижниченко.
   - Слов назад мы не берём, - решил Йеми. - Если твой человек сможет добиться от эшвардов возможности заглянуть в бумаги и найдёт в них что-то о походе в Кагман, или даже просто на Лакарский полуостров, то, думаю, это серьёзно поможет нам в наших поисках. Только, надеюсь, он будет достаточно осторожен, чтобы не возбудить подозрений.
   - Он будет очень осторожен, - заверила эльфика. - Приходи завтра в обед в трактир "Графский лебедь", надеюсь, что я смогу сообщить тебе добрые вести. Знаешь, где это?
   - Найду, - лаконично ответствовал кагманец. Знать все харчевни, трактиры и постоялые дворы в каждом городе не под силу никому. Но с дюжину наиболее известных заведений во всех крупных городах восточного побережья Йеми помнил наизусть. "Графский лебедь" Хесселинка не просто попадал в этот почтенный список, но и держался в его верхней половине. Кагманец даже собирался предложить Мирону остановиться в этом трактире, но в конечном итоге сделал выбор в пользу "Дома Дельбека". - Только вот Приёмной Дочери Императора наверняка уделяют повышенное внимание отцы-инквизиторы. Как быть с этим?
   - Ты преувеличиваешь, - улыбнулась Истребительница. - Отец Горак посещает трактир раз в день - не более того. А если до него и дойдут какие слухи, я скажу, что ты - горожанин, слова которого показались мне интересными.
   - Не пойдёт, - решительно отрезал Йеми. - Лучше встретимся завтра в это же время в "Солёной треске", это трактир на границе порта и морского рынка. Днём там вполне благопристойно.
   - Хорошо, можем встретиться и там, - не стала спорить эльфийка.
   - Рад был познакомиться с тобой, госпожа. Рад был найти союзников, - Йеми и поднялся с табурета и слегка поклонился в пространство между Инирэль и Теоклом. - А сейчас прошу нас извинить, мы с другом должны спешить...
  
   Серёжка недоумевал: зачем его потащили во Двор Боли. Никаких проступков за собой мальчишка не чувствовал. Для Вена, судя по выражению лица, приход стражников за его питомцем оказался полной неожиданностью, причём не из приятных. Что же могло так разгневать ланисту?
   Увиденное во Дворе Боли ничего не прояснило, а, напротив, удивило ещё больше. Около стола для порки стоял сам ланиста Луций Констанций, о чём-то беседовавший с незнакомым стражником в кольчуге и с мечом на боку. Поверх кольчуги был наброшен белый балахон с изображением восходящего Солнца, точнее, не Солнца, а Ралиоса. Позади топтались ещё двое стражников с тем же символом, двое школьных охранников, а чуть в стороне маячил Аскер.
   - Давай сюда, - распорядился ланиста, увидев вошедших.
   Стражник толкнул Серёжку в спину, тот хотел было огрызнуться, но не хватило сил. Ноги предательски задрожали, пересохло во рту, в груди бешено заколотилось сердце. В прошлый раз было легче, тогда Серёжка не знал, что его ожидает. А сейчас знал, что произойти может всё, что угодно. Охваченный приступом страха, словно во сне мальчишка механически передвигал ноги, подходя к тем, от кого зависело его будущее.
   Нелиссе толкнул замешкавшегося мальчишку второй раз. Внутри у Серёжки всколыхнулось злость. На ланисту, на стражников и на собственную трусость. "Страшно? Не страшно только дуракам. Смелый - это не тот, кто не боится, а тот, кто не показывает другим своего страха. Тем более, если эти другие - враги". Что с ним случилось? Он не струсил в караване, у наёмников, в прошлый раз в Дворе Боли. Не должен трусить и сейчас.
   Серёжка решительно вскинул голову и постарался преодолеть остаток пути твёрдым шагом. Не то, чтобы ему удалось полностью справиться со своим страхом, но мелкая дрожь внутри заметно уменьшилась.
   - Вот этот мальчишка, отец Сучапарек.
   - Столько хлопот из-за этого заморыша? - в голосе человека в кольчуге прозвучало неподдельное удивление. - Как твоё имя?
   - Сергей... господин стражник.
   "Ой-ой-ой, что-то будет", - понял мальчишка, глядя на то, как нахмурился спросивший. Честно говоря, Серёжка уже давно понимал, что делает эту паузу уже не столько из гордости, сколько из вредности. Какая уж тут гордость, если всё равно признаёшь, что они - господа, а ты - раб. Но было приятно дерзить в глаза, ощущая при этом себя почти в безопасности: слишком уж мелким был проступок, чтобы за него наказывать. Мальчишка понимал, что при удобном случае ему обязательно припомнят эти заминки, но когда ещё будет такой случай. А вот теперь он, кажется, нарвался на слишком обидчивого господина, которому не лень отправить раба под плети и за такой мелкий проступок. Надо же было сотворить такую глупость... Или всё-таки не глупость? От внимательного Серёжкиного взгляда не укрылась усмешка в уголках глаз ланисты. Похоже, отца Сучапарека Луций не жаловал, и дерзость юного гладиатора пришлась ему по вкусу. Только вот во что это обойдётся?
   - Стражник? Ты знаешь, кто я?
   - Нет, господин.
   Серёжка постарался быть максимально убедительным. Вообще-то он говорил чистую правду, но чувствовал, что поверить в это воинам будет нелегко: не каждый день в их края заходят пришельцы из иных миров. А судя по самоуверенности стражника, в этом мире таких как он знали все.
   - Как ты попал сюда?
   - Меня продали, господин.
   - Наёмник Меро?
   - Да, господин.
   - А к нему ты как попал?
   - Он купил меня, господин.
   Мальчишка нерешительно переступил с ноги на ногу. Таких вопросов он совсем не ожидал. Зачем это бородатому отцу выяснять, кто, когда и кому продавал Серёжку? И чей, вообще, он отец? В Днестровске так называли священника: "отец Вениамин". Но Сучапарек на священника совершенно не походил. И имя смешное - Сучапарек.
   - У кого?
   - У купца... господин.
   Ну, не мог Серёжка не созорничать и не сделать паузу. Это как пятиметровая вышка в бассейне: и страшно, и прыгнуть хочется...
   - У тебя что, язык что ли отсох? Нормально говорить не можешь, слова еле давишь из себя, - снова рассердился воин. Серёжка в ответ традиционно передёрнул плечами: понимайте как хотите. Снова сработало: не дожидаясь ответа, отец Сучапарек задал следующий вопрос:
   - Где это было?
   - В городе... господин.
   - В каком городе?
   - Я не знаю... господин.
   Бородатый бросил на ланисту возмущённый взгляд, но тот только плечами пожал: мол, чего от меня-то хотят? Туповат мальчишка - так на то воля богов. И вообще, где сказано, что гладиатор должен отличаться плавностью речи и живым умом? Нет, в них ценится как раз совсем иное.
   Отец Сучапарек досадливо вздохнул.
   - Хорошо, а к купцу как ты попал?
   - Он купил меня... господин.
   Серёжка одарил человека в кольчуге таким доверчивым взглядом широко распахнутых глаз, что тот просто потерялся. Если судить по словам, то было похоже на то, что маленький раб осмеливается дерзить ему в лицо. Если по виду, то глупец честно пытался ответить на вопросы в меру своего убогого разума. В любом случае, ничего ценного инквизитор пока что не выяснил.
   - Где? У кого?
   - У управителя... господин.
   Хотелось верить, что до вопросов ребятам Сучапарек не снизойдёт, иначе придётся объяснять, почему им Серёжка рассказал одно, а сейчас говорит другое. Хотя, чего особенно объяснять-то? Соврал - и весь разговор. Никто же не запрещает врать, когда тебя такие же невольники расспрашивают. Иное дело врать хозяевам...
   В напавших на деревню бандитов они могли и не поверить. Или начать выспрашивать такие подробности, на которых Серёжка, не знающий этой жизни, в момент бы запутался. Надо было срочно придумать что-то больше похожее на правду, и мальчишка придумал. Не зря же по истории у Серёжки была твёрдая пятёрка. Где можно купить раба? Рабы жили в именьях и работали под наблюдением управителей.
   - Ага, значит, у управителя? Ты прислуживал в доме?
   - Нет, в именье. Я работал в огороде... господин.
   Уж чего-чего, а в огороде работать Серёжка умел: у Яшкиных был участок на окраине посёлка на берегу Днестра. И мог рассказывать об этой работе подробно и долго, пусть только попросят...
   - Как звали твоего прежнего господина?
   - Не знаю... господин.
   - Как это "не знаю"?
   Серёжка очень натурально виновато сморгнул.
   - Я забыл... господин.
   Отец Сучапарек окончательно убедился, что от маленького дурачка никакого толку не добьёшься. Разговаривать с ним означало попусту терять время. Не было бы рядом Луция, инквизитор приказал бы выгнать мальчишку взашей. Но из-за присутствия ланисты приходилось сдерживаться.
   - Хотя бы место, где было имение, ты помнишь как называется?
   - Местоимение? - Серёжкины губы сами собой сложились в улыбку. Прикольно это звучало в переводе на русский. И тут же мальчишка стал серьёзным. Слишком заигрываться не стоило: у бородатого могли возникнуть подозрения. Как же назывался тот город, куда наёмники притащили похищенных детей. Кажется...
   - Да, где было это имение?
   - Около города... господин. Кажется, он называл Плескин.
   - Плесков?
   - Верно, господин. Именно Плесков.
   Инквизитор кивнул. Всё сходилось. В Толу из Плескова кратчайший путь - через Восьмиградье, откуда, по словам ланисты, и приехал этот самый Меро.
   - Значит, говоришь, тебя продал управитель? А как его звали?
   - Мирча, - не задумываясь, выпалил ненавистное имя Серёжка. И даже забыл добавить "господин". К счастью, Сучапарек оставил проступок раба без внимания.
   - А как он выглядит?
   Как выглядит Мирча Снегур Серёжка, если честно, представлял себе плохо. Поэтому он попытался вообразить себе, как должен выглядеть настоящий управляющий.
   - Он, старый, лысый и толстый... господин. А ещё у него красный нос.
   Нелиссе довольно явственно мыкнул.
   - Говоришь, старый и с красным носом? А не было ли у него молодого помощника?
   - Высокого? - радостно вскрикнул Серёжка и тут же прикусил язык. Даже если Балис Валдисович добрался до города, не стоит про него рассказывать этим людям. Они - не друзья.
   - Нет, среднего роста.
   Мальчишка добросовестно наморщил лоб. Балис Валдисович - высокий, Мирон Павлинович - никак не молодой. Наромарт... Это даже не смешно. Может быть, дядя Рионы? Ну, да, он молод, моложе Балиса Валдисовича. И рост у него средний.
   - Рыжего, - вдруг добавил стражник и Серёжка почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Рыжих знакомцев у него в этом мире, если не брать в расчёт Кау, не было. Значит, это не свои, значит, пока не нашли. А ведь казалось...
   - Так что? - нетерпеливо переспросил инквизитор.
   - Я не знаю... господин. У управляющего был помощник, но он высокий, как Шипучка.
   - Какая ещё шипучка?
   - Это ящер, вместе с которым продали этого раба, - пояснил Луций. - Семь песов будет. Явно не тот, кто приходил.
   Сердце Серёжки снова лихорадочно забилось. Но теперь не от волнения, а от радости. Кто-то приходил в школу и интересовался им, Серёжкой. Так или иначе, но это могли быть только друзья. Мало ли, кто этот рыжий. Главное, Балис Валдисович и все остальные где-то рядом. Значит, осталось потерпеть ещё немного. Ну, не может быть, чтобы всё это оказалось стечением обстоятельств. Должно же, наконец, и ему повести, хоть самую капельку.
   Отец Сучапарек устало махнул рукой.
   - Пусть идёт прочь. Этот дурак тут не при чём.
   В другой ситуации инквизитор непременно бы приказал отвесить мальчишке с полдюжины плетей - чтобы языком быстрее ворочал. Но сейчас этот разговор не следовало даже и начинать: Луций очень болезненно реагировал на попытки "причинить ущерб" собственности школы. Соглашаясь на допрос мальчишки с пристрастием, он вынудил отца Сучапарека дать обещание, что, если Шустрёнок окажется невиновным, то инквизитор прочитает над ним целительные молитвы. Отношение к дару богов словно к рыночному товару возмутило инквизитора до глубины души, но слово пришлось дать: если старший гражданин заартачится, то для допроса раба в приказном порядке нужно получать разрешение префекта города, а с благородным сетом Кермием Мерком у Верховного Инквизитора Толы отношения были далеко не простыми.
   В общем, пусть мальчишка убирается с глаз не поротым и благодарит богов за счастливое избавление.
   Серёжка же, услышав слова "отца" Сучапарека и увидев жест ланисты Луция "пошел прочь", и вправду взлетел на седьмое небо от счастья. Покинуть Двор Боли целым и невредимым он не рассчитывал и даже не сразу поверил, что это произошло. Окончательно его убедил в реальности происходящего лёгкий толчок в спину, которым стражник дал понять, что надо быстрее шевелить ногами. Настроения это ничуть не ухудшило. Серёжка бросил последний взгляд на стол для порки, на валявшуюся там плеть, подавил в себе дурашливое желание показать ей язык ( "опять не достала" ) и бодро зашагал к выходу. Хороший был сегодня день: и начался, как надо, и продолжился, а теперь вот на его долю пришлись ещё две больших удачи: он узнал, что друзья наконец-то его нашли и пытаются выручить, да ещё и счастливо избежал приготовленных для него наказаний.
   Давно уже на лице Серёжки Яшкина не было такой широкой и весёлой улыбки.
   Остаток вечера настроения не испортил, хотя без мелких неприятностей всё же не обошлось. Вен и синие ожидали мальчишку во дворе. Пока доктор выяснял, в чём причина неожиданного вызова у охранников, Серёжка поделился историей с ребятами. Разговор со стражником, оказавшимся вовсе не стражником, а страшным инквизитором, произвёл на юных гладиаторов сильное впечатление. По-своему проникся проблемой и Вен. Закончив разговор с Нелиссе и его напарником, доктор подошел к сразу притихшим ребятам, многозначительно помолчал, а затем заявил:
   - Вот что, Шустрёнок, что-то ты очень шумный. Слишком шумный.
   Серёжка, как всегда таких случаях, уткнулся взглядом в землю и промолчал. Это в школе можно было попытаться объяснять учителям что и почему. А Вен - не классный руководитель, понимать не станет.
   - Постоянно в какие-то неприятности лезешь... - продолжал ругать доктор.
   Мальчишка молчал, хотя очень хотелось сказать, что самостоятельно он в историю влез только один раз: с драконом. Во всех остальных случаях лезли к нему. А он что, должен молчать и терпеть? И вообще, он в эту гладиаторскую школу не просился. Сам взяли, пусть теперь и мучаются.
   Последняя мысль настолько не вязалась с его нынешним положением, что Серёжка невольно хмыкнул, а его рот сам собой растянулся в улыбку. Вен этого, к счастью не заметил.
   - ...думаешь, ты - герой? Отвечай.
   Серёжка ковырнул каллигой землю и, не поднимая головы, пробурчал:
   - Ничего я не думаю. Какой из меня герой...
   - Тогда - хватит тут свой характер показывать всем подряд. Чтобы был тише воды и ниже травы. Чтобы все забыли о том, что есть такой Шустрёнок. Понял?
   - Понял, господин доктор, - вздохнул Серёжка. И даже без всякой паузы. Потому что тут даже спорить было не о чем: приказ воспитателя было выполнить всё равно невозможно. Ну, не таким человеком уродился Серёжка Яшкин, чтобы от неприятностей прятаться и таиться. Вот только сейчас это было надо. Потому что совсем рядом были друзья, прошедшие длинный путь, чтобы освободить его из плена. И помочь им он мог только одним: привлекать к себе как можно меньше внимания. По смешному стечению обстоятельств именно этого сейчас требовали от него и хозяева. Что ж, если постараться... На два-три дня его, наверное, хватит. А за это время Балис Валдисович и его друзья должны придумать, как вытащить Серёжку из этой школы.
   - Так-то лучше, - проворчал Вен. Судя по тону, доктор был явно доволен покладистостью строптивого мальчишки. - Возьмись за ум и трать свои силы куда надо - из тебя отменный гладиатор получится. Не хуже остальных.
   Синие ответили тихим, но довольным одобрением.
   - А теперь все в бассейн и на массаж. Биньнинг, поможешь Шустрёнку перед бассейном упражнения на гибкость сделать.
   - Да, господин доктор.
   - Господин доктор, - вмешался Морон, - Шустрёнок хотел ещё рассказать тебе об одном своём умении.
   - Умении? Каком это умении? - озадаченно переспросил Вен.
   Серёжка от удивления хлопнул глазами, но тут же вспомнил, о чём речь.
   - Я на руках ходить умею, господин доктор.
   - Вот как? До ворот дойдёшь?
   Серёжка бросил взгляд на выход со двора. Метров пять. Это было даже не спортивно.
   - Дойду... господин доктор.
   - Давай, покажи!
   Разумеется, до ворот Серёжка дошел без проблем. Вен похвалил и повёл синих в бассейн, заставив мальчишку сгорать от любопытства: что ж все так за это уцепились? Подумаешь, ходить на руках. Ведь не боевое же искусство.
   Разъяснилось всё, когда ребята начали устраиваться на ночлег.
   - Ну, Шустрёнок, теперь ты точно в представление попадёшь, - сообщил Тино.
   - В какое представление? - не понял Серёжка.
   И ему рассказали, что перед началом гладиаторских боёв на арене происходит небольшое представление: парад участников. Организаторы стараются устроить его как можно более впечатляющим, чтобы привлечь на трибуны как можно больше людей. Естественно, гладиаторы, умеющие делать что-то необычное, что может развлечь пришедших на бои зрителей, обязательно принимают участие в параде.
   - Так что, ходить тебе по арене на руках, - заключил Лаус.
   Мальчишка промолчал. Новая напасть свалилась настолько неожиданно, что он не мог сразу определить, как к этому относиться. К счастью, время терпело: до ближайших игр оставалось ещё много дней, можно было этим пока что голову не забивать. А вообще день прошёл очень хорошо, даже просто прекрасно, не то, что предыдущие.
  
   - Мне кажется, благородный Луций, ты потревожил меня совершенно напрасно.
   Даже чаша отменного вина не улучшила настроения отца Сучапарека. Он раздраженно барабанил пальцами по покрытой дорогим лаком тиковой столешнице. Конечно, серьёзным неприятностями ланисте гнев инквизитора не угрожал: всё-таки старших граждан никто не смел подвергать гонениям без очень серьёзных оснований. Но какую-нибудь мелкую пакость под видом искренней заботы от Сучапарека вполне можно было ожидать. Впрочем, их отношения были далеки от идеальных с того самого дня, когда Луций Констанций отказался передать Инквизиции дракона.
   - Я огорчен, - глядя на лицо ланисты было не так то просто поверить в искренность его слов. - Но пойми и меня, отец. По мне лучше лишний раз предупредить Инквизицию о возможном заговоре, чем потом отвечать за то, что покрывал преступников.
   Для не предназначенного для посторонних ушей разговора собеседники обосновались в кабинете Луция у небольшого столика, заблаговременно накрытого Атрэ к приходу господ со Двора Боли.
   - Заговоре... - фыркнул Сучапарек. - Преступников... Этот малыш, у которого все рёбра наружу - заговорщик и преступник? Право, скажи это кто другой, я бы заподозрил его в желании поглумиться над Инквизицией. Делать нам нечего, как разбираться с сопливой малышнёй.
   - Однако этот малыш осмелился напоить дракона вопреки моему приказу, - упрямо гнул своё Луций. - И какой-то непонятный человек приходил ко мне, дабы его выкупить. Я готов поклясться любой клятвой, что это было.
   Верховный Инквизитор Толы смерил ланисту недобрым взглядом.
   - Чего ты хочешь? Если ты полагаешь, что мальчишка что-то утаил от меня, то почему позволил отпустить его со Двора Боли? Давай подвергнем его пыткам и узнаем, что он скрывает.
   - Нет-нет, отец мой, я ни в коем случае не предлагаю пытку. Не думаю, что он знает что-то особенное. Ты видел сам: он упрям, но глуп. Воистину, надо самому быть изрядным глупцом, чтобы доверить тайну такому дурачку. Скажи честно, отец мой: разве те, кого ты ожидаешь увидеть здесь, похожи на простодушных глупцов?
   - Не похожи, - буркнул инквизитор.
   - Вот, - деланно-радостно заключил Луций. - Я тоже слышал, что изонисты хитры и коварны. Будь парень из их шайки - разве бы он привлёк к себе моё внимание таким глупейшим образом? Наоборот, он бы всеми силами скрывал свой интерес к дракону.
   - Мудро, - Сучапарек, наконец, перестал демонстрировать своё раздражение. Он налил себе полчаши вина и повторил: - мудро.
   - Ну, что ты, - притворно взмахнул руками ланиста. - Я простой воин, премудрости не постиг, сужу лишь по житейскому опыту.
   - И что же говорит твой житейский опыт? - полюбопытствовал инквизитор.
   - Он говорит, что мальчишка ничего не знает и потому пытать его нет никакого смысла. Но заговорщики, если таковые и вправду желают освободить дракона, о мальчишке наверняка знают и хотят его использовать. Он слишком глуп, чтобы судить самостоятельно, но достаточно сообразителен, чтобы запомнить, как охраняется школа и как охраняется сам Скай. Сейчас здесь он словно невольный лазутчик в осаждённой крепости - вот как я это понимаю. Во время моей службы божественному Императору мы не раз применяли подобную военную хитрость. Мы не чинили препятствий тем, кто желал попасть в осаждённое легионами укрепление, но выходящих оттуда... О, мы расспрашивали их с большим пристрастием... Кхм...
   Луций Констанций поперхнулся последи рассказа: внимательно слушавший его речь инквизитор отхлебнул из патеры, неразбавленное вино. Дикарь! Гнусный тупой дикарь. И он ещё смеет называть себя опорой божественного Императора. О боги, что за жалкий жребий жить среди поганых туземцев. Будь Луций хоть немного побогаче - ни дня бы лишнего не провёл в этой провонявшей мочой Толе. Но иного дохода, кроме жалования ланисты у отставного додекана не имелось, а потому приходилось терпеть каждодневное общение с дикарями...
   - Я слушаю, - как ни в чём не бывало заметил инквизитор. - Продолжай, благородный Луций.
   - Кхм... - прочистил горло ланиста. - Я полагаю, что интерес для тебя представляет не мальчишка, а тот рыжий пройдоха, что желает его выкупить.
   - Пожалуй, - задумчиво произнёс отец Сучапарек. Инквизитора разбирала досада: он сам обязан был понять, что взрослый важнее мальчишки. Позорная оплошность, непростительная для Верховного Инквизитора. И вдвойне позорно, что его в эту оплошность ткнул именно Констанций, которому Сучапарек уже давно собирался преподать урок за непочтительное отношение к Инквизиции. И не только собирался, но и предпринимал для этого необходимые действия: у Сучапарека никогда слова и намерения с делом не расходились. А теперь о вразумлении придётся забыть: нельзя допустить, чтобы Луций увидел в инквизиторе врага и начал встречную интригу. Да, придётся о вразумлении забыть... На время.
   Как говорил совсем недавно отец Гален? Лучше всего, когда тебя любят и боятся одновременно. Да, давненько уже Сучапареку приходилось нуждаться если не в любви, то, по крайней мере, в симпатии постороннего человека, не имеющего отношения к Ордену. Может, те слова первосвященника Аэлиса были гласом богов, напомнившим инквизитору, что к заветной цели можно идти разными путями. И делятся пути не на достойные и недостойные, как то полагают прекраснодушные глупцы, а на те, что приносят успех и те, что успеха не приносят. Если путь принадлежит к числу первых, то в его выборе успешливого могут упрекнуть лишь неудачники.
   - Определённо, это разумно. Ты сказал он придет завтра?
   - Он обещал. Не думаю, что он заподозрил что-то неладное. В конце концов, настоящий посланец не увидел бы в этом ничего странного. Раб куплен, приставлен к делу. Хороший хозяин не продаёт нужного ему раба по первому предложению. Так что, я совершенно уверен, завтра этот человек придёт снова. Твои воины могут схватить его, препроводить в Вальдский замок и хорошенько допросить. Молва говорит, что палачи Инквизиции знают своё дело намного лучше городских палачей.
   Отец Сучапарек кровожадно улыбнулся.
   - Городские палачи... Брат Бодак не доверит им даже презерватив на меч накрутить.
   - Вот видишь... Да, если тебе необходима помощь моих стражников, то школа почтёт за честь...
   - Охотно верю, - прервал ланисту инквизитор. - Я никогда не сомневался, что ты и твои люди готовы всегда и во всём служить Императору.
   - Слава Императору! - привычно воскликнул бывший додекан, потрясая чашей.
   - Слава! - откликнулся отец Сучапарек. - Как добропорядочный старший гражданин ты понимаешь, что Инквизиция служит Императору и утверждает словом, мечом и огнём волю его.
   - Конечно, отец мой!
   - К сожалению, мы иногда забываем, что людям, непосвященным в ту борьбу, которую денно и нощно мы ведём с врагами Императора и всего рода человеческого, наша суровость и непримиримость кажется чрезмерной. Вот ты, Луций, был легионером, тебе известно, как относятся к солдатам многие изнеженные аристократы.
   Ланиста нахмурился. Он был сторонником старых добрых обычаев, когда каждый моррит обязан был в течение полудюжины вёсен нести тяготы воинской службы. Но ещё при прадеде нынешнего Императора аристократия добилась для себя привилегии выбирать служить или не служить по своему усмотрению. Большая часть столичной молодёжи, ни дня не проведя в военных лагерях, тем не менее позволяла себе судить об имперском воинстве, разумеется, полагая себя на голову выше и достойнее. Не встречавшие ни разу лицом к лицу врага, поднимавшие клинок лишь против учителя фехтования, они рассуждали, как, если будет нужно, они пойдут воевать за Императора и продемонстрируют чудеса храбрости, способные затмить великих героев прошлого. Если будет нужно... А разве сейчас - не нужно? Разве не ежедневно и ежечасно Империя не ведёт на своих окраинах кровопролитную войну, разве не гибнут в бою воины, разве не на счету в отдалённых легионах каждый солдат? Где были эти герои семь вёсен назад, когда второй манипул Тридцать пятого Ледонского легиона, в котором служил додекан Луций Констанций, восставшие против власти Императора горцы заперли в ловушку в узкой долине? Уж точно, не в бою.
   - Я знаю, - продолжал инквизитор, - это очень обидно, но лишь немногие понимают, что причина такого отношения - в незнании аристократами реальной жизни. Они судят о том, чего никогда в жизни не видели. Что же удивительного в том, что их суждения далеки от истины. Те же, кто сами попробовали военной жизни... Скажи откровенно, Луций, разве сам ты знал мало хороших воинов, вышедших из аристократических семей?
   - Немало, - откровенно ответил бывший додекан.
   Сеты, конечно, держались особняком и по традиции, простыми солдатами служили только в гвардии. Так ведь гвардия не только охраняла столицу и Императора. Гвардейские легионы регулярно выходили на поле боя и в жарком бою добывали себе почёт и славу. Взять хоть битву при реке Кале, в которой и сам Луций Констанций принимал участие, ещё совсем молодым, безусым новобранцем. Именно то, что каре Четвёртого Гвардейского легиона отразило все атаки конницы кочевников, и предопределило победу имперских войск.
   Ну, а встретить среди легионеров молодого лагата было не так уж и сложно. За время службы Луций повстречал таких не одну дюжину. Конечно, по службе аристократы росли быстрее: пара-тройка вёсен пройдёт - глядь, уже додекан. Ещё пара-тройка вёсен - уже и оптий, а там и центурион. Простому человеку карьеру сделать намного сложнее: сам Луций, например, додеканом стал незадолго до отставки, к концу второй дюжины вёсен службы. Но, говоря по правде, лагаты-то ещё в детстве тактику и стратегию по трактатам изучают, им отрядом командовать сподручнее. А у Луция, как и у большинства простых и небогатых морритов перед поступлением в легион за плечами была только луда, в которой его научили читать, писать, считать, да основным законам Империи. Нет, построить толпу новобранцев и научить маршировать он мог и к концу второй весны службы. А вот принять верное решение в бою... Тут Луцию Констанцию было не на что надеяться, кроме собственного опыта, а опыт приходит только со временем, никак иначе.
   Так что, быстрому росту по службе аристократов Луций никогда не завидовал и себя обойдённым не считал. Поощрениями и наградами за проявленное мужество и боевую доблесть его никогда не обходили, центурион полагался на него, а большее - в воле богов и начальников. Сделали додеканом - хорошо, не сделали бы - не стал бы тужить...
   В общем, прав был отец Сучапарек, чего там говорить. Мудрый человек, не даром боги его отметили. И жизнь повидал, и в книжной премудрости преуспел.
   - Ты можешь удивиться Луций, но такова и участь инквизитора. Мы знаем, что многие нас осуждают. Не только чернь, инородцы, нет, многих морритов, даже аристократов, даже благородных сетов, уязвляет наше рвение и наша непримиримость. Они видят в этом лишь желание обратить на себя внимание, утвердить свою власть, обрести больше благ этого мира. Это не так!
   - Отец мой, - воскликнул Луций горячо, но не вполне искренне, - я вовсе ничего такого не думал и не говорил.
   - Оставь, Луций, - отец Сучапарек вяло махнул рукой. - Сколько раз я предлагал тебе выкупить дракона, ты неизменно мне отказываешь. Думаешь, я настолько глуп, чтобы не увидеть в этом твой денежный интерес? О да, конечно, диктатор, выпущенный на Арену, принесёт тебе огромные деньги. Намного больше тех, что предлагал тебе я, Верховный Инквизитор Толы.
   Ланиста хотел было возразить, но Сучапарек бросил на него столь грозный взгляд, что слова сами собой застряли в горле. Кем-кем, а трусом Луций Констанций никогда не был, только вот возразить инквизитору было потруднее, чем центуриону в пекле боя.
   - Да, я знаю, какие слухи ходят о сказочных богатствах Инквизиции. Хоть это и изрядное преувеличения, но мы, действительно богаты. И я бы мог предложить тебе цену вдвое и втрое больше названной, но я никогда этого не сделаю.
   - Отец мой, но я вовсе не собирался торговаться, - скороговоркой произнёс Луций.
   - Не сделаю, потому что не желаю растравлять в людях, которых защищаю, алчность и корысть, - инквизитор пропустил возражение ланисты мимо ушей. - Даже этого дерзкого мальчишку, цена которому две-три дюжины ауреусов, ты не готов отдать в жертву ради торжества закона и справедливости.
   Видя, что его не слушают, ланиста спорить не стал. Но про себя отметил, что цену отец Сучапарек занизил безбожно. После того, как Шустрёнок показал себя во Дворе Боли, естественно, не сегодня, а пару дней назад, Луций считал и пять дюжин за него не слишком дорогой ценой. Во всяком случае, если бы ему надо было купить Шустрёнка, сам Луций отдал бы эти деньги без особого сожаления. Чутьё подсказывало ланисте, что из парня можно воспитать отменного гладиатора. Конечно, на это нужно время, но недостатком терпения ланиста не страдал.
   - Я понимаю твоё желание сохранить и приумножить своё богатство, - продолжал между тем отец Сучапарек. - И хотя и не могу его одобрить, но и не осуждаю тебя. Преуспевающие в богатстве своём отмечены богами в деяниях своих, если чтут при этом волю богов, а не мнят себя превыше истинных вершителей земных судеб.
   - Я верен Императору и чту богов, - оскорбился Луций, но инквизитор продолжал говорить всё так же размеренно и терпеливо.
   - Ещё раз повторяю тебе, Луций, что не сомневаюсь ни в твоей верности Императору, ни в готовности выполнить волю богов. О другом сейчас я веду свою речь. Верный слуга исполняет слова своего господина, но умный слуга исполняет его желания прежде, чем господин отдаст приказ. Ты верный слуга. Луций, нет сомнений, но умный ли ты? Понимаешь меня?
   - Точно ли в воле богов, чтобы отдал я тебе дракона на казнь, а мальчишку - на пытки? - Луций постарался придать голосу как можно больше сомнения. Умён и хитёр инквизитор. На языке медок, да внутри - ледок. Мягко стелет, да жестко потом спать. Начал с лести, а потом повернул снова в свою сторону. Ну да ничего, Луция голыми руками тоже не возьмёшь. Права свои ланиста отлично знал и уступать инквизитору не собирался.
   - Вот! Сомнение! - пафоса в словах отца Сучапарека хватило бы, наверное, на часовую проповедь адепта Ренса, если бы адепты Ренса такие проповеди читали. На самом деле воинственные отцы отдавали предпочтение кратким призывам, часто заканчивающимися не очень благозвучным словом, после чего вместо них говорили их мечи и палицы. - Горько мне видеть сомнение в душе твоей благородный Луций, ибо кто, как не морриты должны ясно видеть волю богов и помогать постичь её остальным людям. Но я понимаю тебя и снисхожу к твоему недоверию. И потому, я не требовал от наместника, дабы он склонил тебя к передаче дракона Ордену. Потому я и отпускаю твоего мальчишку, вина его и вправду, не может быть велика. Но, раз опасность заговора существует, ты обязан нам помочь раз и навсегда её устранить!
   - Всё, что есть у меня принадлежит Море и Императору! - без лишнего пыла, но твёрдо отчеканил Луций Констанций. Отец Сучапарек одобрительно кивнул, хотя на душе было кисло. Вот такие они, вояки. Говоришь им о божественном, говоришь, вроде соглашаются, головой кивают, а как до дела - враз всё из башки вылетает. Смотрят бараньими глазами и талдычат одно и то же... Не дано им понять, что храбрость и верность сами по себе ничего не значат. Храбрым и верным может быть и нечка. Или совсем пропащий человечишка, изонист, например. Нет, главное в человеке - ради чего он храбр и чему верен. Но для того, чтобы это понять, нужно какое никакое соображение. А с этим у отставного додекана было туго. Жизненного опыта, хитрости, смекалки - хватало с лихвой, а вот соображения - не ощущалось. Это только говорят, что все старики - мудрецы. Ничего подобного. Годы, хоть и меняют всех и каждого, но по-разному. Кто-то становится мудрее, а кто-то - старше.
   - Я уже сказал, что не желаю от тебя жертвы. Жертва должна быть принесена с чистым сердцем, а твоё сердце переполнено сомнениями. Мы пойдём другим путём. Тем более ты сам указал мне его начало. Когда завтра к тебе придёт этот рыжий покупатель - затяни торги ещё на день другой под каким-нибудь благовидным предлогом. Сделай это так, чтобы он ничего не заподозрил.
   - Я могу сказать ему, что отправил на годик мальчишку в Нейруту, ухаживать за лисами и горностаями, - озадаченно предложил ланиста.
   - Нет, это не годится, - решительно возразил инквизитор. - Если заговор действительно существует, и заговорщики узнают, что мальчишка на самом деле в школе, то твоя ложь их насторожит. Придумай что-нибудь иное.
   - Хм...
   Луций отпил вина и принялся сосредоточенно жевать копчёную рыбку.
   - Скажу, что уже заявил его на участие в представлениях на ближайшие бои. Это подозрения вызвать не может.
   - Что он там будет делать? - искренне изумился Сучапарек.
   - Бороться.
   Честно сказать, эту идею ланиста обдумывал ещё с того самого дня, когда впервые увидел Шустрёнка в деле. Луций чувствовал, что результат испытания не случаен и мальчишка способен на равных бороться с более взрослыми ребятами. Вполне можно было выпустить его на Арену ещё позавчера, в ладильские календы - в перерывах между сражениями зрителей развлекали полу шуточными поединками между гладиаторами-учениками. Но на это представление школа Ксантия бойцов не выставляла, значит и ученикам там было делать нечего. А вот на следующее, которое должно было состояться в ближайшие ноны, Луций заявил четырёх воинов. Тут без учеников никак не обойдется, можно и Шустрёнка будет попробовать.
   - Бороться? С кем? Откуда ты собираешься подходящего взять соперника для такой мелюзги?
   - Я не побоюсь выставить его против любого новичка любой школы города, - самодовольно ухмыльнулся ланиста.
   - Он не продержится и дюжины секунд.
   - Ты готов поставить на это гексант против ауреуса?
   - А кто поставит ауреус? - насмешливо поинтересовался инквизитор.
   - Я, - спокойно ответил ланиста.
   - Ты?
   Несколько мгновений отец Сучапарек с откровенным изумлением изучал собеседника, потом улыбнулся, но улыбка получилась немного напряженной.
   - Если не шутишь, то я, пожалуй, приму твоё пари. Что-то не верится, что этот заморыш может постоять за себя.
   - У меня здесь не благотворительный дом для несчастных мальчиков, лишившихся опеки родителей. Тем более - для малолетних рабов. Если я беру в школу мальчишку, то он должен быть воином-гладиатором.
   - Я полагал, что это их будущее...
   Ланиста отрицательно кивнул и пояснил:
   - И будущее, и настоящее. С той секунды, когда мальчишка становится воспитанником этой школы, он обязан уметь сражаться. В бою не бывает детей и взрослых, в бою бывают только воины.
   По большому счёту эту точку зрения отец Сучапарек разделял. Детей, которым предстояло стать инквизиторами, обычно брали в обучение на седьмой весне жизни и, помимо прочего, сразу начинали учить и умению сражаться. Ровесники этого заморыша из орденской интернатуры должны вполне сносно владеть мечом, а так же кинжалом, топором и ещё тремя - четырьмя видами оружия. Но то - будущие инквизиторы, а здесь всего лишь домашний раб. Впрочем, ланисте лучше знать.
   - Твоё дело. Меня беспокоит только одно: чтобы рыжий ничего не заподозрил.
   Луций Констанций широко улыбнулся.
   - Он ничего не заподозрит. Ни один ланиста не продаст раба, который уже внесён в программу представления. Это противоречит корпоративной этике.
   Отец Сучапарек понимающе кивнул. Преступить корпоративную этику означало настроить против себя не только местное братство товарищей по ремеслу, но и всех специалистов данного дела по всей Империи. Разумеется, ради жалкого раба никто на это не пойдёт.
   - Что ж, если у вас принято так серьёзно относиться к этому вопросу, то я спокоен. Значит, наш незнакомец придёт сюда завтра утром и уйдёт ни с чем.
   - Точно так. Только не понимаю, что это тебе даст?
   - Как только я вернусь в Вальдский замок, то пошлю к тебе в школу одного из братьев. Здесь он переночует, а утром будет ожидать прихода этого рыжего и проследит, куда тот направится, покинув школу.
   - Восхищаюсь твоей мудростью, отец мой! - порыв ланисты был искренен, простодушного воина потрясло коварство замысла инквизитора.
   Отец Сучапарек довольно ухмыльнулся в бороду.
   - Что ж, будем надеяться, что мы нашли верное решение. Если этот рыжий - действительно мирный торговец, которого прислал благородный лагат, то Ордену нет до этого дела. Благородный Ксантий доверил тебе распоряжаться школой, ты и решай. А ежели он окажется заговорщиком...
   Инквизитор снова ухмыльнулся.
   - Степень вины твоего маленького раба установит суд. Возможно, она окажется столь ничтожной, что мы оставим наказание на твоё усмотрение. Во всяком случае, из уважения к твоему старанию помочь нам разобраться в этом деле, склонен именно к такому решению. Где, как не в лучшей школе города и окрестностей, смогут воспитать нерадивого раба? Ну, а в самом худшем случае, тебе придётся выставить его на представление с растерзанием. Надеюсь, что сборы по крайней мере окупят твои расходы.
   - Расходы не велики, - довольно кисло заметил ланиста, - но я надеюсь, что до этого дело не дойдёт: из парня может вырасти очень хороший гладиатор.
  
   - Демон их раздери! - проворчал Олх, вжимаясь в стену дома. - Хотел бы я увидеть того медведя, который разворошил этот улей!
   - Зачем? - наивно переспросила стоящая рядом Соти.
   - А вот взял бы за уши, оторвал бы от земли и ласково посмотрел бы в глаза...
   Реш, хоть и был усталым и злым, отметил про себя, что для очень многих такого наказания было больше чем достаточно. На всю жизнь запомнится.
   Полуогр ещё раз окинул взглядом стену гладиаторской школы. Треножники с углями стояли вдвое чаще чем раньше, две пары стражников мотались по стене от башни до башни. Нет, не проскочить. Да ещё и патруль, обходящий стену снаружи, по переулкам, на который они чуть не нарвались...
   - Сегодня нам здесь ничего не светит, - принял решение Олх. - Уходим.
   - А дальше что? - Реш понимал, что командир прав, но и возвращаться с пустыми руками было очень обидно.
   - Во-первых, Теокл будет проверять каждый вечер, как эти ребята несут охрану. Должно же им это когда-то надоесть. Надеюсь, что надоест им быстро. А ещё... Думать будем... И с этим Лечком надо будет завтра серьёзно поговорить!
  

Глава 2

Тола. 9-й день до ладильских нон. Утро.

  
   "Пришел таки", - злорадно подумал Луций Констанций, глядя на то, как Атрэ впускает в комнату вчерашнего посетителя. По лицу ланисты, однако, его чувства прочитать было невозможно. И это - правильно: незачем вызывать у рыжего ненужные подозрения.
   - Я подумал над твоим предложением, почтенный. Не очень-то умно покупать раба и тут же продавать его, но из уважения к твоему покровителю я готов уступить мальчишку.
   - Воистину мудрое и благородное решение, - обрадовано выдохнул Йеми.
   Вчерашнее поведение ланисты здорово озадачило кагманца. И хотя в разговоре с Балисом Йеми старался излучать спокойствие и уверенность, в душе клубились сомнения: какая муха укусила Луция, он не понимал. Ну, да теперь это уже неважно.
   - Так что, поговорим о цене.
   - Ты - продавец, тебе и предлагать цену, благородный Луций.
   - Четыре с половиной дюжины ауреусов.
   Лицо рыжего исказилось неподдельным недоумением.
   - Прости, благородный господин, я, кажется, неправильно расслышал, - переспросил покупатель неуверенным голосом.
   - Четыре с половиной дюжины золотых монет, - медленно и чётко повторил Луций.
   - Помилуй, благородный Луций, разве мальчишка может стоить таких денег?
   Ланиста довольно улыбнулся.
   - Зависит от самого мальчишки. Этот сорванец - стоит. Доктор им очень доволен, из него можно вырастить отменного бойца.
   Посетитель задумчиво запустил пятерню в свои рыжие вихры.
   После рассказа Анны-Селены где-то в глубине души Йеми допускал возможность того, что Серёжа выкинет какой-нибудь фокус, но надеялся, что этого не случится. А вот не повезло. Ясное дело, что видом и силой мальчишка доктора впечатлить не мог: мал слишком, да и для своего возраста никак богатырём не выглядел. Но что-то такое успел за эти дни совершить, что ланиста так в него вцепился. А что теперь самому Йеми делать? Деньги на выкуп, конечно, есть, да только нельзя столько платить за простого мальчишку. Подозрительно это.
   - Вот теперь уж и не знаю, что делать, почтенный. Об этом, право, я не думал. Три дюжины - ещё куда не шло. Но четыре с половиной...
   - Дешевле не продам, - отрезал Луций.
   - Так ведь, благородный господин Север на такую цену-то не рассчитывал. Привезу мальчишку, а он не нужен за такие деньги окажется.
   - Сам сказал, любимчик молодого господина.
   - Так то оно так, да только дети про свои игрушки быстро забывают...
   - Вовсе нет. Иногда и подолгу помнят...
   - Раз на раз не приходится, - согласился рыжий, - а только как наперёд угадаешь? За три-то дюжины благородный господин Север у меня этого шкоду по любому бы купил. А за четыре с половиной...
   Покупатель растерянно умолк. Его растерянность была настолько правдива и обоснована, что ланиста даже подосадовал на собственную подозрительность. Будь бы Шустрёнок лазутчиком, на него бы денег не пожалели. А вот отвалить столько золота за малыша - и вправду, немногие решаться.
   Нет, после такого разговора за инквизитором бы Луций ни за что не послал. Ну, неприятный с виду человек, так разве это преступление? Но сделанного не воротишь. Молодой отец Пласил, которого вчера вечером прислал Сучапарек, уже предупреждён и ждёт рыжего у ворот. Ну и ладно, коли честной человек, глядишь, боги помогут ему оправдаться.
   - А с другой стороны, - рассуждал вслух покупатель, - не привезешь мальчишку - господин разгневается. Тоже плохо.
   Он на мгновение задумался, а потом с надеждой в голосе спросил:
   - А скажи, благородный Луций, ежели этот парень и вправду такой стоящий, возьмёшь ли ты его назад за такие деньги?
   Пришел черёд задуматься и ланисте. Рыжий нашел удачное для себя решение, видать и вправду хороший торговец. А что теперь было делать самому Луцию? Конечно, заполучить Шустрёнка обратно было бы весьма кстати, с другой - платить такие деньги за малыша... Это сколько же придётся выслушивать занудливый писк надоедливого Марке... Да провались пропадом этот казначей...
   - За такие - не возьму. Сам понимаешь, не настолько он мне нужен, как сыну твоего покровителя. Но за четыре дюжины - пожалуй и куплю. Если вернешь его целым и здоровым.
   Покупатель снова взъерошил рыжие волосы.
   - А, рискну, пожалуй. Пять золотых - не слишком велика сумма. И то, по дороге мне слугой побудет. В общем, благородный Луций, согласный я... Давай бумаги оформлять.
   - Погоди насчёт бумаг, почтенный. Есть ещё одно условие.
   - Какое?
   - Видишь ли, этот мальчишка должен участвовать в представлении по случаю ладильских нон. Продать его раньше этого срока я никак тебе не могу.
   - Ладильских нон? - разочаровано протянул Йеми, лихорадочно пытаясь понять ситуацию. Паршиво дело, очень паршиво. Если ланиста и правда заявил Серёжу на представление, то раньше этого срока ни за что не отпустит: корпоративная этика. А если врёт? Если тянет время? А зачем? С одной стороны, поведение Луция выглядело очень подозрительно. С другой - настолько нелепо, что очень уж походило на правду. Если бы ланисте действительно нужно было приврать, то мог бы придумать что-нибудь более разумное, чем такая топорная ложь.
   - Именно так. Мне, пожалуй, даже жаль, что так случилось, но раз я обещал выпустить его на Арену, то поменять решение уже не могу.
   - Я знаю обычаи, - кивнул рыжий. - Вообще-то я планировал отплыть за пару-тройку дней до нон, а каждый потерянный день - это убыток. Что-то много хлопот с этим мальчишкой...
   Ланиста только руками развёл.
   - Вот что, благородный Луций, а можем ли мы так решить этот вопрос: если я приму решение остаться в городе до нон, то после представление выкуплю у тебя этого сорванца. А если отправлюсь в путь раньше - значит, не судьба ему.
   - Отчего же нет? - улыбнулся Луций. - О цене мы договорились, приходи в любой день после представления - и мальчишка твой. Желаешь глянуть на него?
   - А чего мне на него глядеть? - не задумываясь, ответил покупатель. - Я ж не для себя стараюсь, а для благородного Зония Севера Глабра.
   - Да-да, я помню. Но, может быть, ты хочешь убедиться в том, что мальчик здоров и невредим, поговорить с ним...
   - О чём мне говорить с рабом, благородный Луций? Тем более с рабом, которого я не видел ни разу в жизни? Я вполне доверяю репутации благородного старшего гражданина, - рыжий отвесил морриту лёгкий поклон, - и славной школы.
   - Что ж, почтенный... почтенный...
   - Рулон, сын Обоя...
   - Да, почтенный Рулон, с тобой приятно иметь дело. Надеюсь, увижу тебя в следующую додекаду.
   - Храни боги тебя и этот дом, благородный Луций!
   Ланиста ударил маленьким молоточком в стоящий на столе медный гонг, тотчас в дверях появился Атрэ.
   - Проводи почтенного купца до выхода из школы, - распорядился Луций.
   Он уже почти жалел, что поделился своими вчерашними подозрениями с инквизиторами. Проклятый пивовар, припёрся со своими подозрениями. Гнать бы его в шею, козла старого. По всему видно было, что этот Рулон - человек разумный и благопристойный, ни в каких тёмных делах не замешанный. Помоги ему боги доказать инквизиторам свою невиновность...
  
   "Хорошо, что Балис ждёт в трактире", - подумал Йеми, выходя из ворот гладиаторской школы Ксантия. Иномирный воин отличался спокойствием и хладнокровием, но только не тогда, когда речь заходила о судьбе Серёжи. Вчера пришлось дать ему очень обязывающее обещание, и теперь кагманец всерьёз опасался, что Балис потребует его исполнения. А ситуация к резким движениям никак не располагала.
   Если ланиста сказал правду, то самым разумным было дождаться названного срока и затем выкупить мальчика за оговорённую сумму. Конечно, неприятно, что парнишке ещё осьмицу с лишним придётся провести в неволе. Но, с другой стороны, по крайней мере, у него приличный хозяин, которому не придёт в голову подвергнуть ребёнка издевательствам или унижениям. Напротив, гладиатор, которому предстоит в самое ближайшее время выйти на арену, находился среди рабов чуть ли не в самом лучшем положении. В одном из лучших - совершенно точно. Так что, если отбросить излишнюю чувствительность и приличную женщинам слезливость, то паренёк мог потерпеть до освобождения - ничего по-настоящему страшного ему не угрожало.
   Ну, а если ланиста всё-таки солгал... Тогда, во-первых, непонятно, что его побудило к такому поступку. Сам Йеми ни при каких обстоятельствах подозрения возбудить не мог. Значит, всё же Серёжа. Но что такого мог сказать или сделать мальчишка-раб, чтобы человек, пришедший его выкупить, вдруг показался подозрительным? Не сумел внятно объяснить кто он и откуда? Нет, это ланисту сильно не обеспокоит. И в двенадцать вёсен в гладиаторы попадают мальчишки с тёмным прошлым, по которым, вполне возможно, где-то плачет петля. Серёже, конечно, не двенадцать, а только дюжина, и на бродяжку-преступника он не слишком похож, но кому это в школе интересно.
   Может, напротив, сказал что-то лишнее? Судя по тому, что рассказывали о мальчике Балис и Анна-Селена, он вполне мог проявить характер. Но строптивых подростков гладиаторская школа видала немало. И средство для борьбы с этим недостатком ланисте и его докторам отлично известно: розги, а в тяжелых случаях - плеть. Может, потому и тянет время Луций, что Серёжу так обработали плёткой, что сейчас он лежит пластом? Нет, этого ланисте скрывать не за чем. Непослушного раба проучить хозяин в своём праве, тут ему никто не указ, даже сам Император.
   Да, трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате... А может, и нету там никакой кошки?
   "Надо сейчас всё обсудить с Мироном", - решил Йеми. Времени до встречи с эльфийкой оставалось больше чем достаточно. Да и ноги сами несли кагманца именно к "Дому Дельбека": уговорено было, что именно туда он приведёт освобождённого мальчишку. В предназначенной для морритских аристократов харчевне мальчишке было делать нечего, а появление ещё одного малолетнего слуги у почтенного винодела Мирона вряд ли бы вызвало у кого-нибудь подозрения. И ещё надо выяснить, как вчера иномирца приняли в местном братстве виноделов. Йеми почти не сомневался, что всё прошло благополучно, но всегда лучше знать, чем догадываться.
   До харчевни, где остановились Мирон, Наромарт и дети оставался квартал. Скорее по привычке, чем терзаемый подозрением, Йеми остановился, чтобы проверить, нет ли слежки. Поглазел на витрину лавки сапожника, приценился к бархатным башмакам с серебряными пряжками. Украдкой бросил взгляд назад... Вот тебе мужик и пиво к рыбе...
   Молодой коротко остриженный парень в тёмно-зелёном плаще, старательно пялившийся на вывеску лудильщика, определённо шел за ним от самой школы Ксантия. Иначе совершенно невозможно объяснить, почему он оказался здесь, в этом переулке, если в тот момент, когда Йеми выходил из школы, парень разговаривал о чём-то с хозяином оружейной лавки.
   В горле пересохло, сердце бешено заколотилось в груди. Паук Господаря кивнул сапожнику и медленно двинулся по улице. К Мирону идти нельзя, это ясно. Значит сейчас направо и дальше по улице. Главное, спокойно. Это только слежка, за ним идёт всего лишь один человек, арест сейчас не грозит. Незаметно кагманец ощупал под плащом оружие. Оба кинжала, разумеется, на месте. Если парень вдруг попробует схватить и задержать до подхода патруля, есть хороший шанс пырнуть его и убежать. Но это - на крайней случай.
   А теперь пара глубоких вдохов и выдохов, успокоиться и проанализировать ситуацию с холодной головой. Итак, сзади хвост - это несомненно. Подцепил его Йеми именно у школы Ксантия. По дороге туда он дважды проверялся - слежки не было. Вчера тоже всё было чисто. Значит, эльфийка тут не при чём. При ней о гладиаторской школе вообще не говорили. Это проклятый ланиста всё же что-то заподозрил. Бедный Серёжа. Впрочем, сейчас надо думать не о нём, а о себе.
   Значит, идёт следом соглядатай. Ведёт рыжего бледного купца, куда - не знает. Делает своё дело умело, но до мастера пока не дорос. Может работать на кого угодно: на Инквизицию, на префекта, на ратушу или даже на воровское сообщество. Последний вариант хоть и маловероятен, но со счетов его сбрасывать нельзя. Луций Констанций, конечно, с адептами кинжала и удавки дел не водит, а вот кто-нибудь слуг или стражников - вполне может втайне прислуживать Келю.
   Всё это замечательно, а что делать-то? Вариантов не так и много. Раз парень ещё новичок, можно его ошеломить. Повернуться с распростёртыми объятьями, облапить как дорогого друга, затащить в ближайшую харчевню и накачать пивом да вином по самую макушку. Наверняка ведь пойдёт, потому что потеряется от неожиданности и не посмеет отказаться. И наверняка в пьяном виде выложит если уж и не все секреты, то многие. Но, если так поступить, то что делать потом? Хоть прирежь соглядатая, хоть оставь отсыпаться под столом, всё равно к вечеру те, кто пустил его по следу, будут знать, что Йеми всё известно о слежке. И, если только парень не из братства воров, после этого к ланисте под видом купца Рулона, сына Обоя уже не сунуться: порядочный купец, узнав, что его персоной интересуется власть, либо тут же сбежит из города, либо, более вероятно, поспешит к этой самой власти, доказывать свою законопослушность.
   Выходит, от хвоста надо оторваться. А потом желательно проследить, чем соглядатай займётся, обнаружив, что наблюдаемый куда-то исчез. Это, наверное, самый лучший выход.
   Приняв решение, Йеми направился в порт. Первую попытку оторваться от слежки он собрался предпринять среди складов. Если не получится, то повторить отрыв можно было на расположенном рядом с портом городском рынке. Хоть время и близилось к полудню и торговля уже увядала, но всё же на рыночной площади было достаточно людей, чтобы затеряться в толпе.
   Хотелось ещё, для большей надёжности, поменять вид. Украдкой снять парик и засунуть его под камизу можно было в момент в любом укромном месте. От плаща тоже нетрудно избавиться. Но без парика резкая граница между неестественно белой кожей лица и загаром наверху лба будет бросаться в глаза...
   Впрочем, эту проблему Паук Господаря решил быстро и просто, заскочив по дороге в небольшую припортовую таверну. Пройдя к стойке, он небрежно бросил серебряную монетку.
   - Кружку светлого пшеничного пива.
   - А чем закусывать будешь? - поинтересовался стоявший за стойкой немолодой усатый трактирщик, судя по узлу на шейном платке - бывший моряк или умело строящий из себя моряка.
   - Какая тут закуска, - тоскливо произнёс Йеми и безнадёжно махнул рукой. - Выпил вчера лишнего, а теперь голова раскалывается, как днище на рифах. Полдень скоро, а у меня руки дрожат.
   - Да, видок у тебя не здоровый, - согласился хозяин. - Плаваешь?
   - Бывает, только редко... Корабельщик я.
   - Раз корабельный, значит, наш человек. Только, извиняй, пшеничного у меня нет. Давай ламбика налью.
   - Мне чего полегче, - извиняющимся тоном произнёс кагманец.
   - Фаро есть. Легче уже некуда.
   Йеми задумчиво огляделся. Парень в харчевню не вошел, ожидал где-то на улице. Тем лучше. Паук Господаря навис над стойкой и горячим шепотом спросил:
   - Слушай, друг, как моряк моряка прошу - у тебя вода есть?
   Усач осовело уставился на странного посетителя.
   - И не стыдно? Воду пить...
   - Зачем - пить? - обиделся кагманец. - Я тебе не храмовый послушник воду лакать. Умыться бы холодненьким, а?
   - А, это можно, - осклабился хозяин. Распахнув дверь в кухню, откуда вырвалась волна ароматных запахов, он прокричал: - Хинк, тащи ведро воды, да похолоднее.
   Потом, обернувшись к посетителю поинтересовался:
   - Так пиво-то будешь, или как?
   - Лучше бы - или как, - с виноватой улыбкой признался Йеми. - Работать-то лучше на трезвую голову. Оно конечно, кружка пива не повредит, но и не поможет.
   - Деньги тогда назад возьми, - хмуро потребовал усач.
   - Да ладно, - попытался, было, возразить кагманец, но трактирщик его решительно перебил:
   - Возьми, я сказал. Деньги - не камушки, нечего разбрасываться. Коли и вправду корабельщик, значит, знаешь каково это, своими руками лорики зарабатывать.
   Паук Господаря в который раз порадовался собственной предусмотрительности. Ведь чуть было с языка не сорвалось, что корабельный плотник. А хозяин, как назло, оказался человеком проницательным. И сколько не рассказывай ему про тонкости плотницкого мастерства, рукам, на которых нет характерных мозолей, у трактирщика всё равно веры будет больше.
   - Я, знаешь, больше не руками, головой работаю. Перед тем, как топором да долотом тюкать, корабль ведь продумать надо, а иначе от первой волны развалится. Это, я тебе скажу, искусство. От отца к сыну передаётся. Или думаешь, знай себе доски гни, да на нагеля насаживай?
   Ответить хозяин не успел. Из кухонной двери в зал вошел белобрысый мальчуган с натугой неся в руках большую деревянную бадью.
   - Вот вода, баарс Дедекен.
   - Поставь-ка на стол, - взял инициативу в свои руки Йеми.
   Мальчишка вопросительно глянул на трактирщика, тот кивнул: мол, делай, как господин говорит. Подойдя к бадье, Йеми с размаху опустил голову в холодную воду, разметав по сторонам тучу брызг. Парнишка невольно попятился, кагманец, ничего вокруг себя не замечая, с полминуты держал лицо в холодной до ломоты воде, потом распрямился.
   - Уф... Хорошо...
   Йеми старательно растёр лицо руками - не приведи Иссон хозяин или мальчишка заметят, как подтекает грим. Но усач стоял за стойкой и вообще не видел лица посетителя, а мальчишка смотрел на кагманца сбоку, да и подходить не торопился. Если добавить к этому что в трактире было довольно темно... Нет, не должны были они ничего заподозрить.
   Йеми ещё раз окунулся лицом в бадейку, потом накинул капюшон плаща, тщательно ополоснул руки и скомандовал мальчугану:
   - Всё, можешь воду унести.
   Затем повернулся к трактирщику и с чувством произнёс:
   - Да хранят боги тебя и твою таверну, почтенный. Благодарен от всей души, что помог мне в моей беде.
   Легонько поклонившись, кагманец вышел на улицу. Подумалось, что самое обидное будет, если сейчас выяснится, что тот парень был вовсе не соглядатаем, а шел вслед за Йеми по роковому стечению обстоятельств. Хотя, если так и случится, то обида быстро и легко забудется, а вот радость будет долгой и искренней. Лучше уж лишний раз зря проявить осторожность, чем столкнуть с действительно серьёзной угрозой.
   Пройдя немного вперёд по улице, Йеми как будто зазевался, чуть не столкнулся со встречным прохожим, развернулся и бросил из-под капюшона быстрый взгляд назад. Так и есть, парень в тёмно-зелёном плаще держался неподалёку. Что ж, значит, предосторожность лишней не была.
   А теперь пора было избавляться от непрошеного попутчика.
  
   - Значит, в порту ты оторвался от него довольно легко?
   - Да, это было совсем не сложно. У него явно не было опыта тайной слежки.
   - И что же дальше?
   - Дальше? Дальше я в свою очередь сел ему на спину. Как только он понял, что меня ему не найти, то отправился сообщить своим хозяевам о том, что не справился с делом.
   - Он тебя не заметил? - на всякий случай уточнил Мирон.
   Йеми коротко улыбнулся.
   - Я не люблю хвастать, но это был всего лишь ученик. Или просто первый попавшийся под руку человек, которого заставили заняться незнакомым делом. Он даже ни разу не проверился.
   - Или проверился так, что ты не заметил...
   "Как же он похож на дядьку Сейтара", - кагманец вспомнил своего старого учителя. - "Тот тоже всегда старался дать понять, что дело можно сделать и лучше. Наверное, командиры и наставники все такие".
   - В таком случае, Мирон, этот парень столь великий мастер, что я недостоин с ним состязаться и могу лишь смиренно просить дать мне урок. Но, поскольку мы с ним сражаемся на разных сторонах, то цели у него явно другие. Рассуждая логично, он посадил мне на спину нового соглядатая, которого я не заметил, хотя и проверялся несколько раз. Рассуждая далее, я привёл этого неизвестного прямиком в "Дом Дельбека" и теперь нашим врагам известно, где остановился ты, Наромарт и дети. Что будем делать?
   - Будем надеяться, что ты прав и этого не случилось, - серьёзно ответил Нижниченко. - Сначала следует отработать более вероятный вариант, а именно тот, при котором ты выследил этого парня до его логова. Кстати, куда он направился?
   - В Вальдский замок, - с немного наигранным спокойствием сообщил Йеми. - Следить за мной его послала Инквизиция.
   - Да, будь у него иные хозяева, к инквизиторам бы он не пошел, - задумчиво согласился Мирон. - И что это, по-твоему, может означать?
   - Всё, что угодно. У Инквизиции есть масса причин, чтобы пообщаться со мной поближе. Во-первых, как ты понимаешь, моя вера. Во-вторых, мой род занятий.
   - Я думал это не по их части...
   Йеми скривился.
   - Мирон, не заставляй меня думать о тебе хуже, чем ты этого заслуживаешь. Разумеется, по этому поводу инквизиторы меня судить не станут. Но, поймав чужестранного лазутчика и передав его имперским властям, они могут попросить у властей что-то нужное для себя.
   - Извини, мне показалось, что подобные комбинации слишком сложны для вашего времени.
   - Вообще-то такие истины были известны ещё до Катастрофы. Должно быть, это ваши предки были ленивы и нелюбопытны. Или же вы слишком мало и плохо знаете, как они жили.
   - Второе вернее, - примирительно заметил Мирон. - В моём мире люди намного больше интересно будущее, чем прошлое.
   - Вы умеете предсказывать будущее?
   - Нет.
   - Тогда как можно интересоваться тем, чего нет и неизвестно, каким оно будет?
   - Э... Йеми, ты не находишь, что сейчас не самое подходящее время для обсуждения этого вопроса? Может, вернёмся к интересам инквизиторов? У них есть к тебе ещё какие-нибудь претензии, кроме того, что ты уже назвал?
   Йеми усмехнулся.
   - Сущие пустяки. Наш общий друг Олус, за которого тоже можно получить немалую выгоду. Ну и Серёжа.
   - Серёжа?!
   - Честно сказать, я думаю, что дело именно в нём. Не забывай, где ко мне прицепился этот хвост. А пришел я туда, чтобы выкупить Серёжу.
   - Всё верно, но чем он мог заинтересовать Инквизицию?
   Кагманец деланно пожал плечами.
   - Инквизицию интересуют нечки, неправильные маги и слуги неправильных богов. Ты знаешь мальчика лучше.
   Мирон даже на мгновение остановился, но тут же взял себя в руки. Когда два человека идут по краю рыночной площади и ведут между собой тихую беседу - это никого не удивляет. И никто не подслушает: в гомоне рынка в двух шагах ничего не слыхать. А вот если остановиться, да ещё голос повысить, то можно и привлечь чьё-нибудь ненужное внимание.
   - Йеми, в нашем мире нет нечек. Серёжа - человек, это - раз. В нашем мире нет магии, значит, он не маг - это два. Что же касается религии...
   Мирон на мгновение задумался. Русский мальчик из Приднестровья, безусловно, мог быть православным христианином. Но крестика на мальчишке не было, это точно. И потом, девяносто второй год. Скорее всего, ни в каких богов Серёжа не верил. Во всяком случае, из того, знал про него Нижниченко, красный пионерский галстук смотрелся на шее у парнишки гораздо логичнее крестика.
   - Ваших богов в нашем мире нет. Так что...
   - Насчёт магов звучит особенно несерьёзно: Балис до сих пор не может понять, что с ним происходит.
   - Вот именно, не может понять.
   Йеми вздохнул.
   - Мирон, пойми, инквизиторы вникать в тонкости не станут. Для них достаточно подозрений в том, что что-то не так. И в порядке вещей казнить восьмерых, если есть предположение, только предположение, что среди этих восьмерых один - преступник. Я хочу сказать преступник по их понятиям.
   - Я понял, - кивнул Нижниченко. - Для них все мы - преступники.
   - Вот именно. И, если в Серёже им что-то показалось подозрительным...
   Кагманец выразительно смолк. Молчал и Мирон. В памяти всплыл разговор на Дороге у костра, когда на огонь вышел Балис. Как там говорил Наромарт? "Ребёнок с особыми способностями", "койво". А что если Серёжа, как и Лесь, как и тот мальчишка из Андреевского... да, тоже Серёжа, - действительно не совсем обычные люди. Как там было у Стругацких? Людены, кажется. Да назвать-то можно как угодно. Суть в том, что там у себя в мире они всё равно - люди. А здесь, для инквизиторов они уже могут быть и не людьми. Иные. Нечки. А когда тебя считают другим по рождению, попробуй, докажи, что ты такой же, как все. Гиблое дело.
   - Не знаю, Йеми. Честное слово, не знаю. Я знаком с этим мальчиком лишь немного больше чем ты. По мне - мальчишка как мальчишка. Жаль, ты не рассказ всё это в трактире - мы могли бы посоветоваться с Наромартом.
   - Я с Балисом вечером поговорю...
   - А что - Балис? Ему сейчас бы с собой разобраться. А у Наромарта - чутьё какое-то на всех этих людей-нелюдей. Помнишь, как он архимага сразу расколол?
   - Помню, - хмуро ответил Йеми.
   - Значит, я с ним сегодня поговорю, как только вернусь к себе, - решительно подвёл итог Мирон. Заставлять кагманца лишний раз каяться в антипатии к чёрному эльфу было бессмысленно: тут нужны не слова, а реальные дела. Раз даже в такой сложной и запутанной ситуации Йеми пренебрёг помощью Нара - значит, недоверие имело прочные и глубокие корни. Вмешательством со стороны тут дело не подправишь.
   А вот предложение Нижниченко кагманца явно обрадовало. Значит, понимал Йеми, что это нужно. Понимал, а через себя переступить не мог. Оставалось только надеяться, что, в конце концов, он с собой справится. Лишь бы не слишком поздно...
   - Хорошо, - облегчённо согласился Йеми. - Ты поговоришь с Наромартом, а я - с Балисом. Если выяснишь что-то очень важное, то придёшь в мой трактир. Скажешь, что благородный лагат Порций Паулус Простина тебе покровительствует. Это подозрений не вызовет: многие благородные лагаты и даже сеты покровительствуют купцам и ремесленникам.
   - Ты рассказывал, - коротко кивнул Мирон.
   - Если что-то важное выясню я, - продолжал кагманец, - то пришлю Балиса к тебе. Это тоже не вызовет подозрений: мало ли, где и как могли познакомиться винодел и воин. И не такие знакомства бывают.
   - Это точно.
   Йеми глянул на небо.
   - А сейчас идём в "Солёную треску".
   - Пора?
   - Не то, что пора, а мы даже немного опаздываем.
  
   В ожидании встречи Теокл и Льют времени не теряли. Перед изонистом стояла глубокая деревянная миска с дымящимся супом, а закутанная в плащ воительница что-то прихлёбывала из вместительной кружки.
   - Приносим извинения за наше опоздание, - проговорил Йеми, присаживаясь напротив эльфийки.
   - Оно было недолгим, - примирительно ответил Теокл. - Со своей стороны мы хотели бы извиниться, что пока что не выполнили своих обязательств. Человек, который мог бы побеседовать с эшвардами наёмников, вчера был занят очень важными делами. Но сегодня вечером он свободен и отправится в "Тяжелый топор".
   - Благодарю за помощь, но в этом уже нет нужды. Вчера там побывал один из моих друзей. Наёмник по имени Джеральд действительно хорошо известен в этих краях. Но пару дней назад он с несколькими своими друзьями отплыл на юг, куда-то в Анганду.
   - И ты знаешь, на кого он работал?
   - Увы, нет. Это был тёмный заказ, - развёл руками Йеми.
   - Значит, это нам ничем не поможет...
   - Значит, так...
   - Что желают почтенные господа? - подошла к столику трактирная служанка: молодая светловолосая девушка в тёмно-синем переднике.
   - Два пива. Простой ламбик, - кинув на стол несколько медяшек, заказал кагманец.
   "Спиться можно", - тоскливо подумал Мирон. Генерал отлично знал, что пивной алкоголизм - вовсе не шутки, как думают некоторые, а самая настоящая суровая реальность. В своём мире и времени Нижниченко предпочитал общение за чашкой хорошего кофе, на худой конец - чая. Но кофе в этих краях был Мирону не по статусу, а чая, похоже, аборигены вообще не знали. Вот и приходилось каждый день выпивать не меньше литра пива. Прощай, здоровый образ жизни.
   Служанка отправилась к стойке за пивом.
   - Печальная новость, - констатировал Йеми. - Получается, сегодня мы встретились зря?
   - Надеюсь, что нет, - ответил Теокл. - Мы подумали над вашем предложением о помощи и склонны его принять. Я бы даже сказал больше: нам нужна ваша помощь.
   - Вчера я этого не заметил.
   - Вчера было вчера. А сегодня от вашего решения зависит многое.
   - Что-то случилось?
   - Случилось, - подтвердил Теокл.
   Йеми и Мирон переглянулись.
   - А можно рассказать более ясно и подробно? - поинтересовался Нижниченко.
   Священник бросил выразительный взгляд на служанку, несущую к столу пивные кружки: деревянные, сужающиеся кверху, вместимостью побольше полулитра. Над вершинами кружек возвышались шапки пышной белой пены. Дождавшись, пока девушка поставит посуду и отойдёт подальше, кагманец сделал большой глоток и поинтересовался:
   - Так и?
   - Можно и ясно, и подробно. Но - не здесь. В "Графском лебеде".
   - Я уже говорил вчера, что не хотел бы мозолить глаза соглядатаям Инквизиции.
   - Мы помним, - кивнул Теокл, - но это необходимо. Закутаетесь в плащи, поднимите капюшоны - никто ваших лиц не увидит.
   Йеми вздохнул. На покупку плаща, взамен того, что он бросил в порту нищим, отрываясь от слежки, ушла половина ауреуса и уйма времени: слуги в харчевне не должны были заметить, что благородный лагат вышел в одном плаще, а вернулся в другом. А теперь ещё светиться тем же плащом в другом сомнительном деле... Конечно, в таких плащах в городе ходит не одна дюжина человек, но если в Вальдском замке кто-то свяжет купца Рулона, сына Обоя и человека, посетившего Истребительницу Инриэль... Не приведи Иссон, если ниточка потянется дальше, к только приехавшему в город благородному лагату Порцию Простине... Хорошо хоть, что проявил аккуратность и представился ланисте посланцем другого лагата, постоянно проживавшего в Торопии. С Зонием Севером Глабром Йеми Пригский дела никогда не имел, но наслышан был много: моррит слыл очень недурным поэтом. Недурным, для своего места. Ни в столице, ни здесь, на другой окраине огромной империи, о нём, наверное, никто не слышал. Так ведь и правильно: не Рубос же он, в самом деле.
   - А зачем всё это нужно? - поинтересовался Мирон. - Здесь мы одни, никто нас не подслушивает. Что есть в этом "Лебеде" такого, чего нет здесь?
   - Там сейчас ещё один наш друг, - не задумываясь, ответил Теокл. - Прийти сюда он не может, а его участие в разговоре необходимо. Поэтому, мы настоятельно просим вас принять наше предложение.
   - Что скажешь, Лечек? - повернулся к напарнику Нижниченко.
   Решать должен был Йеми - он лучше знал обстановку. А решал бы Мирон - в "Графского Лебедя" они бы не пошли. Слишком уж много шероховатостей было в поведении таинственных союзников. И потом, может быть им помощь, может быть, и была нужна. А вот что они могли предложить Нижниченко и его друзьям? Откровенно говоря - ничего. Ну так, как говорят в народе, хлеб за брюхом не ходит.
   Йеми вздохнул.
   - Придётся идти. Надеюсь, это время не будет потрачено впустую.
   - Тебе решать, - огорчение в голосе Мирон особо скрыть и не пытался. Даже не огорчение, а, скорее, лёгкое недовольство.
   - Поверьте, - обратился к нему Теокл, - для вас это время в любом случае не будет потрачено впустую. Сумеем ли мы договориться или нет, но у нас есть кое-какие соображения по оборотню и мы ими с вами поделимся.
   - А почему бы не поделится ими сейчас? - бестактно брякнул Мирон. - Мы уже третий день ходим вокруг да около. Сколько можно? Пора бы уже решиться: можно верить друг другу или нельзя.
   - Мы решились, - спокойно ответил Теокл. - Но здесь - не самое подходящее место. Допивайте пиво, я доем суп, а потом мы направимся в "Графского лебедя" и спокойно обо всём поговорим.
   - Ладно, - пожал плечами Мирон.
   Вспомнились уроки психологии: начинающие разведчики с упоением играют в таинственность и обожают многозначительные фразы. Опытные - наоборот стараются держаться проще и естественнее. Теокл, судя по построению разговора, был даже не начинающим, а просто любителем, волею обстоятельств вовлечённым в заговор и исполняющем в нём не последнюю роль. Таких надо либо сразу обламывать, чтобы понимали, где их место, либо, напротив, всячески ублажать, пока это возможно, чтобы не выкинули какой-нибудь фокус в самое неподходящее время в самом неподходящем месте. Похоже, Йеми избрал вторую тактику. Оставалось только посмотреть, к чему это приведет.
  
   Трапезу закончили в полном молчании, до другого трактира тоже шли молча. Лишь в квартале от "Графского лебедя" Льют посоветовала:
   - Оденьте капюшоны.
   К удивлению Нижниченко, совету эльфийки последовал и Теокл. Получалось, что и ему было желательно сохранить свой визит в трактир в тайне. Интересно, почему? Если Истребительница работала на Инквизицию, то те должны были знать в лицо всю её команду. Если же Теокл не вместе с ней, то что их тогда связывает?
   Не прибавил Мирону настроения и долгий испытующий взгляд, которым наградил визитёров стоявший за стойкой хозяин трактира. Впрочем, попытки заговорить он не предпринял, а потому особой опасности не представлял. Что он расскажет инквизиторам? "Трое в плащах и капюшонах"? Да это может быть кто угодно, хоть три женщины лёгкого поведения - почему нет. Конечно, сотрудник службы наружного наблюдения высокой квалификации мог бы подметить массу нюансов, позволяющих судить неизвестных, но Йеми вчера говорил, что этот малый - простой трактирщик, хорошо известный в городе.
   Они поднялись по лестнице на второй этаж и дошли до крайней двери в коридоре.
   - Сюда, - Льют говорила в полный голос, не таясь.
   Вслед за эльфийкой они прошли в комнату.
   - Так, вот и наши гости. Заждался!
   Мирон оторопел. С топчана навстречу вошедшим поднялся здоровенный детина в кожаных штанах и длиной просторной рубахе из грубого серого полотна. Плоское лицо с большими раскосыми глазами и широким приплюснутым носом напоминало экзотическую африканскую маску. Острые уши казались грубой гротескной пародией на изящное ухо Наромарта. Дружелюбная улыбка с оскалом острых белоснежных клыков могла бы довести до истерического состояния и не самую впечатлительную женщину. И, в довершение всего, тёмно-зелёная, словно выкрашенная краской для бронетехники кожа.
   Очередной не человек. Интересно, кто? Точно не гном, а для гиганта - маловат. Может, тролль какой-нибудь?
   - Это Олх, наш командир, - с ледяным спокойствием представила верзилу эльфийка, присаживаясь на топчан.
   - Садитесь, прошу, - гостеприимно указал на табуреты командир Охл. Подавая добрый пример, сам плюхнулся на топчан рядом с Истребительницей и тут же приобнял её хрупкую фигурку здоровенной зелёной лапищей. Мирон невольно улыбнулся. Иллюстрация к вечной теме "красавица и чудовище" получилась настолько впечатляющая, что, куда там кинофильмам и мультикам, даже самым лучшим. Причём, как и положено в классическом варианте, красавицу внимание чудовища ничуть не обеспокоило. Эльфийка и зелёный великан сидели, словно влюблённая парочка вечерком на лавочке.
   Но рассевшимся на табуретах людей было не до идиллии.
   - Мы рады знакомству и готовы услышать то, ради чего пришли сюда, - подчёркнуто спокойно произнёс Йеми.
   Верзила окинул кагманца одобрительным взглядом и согласно кивнул.
   - Правильно. Сразу к делу. Вы ищите следы оборотня, верно? У нас, честно сказать, другие цели. Поэтому, мы не слишком ломали голову над тем, как его найти. Ищем, инквизиторы довольны, и ладно. А вчера мы задумались всерьёз: как такое могло случится, что оборотень в городе есть, а никаких следов его нет. Должно же быть объяснение.
   - Этому может быть много объяснений, - заметил Йеми. - Начать с того, что опытный оборотень контролирует свои инстинкты даже при полном Умбриэле. А уж сейчас, накануне новоумбрия...
   - Согласен, только опытный оборотень вряд ли отправится в город, где в любой момент может попасть в лапы Инквизиции.
   - Может быть, у него на это есть очень веская причина, - не сдавался кагманец.
   - Может быть, - зеленокожий Олх держался с абсолютным спокойствием, присущим тем, кто уверен в себе и своих силах. - Вот только торчит в городе уже целую хексаду. Не могу себе представить, что он может делать здесь столь долгий срок. Гораздо более вероятным нам кажется другое.
   Верзила отпустил эльфийку и с наслаждением откинулся на стену. Мирон бы с удовольствием последовал его примеру, вот только табуреты стояли на середине комнаты, куда уж тут откинешься? Если только затылком на пол.
   - И что же именно? - спросил он, чтобы заполнить паузу.
   - Оборотень лишен свободы. Он находится в заточении, потому и не оставляет никаких следов в городе. Сопоставляя это с историей о похищенной неким толийским наёмником маленькой девочке-оборотняшке, мы пришли к выводу, что речь идёт именно о ней.
   - Мы? - переспросил Йеми.
   - Я и мои друзья, - пояснил Олх, снова подавшись вперёд и приобняв эльфийку.
   "А ведь они, похоже, на самом деле любят друг друга", - с удивлением подумал Мирон. Сам Нижниченко никаких чувств к Льют не испытывал. Её красота была слишком совершенной, слишком идеальной, слишком не человеческой, чтобы он мог воспринимать её как женщину. Это всё равно, что исходить вожделением по мраморной статуе. Для кинофильма - прекрасная идея, "Формулу любви" Мирон пересматривал не реже раза в полгода. Но вот для жизни - прямая дорога в психушку.
   А вот Олх явно видел в эльфийке именно женщину. Красивую, привлекательную женщину. К счастью, свой интерес к ней он удерживал в границах, не мешающих разговору.
   - Если добавить к сказанному то, что наёмник, похитивший девочку совсем недавно был в городе и покинул его только позавчера, - дополнила Льют.
   - Даже так? - удивился Олх.
   - Именно. Кто-то из друзей уважаемого Лечека выяснил вчера это в братстве наёмников. К сожалению, на кого работал этот человек, осталось загадкой.
   - Значит, мы должны сделать это сами, - бодро потёр руки зелёнокожий.
   - Интересно, каким образом? - Йеми продолжал играть роль вечного скептика.
   - А вот подумай: кто может в городе обеспечить заточение?
   - Власти, - усмехнулся кагманец.
   - Могут, - кивнул Олх. - Могут, но это не они. Местным это слишком опасно: если что, то они потеряют всё. А какая выгода от оборотня может быть толстобрюхим из ратуши? Никакой. Ну, а если это были имперские власти, префект или наместник, то тогда бы Инквизиция оборотня не искала.
   - Инквизиция не подчиняется наместнику, - не согласился кагманец.
   - Хорёк хорьку глотку не перегрызёт, - парировал нечка. - Если это государственное дело, то Инквизиция не мыкнет. А собственных удовольствий у благородных сетов и без оборотней хватает. И потом, скажи мне, на кой благородному сету может оборотень понадобиться? Для себя. Или скажи, чего от оборотня может быть нужно какому-нибудь здешнему эшевену?
   - Понятия не имею, - честно признался Йеми, уже понявший куда клонит огр.
   Что тут скажешь: можно только было винить себя за недогадливость. Всё просто кажется, когда отгадка уже известна. А пока не знаешь ответа, ходишь, ходишь, вокруг да около, а его никак не замечаешь.
   Теперь же приходилось, как нерадивому ученику, внимательно выслушивать чужое решение. Интересно, сколько из того, что знает, расскажет ему Олх. И сколько он знает на самом деле? Во всяком случае, пока что огр останавливаться не собирался.
   - Вот и выходит, что незачем. А кто кроме властей может оборотня удержать? Маги да священники, правильно?
   Йеми убито молчал. Мирон, почувствовав, что пауза неприлично затягивается, постарался в меру понимания подыграть товарищу. Сделав неопределённый жест рукой, задумчиво промямлил:
   - Пожалуй так...
   Зеленокожий одобрительно кивнул.
   - Богомольцев отметаем. Если этим понадобился бы оборотень, то они бы его у властей выклянчили. Или у тех же Инквизиторов. Значит, остаётся только маг. Умелый маг, способный удержать оборотня в неволе. Богатый маг, способный заплатить наёмникам за поездку в Кагман. И, кстати, маг у которого есть место в городе, где оборотня можно спрятать от посторонних глаз.
   - Называй уж сразу имя, - предложил Мирон.
   Верзила с интересом уставился на генерала.
   - С чего ты взял, что я его знаю?
   - Да ладно темнить. Разве в городе много магов, попадающих под твоё условие? Мне кажется, что сильных-то магов тут не больше дюжины.
   Кажется, что-то такое Йеми вскользь упомянул во время морского путешествия.
   - С полдюжины. Семь, если быть точным, - заметил Теокл. - Но кто из них?
   - Перечисляй по именам, - предложил вошедший во вкус Нижниченко. - Сейчас мы выведем мерзавца на чистую воду.
   - Архимаг Кожен, глава братства Мастеров Слова, - предложил изонист.
   - Не он, - подал голос Йеми. - Кожен серьёзно болен, ему не до колдовства. Не то, что оборотня, кролика силой магии не удержит.
   - А может, притворяется? Чтобы отвести от себя подозрения, - скептически предположил Нижниченко.
   - Его постоянно навещает лекарь, один из лучших в городе, а значит - очень дорогой. К тому же, его дом наводнён родственниками, надо полагать, надеющимися урвать себе побольше из наследства, если богатый старичок отправится в мир иной. В таких условиях никакой обман долго не проживёт.
   - Хорошо, кто следующий?
   Аргументы Йеми полностью Мирона не убедили, но надо было рассмотреть и остальных кандидатов. В крайнем случае, к старичку всегда можно было вернуться.
   - Архимаг Жилле, эшвард братства, - продолжил Теокл. - Тоже не тот, кто нам нужен.
   - Почему же?
   - Потому, что его нет в городе. Примерно додекаду назад отбыл в Тампек по каким-то своим делам.
   - Убедительно, - согласился генерал. - Остальные все в городе?
   - Не все. Нет ещё Левека, а он-то как раз очень подходит на эту роль. Известный авантюрист. Но сейчас в очередном похождении.
   - Итого, минус трое. Осталось четверо. Продолжим.
   - Нурлакатам, уршит. Его сюда привёз сам наместник. Живёт одиноко в башне Нэлль.
   - То есть, очень подходит? - уточнил Нижниченко.
   - Похоже, - согласился Теокл.
   - Один есть. Дальше.
   - Коллетт. Вряд ли он. Во-первых, его специализация - големы.
   - А во-вторых?
   - Во-вторых он большую часть времени проводит в расположении эскадрильи тяжелой авиации, в полулине к югу от города. Драконов хоть и воспитывают в послушании с самого момента, когда они вылупляются из яйца, а всё же под рукой у любого командира такого соединения должна быть хоть парочка големов и маг, который умеет ими командовать. А сейчас ему ещё за диктатором в школе Ксантия Линвота надо приглядывать. Не до оборотней.
   - С этим можно согласиться. Кто ещё?
   - Маннон. Мы думаем, тоже не подходит.
   Йеми усмехнулся.
   - На Маннона можно подумать только после кружки гномьей водки.
   - А что так? - недоверчиво переспросил Мирон.
   - Этот старик - любимец студиоузов городской школы. И последние вёсен тридцать высокая философия его интересует куда больше натуральных наук.
   - Мне кажется, - сухо заметил Мирон, - ты излишне доверчив, друг мой. Плохие люди очень часто имеют благопристойный вид и безупречную репутацию.
   Зеленокожий довольно улыбнулся. Нижниченко снова подумал о том, какую реакцию способна вызвать такая улыбка в его мире. В Одессе, наверное, можно будет отснять прекрасный римейк "Броненосца Потёмкин": как народ, не разбирая ступенек, несётся вниз по Лестнице. "Дежа вю" отдыхает.
   - Почтенный Лечек совершенно прав, - заметил Теокл. - Маннон живёт в Школьном квартале, а там не то, что оборотня, кролика не спрячешь так, чтобы об этом назавтра не узнала вся улица. Когда в твою комнату в три часа ночи вваливается вдрызг пьяный студиоуз, которому захотелось от избытка чувств прочитать свои гениальные вирши... Там это в порядке вещей.
   - Ладно, пусть не Маннон. Кто последний?
   - Луж. Тинк вье Луж.
   - Благородный? - подозрительно поинтересовался кагманец.
   - Третий сын мелкого графа с севера, - пояснил Теокл.
   - Понятно. Было у графа три сына. Два - графы, а третий стал магом... Так что этот вье Луж?
   - Зимой получил статус имперского мага. Открыл лавку, в которой торгует волшебными снадобьями и амулетами. Так себе лавчонка. С торговлей Жилле не сравнить.
   Йеми усмехнулся.
   - Ну, Жилле-то торгует не первый год. И потом, до него лавка самому Тарло Уойссу принадлежала, а тот был магом не чета нынешним.
   - Значит, либо уршит, либо графский сын. Больше вроде некому, - подвёл итог Мирон. - Что ж, почтенные, вы и вправду оказали нам существенную помощь. Мы вам крайне признательны, верно, Лечек?
   - Конечно. Мы очень благодарны.
   - Вот об этом мы сейчас и поговорим, - огр хищно подался вперёд. - Мы помогли вам, теперь ваша очередь помочь нам. Мне кажется, это справедливо.
   - О чём речь, - с деланной весёлостью ответил Нижниченко. - Что ты от нас хочешь?
   - Вы - мудрые и знающие люди. Мы пришли сюда, чтобы спасти дракона Ская, который томится в гладиаторской школе Ксантия Линвота. К сожалению, пока что у нас не очень получается. Возможно, если мы объединим усилия, то сможем освободить и дракона и оборотня. Что скажете?
   - Гм... Мирон, кажется, ты просил меня предупреждать, когда возникнет опасность? - будничным тоном поинтересовался кагманец. - Так вот, если нас поймают за попытку освобождения дракона, это, безусловно, означает сожжение заживо. Разумеется, после соответствующих пыток в подвалах Инквизиции.
   - Можно подумать, что если вас поймают на попытке освободить оборотня, то судьба будет иной, - хмыкнул огр.
   - Разумеется, нет. Но про оборотня он давно предупрежден, а про дракона услышал только сегодня.
   Нижниченко был готов поклясться, что в чёрных глазах нечеловека промелькнула лукавая искорка.
   - Это меняет дело, - с почти торжественной серьёзностью согласился Олх и, повернувшись к Мирону, поинтересовался: - И как тебе такая новость?
   Генерал развёл руками:
   - Поскольку второй раз сжечь меня у Инквизиции не получится, я, вроде, ничего не теряю.
   - Точно! - бодро поддержал верзила. - Это в столице покушающихся на священную особу Императора убивают по полудюжине раз в назидание другим безумцам. Казнят, оживят, потом казнят снова, другим способом. А здесь, в провинции... Максимум на что хватит толийских жрецов Аэлиса - поднять из могил с дюжину вурдалаков.
   Нижниченко поёжился. Он не собирался и один раз попадаться к инквизиторам, но, если в этом мире практикуется многократное придание казни, то того и гляди придётся завидовать судьбе сваренного в масле Михаила-Махмуда. Но, с другой стороны, эти люди и нелюди действительно серьёзно помогли им. У самого Мирона версии о магах и близко не было, у Йеми, похоже, тоже. Да к тому же в гладиаторской школе Ксантия Линвота томился не только какой-то там дракон, но и Серёжка. И все подходы к школе были утрачены.
   - Давайте конкретнее, - предложил Мирон. - На какую помощь от нас вы рассчитываете? Конкретно.
   - Нам пригодится любая помощь, - дипломатично ответил зеленокожий командир. - Я ведь не знаю ваших возможностей.
   - Это не разговор, - напористо сказал Нижниченко. - Мы третий день ходим вокруг и около. Мне кажется, что сказано уже достаточно, чтобы понять, что у нас с вами общие враги. Давайте уж решаться, что делать дальше. Если объединяем усилия, то надо понять, что мы друг от друга хотим.
   - Мы хотим освободить Ская, - холодно произнесла эльфийка. - Ради этого мы готовы зайти очень далеко, хотя, конечно, хотелось бы обойтись без ненужного кровопролития. Беда в том, что сейчас мы не знаем, с какой стороны подступиться к его освобождению.
   Йеми вздохнул.
   - Хорошо. Предположим, мы готовы зайти настолько далеко, что будем сражаться на вашей стороне со стражей, инквизиторами и кем там ещё придётся. В таком случае, можем ли мы рассчитывать, что вы сделаете то же самое - для нас и для освобождения оборотня?
   - Да, можете считать, что мы с вами.
   - И ещё одно. Кроме оборотня мы намереваемся освободить ещё и одного человека. Раба. По стечению обстоятельств, он находится как раз в гладиаторской школе Ксантия.
   Огр и эльфийка переглянулись.
   - Очень странное совпадение. К тому же, если это просто раб-человек, то почему бы просто его не выкупить? Если у вас нет денег, то мы можем помочь.
   - Деньги у нас есть. И, в принципе, есть договорённость, что этого раба нам продадут. Но не сейчас, а вначале следующей додекады. Сами понимаете, мы не упустим возможности освободить его пораньше и бесплатно.
   - Понятное желание, - кивнул Олх. - Что ж, мы готовы вам помочь и в этом.
   - В таком случае...
   Кагманец помедлил.
   - Думаю, что мы согласимся действовать единой командой. Только, видишь ли, у нас нет командира. Мы должны посоветоваться.
   - Мы теряем время, - недовольно произнёс Теокл.
   - Теряем, - согласился Нижниченко. - Но времени потеряно и так уже не мало и не только по нашей вине. Мне кажется, будет лучше, если мы позволим себе эту небольшую потерю, но завтра утром займёмся конкретным делом.
   - Если это необходимо - пусть будет по-вашему, - согласился Олх. - Хотя, не скрою, мне непонятно, как можно обойтись без командира. Любая шайка разбойников или авантюристов избирает себе вожака.
   - Внесём ясность, - жёстко ответил Мирон. - Ты предлагаешь нам сотрудничество, как шайке разбойников?
   Олх с недоумением воззрился на собеседника.
   - Нет, но я хотел сказать, что командир необходим. Если каждый будет поступать так, как хочется ему... Удивлён, что инквизиторы до сих пор вас не арестовали.
   - Мы знаем, что такое порядок, - заверил Нижниченко. - Но решение о совместных действиях должны принять все. Мне почему-то кажется, что если инквизиторы сумеют нас поймать, то они не станут разбираться, кто из нас действовал добровольно, а кто по - команде. Сожгут всех. А тащить кого-то за руку на костёр - против моих убеждений.
   Поглядев на удивлённый взгляд зеленокожего, Мирон пояснил.
   - Против моей веры.
   - Фрос разберёт разные веры, - с чувством произнёс Олх. - Совещайтесь, раз это необходимо, но только если мы объединяемся, то у нас будет один командир.
   - У нас будет два командира, - ровным голосом поправил Йеми. - Ты и один из наших воинов.
   - Два командира - всё равно что ни одного.
   - Только не в том случае, когда оба - настоящие воины, у обоих общая цель и оба заботятся о её достижении, а не о том, чтобы показать собственную значимость.
   Олх недоверчиво покачал головой. Он умел командовать, умел подчиняться. Но всегда надо знать, за кем последнее слово, за кем власть и ответственность.
   - И кто будет этот кто-то? Ты, Лечек? Или ты, Мирон?
   Люди переглянулись.
   - Мы подумаем. Завтра вы узнаете. Последний вопрос - где лучше встретиться? Это место не слишком подходит.
   - Лучшего нет, - вздохнул Теокл. - Я хоть и считаюсь купцом, но хозяин сильно удивится, если ко мне придёт сразу много народу.
   - Тогда лучше у меня, - предложил Мирон. - После завтрака в трактире "Дом Дельбека". Знаете?
   Пожилой изонист кивнул.
   - Найдём, - пообещала Льют.
   - Тогда, мы уходим, - Нижниченко поднялся с табурета. Йеми последовал его примеру. - Надеюсь, что завтра, наконец, мы перейдём от слов к делу.
  
   В шестьдесят второй драконьей эскадрилье нравы ничем не отличались от остальных подразделений Имперской армии. Если между мужиками возник конфликт, так надо просто дать друг другу пару раз по морде, а потом выпить по кубку хорошего вина за примирение. Командир Юний Ценамий находил это абсолютно правильным, если, конечно, дело не касалось службы. Там уже по обстоятельствам. Мелко провинившийся подчинённый мог рассчитывать отделаться парой ударов по рылу, разумеется, без права ответить, а уж если проступок был серьёзен, ничего не поделаешь, согласно уставу: построение, оглашение вины, а потом на глазах у личного состава подразделения палка или розги. Чтобы другим неповадно было...
   Увы, помимо благородных морритов командиру эскадрильи приходилось иметь дело с неблагородными младшими гражданами. Мужчинами Юний назвал бы далеко не многих из них, больше было тех, кто уподоблялся порочным женщинам, лгал, изворачивался и кляузничал на каждом шагу. Ну, не досмотрел за тестом, выпек не хлеб, а импы знают что такое, так признайся честно, получи по зубам и в следующий раз смотри в опару, а не по сторонам. Так нет же, будет жалобно канючить в своё оправдание так, что у самого великого Ренса зубы заноют. И ведь всё равно в итоге плетей схлопочет. Да, быдло - это на всю жизнь быдло, в настоящего человека ему превратиться невозможно...
   К числу презираемых нытиков командир причислял и мага Коллетта, приписанного к эскадрильи на случай неожиданного бунта драконов. Драконы, с самого вылупления из яиц воспитанные на положении послушной скотины, никогда не бунтовали, но Юний не считал мага и его големов излишней предосторожностью: мало ли какие мысли могут родиться у проклятых богами ящеров. Но вот человеком младший гражданин Коллетт был препротивным, и командир с удовольствием бы поменял чародея на другого Мастера Слова, если бы такой нашелся. Увы, пока что заменить волшебника было некем. Приходилось терпеть жалкого слизняка, всё время ноющего о писанных законах и не способного в ответ на удар по правой щеке ответить ударившему таким же ударом по тому же месту.
   Поэтому Юний Ценамий несказанно удивился, увидав, как малиновый от натуги маг тащит через плац за вороты камиз своих учеников: правой - Танге, а левой - младшего, именем Вермант. А ученики - под стать учителю. Конечно, не атлеты, всё больше мозги развивали, а не мускулы, но всё же здоровые молодые ребята, не калеки. Могли бы и вырваться. Нет, с бараньей покорностью без малейшего сопротивления плетутся, куда влачит учитель.
   - Многомудрый Коллетт, что делаешь ты с этими юношами? - не сдержал любопытства командир Ценамий.
   Услышав его голос, маг отпустил одежду учеников, остановился, промокнул рукавом камизы с лысины обильный пот и надтреснутым голосом произнёс:
   - Да пошлют тебе боги долгую жизнь, благородный Юний Ценамий. Этих недостойных болванов я как раз тащу на твой суд и, клянусь престолом Ренса, если ты приговоришь их к смерти, я не стану возражать.
   Моррит заметил, как тупая покорность в глазах юношей сменилась неподдельным испугом. Интересно, что же такого они натворили?
   - Клясться престолом Ренса пристало воину, любезный Коллетт. Ты же не воин, а всего лишь служишь при эскадрильи.
   Чародей торопливо поклонился:
   - Конечно, благородный командир Юний, я и не претендую на то, чтобы стоять рядом с воинами.
   Рабы, кругом рабы... Жалкий народишко, снизу доверху одни рабы. Ценамий брезгливо поморщился и вздохнул.
   - В чём их вина?
   - Глупец Танге, да сгниют в прах его мозги, научился наконец-то командовать глиняным големом, благородный командир. И не нашел ничего лучшего, чем поспорить с другим дураком, сломает ли голем волшебный жезл. Благородному Юнию, хоть он не Мастер Слова, сила голема хорошо известна. Разумеется, он переломил жезл, словно гнилую орешину.
   Командир эскадрильи недоумённо пожал плечами.
   - Мне-то какая забота? Накажи своих учеников, как сам считаешь нужным. Завтра ко мне ещё припрутся оружейники, чтобы я наказал их нерадивых подмастерьев? Божественный Император оставил вам власть ваших эшвардов, братств и графов. Вот у них и ищите себе справедливости.
   Коллетт замялся.
   - Так ведь... Я ж говорю, благородный командир, жезл они сломали. А на нём - заклятья на драконьи оковы. Без него я как без рук. Мне одного дракона отпереть и запереть сил не хватит. А у тебя в оковах двое, не считая диктатора в гладиаторской школе.
   Действительно, накануне Юний распорядился посадить на цепь двух молодых бронзовых драконов, что-то между собой не поделивших. Разбирательством кто там у них прав, а кто виноват, моррит себя не утруждал. Дисциплину нарушили - получите по шесть суток оков. В следующий раз подумаете, прежде чем скалить клыки и пускать в ход когти.
   - Твои дела в гладиаторской школе меня не интересуют.
   - Так всё равно. Хотя бы этим двоим надо завтра лапы смазывать, так ведь? Если драконы не смогут нести службу, то я буду виноват перед благородным командиром.
   Только теперь до Юния Ценамия дошла вся серьёзность ситуации. Лапы драконам и впрямь надо было смазывать целебным отваром: прочная и крепкая, драконья чешуя от постоянного контакта с медными или бронзовыми оковами быстро воспалялась, покрывалась отвратительными долго не заживающими язвами, причиняющими ящерам мучительную боль. Страдающего дракона в небо выпускать нельзя, это и дураку ясно. А если дракон не способен к полёту, то спрос с командира эскадрильи. И тут даже на додекуриона вину не переложишь: за происходящее в бараке наказаний младшие командиры не в ответе.
   - То есть, ты хочешь сказать, Коллетт, что не сможешь поддерживать наказанных драконов в боевой готовности? - тихо, с угрозой в голосе переспросил моррит. - Я тебя понимаю правильно?
   - Не совсем так, благородный Юний, - затрепетал маг. - Если я найду подходящий деревянный жезл, то смогу за сегодняшний вечер наложить на него чары и некоторый срок он мне прослужит, я же употреблю это время на изготовление настоящего волшебного посоха.
   Командир облегчённо перевёл дух. Самая страшная опасность, кажется, миновала. Впрочем, даже в худшем случае выход был: освободить одного из буянов сегодня, а второго - назавтра. Досидеть свой срок на цепи они смогут попозже, когда чародей решит свои проблемы. Но прибегать к такому решению можно было только в самом крайнем случае: отмена и смягчение наказаний никому и никогда на пользу не шли.
   - Так, говоришь, подходящий? Это какой же?
   - Мне нужна крепкая деревянная палка, длиной не менее хотя бы двух песов, - Заметив перемену настроения Ценамия, Коллетт тоже приободрился. - Не источенная червями, не тронутая гнилью, и чтобы без сучков.
   - И только?
   - Чего же более? Сила волшебного жезла не столько в дереве, сколько в наложенных на него чарах. С твоего позволения я немедленно же отправлюсь в город и...
   - В этом нет нужды, - прервал волшебника командир эскадрильи. - Отправляйся к квестору. Накануне календ он получил новые палки для мётел, они прекрасно подходят к твоему описанию.
   Авиаторы, уже давно стягивающиеся к месту зрелища и окружившие командира и мага широким кольцом, словно по команде дружно расхохотались. Чародей снова побагровел.
   - Палка для метлы? Благородный Юний, Мастеру Слова не пристало...
   - Я спросил - ты ответил, - холодно перебил Ценамий. - У квестора ты получишь то, о чём мне сказал. Если ты соврал - пеняй на себя. Служить в войске Императора - огромная честь. Божественный Кайл щедро награждает своих слуг, но сурово карает нерадивых. Слава Императору!
   - Слава Императору! - взревели авиаторы, дружно ударив себя кулаками по груди.
   - Повинуюсь, мой господин, - унижено просипел Коллетт.
   - Прекрасно. А что касается твоих учеников... - взгляд командира эскадрильи остановился на стоящем среди своих подчинённых додекурионе.
   - Помпилий! Отведи учеников многомудрого Мастера Слова в арестантскую палатку. Там они пробудут до вечернего построения, во время которого получат по дюжине ударов палкой за порчу военного имущества.
   - Слушаюсь, мой командир! - склонил голову додекурион.
Оценка: 3.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"