Моя мама шьет матрасы, иногда она торгует колесами для машин в магазине. Чаще она сидит возле дома на лавочке и курит, и ещё смотрит по сторонам. Дядям она улыбается, а тётям - нет
Мой папа похож на меня. Вернее, я похож на него. У меня большая голова, торчащие в разные стороны волосы и уши.
--
Весь в папашу пошёл, - шипит иногда мама, пытаясь пригладить вихры.
Вообще - то у меня два папы, хотя мама говорит, что один - папа, папа Дима, а второй -козел.
Живем мы с папой Димой и с моей маленькой сестренкой Аленкой. С папой -козлом мы не жили. Или жили, но я не помню. Бабушка недавно сказала, что зовут его Олегом. То есть папу, а козлами отцы не бывают, даже если по натуре они - самые настоящие козлы. Я не понял, но спрашивать не стал. Я не умею разговаривать, вернее, умею, но про себя.
Я красиво рисую. Мама водила меня к врачу, брала с собой листок с кораблем, показывала. Правда, я не понял, понравилось ему или нет. Доктор что-то говорил маме тихо, но я не слышал. Спрашивал меня про сестренку, про папу, про кота Ваську, он у бабы живет. Я ему рассказал всё - всё, даже про шалаш, который мальчишки за домом построили, но он не услышал. Только погладил меня.
Меня никто не слышит, кроме Алёнки, и ещё соседки, тёти Кати. Они меня любят. Алёнка всё время таскает мне своих кукол. Тетя Катя угощает конфетами, гладит по голове, и говорит, чтобы я шёл домой. А ребят - друзей у меня нет, они тоже не слышат меня. Я иногда даже кричу, про себя. Но никто не слышит, даже мама. Поэтому я всегда один. Зато я умею считать, меня бабушка научила, я уже сосчитал все доски в заборе в саду и шпалы на железной дороге.
Вчера у Алёнки было день рождения. Ей исполнилось два года. К нам пришла целая куча гостей, взрослых было больше, чем детей, и они все собрались в большой комнате. Про меня они забыли. Это было здорово. В детской остался маленький столик с конфетами и печеньями, и я всё съел. Ночью меня рвало, приехала белая машина, скорая, и меня забрали в больницу.
Утром я был весь в красных горошинках, которые сильно чесались. А тётя врач сказала, что такие горошины даже у меня внутри, в животе, в сердце и ещё где-то, я не помню, сказала, что я должен лежать, кушать нельзя.
Лежал я долго, я сосчитал, двадцать дней и ещё три. Мама всё время плакала, бегала курить в туалет, и тихонько мне давала еду: виноград, конфеты, и ещё колбасу, чтобы врачи не видели. Горошин стало больше, и меня повезли в другой город, там есть детская железная дорога и трамваи. Когда мы приехали, мама меня занесла в больницу на руках, я ведь долго лежал, и ноги разучились ходить. Врачи бегали вокруг меня, все гладили по голове, и было здорово, даже кушать не хотелось.
Сейчас я уже хожу, мне даже разрешили ходить на обед. Сегодня давали пире и котлету. А вчера приезжала бабушка, другая, мама папы, которого моя мама козлом называет, сильно плакала, и дала маме денег, много.
Я разговариваю вот уже шесть дней, как все, другие люди, и у меня много друзей в больнице. Врач сказала, что завтра нас выписывают, и мы поедем с мамой домой.
Я не хочу домой. Я хочу жить здесь в больнице, я сегодня нарисую себе ещё красных горошин и останусь здесь жить. Я буду разговаривать, я буду есть таблетки, хоть они и горькие, я не буду плакать, когда мне ставят уколы. Только разрешите мне остаться жить здесь в больнице, пожалуйста.
И тогда завтра мама снова отведет меня вместо прогулки в парк, я буду кататься на джипах, а потом приедут и папа Дима, и папа, которого мама зовёт козёл, и сестра Аленка, и две бабушки, и дедушка. И они будут любить меня, и я буду разговаривать с ними так, чтобы они понимали, даже если они не умеют разговаривать на моем языке.