Я помню каждую свою вспышку. Каждое проникновение. Но свой первый раз я помню особенно четко. Все было неожиданно, быстро и непонятно. Мое первое проникновение открыло мне и всем жителям Три-Форкса (штат Монтана) мою способность.
Мне только исполнилось восемь лет. Я была в гостях у Веберов. Милая семья. Белый дом с забором. Зеленая лужайка. Домохозяйка миссис Джеки Вебер, которая готовила просто абалденные печеньки. Вечно занятый мистер Джон Вебер, напоминающий мне жирного пончика. И моя подруга Анжела. Милая, добрая, отзывчивая. Обычный воспитанный ребенок. Анж уехала гостить к своей бабушке в соседний штат, но это никак не повлияло на мои приходы в дом Веберов. Я сидела за журнальным столом. Правой рукой выводила узоры на альбомном листе, а левой - смаковала свежевыпеченные печенья хозяйки дома. Было так спокойно. Но ровно через пять секунд все изменилось. Для меня. Для всего семейства Свон. Для жителей Три-Форкса. Мгновенно и навсегда.
Едва я потянулась за очередным печеньем, как моя рука стала пылать огнем. Боль. Дикая, горячая, нестерпимая. Я смотрела на свою руку и не понимала. Откуда огонь? Откуда боль? Было чувство, что с моей руки медленно срывают кожу. Огонь, жжение...Так бывает при сильном ожоге. Но что со мной? Какой ожог? Я сидела в светлой гостиной. Вдалеке от воспламеняющихся предметов. В полной, как мне казалось, безопасности. Тем временем боль усиливалась. Сдерживать внутренние крики и слезы я уже не могла. Я выплеснула наружу свою внутреннюю боль. Я кричала и кричала. Ждала, что миссис Вебер услышит меня и поможет. Уберет эту боль.
А тем временем кожа начала менять цвет. Рука приобрела ярко-красный цвет. Я слегка прикоснулась к пораженной коже. Аааайййй. Тут же боль и жжение предупредили меня, что этого делать не следует. Рука начала опухать. Мой ужас рос с каждой мили секундой. Паника окутала меня, словно пелена.
Время шло, секунды тикали, боль усиливалась. Ну, где же миссис Вебер? Быстрые шаги... Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетела хозяйка. Миссис Вебер подбежала ко мне. Она осматривала меня и недоумевала. Я держалась за свою левую руку и истошно кричала.
- Милая, успокойся. Скажи, что произошло? Где болит? - женщина не зная, что происходит, приблизилась, но не касалась меня. И, слава Богу.
- Моя рука... Она горит... - я едва могла говорить от боли и слез. - Помогите... пожалуйста, - я знала, что миссис Вебер поможет мне. Она же взрослая. Она все знает и умеет. Она утихомирит боль, потушит огонь. Я знаю это.
- Но я ничего не понимаю... - миссис Вебер внимательно рассматривала мою руку. Она заметила покраснение, свойственно термическому ожогу. Джеки на секунду подумала, что сумасшедшая, раз не видит причины и источника моей боли. Женщина осмотрелась. В комнате ничего не изменилось. Не было признаков возгорания или запаха гари. Я тоже была на том же месте, где она меня и оставила. Обстановка была безопасной.
Картина начала проясняться через пару мгновений.
На моей руке стали появляться волдыри, как грибы после дождя. Настоящие. Водяные. Один за одним. Большие и маленькие. Миссис Вебер отпрянула от меня, как от прокаженной. Я же завопила еще сильнее. Боль и ужас только прибавлялись. Ну, почему же миссис Вебер не помогает? Чего она ждет?
Женщина выскочила в коридор, вызывать скорую. Следующим звонком был дом Свон.
Рассказ миссис Вебер казался маме выдумкой. Рене считала, что Джеки не присмотрела за мной, что и привело к этому. Бабушка плакала вместе со мной. И смотрела на меня с сочувствием. И пониманием. Ах, бабуль.
В больнице меня тоже ждал сюрприз. Именно здесь я поняла, кто я. Почему со мной произошло все это.
После оказания мне первой медицинской помощи, я лежала в палате. Бабушка была рядом. Ее запах жасмина перебивал запах больницы. Противный запах медикаментов. Пиканье приборов раздражало меня, и я открыла глаза.
Свет в палате исходил лишь из небольшой лампы слева от меня. Сумерки. Сколько же прошло времени? Как давно я здесь? Сильной боли уже не было. Левая рука до локтя перебинтована. Бабушка сидит возле кровати и трепетно перебирает пальцы руки. Рене и Чарли нет. Другого я и не ожидала.
- Бабушка... - я тихо позвала женщину. Я была так ей благодарна. Она рядом. Она меня не бросила.
Самые добрые на свете глаза нежно осмотрели меня. Мои любимые серые омуты. В этом тусклом освещении трудно было рассмотреть ее лицо. Но такой блаженный свет и умиление шли от неё, что сердце благодатно исцелялось и потрясённо преклонялось перед этой, без сомнения, великой душой.
- Тише, милая. Все хорошо, - бабушка аккуратно погладила меня по голове. Столько спокойствия. Утешения. А эти нежные руки со следами нелегкого труда. Они не огрубели, лишь окрепли.
- Что случилось? - глазами я указала бабушке на пострадавшую руку. Уж бабушка точно ответит мне. Все прояснит и не даст такому повториться. Она любит меня. Я это чувствую. Всегда чувствовала. Берта. Возможно, единственный человек на всей планете, который искренне любил меня, не смотря ни на что.
Женщина поникла. Ее плечи опустились.
- Милая, я точно не знаю. Но... - и Берта притихла. Что такого она мне не хочет говорить? Я чем-то больна? Чем-то ужасным? Не излечимым?
- ... в соседней палате лежит мистер Берти, - произнесла бабушка грустным голосом.
Мистер Том Берти жил напротив Веберов. Доброй души старик. Садовод. Всегда дарил мне цветы, когда видел. Очень милый мужчина. Его жаль. А что с ним случилось? Он поправится? Я ждала, что же поведает мне Берта.
- У него тот же диагноз, что и у тебя. Термический ожог второй степени, - и взгляд женщины упал на мою хилую руку.
У мистера Берти тот же... диагноз? Такие же пузыри? Он, наверно, испытывал ту же боль, что и я. Его, конечно, очень жаль. И когда мне станет немного лучше, я его наведаю. Непременно. Но какое отношение он имеет ко мне? Почему бабушка о нем упомянула?
- Ба, а почему...? Я не поним... Что случилось с мистером Берти? - задала я, крутившийся на языке, вопрос.
Бабушка придвинулась ко мне чуть ближе и направила свой взгляд прямо на меня.
- Милая, он случайно вылил на себя...кипяток. Сама понимаешь... возраст. Руки уже не те, - я понимала, что своими словами бабушка пыталась перевести все в шутку. Но сейчас это было лишним. Я хотела знать правду. Я имела на это право.
- Ба, мне его очень жаль. Но что случилось со мной? Как я оказалась в таком же состоянии? - обида и неведение ситуации сдавливали мне горло. Я едва сдерживала слезы. Почему мне не дают прямых ответов? Я хочу знать, почему я испытала весь этот ужас. Что я сделала не так?
Вдова Свон молчала. Дабы вернуть внимание бабушки, я осторожно сжала ее пальцы, покоящиеся в моей больной руке. Женщина аккуратно положила вторую руку поверх травмы.
- Детка, врачи точно не знают. Они спрашивали у миссис Вебер...
- Миссис Вебер не виновата. Она ничего не сделала. Ее даже не было рядом, когда... когда это началось, - защищала я честь ни в чем невинной женщины. Мама Анжелы всегда была ко мне добра. Больше, чем должна была. Как они только могли подумать о ней плохо?
- Я знаю, милая. Я знаю Джеки всю ее жизнь. Она никогда бы ничего подобного не допустила. Но у врачей нет других вариантов. Твои... повреждения результат воздействия высокой температуры. Предположительно кипятка или пара...- я размышляла над последними словами бабушки.
Кипятка или пара...В гостиной Веберов не было ни того ни другого. Врачи ошибаются. А где же тогда правда? Я заглянула в серые зеркала бабушки Берты. И увидела ответ. Не знаю, как и почему. Но я словно прочитала это в ее глазах. Все это очень похоже на ситуацию мистера Берти. До боли очень похоже. Такого совпадения не бывает. Не бывает?
Ба увидела, как мое лицо изменилось, а тело напряглось. Она невольно все мне раскрыла. Она не хотела меня пугать. Не хотела такой реакции.
- Милая, пожалуйста, успокойся. Это не так страшно, как кажется на первый взгляд, - о чем она говорит? Она знает, что со мной произошло? И сама не хочет об этом говорить? На мою бабушку Берту это не похоже. Что происходит?
- У меня есть одна догадка, что с тобой происходит... Кажется... ты эмпат...
Глава 2. Часть 2. Дар? Не уверена...
- У меня есть одна догадка, что с тобой происходит... Кажется... ты эмпат...
Что-что? Эмпат? Что это такое? Болезнь? Отклонение? Я начала рыться в своей памяти. Мой небольшой жизненный опыт и бабушкины уроки не давали мне ровном счетом ничего. Я еще не сталкивалась с этим словом.
- Бабушка... эмпат? Я не знаю, что это. Что-то ужасное? - в голову почему-то лезли только плохие мысли. Хотя слово вроде было мело звучным. Эмпат...
- Нет, милая. Значения этого слова самые добрые, - сколько себя помню, бабушка никогда не называла меня по имени. Она знала, как оно мне противно. Лишь один человек обращался ко мне по имени, и тон его был не самым нежным и родным. Рене. Моя мать. Только она имела такую прерогативу. Дать ребенку имя. И сделать так, что ребенок будет его ненавидеть. Мама отлично справилась с обеими задачами. Хотя, даже если бабушка и называла бы меня по имени, я не была бы против. Я знала природу отношения Берты ко мне. Из ее уст даже любое слово превращалось в прекрасный цветок. Чистый и светлый, как и ее душа.
- Дорогая, это значит, что ты можешь чувствовать людей, - все, на что я сейчас была способна, это изобразить полное непонимание на своем уставшем лице. Ээээээ.
Чувствовать? Я что, могу читать мысли? Это здорово. Свою слегка наивную догадку я тут же озвучила бабушке. Она лишь слегка качнула головой.
- Не совсем. Ты чувствуешь эмоции людей. Не мысли... Хотя, может и мысли. Этого я точно не знаю. Эмоции, понимаешь? Радость, благодарность, любовь, доверие, удивление, нежность... Все это ты будешь чувствовать вдвойне. И даже больше... - слова бабушки лились, как мелодия. Радость, любовь... Вдвойне... Это действительно приятно. Это не плохо. Но что-то не связывалось... Причина того, что я лежу здесь не любовь и не нежность. Это вообще никак не связано. Сегодня я чувствовала только боль и страх. Бабушка что-то путает. Или недоговаривает.
- Ба, мне не хочется этого говорить. Но ты неправа. У миссис Вебер я не чувствовала ничего похожего на то, что ты мне перечислила. Я знаю, что любовь и нежность не приводят к этому, - и я приподняла левую руку, показывая, что имею в виду.
Женщина глубоко выдохнула и отвела взгляд в сторону. Было видно, что ее тяжело об этом говорить. Ну же, бабушка. Давай, скажи. Своим молчанием ты лишь еще больше пугаешь меня. Берта встала с неудобного стула и медленно подошла к окну. Сейчас ее фигура была полностью в тени. Расстояние между нами увеличилось, что заставляло меня фокусировать зрение и навострить слух. Бабушка скрестила руки впереди себя и, наконец, повернулась ко мне.
- Ты права, дорогая. К сожалению, права, - голос был наполнен грустью и обидой. Я настолько сильно это ощутила, что горло словно сдавило в тиски. Я обхватила его руками, пытаясь освободиться от несуществующей пытки.
Моя собеседница тут же вернулась в свое прежнее сидячее положение. Но ее лицо, жесты и тело уже не несли с собой спокойствие. Появились тревога, беспокойство и большая тоска. У нее или у меня?
- Милая, тебе плохо. Мне позвать врача? - бабушка посмотрела в сторону выхода.
- Бабушка, это странное чувство. Я не могу понять, откуда это, - пыталась я объяснить то, что сама не понимала.
- У меня нет боли. Я чувствую сильную... грусть, - и одинокая слеза скатилась по щеке. Я не хочу плакать. Так откуда же слезы? Я запуталась. Мне страшно. Почему я не могу остановить это?
Бабушка на мгновение замерла. Быстро моргнула глазами и стала выравнивать дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох. Тиски стали слабеть. Раз, два, три... Все исчезло. Грусть, обида, слезы, ком в горле. Я взглянула на бабушку Свон. Она положила обе руки на сердце и спокойно дышала. Ко мне вернулось доверие и спокойствие. Фантастика.
- Прости, милая. Я не хотела. Саманта предупреждала об этом.
- Что за Саманта? О чем предупреждала? Ба...- опять новые загадки. Мой мозг сейчас не настроен на анализ предоставленного материала. Почему вдруг все стало с ног на голову? Почему моя простая жизнь превратилась в сложную и непостижимую загадку? Почему один непонятный случай все изменил?
- Помнишь тетю Сару? - я едва кивнула. Единственная бабушкина подруга была типичной женщиной преклонного возраста. Сара Бернар. Тихая, добрая, простая. Свободное время проводит со спицами и мыльными операми. Любит собак, но не переносит шерсть. Ненавидит кошек, имея двух котов. Любит тишину, но при этом никогда не выключает телевизор. Не женщина, а настоящая загадка.
- Ее дочь Саманта переехала в Сиэтл. Она психолог. Хороший специалист. Именно Саманта... выдвинула гипотезу... об эмпате. Тетя Сара пересказала ей все произошедшее. Дочь стала задавать попутные вопросы. И в конце пришла к выводу, что ты можешь быть эмпатом. Мы с ней недолго говорили - ей нужно было идти. Она лишь предупредила, что ты будешь испытывать не только положительные эмоции, но и... вроде тех, что ты пережила сегодня. Горе, злоба, испуг, боль...- Берта нежно погладила мою рану. В ее голосе проскальзывала жалость.
Она сказала... боль? Чужая боль? Не только хорошее... как казалось в начале. Но если верить этой Саманте, то значит, что мои ожоги на руке, это не МОИ ОЖОГИ. Мысли закрутились одна за одной. Соседняя палата... Мистер Берти... Тот же диагноз... Сосед Анжелы... Был в десяти метров от меня...Воздействие кипятка... Волдыри... Матерь Божья. Я испытывала ЕГО боль. Все мои мучения из-за Томаса Берти. Он поранил руку, а почувствовали мы оба. Мы оба лежим на больничных койках. Он по своей неосторожности, а я...Потому что я какой-то там эмпат. Мой молодой мозг отказывался это понимать и принимать.
- Ты сможешь помогать людям, - голос бабушки вернул меня в мою страшную реальность.
- Не сейчас, конечно, а когда научишься этим управлять. У тебя необычный дар, милая. Ты особенная, - и женщина искренне мне улыбнулась. Ее серые глаза очертили морщинки. Не смотря на следы многолетних потрясения, бед и невзгод, бабушка всегда оставалась доброй. Живой. И этой неиссякаемой жизнью она делилась со мной. Постоянно. Безвозмездно. И в эти тяжелые для меня минуты, она пыталась удержать во мне ощущение жизни. Ее значимости. А в моей случае, еще и уникальности.
Дар...
- Боль это дар? Эти ожоги это дар? - молодая кровь вскипела во мне. Злость. Это чувство сейчас было стопроцентно моим. Не знаю, откуда в мои восемь лет взялась такая сила и дикое желание справедливости. Я была уверена, что в столь юном возрасте не заслужила лежать здесь и терпеть чужую боль. А что будет дальше? Бабушка сказала, что эмпат чувствует всех людей... Значит, будут и другие люди, подобные мистеру Берти, со своими травмами, диагнозами, горем. И я против своей воли все это буду испытывать? Буду за других ломать руки, получать ожоги, истекать кровью... Какой же это дар? Дар это красота, ум, сила, музыкальный слух... То есть та дополнительная сверх способность, которая не причиняет вреда обладателю. Одаренность делает человека еще более совершенным. Как я понимаю, дар это дополнительная помощь. Создание чего-то нового, значимого для людей или минимум для тебя. А мой случай... больше похож на увечье. Проклятие с небес.
Бабушка учила, что Бог карает за сделанные при жизни грехи. Каков мой грех? Леность? Чревоугодие? Я не была на настоящей исповеди в церкви? В этом причина? Я вызывала недовольство воспитателей...Возможно это? Неужели невинные детские шалости караются ТАК?
- Милая, мне очень жаль, - нежный голос бабушки отвлек меня от осмысления своего положения.
- Я могу лишь представить, что ты чувствуешь и как ты напугана. Я с тобой полностью согласна, что ты не заслуживаешь всего этого... - ее спокойный тон действовал на меня, как снотворное. Успокаивал. Снимал боль.
- Ба, а может, есть лекарство? Может я смогу избавиться от этого? - я хваталась за эту версию, как за единственный спасательный круг. Должен быть выход. Должен. Это можно остановить. Это же обычная болезнь. Просто я о ней ничего не знаю. Но врачи... Им нужно рассказать о словах Саманты. Лекарство есть. Я его приму, и все станет, как прежде. Моя жизнь вернется в привычное для меня русло.
Я с надеждой смотрела в серые омуты женщины, ища подтверждения, поддержки. Я не могу ошибаться.
По лицу бабушки Свон пробежала легкая тень. Я почувствовала, что это что-то недоброе. И как это я вдруг начала чувствовать и понимать каждое движение Берты? Это все эта триклятая эмпатия... А может я всегда умела это делать? Просто не акцентировала на этом внимание. Жила. Чувствовала. Любила.
- Милая, лекарство... я не знаю. Но я абсолютно уверена, что эмпатия это не болезнь, - бабушка, неужели это правда? Если не болезнь, значит... я была права. Это проклятие. Наказанье. Шаммата. Карма и Немезида в одном флаконе. В каждом народе свое название, но смысл один. Зло. Я носитель яда зла. Из обычной восьмилетней эмоциональной девочки я превратилась в источник беды. Для себя в первую очередь. Я опасность сама для себя. Еще не знаю, способна ли я вредить людям. Бабушка утверждает, что я смогу помогать людям. Но как? Если люди будут вредить мне? Снова вопросы, вопросы, вопросы...
- Дорогая, нужно поговорить, а даже лучше встретиться с Самантой. Она предлагала свою помощь. Достаточно ей позвонить и назначить день. Как тебе идея? - и бабушка слегка кивнула головой, подбадривая меня.
Саманта... вынесла мне приговор. Она единственная догадалась, кто я. Следовательно, Саманта знает больше, чем наши доктора в Три-Форкс. И она сама предлагает свою помощь. Вместе мы найдем выход. Найдем противоядие.
Я ободряюще улыбнулась бабушке:
- Я согласна. Давай встретимся с Самантой. Только при одном условии, - женщина была удивлена и рада одновременно. Ей было интересно, что же я придумала. Да, а это забавно читать бабушку, словно книгу.
- ...если ты будешь рядом, - и я здоровой рукой погладила ее щеку. В уголках глаз миссис Свон стала собираться влага. Нет. Я не этого хотела. Хотя... Прислушиваюсь к себе. Она плачет, потому что... ей приятно слышать это. Ей приятно знать, что я ее люблю не меньше, чем она меня. А я уже хотела оправдываться.
Вместо слов утешения и оправдания, игнорируя слабую ноющую боль, я обхватила лицо самого близкого человека обеими руками и крепко поцеловала.