Есть ли вымысел у песни, что поется пешим старцем?
Что здесь быль, а что здесь небыль? На повериях лишь пе-пел...
Пепел разума и сердца, что сгорели в думах дерзких...
Сказка - ложь... одна забава, для детей в дождливый вечер,
Сказка - ложь... твердят с пеленок, не запутайся случайно!..
Не завязни в топких дебрях, на границе междумирья.
Не внимай ты сладким песням, что поются там обычно...
Так твердят из поколенья, так вещают детям старцы.
Так сложилось меж веками из запретов нареканье
Для острастки и порядка заповедь сложили люди.
Для потомков указанье, как бы Сказке не попасться...
Тем, кто заповедь не слушал, кто взирал на лес в окошко,
Кто случайно повстречался с дивным эльфом у калитки,
Тем я двери открываю, в междумирье, в мир прекрасный.
В мир того, что невозможно; в мир что называют Сказкой...
ЗДЕСЬ
Тихо потрескивал огонь в очаге, рассыпая мерцающие блики на бревенчатые стены дома. Сонная тишина царила в хижине охотника и его немногочисленной семьи. Жена возилась с ужином, а сам он был занят починкой силка. Единственный сын - нескладный бледный юноша устроился возле очага и неотрывно следил за пляшущими язычками.
- Отец...
Мужчина нехотя оторвал взгляд от работы и воззрился на сына.
- Чего тебе, Верн? Вечно со своими вопросами под руку... - ворчливо спросил он.
- А ты видел в лесу... эльфов?
- Каких еще эльфов? Нет никаких эльфов, откуда эти глупости? Опять наслушался россказней чокнутого Зерда. Старик совсем с катушек съехал. Забивает голову молодежи! - муж-чина пристально смотрел на сына. - Меня слушай, Верн, твой отец знает Свертен лучше любого лесника, каждую тропинку, каждый ручей. Никого там кроме зверья да птиц нет! Слышишь? Нет!
- Зерд был у эльфов, - юноша упрямо смотрел мимо отца, - зачем ему врать...
- Тогда я - владыка Эвердена! Все, Верн, разговор окончен!
Мальчик покосился на отца, но слова поперек не сказал.
- И все равно Зерд прав... вот увидишь... - тихо прошептал он, чтобы никто не услы-шал. - Я верю...
Сердце рвалось в груди, дорожный плащ развевался за плечами. Прощайте, прощайте, прощай-те...
На юге темнели Зайхемский горы, заросшие неприветливым темным Свертеном. Чем южнее, тем меньше людских поселений обнаруживалось вдоль некогда оживленного тракта, постепенно схо-дившего на нет. Свертен наступал на широкую дорогу, стремясь скрыть ее в своих непролазных чащобах.
Ему была одна дорога - сквозь мрачный лес, на юг. Через Мелад Кунир - дальше на полдень.
Ночь застала его в дороге. Когда уже невозможно стало различить собственные руки, он свернул с проторенного пути и устроился в придорожной зелени. Видимо было не привыкать спать вот так, под сенью деревьев. Впереди ждал нелегкий и долгий путь...
Мерцание свечи нарушало единство темноты, бросая еле заметные блики на речную гладь. Река чуть заметно двигалась. Словно живое существо вздымалась будто вдыхая воздух и вновь опус-калась, оставляя полосы на мокром песке.
Мерцание звезд
Шептание ветра
В твоих волосах,
Любимая...
Дальние дороги,
Непролазные топи.
Это путь мой,
Это Выбор мой.
Изгнанник и поэт
Лишь одной тебе
Сердце подарил
И душу распростер...
Наступит утро
Настанет Завтра.
Путь мой завершится
Рядом с тобою.
Рядом с тобой, любимая.
Тьма заступит дорогу,
Свет ослепит...
Я выстою, вытерплю,
Найду тебя, Светлая.
Однажды пути пыльные
Свяжутся воедино
На перекрестке жизненном
Я встречу тебя, Милая.
Где бы ни были на свете мы,
Придет встречи Время.
Я взгляну в глаза твои чистые,
И узнаю тебя, Радуга.
Наступит утро,
Настанет завтра.
Путь мой завершится
Рядом с тобою,
Рядом с тобой, любимая.
Струны замолкли, и быстрая тень скользнула по берегу, прячась в лесу. Далоа слышала... она пе-редаст Зов той, что придет сюда когда-нибудь... Передаст той, кому он предназначен... Она обязательно придет.... Пора было возвращаться... возвращаться обратно...
Пробуждение было как всегда болезненным. Судорожно хватая воздух, кажущийся полным рас-крошенного стекла, он встал на ноги и оперся о ствол дерева. Тихо шепча слова одними губами, он водил рукой по молодой коре и чувствовал сострадание и сочувствие древа. Оно делилось сво-ей силой, чтобы помочь своему товарищу, помочь тому, кто никогда бы не посягнул на его жизнь ради ценного топлива для костра. Рассвет занимался на восходе, золотя кроны. Вскоре он переста-нет видеть дневное светило, когда Свертен разверзнет пред ним свою ненасытную утробу...
Седая прядь выбилась из под широкой повязки, скрывающей пол-лица. Он прижался к дереву и зажмурился. Боль терзала не тело, но душу. Воспоминания ледяным лезвием резали память.
Кровь, всюду кровь... Алая горячая кровь... Всюду бушующее пламя сумасшедшего огня... Крики и вопли. Крик... этот крик режет уши. Не спасти, не помочь, не умереть рядом... Прости...
Он с трудом оторвался от спасительного ствола и со злой уверенностью ступил на дорогу.
Только вперед без остановки...
ТАМ
Где-то, сплетаясь мокрыми нитями, вились чужие судьбы, укутанные душной пеленой серого промозглого дождя. Медленно, словно во сне, сыпались с деревьев отжившие свое листья. Ложи-лись на мокрый асфальт, устилая дорогу чужим ступням и совершенно не задерживаясь в памяти. Листья... что значит каждый желтенький кусочек для обыкновенного прохожего? Всего лишь ни-чтожная часть его собственной суеты, собственной спешки, собственного существования. Разве кто-нибудь обращает внимания на эти яркие обрывки умирающей природы...
Мерно звучал полуденный колокол святого собора. Медленно и неизбежно звук врывался в созна-ние и замирал внутри тревожным напряжением.
Я остановилась. Нельзя было не остановиться. Нельзя было пройти мимо и остаться равнодуш-ным. Любой, но только не я... Медные удары, отмеряющие крупицы жизни...
Ветер теребил распущенные волосы и приятно холодил кожу.
Достаточно было всего лишь одного мимолетного взгляда, чтобы понять - храм знавал и лучшие времена. Теперь стены, некогда белые, пестрели разводами. Ступени, истертые за множество го-дов ногами праведных прихожан, местами и вовсе рассыпались. И только колокол остался тот же. Все также продолжая знаменовать приход середины дня и время службы.
Где-то совсем рядом суетилась толпа, спешила, городясь зонтами от дождливой сырости, торопи-лась не успеть.
Я долго смотрела ей вслед, вслед ускользающим за одно единственное мгновение спинам, и мыс-ли лениво текли вперед. Хотелось скорее вырваться из железных тисков людского потока и ос-таться одной... Одной, единственной. Единственной на этой земле. Одной... одной... это слово странным образом бесконечно повторялось в голове, словно мантра. Одной, одной... Толпа вдруг перестала существовать. Так, будто ее никогда и не было, будто не существовало никого До... До? До чего? Голову словно сжали раскаленным обручем... Невыносимая боль... что-то бездушно врывалось в сознание и, вцепившись в разум, мгновенно пускало корни. Нет... Н-е-е-т... Реаль-ность ворвалась мокрым вихрем и десятками удивленных глаз.
Я стояла среди многолюдной улицы и все смотрели на меня... Странное чувства полнейшего рав-нодушия... Словно я знаю что-то, о чем эти смертные даже не догадываются... Смертные... я ни-когда раньше не называла их так... Этим очевидным определением... Это было предельно ясно, как то, что себя я точно не относила к этой категории. Смертные ... видимо я произнесла это вслух, потому как внимание ко мне возросло... теперь они еще и испуганно обходили меня мимо. Смешно... какие же вы смешные. Хохот так и раздирал меня, и только осознание неправильности происходящего затаившееся где-то на глубине заставило меня свернуть в какую-то подворотню, подальше от любопытных.
И тут пришла она... Боль... Неожиданно, внезапно, просто накрыла собой. Она сгибала пополам и заставляла валиться в изнеможении на асфальт. Грязная холодная земля встретила меня непривет-ливой сыростью и серыми лужами. Вцепившись в волосы и закусив до боли руку я пыталась сдержаться от стонов, но вскоре терпеть стало невозможно. Тело будто вспоминало что-то... вне-запно нахлынувшие воспоминания разорванных сухожилий и разбитых в кровь губ вернулись, вернулось ощущение холодного железа и острых клинков, рассекающих кожу, ощущение соленой крови на губах.
Ураганом ужаса ворвались крики и хрипы, лязг доспехов и шум боя. Боль силилась разгромить все внутри, и наконец, сознание просто не выдержало...
* * *
За что?! кричали губы...
Зачем?! Кричали руки...
За что?! Рвалась на части душа...Рвалась и рассыпалась красным песком под чужими следами кованых сапог.
Где?! Метались в отчаянии мысли... метались и стенали, кричали... Где??! Всесжигающее пламя боли вихрем кружилось внутри сжимающегося вместилища души, не ведая преград... Где?! Истер-занные мечты молили о пощаде и выходе... Молили, срываясь на стоны и вопли...
За что?! Несли безгласный крик в безучастную высь... без надежды на ответ, без надежды на спа-сение... За что?! Безысходность камнем тянула вниз... вниз... вниз... к призракам и теням прошло-го, вниз... в бездну без конца и края, вниз, к мертвым судьбам и мертвым жизням.
... А потом... потом все вдруг прекратилось... и наступило тупое безразличие... Пустота, стягиваю-щая и разрывающая, давящая и толкающая пустота... Ничего... абсолютное Ничто.
Мысли падала медленно и тяжело... Падала сотни тысяч минут и целую вечность...
За что...
Я очнулась вдруг, внезапно, просто пришла в себя. Воспоминание граненым осколком врезалось в мозг: когда-то точно так же я очнулась здесь. Здесь же, неподалеку от храма, и тогда звучал коло-кол...Что случилось потом - сплошная стена в памяти. Ни обойти, ни проникнуть внутрь. Что бы-ло после... уже не важно. Была жизнь, была чужая жизнь, не моя, кого-то другого в этом мире. Важно лишь что было До...
Кто я, где я... и как мне вернуться... Потому что этот мир - чужой, не мой. Чуждый и непонят-ный.
Холодный камень привел меня в некое подобие порядка. Мысли сплетались в тугой клубок, со змеиным шипением вползая в голову, свивая гнездовище совершенно новых чувств и желаний. Но безумие, охватившее меня на улице, упокоилось. Все тело сотрясалось от холода, и не было ника-кой возможности унять дрожащие мышцы. Нужно было возвращаться домой...
ТАМ
Одинокий дом посреди леса, он заметил его еще час назад, дымок поднимавшийся над уже сгу-стившимся лесом указал на людское жилище. Стоявший на самой окраине Свертена он принадле-жал, наверное, какому-то охотнику. Это было совершенно не важно. Ему нужна была лишь еда.
Здесь даже в светлое время суток царил полумрак. Он неслышно подобрался к домику и постучал. Тихо заскулила собака, вместо того, чтобы залиться лаем. Он невольно усмехнулся: чувствует значит... Еле уловимый скрип половиц выдал стоящего перед дверью хозяина.
- Кого там еще принесло! - суровый голос, тем не менее, немного дрожал.
- Мне нужна еда. Я заплачу. - Тихий голос был тверд и уверен.
- Ишь, еда ему понадобилась, убирайся подобру-поздорову, не то отведаешь моей ду-бины! -хозяин явно был напуган.
Сверкающая монета ловко проскользнула в щель под дверью.
- Получишь еще столько же. Мне нужна еда. - повторил он.
Хозяин явно колебался. Но через некоторое время желание золота одолело страх, и послышался звук отпираемого затвора. Дверь приоткрылась, и он увидел высокого сухопарого мужчину. Про-стая рубаха вся в заплатах и дырявые башмаки говорили не в пользу состоятельности лесника. Из-за его спины выглядывало мальчишеское лицо, с немым удивлением рассматривающее незнаком-ца. Пристальный взгляд ничуть не смутил мальчишку. Сам лесник пытался не показать вида, что удивлен не меньше сына видом внезапного гостя, но это плохо удавалось.
- Найдется ли у вас место для ночлега. Разумеется за дополнительную плату.
- Есть сеновал, подойдет? - буркнул мужчина.
- Да, вполне. Вот, возьми. - Он протянул мужчине еще два золотых, при виде которых у того предательски задрожали руки. Верно, ему нечасто приходилось видеть подобное богатство, не говоря уж о том, чтобы держать его в руках.
- Верн, собери господину то, что он попросит, и проводи на сеновал. И чтоб тут же домой! - он погрозил сыну пальцем.
Мальчишка все еще пялясь во все глаза на странного гостя, тем не менее, повел его в амбар...
- Вот здесь, располагайтесь, - Верн услужливо указал на гору сена.
Немного помявшись в дверях, мальчик вдруг выпалил:
- Господин... а... вы ведь идете в Свертен?
Он сверкнул глазами и направил пристальный взгляд прямо на мальчишку.
- Да.
- А...а эльфы там есть? - Верн решился задать мучивший его вопрос. - Старик Зерд говорит, что был у них, а отец - что никого нет. Вот.
Незнакомец еще некоторое время молчал, а потом произнес:
- Не все сказки лгут. Не все взрослые правы. В мире есть много такого, что тебе и не снилось...
Верн озадаченно моргал.
- Господин...
Тот внезапно поднял руку, давая знак, чтобы тот замолчал.
- Я не господин. Мое имя - Элтар, что значит - Ловчий.
- Хорошо... сэр Элтар... а не могли бы вы ... рассказать мне что-нибудь? - Глаза мальчика восхищенно горели. - Вы ведь наверняка повидали много мест...
Элтар усмехнулся
- Что же ты хочешь услышать?
- Я?... А, а откуда у вас вот это? - он указал на повязку.
- Действительно хочешь знать?
Мальчик кивнул.
- Что ж... - С этими словами Ловчий сдернул повязку. Верн испуганно отпрянул. Че-рез левую половину лица тянулся багровый шрам, иссеченный несколькими мелкими бороздками. Чудом уцелевший глаз не закрывался до конца из-за страшных рубцов.
- Незачем тебе этого дольше видеть, - проговорил Ловчий, снова закрывая шрам, - это старая история. Очень старая...
* * *
Верн уже давно ушел, довольный рассказом. Элтар же не мог спать. Воспоминания тех дней снова завладели им...
Крики, предсмертные вопли... Это давило со всех сторон, рвало барабанные перепонки. Острые мечи свистели, разрывая воздух бесчисленными взмахами. Они стояли бок о бок, прикрывая друг друга. Рядом в кровавой неразберихе валились люди, оперения стрел торчали из поверженных тел, словно иглы ежа. Искаженные муками лица мелькали перед глазами. Застывший немой ужас смерти леденил душу. Но руки не забывали защищаться и нападать, рубить и колоть.
Что-то пошло не так... его ранили и он потерял ее из виду...И вдруг - крик... словно во сне он по-вернулся и увидел хрупкое тонкое тело, валящееся сломанной куклой вниз. Этого не могло быть просто не могло!!! Вопль свой он не слышал... он попытался вскочить, но кровавый водоворот за-хватил его и оторвал от цели, унося куда-то вбок...
Тела не было... он обошел все поле трижды... Может быть люди утащили ее, а может быть она выжила и сумела спастись... В любом случае - теперь один выход, одна дорога... Вечные поиски, вечное скитание по миру... Отречение от своих и новая жизнь изгнанника. Жизнь отщепенца и предателя для своих, и нелюдя для других.
ЗДЕСЬ
Еще горсть таблеток перекочевала из пузырька в ладонь. Я боялась спать... Я в ужасе думала о том, когда, наконец, допинг кончится или перестанет действовать. Кофе уже не помогал. Таблетки кончались... Судорожно запив горькие кругляшки водой, я скрючилась на диване, подобрав коле-ни к груди. Я ждала того момента, когда для них перестанет быть преградой химия смертных. Ко-гда они безжалостно ворвутся в мое бытие и унесут с собой в неизвестность. Видения топили мои сны в реках крови, вязали смертью и холодом лишившегося души тела.
Я будто бы наяву чувствовала сотни режущих меня клинков, распарывающих плоть. Я кричала и просыпалась от собственных воплей... Я видела странные места и знала, что они - мой настоя-щий дом. Обрывочные воспоминания путали меня и еще больше пугали. Я видела сотни странных лиц, странных существ - и вспоминала их имена. Они были моими друзьями и врагами. Я видела ни на что не похожие обряды и понимала - они - моя история, моя прежняя жизнь. Но чаще все-го мне виделась битва у подножий невысоких кряжистых гор. Усеянное телами поле и напитанная кровью земля...
... Это была последняя битва... моя последняя...
Клинки рубили вражеские руки, с быстротой ветра выплясывая свой танец смерти. И вдруг - огонь. Резкая боль. Взгляд вниз - на растекающееся багровое пятно. Мгновенного замешательства хватило врагу, чтобы добавить еще один удар - смертельный... Все еще не желая осознавать соб-ственный конец, я машинально отмахнулась и повалилась вниз. Как? Как это случилось? Поче-му??? Выворачивающая боль и застрявший в горле крик "Помоги..."... разверзнувшаяся бездна смерти под ногами и стремительно исчезающее сознание.
Мгновенная вспышка и чувство, будто со всех сторон сдавили огромные тиски, вдавливая душу обратно, не позволяя ей ускользнуть...
Я закусила руку, чтобы не застонать, настолько реально все это было. И сейчас все снова проноси-лось мимо взора...
...Вспышка и - полная тишина. Белый клубящийся туман и ничего вокруг. Ноги сами ведут куда-то. Я не сопротивляюсь... Тихий шелест, будто где-то рядом вода. Далоа... всплыло в памяти... Словно услышав мысли, она явила себя... Во всем своем величии, неспешная, мудрая, бесконеч-ная Далоа. Река гордо несла свои воды через Запретные земли. Руки зачерпнули воды, и серебри-стая влага смыла кровь с измученного тела.
Долгожданное успокоение заволокло мятущуюся душу.
Жди... жди здесь, жди... Шептали волны. Я и не хочу никуда уходить. Вечность - за то, чтобы остаться. Душу - за то, чтобы вечно быть здесь...
Нет... ты придешь ко мне, дитя мое... ты вернешься, но твой путь еще не окончен... Отдохни и жди того, что предназначено тебе...
... Я протянула ладони к воде... та мягко обволокла их, словно мать, успокаивающая свое дитя. Тревога исчезала, уступая место теплу и нежности. Ступни ног окунулись в прохладное серебро. Я сама не заметила, как оказалась в воде. Невообразимое чувство защищенности... Я люблю тебя... шептали волны, я люблю тебя... Река убаюкивала меня и воспоминания ставшие проклятьем, вос-поминания о чужом мире исчезали, вытесненные прежними - моими воспоминаниями... воспоми-наниями Эль Тарол - Свет Несущей. Возвращались былые умения и чувства... ощущения лесного ветра, скользящего между древними соснами Леса, ощущения лунного света, дающего Силу, ощущения дождливого вечера, тоску и грусть осени, молодость и легкомыслие весенних рассве-тов. Эль Тарол... Река возвращала мне все, что, казалось бы, ушло в небытие вместе с моим телом и душой... Я вернулась домой! Я вернулась... вернулась...
Но что это с Далоа... внезапный ветер подхватил ее и закружил, закружил и меня в водном вих-ре... И сквозь буйство стихии я ясно чувствовала боль... боль и ужас Матери.
Река захлебывалась кровью... кровавая пена некогда серебристых гребней вздымалась высоко. Ре-ка стонала и изнемогала от боли... Словно живое существо, оплакивала своих детей, что бесчув-ственными телами лежали подле ее. Ее дети, ее кровь и плоть гибли, защищая свой дом, свою Далоа. Болью кричали волны, тянули свои руки к бескровным телам. Звенела сталь... эльфы гибли молча. Ни звука. Ни стона. Ни крика...
Слезы катились по щекам, но видение исчезло так же быстро, как и появилось... Мать делилась своим горем, делилась тем, что произошло, пока ее дочь считалась умершей... Несущая Свет была нужна им... нужна она и сейчас. Наполнить души светом и частью себя. Принести Свет потеряв-шим надежду...
Боль ворвалась в сознание тысячами осколков. Далоа... крутилось в голове... перед глазами мая-чили чьи-то фигуры. Первое что бросилось в чуть приоткрытые глаза - белые стены... и запах эфира. Сверху к рукам тянулись какие-то трубки. Белый колпак наклонился надо мной и озабоче-но щупал пульс.
- Она пришла в себя. - Раздалось рядом, заставив мня сморщиться от боли.
Я снова здесь... осознание того, что меня вернули сюда придавило к кровати и заставило тихо за-стонать, на большее меня просто не хватило.
- Не-ет... - больше похоже на скрип старой пластинки... - не-е-ет... что... вы сдела-ли...
Меня услышали. Что-то спросили, что-то сказали. Я повернула голову: правая вена была занята иглой, через которую медленно вливалась жизнь... все больше и больше отдалявшая меня от мое-го мира.
- Выпустите меня!!! Пустите! - Я рывком выдернула иглу (и откуда только взялись силы?) зачем вы сделали это??? Зачем???
Сильные руки скрутили меня, несмотря на отчаянные попытки вырваться.
Что они со мной делают?? Они снова запирают меня в этой тюрьме!!!
Белые халаты, перепачканные кровью, кружились перед глазами. Голоса что-то выкрикивали, ви-димо зовя подмогу. Я так просто не сдамся! Не сдамся, слышите! Голос сорвался и перешел не хрип. Я уже ничего не видела, просто использовала привычные захваты и вывороты. От меня ви-димо такого не ожидали... звон стекла и гневные окрики.
И все же они задавили числом. Болезненный укол и - безумная слабость... тело отказывается по-виноваться, наливается безмерной ватной немощью.
И - отчаяние... Слезы обреченности и безысходности... Белый-белый потолок, и улетающие мыс-ли. И вдруг - как озарение - Eialatar... Eialatar... Eialatar... ist terai, ist aranel, ist viveren, ist... ist meno... ist meno ! Черная душная хмарь спеленала меня и впечатала в небытие...
ТАМ
Обрывочные сны мучили его всю ночь, так и норовя раздавить прессом воспоминаний. Он заново пережил битву у Далоа, когда эльфы защищали собственную Мать. Когда кровь вместо серебра струилась в древнем русле. Когда Древние призвали его из изгнания, потому что он был нужен им. И он пришел, пришел несмотря на уязвленную гордость. Он вернулся. Но так и остался чужим для всех... Древние не прощали тех, кто покидал родину, навсегда отрекались от избравших Путь Вне. И ему навсегда была закрыта дорога в Запретный Край. Мотивы же его,.. Элтара, были многократ-но более непонятны его соплеменникам. Смерть забрала Несущую Свет. Такова судьба, и его долг - смириться и скорбеть о ней, молиться за ее вечную душу и желать ей покоя. Он же... будто со-шел с ума и покинул Древних, покинул дом и отправился в вечное скитание по миру смертных в поисках призрака.
Элтар молча усмехался в темноту. Они звали его всякий раз, когда не могли справиться сами...
Eialatar... Ему послышалось??? ist viveren, ist... что это??? Ist meno... ist...
Elie Taraiol??? - он прошептал ее имя...
Пенная Далоа неистовствовала... она снова потеряла след своей дочери. Снова все попытки вер-нуть ее закончились провалом...
Ты опоздал, Eialatar, ты опоздал... Волны ударялись о носки его сапог, и вода была ледяной, словно вобрала в себя все источники поднебесной Дайнакхиры.
Он молча сжимал кулаки. Почему ты не сделала ничего! Ты, Мудрая... - он горько усмехнулся, - где все твое хваленое могущество! Где??!
Отчаяние заставляло его выкрикивать суровые слова неспокойной реке, не задумываясь о послед-ствиях. Ему было все равно, что станет с ним и как потом его накажет Мудрая.
Далоа замерла... насторожилась и устало вздохнула, выкинув к его ногам тонкую цепочку с голу-бым камнем. Обыкновенный самоцвет, что можно приобрести у любой торговки на базарных го-родских площадях. Но это был ее амулет. Он поднял украшение и сжал в руке, пытаясь почувст-вовать ее след. Еле уловимая аура боли и страха... Сердце защемило... ей было больно. Она не хо-тела уходить, что-то насильно выкинуло ее из их мира.
- Elie Taraiol...men ist ae ... - древний язык, почти позабытый его соплеменниками вновь зву-чал у своих истоков... - men ist ae...
Он проснулся от негромкого шороха. Кто-то пытался открыть дверь. И нужно сказать, делал это весьма успешно, только вот не рассчитывал нежданный гость встретить в сарае эльфа... Обычный человек ничего не услышал бы. Элтар чуть приоткрыл глаза... Тень аккуратно протиснулась сквозь полуоткрытую дверь... на мгновение сверкнуло лезвие тонкого кинжала и... незнакомец повалился на пол, даже не издав стона. В вывернутой руке так и остался зажат тонкий стилет... Элтар осторожно выскользнул из сарая, предчувствуя недоброе... Из домика лесника тянуло га-рью, над крышей поднимался отнюдь не печной дымок...
Рука привычно сжала эфес легкой сабли. Ловчий заглянул в окно... сквозь мутный бычий пузырь он разглядел маячащие фигуры, снующие внутри. Дверь была заперта. Из дома раздавалась быст-рые окрики и сдавленные стоны. Удар. Крик. Пронзительный предсмертный вопль... Элтар обо-шел дом и обнаружил незакрытое окно. Протиснувшись в щель, он оказался в темной узкой ком-нате... Кровать и табурет - все нехитрое убранство... Тихий писк из-под кровати заставил его на мгновение остановиться и прислушаться...Резким движением он выволок трясущийся комок... Верн не мог даже кричать... только хлопал большими от ужаса глазами и глотал слезы.
- Они... они убьют нас... - сдавленно прохрипел он...
Элтар грозно взглянул на мальчишку, давая знак, чтобы тот молчал... за дверью громыхали пере-ворачиваемые лавки и приглушенно стонала женщина. Верн в оцепенении скрючился у ног Элта-ра. Людей было пятеро, не считая того, что валялся без сознания в сарае. В одиночку ему не спра-виться... не спасти женщины. Ее муж, судя по всему уже мертв. А разбойники вряд ли оставят ее в живых. Мучительные раздумья приводили его к тому, что нужно бежать. Как можно скорее уби-раться отсюда, уносить ноги. Какое ему, собственно дело, до бед смертных. Но дрожащий комок у ног вызывал у него горькую жалость. Мальчик ни в чем не виноват. Что случится с ним... его прирежут, как маленького щенка - и все дела. Элтар схватил мальчишку в охапку и выскочил в окно. Закинув бесчувственное тело на плечо, он быстрым шагом, не оглядываясь, пошел прочь...
... Верн молчал. Он не произнес ни слова с тех пор, как они вошли в Свертен. Только сидел или шел, уставившись в одну точку. Что творилось в голове паренька Ловчий знал. И не пытался вы-звать того на разговор.
Элтар не планировал попутчика и теперь продвигался медленнее, чем задумывал сначала. Свертен не препятствовал им, давая дорогу свободно. Видимо чувствовал древнюю кровь в жилах эльфа.
Что делать с мальчишкой - он не представлял. Вести его с собой в Запретные земли - чистое бе-зумие Тем более, что Верн - человек. И ему дорога туда закрыта в еще большей степени, чем ему - изгнаннику и отрекшемуся. Впереди еще месяцы пути... Ночи они проводили в многочисленных пещерах Зайхемских гор.
Тихо потрескивал костер. Верн как всегда свернулся рядом с огнем и уставился на пламя, Элтар же пытался заснуть.
... Elie Taraiol...шептали губы родное имя. Он пробирался сквозь заросли колючего кустарника. Острые мелкие шипы цеплялись за одежду, оставляя на коже неглубокие болезненные царапины. Она была там, впереди... он знал, он чувствовал ее неровное дыхание, чувствовал ее страх.
Eialatar... она звала его... И он не мог не придти. Не мог не услышать.
Воздух стал словно тягучий плавленый сахар и он с трудом двигался вперед. Колючки исчезли, вместо них тянулись длинные белые стены... длинный коридор, без начала и конца. Сплошные две стены... Он шел... кажется - целую жизнь. И наконец - мерцающий свет обволок его и он смог различить кровать и... ее. Темные волосы разметались вокруг, голова запрокинута на бок. Что-то длинное тянется от руки к странной емкости.
Elie Taraiol... он хотел подойти, но с каждым шагом преодолевать преграду становилось все труд-нее, она растягивалась, будто резина... и с каждым шагом напряжение становилось все больше, того и гляди его могло просто оттолкнуть назад. Он попытался протянуть к девушке руку, но не смог даже разогнуть ее. Чудовищная сила сопротивлялась ему. Внезапно лицо ее дрогнуло, и он различил скомканные фразы...
Eialatar...
ist terai, ist aranel...
ist meno... ist meno...
В отчаянной попытке он рванулся вперед и... преграда не выдержала и просто выкинула его на-зад, отшвырнув на что-то твердое...
Elie Taraiol... - последний крик...
- Господин Элтар, господин Элтар! - Верн тряс его за плечо.
Сознание медленно возвращалось... В руке зажата тонкая цепочка с камушком. А он и забыл про нее... Что случилось... он видел ее, видел свою Elie Taraiol. Видел в плену, видел в чужом мире.
Он осторожно пошевелил руками... Боль была ценой встреч, пусть таких кратких, с любимой. Каждый раз, возвращаясь, он испытывал жестокие муки не только бренного тела, но и бессмерт-ной души.
Верн подал ему мех. Вода обожгла ссохшиеся губы. Мальчик испуганно смотрел на своего спут-ника. Видимо он стал невольным свидетелем возвращения. Что ж, одно радовало - он наконец-то заговорил.
Несколько минут они сидели молча. Наконец мальчишка первым нарушил тишину.
- Куда мы идем?
- Я иду на юг.
Снова молчание. Каждый думал о своем.
- Что же будет со мной? - Верн обреченно смотрел на догорающие угли костра, боясь взглянуть Ловчему в глаза.
Тот не знал, что отвечать. Действительно не знал.
- У тебя есть родственники?
- Нет... не знаю.
Воспоминания о недавней трагедии были слишком свежи. Он понуро опустил голову, изо всех сил стараясь не заплакать.
- Верн... то, что случилось - страшно. Не каждому в жизни приходится такое пере-жить... - Элтар старательно подбирал слова, чтобы не обидеть паренька, - слезы здесь - не сла-бость, Верн. Никто не осуждает воина за скорбь.
Элтар достал небольшой струнный инструмент. В тишине, прерываемой изредка сдавленными всхлипами, заструилась мелодия.