Шепитько Лариса Валерьевна : другие произведения.

Закрытые глаза

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Наконец дописала восьмую зарисовку, и сегодня, 8 января 2009, выкладываю её)))

Закрытые глаза.

  

Хлещет осени рыжая плеть
Холод в сердце моём и зола.
Но когда мы устанем терпеть,
Кто спасет эту землю от зла?

Если души устанут болеть,
И недрогнувший мускул лица
Оправдает ненужную смерть,
Кто отсрочит начало конца?

Кто в нелепой сумятице слов,
В гнойном море притворства и лжи,
Снова примет на веру любовь,
<Кто свой крест не уронит - скажи?

Кровью пахнет взбесившийся век,
Горизонты пылают в огне.
И прижатый к Земле, как к стене,
Кто ты, демон или Человек?

(с) А. Данилов

  
  
   - Операция проведена успешно. Пациент скорее жив, чем мёртв.
   Реваз сделал умное лицо и исподтишка полюбовался на произведённый эффект.
   Фраза привычно повергла в глубокий шок подбежавших сопровождающих пациента и вызвала тщательно скрываемые усмешки у сестёр и ассистентов. Пардон, в шоке оказались не только сопровождающие, но и один ассистент - тот самый новичок-интерн. Ну, добро пожаловать.
   Мысли эти пронеслись в голове Реваза за доли мгновения. Быстро окинув взглядом окружающее пространство, и уголком глаза наблюдая за вывозящими каталку ассистентами, он повернул голову к стоящему неподалёку заведующему отделением (знать бы ещё, какого Разрушителя ему здесь надо).
   - Третья реабилационная палата свободна?
   Тот почтительно кивнул (а будешь тут почтительным - когда говоришь с человеком, который вполне мог сидеть на твоём месте, а не захотел) и ответил:
   - Разумеется, Серословский. Мне известно ваше странное пристрастие к ней.
   Возможно, завотделением и хотел выразить иную мысль, нежели презрительное снисхождение, но выразил именно её. Реваз мрачно сдвинул брови и прикрыл глаза, отсекая сознание от бывшего собеседника и не пуская в душу злость, способную испортить настроение на весь остаток дня.
   - Хорошо.
   Реваз кивнул, и повернулся к сопровождающим пациента - суда по виду, родителям. Обычное дело - детишки вырастают, но играть не прекращают. Только вот игры их становятся более опасными. Вроде пальбы пластиковыми шариками из игрушечных пистолетов.
   - Чувство юмора у меня больное, как вы в этом только что убедились. Но глаз мы вашему сыну мы сохранили. Возможно, видеть будет им несколько хуже. Точнее сказать можно будет после истечение срока послеоперационной реабилитации, то есть через неделю. А теперь прошу меня извинить - я устал, и единственное, о чём сейчас способен думать - это отдых.
   Терпеливо выслушав слова благодарности, и ответив что-то маловразумительное, Реваз наконец смог сбежать, и, переодевшись и отмывшись, вытянуться на диване в комнате отдыха во весь свой немалый рост. Отчего-то он не выносил общения с благодарными родичами пациентов - а порой и с самими пациентами. Точнее - с огромным трудом терпел.
   Впрочем, уголком рта усмехнулся Реваз, сегодняшний подросток вряд ли причинит хлопоты. Небольшая нотация на тему опасности некоторого рода игр - и он тут же взъерепенится и ощетинится, зашипит... В ответ можно будет отпустить пару острот... Заодно и поучит молодёжь, как надо язвить. А то послушаешь некоторых, так уши от их мата вянут. Ладно, если бы качественно ругались, так нет - выберут десяток-другой убогих словечек, и давай их склонять! Тоска смертная...
   Вздохнув, Реваз немного поёрзал, пытаясь найти более удобное положение, и покосился на стоящий в углу кулер. Хотелось пить, но вставать и идти через полкомнаты и обратно не хотелось. Оставалось только два варианта - или продолжать валяться, ожидая, когда жажда пересилит лень, либо более или менее быстро встать, попить и вернуться, в надежде что движение не спугнёт это восхитительное состояние истомы. Наконец найдя оптимальное положение, Реваз прикрыл глаза...
  
   Тьма... Надежды нет...
  
   Звук открывающейся двери и звонкие молодые голоса прервали привычный кошмар. Стиснув руки в кулаки и изо всех сил сохраняя на лице безмятежное выражение, Реваз поднял веки, чтобы в который раз убедиться - он зряч, и слепота - лишь сон, старый и привычный с раннего детства кошмар.
   Кошмар, определивший судьбу...
  
   И только переведя дыхание, Реваз обнаружил, что голоса смолкли, а на него самого пристально смотрят...
   Повернув голову, он столкнулся взглядами с тремя медсёстрами, явно пришедшими в комнату отдыха поболтать, попить чаю... сидя на оккупированном им диванчике. Конечно, можно было бы показать себя джентльменом и освободить диван, переместившись... Ну хотя бы в кресло. Но вставать не хотелось, и вдобавок - он был врачом, хирургом, профессионалом... И учитывая субординацию...
   Додумать Реваз не успел. Медсестрички, убедившись, что вставать врач не собирается, устроились в креслах по соседству. Сдвинув их (передвижение сопровождалось омерзительным скрежетом) поближе, девушки налили себе из кулера горячей воды в чашки, и, разместившись на псевдокожаных сиденьях... принялись трещать. Высокие и сильные молодые голоса пересекались, смешивались, перебивая друг друга, и ознакомляли невольного слушателя о последних веяниях моды, сплетнях в среде шоу-бизнеса, мнения хозяек о знакомых и полузнакомых молодых людях...
   Разумеется, долго Ревах подобного издевательства над собой не выдержал. Сдерживая мученический стон, он сполз с дивана, более-менее вертикально утвердился на ногах и, не глядя на болтушек, вышел из комнаты отдыха, сопровождаемый медленно, но верно опускающимся на помещение молчанием.
   Добравшись до кабинета, Реваз устроился в кресле, и, закинув ноги на стол, попытался было вздремнуть ещё немного, когда его намерения были окончательно похоронены звонком городского телефона.
   Глубоко вздохнув и выпустив воздух сквозь сжатые зубы, врач дотянулся до стоящего на подоконнике аппарата (переселившегося туда из-за отсутствия свободного места на столе) и снял трубку.
   - Реваз Серословский слушает.
  
   Аэропорт встретил Реваза тем же, чем и всех остальных приходящих под его своды - суетой, гулом голосов и периодическими объявлениями о прибывших рейсах, рейсах задерживающихся и проходах на регистрацию и посадку. Он сам ждал объявления о прибытии.
   Устроившись в маленьком кафе на втором уровне, Реваз заказал средненького кофе по очень высокой цене и задумался. С двоюродным братом они уже не общались... Уже и не вспомнить, сколько времени. Редкие письма, приходившие от него, не в счёт, да и то изрядная доля их содержания состояла в повествовании о постовых мытарствах ревазовских писем. Родич всегда был редкой язвой, ему самому до него было ох как далеко...
   Был.
   Проклятье! Вакцина от оспы ведь когда придумана?!!
   Реваз одним глотком осушил чашку и со стуком поставил её на покачнувшийся от этого движения пластиковый столик.
   А ведь они с братом были похожи не только остротой языков. И путь свой выбрали и в одной области, и схожим образом... Ему с детства снились кошмары о своей слепоте, и он решил сражаться со слепотой, а вся семья брата погибла, когда в экзотичной стране, куда они отправились в отпуск, случилась революция. Автобус с эвакуируемыми туристами подорвался на настроенном на танк фугасе.
   - Внимание, рейс номер 317 из Эредолене только что произвёл посадку. Встречающих просят пройти к третьему выходу. Господина Серословского просят назваться сотруднику государственной авиакомпании у третьего выхода.
   Вот и всё.
   Реваз встал из-за стола и подхватив сумку, начал спускаться по лестнице.
   От семьи Серословских отныне остались только он сам и мальчишка по имени Золтан.
  
   У Золтана был невысокий рост, хрупкое телосложение и недетский взгляд. Впрочем - после того, что ему довелось пережить, взрослеют быстро и до срока. Оспа не пощадила мальчишку, хотя обошлась с ним куда мягче, чем могла бы. Оспины на детском лице смотрелись чем-то чужеродным, тем, чего не должно было быть - но было.
   С момента, когда они распрощались с вежливым представителем авиакомпании, Золтан не произнёс ни слова. Он не стал возражать против поездки на заднем сиденье автомобиля, как должен был бы поступить любой нормальный ребёнок его возраста, без протестов пристегнул ремень. Реваз поглядывал на него в зеркальце заднего вида, изредка бросая на лежащие на соседнем сиденье документы мальчика. Кроме него, у Золтана не было близких родичей, и теперь ответственность за его судьбу лежит на нём. Хорошо, что у него осталась нераспределённая неделя отпуска... За это время можно оформить его поступление в одну из близлежащих школ, подкупить вещей, обставить вторую комнату так, чтобы она подходила подростку, а не так, как есть сейчас - то есть - как попало...
   Но с его молчанием надо что-то делать. Причём экстренно.
   Немного подумав, Реваз притормозил на стоянке рядом с крупным магазином (на супермаркет данное заведение розничной торговли не тянуло) и, отстегнув ремень, обернулся к мальчику.
   - Золтан, ты голоден?
   Тот слабо пожал плечами, но, немного подумав, всё же пришёл к выводу, что языком жестов тут не отделаешься.
   - Есть немного. Только не надо запихивать в меня тонны сладостей.
   - Сладкое вредно для зубов, - отпарировал Реваз, - и тонна в тебя в любом случае не влезет. Если ты ничего не имеешь против максимально здоровой кухни, то можно заехать в ресторан с кухней Прибережья.
   - Здоровая кухня...
   В устах Золтана это словосочетание прозвучало как ругательство. Реваз якобы равнодушно пожал плечами.
   - Если есть идеи получше этой - высказывай.
   Мальчик замолчал, опустив глаза. После минуты молчания он еле слышно пробормотал:
   - Я хочу пиццу.
   Реваз улыбнулся:
   - Хорошо. Поехали.
  
   Ресторанчик "У Матильды" в глухом переулке исторического центра не был самым крупным, знаменитым и респектабельным, но в полумраке небольшого зала было на редкость уютно, официанты приветливы, а готовили пусть не слишком быстро, но очень вкусно.
   Выбрав столик в углу, Реваз отдал меню Золтану, и, порекомендовав ему смотреть не только на описание блюда, но и на размеры порции, оставив за бортом цену, откинулся на спинку стула, размышляя.
   Первый шаг сделан, первый намёк на контакт установлен. Но как пойдёт дело дальше? Он научился разбираться в психологии, но Золтан - не типовой случай... Конечно, с ним поработали ребята из центра психологической поддержки, и их отчёт... Стоп!
   Реваз даже качаться на стуле прекратил от неожиданной мысли. Золтан рос в семье врача. Он знаком со всей больничной кухней. И о существовании психологов и их методиках тоже скорее всего осведомлён. А не провёл ли их сей отрок?
   Подняв глаза, Реваз увидел, что мальчик сидит, отложив меню, и смотрит на него. Поняв, что его наблюдения не остались незамеченными, он заговорил:
   - Ты качался на стуле.
   Ставка на "ноль".
   - А ты перехитрил психологов.
   Удар попал в цель. Золтан замер, как громом поражённый.
   - Ты... Как ты понял?!! Они?..
   Его глаза метали гневные молнии, но губы предательски дрожали.
   Реваз усмехнулся. Не криво, как обычно, а по-доброму.
   - Они дураки, с чем я их и поздравлю с огромным удовольствием. А вот ты молодец. Прирождённый психолог. Если решишь потом поступать в медицинский, то помогу с подготовкой.
   А вот сейчас реакция Золтана была неожиданной.
   - Нет! Ни за что! Что может эта ваша медицина? Ничего не может! Вакцину от оспы придумали давным-давно, а папа... мама... Лита...
   Мальчик наконец заплакал. Но не по детски. Это были злые, скупые слёзы взрослого мужчины.
   Реваз подавил первый инстинктивный бросательно-утешательный порыв. Нет. Золтан уже вырос, он уже не маленький мальчик. И отношения с ним строить надо иначе.
   - Сейчас мы и вправду мало что можем, Золтан. Даже я - "восходящая звезда офтальмологии", как пишут газеты всех мастей. Без приборов, анализов, специализации... А когда-то любой целитель мог лечить что угодно просто наложением рук, просто силой своего духа.
   - Детские сказки... Мифы, - пробормотал мальчик, вытирая лицо салфеткой.
   - Сказка ложь, да в ней намёк... - отозвался Реваз. - А вообще - есть такая поговорка. "Единственное отличие сказки от мифа в том, что миф может убивать". Или, в нашем случае, исцелять.
   Золтан в ответ скривился.
   - Можешь мне не верить, но я с юности увлекался историей. В профессию увлечение не перешло, но... Я стал интересоваться именно тем, что связано с историей медицины. Причём не той, что изучают в университетах, а более древней. И чем дальше, тем больше свидетельств того, что за семнадцать столетий со времён Открытия мы, жители Полуострова, многое позабыли. Да что там многое!
   Реваз увлёкся, он почти забыл, с кем говорит, и просто высказывал всё, что накипело на душе за годы поисков и экспериментов. А Золтан слушал... И недоверие в его глазах сменялось интересом.
   - Мы забыли самих себя, Золтан, вот в чём беда. Мы узнали электричество, вышли на орбиту своей планеты - но заплатили за это памятью. Мы стали мерить силу количеством денег и солдат, а о силе души забыли. Если удастся, то этим летом съездим в Сейрун. Там в храме есть одна фреска... Сильно повреждённая, но... Какой от неё веет силой! Я тебя утомил?..
   Золтан покачал головой.
   - Не знаю, дядюшка. Я... я просто... Я тебя другим представлял.
   - А я и в самом деле не такой.
   - Ты, похоже, действительно веришь в то, что только что наговорил.
   Реваз слабо улыбнулся.
   - Я должен верить.
   - Должен?
   Золтан поднял глаза - которые наконец засияли в ожидании чуда.
   Тех, кто заявляет, что чудес не бывает, надо минимум изолировать от общества.
   - Должен. Это может показаться бредом, но я уверен, что должен. Сейчас я не могу сказать точнее, но когда приедем ко мне, я покажу тебе одну книгу... И ты сам решишь, псих я или нет.
   Золтан задумался, склонив голову на бок, и кивнул.
   - Хорошо.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"