Инна крутилась на кухне с раннего утра. Для кого-то осенняя пора - "очей очарованье", а для нее - время масштабных заготовок. Шеренга стерилизованных банок на подоконнике, груда перемытых овощей, огромные кастрюли на плите, в которых томится очередная порция ее фирменных баклажанов с помидорами, - вот войско, которым она умело командовала. Говорят, у нее кулинарный талант. "Тебе бы, Инуль, ресторан открыть! Все миллионеры слетались бы на твои шедевры, и все мишленовские звезды были бы твоими!" Ну да, ну да... Миллионеры, мишленовские звезды... Если только в следующей жизни...
На кухне тихой длинной тенью возник муж. Инна не слышала, как он вернулся домой, и ойкнула от неожиданности.
- Привет! - заискивающе улыбнулась она.
- На, держи, - Олег проигнорировал приветствие, с небрежной усмешкой положил на край стола нечто небольшое, завернутое в иностранную газету, и, по-стариковски волоча ноги, вышел из кухни.
Инна с укором посмотрела ему вслед: когда он ходит такой букой, она чувствует себя виноватой. Хотя не виновата ни в чем. Она тяжело опустилась на стул, взяла газетный сверток и без интереса покрутила его в руках. "Ну и чем я не мисс Марпл? Даже не заглядывая в него, могу сказать, что там внутри, кто, откуда его привез и где сегодня во второй половине дня был муж. Элементарно! Внутри лежит сувенирная тарелочка. Привез ее Игорек, однокурсник мужа, из... - Инна пригляделась к шрифту, - Италии. А значит, муж заезжал к нему на работу, когда был по делам в городе".
Она распаковала сверток. В нем действительно находилась сувенирная тарелочка. Инна перевернула ее и прочла вслух: "Маде ин Итали". Она снова перевернула тарелку и взглянула на изображение древнего города Ассизи на склоне высокой горы. Красиво там, наверное. И тепло в сентябре. Какой все-таки внимательный друг у мужа: из каждой заграничной поездки привозит ей сувенирную тарелочку. Не забывает же! Инна грустно глянула на стену, где красовались разнокалиберные тарелки Игорька. Двадцать шесть штук. Он лично с гордостью пересчитал их полгода назад. Двадцать шесть стран объехал Игорек. Мо-ло-дец!
Если честно, то достал уже Игорек со своими тарелочками! Это должна была быть ЕЕ коллекция, а не его.
Инна начала собирать настенные тарелки лет десять назад, когда в семье еще водились деньги и они ездили с Олегом отдыхать за границу. В последние годы c деньгами, а потому и с отдыхом, становилось все хуже. Рыбалка, охота, сбор грибов, последующая переработка добытого - вот и весь ее отдых. А теперь, когда муж заболел, с деньгами и отдыхом вообще проблема. И только Игорек исправно привозит из разных стран ненужные ей сувенирные тарелки.
А как сказать человеку, что тарелочка - это не просто украшение на стену? Как сказать, что хотелось собрать СВОЮ коллекцию и что вот те четыре дешевенькие тарелочки из Египта, Турции, Эмиратов и Туниса - единственно ценные для нее, потому что она помнит, как, где и с каким настроением они выбирали и покупали с Олегом каждую из них.
Как сказать, что, пока стена была пустая, у нее оставалась надежда повесить на нее еще хоть одну - СВОЮ - тарелочку? Как заслуженную медальку. Как символ того, что мечты сбываются. А Игорек все возит и возит тарелки. И на стене остается все меньше и меньше места для надежды.
Какая-то дурацкая обида появилась на Игорька за его тарелочки. Что ей до тех мест, в которых он побывал со своей семьей? Но не повесить тарелку неудобно. Приедет он в гости, а тарелки нет. Ему обидно будет. Он ведь старался, помнил, покупал, вез ее. Человек хотел приятное сделать. Так что зря она сердится на Игорька. Это просто нервы сдают. Игорек хороший. Большой, шумный, веселый. Деньгами помог однажды. Небольшими, правда, но помог же. Олежек тоже был большим и веселым. А сейчас высох весь и молчит. Все осмысливает и переосмысливает жизнь. И все мрачнеет и мрачнеет.
- Оле-е-еж! - позвала она мужа.
В ответ - молчание. Инна встала со стула и прошла к нему в комнату.
- Олеж, ты сегодня с Игорем, что ли... - она начала было говорить и осеклась.
Муж лежал лицом к стене. Спит или притворяется, не хочет говорить? Инна прислушалась к его ровному дыханию - спит. После второй химии он чувствовал слабость и боль во всем теле. "Как будто меня долго били лопатой", - сказал он вчера. Лопатой... Надо же так выразиться. Инна сразу представила себе тонкий до прозрачности кусок отбитого мяса. Олег так и выглядел - тонкий до прозрачности. А сегодня поехал в город по делам и вернулся никакой. Еле ноги притащил. В следующий раз она не поддастся на его уговоры и не пустит одного. Поедет с ним. Господи, дай ему сил поправиться, укрепи его дух!
Инна тихонько закрыла дверь в комнату, вернулась на кухню и устало прислонилась к дверному косяку. Иногда лучше не делать перерыв в работе - запал пропадает, как сейчас, и ничего неохота. С какой радостью и любовью делала она раньше заготовки на зиму! А сейчас - все через силу, все через силу. А не делать нельзя. За зиму они все запасы съедают. Да и для друзей баночки с ее кулинарным творением - лучший подарок.
Она оглядела кухню, как поле боя, на которое ей предстояло вернуться, чтобы выйти победителем. Она и выйдет победителем. У нее другого выхода нет. Помощников нет. Детей Бог не дал. Только бы мужа не отнял! Тридцать девять лет - разве это возраст для ухода?
Сейчас. Пару минут - и она соберется с силами. Инна села на стул и безвольно свесила руки. Болезнь мужа - тяжкое испытание обоим, но она за двоих верила, что они справятся с ним. Недавно Олег сказал, что устал бороться, не будет делать третью химию и примет любой исход, который Бог даст. Как же она кричала тогда на него, даже с кулаками набросилась на его немощную грудь.
- Не смей даже думать так! Как это ты не будешь бороться?! А как же я? Как я буду без тебя? Почему ты обо мне не думаешь?!
- Как раз о тебе я и думаю. Ты выйдешь замуж и еще только рада будешь, что я избавил тебя от себя. Я ведь ничего не дал тебе в этой жизни. Не смог позаботиться нормально. Вон, - он кивнул головой на стену, сплошь увешанную тарелочками Игорька, - никуда не свозил тебя! Всю жизнь тебе испортил. Ты красивая и еще молодая. Все у тебя будет хорошо. Может, и ребенка от другого родишь.
Его взгляд был колючим, а голос жестким. Он, как хирург, хладнокровно резал ее по живому.
- Зачем ты со мной так? Я ведь люблю тебя, - прошептала Инна. Она онемела от избытка душевной боли. Даже плакать не могла.
Ладно, на сегодня хватит обид. И лентяйничать хватит, надо идти готовить. Никто за нее работу не сделает. Да и Игорьку за тарелочку из солнечной Италии положена баночка ее восхитительных баклажанов с помидорами. Инна усилием воли поднялась и пошла готовить.
Через полчаса она крутилась на кухне, забыв об усталости и невеселых мыслях. Работа - лучшее лекарство от всех болезней и проблем. И про тарелочку, которая так и осталась лежать на краю стола, она тоже забыла. Инна случайно задела ее, тарелка упала на кафельный пол, звякнула и разлетелась крупными осколками по кухне.
- Ой! - воскликнула Инна, прикрыв рот ладошкой. Она присела на корточки собрать осколки и вдруг заплакала. Нет, ей не было жаль тарелку. Просто ей был нужен повод дать выход слезам.
- На счастье! - раздался тихий голос мужа. Она снова не услышала, как он зашел на кухню.
Олег стоял в дверях и смотрел на нее сверху вниз. Он помог ей подняться, подобрал осколки, прочитал на одном из них название древнего города, а потом обнял жену и прошептал в самое ухо так, что у нее побежали мурашки:
- Не расстраивайся. Я поправлюсь, мы с тобой обязательно съездим в этот Ассизи, и ты купишь себе там целый чемодан разных тарелочек.
Олег взял ее лицо в ладони, внимательно всмотрелся в глаза и серьезно спросил:
- Ты мне веришь?
- Еще как верю! - горячо ответила она.
- Ты только верь, а я постараюсь.
Он поцеловал ее в мягкие, пухлые губы, прижал голову к груди, чмокнул в макушку, и Инна заплакала от его неожиданной нежности и ласки. Слезы мокрым пятном просочились сквозь рубашку на толстый рубец длинного змеевидного шрама, рассекшего грудь мужа и их жизнь на две части. Она обхватила истощавшее тело Олега, вжалась в него и еще раз страстно подтвердила:
- А я, Олежик, только и делаю, что верю! Ты только старайся! Вместе мы все преодолеем. А то, что ты стал таким худющим, так это ничего. Я тебя откормлю, ты наберешься сил и поправишься. Я же кулинарный гений, ты знаешь. И всё у нас будет хорошо. Только не сдавайся! И в Ассизи мы САМИ съездим!
Вдруг она отстранилась от мужа и с вызовом посмотрела на сувенирные тарелки Игорька. Как же раньше она не додумалась до этого?! Инна подошла к стене, встала на цыпочки, дотянулась обеими руками до самого верхнего ряда и одним длинным, широким движением смахнула их со стены, оцарапав кожу о гвозди и не обратив внимания на боль. Тарелки падали одна за другой и осколками разлетались по полу. Уцелевшие тарелки криво косились на нее со стены. Инна победно обернулась к мужу и увидела его изумленное лицо.
- Мы сами, понимаешь?! Мы САМИ привезем и повесим СВОИ тарелки! - ликовала она.
Он понял и засмеялся, восхищенно качая головой: "Ты ненормальная!", а потом подошел к стене, снял тарелку и нерешительно шмякнул ее об пол. Тарелка раскололась на две части.
- Давай, давай! Смелее-бодрее-веселее! - подначивала его Инна. Глаза ее сверкали озорством и лихорадочно блестели.
Они, как дети, которым разрешили безнаказанно баловаться, срывали со стены тарелки, били их и топтали ногами. Было весело. В какой-то момент Олег остановился, обнял Инну за плечи и, указывая на пол, торжественно произнес:
- Смотри, Инок, у нас под ногами - весь мир.
- Нет, не весь. Только двадцать шесть стран, - уточнила она.
- Мой мир там, где есть ты. - Олег притянул ее к себе и поцеловал так, как не целовал уже много лет.
Банки, кастрюли, овощи, стол, стулья, стены - всё растворилось и исчезло. Олег и Инна стояли посреди кухни, целовались и медленно уплывали на волшебный остров, куда попадают только влюбленные. И это самое лучшее путешествие, которое могут совершать люди. И в путешествии этом есть только один минус - оттуда нельзя привезти сувенирную тарелочку.
На стене, как память о странах, в которых они когда-то побывали, висели четыре тарелки. Потом начиналась пустая стена. Она, как дальняя дорога, простиралась в коридор, в котором Олег, как обычно, забыл выключить свет. Свет в конце коридора - пусть это будет хорошая примета. В хорошее надо верить. Всегда.