В один прекрасный майский день я отправилась в журналистский промотур. Возможно, эта фраза прозвучит более заманчиво, если уточнить, что журналистские промотуры - одна из наиболее приятных вещей, которые могут случиться с пишущим человеком: тебя бесплатно катают по интересным местам, кормят, поят и развлекают, и все это в обмен на текст объемом в несколько тысяч знаков. Представляете, как это круто: на халяву пожить в парижском "Ритце", покататься на шикарной яхте по Средиземному морю, попытать счастья в казино в Монако? Правда, ни "Ритц", ни казино в Монако в рекламе не нуждаются, и потому туда журналистов в промотуры обычно не зовут. Так что отставим роскошь Парижа: мой рассказ будет о туристических достопримечательностях Люблинского воеводства, которые в далеком уже 2001 году решило прорекламировать польское министерство туризма.
Комары и пан Пйотр
Итак, ранним солнечным майским утром автобус помчался по знакомым с детства львовским улицам в западном направлении. Через полтора часа я без особых проблем пересекла границу, а к полудню была уже в Люблине, где встретилась с остальными участниками промотура: тремя журналистами из Киева и одним из Одессы. Кроме них, частью нашей команды была энергичная дама из Варшавы, владелица турфирмы и соорганизатор нашего тура с польской стороны, и пан Пйотр - поджарый, не очень молодой и необычайно крепкий духом и телом отставной офицер. Именно ему предстояло сопровождать нас всю неделю, играя роль направляющей, организующей и вдохновляющей силы.
Знакомство с достопримечательностями воеводства началось с некоей турбазы на озере в лесу. На ее террасе мы встретили вечер, причем первые полчаса все было необычайно романтично: сосны, отражающиеся в глади воды, закат, легкий ветерок, перекличка птиц в чаще... А потом от воды поползла сырость: хотя начало мая выдалось теплое, все же это не юг, и после заката холодает. На сырость мгновенно отреагировал мой недавно запломбированный зуб и начал интенсивно ныть. Вокруг провозглашали тосты и осушали одну рюмку за другой, а мне уже ничего не хотелось. Под благовидным предлогом я покинула застолье задолго до его зенита и отправилась в предназначенный для ночлега деревянный домик, надеясь, что там - в относительном тепле - зуб успокоится и я смогу уснуть.
Так и случилось: помаявшись еще немного, я задремала и проснулась на рассвете. Зуб больше не беспокоил, но почему-то с трудом открывался правый глаз. Как оказалось, ночью меня искусали истосковавшиеся по человеческому теплу озерные комары, причем какая-то сволочь ухитрилась цапнуть за верхнее веко. В маленьком карманном зеркальце отразилась моя бледная физиономия с таким опухшим веком, словно мне вчера по пьяни заехали в глаз. На лбу и подбродке красовалось еще несколько укусов.
А ля гер ком а ля гер: когда мы собрались на завтрак, обнаружилось, что остальные участники промотура выглядят не лучше меня: застолье затянулось далеко за полночь, и многие превысили свою обычную дозу спиртного. Кто-то был вялым и томным, кто-то жаловался на головную боль, но хуже всех было одной коллеге из Киева: она ничего не ела не только за завтраком, но и в последующие сутки. "Сидит как Урсула-великомученица", - съязвил вполголоса пан Пйотр. Он единственный из всех нас был бодр, свеж и подтянут, ибо для него выпитое вчера было сущим пустяком.
"Поехали!" - сказал он, и мы поспешили навстречу неизведанному.
Бобры и королева
Название города, куда мы отправились, звучало весьма красноречиво - Звежинец. В 16 веке на этом месте были непроходимые леса, изобиловавшие дичью. В наше время остатки этих лесов превратили в национальный парк "Расточье". Среди обитателей нацпарка особое место, как оказалось, занимают бобры: из-за этих смышленых созданий чуть было не пострадали исторические памятники - надгробия любимых собак королевы Марысеньки. Так, я вижу, вы запутались. Начинаю снова - и по порядку.
В шестнадцатом столетии подлинная власть в Польше принадлежала магнатам, среди которых выделялся богатством род Замойских (запомните эту фамилию). Одним из любимых развлечений магнатов была охота с гончими и соколами на кабана, оленя и других зверей. А поскольку даже на охоте Замойские любили комфорт, они построили в пуще небольшой поселок, впоследствии превратившийся в город Звежинец.
Каждое поколение Замойских улучшало и достраивало свою лесную резиденцию. Украшением Звежинца стало искусственное озеро с островами, держащимися на сваях. На одном острове стоит церковь св. Иоанна Непомуцкого, а на другом мадам Мари Казимира Луиза де Ла Гранж д'Аркьен, бывшая в первом браке женой Яна Замойского, хоронила своих гончих псов. Сваи этого острова чуть было не уничтожили бобры, чувствовавшие себя в озере весьма вольготно, так что коммунальным службам Звежинца пришлось прибегнуть к радикальным мерам. Бобрам объявили настоящую войну,и однажды горожане стали свидетелями удивительного зрелища: по центральным улицам мчались перепуганные животные, а за ними гнались сотрудники коммунального отдела. Впрочем, им удалось поймать только одного бобра: его чучело, тщательно выделанное таксидермистом, любезно показал нам мэр Звежинца во время личной аудиенции. Остальные бобры поселились на озере в 20 км от города и со временем оправились от стресса.
Стоили ли памятники мертвым собачкам таких жертв? Нам они, если честно, совсем не понравились. Куда больший интерес вызвал живой огромный пес с длинной свалявшейся шерстью, взявшийся неизвестно откуда возле храма св. Иоанна Непомуцкого. Пес выглядел крайне неухоженным, но дружелюбным: он охотно шел на контакт, не лаял, в общем, вел себя корректно. Кто-то даже предположил, что в него вселился дух собачек жены Яна Замойского, а может, и ее самой.
Кстати, судьба этой дамы достойна романа (и романы написаны). Француженка из старого дворянского рода, прибывшая в Польшу пятилетней девочкой в свите королевы Марии Луизы Неверской, в 17 лет вышла замуж за Яна Замойского - и отчаянно скучала в глуши. Замойский к тому же наделил ее некоей непристойной болезнью, препятствовавшей деторождению. Но молитвы в храме Иоанна Непомуцкого сотворили чудо: овдовев, Мари Казимира Луиза - "королева Марысенька" - вышла замуж за короля Яна III Собеского и родила ему 14 детей! После смерти короля Марысенька вернулась во Францию, где и умерла в 1716 г. в преклонном для той эпохи возрасте 74-х лет, прожив яркую и бурную жизнь.
Но от той жизни, с выходками и роскошью магнатов, с дамами в бриллиантах, с вереницами карет и ордами слуг, с балами и дуэлями в Звежинце не осталось ничего, кроме молчаливых памятников. Это тихое, мирное местечко с населением, едва достигающим трех тысяч человек, где ничего никогда не происходит. Сик транзит глориа мунди, так сказать. Если бы не бобры, то и вспоминать было бы не о чем.
Город Замойских
Если вы не были в Падуе, но хотели бы увидеть этот итальянский город, то можете немного сэкономить, отправившись в польский Замосць. Его главная площадь похожа на падуанскую как две капли воды, потому что строил ее тот же архитектор - Бернардо Морандо. Основатель города Ян Замойский был достаточно богат для подобного каприза: сооружения личного ренессансного города, названного в честь самого себя. Впрочем, в ту пору пан гетман был относительно молод: в 1580 ему исполнилось 38 лет, и он рассчитывал, что успеет увидеть, как город растет и строится. Так и случилось: Ян Замойский прожил еще четверть века, и все, чем любуются туристы на Рыночной площади - величественная ратуша, яркие, разноцветные каменные дома, а также кафедральный Собор Воскресения Христова и св.Фомы - радовало и его глаз.
Надо признать, что майским солнечным утром Замосць отнюдь не выглядел обветшалым и мрачным: наоборот, город приятно поразил опрятностью и жизнерадостностью. Все прекрасные ренессансные здания Рыночной площади были свежепобелены, прилегающие улочки радовали своей чистотой. В Ратуше, как и пятьсот лет назад, разместилось городское самоуправление, и наша скромная делегация удостоилась встречи с мэром города. Но самое сильное впечатление произвела не эта встреча, а посещение кафедального собора.
Сначала мы взошли на колокольню собора, преодолев кучу ступенек. Веселый майский ветер трепал волосы, озаренный солнцем город лежал у наших ног. Где-то там внизу остались все невзгоды и проблемы, а здесь, на смотровой площадке, все напоминало о торжестве жизни. А потом мы спустились в вечную тьму крипты, и этот контраст не мог не поразить воображение. От света к сумраку, от юности мая к вечности безвременья, от сегодняшего дня - к истории.
В подземелье под собором спят вечным сном почти все представители рода Замойских. Представьте себе ряд гробов, покрытых какими-то рассыпающимися древними веночками, стоящих в сумрачном холодном подземелье начиная с 16 века. Женщины, то есть гробы с ними, находятся в одном зале, мужчины в другом. В нише в стене стоят сосуды с сердцами - их бальзамировали и хранили отдельно. На специальной табличке на стене перечислены те четыре человека из семьи Замойских, которые умерли на чужбине и похоронены не здесь. Добавьте к этим декорациям леденящую кровь тишину и не слишком яркое освещение - и получится настоящий кадр из фильма ужасов. Во всяком случае, в одиночестве здесь я бы оказаться не хотела.
- Скажите, - спросила я нашего гида, - а в наше время кто-то из Замойских живет в городе?
Учитывая перипетии истории 20 века, понятно, какой ответ я ожидала услышать.
- А как же, - ответил гид. - Его потомок одно время был мэром Замосця.
Странное, должно быть, чувство: ходить по улицам города, основанного твоим прапрапра...дедом, знать, где покоятся все твои предки и где однажды окажешься ты. Что ощущают нынешние Замойские: гордость, ответственность, чувство собственного величия? Скорее всего ничего особенного: привыкли. Интересно было бы пообщаться с ними, но как-то не сложилось. Впрочем, и без того впечатлений хватило с лихвой.
Пребывание в Замосце завершилось самым неожиданным знакомством. Мы шли по вечерним улицам к отелю в сопровождении вице-мэра, рассказывавшего, что в 90-х гг. в воеводстве закрылось большинство предприятий, но власти Замосця не жалеют об этом, так как произошло оздоровление экологической обстановки и они могут развивать эко-туризм. Когда мы проходили мимо парка, за оградой раздался странный шорох. Через минуту из травы вылез ежик - пан Ежи, посмотрел на нас и пошел по своим делам. Вице-мэр был явно доволен:
- Вот видите: в парки вернулись ежи. Природа восстановилась.
Жизнь кочевая
Поэты, воспевавшие кочевую жизнь, явно знали ее не по личному опыту, иначе восторгов было бы куда меньше. Нет, поначалу оно затягивает: каждый день что-то новое. То природоведческий музей в нацпарке "Расточье", где мы столкнулись с толпой школьников, которых привезли сюда на экскурсию. То турбаза на озере возле с.Устинов, где я ранним утром чуть было не спрыгнула в лодку, желая покататься по озеру в одиночестве, но вовремя вспомнила, что не умею плавать. То селение под Томашувом Любельски, где у пана Пйотра жил тесть... а почему, собственно, нет? Чем этот поселок был хуже тех уединенных, мало кому известных даже за пределами Люблинского воеводства мест, куда до нас не ступала нога иностранца - и, подозреваю, после нас тоже? Однако мало-помалу кочевье стало надоедать: целыми днями мы колесили в микроавтобусе по проселочным дорогам, обедая в местных забегаловках и ночуя где придется - то на студенческой турбазе, то в более-менее приличном отеле возле стадиона.
Наиболее активная часть нашей группы попыталась скорректировать маршрут, предложив съездить в Варшаву, но идея не нашла отклика у организаторов. Однако в программу был внесен новый пункт, особенно приятный для дам: нас отвезли в большой торговый центр на окраине Люблина. Не помню ни его адреса, ни названия, а вот отсутствие обменного пункта крепко врезалось в память: я решила купить белый летний костюм, довольно приличный, но поменять доллары на злотые было негде, и костюм навсегда остался крошечной частью огромного мира нереализованных возможностей.
Но все однажды заканчивается, завершился и наш недельный промотур - торжественным приемом в мэрии Люблина. Увы, этот праздник жизни прошел без меня: по семейным обстоятельствам я покинула группу на день раньше, и насладиться роскошью лучшего номера в лучшем отеле города не смогла. Вернувшись домой, я почувствовала себя такой уставшей, что почти сутки отсыпалась. А потом взялась за работу (кстати, из шести человек статьи - рассказы о путешествии - написала ровно половина), считая себя обязанной перед организаторами.
Возможно, поездка могла быть более комфортной и более интересной, но в оригинальности ей не откажешь. Благодаря этому промотуру я могу теперь заткнуть за пояс любого трэвел-блогера. Начнет он разглагольствовать "Я был в Катманду, Лиме и Порт-Морсби", а я ему "А в Звежинце ты был?" - и все, ему крыть нечем 😁. А еще любые путешествия подобны коврам: каким резким и чересчур ярким не был бы их рисунок, с годами краски чуть выцветают, и узоры приобретают благородный вид. По прошествии почти двадцати лет и озера, и площади, и люди видятся в романтичной дымке, тем более, что снова в тех местах мне побывать не довелось.
